Текст книги "Внебрачная дочь"
Автор книги: Иоганн Вольфганг фон Гёте
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
На гребни гор и выступы утеса,
С е к р е т а р ь
Ты знал, отвага сходит многим с рук,
С чего бы ты несчастье мог предвидеть?
Г е р ц о г
Несчастье я предчувствовал в тот час,
Когда в последний раз – увы! в последний -
Я роковое слово произнес,
Которым омрачен мой страдный путь...
О, если б я хотя бы только раз
С ней свиделся, быть может, я отвел бы
Несчастье это, убедил ее,
Хоть помня об отце, себя беречь,
Уговорил бы бешеной езде
Не предаваться больше так бездумно.
Но встретиться мне с нею не пришлось,
И я утратил милое дитя!
Нет, нет ее... Та призрачная смерть
Лишь приумножила ее отвагу!
И не было кому ее унять!
С наставницей она уж не считалась...
Каким рукам я клад доверил мой?
Услужливым рукам неумной бабы!
Да, дочь не знала над собою власти,
Способной направлять ее шаги
Разумно к предназначенной ей цели.
Ей предоставили свободу: всё,
Что в ум взбредет, дерзать и совершать...
Я это видел, но не сознавал,
Что верить этой женщине нельзя.,
С е к р е т а р ь
Не осуждай, злосчастную, ее!
Объята горем, скорбная, она
Бог весть где бродит. Ибо кто дерзнет
Взглянуть в глаза тебе и в них прочесть
Хотя бы тень немого осужденья.
Г е р ц о г
Дай мне винить других несправедливо,
Иначе сам себя я размозжу!
Вина – на мне! Уж мне ль того не знать?
Кто, как не я, безумною затеей
Навлек погибель на ее главу?
Во всем ее хотел я видеть первой,
И рок мою гордыню покарал.
В седле кто мог идти в сравненье с ней?
Кто правил тверже резвыми конями?
Когда она ныряла в бурных хлябях,
Казалось, Галатея ожила.
Я думал, в смелых играх закалясь,
Она снесет опасности любые...
Но грянул гром! Ее постигла смерть.
С е к р е т а р ь
К безвременной кончине привело
Ее высокое сознанье долга.
Г е р ц о г
Какой там долг?
С е к р е т а р ь
Я огорчу тебя
Ее поступком детски благородным:
Друг и наставник ранних лет ее
Живет вблизи от города, в посаде,
Больной, в унынье впавший нелюдим.
Она одна была его отрадой
И встречи с ним себе вменила в долг.
Ее отлучкам частым мы сочли
За благо воспрепятствовать. Тогда
Она прогулок утренних часы
Использовать решила для свиданий
С несчастным старцем, быстрою ездой
По горным тропам скрадывая время,
Был в эту тайну ею посвящен
Лишь конюх юный, ей коня седлавший.
Все это лишь догадки наши: он
Также, как та, злосчастная, бежал,
Гонимый страхом. Их и след простыл.
Г е р ц о г
Счастливые! Они бояться могут!
Их жалость к ней и к бедному отцу,
Все потерявшему, снедает трусость:
Минует гнев, и с ним пройдет печаль,
А у меня – ни страха, ни надежд!
Я все готов услышать. Сообщай
Подробности любые! Всё снесу.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Г е р ц о г. С е к р е т а р ь. С в я щ е н н и к.
С е к р е т а р ь
В предвиденье желанья твоего
Я задержал в прихожей человека,
Подавленного участью твоей.
Он – тот священник добрый, кто из рук
Нещадной смерти дочь твою приял
И, убедясь, что врач ей не поможет,
Ее с сырой землею обручил.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Г е р ц о г. С в я щ е н н и к.
С в я щ е н н и к
Желание предстать перед тобой,
Великий муж, питал я с давних пор.
Мечта моя сбылась. Увы! в безмерно
Тяжелый час разлуки с незабвенной.
Г е р ц о г
Ты мне желанен, вестник нежеланный!
Ее ты видел, и последний взор
Тускнеющий ее постиг душой,
Последние слова ее услышал
И жалобный предсмертный стон ее.
Скажи, что удалось ей прошептать?
Отца хоть – вспомнила? Из уст ее
Ты мне принес последнее прости?
С в я щ е н н и к
Желанен нам посланец нежеланный,
Покуда он молчит, дает простор
Надеждам и благим предподоженьям.
Возговоривший, он отвратен нам,
Г е р ц о г
Молчать? Зачем? Что можешь ты прибавить
К тому, что мне известно? – Умерла!
В глухом гробу – ни слез, ни воздыханий,
Ее страданиям пришел конец,
Черед моим настал. Возговори!
С в я щ е н н и к
Смерть – всем положенный предел. Его же
И дочь твоя – увы нам! – не избегла.
А как она ушла из жизни в вечность,
Сокроет холм могильный от тебя.
Не всем из нас нетрудный переход
В немое царство теней уготован;
Иным пройти горнило тяжких мук,
Увечий и ранений суждено,
Г е р ц о г
Она страдала?
С в я щ е н н и к
Тяжко, но не долго.
Г е р ц о г
И все же был такой предсмертный миг,
Когда она о помощи взывала! А я?
А я – где был? Каким трудом,
Какой забавой был я увлечен?
Ничто не возвещало об ужасном
В тот миг, когда лишился я всего.
Ни крика я не слышал, ни беды
Не чуял, сокрушившей жизнь мою!
Общенье близких душ на расстоянье -
Пустая басня. Тупо пригвожден
К насущной жизни, чует человек
Лишь близкую усладу или боль,
И даже любящим помехой даль.
С в я щ е н н и к
Сколь ни могуче слово, сознаю;
Словами страстотерпца не утешить.
Г е р ц о г
Слова нас чаще ранят, чем целят,
И повтореньем сетований горе
Напрасно тщится счастье воскресить.
Так не нашлось ни мудрых рук, ни средств
Разжечь заглохшую в ней искру жизни?
Что ты испробовал, предпринял что
Ее спасти? Я верю, ты из тех,
Чей разум бодр и ясен.
С в я щ е н н и к
Ни над чем
Здесь разуму трудиться не пришлось.
Г е р ц о г
Ужель приговорен я потерять
Ее бесследно? Дай мне скорбь свою
Утишить новой скорбью! Дай останки
Ее сберечь. Пойдем к ней! Где она?
С в я щ е н н и к
В моей часовне пышный саркофаг
Ее стоит вблизи от алтаря
За золотой решеткою. Пока
Я жив, молиться буду ежедневно.
Г е р ц о г
Пойдем! Веди меня туда. Пусть с нами
Поедет лучший из моих врачей,
Попробуем от тленья упасти
Земной покров. Пусть мертвою водой,
Настоянной на аравийских травах,
Мы атомы спасем, что эту плоть
Божественную дивно составляли,
Распаду их свершиться не дадим,
С в я щ е н н и к
Что я скажу? Как от тебя я скрою
Ужасное? Разъята красота!
А это и чужому видеть страшно,
Тем более тебе, отцу... Нет, нет!
Избави бог! О том не смей и думать!
Г е р ц о г
Какая пытка мне грозит еще?
С в я щ е н н и к
Дай мне молчать! Дабы моим рассказом
Не оскорбить сердец, ее любивших.
Дай скрыть от всех, как, свергнувшись, она
Сквозь заросли, о ребра скал нещадных
Разбившаяся, с рассеченным лбом
К ногам моим свалилась бездыханно.
Вот тут-то я, слезами обливаясь,
Благословил тот день, когда пред богом
Отрекся я от счастья быть отцом.
Г е р ц о г
О да! Отцом ты не был. Знаю, ты
Принадлежишь к постылым себялюбцам,
Что жизнь свою в бесплодии влачат,
От мира отрешившись. Прочь! Твой вид
Отвратен мне!
С в я щ е н н и к
Другого я не ждал!
Кто благосклонен к вестнику такому...
(Хочет уйти.)
Г е р ц о г
Прости меня! Останься! Ты не знал
Восторгов – лицезреть лицо дитяти,
В котором ты повторно ожил вновь.
Тебе случалось это наблюдать?
О, если бы случалось! Образ той,
Которая и мне и всем на радость
Была живым единством чудных черт,
Ты не решился бы порвать на части
И памяти б ее не осквернил,
С в я щ е н н и к
Что ж делать мне прикажешь? Повести
Тебя ко гробу, чуждыми слезами
Политому, когда я рухлый прах,
Собравши в раку, тленью предавал?
Г е р ц о г
Молчи, бесчувственный! Ты боль мою
Не врачевать пришел, а приумножить!
Увы! Слепые силы естества,
Лишенные главенствованья духа,
В борьбе друг с другом рушат красоту.
В былые дни восторг отца витал
Над неустанным таинством творенья.
И вдруг: все замерло, и скорбный взор
В отчаянье распад и тленье видит.
С в я щ е н н и к
Что свет и воздух хрупко возвели,
То напрочно хранит безмолвный гроб.
Г е р ц о г
Как мудр обычай был великих древних;
Неспешно сотворенное природой
Божественное тело в час, когда
Дух зиждущий его навек покинет,
Без промедленья предавать огню.
И если пламя сотней языков
Взвивалось к небу и, меж туч и дыма,
Плыло, крылам орлиным уподобясь,
Тут высыхали слезы, бодрый взор
Родных и близких, устремляясь ввысь,
Следил, как новый бог вступает в мир
Заоблачных просторов олимпийских.
Сбери в сосуд, из золота литой,
Новопреставленной священный прах,
Чтоб я осиротелыми руками
Хоть что-то ухватил, что я прижать
К груди бы мог, нетерпеливо ждущей
Хотя бы этих горестных объятий.
С в я щ е н н и к
Излишней скорбью обостряешь боль.
Г е р ц о г
Нет, вносишь свет в кромешный мрак страданья.
О, если б я принес хоть горстку пепла
В котомке, как паломник многогрешный,
Босой, в слезах, дорогой утомлен,
К полянке той, где мы тогда расстались.
Там – мертвою – ее держал в руках я
И там же преисполнился надеждой,
Что мне удастся удержать ее
Здесь, на земле. Но нет! Ее не стало.
Вот где я мог бы скорбь увековечить!
В дни радости я думал Храм спасенья
Чудесного воздвигнуть здесь. Художник
Уже наметил мудрою рукой,
Где проложить тропинки и дорожки
Сквозь лес, вкруг скал. Уже обкатан круг,
Где наш король к груди ее прижал,
Все было предусмотрено с любовью,
Но начатого руки не продолжат;
Все прервано, как план моих реформ.
Но памятник я все ж воздвигну там,
Из грузных, необтесанных камней,
Чтоб вновь и вновь паломничать туда.
В кремнистом царстве, сам окаменелый,
Там буду жить, пока следы былого
Великолепья не разрушит время
И, сер и сир, не рухнет замок мой.
Пусть порастет травой заветный круг,
Деревья сучья с встречными скрестят,
Берез плакучих ветви в грунт врастут,
Кустарник превратится в лес мачтовый,
Лохматый мох прильнет к стволам дубов!
Что мне до времени? Ее уж нет,
Чьим ростом исчислять привык я годы.
С в я щ е н н и к
Бежать таинственных приманок жизни,
В бесплодное уйти уединенье
Возможно ль человеку, кто привык
Разумным предаваться увлеченьям;
Тем более, когда нежданный мрак
Тяжелым грузом на тебя налег?
Прочь, с быстротою взмахов орлих крыльев,
Отсюда – в чужедальные края,
Калейдоскопом мира насладиться!
Г е р ц о г
Что делать в чужедальней мне стране,
Когда ее со мною там не будет,
Единственной услады глаз моих?
Что мне холмы и реки, дол и лес,
И эти скалы в их докучной смене,
Когда они одно твердят: а где
Она, кого напрасно ищешь всюду?
К чему мне эта роскошь естества,
Росы алмазы и морская ширь,
Глаголющие: ты ее утратил!
С в я щ е н н и к
Но сколько же откроется глазам!
Г е р ц о г
Лишь юный взор сумел бы мне вернуть
Природы пренебрегнутую прелесть,
Когда мое былое изумленье
Из детских уст нежданно прозвучит.
Вот почему мечтал я города,
Леса, поля, все реки королевства
Объездить с ней – вплоть до морских границ,
Чтоб взор ее, впивающий безбрежность,
С безбрежною любовью наблюдать.
С в я щ е н н и к
Поскольку ты и в дни безбедной жизни,
Великий муж, не предавался неге
Безделия, а ревностно служил,
У трона стоя, многим сотням тысяч,
Усугубив достоинство породы
Своей высоким званьем "человек",
Взываю вкупе я со всем народом
К тебе: мужайся! Предоставь другим
Унынье, изнурившее тебя!
Трудом, радением о благе общем
Померкшей жизни мощь ее верни!
Г е р ц о г
О, как пуста и как постыла жизнь,
Когда она проходит в тусклой смене
Тревог, трудов и сызнова тревог,
И не предвидишь вожделенной цели.
В ней только я и видел эту цель
И радовался, ей гнездо свивая,
Житейский рай, укромный уголок.
Тем я и счастлив был, доступный всем,
Помочь готовый делом и советом.
Ее отец им дорог, думал я.
Они мне благодарны. Как же им
Не полюбить и дочь мою родную!
С в я щ е н н и к
Для томной грусти время истекло!
Совсем другие ждут тебя заботы!
Дерзнуть о них напомнить мне, слуге
Ничтожному? В дни общего разброда
Все взоры на тебя обращены,
В тебе лишь видят силу и оплот.
Г е р ц о г
Лишь тот, кто счастлив, силой наделен,
С в я щ е н н и к
Твои сомненья породила боль
Израненного сердца твоего,
Но мне она вменяет в долг – тебе
Все высказать, как перед ликом бога;
Сказать, что гнев в низах кипит ключом,
А власть в верхах, чуть что, бессильно рухнет.
Немногим это ясно. Но тебе
Куда виднее, чем толпе бесправной.
Без угрызений совести возьми
Кормило власти в руки! Буря зреет!
О родине радея, боль утраты
Смири! Иначе тысячи отцов
Своих детей безвременно лишатся
И тысячи детей отцов своих
Утратят. Плач надрывный матерей
У гулких врат узилищ не умолкнет...
О, принеси – как жертву на алтарь
Отечества – своих мучений бремя!
И все, кого спасти тебе удастся,
К груди твоей отеческой прильнут.
Г е р ц о г
Не призывай из мрачных тайников
Толпы ужасных призраков, которых
Лишь дочь моя умела изгонять
Одной лишь ей дарованною властью.
Нет больше нежной силы, что мои
Заботы в сон блаженный погружала!
Действительность своим тяжелым грузом
Меня грозится раздавить! Прочь, прочь!
Скорее бы покинуть этот мир!
И если мне не лжет твоя одежда,
Веди меня в укромный монастырь,
В монашескую келью. Там, в тиши
Безмолвного затвора, дай покорно
Разлуки мне дождаться с бренной жизнью.
С в я щ е н н и к
Сан не велит препятствовать тебе!
И все же я сказать тебе дерзну:
Ни в гроб ложиться, ни скорбеть над гробом
Не должен доброчестный человек.
Он замыкается в себе и в сердце,
Дивясь тому, потерянное сыщет.
Г е р ц о г
Все то, чем обладал ты, никогда
До гробовой доски нас не покинет.
Сколь бы ни длилось время, день за днем,
Ты чувствуешь всегда отъятый член,
Недостающий телу. В этом – мука!
Кто жизнь разъятую спаять сумеет?
Умершую – кто возвратит мне?
С в я щ е н н и к
Дух! Дух человеческий, что всем владеет,
Чем истинно он некогда владел.
Так будет жить Евгения твоя
В душе твоей. Та, что тебя учила
Вновь видеть божий мир и жизнь твою
От скверны защищала, нам грозящей
Со всех сторон, покуда мир стоит.
По-прежнему она – надежный щит:
Ее безгрешности священный свет
Погасит ложный блеск мирских соблазнов.
Исполнись дивной силою ее,
Тем приобщив ее к извечной жизни,
Которой не порушить никому!
Г е р ц о г
Дай мне развеять морок тяжких дум,
Порвать тенеты смерти! Да воскреснет
И воцарится в сердце навсегда
Твой образ, вечно юный, неизменный!
Пусть воссиявший свет твоих очей
Мне неустанно светит. Предо мной
Иди, куда б ни шел я. Укажи
Мне верный путь сквозь терний лабиринт!
Нелживый сон, стоишь ты предо мной,
Какой была и будешь. Божество
Задумало тебя как совершенство,
И совершенством в вечности предел
Вступила ты, со мной не разлучаясь,
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
ГАВАНЬ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ ДВОРЕЦ, С ДРУГОЙ – ЦЕРКОВЬ;
В ГЛУБИНЕ СЦЕНЫ РЯД ДЕРЕВЬЕВ, ЗА КОТОРЫМИ ВИДНЕЕТСЯ МОРЕ
Е в г е н и я под прозрачным покрывалом на скамье в глубине сцены, лицом обращенная к морю. В о с п и т а т е л ь н и ц а, с у д ь я – на авансцене.
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Мне предписанье властное велит,
Покинув сердцевину королевства
И стольный град, направиться сюда,
К морской границе, в ваш далекий порт,
Но шаг за шагом следует за мной
Гнетущая забота. Потому
Я и пришла к тебе, кого в народе
Считают мужем праведным и добрым.
Так будь же путеводной мне звездой!
Прости, что я осмелилась с указом,
Мне полномочья горькие дающим,
К тебе явиться помощи просить.
Давно и всюду чтут тебя: в прошедшем -
Как адвоката, ныне – как судью.
С у д ь я
(внимательно прочитав документ)
Не за мои заслуги, за усердье
Меня иные хвалят. Тем странней
Мне кажется, что ты как раз меня,
Кого сама же в праведниках числишь,
Решилась посвятить в свои дела
И мне прочесть дала бумагу эту,
Способную лишь возмутить меня.
В ней речь идет не о суде и праве,
А о насилье, явном, неприкрытом,
Хотя б его предначертала мудрость.
Невинной, чистой девочки судьбу
Отдать тебе на жизнь и смерть – иль, скажем
Точнее: на полнейший произвол?
И все, будь воин кто или купец,
Должны тебе содействовать во всем
И почитать слова твои законом?
(Возвращает ей бумагу.)
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Будь справедлив и в этом деле. Разве
Свидетелем лишь предписанье будет?
И с пострадавшей ты поговори,
Да и со мной, пожалуй, горемычной.
Высокой крови пленница моя.
Всех дарований и достоинств тьму
Ей отпустила щедрая природа,
И лишь закон в правах ей отказал.
И вот она – в изгнанье. Мне велели
От близких увезти ее тайком
И вскорости на острова доставить.
С у д ь я
Навстречу верной смерти от миазмов,
Свирепствующих в тамошних местах.
Она зачахнет в стороне чужой,
Досрочно побледнеют ее щеки,
И дивный образ, некогда пленявший
Мужские взоры, сгинет навсегда.
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Не выноси вердикта так поспешно!
Она невинна – в том сомненья нет,
И все ж она причина грозных бедствий.
Проказливый божок ее метнул
Промеж двух станов яблоком раздора,
И с той поры они живут в разладе:
Один из них ее достойной мнит
Высоких почестей, другой, напротив,
Погибели ей хочет. Смелы оба.
Так тайных козней страшный лабиринт
Двойной петлей обвил ее судьбу.
Коварство долго спорило с коварством,
Пока нетерпеливый пыл одних
В канун возвеличения ее
Не убыстрил развязку. Тут враги
Покончили с притворством и к насилью
Прибегли, угрожая и престолу.
И вдруг пришел указ: вину с виновных
Немедля снять и устранить причину
Безвинную великого раздора -
Изгнать ее и заодно меня.
С у д ь я
Судить тебя не буду. Признаюсь,
И мысли я не допускал, что власти
Творят такое. Видно, и они,
Кичась величьем, редко поступают,
Как честь велит и совесть. Ужас, страх
Пред большим злом великих принуждают
Зло истреблять спасительным злодейством.
Что ж, делай, что велят тебе! Уйди
Из предназначенной мне малой доли,
В о с п и т а т е л ь н и ц а
От этой малой доли я и жду
Ей и себе спасенья! Не гони нас!
Воспитаннице я своей давно
Уже внушала, что лишь в узком круге
Сословья среднего бытует счастье.
Когда б она от доли отказалась,
Ей недоступной, обрела бы мужа -
Защитника и обратила взор
С высот, грозивших ей изгнаньем, смертью,
К домашнему укладу и к семье,
Напасти наши кончились бы, долг
Тяжелый был бы снят с меня, и с ней
Домой, на родину б, мы возвратились.
С у д ь я
Ты странные мне вещи говоришь.
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Не кой-кому, а мудрому судье.
С у д ь я
Она свободна, лишь бы муж сыскался?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Я на приданое не поскуплюсь.
С у д ь я
А сыщется ли муж в одно мгновенье?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Мгновенно загорается любовь.
С у д ь я
Кощунственно венчаться с незнакомкой.
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Нетрудно сразу распознать ее.
С у д ь я
Враги жены опасны и супругу.
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Конец вражде, лишь повенчают вас.
С у д ь я
Откроют мужу, в чем супруги тайна?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Да, если муж доверье заслужил.
С у д ь я
И в брак она вступает добровольно?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Чтоб горестной судьбины избежать.
С у д ь я
Но если так, то честно ли жениться?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Не мудрствуй, а спеши ее спасти.
С у д ь я
Что для нее теперь всего важнее?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Без промедленья дать тебе ответ.
С у д ь я
Не терпит отлагательства решенье?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Попутный ветер эыблет паруса.
С у д ь я
Ты о таком ей браке говорила?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Всего лишь намекала ей о нем.
С у д ь я
И эта мысль не вызвала отпора?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Былых надежд не забываешь вдруг.
С у д ь я
И эти грезы будут неизбывны?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
Морской волной их смоет навсегда.
С у д ь я
Она страшится с родиной расстаться?
В о с п и т а т е л ь н и ц а
И для меня расстаться с нею – смерть.
Но почему, наш добрый покровитель,
Нам тратить столько бесполезных слов?
Ты молод, честен, преисполнен верой
И бескорыстьем – при такой оснастке
Не так уж трудно подвиг совершить.
Есть у тебя и круг друзей достойных,
Тебе подобных – равных не скажу.
Что ж, присмотрись к сердцам своих друзей,
Сравни их с сердцем собственным, и если
Один из вас всех прочих превзойдет
Решимостью и преданной любовью,
Сокровищем пускай владеет он,
И да благословит его господь!
С у д ь я
Да, ты права, пожалуй! Не могу
Наедине с собой принять решенье.
Дай с ней поговорить!
В о с п и т а т е л ь н и ц а быстро направляется к Е в г е н и и.
Что суждено,
Того не миновать! В делах привычных,
Обыденных, обдумывать уместно.
Но высшее, чем нас дарит судьба,
Нисходит к нам неведомо откуда.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Е в г е н и я. С у д ь я.
С у д ь я
Вот ты пришла, красавица, ко мне,
И я в сомненье; правду ль мне сказали?
Ты, говорят, несчастна, а приносишь,
Куда ни ступишь, радость, счастье, свет..
Е в г е н и я
Ты первый из встречавшихся в пути,
К кому, как к провиденью, я взываю;
Так добр и благороден облик твой,
Что робость в сердце незаметно тает.
С у д ь я
Заслуживал бы жалости и взрослый,
Попавший в обстоятельства твои,
Тем более пронзает душу мне
О помощи взывающая юность.
Е в г е н и я
Недавно я, из мрака мнимой смерти
Воспрянув, вновь узрела божий свет.
Но вспомнила не сразу, что с конем
Мы сорвались с кремнистого утеса...
И вдруг очнулась! Увидала вновь
И этот мир, и мудрого врача,
Склонившегося надо мной, простертой;
И в любящих глазах отца, и в звуке
Его речей я снова ощутила
Дыханье жизни радостной. Но вот
Повторно от паденья с крутизны
Я воскресаю! Чуждым, странным мир
Мне предстает. Людей снующих тени
И даже голос твой – всё как во сне.
С у д ь я
Когда чужие нас дарят участьем,
Они нам ближе близких. Те подчас
На наши беды смотрят равнодушно:
"Так-де бывает!" Чувство в них молчит.
Да, жребии твой печален, но насколь
Неотвратим он, не ответишь сразу.
Е в г е н и я
Что я могу сказать? Враждебных сил,
Меня в несчастье ввергших, я не знаю.
Ты объяснялся с женщиною той.
Ей все известно. Я лишь подчиняюсь.
С у д ь я
Гоненье высшей власти на себя
Ты навлекла невольною ошибкой.
Ни в жалости людской, ни в уваженье
Глубоком отказать тебе нельзя.
Е в г е н и я
В сознании сердечной чистоты,
Я все гадаю: чем я провинилась?
С у д ь я
Упасть на ровном месте – не беда,
Но, на вершине оступиться – гибель.
Е в г е н и я
На ней-то я и упивалась счастьем!
Его избыток мне слепил глаза,
Высокий жребий окрылял мой дух,
Ведь я залог его в руках держала.
Лишь малый срок осталось переждать -
И сбудутся, казалось, все мечты!
Но я поторопилась, поддалась
Соблазну чудному. И в том мой грех.
Я не сдержалась, заглянула в ларь
Запрету вопреки. Ужель за это -
Такая кара? Разве, преступив
Завет, уже утративший свой смысл,
Я заслужила вечную опалу?
Так правда то, что древнее преданье
Глаголет нам? Что проклят род людской
Был господом за грех одной четы,
От плода подзапретного вкусившей?
Так был и мне, как в сказке, ключ вручен.
Я отомкнула им запретный ларь
И этим обрела себе погибель.
С у д ь я
Источник бед не так легко найти,
А и найдешь, меж пальцев он сбегает.
Е в г е н и я
В моих проступках малых тщетно б я
Искала корень наступивших бедствий,
Причину выше надобно искать!
Два мужа, от которых я ждала
Великих перемен в моей судьбе,
Притворно, знать, друг с другом помирились,
И распря двух воинствующих станов,
Сокрытая досель от глаз людских,
Открыто вскоре выйдет на простор!
Чего я прежде смутно опасалась,
Вдруг стало явью, на погибель мне,
И гибелью грозит всему на свете.
С у д ь я
Мне жаль тебя! Ты обрекаешь мир
Погибели, отчаянью поддавшись.
А в дни беспечной юности твоей
Тебе он не казался светлым раем?
Е в г е н и я
Кого пленял он больше, чем меня,
Своим роскошным, царственным убранством?
В нем все меня дивило красотой
И радостью. Чего бы только взор
Ни возжелал, он получал сторицей.
А кто мне уготовил этот рай,
Как не отец, как не любовь его?
О малом он радел и о великом
И осыпал подарками меня;
А между тем готовил ум и тело
Для восприятья дивных благ земных.
Вся эта роскошь пышная могла б
Меня изнежить, даже обессилить;
Но он еще сыздетства пристрастил
Мой дух к отважным рыцарским забавам.
Как часто предавалась я мечте
Умчаться на коне в чужие страны.
Но любящий отец мечтал и сам
Со мной поехать к морю, предвкушая,
Как будет он восторженно следить
За тем, как я впиваю ширь морскую.
И вот я здесь. Но кажется, что ширь
Томит меня, и давит, и тревожит.
Как тесен мир, как никнет небосвод,
Когда тоска твое сжимает сердце!
С у д ь я
Несчастная! Тебя с твоих высот
Низвергла беззаконная комета
И, падая, мой путь пересекла.
Отныне мне отвратен навсегда
Морской простор... Когда в часы заката
Возляжет Феб на огненное ложе,
Всем очи увлажнив слезой восторга,
Я отвернусь, чтобы судьбу твою
Злосчастную оплакать. Ибо там,
За полосой тускнеющего моря,
Мне будет видеться твой страдный путь.
Там ты не встретишься с манящей негой,
А с нахлынью неисчислимых бед!
Там солнца раскаленное ядро
Новорожденной тверди не осушит,
Там стелются в низинах пеленой
Зыбучей ядовитые пары,
В притворах смерти, мертвенно-бледна,
Ты будешь тщетно жаждать исцеленья.
Сияющая юной красотой
Безвременно добычей смерти станет,
Е в г е н и я
Ты мне открыл ужасное! Так, значит,
Туда меня увозят? В дикий край,
Который – помню с юных лет! – зовут
Земным подобьем ада? Где в иссохших
От зноя тростниках, в гнилых болотах
Таятся тигры лютые и змеи,
Где путника преследует живая
И жалящая туча мошкары,
Где дуновенья гибельных ветров
Страданья длят и сокращают жизнь?
Я думала просить, теперь – молю:
Ужели ты в беде мне не поможешь?
С у д ь я
Губительный могучий талисман -
В руках твоей наперсницы суровой,
Е в г е н и я
Что толку в правосудье, раз оно
Отказывает в помощи безвинной?
И вы на что, кичащиеся тем,
Что правом усмирили произвол?
С у д ь я
Лишь в тесном круге подчиняем мы
Законности что происходит в жизни
Обыденной, на малой высоте.
Но что творится в выспренних пределах,
Что там вершат и тайно замышляют,
Возносят, губят, бога не спросясь, -
Иною мерой мерится, видать. Какою?
Остается нам загадкой.
Е в г е н и я
И это все? И больше ничего
Ты мне не скажешь?
С у д ь я
Ничего.
Е в г е н и я
Не верю,
Не в силах верить!
С у д ь я
Ах, уволь меня!
Ужель я притворяться должен трусом
Беспомощным? Не лучше ль указать
Тебе на путь единственный спасенья?
Но разве в самой смелости такой
Не кроется опасность? Что, как ты
Меня поймешь превратно, заподозришь,
Что мой совет корыстью обусловлен?
