Текст книги "Панчо Вилья (СИ)"

Автор книги: Иосиф Григулевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

В эти же дни генерал Гонсалес начал новое наступление на позиции Сапаты и захватил горное селение Хонакатепек. Сапата приказал Гуахардо освободить это селение. Гуахардо выполнил и, этот приказ. Его батальон отбил Хонакатепек. Как выяснилось впоследствии, во время боя солдаты обеих сторон стреляли больше в воздух. И все же в результате боя было несколько сот убитых и раненых.

Только после этого Сапата решил встретиться с Гуахардо. Встреча состоялась в начале апреля 1919 года близ селения Тепальсинго. Было условлено, что Гуахардо явится на встречу в сопровождении только 30 человек. Но он привел с собой весь батальон под тем предлогом, что его преследовали войска Гонсалеса. У Сапаты это подозрений не вызвало. Приняв в дар от Гуахардо молодого жеребца, Сапата договорился вновь встретиться с ним на следующий день в асиенде «Чинамека». Там новый союзник обещал передать ему амуницию. Когда Сапата вернулся в штаб-квартиру, расположенную в деревне Лос-Патос, к нему пришла незнакомая индианка. Она заклинала Сапату не доверять Гуахардо.

– Гуахардо – предатель, – уверяла индианка, – об этом мне сказал мой муж. Он служит денщиком в штабе генерала Гонсалеса. Он просил предупредить вас.

Сапата улыбнулся.

– Ты говоришь, что твой муж – мой друг. Но почему же он служит у Гонсалеса, а не переходит ко мне? Вот Гуахардо стал моим другом и перешел на мою сторону.

– Я ничего не понимаю в этих делах, генерал? Муж послал меня предупредить вас остерегаться Гуахардо, он – предатель.

– А не послал ли тебя, женщина, Пабло Гонсалес с этим посланием?

Индианка заплакала и ушла.

На следующий день, 10 апреля 1919 года, Сапата в сопровождении небольшого отряда охраны прибыл в асиенду «Чинамека». Там его уже ждал Гуахардо. Не успели они поздороваться, как один из адъютантов Гуахардо доложил, что по полученным сведениям на асиенду наступает армия Гонсалеса.

Гуахардо предложил разъехаться в разные стороны, с тем, чтобы выяснить обстановку, а затем вновь собраться в том же месте. Сапата согласился. В сопровождении своей охраны он направился на восток, а Гуахардо – на запад. Через несколько часов, не найдя следов врага, Сапата и его люди вернулись в «Чинамеку». У входа в асиенду их встретил адъютант Гуахардо. Он предложил подкрепиться в одном из соседних домиков, пока Гуахардо не выстроит в их честь почетный караул. Наскоро закусив, Сапата в сопровождении своих людей въехал в асиенду.

У входа в господский дом действительно был выстроен почетный караул. Завидев Сапату, солдаты Гуахардо подняли ружья и дали два залпа в воздух, затем, быстро опустив ружья, неожиданно направили их на подъезжавших всадников, дали третий залп. Одновременно из окон и с крыши дома началась беспорядочная стрельба.

Сапата был изрешечен пулями. Вместе с ним погибли его секретарь полковник Карлос Рейес Авилес, начальник личной охраны Хосе Родригес и ряд других сподвижников.

В тот же день Пабло Гонсалес, находившийся в городе Куатла, получил телеграмму: «Сапата в моих руках. Гуахардо».

Так наемный убийца совершил чудовищное злодеяние – убил неподкупного, непобедимого Сапату.

Гуахардо привез тело Сапаты в Куатлу, где оно было выставлено для всеобщего обозрения, как доказательство смерти народного вождя.

Проститься с Сапатой пришли тысячи людей. Город наполнился возбужденными крестьянами. Пабло Гонсалеса это испугало. Сапата и после смерти казался ему опасным. По приказу Гонсалеса тело Сапаты, от которого предварительно отсекли голову, было поспешно зарыто на местном кладбище. Голову героя привязали к седлу мула и под сильной охраной возили по городам и селениям Морелоса. Сапата был убит, но нужно было заставить народ поверить в это.

Иуда Гуахардо получил за свое преступление награду в 100 тысяч песо и генеральский чин. Но даже у многих каррансистов он вызывал отвращение и чувство брезгливости, столь отвратительным было его преступление. Вскоре после убийства Сапаты Гуахардо перебрался в столицу, где в кабаках прокучивал деньги, полученные за кровь Сапаты.

Вилья хорошо понимал, что после гибели Сапаты он остается единственным вождем восставших крестьянских масс и именно поэтому он должен проявлять особую бдительность, ведь правительство и за его голову назначило награду. Об этом сообщалось в объявлениях, расклеенных на всех железнодорожных станциях, в местечках и селениях Чиуауа:

Свободный и суверенный штат Чиуауа.

Исполнительная власть.

Я, Томас Гамерос, временный губернатор штата Чиуауа, согласно имеющимся у меня чрезвычайным полномочиям и учитывая: срочную необходимость во имя общественных интересов покончить раз и навсегда е бандитом, известным под именем Панчо Вилья, существование которого является позором для нашего штата, так как все молчаливо терпят налеты и преступные действия этого бандита, и исходя из того, что твердая обязанность властей – добиться всеми имеющимися в их распоряжении средствами искоренения бандитизма, объявляю следующий декрет:

Статья первая и единственная.

Правительство штата выдаст награду в сто тысяч песо каждому, кто доставит властям, живым или мертвым, бандита, известного под именем Панчо Вилья.

Когда Вилье прочли это объявление, он рассмеялся.

– Десять лет назад губернатор Чиуауа назначил за мою голову десять тысяч песо. Гринго подняли эту цену до пятидесяти тысяч, а Карранса до ста тысяч. Цена за мою голову растет, причем довольно быстро. Но еще не родился тот, кто может заработать эту награду. Я не совершу ошибки, подобно моему покойному другу Эмилиано Сапате. Скорее сам Карранса погибнет от пули предателя.

ОБРЕГОН ПРОТИВ КАРРАНСЫ

Вилья даже не подозревал, как он близок к истине.

Прошло восемь лет с того дня, как дон Венус провозгласил себя «первым вождем» конституционалистов. Восемь лет находился он у власти и не думал уступать своего места кому-либо другому. А ведь одной из причин восстания против диктатора Диаса было то, что дон Порфирио стремился увековечить себя на посту президента. «Подлинное избирательное право, не переизбрание» – официальный лозунг конституционалистов украшал все документы правительства. И тем не менее Карранса под разными предлогами продолжал оставаться главой государства все эти годы. Уж очень напоминал он дона Порфирио. Ведь тот тоже пришел к власти под лозунгом запретить переизбирать президента; это не помешало ему самому переизбирать себя или править через своих ставленников в течение 34 лет.

Страна ожидала, что в 1920 году выяснятся подлинные намерения Каррансы. В этом году согласно новой конституции должны были состояться президентские выборы. Альваро Обрегон, слывший самым талантливым генералом конституционалистов, ушел в отставку с поста военного министра в кабинете Каррансы. Вскоре он выдвинул свою кандидатуру в президенты. Обрегона поддержали многие генералы. Его кандидатура была встречена с симпатией и профсоюзами, во; главе которых стояли анархо-синдикалисты. Обрегон выдавал себя за друга рабочих, он даже обещал профсоюзным лидерам в случае победы на выборах министерские посты.

Кандидатура Обрегона не пришлась по вкусу дону Венусу. Карранса, следуя примеру Порфирио Диаса, хотел посадить в президентское кресло такого человека, который полностью зависел бы от него и беспрекословно выполнял бы его волю. Своим кандидатом Карранса избрал мало кому известного в стране адвоката Бонильяса, мексиканского посла в Вашингтоне. Этот соперник Обрегона долгие годы жил в Соединенных Штатах, и иначе, как «мистер Бонильяс», в Мексике его не называли.

На что же надеялся Карранса, выдвигая на президентский пост Бонильяса? Мистер Бонильяс мог победить на выборах только при поддержке властей, то есть таким же образом, как «побеждали» в прошлом пелелес – куклы, подставные лица, выдвигавшиеся иногда в президенты Порфирио Диасом. Карранса намеревался использовать весь правительственный аппарат с той же целью. Лишить Каррансу власти – вот единственный путь не допустить превращения предстоявших выборов в фарс. А этого можно было добиться только силой. Призывы к благоразумию, добрые советы не доходили до упрямого дона Венуса. Поэтому Обрегон и его друзья решили взяться за оружие и свергнуть того, кто в течение восьми лет возглавлял лагерь конституционалистов.

Народ устал от правления Каррансы. Если во внешней политике Карранса в целом придерживался прогрессивного курса, то во внутренних делах его политика была направлена на защиту интересов мексиканских капиталистов и помещиков. Правительство силой подавляло крестьянское и забастовочное движение, бросало в тюрьмы революционных рабочих. Оно запятнало себя предательским убийством Эмилиано Сапаты. Это убийство слишком напоминало «деяния» Порфирио Диаса и вызвало возмущение всех честных патриотов. Крестьяне по-прежнему оставались без земли. В то же время многие сторонники Каррансы присваивали себе асиенды, а другие, подобно губернатору Веракруса Санчесу, преследовали крестьян, требовавших раздела земли. Иностранные компании по-прежнему грабили богатства страны. В нефтяном районе Тампико хозяйничали агенты Рокфеллера. Они содержали там целую армию наемников под командой предателя генерала Пелаеса. Карранса так и не справился с Пелаесом, потому Что правительственные войска были брошены на подавление крестьянского движения, возглавляемого Сапатой и Вильей.

В этих условиях всеобщего недовольства Обрегон и его друзья, выступавшие против Каррансы, могли рассчитывать на поддержку самых различных слоев населения, но их основной опорой были радикально настроенные слои национальной и мелкой буржуазии.

В апреле 1920 года в штате Сонора, губернатором которого был друг Обрегона генерал Адольфо де ла Уэрта,8 а командующим расквартированными там войсками – другой его приятель, генерал Плутарко Кальес, вспыхнула забастовка железнодорожников. Карранса под предлогом подавления забастовки послал в Сонору преданные ему воинские части. В ответ де ла Уэрта и Кальес подняли восстание. Они объявили о низложении Каррансы и двинули свои войска в столицу. Вскоре к ним присоединились Обрегон и многие другие генералы. В числе их был и Пабло Гонсалес, которого считали главной военной опорой дона Венуса.

В мае Карранса бежал из столицы, захватив из государственной казны 5 миллионов песо золотом и серебром. Он надеялся пробраться в Веракрус и укрепиться там, как это было уже в 1915 году.

С Каррансой уехали все члены правительства и многие чиновники. Беглецов сопровождали в пути несколько тысяч солдат.

За поездами погнались восставшие против Каррансы части. Беглецы взрывали за собой мосты, железнодорожную колею, но это их не спасло. На полпути до Веракруса Каррансе сообщили, что командующий зоной этого района присоединился к Обрегону. Среди сторонников дона Венуса началась паника. Большинство из них разбежалось. Оставшиеся бросили поезда и на лошадях направились в сторону нефтеносного района Тампико в надежде укрыться там. Отряд, которому по приказу Каррансы было присвоено гордое название «экспедиционной колонны свободы», спасаясь от преследователей, заблудился в горах. Выручить отряд взялся местный касик по фамилии Эррера. Карранса доверился этому проходимцу. Тот завел его в заброшенное в горах селение, где беглец заночевал в убогой индейской хижине. Это был его последний сон. Глубокой ночью люди Эрреры ворвались в хижину и убили Каррансу.

Так оборвалась жизнь дона Венустиано Каррансы, «первого вождя» конституционалистов, противника Сапаты и Вильи. Карранса, не брезговавший предательством и подкупами в борьбе против своих политических противников, сам пал от руки предателя.

Между тем дон Адольфо, как называли де ла Уэрту, был провозглашен временным президентом. Он образовал правительство, в котором генерал Плутарко Кальес был назначен военным министром. Новое правительство объявило, что президентские выборы будут проведены в ноябре 1920 года. Теперь у Обрегона имелись все шансы на победу.

В июле 1920 года генерал Пабло Гонсалес, тоже претендовавший на пост президента, решил попытать счастья и восстал вместе с Гуахардо, убийцей Сапаты, но потерпел поражение. Гонсалес скрылся, а Гуахардо был арестован и по приказу Кальеса расстрелян.

Так сошли со сцены многие враги Вильи. Одни были убиты, другие бежали. В Чапультепеке находился дон Адольфо, с которым некогда у командующего Северной дивизией были довольно дружеские отношения. Правда, за спиной дона Адольфо стояли Обрегон и его правая рука Кальес, враги Вильи. Но, может быть, эти «одеколонщики» набрались ума-разума и поняли, что Вилью нельзя одолеть, даже выиграв у него все сражения? Может быть, Обрегон и его друзья, расправившись с Каррансой, уяснили себе, что нужно дать пеонам землю, за которую они сражались все эти долгие годы? Тогда, может быть, сбудется то, чего желают все честные люди Мексики – смолкнут пушки и маузеры, в степи и горы Чиуауа придет, наконец, мир.

Но наступит ли когда-нибудь это желанное время?

Глава девятая. ВОТ И КОНЕЦ МОЕЙ ПЕСНИ…

Добрались враги до Вильи,

Панчо славного не стало…

На дороге подловили боевого генерала.

Из Парраля спозаранку

ехал Вилья наудачу,

знай крутил себе баранку,

напевая «Кукарачу».

А убийцы в эту пору

жребий подлый потянули:

в Панчо целить было страшно -

он и прежде шел под пули.

В траур Мексика одета,

слезы льет, скорбит в печали…

В черный день случилось это.

Панчо наш убит в Паррале.

ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!

Обрегон был представителем радикального крыла мексиканской буржуазии. Он, как и его сторонники, считал, что без уступок рабочим и крестьянам буржуазия не сможет добиться прекращения гражданской войны, а не добившись мира, она не воспользуется, плодами победы. Гражданская война носила чрезвычайно жестокий характер. За десять лет погибло свыше миллиона человек, главным образом крестьян. Сельское хозяйство пришло в упадок. Урожай зерна основных культур снизился во много раз, а количество рогатого скота и лошадей – наполовину. Стране для того, чтобы она могла существовать и развиваться, был необходим мир, а мир означал в первую очередь соглашение новой правительственной группировки с Вильей.

После расстрела Гуахардо правительству сравнительно легко удалось договориться с людьми Сапаты. Им были обещаны всеобщая амнистия, наделение землей, возможность заниматься легальной политической деятельностью. Лишенные своего неукротимого вождя, сторонники Сапаты согласились на этих условиях сложить оружие.

Теперь предстояло добиться мира с Вильей. Для этого в первую очередь было необходимо установить с ним связь и выяснить его намерения. Задача далеко не простая. Недоверчивый Вилья после смерти Сапаты проявлял особенно большую осторожность.

И вот новый губернатор штата Чиуауа генерал Игнасио Энрикес взялся выполнить эту задачу. Он довел до сведения Вильи, что готов встретиться с ним в любое время, в любом месте, на любых условиях.

Вилья согласился. По его указанию Энрикес без охраны явился в пустынный район около селения Пуэблито в штате Чиуауа. Там его встретили люди Вильи, обезоружили, завязали глаза и отвезли к месту, где находился Вилья.

Старый партизан встретил губернатора с винтовкой в руке. Оба уселись на потрескавшуюся от засухи пыльную землю и начали беседу, как подобает уважающим себя кабальеро, с вопросов о погоде и здоровье. Но когда собеседники перешли к более существенным вопросам, на горизонте показалось облачко пыли. Завидев его, Вилья вскочил на свою лошадь и был таков. Генерал Энрикес, оставленный на произвол судьбы, вскоре смог убедиться, что это облачко было вызвано не отрядом правительственных войск, как думал Вилья, а табуном лошадей, которых чаррос перегоняли для продажи в Чиуауа.

Вскоре после этого местные золотопромышленники предложили Вилье и его ближайшим помощникам миллион песо за то, чтобы они навсегда покинули Мексику и поселились в одной из латиноамериканских республик.

Вилья возмутился.

– Я здесь родился, и я здесь умру. Пусть враги революции живут за границей.

Сведения о попытке правительственных эмиссаров встретиться с Вильей проникли в печать и вызвали осуждающие комментарии со стороны некоторых членов правительства, принадлежавших к группировке военного министра Кальеса, жаждавшего расправы с бывшим командиром Северной дивизии.

– Не может быть никаких переговоров с Вильей, – заявил начальник генерального штаба армии генерал Гарсия, – Вилья или безоговорочно капитулирует, или будет уничтожен.

В ответ на это заявление люди Вильи взорвали два поезда в Чиуауа. Запугать Вилью было невозможно. Малейший намек на то, что его можно силой заставить повиноваться, вызывал с его стороны бурную реакцию. Вилья немедленно доказывал «одеколонщикам», что он продолжает оставаться грозной силой.

Этого беспощадного и смелого борца можно было завоевать, только протянув ему руку и предложив дружбу. Дон Адольфо хорошо понимал это, и он решил действовать не через официальных лиц, а через своих личных друзей. Один из них, проживавший в Эль-Пасо инженер Элиас Торрес, некогда симпатизировавший Вилье и оказывавший ему различного рода услуги, получил от временного президента поручение: разыскать степного центавра и договориться с ним о прекращении вооруженной борьбы.

Поручение требовало смелости и отваги, и их проявил в полной мере инженер Торрес. Он перебрался в Чиуауа, установил контакт с людьми, воевавшими ранее под водительством Вильи, и попросил их связать его с бывшим командующим Северней дивизией. Один из них, по фамилии Табоада, мясник по профессии, намекнул Торресу, что, возможно, интересующее его лицо находится в районе местечка Саусильо. Торрес поехал туда. Табоада, однако, в течение многих дней не мог сообщить ничего конкретного о местонахождении Вильи. 2 июня 1920 года было получено сообщение, что неподалеку от Саусильо Вилья устроил очередное нападение на пассажирский поезд. Не теряя времени, Табоада поскакал к месту происшествия. Несколько дней спустя он возвратился к Торресу и передал ему обрывок газеты. На нем корявыми буквами было выведено «ПаНчо Вилья». Этот обрывок должен был служить Торресу пропуском для продвижения по территории, контролируемой Вильей.

В тот же день Торрес, сопровождаемый Табоадой, выехал на встречу с Панчо. Ночью их остановили вооруженные пеоны, обезоружили и указали, в каком направлении держать путь. Через несколько дней путники, наконец, достигли асиенды «Энси-нильяс», расположенной в глухом горном районе. Здесь их встретил ближайший помощник Вильи генерал Николас Эрнандес. Два часа спустя появился и сам Вилья. Он был на гнедом коне, в белой рубашке, светлых штанах и техасском сомбреро. Рубашка его была запачкана свежей кровью. Он прискакал прямо с очередной стычки со все еще преследовавшими его войсками.

Вилья внимательно осмотрел Торреса и Табоаду, как бы желая убедиться, что у них нет при себе оружия, а затем пригласил закусить. В большом зале, где некогда пировали помещики, за стол уселись все участники встречи. Торрес изложил цель своего посещения: интересы страны требуют мира, правительство готово гарантировать всем солдатам и офицерам Вильи амнистию, дать землю и кредиты, с тем, чтобы они могли заняться мирным трудом. Готовы ли Вилья и его бойцы сложить оружие на этих условиях?

– Что вы думаете, мучачос, по этому поводу?

Мучачос угрюмо молчали. Что и говорить, им давно осточертела эта, казалось, бесконечная война. У всех были семьи и родные, по которым они смертельно истосковались. Всем им хотелось трудиться, в конце концов ведь за это они и сражались столько лет. Общее мнение высказал Эрнандес:

– Мы за мир, но где гарантии, что правительство нас не обманет, как это неоднократно случалось в прошлом? Если мы сложим оружие, правительственные войска смогут нас перебить, как куропаток. Можем ли мы доверять Обрегону и Кальесу, которые неоднократно предавали нас в прошлом?

– Правительство тоже имеет основания отнестись к вам с недоверием, – ответил Торрес. – Оно тоже может спросить: где гарантии того, что вы, откормившись на мирных хлебах, не возьметесь вновь за оружие? Так рассуждать, значит мира не добиться. Правительство протягивает вам руку и предлагает забыть прошлые распри, отбросить недоверие. Если вы поступите так же, то братоубийственная война, наконец, будет закончена. Что касается взаимных гарантий, то их можно предусмотреть в условиях соглашения.

Долго еще продолжался спор. Конечно, Вилья согласился встретиться с эмиссаром временного президента не только для занятной беседы. Панчо и его друзья решили начать переговоры о прекращении военных действий.

Стороны выработали довольно хаотично написанный проект соглашения, включавший следующие пункты:

1) правительство выделит в распоряжение Вильи в штате Чиуауа поместье, в котором он и его бойцы смогут поселиться и заняться сельским хозяйством на кооперативных началах;

2) Вилья будет признан генералом, он будет назначен командиром отряда сельской милиции, в который войдут его нынешние бойцы; это позволит всем им сохранить легкое оружие; как командир, Вилья будет подчиняться военному министерству;

3) Вилья обязуется не принимать участия в политической жизни;

4) в штате Чиуауа будут проведены «честные» выборы;

5) Вилья обязуется бороться с бандитизмом в штате Чиуауа;

6) если потребуется, Вилья будет участвовать в подавлении любого антиправительственного мятежа и в других штатах;

7) Вилья обязуется не мстить своим врагам и не наказывать самовольно тех, кто в прошлом дезертировал из его армии;

8) правительственные войска освободят район между селением Саусильо и станцией Конча, где будут вестись переговоры о прекращении огня; Вилья гарантирует неприкосновенность инженеру Торресу и другим представителям правительства;

9) в случае, если переговоры не увенчаются успехом, Вилья обязуется эвакуировать селение Саусильо и станцию Конча, не причинив людям и материальным ценностям какого-либо вреда;

10) подпишут соглашение о прекращении огня вместе с Вильей президент Адольфо де ла Уэрта, генералы Альваро Обрегон и Плутарко Кальес;

11) Торрес доложит эти условия президенту, ответ которого Вилья будет ждать до 15 июля.

На прощание Вилья продиктовал послание временному президенту:

«Обращаясь к Вам, я руководствуюсь только моей любовью к родине, так как прекрасно понимаю опасность, которая ей угрожает. Я верю, что и вы отдаете себе отчет в этом. Я готов помириться с вами, с генералом Обрегоном и генералом Кальесом. Если же вы считаете для себя постыдным быть моими друзьями, можете отвергнуть меня, я готов продолжать бороться против врагов народа, не страшась ни опасностей, ни числа противников. Я буду повиноваться только голосу справедливости. Если вы по-честному хотите покончить с братоубийственной войной, то пришлите мне письмо, подписанное всеми вами, и мы начнем переговоры о мире в интересах республики. А пока я временно прекращаю военные действия. Ваш брат по расе, говорящий вам от всего сердца, Франсиско Вилья».

Между тем противники соглашения с Вильей делали все возможное, чтобы сорвать переговоры. Военный министр Кальес, узнав о встрече Торреса с Вильей, заявил журналистам, что правительство согласится только на безоговорочную капитуляцию Вильи, в противном случае борьба будет продолжаться.

Военные власти Чиуауа всячески старались не допустить Торреса в столицу. Когда, наконец, Торрес сел в поезд, направляющийся в Мехико, командующий войсками штата, нарушая достигнутую между Вильей и Торресом договоренность, предательски напал на Саусильо. Вилья не принял боя, а отступил в степь и форсированным маршем направился в штат Коауила. Проделав за три дня свыше 600 километров, он захватил станцию Сабинас, где взял в плен 60 солдат. В руки Вильи попали также три железнодорожных состава. Со свойственной им быстротой бойцы Вильи разрушили железнодорожное полотно в радиусе 50 километров к северу и югу от Сабинаса.

Оградив себя таким образом от внезапного нападения, Вилья принялся сочинять телеграмму дону Адольфо, которую он намеревался послать, используя имевшийся на станции Сабинас телеграф.

Инженер Торрес достиг столицы как раз утром 15 июля, когда истекал срок перемирия. Испытывая большую тревогу за судьбу заключенного им с Вильей соглашения, Торрес поспешил в Чапультепек. Он буквально ворвался в покой больного президента, лежавшего в постели с высокой температурой.

Дон Адольфо искренне обрадовался достигнутому соглашению. Выслушав доклад Торреса, временный президент сказал:

– Мир с Вильей необходим стране как воздух. Условия Вильи вполне приемлемы. Мы можем даровать Вилье поместье «Канутильо», близ любимого им Парраля. В поместье несколько сот тысяч гектаров. Там смогут поселиться Вилья и его бойцы с семьями и заняться сельским хозяйством. Пусть сохраняют личное оружие, это будет доказательством, что мое правительство не будет мстить им. Передайте Вилье, что правительство готово признать военные звания его командиров. Ему и его офицерам будет выплачено жалованье за год вперед, а его бойцам – за шесть месяцев. Это будет недорогая плата за мир.

Не успел дон Адольфо кончить, как адъютант вручил ему только что полученную от Панчо Вильи телеграмму. «Сеньор президент! Вам говорит Вилья. Упрямство одного из ваших командиров заставило меня силой взять эту станцию. Однако кровь не была пролита. Убитых нет. Нахожусь в вашем распоряжении. Готов продолжать начатые инженером Торресом переговоры о мире».

Временный президент тут же ответил, что уполномочивает продолжать переговоры генерала Мартинеса, к которому присоединится Торрес, везущий личное послание президента Вилье. «Примите меры для восстановления железнодорожного полотна», – заканчивал свою телеграмму дон Адольфо.

Через несколько часов пришел ответ: «Железнодорожная линия восстанавливается. Однако бывают положения, когда, кроме доброй воли, еще нужно время, чтобы свершить задуманное. С самыми дружескими чувствами, ваш Франсиско Вилья».

В своем послании президент выражал большое удовлетворение тем обстоятельством, что ему предстоит вести переговоры со «старым революционером», к которому он всегда относился благожелательно.

«Я желаю вам, – писал дон Адольфо, – чтобы вы вместе с вашей семьей могли в скором будущем начать мирную жизнь и посвятили себя полностью труду, который, учитывая ваши незаурядные способности и энергию, обеспечит вам прочное будущее. Вам посылает братское приветствие ваш старый друг Адольфо де ла Уэрта».

Дон Адольфо подписал условия, выработанные Вильей и Торресом. Затем он вызвал проживавшего во дворце Кальеса и попросил его также поставить свою подпись под соглашением. Кальес так и сделал, не проронив при этом ни слова.

Вскоре генерал Маргинес и инженер Торрес прибыли в Сабинас. На станции их встретил Вилья с почетным караулом. Он даже нашел музыкантов, которые сыграли марш в честь прибывших парламентеров.

Переговоры велись под открытым небом, в загоне для скота близ вокзала, в присутствии доброй сотни вооруженных партизан. Вилья хотел, чтобы его бойцы знали, о чем он договаривается с представителями правительства. Сам он, однако, продолжал оставаться начеку. Панчо не спускал руки с пистолета и, как обычно, не разрешал никому заходить к нему за спину.

Несколько дней продолжались переговоры. Наконец соглашение было подписано. Было решено, что Вилья соберет своих бойцов в Торреоне, где они сдадут все оружие, кроме личного, и те, кто пожелает, вместе с ним выедут в асиенду «Канутильо».

Несколько недель после переговоров Вилья провел в разъездах по северным штатам. Распространялись слухи, что он прячет золото, устанавливает связи, явки и пароли со своими многочисленными компадрес, прощается со своими не менее многочисленными невестами. Газеты заполняли сообщения одно фантастичнее другого.

В столицу прибыли для дополнительных переговоров два посланца Вильи – его племянник капитан Альварес и полковник Риос. Они посетили временного президента, встретились с журналистами.

«Мы рады, – заявили они представителям печати, – что наша борьба против Каррансы увенчалась успехом. В конце концов руководители армии вынуждены были согласиться с нами и свергнуть Каррансу, этого друга помещиков и капиталистов и врага неимущих. Мы, сторонники генерала Вильи, будем поддерживать правительство, если оно будет действовать в интересах народа».

Итак, Вилъя и его бойцы не сдавались на милость правительства, вовсе не считали себя побежденными. Они чувствовали себя победителями, союзниками нового правительства.

В один из этих дней Вилья с небольшим отрядом вошел в богатый город Монклову в штате Коауила. Там Вилья обратился к местной торговой палате со следующим посланием:

«Мои бойцы босы и раздеты. Они страдают от холода и дождя в ненастную погоду. Прошу торговцев этого города собрать теплые вещи и обувь для моих мучачос. В этих местах мало кто знает, как я веду себя по отношению к гражданскому населению. Мой обычай состоит в том, что в случае нужды я обращаюсь с просьбой о помощи к моим братьям по крови и расе и остаюсь довольным, даже если мне в ней отказывают. Я никого не насилую, а только прошу. Благодарю вас заранее. С почтением Франсиско Вилья».

Местные торговцы поспешили выполнить столь вежливую просьбу.

Вилья продолжал действовать осмотрительно и осторожно. В последний момент, опасаясь провокации, он предложил сдать оружие не в Торреоне, а на небольшой железнодорожной станции Тлауалило.

Туда прибыло около тысячи бойцов Вильи. Это была довольно странная армия; в ней насчитывалось не более ста солдат, остальные были командирами, среди них – 45 генералов, 92 полковника, 80 подполковников. Каждый, сдав оружие, получил годичное жалованье и охранную грамоту, дававшую право на мирный труд.

Когда сдача оружия закончилась, Вилья произнес перед своими бойцами прощальную речь, в которой призывал мексиканцев к единству, к защите родной земли против посягательств жадных иностранцев, к мирному труду во славу родины.

Началось прощание. Бойцы подходили к своему вождю и обнимали его. Как всегда, когда он был сильно взволнован, слезы лились по его загорелому, покрытому глубокими морщинами лицу. С удивлением и уважением взирали на него присутствовавшие при этом журналисты и фотографы.

К вечеру Вилья и большинство его бывших бойцов вновь оседлали своих коней и двинулись по направлению к заветному Парралю – туда, где лежали плодородные земли «Канутильо» и где они после стольких жертв и страданий, после стольких побед и поражений надеялись заняться мирным трудом.

Впереди ехал на своем жеребце Панчо Вилья. Опустив голову на грудь, думал он свою тяжкую думу.