Текст книги "Боливар"

Автор книги: Иосиф Лаврецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

ОСВОБОЖДЕНИЕ РАБОВ

Я провозгласил абсолютную свободу рабов.

Симон Боливар

Что же тем временем делал Боливар и где он находился? В течение долгих месяцев он томился на Ямайке от вынужденного безделья, если не считать делом сочинение различных статей и мемориалов. Напрасно Освободитель обращался к местному губернатору, напрасно писал английским министрам в Лондон и просил оказать патриотам вооруженное содействие, соблазняя англичан коммерческими выгодами, на которые они могли рассчитывать в освобожденных от испанского господства колониях. Его обращения имели столь же мало успеха, как в свое время попытки Миранды заручиться английской поддержкой.

Написанные Боливаром в Кингстоне [15]15
  Главный город острова Ямайка.


[Закрыть]документы показывают, что он был прекрасно осведомлен о событиях, происходивших тогда не только в Венесуэле, но и в других областях Испанской империи. Они говорят также о его глубоких познаниях в вопросах истории и экономики Америки, о его даре предвидения, неоднократно поражавшем его друзей и врагов, о глубокой вере в окончательную победу сторонников независимости, которая не покидала его даже в моменты самых тяжелых поражений.

«Да, испанцы смогли оправиться после многочисленных и жестоких потерь и вновь восстановить свою власть в Венесуэле, – писал Боливар в одном из писем, опубликованных кингстонской «Королевской газетой». – Армия генерала Морильо помогла им покорить страну. Тогда казалось, что дело независимости проиграно. Теперь же положение изменилось. Как это ни покажется странным, мы видим, что те самые солдаты – бывшие рабы, которые, хотя и насильно, ранее оказывали помощь испанским властям, сейчас поддерживают партию независимости. Таким образом, нынешними защитниками независимости являются бывшие сторонники Бовеса, а также белые креолы, которые всегда боролись за это благородное дело. Объединение этих сил может породить социальную революцию».

«По моему мнению, опаснее всего то безразличие, с каким до сих пор взирала Европа на нашу справедливую борьбу с испанским гнетом, боясь содействовать анархии, – предупреждал Боливар англичан в другом письме. – Между тем именно это безразличие подрывает порядок, благополучие и блестящие перспективы Америки. Тот факт, что Европа оставила нас на произвол судьбы, может заставить в недалеком будущем партию независимости провозгласить социальные лозунги, чтобы привлечь на свою сторону народ».

Эти слова показывают, что Боливар ясно отдавал себе отчет в том, что одержать победу над испанцами можно, лишь совершив социальную революцию. Но пока он только пугал этим Европу.

Самым замечательным документом, вышедшим из-под пера Боливара в этот период, был памфлет под названием «Ответ южноамериканца одному джентльмену этого острова», более известный под названием «Письмо с Ямайки». В нем Боливар дает анализ колониальной политики Испании и подробный обзор патриотического движения за независимость в Америке начиная с 1810 года.

Испанцы, писал Боливар, надеются покорить восставшую Америку, хотя они не располагают для этого ни достаточным флотом, ни деньгами, ни армией. У испанского правительства не хватает солдат, чтобы держать в повиновении свой собственный народ, а оно претендует держать в кандалах полмира.

Боливар призвал всех патриотов объединиться и оказывать взаимную поддержку в борьбе с испанцами. Он предсказал не только изгнание завоевателей из колоний, но и те изменения, которые произошли на карте Испанской Америки после победы движения за независимость: образование будущих латиноамериканских государств, объединение Новой Гранады с Венесуэлой в республику Колумбию.

Тогда эти мысли Боливара многим казались фантазией, а сам он представлялся пустым мечтателем. Только испанцы принимали его всерьез.

В декабре 1815 года как-то ночью Боливар оставил гамак, в котором обычно спал, и пошел прогуляться по побережью. В гамак лег отдохнуть его друг Аместой. Когда Боливар вернулся, Аместой был мертв. Подосланный испанцами убийца принял Аместоя за Боливара и заколол его кинжалом.

Лишенный поддержки, без гроша в кармане, Боливар не имел возможности заняться каким-либо делом, чтобы заработать себе на пропитание. Но свет не без добрых людей, и таких людей Боливар в конце концов нашел на Ямайке. Местный плантатор Максуэл Гислоп, сочувствовавший патриотам, Хулиа Кобье – креолка о Гаити о многочисленными связями на острове – и Луис Брион – человек неопределенной национальности, богатый негоциант и судовладелец, уверовавший в дело независимости испанских колоний, протянули руку помощи Освободителю.

К. Маркс высоко оценивал полководческие способности Бриона, его стремление оказать поддержку противникам испанского владычества [16]16
  См.: К. Маркс и Ф. Энгельс.Соч., т. 14, с. 231.


[Закрыть]. Брион отплыл из Лондона в Картахену на 24-пушечном корвете, снаряженном большей частью на его же собственные средства, он вез 14 тысяч комплектов оружия и большое количество военных запасов. К сожалению, Брион прибыл слишком поздно, когда испанцы уже взяли Картахену. Это вынудило Бриона тоже укрыться на Ямайке.

Гислоп открыл Боливару кошелек и спас его от голодной смерти, очаровательная Хулиа отдала ему свое сердце, что возвратило нашему герою присущий ему от природы оптимизм и веру в себя, а Брион был не прочь принять участие в экспедиции на континент, если бы Боливару удалось найти достаточно безрассудных смельчаков, готовых бросить вызов могущественному Морильо. Пока же Брион согласился переправить Боливара на одном из своих кораблей в Картахену, где был низложен Кастильо и откуда патриоты звали каракасца возглавить защиту осажденного города.

Боливар охотно покинул Ямайку. В пути он узнал, что сопротивление осажденных сломлено и крепость захвачена испанцами. Как быть? Возвращаться на Ямайку, где он будет жить, как в мышеловке, лишенный возможности предпринять какие-либо действия в защиту своей родины? Нет!

– Держите курс на Гаити! – приказывает Боливар капитану корабля.

Капитан повинуется.

– Мы поднимем против испанцев рабов, индейцев, льянеро. Президент Гаити Петион не откажет мне в помощи. Он сам бывший раб и непримиримый враг колонизаторов. С ним мы договоримся. Смелей расправляй паруса, капитан, ветер нам сопутствует, а впереди нас ждет победа!

С опаской смотрит капитан на своего пассажира. О чем он говорит, о какой победе? Дай бог благополучно добраться до Гаити, а то встретится на пути испанский галеон, и тогда висеть всем на реях…

В конце декабря 1815 года Боливар высадился в небольшом гаитянском порту Ле-Кайе-де-Сен-Луи (Рифы Святого Людовика). Он был немедленно принят президентом Александром Петионом. Петион был одним из вождей освободительной борьбы на острове Эспаньола и основателем первой в Латинской Америке республики – Гаити, население которой почти сплошь состояло из негров – бывших рабов.

Петион сознавал, что победа испанцев над патриотами на континенте явилась бы прямой угрозой независимости его родины, по соседству с которой на одном и том же острове находилась испанская колония Санто-Доминго. Петион выразил готовность оказать Боливару поддержку оружием и снаряжением, но при условии, если каракасец сможет сплотить вокруг себя большинство патриотов, находившихся в изгнании, и если он, Боливар, согласится отменить рабство на тех территориях, которые ему удастся освободить.

– Возьмите пример с нас, генерал, – говорил Петион Боливару. – У нас независимость завоевали рабы, они нанесли поражение опытнейшим французским генералам и их войскам, посланным к нам Наполеоном. Рабы сражались как львы, и не было такой силы, которая могла бы победить их, ведь они дрались за свою собственную свободу. Я думаю, что пример с Бовесом должен научить вас многому. Освободите рабов, и вы совершите не только благородное дело, но и завоюете независимость для своей родины.

– Обещаю вам сделать это, – ответил Боливар. – Своих рабов я давно уже освободил. Я всегда был на стороне народа, но теперь пойду вместе с народом против испанских поработителей.

В последующие недели бригантины Бриона свозили в Ле-Кайе патриотов, бежавших с континента на бесчисленные острова и островки Антильского архипелага. Вскоре в Ле-Кайе прибыли незадачливый диктатор Сантьяго Мариньо, братья Монтилья, бесстрашный Пиар, сподвижник Миранды шотландец Макгрегор, французский корсар Обри и многие другие патриоты и добровольцы, горевшие желанием сразиться с войсками Морильо и победить их.

Вслед за ними прибыл в Ле-Кайе и сам Боливар. Он созвал совет офицеров, которому сообщил о переговорах с президентом Петионом и предложил избрать командующего предстоящей экспедицией. Мнения разделились. Часть офицеров – Мариньо, Пиар, Бермудес – высказались против кандидатуры Боливара, которого они все еще считали главным виновником гибели Второй республики. Они предлагали назначить совет из трех или пяти генералов для руководства военными операциями. Брион заявил, что примет участие в экспедиции, только если ее возглавит Боливар. Мнение Бриона, без поддержки которого было немыслимо осуществить задуманный план, оказалось решающим. Боливар был избран главнокомандующим. Он назначил Мариньо своим заместителем, а Бриона – адмиралом и командующим республиканским флотом.

Три месяца спустя после появления Боливара на Гаити экспедиция была готова к отплытию. Она состояла из 250 человек, располагала 3500 ружьями, амуницией, типографским станком и семью небольшими кораблями, принадлежащими Бриону.

2 мая 1816 года, через 32 дня после выхода из Ле-Кайе, флотилия патриотов вошла в венесуэльские воды. Первой остановкой был остров Маргарита, где к Боливару присоединился генерал Арисменди, который только ждал оказии, чтобы вновь выступить против испанцев.

Пополнив на острове свой отряд новыми добровольцами и кораблями, Боливар направился в венесуэльский порт Карупано и захватил его после двухчасового боя с испанцами. Здесь Боливар торжественно провозгласил освобождение рабов и призвал их вступать в армию патриотов. Каракасец заверил, что «в Венесуэле не будет больше рабов, за исключением тех, кто желает остаться ими». Но на первых порах только две-три сотни невольников откликнулись на его призыв.

В Карупано Боливар сообщил, что патриоты намерены прекратить войну насмерть, если испанцы, в свою очередь, воздержатся от применения пыток и истребления мирного населения и пленных. Гуманные предложения Боливара не нашли отклика у испанцев. Они продолжали расправляться с креолами, убивать стариков, женщин и детей, а это вызывало ответные репрессии со стороны патриотов.

Война насмерть продолжалась.

Мариньо и Пиар направились из Карупано в глубь страны. Они надеялись поднять против испанцев льянеро. Выйдя на степной простор, Мариньо и Пиар вновь почувствовали себя вольными птицами и перестали считаться с Боливаром.

Между тем испанцы окружили Карупано. Боливар был вынужден перебраться в другое береговое селение, Окумаре. Отсюда он надеялся начать наступление на Каракас, освобождение которого позволило бы ему мобилизовать народные массы на борьбу с Морильо.

Испанцы разгадали его замысел. Моралесу удалось прорваться в Окумаре и захватить патриотов врасплох. В возникшей суматохе Боливар и другие бойцы поспешили на корабли, оставив в порту почти все военное снаряжение. Главными виновниками поражения в Окумаре были капитаны и матросы Бриона. Они сгрузили снаряжение на берег, а трюмы кораблей забили тропическими фруктами, надеясь прибыльно сбыть их в Кюрасао. Когда возникла паника, матросы отказались взять обратно на борт снаряжение и думали лишь о том, как бы поскорее сняться с якоря со своей кладью.

Из Окумаре Боливар попал на остров Бонайре близ Кюрасао. Собравшись с силами, он возвращается в восточную Венесуэлу, в селение Гуирия, что на побережье залива Грусти, в район расположения основной базы Мариньо и присоединившегося к нему Бермудеса.

В Гуирии бойцы встретили Боливара враждебно. Мариньо и Бермудес объявили его дезертиром и предателем. По их подстрекательству местные жители Гуирии потребовали, чтобы Боливар убрался из селения. Дело дошло до того, что Бермудес с обнаженной шпагой бросился на Освободителя. Боливар, с трудом отбив нападение, прыгнул в шлюпку, доставившую его обратно на корабль.

Отвергнутый своими сподвижниками, оставленный добровольцами, лишенный снаряжения, Боливар решил возвратиться на Гаити.

«Неужели все потеряно и мне не суждено возглавить моих соотечественников в войне за независимость? – спрашивал он себя. – Неужели я хуже Мариньо, Бермудеса и Пиара? Разве я не пожертвовал всем во имя интересов родины? Да, у меня были ошибки и промахи, но у кого из наших генералов их не было? Если бы Мариньо вовремя пришел на помощь Каракасу, разве погибла бы Вторая республика? Теперь меня считают ответственным не только за мои собственные ошибки, но и за грехи других. Я принадлежу, по-видимому, к тому же типу глупцов, какими были Христос и Дон-Кихот. Но я не сложу оружия! Нет! Если Петион вновь протянет мне руку дружбы, я возвращусь на континент и еще покажу себя!»

Боливар, прибыв в Ле-Кайе, обратился с посланием к Петиону: «Когда человек терпит поражение, он всегда не прав; неудивительно, что я являюсь жертвой этого всеобщего закона».

Но Петион верил в звезду Боливара и вновь обещал оказать ему помощь. Вскоре на Гаити прибыли посланцы Арисменди, они призвали Боливара возвратиться в Венесуэлу и взять на себя командование отрядами патриотов. Брион тоже остался верен своему другу. И вот Боливар готовит (в который раз!) новую освободительную экспедицию.

В декабре 1816 года каракасец высаживается неподалеку от Барселоны, где его встречают Макгрегор и Пиар.

Шотландец Макгрегор оставался в Окумаре. Ему удалось на время оторваться от преследовавшего его Моралеса. В течение месяца Макгрегор прошел со своим небольшим отрядом 750 километров, нападая на испанские патрули и мелкие гарнизоны. За это время его отряд не только не уменьшился, но удвоил свои силы. 13 сентября Макгрегор захватил Барселону, но Моралес шел по его пятам. На помощь Макгрегору из Куманы поспешил Пиар. Три дня спустя Пиар нанес поражение Моралесу и заставил его отступить.

Из Барселоны Боливар уведомил всех командующих патриотическими отрядами, что «его превосходительство генерал-аншеф» прибыл в Венесуэлу и принимает над ними верховное командование.

Не теряя времени, Боливар направился к Каракасу, но по дороге наткнулся на превосходящие силы врага и был вынужден отступить. Если бы не помощь со стороны Бермудеса, он даже потерял бы Барселону. После этих событий произошло примирение Боливара с Бермудесом и Мариньо. Надолго ли?

Пиар углубился в Гвиану в надежде укрепиться у устья Ориноко. Он звал к себе Боливара. Гвиана могла превратиться в надежную базу для действия против испанцев. Отделявшие ее от Каракаса степи были почти непреодолимы для обычной армии: их пересекали сотни быстроходных рек, болота, кишевшие аллигаторами и мириадами москитов.

По всей стране ширилось партизанское движение. Все в большом количестве стекались к партизанам рабы, которым Боливар от имени республики даровал свободу.

И хотя патриотам предстояло еще преодолеть огромные трудности, теперь они уже твердо верили в победу над испанцами.

ВОЙНА В ЛЬЯНОСАХ

Нынешними защитниками независимости являются бывшие сторонники Бовеса, а также белые креолы, которые всегда боролись за это благородное дело.

Симон Боливар

Территория Гвианы покрыта девственным лесом. Тут обитают кедры и каштаны, красное и железное дерево, лавр, гибкая с бледными листьями гевея, многие разновидности которой дают похожий на молоко каучуковый сок, миндальное дерево, украшенное великолепными венчиками, камфарное и коричневое деревья, легкое, точно мыльный пузырь, бальсовое дерево, сейба с цветами, похожими на хлопок, игуэрона, чьи корни извиваются высоко над землей, чиримоя со сладкими и нежными плодами величиной с арбуз. Их макушки на высоте тридцати метров сливаются, образуя потолок, сквозь который пробираются к небу королевские пальмы с огромными лиловыми цветами.

Внизу царит душный полумрак. У подножия деревьев гигантские цветы бегонии, никлантасея и других растений. Есть среди них и свои хищники, свирепые и безжалостные, точно дикие звери. Хитеротропа, бледная и лишенная хлорофилла, высасывает его из растений до тех пор, пока не убивает их. Некоторые из этих чудовищ могут погубить даже самое крупное дерево. Метаполо вначале больше походит на еле заметный надрез в коре какого-нибудь гигантского красного дерева или сейбы, и, хотя корень у метаполо очень хрупкий и слабый, его ветки, подобно щупальцам осьминогов, постепенно охватывают ствол и питаются его живительными соками.

Нижние ветви – местожительство насекомых: муравьев, способных уничтожить целый город, скорпионов, мохнатых пауков, занзудов, москитов – и у всех них есть свой собственный час, когда они выползают и вылетают целыми армиями на поиски крови. Здесь же место охоты тапиров с их гибкими носами и муравьедов. Прячутся в засаде змеи; крупнейшие из них могут проглотить целого ягненка.

Выше обиталище болтливых обезьян и попугаев в пестрых одеяниях. Они должны быть все время начеку, ибо пума и ягуар умеют лазать по деревьям и частенько покидают землю, чтобы часами выслеживать свою жертву.

В этом мире междоусобной войны человек может передвигаться только по бесчисленным, полным опасностей рекам, населенным созданиями не менее примечательными, чем жители девственного леса. Манати, «рыба с руками» – полтонны вялой, питающейся травой плоти, – совершенно безопасна. Столь же безобидны тонина, речной дельфин и пираиба длиною в добрых три метра. Но небольшая пиранья, она же карибе, названная так в честь самого воинственного индейского племени, вдруг поднимется с илистого дна реки и сорвет мясо с костей зазевавшегося рыболова. Впрочем, если он успеет первым поймать пиранью, то будет вознагражден вкусным завтраком.

Аллигаторы лежат неподвижно, как бревна, выжидая жертву, на которую бросаются с быстротой молнии. Малярийные комары тучами носятся над водой. Глубоко в иле скрывается угорь – настоящая электрическая батарея, способная одним разрядом вызвать судороги у человека или зверя.

В тихих заводях, куда не проникает солнечный луч и где редко бывают ветры, плавает огромный цветок, часто растущий большими семьями – колониями. Индейцы называют его атунсисаком. Английские же путешественники прозвали его викторией-регией – королевской викторией [17]17
  В честь английской королевы Виктории (1837–1901).


[Закрыть]. Это гигантская орхидея с подводными листьями длиною в три метра каждый. Ее лепестки лежат белыми пятнами на коричневой воде, края у них изумрудные, а венчик – фиолетовый или розоватый. Орхидеи плавают, прикрепленные ко дну толстыми канатами-корнями, гибкими вверху и покрытыми шипами внизу для защиты от рыб и других хищников. На цветах королевской виктории отдыхают цапли, рискуя при этом жизнью, ибо здесь же любят проводить свою послеобеденную сиесту ядовитые водяные змеи и боа.

Девственный лес полон резких, пронзительных звуков. То тут, то там слышно рычание пумы или ягуара, болтают и стонут обезьяны. В голосах пекари и ленивцев звучит слепой ужас, доносится мягкое завывание снажу и пронзительные крики попугаев и курасао.

На окраине девственного леса живут индейцы, не покорившиеся испанским завоевателям.

Индейцы прекрасно знают, какие драгоценные клады таит лесная чащоба. Им известны целебные снадобья – останавливающие кровь, снотворные и бодрящие, те, с помощью которых можно побороть дизентерию и ядовитый укус змеи. Им знакома целая гамма лечебных средств: «дерево-лихорадка», которое вылечивает малярию, плесень, освежающая кровь, янамуко, укрепляющая десны. Своими бамбуковыми стрелами с наконечниками из твердой, крепче кремня, чонты индеец может подстрелить рыбу, выглянувшую на мгновение из воды; без компаса, не видя солнца, он безошибочно путешествует по джунглям, пробираясь от одной реки к другой.

Индейцы ткут себе ткани из волокон питы, хлопка и чамбиры; у них есть и особые волокна для противомоскитных сеток, и солома для крыш, и дерево для постройки жилищ, и краски для раскрашивания своих тел. Они возделывают на лесных вырубках кассаву и юкку. Они любят цветы и знают, как можно найти в колючих кустарниках самые красивые растения – пышную альфару и многокрасочную барнайдейру.

Для индейцев роса – «плевки звезд», а метеоры – «моча звезд». Им ведомы сухие места, где водятся сочные игуаны, и места, где можно найти те виды муравьев, из которых получается сама вкусная паста – их основное кушанье. В качестве деликатеса они предпочитают тарантула, зажаренного живьем на медленном огне, как жарят раков в фешенебельных ресторанах. Индеец легко находит ямку, в которой живет обезьяний паук, прячась за толстым слоем гнилых листьев. Он отрезает кусок лианы, просовывает его в ямку и начинает медленно шевелить, время от времени вытягивая наружу. Цель – разозлить паука и заставить броситься за нарушителем его жилья. И как только появится красный мохнатый паук величиной с широкую ладонь, индеец прижимает его пальцами к земле, быстро заворачивает лапы и отрывает мешочек с ядом. Паук еще живой, но он уже безвреден.

***

Оставив Мариньо в Барселоне, Боливар направился в район Ориноко, где встретился с Пиаром. Смелый мулат располагал большими силами. Его поддерживали индейские племена, которые он освободил от произвола миссионеров довольно радикальным способом: перестрелял «святых отцов». Но ему не удалось захватить Ангостуру – самое крупное военное укрепление испанцев на Ориноко, служившее также укрепленным военным лагерем. У него не было для этого необходимых кораблей. Боливар назначил Пиара командующим вооруженными силами патриотов, а Пиар признал Боливара верховным вождем патриотического движения.

Союз с Пиаром и Бермудесом укрепил положение Боливара, но остальные командиры партизанских отрядов продолжали относиться к нему неприязненно. Мариньо по-прежнему претендовал на роль верховного руководителя движения за независимость. Он собрал своих сторонников в портовой деревушке Кариако, объявил их венесуэльским конгрессом и самоизбрался в главнокомандующие. Убедившись, что большинство военных предводителей-патриотов отказались его признать, Мариньо распустил свой конгресс и подчинился Боливару. Никто из партизанских вождей не обладал столь широким политическим кругозором, как Боливар, никто лучше его не разбирался в вопросах международной политики, никто не имел такого авторитета за пределами Венесуэлы. Даже Мариньо стало ясно, что без Боливара нельзя вести успешную борьбу с испанцами.

Была сделана попытка организовать правительство также в районе реки Апуре, где действовал мощный отряд патриотов-льянеро под командованием метиса Паэса и куда отступили остатки новогранадской армии во главе с Сантандером. Офицерский совет этой группировки избрал президентом республики доктора Серрано, а командующим армией – Сантандера. Но льянеро отказались признать эти назначения и провозгласили верховным вождем Паэса. Ближайшими сподвижниками Паэса были мулат Инфанте и негр Рохас.

Перед Боливаром стояли нелегкие задачи. Следовало добиться единства патриотических сил, организовать единое правительство, изгнать испанцев из Венесуэлы. Боливар думал не только об этом, он мечтал об освобождении Новой Гранады, Кито, Перу.

Но мечты мечтами, а дела делами. Раз решено укрепиться в Гвиане, то необходимо взять Ангостуру.

– Испанцы! – обращается Боливар к осажденным в Ангостуре врагам. – Ваши соотечественники борются сегодня против неблагодарного глупца Фердинанда. Оставьте его знамена и присоединитесь наконец к делу справедливости, свободы и независимости. Только во имя этих священных идеалов можно оправдать жертвы войны. Единство будет нашим девизом, и вас будут считать американцами.

Боливар знал, что среди испанцев есть люди, которые сочувствуют патриотам. Он помнил о Франсиско Мине и других испанских демократах, помогавших патриотам в Мексике.

Вскоре на помощь Боливару пришла флотилия Бриона, блокировавшая Ангостуру со стороны Ориноко. Вслед за этим Пиар нанес поражение отряду генерала Мигеля де ла Торре, посланному Морильо на выручку осажденным в Ангостуре. Вместе с Пиаром против Мигеля де ла Торре сражались два отряда индейцев: один в 500 человек, вооруженный луками, другой в 800 человек, вооруженный копьями. Патриоты и испанцы дрались одним холодным оружием. Из испанского отряда в 1800 человек спаслись только сам Мигель де ла Торре и 17 солдат. Креолов пощадили, и то при условии, что они вступят в армию патриотов.

Узнав о поражении Мигеля де ла Торре, осажденные в Ангостуре испанцы попытались прорвать блокаду, но были наголову разбиты. Ангостура сдалась, а вслед за нею и другие укрепленные пункты испанцев на Ориноко. Теперь у Боливара был в руках город, который он мог превратить во временную столицу независимой Венесуэлы.

Между тем Боливару вновь пришлось столкнуться с нежеланием партизанских вождей подчиниться его командованию.

Патриотический лагерь состоял из различных социальных прослоек. Среди патриотов были богатые и бедные креолы, негоцианты, льянеро, крестьяне, негры-рабы и свободные, мулаты разных оттенков кожи и разного социального положения; городская беднота, жители крупных населенных центров и сельских районов, разных провинций испанской империи и даже некоторые испанцы, придерживавшиеся республиканских взглядов. Все они отличались мужеством, храбростью, ненавистью к колониальному режиму, но многие из них смутно представляли себе будущее новых республик, хотя считали себя достойными управлять ими. Личные моменты, симпатии и антипатии, связи с друзьями и соотечественниками, местные интересы оказывали на иных деятелей войны за независимость решающее влияние. Этим объясняются частые конфликты, столкновения и разлады в стане патриотов. Боливар пытался сгладить эти противоречия, объединить всех под одним знаменем, дать им приемлемую программу, но это не всегда ему удавалось. Иногда он сам становился жертвой настроения, терял присущую ему объективность, шел напролом, что не содействовало сплочению патриотического лагеря.

Среди тех, кто рассчитывал занять первое место – место главнокомандующего, был и Пиар, считавший, что одержанная над испанцами победа у Ангостуры давала ему на это право.

Пиар направился в льяносы, где стал призывать население к свержению Боливара. Он надеялся на поддержку Мариньо, но бывший диктатор Востока, сам претендовавший на место Боливара, отказался принять участие в заговоре Пиара.

Пытаясь оправдать свои действия и привлечь на свою сторону негров и мулатов, Пиар утверждал, что мантуанцы во главе с Боливаром захватили власть и притесняют цветных.

– Я мулат, значит, я недостоин занимать пост президента, хотя и одержал десятки побед над врагом. Боливар – белый, поэтому ему все прощается, хотя из-за него мы потеряли Вторую республику и проиграли многие сражения. Мы не должны больше терпеть диктатуру мантуанцев!

Проповедь Пиара угрожала разжечь расовую ненависть между патриотами, что было бы на руку испанцам. Если бы это случилось, дело независимости вновь потерпело бы поражение, и на этот раз надолго. Обвинения Пиара в адрес Боливара не соответствовали действительности. Большинство руководителей повстанческого движения и ближайших соратников Боливара были метисы, негры, мулаты. По свидетельству современников, сам Боливар был мулатом.

Пиар пользовался влиянием среди солдат. Он, несомненно, был талантливым и храбрым генералом. И все же в интересах единства патриотических сил следовало наказать Пиара, но любые меры против него нужно было объяснить народу.

Боливар вызвал своего секретаря и стал диктовать ему:

– Венесуэльцы! Генерал Пиар организовал заговор против республиканской системы свободы, равенства и независимости. Пиар утверждает, что республиканские власти притесняют цветных. Он выдает себя за защитника прав негров и мулатов. И это делает человек, который стыдится цвета своей кожи, утверждая, что он является незаконнорожденным сыном бразильского принца. Политика нынешнего правительства Венесуэлы всегда была беспристрастной, и никто не может пожаловаться на несправедливое отношение к нему из-за цвета его кожи. Конгресс, суд, законы республики провозгласили равенство рас вплоть до освобождения негров от рабства.

Сравните положение цветного населения в колониальный период и во время республики. Раньше только белые могли претендовать на государственные должности, цветным запрещалась даже духовная карьера. Можно сказать, что испанцы закрыли перед цветными двери в рай. Революция дала цветному населению все привилегии, все права, все преимущества.

Кто начал эту революцию? Белые креолы, дворяне и офицеры, находившиеся на службе короля. Они провозгласили принципы справедливости и свободы. Разве они требовали себе каких-то особых прав? Нет! Они жертвовали всем во имя торжества прав человека…

Теперь генерал Пиар своим безумным заговором надеется вызвать братоубийственную войну, в которой дети, женщины и старики станут жертвами только из-за своего более или менее светлого цвета кожи. Цвет кожи, утверждает Пиар, является преступлением, и от этого зависит жизнь или смерть человека. И так как у каждого человека кожа определенного цвета, который нельзя изменить, то никому не будет в этой войне пощады.

Генерал Пиар нарушил законы, он ослушался правительства, восстал против республики, оказал противодействие ее вооруженным силам. Устранение Пиара является обязанностью каждого республиканца, тот, кто покончит с ним, будет благодетелем республики…

Пиар был арестован и предан военно-полевому суду под председательством адмирала Бриона. Суд приговорил черного генерала за нарушение воинской дисциплины, дезертирство и организацию заговора против республики к смертной казни. Решение суда было одобрено Боливаром. Это вызвало удивление даже у судей. Сам Пиар надеялся, что смертный приговор не будет приведен в исполнение, что в последний момент он будет прощен. 16 октября, в пять часов вечера Пиар был публично казнен на главной площади Ангостуры.

Мариньо и его единомышленники, выступавшие против единого командования, возглавляемого Боливаром, после расстрела Пиара присмирели. Некоторые историки обвиняют Боливара в том, что он отделался от Пиара, ибо якобы видел в нем представителя угнетенных масс. Но таким же представителем парода был и Паэс, и другие партизанские вожаки, вышедшие из народной гущи, и с ними Боливар сотрудничал самым тесным образом. «Смерть генерала Пиара, – говорил одиннадцать лет спустя Боливар, – явилась политической необходимостью, которая спасла меня. Заговорщики был напуганы».