Текст книги "О людях, которых я рисовал"

Автор книги: Иосиф Игин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Для поколенья, не для населенья,

Как золото минуты собирай,

И полновесный рубль стихотворенья

На гривенники ты не разменяй.

(М. Светлов «Бессмертие», 1957)

Об одном преуспевающем поэте, который когда-то хорошо начинал, а потом, в погоне за славой и деньгами, стал невзыскательным к себе, Светлов сказал:

– Он начинал, как рубль, – все-таки солидная монета, потом разменялся на гривенники. Боюсь, дело кончится тем, что за него и гроша не дадут.

Впоследствии Михаил Аркадьевич задумал написать сказку о человеке с фамилией Рубль.

Произошло это так.

Мы сидели на балконе пятнадцатого этажа гостиницы «Москва».

Светлов фантазировал.

– Вообрази, – сказал он, – отсюда, с пятнадцатого этажа, на тротуар падает человек. Подбегает милиционер и видит: лежит пиджак и десять гривенников. Упавшего человека нет. Но в пиджаке находят паспорт. Выясняется, что фамилия его владельца – Рубль. Рубль разбился на гривенники.

Начинается новый рассказ. О судьбах гривенников.

О каждом гривеннике – отдельно.

У каждого своя судьба.

Один захотел послушать курских соловьев. Билет в Курск стоит дороже гривенника. Пришлось добираться пешком. В Курске опять неприятности. Без командировочного не дают номера в гостинице. Заночевал на улице. Кто-то подобрал его и разменял в трамвае на копейки. Начались новые судьбы. Судьбы копеек.

Второй гривенник стал большим начальником. Допустим – секретарем Союза писателей. Нелегкая задача для гривенника. Но он справляется. Как? Да еще как! Теперь он выглядит важнее рубля.

Третий пошел работать шофером такси. Он начал размножаться. Повернул ручку счетчика – выскочил гривенник. Довез пассажира – получил на чай гривенник…

И так о каждом…

С этого началась сказка. Светлов даже начал писать ее.

Сказка осталась незаконченной.

* * *

Поэт Сергей Орлов подарил Светлову свою книгу «Колесо».

– Старик, – сказал Светлов, – еще три колеса и… машина!

* * *

Светлов не любил актера С. и решительно избегал общения с ним. Тот, добиваясь расположения Светлова, как-то сказал:

– Я могу представить справку, что я не подлец.

– Если бы у меня была такая справка, – ответил Светлов, – я был бы подлецом.

* * *

При обсуждении повести Казакевича «Звезда» писательница А. сказала:

– Удивительно! Говорят, раньше он писал посредственные еврейские стихи, а теперь у него великолепная русская проза.

– Дорогая, – ответил ей Светлов, – не перейти ли тебе на еврейские стихи.

* * *

За столиком сидели студенты Литинститута. Спор? Нет, это был не спор. Каждый утверждал свое, но никто друг друга не оспаривал. Говорили шумно. Читали стихи, прозу… То и дело раздавалось:

– А вот у Лермонтова…

– Так мог позволить себе только Толстой…

– А помнишь, у Достоевского…

К столику подошел Светлов.

– Что мне в вас нравится, – сказал он, – это то, что вы даете друг другу слово сказать.

Все повернулись к нему.

– Здравствуйте, Михаил Аркадьевич. Скажите, а кого вы любите из русских классиков?

– Все они хорошие люди, – ответил Светлов, – но за столиком я хотел бы сидеть с Пушкиным.

* * *

Бывало, что Светлову приходилось занимать деньги в Литфонде или у друзей. Он прибегал к этому в самых крайних случаях, всегда неохотно, зная, что наступит момент, когда долг надо будет возвращать. При этом он вспоминал поговорку:

– Взаймы берешь чужие деньги и на время, а отдаешь свои и навсегда.

Однажды он пошутил:

– Занимать деньги надо только у пессимистов. Они заранее знают, что им не отдадут.

* * *

Один восторженный поклонник Светлова, знакомясь с ним, воскликнул:

– Боже мой, передо мной живой классик!

– Что вы, – ответил Светлов. – Еле живой.

* * *

Борис Бялик рассказывает такой эпизод.

Во время войны они со Светловым были на передовой. Светлов читал бойцам стихи. Начался воздушный налет. Бомбы падали близко, но никто не ушел в укрытие. Светлов дочитал стихотворение до конца.

К счастью, все кончилось благополучно, и никто не пострадал.

Бялик опросил его:

– Неужели тебе не было страшно?

– Нет! – ответил Светлов. – Но я заметил, что в этом стихотворении есть длинноты.

* * *

В пору работы над книгой «Музей друзей» Светлов и в стихах и в личных беседах часто стал обращаться к теме старости.

Тогда он и написал две первые строчки задуманного нового стихотворения.

 
…Пятница, Суббота, Воскресенье…
Нет у нас от старости спасенья.
 

Светлов много раз пытался продолжить эти стихи, но ни один вариант не удовлетворил поэта настолько, чтобы его опубликовать.

Так и остались неопубликованными эти строчки, которые сами по себе являются законченным стихотворением:

 
…Пятница, Суббота, Воскресенье…
Нет у нас от старости спасенья.
 

* * *

Очень полная, но не очень воспитанная дама, впервые увидавшая Светлова, воскликнула:

– О боже, до чего же вы худенький!

– Если бы мне ваши формы, – усмехнулся Светлов, – я заболел бы манией величия.

* * *

В долгие месяцы тяжелой болезни Светлов верил в свое выздоровление и терпеливо ждал возможности вернуться к общению с друзьями.

Он любил, когда я приносил ему в больницу шаржи и приколачивал их к стене.

Глядя на рисунки, он говорил:

– У меня создается ощущение, что я не в больничной палате, а дома.

Когда его на короткое время выписали из больницы, он по дороге домой сказал:

– Я чувствую себя птицей, которая едет в ломбард выкупать свои крылья.

* * *

Несколько слов Светлова, не помню когда и где сказанных:

– Что такое знак вопроса? Это состарившийся восклицательный.

– Только дурно воспитанный человек стремится всегда играть роль воспитателя.

Об одном поэте:

– Он – как кружка пива. Прежде чем выпить, надо сдуть пену.

В капустнике:

– Девушки выходят под музыку «Если бы парни всей земли».

– Счастье поэта должно быть всеобщим, а несчастье – обязательно конспиративным.

– Человек, не наделенный талантом, – если в одном не удалось, займется чем-нибудь другим.

У талантливого нет выбора.

* * *

К моим шаржам на Светлова разные поэты, в том числе и сам Светлов, написали много эпиграмм.

К шаржу, сделанному на пленуме писателей в 1953 году, Светлов написал:

Я хотел было опубликовать рисунок вместе с этой эпиграммой, но редактор сказал, что в русском языке нет такого слова – «нелепен».

– Если есть слово – «великолепен», почему же нельзя сказать «нелепен»? – возразил Светлов. – Впрочем, – добавил он, – легче написать новую эпиграмму, чем внушить редактору чувство юмора. Пусть будет так:

 
Я, в искусстве правду любя,
Убедился сегодня снова —
Как приятно после тебя
Видеть Репина и Васнецова.
 

Ко дню его рождения в 1956 году я нарисовал Светлова в позе и одеянии Джиоконды. В ответ на такое кощунство он предложил подписаться под рисунком: «Леонардо да Иначе». И тут же добавил:

 
Ну не смешно ли, – сама Джиоконда
Стала сегодня членом Литфонда.
 

Увидев набросок, где он изображен грустным и усталым, Михаил Аркадьевич призадумался, походил взад и вперед по комнате и, приложив рисунок к стене, написал:

Иронически усмехается Светлов и в подписи к шаржу, сделанному в день его шестидесятилетия:

 
Твоею кистью я отмечен,
Спасибо, рыцарь красоты,
За то, что изувековечил
Мои небесные черты.
 

А вот несколько эпиграмм, написанных другими авторами.

Александр Рейжевский пришел в Центральный дом литераторов в тот момент, когда я рисовал на стене гостиной Михаила Аркадьевича в виде улыбающегося за окном полумесяца. Рейжевский подписал к рисунку:

 
Улыбается в окне
Нам луна портретом новым.
Видно, нравится луне
Это сходство со Светловым.
 

Ян Сашин писал автору знаменитой «Гренады»:

 
Поэту Светлову и слава и честь —
Гренадская область в поэзии есть!
Но много доносится жалоб:
Расширить ее не мешало б…
 

Вот эпиграмма Владимира Волина:

 
Примерно двадцать лет назад
Был зритель пьесе «Сказка» рад,
И новых пьес он ждет грустя
Примерно «двадцать лет спустя»,
 

К рисунку, где Светлов идет снежной ночью с поднятым воротником, Александр Раскин писал:

 
Светлов хорош во всякую погоду,
Да жаль, молчит он иногда по году.
 

Михалков, увидев эту эпиграмму, добавил:

 
Молчит, но если скажет слово, —
То это слово М. Светлова!
 

Очень трудно заканчивать эти рассказы.

Я вспоминаю, как мы со Светловым искали заключение для нашей книги «Музей друзей».

Светлов написал такие строки:

 
Не надо, чтоб мчались поля и леса:
Разлука – один поворот колеса.
Да, это разлука – заканчивать книгу,
Но стих посвящен не прощальному мигу…
 

Мы долго обсуждали, каким же должен быть конец. И решили не прощаться. Светлов закончил книгу так:

 
Не родственники мы, не домочадцы,
И я хотел бы жизнь свою прожить.
Чтоб с вами никогда не разлучаться
И «здравствуйте» все время говорить.