Текст книги "Убить меня"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Конечно, его показания проверили.

Все совпадало. Мейер ван Вейн в гостиницу прибыл около восемнадцати, для «Кампанеллы» это очень раннее время. Не ужинал, только забрал с собой бутылку вина и заперся в номере. И с глаз людских исчез. Но всю ночь у него горел свет, а бутылка вина стояла на подоконнике раскрытого окна. Утром действительно первым заявился в ресторан, извинялся, мешал накрывать столы и был весь какой-то мутный… Так выразился один официант – и его «мутно» запомнили. Остальное вычитано из квитанций и расписок. Ван Вейн оплатил счет, машина его все время простояла на стоянке отеля, малость криво он ее припарковал, что тоже бросалось в глаза, а одна из горничных заметила через неплотно затянутые шторы в его номере почти приконченную бутылку красного вина.

***

Фридрих де Роос беззаботно заявил, что не имеет понятия, где он находился именно в этот день. Вообще-то отпуск он привык проводить на севере, в Норвегии, но на сей раз решил вернуться пораньше, ибо там похолодало. И он двинулся обратно, болтался по разным дорогам, но генеральное направление – на юг. В Париж. По дороге заскочил и к себе домой, в Амстердам, но вовсе не уверен, что это было в воскресенье. Он вообще не привык обращать внимание на даты. Да, в гостиницах останавливался, но все гостиничные счета выбросил. Закон, надо полагать, этого не возбраняет?

Инспектор Рейкееваген уже видеть не мог своих подозреваемых, особенно Рооса, который завалил полицию работой, заставив рыться в гостиничных компьютерах. Рооса в них очень скоро обнаружили – почти там, где тот и указывал. Почти, поскольку куда-то запропастились две ночи. Две даты выпали из биографии подозреваемого, девятнадцатое и двадцать второе августа, иначе говоря – самые важные даты.

Инспектор с трудом удержался от желания немедленно задержать де Рооса, но, к, счастью, проявил благоразумие, ибо от козырного свидетеля прибыли новые сведения.

***

Мартуся разнервничалась до безумия, услышав от меня, будто за Эвой Томпкинс все собаки бегают.

– Как это? – кричала она. – Ты намекаешь, что и мой песик тоже?

Я осталась безжалостной и непреклонной.

– Ни на что я не намекаю. Но сама слышала от Яди Гонсовской, да и полиция подтверждает. Как встретят Эву, забывают о своих хозяйках и хозяевах и мчатся за ней. Все ее любят. Так что если не хочешь, чтобы она приехала и охмурила твоего пса, то…

Шантаж подействовал. Мартуся собралась с силами и прижала к стенке Малгу Кузьминскую. Та в свою очередь гарпией набросилась на своих школьных подруг. Я заранее подсказала Мартусе дополнительные вопросы, которые очень толково сформулировал Роберт Гурский. Воспользовавшись тем, что не он ведет следствие, Гурский позволил себе кое в чем нарушить полицейский кодекс – активно подключал к расследованию посторонних лиц и выдавал служебные тайны.

Фамилии новых подозреваемых я передавала по буквам, хотя один господь знает, как их произносила Малга, а за ней повторяла Мартуся. И все равно результаты нашей деятельности, вернее, самодеятельности превзошли все ожидания.

– Ну, слушай. Ту бабу из Штутгарта зовут Натальей Штернер, а живет она на улице… минутку…

– Лучше передай мне название улицы факсом, – посоветовала я.

– Пожалуй, ты права, так и сделаю. От руки, потому как в ней разные такие умляуты. Наталья лично знает этого типа, Деккера… как его… Вернее, ее муж знает, у них были какие-то сложности со страховкой, в катастрофе погибла вся партия новеньких «мерседесов», а Деккер как раз специалист по крупным страховкам. Они и подружились. Возможно, Наталья с ним того… крутит, у нее как-то раз вырвалось, что он сам дьявол…

– А ты откуда знаешь такие подробности?

Так ведь Малга при мне говорила с ней по телефону, никаких факсов, эсэмэсок и прочей обезьяньей почты, по нормальному телефону – как ты любишь. Малга вечером позвонила, когда дешевле. Они с Натальей болтали с удовольствием, та разговорилась, и вот видишь… Но относительно Эвы Томпкинс Наталья клянется, что Деккеру ничего не говорила, да и не могла говорить, потому что не виделась с ним с июня. Зато проболталась своей подружке, а уж кому та Хильда могла разболтать…

– Адрес Хильды!

– О боже! Я должна переписать для тебя всю телефонную книгу Штутгарта?

Ладно, избавлю ее от Хильды.

– Хорошо, пусть сами ее разыскивают, свалю твою Хильду на Юрека-Вагона. А остальных Наталья не знает?

– Ни одного! То есть знакомых у нее полно, но голландцев среди них нет.

– Тогда давай о той, что в турбизнесе подвизается. Что знаешь о ней?

– Туризмом занимается Мальвина Дверник, она из Варшавы, ты бы и сама могла ее отловить.

Я энергично воспротивилась:

– Окстись, как ты это себе представляешь? Ввалюсь к совершенно незнакомому человеку и пристану с вопросами о разных интимностях?!

– Ага, ты не можешь, а я могу?

– Ты вынуждена. Из-за собачки.

– Ну, знаешь… Хотя все равно эта Мальвина сейчас в Египте.

– Но ведь вернется?

– Наверное, до сих пор всегда возвращалась. Но Малга раздобыла ее сотовый и с разбегу позвонила…

– Тогда на кой черт мне звонить?

– Потому что они очень быстро поговорили, обе экономили. Представь, эта Мальвина знает Фридриха де Роса!

– Он с двумя «о», – поправила я, стараясь подавить волнение.

– Правильно, с двумя, – сконфуженно согласилась Мартуся, – но я не знаю, как это произносится по-голландски. Других она не знает, а вот с ним частенько видится. Насчет Эвы не помнит, может, и говорила. На этом она отключилась. Так что больше мы ничего не узнали.

– Уверена, она еще кому-то говорила, но вот вопрос – кому. Ты права, придется Мальвину отлавливать. Давай адрес.

Через полчаса вся эта информация через Роберта Гурского поступила к инспектору Рейкеевагену.

***

Соме Унгер начинал нервничать. С таким трудом нашел время для неприятной процедуры – и вот все идет наперекосяк.

Кошмарная баба пребывала в Варшаве, это ясно, тогда почему же она не возвращается домой? Целые сутки он провел, сидя в отличном наблюдательном пункте, но так и не увидел эту тварь! А самое плохое – не увидел и ее автомашины. Ну ладно, авто она могла поставить в чей-нибудь гараж (он выяснил, что своего у нее нет), но куда подевалась сама зараза? Он три раза трезвонил ей в дверь, в разное время суток, в разном обличье. И все впустую!

В ее квартиру несколько раз заходил какой-то тип, потом заявился еще один, и чем-то они там занимались – в квартире свидетельницы. Неужели квартира пустует?

Он проверил почтовый ящик. Письма этой змеюке приходили, а как же. И кто-то их явно вынимал. Просто головоломка какая-то. Как-то раз, дождавшись появления одного из мужиков, Соме набрал номер квартиры. Сквозь незашторенное окно видел, как мужик снял телефонную трубку. И услышал привычные слова: пани Иоанна дома, но сейчас ее нет, да, она в Варшаве, позвоните ей на сотовый. И сообщил уже известный Сомсу номер мобильника этой гадины.

Тогда он позвонил еще раз – когда в квартире были оба мужика. Соврал, что у него посылка для пани Хмелевской, может ли он вручить ее адресату. Нет, не может, адресата нет дома, но она, в принципе, здесь, в городе, будет завтра утром. А может, вечером, предсказать трудно. Нет, сегодня не появится, но завтра – возможно.

Потом Соме позвонил на мобильный. Ответила свидетельница. В данный момент она, видите ли, в пути, то есть едет по улицам и не может долго говорить, ведь полиция штрафует водителей, которые говорят за рулем, так что, будьте любезны, позвоните завтра утром. А может, вечером, она сама не знает, как сложится у нее день. И отключилась.

***

Отделавшись таким образом от какого-то настырного типа, я продолжила свое занятие. Не будешь ведь первому встречному-поперечному докладывать, что в данный момент сидишь за игральным столом в казино.

А Соме Унгер, как дурак, как кретин распоследний, поверил! И что? Да ничего! Ни утром, ни вечером мерзкая дрянь дома так и не появилась.

Господи, но он же знает номер ее сотового! И как раньше не сообразил! Ну что за болван… Ничего же не стоит выяснить по телефонному номеру, кому он принадлежит и где проживает абонент. Надо лишь с электроникой быть на «ты»…

И Соме Унгер мигом вычислил владельца сотового. Им оказалась вовсе не Иоанна Хмелевская, а некая Малгожата Конопацкая, проживавшая совсем в другом месте, на Черняковской. Так, значит, полный камуфляж? Неужели зараза скрывается? В стране, где нет закона об охране свидетелей, она решила сама позаботиться о своей безопасности? Дома не появляется, сотовым пользуется чужим. Но жить-то она где-то должна? Отели отпадали, он давно все проверил, может, как раз у этой Конопацкой?

***

Брякнул гонг у калитки. К входной двери я подкралась на четвереньках и осторожно выглянула через занавешенное тюлем окошечко. Тадик, благодарение господу!

Я выпрямилась и впустила Тадеуша, нажав на кнопку.

– Привет! – крикнула я ему с порога. – Скорее закрывай калитку. Меня нет дома. Я уже их боюсь…

Тадик с грохотом захлопнул калитку, взлетел по ступенькам и заодно уж и входной дверью тоже грохнул.

– Чего пани боится? – удивился он.

А тех дельцов, что развозят по нашему микрорайону землю и удобрения. И дрова для камина. Я уже всем запаслась так, что больше и девать некуда. Последний раз перепутала мешки и высыпала сначала землю, а поверх нее коровьи лепешки. На всю округу воняло. А эти типы знаешь, какие настырные! Им говоришь – спасибо, больше не надо, а они не слушают и сразу вносят мешки. Тебе пивка? Достань два стакана.

Мы устроились на диване в салоне.

Я продолжала жаловаться:

– Сил у меня больше нет! Сегодня одних прогонишь, завтра другие являются. Ну сколько можно повторять одно и то же! Они меня доконают. Я ведь всегда пасую перед такими людьми и, чтобы отделаться, покупаю. Ладно, земли еще немного можно рассыпать в саду, а вот дров мне ни за что всех не сжечь.

– Пани поедет в Пяски?

– Поеду. Ноябрь – самый прекрасный месяц у нас на Балтике. Может, янтарь еще пойдет. А кроме того, мне бы хотелось спокойно поработать. Ты что?

Тадик выглядел каким-то вроде бы смущенным.

– Уж не знаю, как и сказать, – запинаясь, начал он, – глупость какая-то.

– А что случилось?

Вздохнув, Тадик подкрепился пивом и пояснил:

– Уж не знаю, я виноват или шурин. А может, мальчишки хулиганят…

– Ну, говори же!

– Да уж скажу, никуда не денешься. Пропала ваша корреспонденция. Просто ума не приложу…

– Как это? Из ящика для писем?

– Из него самого. Обычно я туда не заглядываю каждый день, просто вижу – что-то есть, а как побольше наберется, открываю и вам привожу. И тут видел – есть какие-то письма. Шурин тоже видел. А вчера вечером пришел, сунулся в ящик – пусто, нет ничего. А ведь были! Холера знает, кто забрал их и зачем. Ящик был заперт, ключик только у меня да у шурина. Те письма, что я раньше вынул, – вот они, принес. А остальные исчезли.

Я просмотрела стопку конвертов. Все, как обычно, – приглашения, банковские извещения, два письма от незнакомых, наверное читателей.

Кому понадобились мои письма? Кто-то захотел узнать, сколько у меня на счету денег? Как раз сейчас очень мало, пусть порадуется.

Я пожала плечами:

– Пустяки, что ты так переживаешь? Может, замок сменить?

– Я и сам подумывал уже об этом, только что там за замок! Любой ногтем откроет. И ведь замок не сломан, его просто открыли. А значит, и другой запросто откроют. Первый раз такое случилось, просто ума не приложу…

Я тоже не могла понять, кому это понадобилось. Разве что кто-то отправил мне письмо, в содержании которого потом раскаялся, и поспешил забрать послание до того, как я с ним ознакомилась? Что же такое мне могли написать? Что-то обидное? Или там было официальное предложение руки и сердца? Предложил, а потом раздумал. Но тогда бы человек украл только свое письмо, зачем ему остальные?

Я ломала голову, а рядом испуганно сопел Тадик.

– Я вот что подумал, – вдруг сказал он, – а не тот ли это тип, что все насчет пани спрашивает?

– Какой тип?

– Ну тот, гундосый. Несколько раз уже звонил. Я еще его за иностранца принял и дал ему ваш телефон. Он не звонил вам?

– Не помню… Но я могла и не обратить внимания. Скажем, звонит кто-то, я отзываюсь, а в трубке: «Зигмунт?» Отвечаю «нет» и тут же забываю. Или просят позвать какую-то Боженку. Откуда я им возьму Боженку?

– Так что мне делать, если он опять позвонит?

– Дай ему номер телефона пана Тадеуша Левандовского. В конце концов, должен же хоть чем-то заниматься мой агент?

***

Только вышел Тадик, появился Гурский. Они даже столкнулись у калитки, и это избавило меня от необходимости подкрадываться на четвереньках к входной двери.

Гурский принес свежие новости.

По части вытягивания информации инспектор Рейкееваген на голову превосходил Малгу Кузьминскую, наверняка сказался опыт работы в полиции.

Он молниеносно отловил всех «девчонок», включая Мальвину Дверник, пребывавшую в Египте. И допросил всех!

Но их показания добили несчастного. Как было у него трое подозреваемых, так и осталось, потому что каждый из них знал о машине Эвы в гараже Марселя Ляпуэна. Правда, на первую строчку в списке подозреваемых переместился Мейер ван Вейн. И вот почему.

Наталья Штернер, одноклассница Малги Кузьминской, не знала никакого ван Вейна, зато знала очаровательного шведа Герхарда Торна. Наталья Гоморек (это ее девичья фамилия) с малолетства страдала комплексами на почве своей внешности. Откуда они взялись, кто их вбил в голову девушки – неизвестно, но бедняжка была уверена, что она жуткая уродина и мужчины, завидев ее, разве что не кричат от ужаса. Долгие годы эта дурочка грызла себя, хотя на деле была весьма миловидной и славной девушкой. Разве что чересчур стеснительной и робкой, что резко отличало ее от основной массы нынешних молодых особ.

Время шло, и жизнь доказала, как ошибалась робкая Наталья. Мало того что выскочила замуж за своего Штернера, еще и обзавелась массой поклонников. Сам Штернер не мог похвастаться огненным темпераментом, поэтому Наталья, ошеломленная неожиданным успехом у мужчин, стала вовсю им наслаждаться, чтобы заглушить былые комплексы. Из множества поклонников в любовники выбирала самых страстных, самых пылких, но вела себя достаточно тактично и осторожно, так что репутация ее не очень страдала.

Среди последних избранников и оказался Герхард Торн, застрявший в ее кавалерах на довольно продолжительное время. Кроме секса, они даже начали испытывать друг к другу нечто вроде благодарной дружбы. И тут выяснилось кое-что странное. Инспектор Рейкееваген показывал свидетельницам фотографии своих главных подозреваемых. Показал он их и Наталье. И она, не раздумывая, ткнула в фото своего доброго знакомого – адвоката Мейера ван Вейна, воскликнув:

– А вот этого я знаю! Это Герхард Торн.

Итак, выяснилось, что почтенный адвокат существует в двух лицах. Потому он и потеснил с первой строчки в хит-параде подозреваемых Фридриха де Рооса.

Инспектор Рейкееваген не стал биться головой об стену, даже от истерики воздержался. Сохранив хладнокровие, он не бросился немедля устраивать очную ставку свидетелям, а решил сначала переговорить с самим ван Вейном. К сожалению, в данный момент адвокат был недоступен – его, как всегда, черти носили по всему свету. Объявлять же его в розыск оснований не было.

***

Вот такие новости принес мне Гурский.

Известие о раздвоении личности у пана адвоката чрезвычайно заинтересовало меня. Это был уже второй случай. Сначала Ляпуэн, демонический любовник Эвы. Теперь страстный любовник Натальи. Ну и урожай на двойников! У них там, на Западе, так легко раздобыть фальшивые документы? А я-то считала, что это на Востоке дело обычное.

На всякий случай я опять разложила перед собой портреты мужчин из коллекции Рейкеевагена и еще раз внимательно изучила их. Ну нет среди них моего знакомца с парковки в Зволле!

Господи, они отловили уже целую прорву мужиков, а нужного как не было, так и нет.

– Выглядит точно так же, а фамилия другая, – рассуждала я вслух. – Может, и правда двойники? Или фамилия такая же, а выглядит совсем иначе. Кого искать-то? Столикого шпиона? Фальшивую бороду нацепил, усы приклеил… О, вот у этого борода! Пусть он ее сбреет, а я на него погляжу!

– Минутку! – оживился Гурский. – Как пани сказала? Фамилия такая же, а выглядит иначе? Знаете, а в этом что-то есть. Пластическая хирургия сейчас доступна всем… Да что там – хирургия, и без нее легко можно перевоплотиться! Вставить цветные линзы, изменить прическу… Кстати, вы ничего подозрительного в последние дни не заметили? Никто к вам не приставал?

– Без конца пристают! – пожаловалась я. – То землю втюхивают, то дрова, то ковры какие-то, то кабельное телевидение… Всего не перечислишь. И совершенно невозможно убедить людей, что у меня уже это есть или я этого не хочу. Вот и прячусь.

– И правильно делаете. Кажется, вы собираетесь уехать?

– Как обычно. Мне очень полезен морской климат.

– Только не говорите никому о ваших планах.

– Да и без того все знают. А, кстати, какой-то тип надоедает моему племяннику Тадику, названивает в мою бывшую квартиру и обо мне выспрашивает. И корреспонденцию кто-то украл из почтового ящика. Такого раньше не было.

Тут Гурский буквально пиявкой в меня впился. Что да как? Я пересказала в деталях все, что знала. Гурский внимательно выслушал и вздохнул тяжко.

– Очень прошу вас, пани Иоанна, звоните мне немедленно, как только случится что-то необычное! Лучше дуть на молоко, пока не убежало.

Я подумала – скоро на меня будет дуть, да еще как! На Балтике в ноябре ветры ледяные. С Гурским я не стала спорить, не стала его разубеждать. Все равно ведь не собираюсь падать в объятия первому встречному мужчине.

Гурский ушел, оставив мне все фотографии. На какое-то время я получила передых.

***

А потом позвонила моя племянница Малгося.

– Ты дома? Так я, пожалуй, приеду. Витек подбросит. А то я уж и не знаю… Впрочем, это не телефонный разговор.

Естественно, я разволновалась. Когда кто-то из моих сыновей заявлял «Мне надо с тобой серьезно поговорить», по спине начинали мурашки бегать. Впрочем, дети заверяют, что то же самое происходит с ними, как только мамуля произносит эти страшные слова. И вот теперь Малгося. Она, конечно, не моя дочь, но все равно очень близкая родственница.

Калитку я открыла, не прячась, поскольку узнала машину Витека.

– Нет-нет, ничего плохого не произошло, – поспешила успокоить меня Малгося с порога. – Только не нравится мне все это! Витек тоже не знает, в чем дело, так что пусть сидит и слушает.

– Пусть сидит, – кивнула я. – Может, ему дать пива или виски? А потом за вами заедет кто-нибудь из детей и отвезет домой.

Витек ответил, что предпочел бы кофе, а где шляются их дети, он понятия не имеет. Вкалывают день и ночь, и времени для родителей у них решительно не остается. Такая вот пошла трудолюбивая молодежь. Что ж, согласилась я, пусть будет кофе, с условием, что он сам себе его приготовит. А для нас с Малгосей я вытащила бутылку вина, предположив, что придется как-то поддержать моральный дух.

– К нам пришел какой-то тип, – начала Малгося. – Незнакомый, в возрасте, седой, но вполне крепкий мужчина. Довольно приятный с виду. Предварительно позвонил, сказал, что совсем запутался в телефонах, у него что-то произошло с сотовым, когда он пытался до тебя дозвониться… Как-то путано он говорил, я ничего толком не поняла. По-моему, он имел в виду твой сотовый, который оформлен на меня, ну и подумала, что он тебя со мной перепутал. Или меня с тобой.

– Знаешь, ты тоже путано изъясняешься, – укоризненно заметила я. – Откуда он мог узнать, что мой сотовый на тебя оформлен? Найти человека по номеру сотового очень непросто.

– Это смотря кому, – сказал Витек и отправился в кухню готовить себе кофе.

– Иди сюда! – крикнула Малгося ему вслед. – Потом будешь требовать, чтоб специально для тебя все повторили.

– А ты не торопись, – отозвался Витек, – кофе заварю и приду.

Я поддержала Витека. Глянула на стеклянную дверь, выходящую на террасу, и увидела там сплошной меховой ковер. Ждут, паразиты!

– Пока Витек с кофе возится, накормлю эту ораву, – решила я. – Они перед наступлением зимы стали прожорливые.

Кошки получили свой ужин, а тут и Витек появился с чашкой кофе. Я распорядилась:

– А теперь говори. Но все по порядку и не опуская никаких мелочей.

– По порядку было так, – послушно начала племянница. – Нам позвонил на домашний телефон какой-то тип и сказал, что у него есть номер сотового, но он думал, что это твой сотовый, а оказалось – мой. Ему надо с тобой поговорить, а он не может. Возможно, сотовый у тебя не в порядке…

– Не в порядке, – подтвердила я. Витек поинтересовался:

– Это тот дефективный?

– Тот самый. Наверное, неисправный экземпляр. Я это сразу сказала. Неудачный какой-то. Один раз мы его уже меняли, может, еще раз поменять?

– Не помню, как там с гарантией…

– Можно проверить, если знаешь, где она у меня лежит.

– Не сейчас! – одернула нас Малгося. – Потом будете искать. А тип говорил вежливо и без конца извинялся. Он так огорчен, спросил, знаю ли я тебя, и у меня вырвалось – еще бы, ведь ты моя родная тетка…

– А сам он представился?

– Да, назвал фамилию, которую я тут же забыла, надо было записать! А сам он приехал то ли из Германии, то ли из Австрии или даже Австралии…

Витек деликатно заметил, что географически расстояния порядочные, можно было бы и запомнить…

– А я не обратила внимания! – прикрикнула на мужа Малгося. – Я же не предполагала, что это все так важно.

– Скорее Австралия, чем Австрия, – задумчиво сказала я. – В Австралии у меня есть парочка знакомых, а в Австрии я и сама была совсем недавно. Ну, и что дальше?

– И можно ли ему заехать на минутку, он дико извиняется и так далее. Пускай заезжает, разрешила я, и он был у нас уже через полчаса. Опять представился, но как-то неразборчиво, то ли Кружа, то ли Округа, то ли Осадчий, короче, у меня он ассоциируется с осадой крепости.

– Не знаю такого! – решительно заявила я.

– Неважно. И когда тебя можно застать… Я сказала – у меня тут ты практически не бываешь, потому что дом без лифта. А где тогда бываешь? И нет ли у тебя еще какого телефона? Я на всякий случай соврала, что ты живешь в новом микрорайоне, там еще нет телефонов. Тут он прямо возмутился – как новый микрорайон, разве ты не на Дольной живешь?!

И тут меня осенило! Криминальная часть моего мозга вдруг очнулась и заработала вовсю.

– А-а-а-а-а! Так это он!

И я принялась думать вслух, радостно упражняясь в своем излюбленном жанре:

– Так это же убийца! Вот видите, Гурский оказался прав – этот злодей разыскивает меня, чтобы прикончить. Значит, на Дольной обосновался, хитрец, корреспонденцию мою крадет и названивает в мою бывшую квартиру. Все понятно теперь. На меня вышел через мою машину – должно быть, тогда, на стоянке, запомнил номера. А на Малгосю вышел через сотовый. Он ведь по части всякой электроники настоящий дока. Ну а письма на Дольную по-прежнему приходят, вот он и решил, что все правильно вычислил. Интересно, станет он дальше искать или надоест ему? Нет, не надоест, по всему видно – мужик упорный. Слушайте, а когда вы сюда ехали, за вами никто не следил? Если нет, значит, он все-таки кретин. Ведь отличный был шанс выйти на меня, а?

Малгося с мужем смотрели на меня как на ненормальную.

– Ты сейчас сочиняешь новый роман? – осторожно поинтересовалась Малгося. – На тебя нашло вдохновение?

– Никакой не роман, все на самом деле, – заверила я, по-прежнему пребывая в эйфории от того, что разгадала план негодяя. – Нет, это было бы слишком прекрасно… Наверное, действительно знакомый из Австралии.

– А можно знать, почему он хочет тебя убить? – деликатно осведомился Витек.

– Так я же его видела! Ах да) я же вам пока не говорила. Так слушайте. Все началось с того, что в Зволле этот тип припарковал у меня под носом машину с трупом…

Имею ведь я право ближайшим родственникам рассказать, раз уж так и так пол-Варшавы в курсе? Тем более теперь, когда мне грозит реальная опасность. Вдруг какие творческие предложения выдвинут…

Из творческих предложений выдвинуто было лишь одно: чтобы я не забывала включать сигнализацию в доме. Я неохотно пообещала. Уж очень не люблю я эту штуковину. Вечно забываю о ней, а эта дура как начнет вдруг орать, да так истошно, что у меня пару раз чуть инфаркт не приключился.

Витек сказал:

– А что касается слежки за нами, так думаю – не было ее. Мы ведь ехали дорогой, которую ты так не любишь, задами…

– Ага, по всем этим переулкам и закоулкам, – порадовалась я.

– Ну да, на магистралях сейчас пробки. И так едва-едва тащились. К тому же в одном месте разворачивался грузовик, мы-то проскочили, а вот сразу за нами затор образовался, так что ежели кто следил, он тоже там застрял.

– Молодцы, – похвалила я. – Но теперь он обязательно станет следить за Малгосей. Но я ведь уезжаю на будущей неделе, так пусть следит до упоения.

– Смотри, а вдруг вычислит твой новый адрес, – предостерегла меня племянница.

– И на здоровье, меня-то здесь уже не будет.

Малгося разглядывала оставленные Гурским фотографии подозреваемых.

– А может, это все-таки не он? Может, впрямь твой старинный знакомый из Австралии? И рвется с тобой пообщаться.

– Со знакомым и я не прочь пообщаться. Значит, так. Если он опять тебе позвонит или заявится самолично, пусть оставит свой телефон и представится честь по чести. А я договорюсь с ним о встрече – где-нибудь в людном месте. Думаю, он не такой дурак, чтобы убивать меня публично.

– Ага, убьет тебя украдкой – и пикнуть не успеешь, – припугнула меня племянница. – А если серьезно, то мы все будем немы как могила и никому ни словечка о твоем отъезде.

– Наоборот! – возразил Витек, вставая. – Станем направо и налево свистеть, что ты собираешься к теплому морю, в южные края. Скажем, в Болгарию. Ведь ни один нормальный человек не намылится на Балтику, когда холода на носу. Завтра же и начнем свистеть…

Идею эту я одобрила, и Витек с Малгосей ушли, хотя и весьма обеспокоенные.

***

Разумеется, обо всех этих неудачах убийцы инспектор Рейкееваген не имел ни малейшего представления. Хотя он и понимал, что преступник должен опасаться единственного свидетеля, видевшего его лицо, но о безопасности этого свидетеля инспектор беспокоился не слишком рьяно. Он понял, что убийца уверен в себе настолько, что вряд ли опасается, что его кто-то опознает. Да и сама свидетельница подтверждала такую точку зрения, поскольку из целой кипы снимков так и не выбрала фото человека из «мерседеса». Но инспектору и в голову не приходило, что убийца не сможет принять свой истинный облик, пока не избавится от угрозы в виде польской бабы.

Но вот мысль о камуфляже в голову инспектору приходила. Ведь это что получается? Получены фотографии всех людей, так или иначе связанных с покойницей. Преступник обязательно должен находиться среди них, но его там нет! Неужели кто-то со стороны? Да быть того не может. Наверняка убийца из окружения Нелтье ван Эйк, только выглядит сейчас как-то иначе.

Польские полицейские давно уже твердили, что, возможно, преступник меняет свою внешность с помощью уловок, которые в ходу у актерской братии. Сплошной грим! Решив проверить их гипотезу, инспектор надумал поставить эксперимент – над собственной женой. Он рассказал супруге о своей проблеме и спросил, а сможет ли та поменять свою внешность? Расходы, разумеется, за казенный счет. Жена пришла в полный восторг, заявив, что помимо немалой, суммы ей понадобится целый день.

Вернувшись на второй день домой, инспектор на пороге собственной кухни обнаружил какую-то постороннюю особу, лет на десять старше его матери. Старуха была безобразно толста, обладала длиннейшим носом-крюком, а вместо губ под носом пролегала тонкая щель. Ресниц у нее тоже не было, зато в избытке имелись нечесаные патлы грязно-серого цвета. С трудом проковыляв в прихожую, чудище сдернуло с инспектора пальто и повесило на вешалку. «Новая прислуга!» – с ужасом подумал инспектор, испуганно поздоровался и робко спросил, дома ли хозяйка.

Карга мотнула седыми космами, что, видимо, означало утвердительный ответ, и перепуганный насмерть супруг бросился искать жену. Обошел всю квартиру: гостиную, спальни, детскую, столовую, кабинет, заглянул в ванную – жены нигде не было. А тут еще эта старая ведьма ходила за ним по пятам и что-то зловеще бормотала.

Инспектор почувствовал, что больше не выдержит ее присутствия. Прекратив беготню, он развернулся к старухе и вежливо осведомился:

– Мог бы я получить чашку кофе?

– Мог бы, – ответила ведьма голосом его жены. – Сейчас принесу. Ты и в самом деле меня не узнал?

Хорошо, что к этому времени инспектор сел за стол, иначе вряд ли удержался бы на ногах. Видя его состояние, супруга поспешно принялась сдирать с себя камуфляж.

– Нет! – заорал инспектор диким голосом. – Сначала фото! Я должен тебя запечатлеть.

Отщелкав каргу в разных позах и со всех сторон, инспектор с интересом принялся наблюдать за процессом возвращения супруги к прежнему облику. Очень довольная произведенным эффектом и одновременно встревоженная состоянием благоверного, жена молниеносно избавилась от тонкой каучуковой маски, седого парика и толстенных жгутов поролона, которые превратили ее стройную фигуру в неповоротливую кабанью тушу.

– В принципе, работа полицейского приучает к неожиданностям и потрясениям, – философски заметил инспектор Рейкееваген, – но от такого можно помереть на месте. А где дети? Они тебя видели?

– Они не полицейские, зачем их подвергать такому испытанию? – рассмеялась жена. – Сегодня они переночуют у бабушки.

Этот эксперимент вполне удовлетворил инспектора, но не его жену. Она не желала остаться в памяти мужа безобразной каргой, а потому решила опыт повторить, и результаты потрясли уже не только инспектора, но всю полицейскую комендатуру.

***

Ранним утром в комендатуру полиции с истошным криком ворвалась особа женского пола и потребовала немедленно провести ее к коменданту. Дежурный попытался оградить начальство от неприятной посетительницы, заявив, что того нет на месте, но особа лишь принялась громче вопить. Полицейские, разумеется, приструнили бы скандалистку, если бы не одно обстоятельство. А именно: нахалка (надо признать, совсем молоденькая и красоты неземной) назвала имена и фамилии всех инспекторов комендатуры, самого коменданта, заявила, что комендант в данный момент пребывает у себя, в кабинете номер 12, который расположен на втором этаже, где проводит ежедневную утреннюю оперативку. И на этой оперативке совершенно точно присутствует негодяй Рейкееваген, которого она и намерена вывести на чистую воду в присутствии начальства! Дежурный велел одному из полицейских сопроводить посетительницу в кабинет номер 12 (шут его знает, что это за особа), а сам проворно схватился за телефон.