Текст книги "Кот в мешке"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Ты не считаешь, что не мешало бы уважать некоторые чувства людей? – спросила она злым голосом.

– Очень даже считаю, – ответила я, тоже не тая злости. – Может, даже и все. Я и уважаю. Вот только не понимаю, зачем из этого делать тайну, особенно если чувства благородные? Зачем стыдиться того, что именно тебе завещано все это имущество? Туре в свое время согласился с этим, а теперь и вовсе умер. Детей у него не осталось. Так что ты теперь единственная наследница и должна примириться с данным фактом.

Кажется, мои слова дошли до подруги. Во всяком случае, она не стала больше спорить, махнула рукой и повернулась к Мажене, которая в свою очередь вернулась к странной коробке.

– От нее должен быть ключик, – рассуждала девушка. – Вот замочек, видишь? Алиция, у тебя наверняка этот ключик где-то лежит. Принеси вообще все имеющиеся маленькие ключики, мы попробуем…

– У меня есть кое-что получше ключиков, – гордо ответствовала хозяйка и скрылась за дверью.

Судя по звукам, она стала спускаться в котельную. Мне надоело торчать без дела наверху, в то время когда тут такая интересная находка. Закурив, я на всякий случай пошарила в косметичке – не найдется ли там какой предмет для открывания маленьких замков, но ничего подходящего не нашла. Села на кровать рядом с Маженой, и мы принялись терпеливо ждать.

Как ни странно, Алиция вернулась довольно скоро и принесла весьма потрепанный мягкий футлярчик. В нем оказался набор миниатюрных изящных отверток. Конечно, правильнее их следовало назвать отверточками, что отнюдь не меняло их сути.

– Езус-Мария! – изумилась я. – Вот не ожидала увидеть в Дании воровские инструменты. Алиция, откуда они у тебя?

– Глупый вопрос! Откуда же, как не из кошачьих мешков? Недаром я всегда твердила – любой кот в мешке может пригодиться. Вот, пожалуйста.

– Наверняка хоть какая-то подойдет, – рассмеялась Мажена и принялась по очереди совать отвертки в дырку замка необычной книги.

И опять я не точно выразилась, очереди не получилось, уже вторая миниатюрная отвертка сделала свое воровское дело. В замочке послышался негромкий хлопок, и Мажена смогла откинуть верхнюю обложку книги. Три пары глаз жадно глянули внутрь загадочной книги. Если уж по-прежнему называть данный предмет книгой, то ее первой страницей будет закономерно назвать темно-зеленую страницу – первое, что мы обнаружили под переплетом. Правда, страница оказалась не бумажной, а, похоже, плюшевой, и с помощью моей пилочки, кстати оказавшейся под рукой, легко извлеклась наружу. При этом она развернулась, представив нашим взорам внутреннюю сторону.

– Шахматная доска! – ахнула Мажена.

– Это же надо, глазам своим не верю, – проговорила озадаченная хозяйка. – Интересно…

Под шахматной доской, после того как мы ее выложили на стол, обнаружились и шахматы. Тридцать две очаровательные шахматные фигурки, отсвечивающие серебром. Лежали они не тесно и имели право грохотать.

Наши руки сами собой потянулись к этой прелести.

Мажена не помнила себя от восторга:

– Восхитительные! Нет, вы посмотрите, какая тонкая работа. Какая искусная резьба, лаконичная и выразительная. Или это литье? Я не специалист, но, согласитесь, просто ювелирная работа.

– Ковка? Литье? Резьба? Чеканка? – гадала я, тоже не специалист, перебирая чудесные фигурки.

– Литье, – авторитетно заявила Алиция и включила на своем столе чертежную лампу, хотя на дворе вовсю сияло солнце.

Для того чтобы получше разглядеть шахматную фигурку, она поднесла ее к лампе и сняла очки. И, как всегда, обратила внимание на не замеченные другими мелочи.

– Шахматами играли, поглядите, на шахматной доске остались следы.

И в самом деле на белых и черных клетках шахматной доски при свете лампы можно было, хоть и с трудом, разглядеть чуть заметную шероховатость, скорее тень, след передвижения фигурки.

– Никогда не могла понять, как ты различаешь такие вещи, к тому же без очков, – недовольно заметила я. – Со своими-то диоптриями!

– Только три с половиной, – огрызнулась Алиция. – В правом – четыре с половиной, но какое это имеет значение?

– У меня всего три четверти, но я надеваю очки, когда собираюсь читать, а не снимаю, как некоторые…

Впрочем, сейчас не до проблем со зрением. По примеру подруги я тоже сунула под лампу фигурку, которую держала в руках. Это оказался король, как ему и положено, в короне. И я увидела, как в короне что-то сверкнуло.

– Эй, девушки! А ну все сюда. Или у меня обман зрения, или головной убор моего короля украшают алмазики. Лопнуть мне на этом месте, если мы не имеем дело с шедевром ювелирного искусства! Какая тонкая рельефная чеканка, к тому же драгоценные камни…

– Ненормальная! – фыркнула на меня Алиция, но сама тоже взяла другого короля и стала его разглядывать.

Мажена рассуждала вслух:

– Раз шахматы, должны быть белые и черные, а мне все фигурки кажутся… хотела сказать – «одинаковыми», но нет. Они черные и белые, разница видна, только не пойму в чем…

Алиция перебила девушку. Конечно, она не могла согласиться со мной.

– И никаких алмазиков, ты все выдумала, если что и сверкает в короне, так малюсенькие рубины.

Отталкивая друг дружку от лампы, мы принялись изучать находку уже с помощью лупы. Все фигурки были серебристые, но белые отличались идеальной гладкостью, в то время как черные наполовину выделяла другая фактура. Трудно точно ее определить, вроде как будто шероховатость, шершавость, что при идеальной сверкающей белизне белых фигур производило впечатление… если не совсем черных, то все же очень темных. У черных такой «шершавой» техникой были выполнены мантии короля и ферзя-королевы, гривы и хвосты коней, граненые цоколи и капители башен-ладей, нижние части пешек. У белого короля и белой королевы в коронах посверкивали алмазики, у черных монархов – рубинчики. И хотя в массе все фигурки казались одной компанией, все же их легко можно было разделить на два воюющих лагеря.

– Слушайте, ведь это же настоящее сокровище, – с трудом переводя дух произнесла Мажена. – Серебряные шахматы! Я горда и счастлива, что присутствовала при их находке.

– Сомневаюсь! – пробурчала хозяйка. В отличие от нас она особого восторга не проявляла, хотя и оказалась владелицей целого состояния.

– Ну в чем ты опять сомневаешься? – раздраженно спросила я.

Всегда она такая! И сама не радуется, и другим не дает.

– Сомневаюсь в том, что они серебряные. Им не меньше века, серебро за это время должно бы было почернеть, а они, сами видите, так и сверкают.

– Если держать серебро без воздуха и света, – начала было я, но мне не дали закончить.

– Алиция, у тебя найдется в доме серебряная ложка или вилка? – вмешалась в наш спор Мажена.

– И ложки есть, и даже вилка. Нет, две вилки. Точнее, три, – вслух вспоминала хозяйка. – Еще довоенные.

– Ты пользуешься ими?

– Нет.

– Они у тебя лежат на окне?

– Нет, в ящике.

– И что?

– Чернеют. Кажется, надо их чистить, вроде бы мелом.

– Ты чистишь?

– Делать мне нечего!

– Значит, это не серебро, но что же тогда? – задумалась Мажена.

Я насмешливо подсказала:

– Хромированный автомобильный буфер. Вообще любая железка из нержавейки.

– Украшенная алмазами? – не сдавалась Мажена.

– Алмазы – бижутерия. Рубины – тоже. Во всяком случае, в серебро я не верю.

– Что не мешает им быть очаровательными.

***

Наш диспут прервал сильный стук.

Кто-то отчаянно колотил по стеклу входной двери и дергал за ручку, хотя, как всегда, дверь стояла нараспашку. Пришлось хозяйке оторваться от шахматной загадки и поспешить к входной двери, что-то гневно бормоча себе под нос.

– Лучше бы нам это прикрыть, – предусмотрительно заметила Мажена.

Бросив в коробку разглядываемого конька, я поспешила вслед за Алицией, оставив девушку со всем шахматным хозяйством. А вдруг Алиции понадобится помощь? Наверняка там кто-то чужой, ведь свои входили без стука, видя, что двери открыты. Еще не доходя до двери, я услышала жалобный голос этого чужого, точнее, в данном случае, чужой:

– …а пани никому не отказывает в помощи. Очень прошу извинить меня, но я оказалась в таком идиотском положении, что ничего другого мне не оставалось, как свалиться пани на голову, – по-польски оправдывался незнакомый голос. – Впрочем, если пани позволит воспользоваться телефоном, я бы позвонила Иоанне, она меня спасет, разумеется, я заплачу за телефонные переговоры…

– Я никакая не пани, а просто Алиция, – услышала я голос подруги. – Будешь знать. Ну входи же, что стоишь на пороге? Твоя Иоанна как раз здесь.

Дойдя до конца коридорчика, я увидела пришедшую.

– Беата! Езус-Мария, а ты откуда тут взялась?

– Иоанна! – одновременно вскричала Беата. – Какое счастье, что ты здесь!

Алиция немедленно воспользовалась случаем приготовить свежий кофе. Поставив на стол белую шахматную даму, с которой встречала гостью, она схватилась за чайник и занялась чашками. Гостья позволила себе наконец уронить на пол маленький чемоданчик, с которым появилась на пороге Алициного дома. Я крикнула Мажене, чтобы оставила там все как есть и пришла пить кофе.

Беата пыталась объяснить все сразу:

– Вообще-то я здесь проездом, возвращаюсь из Швеции и решила сделать небольшой круг, чтобы посетить Копенгаген, где никогда не была. И представьте, потеряла сумку, наверняка оставила ее в поезде, который поехал себе дальше. О чемодане я помнила, к счастью, и уже подумывала, что придется продать его со всем содержимым, да только ничего ценного у меня там нет, а сомнительно, что кого-нибудь прельстят мои трусики и прочее бельишко. У меня сохранились паспорт и одиннадцать крон, хорошо, что я держала их в кармане куртки, а все остальное… деньги, кредитная карточка, мобильник, права, ключи от дома – все-все осталось в сумке! Я вышла из поезда на Центральном вокзале и поздно спохватилась. Сюда приехала зайцем. Чудом запомнила адрес пани Алиции… Алиции…

– Минутку, – перебила девушку хозяйка, – какой это был поезд?

– Из Хельсингора, кажется берлинский, а может, и до самой Варшавы, не помню…

– Во сколько он отправлялся из Хельсингора?

– В двенадцать сорок.

– Значит, на паром еще не въехал. Может, удастся его отловить…

Из коридорчика вынырнула Мажена. Алиция уселась за стол у телефона. Ткнув в нее пальцем, я поделилась с девушками своими замечаниями:

– Вот, поглядите на нее. Если бы ей пришлось звонить для себя, наверняка собиралась бы несколько дней. А вот для других – сразу приходит на помощь. Ну, не гангрена ли? Чтобы так не заботиться о своих интересах, это надо уметь. У меня уже нервов на нее не хватает.

– Приготовим ей кофе, она заслужила, – вызвалась практичная Мажена, Беата же не дыша пыталась следить за разговором Алиции по телефону.

– Неужели она верит, что я могу получить свою сумку обратно? Со всем содержимым?

– Здесь Дания, – скороговоркой ответила ей Алиция, набирая какой-то очередной номер. Отвечать же пришлось мне.

– Конечно же, это возможно, хотя и не всегда получается. Алиция, как известно, ничего не выбрасывает, у нее сохранились телефонные справочники десятилетней давности, с той поры, когда она еще работала в железнодорожном бюро проектов. Познакомьтесь. Мажена, это Беата, искусствовед из Варшавы, специалист по золоту и драгоценным металлам. Это она делала оправы для моего янтаря. Знаешь, у нее просто талант.

– Так это она? – обрадовалась Мажена. – Я еще восхищалась твоей коллекцией янтаря. Только ты не говорила, что и сама мастерица отличается красотой. Очень приятно, Мажена, арфистка…

Алиция, говорившая с кем-то по-датски, вдруг прервала разговор и обратилась к Беате:

– На чью фамилию выставлены твои права?

– На мою, – удивилась Беата. – На Беату Кармаль.

– Ты в каком ехала вагоне?

– Если б я помнила! Не в первом и не в последнем. Где-то посередине. Во втором классе.

Желая хоть как-то утешить расстроенную Беату, Мажена сказала ей приятное:

– У тебя, по крайней мере, фамилия подходящая, с ней датчане легко справляются, не то что с нашими.

И принесла девушке чашку кофе. Я извлекла из холодильника пиво и кое-какую еду для Беаты. Алиция уже говорила оживленно и даже радостно, что создавало определенные надежды. Потом сообщила номер своего телефона и положила трубку.

– Поезд еще в Гедсере. Если сумку найдут, нам позвонят. И отправят. О, молодцы, уже приготовили кофе.

– Алиция, ты гений! – с обожанием глядя на хозяйку, восклицала Беата. – И еще. Мне очень неудобно, но могла бы я воспользоваться…

– Туалет вот здесь, в коридорчике направо. Можно и через ванную пройти.

Ее ведь надо где-то поместить на ночь, – усаживаясь за стол, говорила Мажена. – Пожалуй, пока на кровать, приготовленную для Павла, ведь он приедет только завтра утром. А если она останется дольше? Придется раскапывать телевизионную комнату.

– Не сразу, – вскинулась хозяйка. – Раз завтра, то завтра же вечером еще сто раз успеем, а там в складном диване уже лежит готовая постель. Я бы чего-нибудь поела… Это что у тебя, Иоанна? Картофельный салатик? Я бы не отказалась.

Вынув из тостера готовые тосты, я тоже уселась за стол. И в этот момент могучий рев потряс дом до основания. В голове мелькнула шалая мысль, что рев вызвала я, садясь на стул, и чуть было в панике не сорвалась с него, но поняла, что рев шел из туалета. Беата! Что с ней там приключилось? Бачок оторвался или вообще все устройство разлетелось на куски? Но тогда все бы ограничилось мощным взрывом, а не этим продолжительным ревом. Ну прямо трубы иерихонские!

Всполошенно глядя на хозяйку и Мажену, я ожидала увидеть на их лицах такой же ужас, который наверняка запечатлелся на моем. Ничего подобного! Ни одна из них даже не дрогнула, только Мажена, вздохнув, произнесла:

– Ну вот, опять.

– Да ничего особенного, бачок не в порядке, – взглянув на меня и не переставая жевать, бросила хозяйка. Прожевав, добавила: – Вообще-то он давно испортился, но иногда не ревет, и я думала – сам собой исправился. А он опять за старое принялся. Сантехника у меня старая, должно быть прокладки полетели.

– Хоть бы предупредила человека, ведь сердце может разорваться.

Тут из ванной через кухню примчалась побледневшая и вся дрожащая Беата.

– Что там случилось? Я сделала что-то не так? Ох, Алиция, у тебя сплошные неприятности из-за меня. Но я обязательно заплачу, если что сломала.

Хозяйка махнула рукой.

– Успокойся и садись за стол. Ни за что платить не надо, бачок ревет сам по себе. Вот кофе, пиво, еда. Ешь и пей.

Рев постепенно стихал. Беата немного успокоилась и села за стол. Я налила ей пива, самое лучшее, что можно выпить после пережитого потрясения.

– И давно он у тебя так? – поинтересовалась я. – В прошлом году такого не было. Протекал, правда, малость, но вода лилась почти беззвучно, людей не пугала.

– С зимы, – ответила Алиция. – Течь перестал и начал вдруг реветь. Но не каждый раз, не очень часто.

– Зато преимущественно по ночам, – дополнила Алицин отчет Мажена.

А Беата все никак не могла успокоиться после пережитого и в поезде, и в Алицином туалете. Нервное напряжение изливалось в словах, и девушка не могла остановиться, по десятому разу описывая свои несчастья. И вдруг она увидела валяющуюся на столе белую даму. Глазам своим не веря, схватила шахматную фигурку и принялась разглядывать, вмиг позабыв обо всех несчастьях. Мы только и слышали: «Великолепно», «Потрясающая работа», «В жизни такого не видела!»

– Алиция, откуда это у тебя? Я не ошибаюсь, шахматная королева? Супер! Экстра! Аж мурашки по телу… И такая бесценная вещь валяется у тебя на кухонном столе?!

Мажена тут же воспользовалась присутствием специалиста.

– Как ты считаешь, из чего она сделана?

Еще раз внимательно осмотрев ферзя и даже взвесив его в руке, специалист заявил без тени сомнения в голосе:

– Платина. Отличная работа! Хозяйка все же пожелала увериться:

– А не серебро? Мы думали…

– Какое там серебро, оно намного легче. И не белое золото…

– А ты откуда знаешь?

– Еще бы мне не знать, как-никак я золотых дел мастер. Профессия у меня такая. Правда, с платиной редко приходилось иметь дело, лишь раз в жизни довелось делать платиновую брошь, у меня в мастерской нет необходимых условий, ведь нужна очень высокая температура, платина начинает плавиться, начиная с тысячи семисот градусов. А вот с серебром и золотом я постоянно имею дело. И вот еще алмазики, они же ошлифованы, поэтому так и блестят. Фантастика!

Такая ценная шахматная королева, похоже, вполне удовлетворила Алицию. Она не преминула заметить:

– А кто говорил, что это не серебро?

– Но и до платины ты не додумалась. Мажена радовалась не меньше Беаты.

– Ну, в таком случае я еще больше горжусь собой! – смеялась она. – Ведь принимала непосредственное участие в открытии этого чуда. Беата, а ты уверена, что это не подделка? Не обижайся, но вдруг, как ее, имитация? Хоть ты и специалистка…

Специалистка ничуть не обиделась и охотно согласилась проверить свое заключение.

– Алиция, у тебя в доме найдется уксус? Или капустный рассол? Или сернистое мыло? Или…

– Эво, чего вспомнила, капустный рассол, – вздохнула Алиция, с трудом поднимаясь со стула. – Да я бы сама его давно выпила, а квашеной капусты уже целый век не видела. Вот мыло, кажется, найдется. А что-нибудь другое сернистое подойдет?

– Вполне. Если в твоей аптечке завалялась мазь от молодежных прыщей…

Хозяйка скрылась в коридорчике, откуда сразу же стали доноситься стуки и бряки. Я же с запозданием вспомнила, что мы собирались припрятать шахматы, и обратилась к оставшимся дамам:

– Слушайте, о шахматах никому ни гу-гу. Беата, ты должна понять, у самой ведь хранятся в доме ценности, о которых лучше никому не знать. А нам даже неизвестна стоимость этого шедевра. Мажена, вот представь, что о нем прознает Падла…

– И не говори! – ужаснулась Мажена. – А то брякнешь в недобрый час… А это кто?

Беата была всецело солидарна с нами.

– Не знаю я вашей падлы, но догадываюсь, что ей лучше не знать о сокровищах. Обязательно скажите Алиции, чтобы прятала шахматы подальше. Хотя, с другой стороны… не попадись они мне случайно, вы бы так и не узнали, какую огромную ценность они представляют.

– Твое счастье, что не знаешь Падлу, он может украсть просто потому, что попалась под руку красивая вещь.

– Не будут валяться, – пообещала Мажена. – Уж я об этом позабочусь.

– Покажите же мне все шахматы, – жалобно попросила Беата. – Я никакая не падла, клянусь!

Мы принесли шахматы и обе с наслаждением слушали восторги специалистки, правда далеко не все понимая. Но вот «какое разнообразие технических приемов декора», а также «богатую орнаментацию» и прочие лестные выражения – поймет каждый.

– Так это литье или что? – хотелось знать наверняка.

– Литье и пышная рельефная чеканка в сочетании с тонкой резьбой по металлу, – с нескрываемым восторгом провозгласила специалистка.

Вернулась Алиция с кучей пузырьков, тюбиков, кусков мыла и прочей мелочи. Я сразу догадалась – всё из кошачьих мешков, и почувствовала, как во мне явственно тает прежняя неприязнь к этому увлечению подруги. Вот, опять пригодилось.

Беата приступила к проверке, которая на сто процентов подтвердила правильность ее первоначального заключения. Шахматы оказались платиновыми. Осмотрев все фигурки, Беата определила возраст комплекта лет в сто – сто двадцать. Отсутствие специальной литературы не давало возможности установить изготовителя, наша экспертка могла лишь утверждать, что сделал их какой-то выдающийся европейский мастер, поскольку на шахматах не было замечено никаких признаков того, что их сделали в Индии, Китае, Персии или на каких-то других континентах.

Все мы как-то не сразу осознали огромную ценность, которую представляла наша находка. Езус-Мария, платиновые шахматы, да мы никогда и не слышали о таких! Они бесспорно являлись собственностью Алиции. Каждый нормальный человек себя бы не помнил от радости, став обладателем такого богатства, но не Алиция. Она больше всего радовалась тому, что сразу усомнилась в их серебряном происхождении. Мысль о том, чтобы продать их и уже безбедно доживать свой век, ей и в голову не пришла. Впрочем, не буду ее критиковать. Кому вообще придет в голову продавать такую прелесть даже под угрозой смерти от голода? Да нет, пусть наслаждается сознанием, что у нее они есть, и незачем впадать из-за этого в эйфорию. Главное, не проболтаться посторонним.

Погасив эйфорию и в себе, мы немного успокоились. Нам даже удалось отговорить хозяйку от намерения разместить шахматных коней среди остальных лошадок ее любимой коллекции, украшавшей книжную полку в большой комнате. После чего мы запаковали шахматы в их книгу-футляр и на время забыли о них. Как и о том, что не мешало бы продолжить каталогизацию библиотеки.

***

Тем временем датские железные дороги не дремали. Нам позвонили.

– Твоя сумка уже едет, – сообщила Беате Алиция, положив телефонную трубку. – Они обнаружили ее в последний момент перед въездом поезда на паром и ближайшим поездом отправили обратно.

– И куда мне теперь ехать? – обрадовалась и забеспокоилась счастливая Беата.

– На станцию. Она отправлена хельсингорским поездом, а в Биркерод будет… Сейчас соображу. В восемнадцать тридцать будет в Копенгагене… восемнадцать пятьдесят… должна прибыть поездом в девятнадцать двадцать. Обратишься к железнодорожнику в первом вагоне. Ты на каком говоришь?

– На английском.

– Ну, тогда справишься.

– Я ее подброшу, – вызвалась я. – Зачем ей опять тащиться пешком, если захочет погулять – завтра погуляет.

– О, какие вы добрые! – до слез расчувствовалась Беата. – От сердца отлегло.

– Тогда, пожалуй, я воспользуюсь оказией и тоже поеду, – обрадовалась Мажена. – Нужно же мне когда-то вернуться домой, тем более что завтра концерт. Алиция, умоляю тебя, спрячь шахматы как следует и, пожалуйста, не забудь, куда спрячешь!

Беата предложила:

– Пусть спрячет после того, как мы все три уедем – не возникнет подозрения, что подглядываем.

– Совсем голову мне заморочили! – махнула рукой Алиция.

Судя по тому, что вечером, когда я укладывалась спать, в моей комнате не было заметно ни малейшего следа пребывания там шахмат, Алиция их действительно спрятала. Надеюсь, с умом…

***

А вот сумки Беата не получила. Тот железнодорожник в первом вагоне, к которому мы обратились, не знаю, начальник поезда или машинист, вежливо заявил нам, что ни о какой сумке не слышал и на Центральном вокзале ему ничего в руки не сунули. По-английски он говорил неплохо, внимательно выслушал объяснения Беаты и высказал предположение, что, по всей видимости, с нужным поездом он разминулся на какую-то минуту. Теперь нам надо позвонить в Ховетбанегард.

Совет был правильным, но звонить нам никуда не пришлось. Оказывается, сразу после нашего отъезда Алиции позвонили с Центрального вокзала и, извиняясь тысячу раз, сказали то же самое: не удалось отловить нужный поезд из-за какой-то минуты. Беатина сумка в данный момент находится у дежурного по вокзалу и будет отправлена нам, уж вы извините, только завтра, в десять утра.

– Они хотели отправить ее первым поездом, в шесть утра, – похвасталась Алиция, – но удалось убедить, что это «не будет удобно для нас». Не волнуйся, раз она в Копенгагене, теперь уже ни с каким поездом не разъедется. Ну что, ужинаем?

***

Ужасающий рев вырвал меня из объятий сна поздней ночью. Похолодев, я ожидала – сейчас рухнет дом, не иначе как в Дании землетрясение. Прошло несколько минут, дом не свалился мне на голову, и, окончательно проснувшись, я поняла: проклятый бачок. Вот приспичило кому-то по ночам в туалет! Мог бы и не спускать воду! Ладно, раз не землетрясение, можно спать.

А утром все же предложила:

– Давайте по ночам воздерживаться от спуска воды. Что скажете? В ночной тишине, Алиция, твой ошалелый бачок ревет с удесятеренной мощью.

– Я уже давно воздерживаюсь, самой неприятно, – не возражала хозяйка. – А кто сегодня спускал?

– Не знаю, ты или Беата.

– Клянусь, не я, – отреклась Беата. – Во-первых, я спала мертвым сном и даже не слышала, как он, по твоему уверению, ревел, а во-вторых, чувствую себя в этом доме непрошеным гостем, что хуже татарина, и стараюсь вести себя тише воды. После того как вчера напугалась, я бы ни за что не стала раздражать ночью проклятый бачок.

– А ты не чувствуй себя татарином, – посоветовала ей хозяйка, – не то и в самом деле будешь излишне выделяться на общем фоне. Тут каждый чувствует себя хозяйкой. Так, говоришь, не ты? И не я. Иоанна, да, верно, ты сама?..

– Не думаю, – оскорбилась я. – К тому же технически затруднительно спускать воду в туалете, лежа в своей постели.

– А ты уверена, что это именно вода грохотала?

– Уж в этом я не ошибусь, ведь моя комната совсем рядом. А что, никто из вас не слышал?

– Я не слышала, – подтвердила свои слова Беата.

Алиция была не совсем уверена.

– Вроде бы меня что-то разбудило, – рассуждала она. – Возможно, и бачок, да я уснула, прежде чем сообразила, что же гремело. А сама спуститься она не могла? Хотите яйцо?

Я отказалась от яйца на завтрак, Беата тоже. Яйцо (в единственном числе) было любимым и постоянным завтраком Алиции.

– К сожалению, могла, – со вздохом ответила я на вопрос Алиции насчет воды. – Да отстань ты от меня со своим яйцом! Много, много лет назад… – произнесла я, вероятно, каким-то интригующим голосом, судя по тому, что все замерли и перестали жевать, – …в моем доме создалась неприятная ситуация. Вода в бачке нашего единственного туалета вдруг принялась спускаться сама по себе, когда ее никто не вызывал. Правда, без такого оглушительного шума, зато регулярно. И это, надо сказать, было невыносимо! Из чего я делаю вывод, что данное явление – не прецедент, и не относится к области сверхъестественного.

– Кончай издеваться! – замахнулась на меня черенком ложечки хозяйка. – Как ты справилась со своим неестественным прецедентом?

– Очень просто, вызвала сантехника, и он сменил бачок. Что-то в нем раскрутилось, так что исправить было нельзя. Балда, чего скалишь зубы? Я о бачке, а не о сантехнике.

Алиция, похоже, вспомнила о предстоящих расходах и перестала улыбаться.

– Исправить можно все, ладно, поглядим, как он будет вести себя и впредь.

– Если примется рычать сам по себе – сразу уезжаю, – решительно заявила я. – Со слухом у меня всегда были проблемы, но я не глухая и долго такого не выдержу. Да и ты, попомни мое слово, быстро спятишь, если вообще не сбежишь из дома.

– Подумаю…

Беата не вмешивалась в наш разговор, не отрывая взгляда от часов. Все ее мысли были о сумке. Она наверняка торчала бы с раннего утра на перроне, если бы я опять не предложила довезти ее до станции на машине, поскольку мне снова требовалось ехать за покупками. Пешком я тут по магазинам не ходила, хотя до них было не больше километра, но не хотелось таскать тяжести, а продукты сами почему-то отказывались самостоятельно добираться до дома. Мне бы пришлось тащить картошку для Алиции, бутылки с пивом для всех, а также для всех молоко и овощи, для себя – любимую рыбу, так что продуктов набиралась целая гора, к тому же некоторые в стеклянной таре, а это делало их еще тяжелее. Можно было, конечно, воспользоваться любимой Алициной сумкой на колесиках, которую она мне всякий раз подсовывала, да как-то не лежало у меня к ней сердце.

***

На сей раз Беата наконец получила свою сумку. Когда подъехал поезд, из первой двери головного вагона высунулся железнодорожный служащий с большой целлофановой сумкой в руке, спросил у нас фамилию, услышал ее, с улыбкой вручил нам сумку, с улыбкой же принял благодарственное пожатие руки, и поезд двинулся дальше. Ошалевшая от счастья Беата готова была обнять весь мир и с радостью согласилась сопровождать меня по магазинам.

– Нет, ты посмотри, ведь ничего же не пропало! – твердила она, роясь в сумке, пока мы ехали с вокзала. – Абсолютно ничего! Ну что за страна! Почему не украли сумку, когда она валялась без присмотра?

– Ничего удивительного, просто честный народ, – объясняла я со знанием дела. – Конечно, понемногу портится национальный характер, деморализуется, но не сразу, хотя мы делаем всё, что можем. И другие народы, повалившие в Данию с юга. Но ведь повалили недавно, всего лет тридцать с небольшим прошло, а к честности людей приучали больше трехсот пятидесяти. Так что сама сосчитай.

– Испаскудить характер куда проще, чем воспитать в человеке порядочность, – возразила девушка.

Правильно, потому он и портится в ужасающем темпе, но до нас им еще далеко. Что же касается твоей сумки, думаю, сыграло роль и то обстоятельство, что на вокзале в Копенгагене пассажиры сменяются, многие выходили вместе с тобой, другие входили. Выходящие не обратили внимания на твою торбу, а вновь вошедшие считали – хозяин сумки рядом с ней, в вагоне. Во время хода поезда вообще трудно украсть сумку на глазах присутствующих, а на остановке ею уже с нашей подачи заинтересовались служащие дороги, так что если какой-нибудь вор и положил на нее глаз, было уже поздно.

– Выходит, мне повезло! – радостно вздохнула девушка. – Странно, обычно не везет…

Возвращаясь с продуктами, я решила заглянуть в свой любимый магазинчик со всевозможными инструментами. Был такой недалеко от дома Алиции, в котором я не один десяток лет закупала не только маникюрные принадлежности, но и всевозможные причиндалы для шлифовки янтаря, разнообразный дачный инвентарь, начиная с секаторов десяти размеров и кончая копалками и мотыжками. В магазине, как правило, я заставала лишь хозяина, никогда не видела покупателей, так что можно было вдоволь пообщаться со сведущим человеком, советуясь с ним по любому вопросу. Алиция как-то обмолвилась, что хозяин интересовался, что это меня давно не видно, похоже, и ему было приятно беседовать с такой любознательной клиенткой.

Беата, пребывающая в состоянии эйфории – я так и слышала, как трепещут крылья у нее за спиной – согласилась зайти в магазин. Она бы на все согласилась, пригласи я ее даже на минутку заглянуть в пекло.

Вошла она в магазин – и надо же, с ходу наткнулась на какой-то инструмент, который искала всю сознательную жизнь, очень необходимый при твердой обработке металла. Не скажу какой, с металлом я никогда не работала, так что и инструмента назвать не могу, но поняла – очень редкий. Хищной львицей набросилась девушка на давно разыскиваемую редкость, и представьте ее разочарование: это оказался лишь макет инструмента. Хозяин положил его, чтобы возможный покупатель знал – имеется таковой, и по требованию клиента хозяин выпишет его с центрального склада в столице. Но для этого потребуется дня два. А инструмент редкий, это я поняла из разговора Беаты с владельцем магазина, за ним к нему приезжали ювелиры даже из других стран, не только со всей Дании. Не помня себя от радости, что наконец получит столь нужное ей орудие производства, Беата согласилась бы ждать и двадцать лет. Потом вспомнила об Алиции. Нет, не будет стеснять ее, прямо сейчас поедет в гостиницу, благо и деньги, и кредитные карточки вернулись к ней.