Текст книги "Инопланетяне в Гарволине"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Это что такое? – вопросила она суровым голосом, оглядывая непонятно откуда взявшиеся в ванной чернильные брызги.

Увидев пустую бутылочку из-под чернил, фиолетовую клизму и сплошь покрытого чернильными пятнами мужа, она спросила уже в полнейшей панике:

– Что здесь происходит? Ты никак с ума сошёл?

Выпрямившись с грязной тряпкой в руке, сатирик подумал и серьёзно ответил:

– Принимая во внимание цель и характер нашего мероприятия, я, пожалуй, готов согласиться с тобой – и в самом деле немного спятил. Но к психиатру не пойду, само пройдёт!

Тут ему в голову пришла гениальная мысль, которую он не замедлил высказать:

– А все из-за яиц. Напрасно ты меня ими закармливаешь! Я недавно где-то прочёл, что в больших количествах яйца очень вредны. Вроде бы из-за холестерина, он на мозг бросается. Но если ты настаиваешь… Пожалуйста, я могу и впредь их есть, вот только куплю ещё пузырёк чернил.

Жена молча вырвала из руки мужа тряпку и принялась наводить порядок, сразу приняв решение. От яиц она откажется раз и навсегда, их можно заменить треской и творогом, ведь ей ещё когда советовали…

Машинка, служащая для сметания листьев с газонов, идеально подходила для предназначенной ей роли, даже не требовалось никаких дополнений, никакого камуфляжа. В Польше она была настолько нетипичным предметом, что, увидев её, ни один из представителей общественности не мог бы сказать, что это такое. У машинки была узкая специальность: сметать листья с газона. Значит, для неё требовались как минимум две составляющие: опавшие листья – этого в Польше было навалом, ничего не скажешь, – и газон подходящих размеров. А такой газон был на всю страну один – в распоряжении посла Соединённых Штатов Америки, в его личной резиденции. Экспериментаторы очень надеялись, что американского посла не окажется в числе зевак на гарволинском рынке в момент неожиданного приземления пришельцев, а все остальные граждане ни за что не распознают в вооружении одного из пришельцев машинку отнюдь не военного свойства.

Знакомые секретарши получили машинку в подарок от своих канадских родственников. И хотя она была отнюдь не дешёвым предметом домашнего пользования, канадцы все-таки послали её бедным родственникам в подарок. Дело в том, что, пользуясь этим полезным предметом, канадцы совсем извелись. Нет, у них были обе составляющие: и листья, и газон. Что с того? Сметая с помощью машинки листья со своего газона, канадские родственники с помощью той же машинки засоряли листьями прилегающую к их газону улицу, являющуюся муниципальной собственностью, и вынуждены были потом сами заметать эту улицу метлой. Помучившись какое-то время, они сочли за благо избавиться от такого достижения цивилизации и отправили это обременительное достижение морским фрахтом в Польшу, которая поглощала все.

Секретаршины знакомые вышеупомянутой машинкой пользовались редко. Точнее говоря, только один раз. Включили – и сразу все листья с их газона влетели в окна соседей. Соседям это очень не понравилось, и больше хозяева машины ею не пользе вались, так что она была совсем новая.

Вот почему консультант по науке и технике, в отличие от своих товарищей по команде пришельцев, не занимался дома изготовлением оружия. Ему оставалось только привезти хитрую машинку серетаршиных знакомых в редакцию, что он и сделал. К счастью, он сообразил как следует завернуть её в старую оконную штору и потом не один раз радовался своей предусмотрительности, ибо по дороге встретил не меньше пятнадцати знакомых, не причастных к секретной операции, в том числе и главного редактора.

Что касается главного редактора, он не был человеком излишне придирчивым или вредным, да и вообще делами редакции интересовался постольку-поскольку, ибо все силы отдавал политической карьере. И все-таки его заинтересовало, что такое тяжёлое выносят из лифта два его подчинённых, консультант по науке и технике и фоторепортёр. А ноша их была очень тяжела, об этом явно свидетельствовало сопение и кряхтение этих двух молодых и сильных мужчин.

Уступая дорогу своим подчинённым, начальник поинтересовался, что такое они несут. Поинтересовался без всякой задней мысли, просто автоматически.

Это был пятнадцатый по счёту встречный, который задал вопрос: «Что это у вас?» Предыдущим четырнадцати консультант и фоторепортёр просто не соизволили ответить, и встречные не обижались, взглянув на капли пота, стекающие с лиц сотрудников редакции и яростно-измученное выражение их лиц. На вопрос главного не ответить было просто нельзя.

К сожалению, ни фоторепортёр, ни консультант не придумали заранее, что соврать. Да они и не ожидали, что в столь позднюю пору им встретятся в редакции такие толпы любопытных сотрудников. Да ещё сам главный. Они просто не знали, что произошло ЧП. Ранним утром в редакцию поступило сообщение о том, что отпрыск одного из государственных мужей примет участие в международном авторалли. Вся пресса страны была поставлена на ноги, и редакция, естественно, не могла остаться в стороне. Главный редактор встал чуть свет и, правильно рассчитав, застал спортивный отдел редакции, когда тот, согласно обычаю, в полном составе явился спозаранку отметиться в книге присутствия. Главный сообщил – в двенадцать созывается экстренное совещание. Начавшись в полдень, совещание затянулось до самого вечера. В нем приняли участие ответственные работники местного совета и партийное руководство.

Много времени занял подбор достойной кандидатуры из журналистов, который будет сопровождать царственного гонщика, освещая в подробностях все перипетии борьбы на сложной трассе. Вот почему столько народу оставалось в редакции до позднего вечера.

К сожалению, фоторепортёр и консультант ни о чем не знали и не были подготовлены к неожиданным встречам. И теперь в ответ на вопрос главного они только молчали, если не считать сопения и пыхтения, но ведь это не ответ! А главный ждал и уже начал гневаться. Оба его подчинённых мелкими шажками продвигались вдоль стеночки по коридору, преувеличенно демонстрируя тяжесть ноши, которая могла бы оправдать полную невозможность несущих произнести слово. А сами лихорадочно придумывали, что бы такое половчее соврать.

Положение спасла секретарша. Услышав голоса, она вышла из канцелярии и увидела двух конспираторов, сгибающихся под тяжестью груза, и главного, настырно допытывающегося о характере оного. Поспешив на помощь любимому, девушка уже издали крикнула:

– Ничего особенного, пан главный, это всего-навсего канцтовары. Панове любезно согласились доставить их в секретариат.

Возможно, главный так просто не отвязался бы от несчастных конспираторов, но девушка хорошо знала, как обращаться с начальством.

– Позвольте напомнить, пан редактор, что через десять минут начинается совещание в горкоме.

Из головы главного тут же вылетели все глупые вопросы. Кивнув головой сотрудникам, он поспешил к лифту, думая уже только о совещании и предстоящих затем сообщениях собственного корреспондента, об эффектных катастрофах на трассе участников гонки и венчающем тернистый путь грандиозном банкете в честь победы национального героя.

– Марысенька, ты золото! – растроганно пропыхтел фоторепортёр, грохнув на пол свою половину тяжести. Консультант с облегчением последовал его примеру.

Секретарша растаяла от счастья. Правильно она рассчитала, что приобщение к тайне увеличит её шансы на успех, но на такой успех не смела и надеяться.

Умная девушка скрыла свою радость, промолвив по возможности сухим тоном:

– А теперь поскорей забирайте это отсюда и хорошенько спрячьте где-нибудь. Главный до завтра забудет о машинке, если не наткнётся на неё снова.

Опасную машинку доволокли до кабинета редактора, главы эксперимента, и сообщили ему о том, как чуть было все не сорвалось из-за любопытства главного.

– Правильно мы сделали, приняв Марысю в нашу команду, – прокомментировал событие редактор. – Что бы вы без неё ответили?

Его коллеги по-разному восприняли эти слова. Фоторепортёр порадовался своему жизненному выбору, а консультант подумал: не будь этой Марыси, ему вообще не пришлось бы волочить проклятую машинку…

Генеральный просмотр изготовленного членами экспедиции оружия пришельцев происходил по заведённому порядку в комнате художника.

Перекрикивая шум, треск и завывания, взволнованный редактор пытался довести до сведения коллег очень важную мысль.

– Помните, что у вас каждая рука действует отдельности!! – орал он. – Держать что-то сразу двумя вы никак не сможете!! И чтобы ни в одну глупую башку не пришло толкнуть оружие ногой!!

Его поддержал тоже страшно озабоченный художник.

– И вообще все старайтесь держать повыше! – тоже оглушительным криком втолковывал он астронавтам. – Ведь ни одному из вас ни в жизнь не согнуться! Лучше всего прицепите себе к бокам или вот, как капитан, на палочке…

И он выдвинул на всеобщее обозрение вперёд пилота, ловко оперирующего двумя палками и трудолюбиво тренирующего попадание одной из них в кнопку выключателя фена. Другой палкой пил двигал вперёд оглушительно гремящий бывший грузовик.

Грохот грузовика сливался с пронзительным воем пылесоса социолога, сопровождающимся бренчанием металлической вешалки. Свою долю шума вносил и весело фырчащий вентилятор художник и пулемётная дробь трескучего мотора машины консультанта, которая очень эффективно оправдала своё назначение, разметав по углам комнаты все находившиеся в ней бумаги.

За шумом сатирик не расслышал того, что ему кричал фоторепортёр.

– Не слышу! Громче!

– Не надо чернил, говорю! Мы не имеем права наследить! Что-нибудь другое, что не оставляет таких следов, что легче смывается!

– А что легче смывается?!!

В этот момент консультант выключил свою адскую машинку, а пилот остановил грузовик. В комнате стало почти тихо. Не замечая этого, фоторепортёр продолжал орать голосом, не уступающим по децибелам иерихонским трубам.

– Такое, что вообще не надо смывать! Пусть не цветное, а только жутко вонючее!

– Хорошо, согласен, – сказал сатирик нормальным голосом. – Не ори так. Чем, по-твоему, должно вонять?

– Да все равно! – сообразив, что не нужно больше кричать, тоже нормальным голосом ответил фоторепортёр. – Хоть розами, хоть скипидаром…

– По-твоему, розы и скипидар – одно и то же?

– А мне кажется, цветное было бы лучше, – высказал своё мнение художник, выключая свой вентилятор.

– Это по-твоему, мне же все равно, у меня плёнка черно– белая. А если кому обольёшь чернилами рубашку или пиджак, по морде можешь схлопотать, независимо от того, из какой галактики прибыл, – огрызнулся фоторепортёр.

Консультант по науке и технике не принимал участия в дискуссии, размышляя о своих научных и технических проблемах. До него только сейчас дошло, что его машинка снабжена собственным моторчиком, не нуждается ни в подключении к электросети, ни в толкании палочкой. Порадовавшись за себя, он вспомнил и о коллегах, – Все это прекрасно! – сказал он. – Но к чему вы подключите вашу боевую технику?

– Как это к чему? – удивился редактор. – Ведь в вертолёте же есть электричество!

Трудяга пилот, который опять принялся тренироваться со своим грузовичком, услышал последние слова редактора.

– О Езус-Мария! Я и не подумал…

– У вас какой аккумулятор? – обратился к нему технический консультант. – На двенадцать вольт? Или на двадцать четыре?

– На двенадцать, но это не имеет значения, ведь нам же потребуется двести двадцать!

В комнате воцарилась напряжённая тишина. Не разбирающимися в физике сотрудниками овладела тревога, они поняли – возникла очередная проблема.

– Так что же теперь? – робко поинтересовался социолог, вытаскивая из розетки вилку своего пылесоса. – Оружие не будет действовать?

И все с надеждой уставились на специалистов – консультанта и пилота, которые напряжённо думали.

– Ещё один генератор? – неуверенно предположил консультант.

– Знаете, я ведь не электрик, – ответил пилот, – не очень– то в нем разбираюсь… Минуточку… Значит, так, двигатель вертолёта будет работать без остановки… Аккумулятор подзаряжается… Нет, то. Второй небольшой двигатель и генератор на двести двадцать…

– Трансформатор! – осенило консультанта, припомнившего вдруг, чему его некогда учили в Политехническом. – Такой трансформатор, как на железной дороге.

Поскольку остальные смотрели на него, не понимая, консультант счёл своим долгом пояснить:

– В вагонах пассажирских поездов можно бриться, так ведь? Включаешь в коридоре свою электробритву и бреешься…

– Не хочешь ли ты сказать, что на гарволинскую площадь мы въедем в железнодорожном вагоне? – с негодованием вскричал редактор, который никогда не отличался глубокими познаниями в области физики.

– Да не паникуй! – успокоил его консультант. – Трансформатор невелик по размеру. Как думаете, в вашем вертолёте можно будет его установить?

Теперь все взгляды были прикованы к лицу пилота, которое попеременно то хмурилось, то прояснялось. Наконец он сказал:

– Думаю, можно! Надо, конечно же, поговорить с электриком, но мне кажется – это то, что надо. Будут у нас двести двадцать! Только боюсь, на большую мощность нам нельзя рассчитывать.

– Значит, оружием будем пользоваться не все время и не все сразу, а попеременно…

Будущие пришельцы принялись нервно перешёптываться. А как быть, если придётся отбивать натиск толпы? Если непредсказуемая польская общественность коллективно бросится на пришельцев? Выходит, они не смогут все вместе пустить в ход своё оружие? Тогда, видимо, одному придётся пожертвовать собой, под прикрытием его огня остальные успеют забраться обратно в вертолёт. Для одного-то хватит мощности этой таинственной штуки, которую знатоки называют трансформатором?

Пришлось консультанту и пилоту снизойти до уровня познаний тёмных в техническом отношении коллег и доступным для последних языком пояснить принципы действия генераторов и трансформаторов. Редактор понял главное – опять предстоит разговор с электриком, а тот в последнее время всячески старается избежать общения с редактором. У редактора создалось впечатление, что вибрирующие световые круги значительно расстроили нервную систему электрика. А такой был спокойный, выдержанный человек…

Вопреки опасениям редактора электрик воспринял почти спокойно просьбу об установке генератора и трансформатора. Не исключено, что работа с такими привычными предметами подействовала целительно на его нервы. Во всяком случае, он не только не возражал, но даже с радостью занялся работой, да ещё принялся насвистывать весёлую мелодию.

Все предметы космического вооружения оклеили серебряной фольгой и замаскировали всевозможными украшениями. Сатирик по долгом размышлении от чернил отказался и заменил их потрясающе вонючей субстанцией. Получить её удалось по блату в Институте ветеринарии. Опытным путём в институте был выведен экстракт выделения некоего экзотического зверя, а именно скунса. Очень ценная субстанция добыта была учёными для научных экспериментов, но кореш сатирика, сотрудник лаборатории института, согласился раздобыть для дружка немного ценной жидкости. Лаборант лично развёл экстракт жидкостью для опрыскивания плодовых деревьев. Ему самому было интересно, что из этого выйдет.

Результат превзошёл все ожидания. Разведённый один к десяти экстракт распрыскали на свежем воздухе, за городом, и, по мнению немногочисленных участников нового эксперимента, он выделял вонь, подобной которой на земле не сыщешь. Страшное оружие!

Прогноз погоды на предстоящую неделю был как нельзя более благоприятным. Светила полная луна. Приготовления в принципе были закончены, и можно было назначать день эксперимента.

Если с оборудованием вертолёта и снаряжением пришельцев дело обстояло более-менее благополучно, то с устройством оргии возникли трудности. Оргия преступной шайки планировалась с целью заманить в близлежащие леса телевидение и кинохронику. Заманить следовало каким-то хитрым образом, чтобы они ни о чем не догадались. И не только заманить, но и задержать до момента приземления пришельцев. Значит, оргию следовало организовать в таком месте, откуда до рыночной площади Гарволина можно было добраться за считанные минуты.

Подыскать подходящее место оказалось совсем не трудно. Рощица на окраине города, в двух шагах от Люблинского шоссе, подходила как нельзя лучше: от неё всего за несколько минут можно добраться по шоссе до центральной площади Гарволина. Как люди опытные и много чего повидавшие в жизни, и редактор, и фоторепортёр не сомневались, что среди сотрудников обоих приглашённых творческих коллективов обязательно несколько человек застрянут в забегаловках на рыночной площади Гарволина, откуда собственными глазами увидят эпохальное событие и немедленно донесут о нем отправившимся в лес коллегам.

Труднее было назначить подходящее время. Ведь как обычно организуют репортаж с места выдающихся событий? Если, например, к нам приезжает c визитом глава соседнего государства или через наш город проходит заключительный этап велогонки Мира, в котором как раз мы побеждаем и в индивидуальном, и в групповом зачёте, на месте событий уже накануне, если не раньше, начинают размещаться бригады средств массовой информации. Иначе опоздание гарантировано, даже известен рекорд пунктуальности – семь часов опоздания. А тут изволь обеспечить их своевременную явку в Гарволин без всякой предварительной информации!

Долго ломали головы редактор с фоторепортёром и пришли к единственно возможному решению.

– Не обойтись нам без своего человека, – с грустью констатировал редактор. – Придётся кому-то раскрыться. Расскажем ему, в чем дело, и он возьмёт на себя доставку вовремя обеих бригад. Вот только кто?

– Веслав, – подумав, ответил фоторепортёр.

– Ты думаешь, Весь подойдёт? – с сомнением спросил редактор. – Не такая уж он ответственная личность, чтобы его послушали.

– Наоборот, именно от него все зависит! – отстаивал свою кандидатуру фоторепортёр. – Схватит камеру и помчится. Остальные тут же бросятся следом.

Редактор знал, что Веслав – оператор не просто опытный, но, можно сказать, талантливый. Впрочем, коллеги ценили его не только за профессиональные качества, и даже, можно сказать, не столько. Ценили его за редкую физическую силу и выносливость. Мужчина громадного роста, сильный как бык, он со своей камерой управлялся как с пёрышком и один заменял домкрат, когда требовалось сменить колесо в служебной машине. А главное, очень не любил ждать. Ожиданий и опозданий просто физически не терпел, и зачастую под его нажимом телевизионная «нисса» уезжала на задание, не дождавшись многих опаздывающих сотрудников. Не компанейский, молчаливый по натуре, он и в самом деле годился на роль своего человека в стане болтливых, как правило, журналистов.

Итак, редактор утвердил кандидатуру Веслава, и тут возник вопрос: в какой форме подать средствам массовой информации завлекательное сообщение. Фоторепортёр предлагал: просто и без выкрутасов. Довести до их сведения, что в сараюшке на полянке у рощицы преступная шайка держит награбленные трофеи, вокруг которых на радостях отплясывает под покровом ночной темноты, устраивая попутно разнузданные оргии с привлечением несчастных жертв слабого пола. Редактор возражал: в таком случае об этом первой должна бы узнать местная милиция и журналистам покажется подозрительным её отсутствие, вернее, журналистов насторожит неведение о происходящем представителей сил правопорядка… Подумаешь, возражал фоторепортёр, можно сослаться на счастливый случай, который помог обнаружить столь лакомый кусочек для всякого уважающего себя представителя второй древнейшей профессии… Ведь в каждой нормальной стране каждые нормальные телевидение и пресса тайком извещаются о готовящейся полицейской операции по захвату преступников на месте преступления.

– А какое же у нас преступление? – возразил редактор. – Преступление наши вымышленные преступники уже совершили, а теперь только празднуют, обмывают, так сказать…

– А жертв насилия ты забыл? – воскликнул фоторепортёр. – Ведь они притащили на свою оргию силой захваченных женщин.

– Ты прав! – согласился редактор.

А фоторепортёр продолжал:

– Так вот, в каждой нормальной стране мчится такая телевизионная бригада и стая газетчиков на место преступления, глаза горят, слюнки текут…

– У наших не текут, – охладил пыл коллеги многоопытный редактор. – Им все до фени.

– Не скажи! – возразил фоторепортёр. – Сам знаю таких журналистов, которые в погоне за сенсацией на край света помчатся, не то что в рощицу под Гарволином.

– Есть, конечно, настоящие профессионалы среди журналистов, – согласился редактор, – да ведь не они руководят газетой и телевидением. А руководители ни в жизнь не разрешат выезд бригад на такое сомнительное мероприятие, как бандитская оргия. Нет, давай придумаем что-нибудь другое, – решил редактор. – К тому же как ты думаешь её организовать? И как вообще ты представляешь всю операцию по заманиванию газетчиков и телевизионщиков в гарволинские леса?

Фоторепортёр принялся рассуждать вслух:

– Значит, так. Анонимный звонок энтузиастам– журналистам и Веське. Те поднажмут на своё руководство, быстренько соберутся, тут и Веська постарается, и примчатся к сараюшке…

– …и ничего там не обнаружат! – подхватил редактор. – Приезжают и что видят? Сараюшка, правда, стоит, но вокруг ничего не происходит. Ну, допустим, разбросаем мы пустые бутылки из-под спиртного…

– …и колбасные огрызки или там шкурки…

– Колбасных шкурок маловато, чтобы заставить их задержаться на месте.

– Да, надо какое-то средство посильнее, – согласился фоторепортёр. – Вот если бы нам удалось организовать каких голых девушек, которые согласятся побегать там между деревьями…

– Девушки и одной хватило бы, да где её возьмёшь? – возразил редактор и глубоко задумался.

Он попытался представить себя на месте приехавших в лес журналистов. Что могло бы заставить его остаться там добровольно? Пустые бутылки наверняка бы его не привлекли, другое дело – полные, да ещё бы и закуску к ним. Нет, этот вариант отпадал, главбух редакции категорически отказывался выделять дальнейшие средства на какие-то сомнительные эксперименты. Итак, гастрономическая версия отпадала, оставалась версия оптическая. Действительно, если бы в лесу мелькнули какие голые бабы… да хотя бы одна голая баба, это подтвердило бы достоверность информации, полученной от анонима. Но где взять голую бабу? Ведь в их шайке… тьфу! В их коллективе нет ни одной женщины. Хотя как это нет?

– Знаю! Марыся! – вскричал редактор. – Она и сыграет роль приманки.

Услышав имя невесты, фоторепортёр вздрогнул и, неловко взмахнув рукой, смел с редакционного стола оставшиеся невостребованными фрагменты космического одеяния, которые с оглушительным бренчанием раскатились по полу.

При мысли, что его Марысенька, его невеста, женщина, которую он решил взять в жены, и в которой с каждым днём раскрывались все новые достоинства, и которая теперь, спасая уникальный эксперимент, станет демонстрировать свои телесные достоинства, обнажившись перед этими облезлыми телевизионными сатирами, бедному фоторепортёру стало плохо. Первый раз он отчётливо понял, что это будет его жена, его любимая женщина, и он совсем не намерен позволить ей предстать нагишом перед другими, тем более что и сам ещё не имел возможности увидеть невесту обнажённой. В фоторепортёре вдруг с такой силой взыграли чувства, что он и сам себе удивился. Рука дёрнулась дать оплеуху редактору, осмелившемуся внести столь оскорбительное для него и Марыси предложение. В морду его, старого хрыча! Да как он смеет?

И фоторепортёр стремительно вскочил, чтобы осуществить своё намерение, но его перебил редактор, не подозревавший, что оказался на волосок от травмы.

– Хотя нет! Слушай, превосходная идея! В сараюшке мы им покажем порнуху! Недавно один мой знакомый из Швеции привёз нечто потрясающее! Он одолжит мне, я попрошу. Установим там скрытую установку и запустим им кино. Ни один мужик не оторвётся, гарантирую! Ну как?

Потребовалось некоторое время на то, чтобы фоторепортёр обрёл утраченное душевное спокойствие. Отказавшись от мордобоя, он с некоторым усилием изгнал из воображения образ невесты в натуральном виде, в чем ему помог редактор, принявшийся вслух развивать свою гениальную идею. С трудом переключившись с личного на общественное, фоторепортёр трезво заметил:

– Тогда появляется возможность вызвать их ещё засветло, в сараюшке темно, кино можно смотреть. А они успеют тогда к моменту приземления. Вот только как их заманить в сараюшку? Что ты им скажешь? Точнее, что скажет анонимный информатор?

– Да что угодно! Это не имеет значения. Да хотя бы об… о торжественном открытии памятника Ленину.

– В сараюшке?

– А что? Образец народного творчества, деревянная скульптура в национальном стиле. Заглянут они, значит, в сарай, Ленина там не обнаружат, зато автоматический проектор начнёт им показывать фильм. Как ты думаешь, многие из них покинут сарай?

– Да ни один!

– То-то. И уверен, потом не станут предъявлять претензии. Наоборот, может, примутся разыскивать проектор, чтобы ленту присвоить…

– И найдут?

– Не дай Бог! Плёнку я обязан буду вернуть. А вообще неплохо было бы им там бутылку-другую поставить. Не водки, разумеется, они только виски уважают. Придётся разориться, купить в валютном магазине.

– Ещё чего! – возразил фоторепортёр. – У нас ещё за прошлый год остались неиспользованными лимиты на культуру, проведём по этой статье.

Редактор понял, что зарапортовался, и охотно признал свою ошибку.

– Правильно, молодец, что напомнил, там как раз на две бутылки. Ну вот, вроде все продумали, за работу!

Нельзя сказать, что будущие астронавты не были морально готовы к предстоящему эксперименту, но только теперь, когда срок последнего приблизился вплотную, они осознали во всей полноте, насколько страшное испытание их ждёт.

В соответствии с разработанным редактором планом они должны были глубокой ночью, ещё до наступления рассвета, пробраться в дорожных костюмах в вертолёт и в нем дожидаться полудня, ибо приземление в Гарволине должно произойти обязательно средь бела дня. Взволнованный редактор вдохновенно излагал участникам экспедиции разработанный по минутам план действий, а запершиеся вместе с ним в комнате художника пришельцы хранили страшное молчание, удручённые предстоящим кошмаром.

Поэтому редактор был безмерно удивлён, когда из уст коллег одновременно вырвался вопль недовольства. Остановившись на всем скаку в своём радостном энтузиазме, редактор удивлённо вопросил:

– Вы чего? Что вас не устраивает? Все продумано до мельчайших подробностей.

– Пошёл ты со своими подробностями знаешь куда? – яростно просипел сатирик, больше других травмированный неземным одеянием. – В дорожных костюмах! Как ты себе это представляешь? Вот здесь, в этой комнате переоденемся и трамвайчиком поедем на аэродром, так?

Его поддержал художник, саркастически добавив:

– А потом, на рассвете, начнём искать ягодки в лесу.

– Уже не мы начнём, а наши трупы, – подхватил столь же горячо консультант по науке и технике. – Сообразил бы, болван, кто в состоянии выдержать столько часов?

– Нас обязательно заметит кто-нибудь из местного населения, – присоединился к протесту коллег социолог, хотя и в более мягкой форме. – А если коровы увидят, наверняка молоко потеряют, – озабоченно добавил он.

Молчал лишь один фоторепортёр. Его удручали ещё и вопросы личного порядка. Поддавшись на ловкие дипломатические уговоры редактора, секретарша выразила согласие побегать по рощице в купальном костюме телесного цвета. В нем она выглядела столь завлекательно (он в этом уже смог убедиться лично), что без труда была в состоянии удержать на какое угодно время не только телевидение и кинохронику, но и стройные ряды трудящихся в бесчисленных первомайских колоннах, вот только он не был уверен, что имеет моральное право согласиться на это. Молодого человека разрывали противоречивые чувства: общественные интересы требовали его согласия, личные категорически возражали. Занятый разрешением своего внутреннего конфликта, фоторепортёр не принимал участия в общем галдёже.

Сатирик уже совсем не владел собой, художнику же стало весело, и он предложил время ожидания провести, забравшись на ветви деревьев. Все кричали одновременно, не слушая аргументов друг друга. И хорошо, потому что консультант, не стесняясь, яркими красками сочно характеризовал состояние умственных способностей начальства, а тот неудачно огрызался, ибо коровы социолога окончательно сбили его с толку.

Самым рассудительным оказался пилот.

– Минутку, панове, потише, пожалуйста! – мощным рыком ворвался он в нестройную дискуссию и, дождавшись установления относительной тишины, продолжал уже нормальным голосом: – Зачем вам вообще лететь со мной, чтобы потом торчать в лесу до установленного часа? Я и без вас доставлю вертолёт, куда договорились.

– А как же неземные существа? – попробовал вякнуть редактор.

– Доберутся своим ходом. На любом транспорте, кто как сможет. В нормальном обличии. Ну, пусть выйдут из домов пораньше, ранним утром. Я же на вертолёте доставлю все снаряжение. Могу, на худой конец, прихватить одного автоматического подъёмника, а уж остальные пусть добираются сами. Понятно? И никаких проблем. Вечерком доставите в ангар незаметно все оборудование и снаряжение. И мне будет спокойнее. Моя машинка не очень-то стабильна, и чем меньше времени в ней будут находиться люди, тем для них лучше. Откровенно говоря, в испытательный полет я на всякий случай прихватил с собой парашют…

Парашют решил дело. Редактор поджал хвост и перестал возражать, отстаивая свой превосходный план. Приняв озабоченное выражение лица, он сначала взглянул на часы, а потом на лежащий перед ним график операции.

– Раз так, – важно заявил он, – транспортировку начинаем в семнадцать двадцать три…

Поздней ночью из ворот ангара выкатился летательный аппарат странной формы, поднялся в воздух и с тихим рычанием поплыл куда-то в юго-восточном направлении. Обслуживающий персонал в лице двух механиков и одного электрика какое-то время пялился на него, задрав головы, а затем, отерев пот со лба, как-то ошалело уставился друг на друга.

В лесу за Гарволином, на опушке довольно большой поляны, стояли, потушив фары, два военных грузовика, один «газик», микроавтобус марки «нисса» и одна легковая машина марки «вартбург». Вокруг них суетились люди с электрическими фонариками в руках. Установленные на грузовиках локаторы были направлены в небо.

И когда над верхушками тёмных деревьев послышалось негромкое урчание вертолёта, для ожидающих оно прозвучало ангельским пением…