Текст книги "Боливар"

Автор книги: Иосиф Лаврецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Я заверяю вас, что, появись такая пехота и кавалерия на параде в лондонском парке Сент-Джеймса, они вызвали бы всеобщее восхищение.

В это время произошло событие, заставившее Боливара ускорить наступление на испанцев. В Горном Перу восстал против вице-короля Ла Серны генерал Оланьета, который командовал индейскими отрядами, находившимися на службе у испанцев. Хотя Оланьета объяснял свое поведение тем, что считал Ла Серну либералом и сторонником конституции 1812 года, Боливар направил ему свои поздравления и предложил присоединиться к патриотам. Теперь в тылу у Ла Серны находилась враждебная ему сила. Армия врага очутилась между двух огней.

Чтобы спасти положение, Ла Серна решил немедленно открыть военные действия как против Оланьеты, так и против Боливара. Часть испанской армии в количестве четырех тысяч солдат под командованием генерала Вальдеса двинулась в Горное Перу на подавление мятежа Оланьеты, а оставшиеся шесть тысяч солдат во главе с генералом Кантераком получили приказ спуститься с гор в прибрежную полосу и вступить в бой с силами Боливара.

Кантерак сомневался, могла ли его армия в данных условиях перейти в успешное наступление: она не только значительно уступала войскам патриотов по количеству бойцов, у нее был надломлен боевой дух. Кантерак решил не спешить и посмотреть, чем закончится поход Вальдеса против Оланьеты.

Ну что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе!

– Если испанцы не желают спускаться с гор, то мы нанесем им визит и задушим волка в его собственной берлоге, – говорил Боливар своим бойцам. – Кордильеры нам не страшны, мы уже не раз их переходили, и всегда нам сопутствовала удача. Ла Серна и Кантерак считают, что они находятся в неприступной крепости. Они ошибаются, ибо нет таких Кордильер, которых не смогли бы одолеть патриоты.

Пока солдаты готовились к походу, Боливар расположил свой штаб в горном селении Уайлас. В одном из своих выступлений перед местными жителями Боливар сказал:

– До сих пор все армии мира создавались королями или сильными мира сего. Вы первые, кто взялся за оружие во имя законов и принципов, во имя слабых и справедливых.

Прошло несколько недель, и в июле армия патриотов перешла в наступление. В авангарде шел Сукре. Он строил в горах укрытия для солдат, закладывал склады провианта. За ним во главе основных сил следовал Боливар. Солдаты передвигались на мулах, ведя на привязи боевых коней, навьюченных оружием и боеприпасами. Армию сопровождали сотни индейцев-носильщиков.

Бойцы вытянулись в цепочку, которой, казалось, не было конца. Над ними медленно кружились горные стервятники, поджидая добычу; то тут, то там в пропасть срывались лошадь или всадник с мулом, и вслед за ними камнем с неба падал кондор. Временами путь солдатам преграждали стада лам и вигоней, изредка встречались убогие индейские селения. Когда армия поднялась на высоту в три тысячи метров, горные проходы заполнились туманом. Расставленные Сукре трубачи, подававшие время от времени спасительные сигналы, помогали бойцам не сбиваться с пути.

29 июля, почти месяц спустя после начала похода, перевалив высоты в пять тысяч метров, армия патриотов закончила восхождение и вышла на равнину в районе горы Паско. Там 2 августа Боливар устроил парад своим войскам. Освободитель с гордостью смотрел на солдат, представлявших почти все районы Южной Америки. Среди них были уроженцы Каракаса, Панамы, Кито, Лимы, Сантьяго и Буэнос-Айреса, жители венесуэльской саванны, лесов Эквадора и пампасов Аргентины, дышавшие дымом сражений при Бояке, Карабобо, Пичинче, Майну. А рядом с ними стояли иностранные волонтеры, участники наполеоновских походов, люди, пришедшие на эту крышу мира из далекой Москвы, с берегов Рейна, солнечных долин Италии.

Боливар сказал солдатам:

– Вы призваны закончить одну из величайших задач, которую небо когда-либо ставило перед людьми, – спасти мир от рабства. Враг, которого вы уничтожите, славится своими победами. Он достоин того, чтобы скрестить свое оружие с вашим, сверкавшим в тысячах сражений. Перу и вся Америка ждет от вас мира – сына победы. Даже либеральная Европа смотрит на вас с восхищением, ибо свобода Нового Света является надеждой для всего человечества.

Кантерак, узнав о появлении Боливара по эту сторону Анд, форсированным маршем направился ему навстречу. Вечером 6 августа авангард патриотов, достигнув долины Хунина, вошел в соприкосновение с передовыми частями испанской армии. Утром началось сражение. Кантерак повел наступление на центр и на левый фланг Боливара. Патриоты встретили испанцев копьями. Ни одного выстрела не раздалось во время боя. Противники дрались холодным оружием. В воздухе стоял грохот от ударов стали о сталь. Почти все республиканские генералы приняли непосредственное участие в этой битве. Особенно отличились части льянеро.

Сражение продолжалось полтора часа и закончилось победой патриотов. Войска Кантерака в беспорядке бежали с поля боя в Куско, где вскоре к ним присоединился Вальдес. Ему так и не удалось наказать мятежника Оланьету.

Несмотря на поражение под Хунином, испанцы продолжали оставаться грозной силой. Они все еще располагали армией в двенадцать тысяч солдат. Остаток августа и сентябрь противники использовали для реорганизации своих сил. Они готовились к последней схватке.

Боливар решил использовать передышку, чтобы освободить Лиму и Кальяо, занятые испанцами. Вначале он намеревался послать для этого Сукре, но тому показалось, что Освободитель теряет к нему доверие. Боливар вынужден был написать ему: «Такая чувствительность – внимание к сплетням маленьких людишек, – недостойна Вас. Слава и величие людей заключаются в том, чтобы они приносили пользу».

После этого Боливар сам направился к побережью, оставив Сукре в качестве командующего горной армией. По дороге Боливар узнал, что конгресс Колумбии отстранил его от командования. Члены конгресса опасались, что Боливар, одержав победу над испанцами, станет всемогущим.

– Счастливы те, кто умрет и не увидит конца этой кровавой драмы. Как бы ни была грустна наша смерть, она все же будет веселее этой жизни – так отозвался Боливар на решение конгресса.

Боливар продолжал оставаться диктатором Перу. В начале декабря Лима вновь была освобождена. Освободитель восстановил там конституционное правительство, назначил министров и судей. 1 ноября Сукре получил известие, что испанцы всеми своими силами двигаются на него. Ла Серна рассчитывал, что ему удастся отрезать Сукре от Боливара. Пытаясь избежать окружения, Сукре в течение 30 дней отступал. Это заставило Ла Серну ускорить продвижение своих войск через горную местность, что сильно изнуряло его солдат. Весь ноябрь прошел в маршах. С 1 декабря обе армии продвигались почти параллельно друг другу. 8 декабря они встретились. Поле, на котором решилась судьба южноамериканской свободы, называется Аякучо, что означает по-индейски «угол мертвых». Оно расположено на небольшом плато на высоте 3400 метров над уровнем моря, невдалеке от древней столицы инков Куско. На нем в то время росли редкие кустарники и хилые хинные деревца.

9 декабря в десять часов утра обе армии были готовы к последнему решительному сражению. Сукре обратился с краткой речью к своим бойцам: «От ваших усилий зависит судьба Южной Америки». Солдаты ответили здравицей в честь независимости. Сукре обещал повысить в чине всех солдат, отличившихся на поле боя. Перед началом сражения из рядов обеих армий выступили перед фронтом те, у кого на стороне противника были родные или знакомые, и простились с ними. Сукре был уверен в победе, хотя у неприятеля было вдвое больше солдат, к тому же он располагал мощной артиллерией, в то время как у патриотов была всего лишь одна пушка.

Имеется много описаний исторического сражения при Аякучо, в том числе очевидцев, но, на наш взгляд, самым красноречивым и лаконичным является то, которое оставили нам К. Маркс и Ф. Энгельс в статье, опубликованной в 1858 году в «Новой американской энциклопедии».

Силы испанцев «составляли 13 батальонов пехоты с артиллерией и кавалерии, всего 9310 человек. 8 декабря 1824 года вступили в бой авангарды обеих армий, а на следующий день Сукре повел в атаку 5780 человек. 2-я колумбийская дивизия под командованием генерала Кордоба атаковала левый фланг испанской армии и сразу привела его в расстройство. Перуанская дивизия на левом фланге под командованием генерала Ла Мара встретила более упорное сопротивление и не смогла продвинуться вперед, пока не прибыли резервы под командованием генерала Лара. Когда после этого отступление неприятеля стало всеобщим, в преследование была брошена кавалерия, которая рассеяла испанскую конницу и завершила разгром пехоты. У испанцев было убито 6 генералов; они потеряли 2600 человек убитыми, ранеными и взятыми в плен; в числе последних был и вице-король. Потери южноамериканцев составляли: 1 генерал и 308 офицеров и солдат убитыми, 520 ранеными, среди них 6 генералов. На следующий день генерал Кантерак, к которому теперь перешло командование испанской армией, подписал капитуляцию, по условиям которой не только он и все его войска становились военнопленными, но все испанские войска в Перу и все военные посты, артиллерия, склады, а также вся перуанская территория, которая еще находилась в руках испанцев (Куско, Арекипа, Пуно, Килька и пр.), передавались повстанцам. Численность войск, переданных таких путем в качестве военнопленных, достигала в целом почти 12000 человек. Таким образом с испанским владычеством было окончательно покончено…» [23]23
  К. Маркс и Ф. Энгельс.Соч., т. 14, с. 176–177.


[Закрыть]

– Хотя испанцы находились в таком положении, что от них можно было требовать безоговорочной капитуляции, – докладывал Сукре Боливару, – я считал, что нам следовало отнестись с некоторым великодушием к врагу, который держался в Перу в течение четырнадцати лет. Поэтому я принял капитуляцию на поле боя. Она включала пленение испанской армии на всей территории, ею оккупированной, сдачу всего военного снаряжения и крепости Кальяо. Победа одержана. В награду я прошу вас оказывать мне и впредь ваше дружелюбие и доверие.

Боливар, получив сведения о победе в Аякучо, радостно воскликнул: «Победа, победа, победа!» Тридцатилетний Сукре был произведен им в маршалы Аякучо. Наконец Перу освобождено, а с ним и вся Южная Америка!

Генерал Кантерак, сдавшийся на милость победителя, 12 декабря 1824 года направил послание, адресованное «Его превосходительству сеньору Освободителю дону Симону Боливару». В нем испанский генерал писал: «Как поклонник славы, хотя и поверженный в прах, не могу не поздравить Ваше превосходительство с победой при Аякучо, венчающей ваши достижения в Перу. В связи с этим имею честь поздравить Вас от имени испанских генералов и сообщить Вам, что можете располагать мной по своему усмотрению». Этот довольно курьезный документ завершался фразой: «Ваш преданный и покорный слуга, который целует ваши руки, Хосе де Кантерак».

Боливар ответил своему недавнему врагу: «Господин генерал, я получил Ваше уважаемое письмо с большим удовлетворением. Вы меня поздравляете с успехами нашего оружия. Говоря правду, этот великодушный жест достоин благодарности. К сожалению, я не могу с моей стороны поздравить Вас с тем же, но я должен сказать, что Ваше поведение в Перу заслуживает признания Ваших противников. Совершенное Вами в этой стране в некоторой степени представляется чудом… Вы один смогли задержать освобождение Нового Света, продиктованное природой и судьбой. Под конец, дорогой генерал, Вы можете себя утешить, что мужественно выполнили свой долг и что завершили свою карьеру славной капитуляцией в Перу. Ваш покорный слуга Боливар».

Победой при Аякучо закончилась война за независимость. Новый Свет, открытый Колумбом и покоренный конкистадорами, перестал быть испанским и обрел свободу. Пятнадцать лет провели Боливар и его соратники в скитаниях, походах и сражениях. Народы Южной Америки ценой больших жертв завоевали независимость. Мечта стала былью. Но что же следовало делать дальше?

ГОСУДАРСТВО БОЛИВАР

Я вхожу в ужасный лабиринт…

Симон Боливар

Итак, здание испанской колониальной империи рухнуло окончательно и бесповоротно.

Правда, генерал Оланьета еще не сложил оружия в Горном Перу, на фортах крепости Кальяо еще развевается испанский флаг, на острове Чилоэ остатки колонизаторов еще оказывают сопротивление чилийским патриотам, а у берегов Перу еще рыщет испанская эскадра, но эти последние очаги испанского сопротивления вскоре будут подавлены.

Испанская Америка свободна, но свобода досталась дорогой ценой. В пятнадцатилетней войне за независимость погибло свыше миллиона человек, то есть приблизительно столько же, сколько за весь период наполеоновских войн в Европе. Великая Колумбия при населении в три миллиона потеряла свыше полумиллиона человек.

В ходе войны были уничтожены огромные материальные ценности: разрушены города и селения, порты, дороги и мосты; заброшена разработка рудников и приисков, большой ущерб нанесен сельскому хозяйству.

С изгнанием испанцев торговцы и помещики только и думали, как бы побыстрей наверстать упущенное, поскорее наполнить свои карманы и вновь обуздать народные массы. Республиканские законы, провозглашавшие демократические свободы и обещавшие народу различные облегчения, не соблюдались. Несмотря на это, многие. руководители движения за независимость именно в новых законах, в их чрезмерном либерализме, а не в алчности и эгоизме торгашей и плантаторов видели корень зла, основную причину всех несчастий.

Как же быть дальше, по какому пути идти? В какой части света найти пример, достойный подражания? Эти вопросы задавали себе Боливар и другие вожди освободительного движения, которым были дороги и близки интересы их народов.

В просторном кабинете загородного дворца Магдалены, бывшей летней резиденции вице-королей Перу, на большом столе из красного дерева разбросаны карты западного полушария. Боливар нервно ходит по кабинету и говорит своему адъютанту ирландцу О'Лири:

– Посмотрите внимательно на карту. На севере вы увидите США, нашего могучего соседа, дружба которого к нам основана на арифметике: даю тебе столько-то. а взамен хочу вдвое больше. Соединенные Штаты захватили Флориду. Сантандер мне пишет, что они зарятся на Кубу и Пуэрто-Рико. Если мексиканцы позволят, то они проглотят Техас да, пожалуй, и всю Мексику. Испанцы для нас теперь не опасны, главную опасность представляют англосаксы; они могущественны, беспощадны, ненасытны. Мексиканцы совершили большую ошибку, провозгласив Итурбиде императором. Мы воевали против испанского деспотизма не для того, чтобы заменить его своим собственным. Мексика вряд ли сможет защитить свою независимость без поддержки Великой Колумбии, а мы сами не сможем устоять перед испытаниями, которые нас ожидают, без поддержки других республик. Независимость мы завоевали, но наша страна разрушена, а государственные деятели думают каждый только о своих интересах. Сантандер заботится лишь о Новой Гранаде.

Паэс не желает подчиняться Боготе, эквадорцы стремятся обособиться. Положение в Перу тоже не из легких. Перуанскую независимость завоевали колумбийцы, президент Перу – колумбиец, разве с этим могут согласиться гордые перуанцы? Они нас терпят, но не любят. Горное Перу, на которое претендуют Перу и Аргентина, по всей вероятности, отделится и образует независимую республику, что нас перессорит с Лимой и Буэнос-Айресом. В Чили и Аргентине бушует гражданская война. Этим не преминет воспользоваться император Бразилии. Он наверняка попытается захватить Монтевидео и – кто знает! – может быть, и Горное Перу.

– Какой же выход видите вы из этого лабиринта, Освободитель? – спросил О'Лири.

– Выход один – в объединении республик вокруг Великой Колумбии. Только одна Колумбия свободна от междоусобиц и анархии, ее армия победила испанцев и освободила половину Америки. У нас будут одна власть, одни законы, одна и та же денежная система. Тогда нам не станут страшны ни внешние враги, ни внутренние. По своей силе мы сравнимся со Священным союзом. Мы привлечем на свою сторону Англию, она ведь мечтает торговать с нами. При ее поддержке мы поставим на место Соединенные Штаты. Разрешив внешние проблемы, разрешим и внутренние, улучшим благосостояние народа, разовьем сельское хозяйство, промышленность, сделаем просвещение доступным всем слоям населения. На свершение этого, пожалуй, потребуется столько же сил и энергии, сколько ушло на борьбу с испанцами, но я уверен, что и тут мы одержим победу.

Одним из первых актов Боливара после победы при Аякучо был манифест о созыве перуанского конгресса. Еще до этого он направил колумбийскому сенату свою отставку с поста президента Великой Колумбии. Разве не утверждал он в течение многих лет, что первый день мира будет последним днем его власти? Теперь он готов выполнить и это обещание.

Авторитет Освободителя никогда не был столь неоспорим, как в дни после победы при Аякучо. 8 февраля 1825 года копгресс Колумбии единодушно отверг отставку Боливара, подтвердив его президентские и военные полномочия. А ведь тот же перуанский конгресс лишил его накануне Аякучо всякого права командовать колумбийскими войсками в Перу. Теперь же, когда испанцы были побеждены, никто не вспоминал об этом.

Когда собрался конгресс в Лиме, Боливар представил ему отчет о своей гражданской и военной деятельности. Он рассказал о разделе земли между индейцами, об основании общества «Друзей страны», призванного способствовать экономическому развитию республики, о подготовке гражданского и уголовного кодексов, об учреждении генерального горнорудного управления, об открытии школ и колледжей. Описав героические подвиги освободительной армии, Боливар обещал вернуть колумбийских солдат на родину. С окончанием войны пребывание иностранных солдат на территории Перу было бы для этой страны «бесчестьем», сказал Освободитель. В заключение он сложил с себя обязанности президента.

– Это будет самый черный день для Перу, – воскликнул в ответ председатель конгресса, – если скромность Боливара восторжествует над желанием конгресса! Боливар должен остаться на своем посту.

– Нет, если вы меня вновь изберете, будущее поколение покроет вас позором. Я иностранец и не могу представлять вашу нацию. Я чужой в вашей молодой республике.

Конгресс остался глух к аргументам Боливара. Депутаты единодушно постановили продлить диктаторские полномочия Освободителя вплоть до открытия учредительного собрания, которое должно было собраться в 1826 году для выработки конституции. Боливар согласился.

Он создал правительство из перуанцев, которому поручил управление страной.

Однажды Боливар вошел в приемную дворца Магдалены и среди ожидавших посетителей увидел знакомую фигуру коренастого человека в очках, в потертом сюртуке и истоптанных башмаках. Боливар быстро подошел к нему, обнял и расцеловал.

– Это невероятно! – воскликнул тронутый до слез Симон Родригес. – После стольких лет вы сразу узнали меня.

– Виной всему ваш сюртук. Ведь это тот самый, который был на вас, когда мы находились на Священном холме в Риме?

– Я не менял одежды, а вы не изменили характера.

Боливар увел Родригеса в свои покои.

– Учитель, я рад, что вы приехали в Лиму. У нас здесь непочатый край работы.

– Знаю. Поэтому я вернулся из Европы. Мне сказали, что вы, Освободитель, готовитесь покинуть Америку, как только закончите свои дела. Если речь идет об обеспечении свободы, то, я думаю, вам еще придется надолго задержаться в этих краях.

– С вами, учитель, дела пойдут быстрее. Я вас назначу директором и генеральным инспектором народного образования – иначе говоря, вы будете министром просвещения. Открывайте школы, воспитывайте новое поколение – ему предстоит закончить начатое нами дело.

– С радостью принимаю ваше предложение. Республику должны строить новые люди, а новых людей нужно воспитать. Нам нужны не болтуны и пустомели, а инженеры, строители, химики, ботаники, математики.

– Дорогой Робинзон, я собираюсь посетить южные области республики, древние города инков Куско, Арекипу, места, где жил и сражался за свободу славный Тупак Амару, о котором вы мне столько рассказывали в детстве. Приглашаю вас поехать со мной. Теперь мы сможем не только наблюдать, как люди страдают, но сделать кое-что полезное для них. Такая возможность бывает раз в столетие. Мы должны ею воспользоваться.

И вот, как двадцать лет назад, два Симона вновь путешествуют вместе. По дороге Боливара и его свиту встречают с королевскими почестями. В городах местные власти дарят Освободителю золотые и бриллиантовые украшения, сабли, лавровые венки из серебра и платины, дорогие мундиры, шляпы и седла.

Особенно радостно встретили Боливара в Куско, древней столице инков. Боливару преподнесли корону, золотые ключи города и много разных драгоценностей. Боливар охотно принимал эти дары и раздавал их своим подчиненным, отличившимся в войне за независимость. Корону он послал Сукре, который, в свою очередь, передал ее конгрессу Колумбии, золотые ключи отдал генералу О'Лири, много ценных предметов получили простые солдаты.

Принимая подношения, Боливар проверял, не приобретены ли они за счет казны. Там, где он обнаруживал, что местные власти проявляли свою щедрость за государственный счет, он заставлял их возмещать все расходы.

В Куско, обозревая руины грандиозных строений инков, Боливар заметил:

– Эти развалины великолепных дворцов и храмов напоминают нам о наших обязательствах по отношению к потомкам их строителей.

В столице древних инков Боливар основал политехнический колледж, распорядился выделить место для гражданского кладбища, принял меры для постройки дорог.

Боливар говорил:

– Народ, давший таких борцов за свободу, как Манко Капак, Уаскар, Атауальпа, Тупак Амару, достоин не только свободы, но и счастья.

В Куско Боливар издал постановление, которое после отмены рабства было самой серьезной попыткой улучшить положение местного населения. Боливар запретил принудительный труд (миту) индейцев в рудниках, на строительстве дорог и церквей, в факториях и поместьях.

Соответствующий декрет обязывал хозяев поместий и рудников выплачивать крестьянам и шахтерам заработок деньгами, запрещал завышать цены на продовольствие. «Никто не имеет права заставлять кого-либо работать, не заключив предварительно договор, в котором указана плата за труд».

Властям поручалось следить за выполнением этого декрета и в случае его нарушения привлекать к ответственности и наказывать виновных.

Родригес присутствовал при том, как Боливар диктовал текст декрета своему адъютанту и секретарю ирландцу О'Лири.

– Если бы Тупак Амару мог дожить до этого! Наконец-то несчастные индейцы перестанут быть рабами! Их хозяева не простят нам этого, – сказал Родригес, обращаясь к Боливару.

– Я знаю. Мы справились с испанцами, справимся и с их последышами. Для перуанских аристократов, для всех этих Рива-Агуэро и Торре Тагле мы, колумбийцы, всего лишь презренные мулаты и самбо, проповедующие всеобщее равенство. Что же, попытаемся оправдать столь лестное о нас мнение.

***

Сукре после победы при Аякучо, не теряя времени, направился в Горное Перу, где все еще держался Оланьета, решивший сражаться за короля до последней капли крови. У него было около шести тысяч солдат, что делало его довольно опасным противником. Но солдаты Оланьеты разбирались в создавшемся положении лучше своего генерала. Они не сомневались, что война с испанцами уже проиграна, и по мере приближения освободительной армии к столице Горного Перу Ла-Пасу гарнизоны врага сдавались или отступали в глубь страны.

7 февраля Сукре вошел в Ла-Пас, уже освобожденный партизанскими отрядами. Несколько дней спустя солдаты Оланьеты восстали и убили своего недавнего вожака. Со смертью Оланьеты прекратилось сопротивление испанцев.

Горное Перу стало свободным.

Еще по дороге в Ла-Пас Сукре под давлением местных патриотов объявил о созыве учредительного собрания провинций Горного Перу, которое должно было решить дальнейшую судьбу этой области. Все указывало на то, что учредительное собрание провозгласит независимость этого региона.

Горное Перу с 1776 года входило в состав вице-королевства Ла-Платы, до этого оно было частью Перу. Таким образом, на его территорию могли претендовать как перуанцы, так и аргентинцы.

Боливар вначале не одобрил решения Сукре. Он опасался осложнений с перуанцами и аргентинцами, считал, что независимость Горного Перу послужит плохим примером Эквадору.

Только ознакомившись более детально с настроением местного населения, требовавшего самостоятельности, Боливар согласился с действиями Сукре. Заинтересованные в поддержке Боливара против Бразилии, посягавшей на Монтевидео, аргентинцы признали право населения Горного Перу на самоопределение. Об этом говорилось в решении учредительного собрания Объединенных провинций Ла-Платы (так называлась тогда Аргентина), принятом 9 мая: «Хотя четыре провинции Горного Перу всегда принадлежали этому государству, учредительное собрание постановляет предоставить им полную свободу решать свою судьбу соответственно их интересам и благополучию».

10 июля 1825 года в городе Чукисаке собралось учредительное собрание Горного Перу в составе 39 депутатов. Собрание единодушно постановило провозгласить независимость и присвоить новому государству название Республики Боливара (вскоре оно было переименовано в Боливию), а самого Боливара избрать президентом на время его пребывания на территории республики.

В августе Боливар покидает, Куско, пересекает горное озеро Титикака, расположенное на высоте четырех тысяч метров, и спускается на дно огромной котловины потухшего вулкана, где расположен Ла-Пас – столица государства, носящего его имя [24]24
  Ла-Пас – фактическая столица Боливии, местопребывание президента и главных правительственных учреждений. Официальной столицей считается город Сукре (старое название – Чукисака).


[Закрыть].

Здесь Боливара посетила делегация депутатов. Она сообщила ему решения учредительного собрания и передала просьбу этого органа составить конституцию для нового государства.

Из Ла-Паса Боливар и сопровождавшие его лица направились в Потоси, город, имя которого Освободитель неоднократно упоминал в своих выступлениях. Легендарное Потоси, лежащее у подножия серебряной горы, служило символом богатства и могущества Испанской колониальной империи. В самые трудные моменты борьбы за свободу Боливар обещал своим солдатам довести их до Потоси.

Боливар и его сподвижники поднялись на вершину серебряной горы и водрузили там флаги Колумбии, Чили, Перу и Аргентины как символы освобождения Южной Америки от колониального рабства.

– Победа привела нас сюда с атлантического берега, – сказал Боливар, обращаясь к своим товарищам. – В течение пятнадцати лет мы постоянно приносили жертвы. Мы разрушили здание тирании, выстроенное узурпаторством и непрерывным насилием. Попирая эту гору, серебряные жилы которой питали испанскую казну в течение трехсот лет, я заявляю, что эти несметные сокровища ничто по сравнению со славой, покрывшей тех, кто принес сюда знамена свободы с жарких берегов реки Ориноко и водрузил их на этой горе, являющейся предметом удивления и зависти людей всего мира.

В Потоси Боливар объявил о конфискации принадлежавших испанцам рудников, отменил наиболее тяжкие для индейского населения налоги и повинности. Были учреждены гражданские кладбища, строились новые дороги. Сирот направляли в приюты. Симон Родригес был назначен министром просвещения новой республики.

В Потоси к Боливару приехали посланцы аргентинского конгресса с просьбой помочь Аргентине в ее войне с Бразилией. За это они обещали поддержать Боливара в качестве верховного вождя и протектора Южной Америки. Несколько недель вел Боливар переговоры с аргентинцами. Он мечтал руководить освободительным походом на Бразилию, свергнуть бразильскую монархию – союзницу европейского деспотизма. А потом, когда вся Америка будет свободна, не настанет ли час подать руку европейцам, помочь и им освободиться от тирании и рабства?

Боливар пишет письма Сантандеру, Паэсу и другим своим сподвижникам с просьбой поддержать его план. Он готов войти в союз с Буэнос-Айресом и воевать с Бразилией. Соратники пытаются отговорить его от этих, как они утверждают, химерических проектов. Отовсюду ему пишут, что люди устали от войн, разрушений, нищеты – все желают мира и только мира. Враги Боливара распространяют нелепые слухи, будто бы он одержим манией величия и желает затмить славу Александра Македонского и Наполеона. «Нет, войну с Бразилией ни гранадцы, ни венесуэльцы не поддержат», – констатирует Боливар.

Но идея объединения республик в одно целое не оставляет Освободителя. Если нельзя осуществить ее с помощью боевого содружества, он добьется этого путем мудрейшего и справедливейшего правления республикой, носящей его имя. Он превратит государство Боливар в подлинную республику философов, где будут господствовать справедливость и равноправие, и тогда вокруг нее объединятся все другие страны Испанской Америки.

Возвратившись в Лиму, Боливар засел за работу. «Я пишу конституцию для этой страны, – сообщал он Сантандеру, – сильную и стройную, не нарушающую права законодательной, исполнительной и судебной властей и отменяющую все привилегии и несправедливости, начиная с рабства».

И действительно, конституция Боливара провозглашала равенство всех граждан перед законом, основные демократические свободы, республиканскую форму правления. Она отделяла церковь от государства. Кроме сената и палаты депутатов – трибунов, она учреждала палату цензоров.

Цензоры должны были нести ответственность за духовное благополучие нации; им вменялось в обязанность воспитывать молодое поколение в духе патриотических традиций, следить за соблюдением законов. Цензоры избирались пожизненно, сенаторы – сроком на восемь лет, трибуны – на четыре года. Граждане могли представлять только списки кандидатов, из которых члены каждой палаты выбирали себе преемников. От голосования были отстранены неграмотные, челядь и сельскохозяйственные рабочие, иначе говоря, подавляющее большинство населения.

Конституция предусматривала избрание пожизненного президента, который назначал вице-президента с правом наследования.

Последнее обстоятельство вызвало много нареканий со стороны современников Боливара и прогрессивных деятелей последующих поколений. Освободителя упрекали в том, что, учреждая пожизненное президентство, он намеревался стать некоронованным королем и подавал пример последующим демагогам-диктаторам, неоднократно ссылавшимся на него для оправдания своих действий. Но так ли было в действительности?

Внимательный анализ боливийской конституции и высказываний ее творца заставляет усомниться в этом. «Новым государствам было необходимо укрепиться, а для этого им нужна была стабильная власть», – утверждал Боливар, защищая свою идею пожизненного президента. «Посмотрите на Россию, – говорил Боливар, – она стала могучей державой, избирая князей на пожизненное правление, а Гаити добилась свободы и благоденствия, назначив Петиона пожизненным президентом».