Текст книги "Крест и меч"

Автор книги: Иосиф Григулевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Наконец вызвали последних шестерых, получивших кто по 3, кто по 4 года работы в монастыре, без плетей, с обязательным ношением санбенито все это время.

После этого, когда спустилась ночь, вызвали Джорджа Раблея, Пьера Монфри и ирландца Корнелиуса. Они были осуждены на костер. Их немедленно потащили на место экзекуции на той же базарной площади, вблизи помоста, там их быстро сожгли и превратили в пепел. Нас же, приговоренных числом в 68 человек к другим видам наказания, вернули в ту же ночь в тюрьму на ночлег.

Утром следующего дня – это была страстная пятница нашего господа 1574 года – нас вывели во двор дворца инквизитора, и всех, кто был приговорен к порке и работам на галерах, раздели до половины тела, заставили сесть на ослов и погнали по главным улицам города на осмеяние народа. По дороге люди, специально предназначенные для этого, пороли нас длинными кнутами по голому телу и с огромной жестокостью. Впереди осужденных шли два глашатая, возвещавшие громким голосом: "Смотрите на этих английских собак, лютеран, врагов бога!" И на всем пути сопровождавшие нас инквизиторы и другие участники этого преступного братства кричали палачам: "Бейте крепче, крепче этих английских еретиков, лютеран, врагов бога!" После этого ужасного спектакля на улицах города осужденных вернули во дворец инквизиции. Спины несчастных были покрыты кровью и синяками. Их вновь посадили в тюрьму. Там они находились вплоть до отправки в Испанию, где их ждали галеры. Меня и других осужденных на каторжные работы в монастырях немедленно отправили в соответствующие места наказания" (Corsarios franceses e ingleses en la Inquisicion de la Nueva Espana. Siglo XVI. Mexico, 1945, p. XIX-XXI).

На костер по обвинению в принадлежности к "дьявольской секте Лютера" присуждались инквизицией не только англичане и французы, но и другие европейцы, в том числе испанцы, и даже креолы. В 1601 г. был живым сожжен на костре 36-летний немец Симон де Сантьяго, мастер по производству селитры, признавший себя кальвинистом, но отказавшийся, несмотря на пытки, отречься от своей веры. Он пытался спасти себя, симулируя умопомешательство, однако отказался от этого, когда его приговорили к костру. В инквизиторском отчете об аутодафе говорится, что Симон вел себя перед казнью вызывающе, все время улыбался и на призывы монахов покаяться "с великим бесстыдством отвечал: "Не утруждайте себя, отцы, это бесполезно!" Его реплики вывели из себя инквизиторов, и они приказали всадить ему кляп в рот. С возмущением отмечают в своем отчете инквизиторы, что Симон, когда его вели к костру, отказался нести распятие.

Из казненных испанцев обращает на себя внимание Педро Гарсия де Ариас, бывший кармелитский монах, автор не дошедших до нас "еретических" произведений "Книга о грехе и добродетели", "Разочарованная душа" и др. Инквизиция объявила его "еретиком секты иллюминатов, сторонником еретических учений преступных ересиархов Пелагия, Нестора, Эразма, Лютера, Кальвина, Уиклефа, а также беггардов, бегинов, полупелагианцев и современных еретиков" (Gringoire P. Protestantes enjuiciados рог la Inquisicion. – "Historia Mexicana", 1961, N 2, v. XI, p. 167). За отказ от покаяния его умертвили в 1659 г. гарротой, а потом сожгли на костре. В момент казни ему было 60 лет.

Францисканский монах Франциско Мануэль Куадрос, родившийся в г. Сакатекас (Мексика), был объявлен инквизицией "упорствующим и мятежным еретиком, лютеранином, кальвинистом, догматиком и сектантом". Его сожгли 20 марта 1678 г. в присутствии вице-короля и других колониальных наотаблей. Куадрос был последней жертвой инквизиции в Новой Испании, казненной за принадлежность к протестантской секте.

Инквизиторы не проходили мимо различного рода мечтателей, фантастов и правдолюбцев, осуждавших разнузданный образ жизни духовенства и жестокость колонизаторов. При содействии опытных палачей их вынуждали признаваться в симпатиях к Эразму Роттердамскому и другим корифеям Возрождения, разоблачавшим преступления папства и испанской монархии с позиций гуманизма. Этих людей тоже ожидало кемадеро или в лучшем случае сечение плетьми и галеры.

Наконец, различного рода богохульники, двоеженцы, приверженцы магии, оккультизма, колдовства, читатели запрещенных книг и им подобные "последователи дьявола" тоже усердно вылавливались инквизицией, в особенности если у них имелось какое-либо состояние. Последнее обстоятельство играло немаловажную роль при выборе объектов преследования, ибо "труд" инквизиторов оплачивался из фондов, конфискованных у еретиков. Таким образом, колониальные инквизиторы, как и их коллеги в метрополии, были материально заинтересованы в преследовании еретиков, так как в этом они видели источник своего благоденствия. Иначе говоря, инквизиторы должны были "работать", чтобы прокормиться.

Хотя добровольное явление в инквизицию с самообвинением сулило обвиняемому весьма легкое наказание, инквизиторы не соблюдали это правило, если могли извлечь из такого дела какую-либо материальную выгоду. История, приключившаяся с фламандским художником Симоном Перейнсом, попавшим в XVI в. в Мехико, весьма поучительна в этом отношении. Перейнс, как следует из его дела, будучи пьяным, заявил своему другу – художнику Моралесу, что он предпочитает рисовать портреты вельмож, чем лики святых, так как за первые платят больше. Отрезвев и опасаясь доноса за такие "богохульные" речи, фламандец явился в инквизицию, где во всем честно покаялся. Но вместо легкого выговора его заточили в тюрьму и подвергли пытке на предмет того, не является ли он закостенелым еретиком. Напугав, таким образом, художника, инквизиторы заставили его писать для них бесплатно изображения святых!

Пытки были обычным явлением в застенках колониальной инквизиции. Рассмотрим, например, дело 26-летней Менсии де Луна, обвиненной в участии в так называемом "великом заговоре", якобы раскрытом инквизицией в Лиме в 1635 г. Вместе с ней было арестовано несколько десятков "португальцев", проживавших в то время в столице перуанского вице-королевства. Все они подозревались в иудаизме и были подвергнуты пыткам. Многие признали свою "вину", но некоторых истязания не сломили. Двое из арестованных, не выдержав пыток, покончили с собой. Менсия де Луна была арестована вместе с родными. Сестра и племянница под пыткой признали, что исповедуют иудаизм, и показали на Менсию как на свою единоверку, которая "почитала субботу за праздник, одевала в этот день чистое белье и платье, на ужин вместо мяса ела рыбу и фрукты, а посты соблюдала, как это делала королева Эсфирь". Муж Менсии под пыткой категорически отрицал обвинения в иудаизме как в свой адрес, так и в адрес жены. Сама Менсия настаивала на своей невиновности. Учитывая обстоятельства дела, инквизиторы решили подвергнуть ее пыткам "до тех пор, пока это сочтем необходимым с тем, чтобы получить от нее истинные показания по выдвинутому против нее обвинению, предупредив ее, что если во время указанных пыток она умрет или лишится частей своего тела, то повинными в этом будем не мы, а она сама, так как отказалась говорить правду". В ответ на это предупреждение Менсия де Луна заявила, что считает себя невиновной.

А теперь предоставим слово протоколу дознания. "Тогда ее отправили в камеру пыток, куда последовали также господа инквизиторы и их советники… И уже находясь в камере, обвиняемая была вновь предупреждена, чтобы заявила правду, если не хочет пройти сквозь такое тяжелое испытание. Ответила, что невиновна.

После нового предупреждения ей было приказано раздеться, однако она продолжала утверждать, что невиновна.

Снова предупредили, чтобы говорила правду, иначе привяжут ее к "кобыле".

Ответила, что не совершила ничего преступного против веры. Тогда ее раздели и привязали к "кобыле". Ступни ног и запястья рук были связаны веревкой, которую укрепили на рычаге. Ее раздели, она продолжала настаивать на своей невиновности и заявила, что если не выдержит пытки и начнет говорить, то сказанное ею будет неправдой, ибо это будет сказано под страхом упомянутой пытки.

Тогда ее привязали, как упомянуто выше, к "кобыле" и вновь предупредили говорить правду, иначе приступят к пытке. Ответила, что невиновна против веры.

Тогда было приказано начать пытку и был сделан первый поворот рычага.

Сказала: "Я еврейка, я еврейка!" – и продолжала повторять это.

Ее спросили, каким образом она стала еврейкой, с какого времени и кто ее научил этому.

Ответила, что Хорхе де Сильба (давший против нее под пыткой показания, но потом отказавшийся от них. – И. Г.) ее научил быть еврейкой, приказал ей поститься по вторникам, чтобы она не кушала, и что мать и сестра тоже еврейки.

Ее спросили, как зовут ее мать и сестру, о которых она говорит, что они еврейки.

Ответила, что ее мать донья Исабель, а ее сестра донья Майор. Ее спросили, каким образом ее мать и сестра стали еврейками.

Ответила, что пусть пишут все, что им угодно, и говорила: "Иисус, я умираю, смотрите, сколько крови моей выходит, моей еврейской крови!.."

Ей сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага.

Ответила, что Хорхе де Сильба научил ее быть еврейкой. Ей вновь сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот рычага.

Ответила, что будет утверждать, что невиновна.

Тогда было приказано второй раз повернуть рычаг, и, когда его поворачивали, она стонала и кричала: "Аи, аи!", а потом умолкла и около десяти часов утра (пытка началась в девять. – И. Г.) потеряла сознание. Ей выплеснули немного воды на лицо, однако она не приходила в себя. Обождав некоторое время, господа инквизиторы и их советник приказали прервать пытку, и она была прервана с тем, чтобы вновь ее повторить тогда, когда будут даны ими такие указания, и названные господа покинули камеру пыток, а я, нотариус, ведущий данный протокол, остался с другими чиновниками, присутствовавшими при пытке, а именно с алькальдом Хуаном де Утургойен, палачом и негром – его помощником.

После чего донью Менсию де Луна сняли с "кобылы" и бросили на стоящую поблизости койку. Мы ожидали, что она очнется: и ее вновь можно будет привязать к "кобыле". Однако она не приходила в себя. Потом вошел в камеру служащий этой секретной тюрьмы Хуан Риосеко, и мы развязали упомянутую Менсию де Луна, но она не приходила в себя. По приказу господ инквизиторов я остался в камере пыток вместе с вышеназванными в ожидании, что донья Менсия очнется, но хотя я оставался там до 11 часов дня, она не приходила в себя. Пульса у нее не было, глаза потускнели, лицо и ноги холодные, и, хотя ей трижды прикладывали ко рту зеркало, поверхность его пребывала такой же чистой, как и до этого. Поэтому все признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна, по всей видимости, скончалась естественной (!?) смертью. Подтверждаю: все признаки скончавшейся были такими же, как сказано выше. Остальные части тела также постепенно похолодели. Со стороны сердца также не наблюдалось какого-либо движения, в чем я убедился, приложив к нему руку. Оно было холодным. При всем этом я присутствовал. Хуан Кастильо де Бенавидес" (Medina J. Т. Historia del Tribunal de la Inquisicion de Lima (1569-1820), v. II. Santiago de Chile, 1956, p. 94-104).

Редкий, исключительный случай? Нет, обычный, рядовой казус в повседневной практике инквизиторов. Почти на каждом аутодафе сжигались на кемадеро останки жертв инквизиции, единственным "преступлением" которых являлось то, что они скончались от пыток. На аутодафе в Мехико 11 апреля 1649 г. было таким образом посмертно казнено (!) десять человек. Подобными примерами можно было бы заполнить целую книгу.

Менсия де Луна скончалась от пыток в присутствии трех чиновников инквизиционного трибунала, не считая двух палачей, которые и пальцем не пошевелили, чтобы оказать ей какую-нибудь помощь.

Со смертью Менсии де Луна ее дело не было прекращено. Трибунал инквизиции отлучил ее от церкви, конфисковал имущество и приговорил к сожжению на костре "в изображении".

23 января 1639 г. в Лиме ее изображение (кукла) было предано костру, на котором нашли мученическую смерть 11 других "нераскаявшихся грешников", осужденных на смерть по делу о "великом заговоре".

Вообще к женщинам "святые" палачи относились с таким же "христианским милосердием", как и к мужчинам. На большом аутодафе в Мехико 8 декабря 1596 г. из восьми сожженных еретиков пятеро были женщины. В анналах мексиканской инквизиции зарегистрирован такой случай: 24 сентября 1696 г. заключенная Каталина де Кампос, обвиненная в иудействе, заболела и попросила инквизиторов разрешить ей по-христиански встретить смерть. Ее бросили в камеру и уморили голодом. Через несколько дней нашли ее разложившийся труп, обгрызенный крысами.

Инквизиторы пытали и детей. В июле 1642 г. 13-летний Габриель де Гранада под пыткой "выдал" 108 человек, якобы повинных в иудействе. Все они стали жертвами инквизиции, многие из них погибли на костре.

Возвращаясь к методам "работы" инквизиции, следует отметить, что служители "священного" трибунала использовали наряду с пытками и другие средства, не менее жестокие и коварные, для того, чтобы выудить у своих жертв столь драгоценные для церкви "признания". В камеры подсаживали провокаторов (каутелас), которые, притворяясь единомышленниками арестованных, стремились получить у них необходимые инквизиции сведения. С этой же целью тюремщики по указаниям инквизиторов предлагали свои услуги обвиняемым. Следователи на допросах шантажировали свои жертвы всевозможными угрозами, ссылались на вымышленные показания их близких и друзей, задавали каверзные вопросы с целью сбить с толку и запутать обвиняемых. В следственной камере на стене висело большое деревянное распятие Христа, голову которого один из служащих инквизиции через отверстие в стене мог поворачивать в разные стороны. Если обвиняемый давал ложные, по мнению следователей, показания, то Христос "мотал" головой в знак возмущения. Легко вообразить, какое впечатление производили эти и подобные им трюки на верующих людей.

Но иногда, правда весьма редко, у инквизиторов случались осечки. Пытки, угрозы, шантаж не всегда приводили к желаемым результатам. Среди жертв инквизиции имеются примеры подлинного героизма и мужества. Одним из таких героев, вынесшим пытки, был Родриго Франко Таварес, арестованный инквизицией в Мехико в начале XVII в. по обвинению в принадлежности к иудейской секте. Вот протокол его допроса под пыткой:

"Призвав имя Христово, постановлено о пытке,

Принимая во внимание документы и доказательства по сему делу, улики и подозрения, им порожденные, против вышеупомянутого Родриго Франко, долженствуя осудить и осуждая, постановляем, чтобы он был подвергнут пытке при допросе по всем обсужденным пунктам, а ввиду того, что он пребывает отрицающим, приказываем, чтобы пытка сия продолжалась, пока будет нам угодно и пока он не сознается и не скажет всей правды, будучи предупрежден, что, если при вышеупомянутой пытке он умрет или будет ранен и если за нею последует кровотечение или членовредительство, сие произойдет по его вине, ибо он не хотел сознаться и сказать правду. Сим постановляем.

Лиценциат дон Алонсо де Перальта, лиценциат Гутьерре Бернардо де Кирос, доктор дон Хуан де Сервантес.

Палата пыток

Засим приказано было ввести подсудимого в палату пыток, где находились вышеупомянутые господа инквизиторы и ординарии, и он был введен в десять с половиной часов утра.

Введенного снова начали увещевать, чтобы из почтения к богу он сказал правду и не подвергал себя столь тяжким страданиям, кои ему придется претерпеть, как он сие сам может понять. Он же сказал, что уже сказал правду во имя ответа, который имеет дать богу.Засим приказано было войти приставу (каковой вошел) и раздеть подсудимого…

Приказано было слегка связать ему руки. Со связанными руками, увещеваемый сказать правду, он сказал: "Я ее уже сказал. Да будет она мне в помощь!"

Обороты веревок

После увещевания, чтобы он сказал правду, приказано было вывернуть и вывернули ему веревками руки.

Громко, многократно он произнес: "Добрый Иисусе, пресвятая дева, помогите мне!" И не сказал больше ничего.

После увещевания, чтобы он сказал правду, вторично вывернули ему руки. И он не сказал больше ничего.

После увещевания, чтобы он сказал правду, в третий раз вывернули ему руки. Он произнес те же слова и сказал, что уже сказал ее.

После увещевания, чтобы он сказал правду, в четвертый раз вывернули ему руки. Он сказал, что уже сказал ее, и произнес вышеупомянутые слова…

После увещевания, чтобы он сказал правду, в шестой раз вывернули ему руки. Он многократно произнес: "Добрый Иисусе, не оставь мою душу! Я уже сказал все".

И, проделав вышеупомянутые шесть оборотов, приказали разложить его, привязать к "кобыле" и надеть ему гарроты на мускулы голени и икры. Разложив, связав и придерживая его, много увещевали его сказать правду и предупредили, что пытка будет продолжаться".Затем палачи продолжительное время пытали Родриго Франко гарротой, но он продолжал отрицать свою вину. Далее в протоколе допроса сказано:

"Кувшины воды

После увещевания, чтобы он сказал правду, приказано было вложить ему в рот кляп и влить кувшин воды, приблизительно в четверть. Вода была влита и тряпка вынута. Он сказал, что уже сказал ее во имя отчета, который имеет дать богу.

После увещевания, чтобы он сказал правду, ему влили еще кувшин воды, и после снятия кляпа он сказал то же самое.

После снятия ошейника и увещевания, чтобы он сказал правду, он сказал: "Я уже сказал ее во имя отчета, который должен дать Иисусу Христу".

Приказано было снять с него вышеупомянутые гарроты и отвязать его от "кобылы". Подняв его, много увещевали сказать правду. С жаром он сказал то же самое.

Приказано было разложить его еще раз на "кобыле". Разложив, увещевали его сказать правду. С жаром он сказал, что уже сказал ее.

Ввиду всего этого вышеупомянутые господа инквизиторы и ординарий, недостаточно пытав подсудимого, приказали приостановить пытку с предупреждением, что возобновят ее, когда только им будет угодно. Сие было ему указано, и он сказал: "В добрый час! Продолжайте!"

Засим его развязали и перенесли в камеру близ палаты пыток, где его осмотрели и ухаживали за ним весьма заботливо. И, по-видимому, хотя он был весьма изнурен, у него не было никаких переломов и увечий.

Допрос сей был закончен к десяти с половиной часам утра.

С подлинным верно: Педро де Маньоска" (См.: Парках В. Испанские и португальские поэты – жертвы инквизиции. М. – Л., 1934, с. 119-124).

Хотя по инструкции при пытке должен был присутствовать врач, что, по мнению апологетов инквизиции, доказывает ее гуманность, он если и присутствовал, то в роли пособника палачей. Врач главным образом использовался или для освидетельствования смерти заключенного под пыткой, или для осмотра обвиняемых в иудаизме на предмет обнаружения обрезания. Нельзя без омерзения читать наукообразные заключения этих "врачей", фигурирующих в делах инквизиции, выдававших любую царапину или шрам на половом органе за "неопровержимое доказательство" вины заключенного, служившего часто единственным основанием для его осуждения (См. документы процесса по обвинению в иудаизме членов семьи Карвахаля в Мехико: Того A. La familia Carvajal en Mexico, v. I-II. Mexico, 1944; Procesos de Luis de Carvajal (El Mozo). Mexico, 1935).

Инквизиция не только калечила и убивала свои жертвы, но и грабила их. Арест сопровождался секвестром всего движимого и недвижимого имущества арестованного, причем его должники под угрозой наказания были обязаны выплатить св. трибуналу задолженные суммы. Разумеется, оплачивать долги своих жертв инквизиция и не думала. После вынесения приговора состояние осужденного конфисковывалось в пользу св. трибунала. Кроме того, осужденный оплачивал издержки процесса. Вынесению сравнительно "мягкого" приговора – порки, поругания, тюремного заключения – сопутствовал крупный денежный штраф. Добытыми таким образом средствами инквизиторы распоряжались по своему усмотрению: спекулировали, приобретали недвижимую собственность, ценные вещи, поместья. Из этих фондов выплачивали себе и чиновникам трибунала жалованье.

Особенно жестоко расправлялись инквизиторы с теми, кто покушался на их авторитет. Мексиканский инквизитор Алонсо Гранеро, назначенный в 1574 г. епископом провинции Чаркас (обычно инквизиторы заканчивали свою карьеру возведением в епископский сан), очутился проездом в Никарагуа, где местный нотариус Родриго де Эвора сочинил на него сатирические стишки. Разгневанный инквизитор приказал заковать Эвору в цепи, подвергнуть пытке, в результате чего у бедного виршеплета оказались вывихнутыми руки и ноги. Но кровожадному Гранеро этого было мало. Он присудил своего недруга к 300 ударам плетью, 6 годам каторжных работ на галерах и конфискации имущества.

За труды инквизитор присвоил себе дорогой китайский сервиз, принадлежавший его жертве, с трудом уместившийся, как отмечает соответствующий акт, в четырех больших ящиках!

При отсутствии "серьезных" дел инквизиторы не гнушались сочинять обвинения, буквально высосанные из пальца, против ни в чем не повинных людей. Вот что пришлось испытать не в меру болтливому французу Франсуа Моиену, путешествовавшему по своим делам с попутным караваном мулов из Буэнос-Айреса в Чили в 1750 г. Погонщик мулов, с которым не поладил француз, донес инквизиции, что тот в пути вел "подозрительные" разговоры: называл мула "божьим созданием", говорил, смотря на ночное небо, что "такое обилие звезд – сплошная бессмыслица", критиковал местное духовенство за вольготный образ жизни. По приказу инквизиции француза арестовали и доставили в Лиму. Там инквизиторы стали его допрашивать:

– Ты обозвал мула "божьим созданием" – значит, принадлежишь к еретической секте манихеев. Говорил, что обилие звезд – бессмыслица. А их создал бог – значит, обвинял бога в нерадивости и поэтому повинен в еретическом богохульстве. Критиковал вольготную жизнь духовенства? Признавайся, что ты член "заразной" секты Уиклефа.

А уж за одно обвинили его в принадлежности к сектам Кальвина, Янсена, Магомета и мало того – в иудействе.

Напрасно убеждал француз инквизиторов, что инкриминируемые ему высказывания были бездумной болтовней, что он правоверный католик и понятия не имеет о каких-либо сектах. Ему не верили, и чем упорнее он отрицал свою вину, тем беспощаднее его пытали. Следствие по его делу длилось 13 лет! В конце концов, палачи добились своего: француз покаялся в своих грехах и был присужден к 10 годам каторжных работ и 200 ударам плетью (Lea H. Ch. Op. cit., p. 441).

В задачу инквизиции входило наказание священников-самозванцев, беглых монахов, церковников-амансебадос, т. е. живших со своими "незаконными" семьями. Инквизиция привлекала таких "нарушителей" к ответственности в исключительных случаях, проявляя к ним, как правило, большое снисхождение.

Например, в 1721 г. монах Франсиско Диего де Сарате в Мехико был арестован по обвинению в сожительстве с 45 женщинами – испанками, мулатками, метисками, по его собственным показаниям число любовниц равнялось 76. Сарате отделался всего лишь двумя годами заключения в монастыре, что, учитывая монастырские нравы того времени, означало бросить щуку в реку (Ibid., p. 243-244).

Отчеты вице-королей в Мадрид на протяжении всего колониального периода полны жалоб на распущенность церковников, отмечают их корыстолюбие и пренебрежение к христианским добродетелям. Маркиз де Кастельфуэрте, вице-король Перу, отмечал, например, в 1725 г. в своем отчете королю, что монахи и священники публично сожительствуют со многими женщинами, развратничают, нарушая все церковные каноны (Medina J. T. Historia del Tribunal de la Inquisiciоn de Lima (1569-1820) v. II, p. 416-418).

Сами инквизиторы не только не являлись исключением из общего правила, но своим поведением подтверждали его. В 50-х годах XVIII в. перуанские инквизиторы Кальдерон и Ундоа публично сожительствовали с двумя дочерьми начальника инквизиционной тюрьмы Ромо, которых в народе называли "инквизиторшами" и боялись больше, чем их любовников.

О распутном поведении инквизиторов и их комиссариев, о ненасытной жажде власти и мирских богатств вице-короли неоднократно сообщали в Мадрид. Испанские монархи пересылали эти жалобы на проверку Верховному трибуналу инквизиции, который оставлял их обычно без последствий.

В 1696 г. Верховный совет по делам Индий сообщал Карлу III, что инквизиция в колониях "стала государством в государстве, что к ней повсюду самые простые и самые влиятельные люди относятся со всеобщей ненавистью и подобострастным страхом", однако испанская корона не обращала внимания на такого рода жалобы, ибо инквизиция верой и правдой служила ее интересам, способствуя закабалению и эксплуатации обширных колониальных владений.

"Имеются неоспоримые доказательства того, – пишет американский историк Чарлз Гибсон, – что инквизиторы и их агенты в удивительно большом числе были повинны в пороках и преступлениях, совершаемых секретно, а иногда на виду у всех. Даже самые ответственные инквизиторы проявляли садизм прп допросах обвиняемых" (Gibson Ch. Spain in America. New York, 1966, p. 80). Таковыми были эти "судьи божьи", призванные стоять на страже христианских добродетелей и чистоты церковных догм в колониях.

Если в XVI и XVII вв. инквизиция главным образом охотилась за различного рода отступниками от католической веры, колдуньями и богохульниками (Вот какую картину выявил анализ 1467 дел инквизиционного трибунала в Лиме, относящихся к этим столетиям, произведенный X. Т. Мединой: 297 дел о двоеженстве, 243 – о иудействе, 172 – о колдовстве, 140 – о распутстве, 109 – о попытках священников соблазнить женщин в исповедальне, 90 – о богохульстве, 65 – о протестантстве, 45 – о мирских прегрешениях, остальные 306 – по другим обвинениям (Medina J. Т. Historia del Tribunal de la Inquisition de Lima (1569-1820), v. II, p. 452)) то в XVIII в. ее деятельность была направлена в первую очередь на искоренение политической крамолы сначала в лице сторонников французских энциклопедистов, а затем – сторонников французской революции и независимости колоний от испанской короны.

Первым борцом за независимость, погибшим на костре инквизиции, был Гильермо Ломбарде Гусман. Он родился в 1616 г. в Ирландии. Его настоящая фамилия Уильям Лампарт. Фанатик-католик Лампарт юношей бежал из Ирландии в Испанию. Изменив свою фамилию на Ломбарде Гусман, он в 1640 г. с разрешения благоволивших к нему испанских властей переезжает на постоянное жительство в Мехико, где у него зарождается смелый план провозгласить независимость этой колонии и объявить себя "королем Америки" и "императором мексиканцев". Заговорщик пытался привлечь на свою сторону офицеров местного гарнизона, но был предан и арестован.

Судя по материалам заведенного на него инквизицией дела, Ломбардо Гусман намеревался даровать свободу рабам, разрешить им заниматься "почетными ремеслами" и уравнять их, а также всех негров, мулатов, индейцев в правах с креолами. Кроме того, он хотел объявить свободную торговлю с Францией, Голландией, Англией и Португалией.

Шесть лет держали инквизиторы Ломбардо Гусмана в тюрьме, подвергая пыткам, но им так и не удалось сломить этого, по всей видимости, незаурядного по силе воле и стойкости человека. Более того, на шестом году заточения Ломбардо Гусман не только ухитрился бежать из застенков инквизиции, но и пробраться сутки спустя в 3 часа ночи в спальню к вице-королю и вручить ему письменный протест против преступных действий церковных палачей! Вскоре ищейки напали на след отважного ирландца, и он снова попал в руки своих мучителей. Еще десять лет подвергали его пыткам инквизиторы, так и не добившись отречения от "кромольных" взглядов. 19 ноября 1659 г. Ломбардо Гусман был осужден на аутодафе, а затем сожжен на костре в г. Мехико.

В XVIII в. инквизиции приходится иметь дело уже не с одиночками, а с многочисленными противниками колониального режима в лице последователей французских энциклопедистов, произведения которых различными путями в сравнительно большом числе проникали в заморские владения Испании. Инквизиция правильно уловила опасность, которую представляли для колонизаторов эти произведения. В различных эдиктах и постановлениях колониальной инквизиции Руссо, Вольтер, Кондильяк, Рейна ль, Д'Аламбер и другие французские философы-материалисты именуются "противными спокойствию этих государств и королевств", а их произведения – "подрывными и раскольническими, направленными против королей и власти, в особенности против христианских католических монархов", их цель – "освободить людей от подчинения монархам и законным властям", они "способны" привести народы к самой "беспорядочной анархии", они повинны, наконец, в том, что провозглашают преступные "принципы о всеобщем равенстве и свободе всех людей" (Perez-Marchand M. L. Dos etapas ideologicas del siglo XVIII en Mexico a traves de los papeles de la Inquisition. Mexico, 1945, p. 122-123). В 1803 г. инквизиция в Мексике запретила испанский перевод "Социального договора" Руссо под предлогом, что переводчик воодушевлял "преданных вассалов его величества восстать и сбросить тяжкое господство наших королей, обвиняя их в ненавистном деспотизме и подстрекая вассалов, как он говорит, разбить узы и кандалы духовного рабства и инквизиции" (Medina J. T. Historia del Tribunal del Santo Oficio de la Inquisition en Mexico. Mexico, 1952, p. 293).

С особым рвением преследовала инквизиция произведения французских просветителей, в которых разоблачались ее преступления. В решении от 1777 г., запрещавшем книгу анонимного французского автора "Краткая хронология истории Испании и Португалии", мексиканские инквизиторы, полемизируя с автором, заявляли: "Христиане вовсе не считают жестокими или чрезмерными огненные зрелища, карающие еретиков. Напротив: послушные и уважающие своих руководителей, они эти зрелища принимают, превозносят и радуются им, ибо видят в них не только инструмент, карающий ересь и еретиков, но и акт веры!.." (Gonzalez Casanova P. El Misioneismo у la modernidad cristiana en el siglo XVIII. Mexico, 1948, p. 77). Авторы, утверждавшие противное, подвергались отлучению, а их произведения – огню.

Инквизиция в испанских владениях Америки действовала вплоть до начала XIX в. В 1813 г. кадисские кортесы приняли решение о запрещении трибуналов инквизиции как в Испании, так и в ее колониях. Но в 1814 г. Фердинанд VII отменил кадисскую конституцию и восстановил деятельность ненавистного трибунала, который с удвоенной энергией стал преследовать своих противников. Только с завоеванием независимости народы Латинской Америки смогли, наконец, избавиться навсегда от инквизиции, этого террористического инструмента религиозной нетерпимости, с помощью которого церковь в союзе с властями утверждала испанский колониальный режим в Новом Свете.