Текст книги "Кот в мешке"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Иоанна Хмелевская
Кот в мешке

***

– Послушай, – раздраженно сказала мне Алиция, когда я уже уселась на террасе ее домика в Биркерёд. – Если я и страдала когда-либо болезнью Альцгеймера, так теперь здорова. Похоже, она на тебя перекинулась. Может, соизволишь хоть немного навести порядок в той путанице, которую тебе удалось здесь устроить?

– Какую такую путаницу? – рассеянно поинтересовалась я.

В данный момент все мои умственные и физические усилия были направлены на то, чтобы поудобней устроиться на так называемом садовом кресле. Идиотская мебель, эти шезлонги, ни сидеть, ни лежать на них просто невозможно.

Согнувшись в три погибели, Алиция пыталась выпрямить фуксию, опрокинутую сильным вихрем месяца два назад. Теперь она росла как-то странно, чуть ли не под прямым углом. Но цвела, что вызывало у меня понятную зависть. Выпрямившись (я говорю об Алиции, не о фуксии), она все так же раздраженно пояснила:

– Ту, что ты нагородила в своих романах, да еще усилила автобиографией. Теперь уже никто не в состоянии разобраться, что происходило на самом деле, а что ты напридумывала, но я, учти, все отлично помню, не надейся…

– Вот еще! – возмутилась я. – Если ты приписываешь мне брюки, которых домогалась Дагмар…

– В брюки внесены коррективы, – перебила меня подруга и сухо заметила: – И даже этот… как его… Па… Па…

– Ты о ком? – не могла догадаться я. – Или о чем?

– Да этот пан… редкая скотина… фамилия у него вроде от растения… папайя? Папоротник?

– Никаких Папоротников не знаю, не фигурировали они у меня. Ни в моих романах, ни в жизни.

Оставив фуксию в покое, Алиция принялась озабоченно ощупывать сухую ветку яблони, нависшую над нашими головами.

– Надо бы ее спилить, еще свалится кому на голову.

– Точно свалится, – не сомневалась я. – Так о ком ты хотела спросить?

– Забыла. Патиссон? Паслен?

– Да не знала я таких. А ты уверена, что его фамилия от растения? Ведь ты сейчас по уши занята растениями.

Алиция не была уверена.

– Кто его знает. Помню, фамилия этого паразита начиналась с Па… А кроме того, у меня никогда не водились ни крысы, ни прочие полевые мыши. Твои инсинуации тоже пришлось исправлять.

– Сочувствую…

– И с чего вдруг столько народу набросилось на твое «Все красное», будто другой литературы не существует? А, главное, все мучают глупыми вопросами, не бестактно ли со стороны Аниты по-прежнему посещать меня? И как я не боюсь впускать в дом человека, ведь она столько народу прикончила. Тут уж не помогают никакие мои объяснения, боюсь, меня скоро кондрашка хватит.

– Почему тебя, а не ее? Пусть она объясняется. Почему не спрашивают ее?

– Спятила? Ее все боятся, ведь ты сделала из Аниты не просто убийцу, но и еще немного сумасшедшую. А психов все боятся. Впрочем, ты и меня изобразила в своем так называемом «творчестве» не совсем нормальной. С большим приветом я у тебя получилась.

– В таком случае ты и себя не должна пускать в свой дом.

Нам обеим как-то не пришло в голову, что не но ведь впустила и даже обрадовалась моему приезду. Старая дружба не ржавеет.

Меж тем Алиция никак не могла отделаться от какого-то типа, который начинался с «Па». Продолжая заниматься своими травами, она бормотала: «Паслен? Папуас? Нет, папуас не из той оперы».

Зная пристрастие Алиции к растениям, я не выдержала и посоветовала:

– Слушай, может, никакая у него не растительная фамилия? Попробуй в другой области.

– Пада… – упрямо твердила Алиция, – пада… Что-то в этом роде.

– Вот ты о ком! – сразу догадалась я. – Пан Падальский, как же, помню подлеца. Он мне немало крови попортил. Несколько лет назад фигурировал в одном паскудном деле.

Алиция попыталась успокоить меня, видя, что и я вздрючилась:

– Не волнуйся, я его тоже скорректировала.

– Каким образом?

– Всем говорила, что он никогда не был не только твоим другом, но даже и хахалем. Это я хорошо помню, вот с чистой совестью и оправдывала тебя.

Я молчала, погрузившись в неприятные воспоминания.

– А что я говорю? – опять подала голос Алиция, хотя я ничего такого не говорила. – Паскуда он и есть. Но его я тоже откорректировала. Да, об этом я уже сказала.

– А сухую ветку непременно спили, – вернулась я к реалиям современности.

Алиция упорно муссировала прошлое. Видно, порядком я ей тогда досадила.

– И имя у него какое-то противное. Иеремия? Барнаба?

– Его звали Эрнест Падальский, – сквозь зубы процедила я. Надо же, сколько лет прошло, а ненависть к подлецу осталась. Ладно, о нем немного позже.

***

На этот раз я приехала к подруге в самом начале лета за саженцами и семенами. Сад Алиции предстал передо мною во всей красе, он буйно цвел и постепенно превращался в джунгли, причем в нем водились такие виды растений, которых я больше нигде в Европе не могла раздобыть. На других континентах не искала, ибо к тому времени, когда у меня тоже завелся приличный сад, мне уже не хотелось летать самолетами, а плыть по океанам моя машина еще не научилась.

Проклятые саженцы и семена я брала у Алиции не раз, можно сказать – ежегодно, причем всегда осенью. Так получалось, да, впрочем, так и положено – высаживать новые растения по осени. Но почему-то питомцы Алиции у меня никогда не приживались и погибали. Возможно, в Польше слишком рано, по их мнению, наступала зима. Вот я и надумала начать пересадку в июне, предоставив растеньицам больше времени на акклиматизацию.

Мой приезд возбудил в Алиции противоречивые чувства – и радость, и досаду. Досаду потому, что приехала я ненадолго, всего на неделю, а у нее как раз наметился перерыв между гостями, и она охотно оставила бы меня хоть на месяц.

– Уже несколько дней в моем доме царит тишина, – заявила она мне с самого начала. – И так будет аж до двадцать четвертого июля. Ты могла бы проторчать тут и больше месяца, я никого не приглашала, а непривычная пустота на меня нехорошо действует, в голову от безделья лезут нехорошие мысли. Поживи подольше, что тебе стоит?

– Но ведь я же тебя раздражаю.

– Ну и что? Я соскучилась по тебе. И на кой тебе возвращаться?

– Во-первых, на сей раз я сама пригласила гостей. А во-вторых, хочу еще в июне посадить твои лопухи, ну, те, которые украду у тебя.

– Зачем красть? Можешь взять открыто.

– Украденные лучше растут. Выкопаю, когда ты повернешься ко мне задом. В последний момент перед отъездом.

Пока же я ничего не выкапывала, просто сидела на террасе и наслаждалась атмосферой чудесного солнечного дня. Алиция ощупывала засохшие ветки яблони и продолжала развивать затронутую ранее тему. И внезапно ошарашила меня сообщением:

– Был тут у меня недавно этот твой падла Иереней.

Я так и подпрыгнула, хотя сделать это на садовом кресле очень непросто.

– Ты шутишь? Когда был?

– Точно не помню, но недавно. В календарике записано, потом погляжу. Где-то в начале мая. Как раз цвели тюльпаны. Свалился как снег на голову, не предупредив. И сразу принялся расспрашивать о красной лампе. Ну, о той, которую ты выдумала в книге «Все красное». Как и название нашего городка, переделав его на свою потребу из Биркерёд в Аллерод. Так он пожелал взглянуть на знаменитый садовый светильник.

– Я же тебе говорила – он кретин.

– Говорила, да это я и без тебя еще тогда заметила. По правде говоря, я так и не поняла, что ему тут понадобилось в самом деле.

Ничего не попишешь, придется мне вплотную заняться Эрнстом Падальским, не удастся отодвинуть его на потом.

Столкнула меня судьба с этим человеком «на заре туманной юности», потом мы лет тридцать не виделись, но в памяти сохранилось нечто на редкость омерзительное. Не внешность, отнюдь. Внешне он выглядел вполне прилично – высокий, стройный, правильные черты лица, пышные волосы. Зато по натуре был законченным негодяем: доносчик, мошенник, подлиза, врун и вор. Нет, часы и кошельки не крал, но беззастенчиво присваивал чужие идеи, чужие достижения, чужие заслуги – короче, все, что только мог при малейшей возможности. Моего кузена обработал просто артистически, отобрав у него концепцию проекта, спонсора и доходы, причем происходило это на моих глазах. Тогда мы с ним работали в одном учреждении. Точно так же ободрал как липку моего хорошего знакомого, причем и я тогда пострадала, правда не слишком. И еще, паяц несчастный, хвастался парижскими тряпками, которые привез жене, фотографии показывал. Особенно запомнилась его жена в дорогущей французской комбинации. Это в те времена, когда мы и за болгарскими-то отстаивали длиннющие очереди… Я уже тогда прекратила с ним всякое знакомство.

И этот омерзительный тип десять лет спустя имел наглость заявиться к Алиции, сославшись на дружбу со мной! Доброжелательная и мягкая по природе Алиция тем не менее еще тогда разобралась в этом человеке и во время нашей встречи набросилась на меня с когтями за то, что я насылаю на нее таких друзей. Где у меня совесть?

Не сразу дала она мне тогда возможность выложить ей всю правду о двуличном негодяе. Перекрикивая возмущенные вопли подруги и стараясь не обижаться на устроенный мне негостеприимный прием, я все же довела до ее сознания всю правду об истинной натуре этого мерзавца, в ту пору еще вполне симпатичного молодого человека. И вот теперь снова…

– Он хоть немного полысел? – с надеждой поинтересовалась я.

– Ни капельки! – с непонятным удовлетворением отрезала Алиция. – Немного поседел, но седина ему к лицу.

– Жаль.

– Зато растолстел, – поспешила утешить меня подруга. – Толстый, как… не целый боров, но три четверти борова будет.

– Лучше бы полтора. И что? Неужели осмелился заночевать у тебя?

– А ты как думаешь? Они все у меня ночуют. Для них гостиниц не существует. К тому же, сдается мне, что твой паразит довольно скуповат. Чего ему стоило вытащить из саквояжа бутылку вина! Раза три принимался и обратно засовывал. Потом решился. Явно купил на пароме.

– Всего одну?

– Вытащил всего одну.

– Надо же, не коньяк, не виски. Впрочем, он всегда был скупердяем, значит, таким и остался, годы ничего не изменили. И ты пригласила его остаться?

– Что я, сдурела? Сам напросился.

– И ты, гостеприимно улыбаясь…

– Вовсе не улыбаясь, наоборот, очень сдержанно, даже холодно… Все испортила застланная постель, я уже приготовилась сослаться на отсутствие чистого белья…

Я удивилась:

– Постель для гостей была застлана? Кто же тебе такую свинью подложил?

– Да Аня, она последней у меня ночевала, а у этих современных девиц просто какая-то мания наводить порядок. Кто-то из них перевернул все в доме и куда-то засунул последние кошачьи мешки. До сих пор не могу их найти.

Я опять удивилась:

– Последние? Ты до сих пор их покупаешь? Не отказалась от пагубной привычки?

– Не отказалась! – с вызовом подтвердила Алиция. – Раз они устраивают аукционы, я и покупаю. Меня всегда специально приглашают, я у них почетная постоянная клиентка. А некоторые из мешков я не удосужилась вскрыть, так и стояли невыпотрошенные. Теперь никак их не найду. Мне и самой интересно, что в них. А в те, которые я вскрыла, засунула свое барахло, так и их куда-то задвинули.

Алиция помахала рукой у уха.

– Комары появились, пошли в дом. У меня ощущение, что я целую вечность не пила кофе. И если ко мне забредет какой мужик, напомни, чтобы я попросила его спилить эти сухие ветки.

Я с готовностью вскочила с неудобного кресла, пособирала со столика пустые стаканы и сигареты и вслед за хозяйкой вошла в дом.

Коты в мешках – единственное хобби, которое Алиция не только одобряла, но и просто обожала. Дело в том, что один или два раза в год датские железные дороги устраивали распродажу на аукционах всех вещей, забытых пассажирами в поездах.

Вещи, за которыми в установленный срок не обратился хозяин, просто как попало рассовывались по мешкам, и на аукционе фигурировал мешок, а не его содержимое, которое было никому не известно. Колготок и стиральных порошков Алиции хватило бы уже лет на двести, но, кроме этого базового продукта, ей попадалось и кое-что поинтереснее: однажды она обнаружила в мешке накидку из чернобурок, как-то с восторгом узрела золотые часы и золотой же браслет, была и отличная шерстяная пряжа, которую она презентовала мне. И чего только не попадалось в этих мешках! Предметы косметики, кофе, письменные принадлежности, электрические лампочки, нижнее дамское и мужское белье (только совсем новое), блузки, свитера, плащи, зонтики, подсвечники – да разве все перечислишь? Ни с чем не сравнимое удовольствие испытывала моя подруга, распечатывая очередной выигранный мешок и радуясь всему, что там находила. Стартовая цена на этих аукционах была очень низкой, а один стиральный порошок уже возместил Алиции все прошлые и будущие расходы.

Мне и самой было бы интересно взглянуть, каких котов таили в себе еще не вскрытые Алицией мешки, но искать их я не собиралась. Сизифов труд!

***

Мы уселись за столом, который Алиции пришлось поставить между кухней и гостиной. Хозяйка включила электрочайник, чтобы приготовить кофе.

Впрочем, слово «уселись» тут не на месте. Алиция крутилась у плиты, а я как села, так сразу и вскочила, почувствовав под собой нечто постороннее. Оказалось – иллюстрированный журнал.

– О, красивый! – обрадовалась я. – Откуда он у тебя?

Занятая кофе хозяйка не ответила. Положив журнал на стол, я переключилась на более важные проблемы, продолжив начатый на террасе разговор.

– Вот ты сказала, что Падальский был у тебя в мае, совсем недавно, а ты уже забыла, как его зовут. И еще уверяешь, что у тебя нет склероза.

Так он же мне не представился, – резонно возразила подруга. – Представлялся раньше, когда знакомились, лет двадцать назад, решил, что достаточно. Я же запомнила его внешность и смутно помнила, что у него какая-то очень противная фамилия, вполне соответствующая его сущности. Конечно, при чем тут растения? Падла, паразит, паршивец, паскуда. Впрочем, падалец он и есть, недаром поначалу ассоциировался у меня с растениями. Опять всё выспрашивал, высматривал, вынюхивал. О, это интересно!

– Как это вынюхивал?

– Исподволь. Ему казалось – незаметно.

– Будь добра, опиши это вынюхивание подробнее, оно может быть опасным, ведь этот тип ничего не делает просто так.

Взяв кофе, Алиция села за стол и с готовностью продолжила разговор, тема которого ее явно волновала. Подошла она к ней, однако, вроде бы не с того боку.

– Да, я еще собиралась тебя отругать! В письме ты вспоминала, как мы наводили у меня порядок и как ты при этом уработалась, сколько бумаг просмотрела, складывая их в нужном порядке, такая ты педантичная да аккуратная, а я только и знаю, что опять захламляю дом…

– Ничего подобного! Я там писала, что ты больше меня уработалась, я еще беспокоилась о твоем здоровье.

– Как бы не так! – упрямо стояла на своем Алиция. Сварливая она какая-то стала, может, из-за негодяя Падальского? – Нигде не было написано, что я работала больше. А после твоей уборки такой порядок в моем доме установился, какого никогда до сих пор не было…

– Ну и что? Разве плохо?

– Для меня хорошо, но твой Паразит был очень недоволен.

Я была оскорблена до глубины души.

– Падальского не устраивал наведенный в твоем доме порядок? А какое ему дело до порядка в твоем доме?

– Я бы тоже хотела знать. Вел он себя очень подозрительно. Начал с расспросов о твоей идиотской красной лампе, но явно не слушал, когда я ему говорила, что такого паскудства в моем доме никогда не было, все расспрашивал, куда я ее задевала, сам кидался искать и при этом ворчал, что, мол, вот, навели порядок, теперь ничего не найдешь, без спросу носился по всему дому, заглядывал во все углы. Я с трудом сдерживалась и проклинала тебя, ведь он твой знакомый. Немного успокоилась лишь когда он укололся о кактус.

Я тут же развернулась лицом к окну, на котором стояли эти милые растения.

– О какой именно?

– Да не здесь, – одернула меня Алиция, – в телевизионной комнате.

– Можно посмотреть?

Не дожидаясь разрешения хозяйки, я сорвалась со стула и бросилась в телевизионную комнату.

Название комната получила с тех пор, как в ней был установлен телевизор. Раз и навсегда. До этого она называлась последней комнатой, неизвестно почему, ибо вовсе не была последней. За ней находилась еще огромная мастерская Торкиля, покойного мужа Алиции. А «последней» стала называться вторая гостиная, расположенная в конце коридора. И правильно назвали, из этой комнаты уже никуда больше нельзя было пройти.

С трудом пробившись через нагромождения каких-то вещей, я проникла в телевизионную комнату. От остальных помещений в доме она ничем, кроме телевизора, не отличалась. Среди многочисленных аспарагусов и драцен здесь находился только один кактус, зато громадный. Стоял он на подоконнике в самом углу, за диваном.

Вид этого кактуса доставил мне огромное удовольствие, поскольку он был из тех кактусов, крохотные колючки которых при малейшем прикосновении впивались в человека, проникали глубоко под кожу и уже ни за какие сокровища мира не желали вылезать. Наверняка Падальский до сих пор их выколупывает.

– Каким чудом он вообще добрался до этого кактуса? – снова усаживаясь за стол, искренне недоумевала я. – Разбирал все эти препятствия или лез прямо по ящикам и коробкам? К дивану так просто не пробиться.

Алиция тем временем, попивая кофе, углубилась в чтение журнала, который я извлекла из-под себя. Мне рассеянно ответила:

– Не знаю. Это твой журнал?

– Нет, твой. Я интересуюсь не из простого любопытства, так что будь добра поясни, как же он пробился к кактусу и вообще какого черта туда полез?

– Лампу искал. Красную. Может, думал, что она под диваном лежит. Это я так считаю, а что он на самом деле думал – холера знает. Как пробирался? Кажется, раздвигал кресла, отставлял картонные коробки и при этом сплющил ту, в которой у меня хранятся луковички. Да еще сбросил со стола выглаженные наволочки и коробочки с семенами растений, они у меня были разобраны. Пришлось потом собирать семена с полу, конечно, все перемешалось. А почему ты думаешь, что журнал мой? Не было у меня такого.

– Так ведь он на датском, – преувеличенно вежливо пояснила я. – Трудно предположить, что я интересуюсь датской прессой. А журнал интересный, судя по иллюстрациям, я еще хотела попросить тебя перевести, что написано под иллюстрациями.

Алиция перевернула страницу, чтобы начать с начала, и вслух прочла:

– «Пропавшие драгоценности». Тут вся статья о пропавших драгоценностях. Они и в самом деле красивые. Вот, золотая коллекция Ноева ковчега.

– Где? Покажи! – вскинулась я.

– Вот здесь, – ткнула пальцем Алиция. – Правда, пропорции немного не выдержаны…

Я выхватила у подруги журнал, который ко мне был вверх тормашками, и, перевернув, внимательно рассмотрела фотографию. На ней было представлено множество фигурок, от слонов до блох. Похоже, они и в самом деле были золотыми. По привычке глянула на подпись, что мне абсолютно ничего не дало, и вернула журнал Алиции, попросив ее читать по порядку, не спеша и ничего не пропуская.

– С чего там начинается?

– С изумрудов. Изумрудный нашейник… ошейник… ну как это по-нашему?

– Колье, ожерелье.

– Да, изумрудное ожерелье королевы Сесилии Ренаты. Была такая?

Я спешно пыталась вспомнить такую королеву. Вроде бы имя знакомое, но больше ничего конкретного на ум не пришло.

– Наверное, была, раз там написано. А что еще?

– Рубиновый комплект, нет, надо говорить – гарнитур великой княжны Наташи. И оправа чудесная, не убивает камни. О, вот еще! Алмазная коллекция королевы Виктории, нет, ты посмотри, пять алмазов и все разного цвета! От двадцати восьми до сорока трех каратов, я и не слышала никогда ни о чем подобном. Или вот – звездный сапфир мадам де Помпадур. У нее был звездный сапфир?

– У нее много чего было, может, и звездный сапфир.

– Вот еще нашейник, то есть того… колье королевы Клементины Анжуйской. Рубины, сапфиры, жемчуг, изумруды. Да это не нашейник, а целый нагрудник! На мой вкус, излишне пестрый. А это что за королева?

– Вот о ней как раз я тебе могу кое-что рассказать. Клементина Венгерская, вторая супруга Людовика Сварливого, мать Иоанна Погробовца, что смотришь? Так зовут детей, родившихся после смерти родителей. Четырнадцатый век. После Людовика, Филиппа и Карла во Франции стали править короли династии Валуа. Овдовев, Клементина, по слухам, помешалась на драгоценностях и приобретала их тоннами, все больше погрязая в долгах.

Алиция историей никогда не увлекалась. Вот и теперь слушала меня вполуха, продолжая читать статью.

– Все эти драгоценности пропали при подозрительных обстоятельствах, – вычитала она. – Изумруды Сесилии Ренаты, предположительно обработанные инками или ацтеками, плыли в Европу по поручению императора Фердинанда II и должны были составить часть приданого его дочери, которая собиралась замуж за польского короля…

А! – перебила я подругу. – Теперь вспомнила. Сесилия Рената, первая жена Владислава IV, из династии Вазы. Ну, вспомни, сын колонны Зигмунта 11
  Имеется в виду одна из главных достопримечательностей Варшавы – установленный на Замковой площади памятник королю Сигизмунду III Вазе. Парадокс: король, принесший стране неисчислимые бедствия своими притязаниями на шведский престол (знаменитый «потоп», нашествие шведов), первым из польских королей удостоился памятника за то, что перенес столицу Польши из Кракова в Варшаву. Памятник выполнен в виде высокой колонны с фигурой Сигизмунда III наверху. (Здесь и далее примеч. переводчика)


[Закрыть]. Правильно, королева. На протяжении всей истории мы женились на королевских дочках и фиг у нас получался. Дети выходили всё какие-то неудачные…

– В данном случае речь идет об изумрудах, а не о детях, – сурово оборвала мои претензии Алиция. – Слушай и не перебивай. Испанский галеон с этими сокровищами затонул недалеко от Португалии. В семнадцатом веке. А в конце девятнадцатого его раскопали, потому как лежал он… минуточку, как это по-нашему? Ага, на мелководье. И всё нашли.

– Что всё?

– Ну всё, что он вез. В королевской канцелярии сохранился список, так что можно было уточнить. Изумрудное колье королевы Сесилии Ренаты тоже там фигурировало, его видели… Видел какой-то придворный, по-теперешнему интендант, если я правильно перевожу. Да это неважно. Главное – его видели и записали. А тут вскорости он и исчез.

– Кто? Интендант?

– Да нет, этот самый нашейник. Постой… ага, интендант тоже исчез. Надо же! И с тех пор никто из людей не видел ни того ни другого.

Я попыталась уточнить:

– Исчезли они на суше? Из воды их вытащили?

– На суше. Кажется, вообще все затерялось уже на суше. Минутку, вот Ноев ковчег… Франсуа I пожелал иметь золотую коллекцию зверушек, заказ был выполнен, предположительно самим Бенвенуто Челлини, изумительные золотые фигурки видело множество свидетелей, но вскоре коллекция исчезла. Причем не погибла при пожаре или во время военных действий, нет, просто исчезла в мирной придворной жизни. Предположительно украдена…

– Дианой Пуатье! – вырвалось у меня.

Подруга с интересом глянула на меня поверх очков.

– А ты откуда знаешь?

– Ничего я не знаю, просто бросаю на нее подозрение. Не люблю я эту Диану, возможно, Дюма виноват, ей от него здорово досталось, так я под его влиянием… Хотя должна бы восхищаться этой женщиной. Подумать только, она была куртизанкой двух королей на протяжении двух поколений. Это тебе не хухры-мухры! Такого редко кто из женщин добьется.

Подумаешь! – пожала плечами Алиция. – Жила ведь в достатке и избытке, при королевских дворах… Ладно, чего мы о ней заговорили, она тут и не упоминается, вечно ты встреваешь. Пошли дальше. Вот великая княжна Наташа, она из Романовых, так, так… революция – не удивительно, что пропадали сокровища. Хотя вот тут написано, упомянутая Наташа Романофф бежала из России со всеми своими драгоценностями, а исчезли они уже потом, когда она проезжала по Швейцарии. Я сокращаю, тут очень много чего понаписано, всего не переведешь. Пошли дальше.

– Алмазы королевы Виктории?

– Да, те самые, разноцветные. Или надо переводить «цветные»? Ей их послал в презент какой-то индийский раджа, надеялся подольститься, но они никогда не достигли берегов Англии. Виктория даже и не знала о них, раджа хотел устроить сюрприз…

– Они утонули? Раджа ведь наверняка послал их морским путем.

– Морским, но они не утонули. Корабль благополучно прибыл в Англию, однако шкатулки с алмазами на нем не оказалось. Разразился жуткий скандал, причем самым трудным было скрыть аферу от королевы. Похоже, это удалось, но сам презент как в воду канул. Что там дальше? Звездный сапфир мадам де Помпадур. Этот сохранился до самой революции, разные лица проследили его путь и оставили исторические записи, кто его спасал вместе с другими сокровищами и при каких обстоятельствах, но потом что-то с ним случилось. Все говорит о том, что последний раз его видели в каком-то трактире под Марселем.

Ну и, наконец, нагрудник, пардон, колье королевы Клементины… Если правильно поняла, он долго блуждал по ломбардам и ювелирным мастерским. Сначала его отобрали у королевы за долги, потом он оказался у Карла Валуа, он тоже вынужден был отдать колье для погашения долгов… И чего они все влезали в долги? А потом он пролежал где-то в укрытии лет сто.

– Как раз пережил Столетнюю войну.

– Тогда была Столетняя война?

– Да, приблизительно в это время. Началась при Филиппе, когда Робер д'Артуа науськал на французов английского Эдуарда, а закончилась Жанной д'Арк.

– Ну, значит, колье королевы Клементины спокойно проспало сто лет. Сохранились документальные свидетельства о его владельцах аж до середины восемнадцатого века, после чего оно таинственно исчезло. Так здесь написано. Я передаю тебе в сокращении, мне уже надоело переводить каждое слово. Впрочем, если захочешь, сама прочитаешь, эта статья сама представляет собой перевод с английского, вот здесь сноска: «The Sun». Похуже, конечно, «Нейшенел Джеографик», но не совсем бульварная газетенка. Интересно, я выпила свой кофе или только собиралась?

– Выпила, но совсем мало, так что спокойно можешь выпить еще. Погоди, вот чего я не понимаю. Раз эти вещи пропали в разное время, причем некоторые еще несколько веков назад, откуда же в журнале появились их фотографии? Ведь тогда фотографию еще не изобрели. Разыскали сокровища и опять потеряли?

Алиция остановилась на полпути к чайнику, вернулась к столу и стала перелистывать статью.

– Сокровища видели многие, неоднократно, и часто описывали. Некоторые из них, как рубины Наташи и сапфир мадам Помпадур, увековечены на портретах. Некоторые зарисовывали художники и просто любители, например всех зверушек с Ноева ковчега и изумруды. А вот алмазы Виктории были так подробно описаны, что с помощью компьютера удалось их воссоздать и сфотографировать, если и вкралась ошибка, то совсем незначительная. Неплохая идея.

***

Предоставив подруге возможность спокойно сварить себе кофе, я тем временем внимательно разглядывала компьютерные достижения, очень жалея, что датский язык мне не доступен. Насколько я понимаю, в тексте обильно приводились даты, которые Алиция проигнорировала, – видимо, годы, когда видели в последний раз ценный предмет. И где.

Возможно, приводилась и фамилия видевшего предмет в последний раз, хотя я не уверена. Впрочем, это не столь уж важно, последний видевший мог и украсть драгоценность, так что вряд ли его фамилия где мелькнет.

– Ну и лампой паршивец окончательно вывел меня из равновесия, – вернулась к больному вопросу Алиция. Оказывается, она уже сидит напротив меня и попивает кофе.

– Кто? – вернулась я из мира драгоценностей.

– Да эта твоя падла.

– Падальский, – автоматически поправила я.

– А я что говорю? Всё из-за тебя, так что теперь давай ты опровергай.

– Давно уже я все опровергла, но, похоже, он не читал, раз сослался на хорошее знакомство со мной. В следующий раз вели ему прочесть, и пусть верит слову написанному. А лучше не обращай на него внимания, вот и всё.

– Как же не обращать, – разбушевалась Алиция, – если этот придурок носится по всему дому и рассыпает семена! А все из-за тебя.

Я столь энергично отказалась нести какую-либо ответственность за придурков и паразитов, что подруга смягчилась и сменила тему. Взяв в руки журнал, она еще раз пожелала убедиться, что не я притащила его к ней в дом.

– Да отцепись же наконец! – всерьез обиделась я. – Если бы и привезла какой иностранный журнал, так скорее на английском или французском. Не иначе как его тебе Падальский подбросил.

– И с тех пор он так и лежал на стуле? – язвительно поинтересовалась подруга.

Я бросила на нее насмешливый взгляд, но «пуля просвистела мимо», поскольку Алиция на меня в тот момент не смотрела. Однако, похоже, какие-то флюиды от меня все же исходили и дошли до хозяйки, уязвленной в своих лучших чувствах, поскольку она примирительно проговорила:

– Ну ладно, ладно, допустим, что в этом доме и в самом деле некоторые вещи лежат неделями…

– Неделями? Годами.

– Не преувеличивай. И все равно журнал не мой. А какого черта паршивец вздумал мне его подбрасывать?

– Понятия не имею. И вообще, это я так брякнула. Меня очень беспокоит, что он опять у тебя появился. Интересно зачем? Не верю, что хотел увидеть лампу. А также не верю и в то, ты уж на меня не обижайся, что сделал это из чистой любви к тебе. У него тут точно было какое-то дело, и он нуждался в бесплатном пристанище. Что он говорил? Да, кстати, а на чем он приехал?

– На машине. В желании получить дармовое пристанище я не сомневаюсь. А насчет того, что говорил… Говорил о каких-то делах, вот только не знаю, какие могут быть дела и когда он делал эти дела, если он практически не выходил из моего дома, все время тут ошивался.

– И долго ошивался?

– Три дня.

– Ничего не украл?

– Что он мог украсть?

– Откуда мне знать? Ты ведь всегда заметишь своим ястребиным оком, если из твоего дома что-нибудь пропадет. Ничто не привлекло твоего внимания?

Алиция встревожилась.

– Не пугай меня, не могла же я всего проверить. Но полагаю – вряд ли, потому как я ходила за ним по пятам и смотрела ему на руки, не хотела, чтобы он опять мне все переставил, ведь с таким трудом мы навели порядок. А знаешь, как жадно он пялился на мою керамику! Но из керамики ничего не пропало, я проверила. И все твердил о красной лампе, как какой маниакальный параноик, все заверял в своем желании еще раз взглянуть на нее.

– В лампу я не верю! – решительно заявила я. – Предлог.

Уж не знаю почему, но мне очень не понравился этот визит Падальского к Алиции. Вроде для беспокойства не было никаких рациональных поводов, а вот встревожилась я не на шутку. Вроде пора бы привыкнуть, что у Алиции постоянно кто-то ночует, что к ней всегда приезжают без приглашения и всегда находят приют и пропитание. Не было еще случая, чтобы она отказала в них человеку. И если бы сосчитать тех, которым, по моему мнению, Алиция должна была отказать в гостеприимстве, у меня не хватило бы пальцев на обеих руках и ногах. Один Психопат чего стоит!

О психе стоит сказать особо, это был действительно единственный случай, когда Алиция добровольно и по собственной инициативе обратилась за помощью к полиции. Еще бы, пожив у Алиции вволю, этот тип в один прекрасный день покинул ее дом, сев в машину Алиции и скрывшись с ней в голубой дали. Полиция отыскала обоих, психа и машину, причем оба оказались в неплохом состоянии. Машину вернули Алиции, Психопата поместили в соответствующее медицинское заведение. Пробыв там положенный срок, он снова приперся к Алиции. Не известно, что заставило ее решительно и бесповоротно разорвать с ним знакомство. Возможно, действовала так из чувства самосохранения, а главное, ее активно поддержали датская родня и польские друзья. Но такое случилось лишь раз и нисколько не сказалось на гостеприимстве моей подруги по отношению ко всему остальному человечеству.