Текст книги "Инопланетяне в Гарволине"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– А зачем тебе спицы? Для кого ты хочешь их купить?

Вопроса фоторепортёр не предвидел. Из кабинета редактора его и в самом деле вытолкнули, велев пообщаться с секретаршей. Все знали, что она неравнодушна к фоторепортёру, поэтому именно ему поручили раздобыть необходимые для экипировки будущих инопланетян спицы. Как-никак женское дело, секретарша наверняка знает, где их раздобыть. А вот делиться секретами с ней категорически запрещалось. Сначала вообще решили было поручить доставку спиц кому-нибудь из женатых конспираторов, но тут горячо воспротивился сатирик.

– Никаких жён! – категорически заявил он. – Не найдётся такой жены, которая купит необходимое нам количество спиц, не поинтересовавшись, зачем такая прорва. А кто из вас способен не ответить, когда спрашивает жена?

Вот почему спицы поручили фоторепортёру. Жене не ответить нельзя, а секретарше можно. И вот теперь бедный фоторепортёр сидел, уставясь на девушку с самым идиотским видом, кляня себя на чем свет стоит за то, что заранее не догадался придумать какое-нибудь логичное объяснение. Пришлось выдумывать на ходу. А ничего, как на грех, не приходило в голову.

Секретарша сжалилась над ним, – а может, наоборот, – с издёвкой поинтересовавшись:

– Наверное, у тебя есть бабушка, и теперь ты должен купить ей спицы, чтобы она связала тебе на этих спицах тёплые носки или рукавички?

– Вот именно! – подхватил фоторепортёр. – Может, и не носки, а этот, как его… шарфик! Вот! И не только. Хотелось мне старушку порадовать, для неё – единственная радость вязать на спицах…

И осёкся, вспомнив, сколько спиц ему велели закупить. Быстренько сосчитав в уме количество спиц и поделив их на необходимое количество старушек, нуждающихся хотя бы в десятке спиц, он пришёл в ужас и решился признаться только в наличии четырех бабушек.

– Знаешь, у меня ведь четыре бабушки! – брякнул он, не продумав до конца свою родословную. – И я решил уж сразу всем купить спицы, чтобы потом не отвлекаться на них. Отделаться, так сказать, сразу.

– Ах так, у тебя четыре бабушки, – протяжно произнесла секретарша, откинувшись на спинку стула и пристально глядя на молодого человека. – Выходит, у твоей мамочки было по две мамочки, и у твоего папочки было по две мамочки. Правильно, обычное дело. И всех этих бабушек ты решил одним махом осчастливить. Наверное, по случаю предстоящего Международного дня ребёнка. Так?

– Не совсем, – нерешительно ответил фоторепортёр, смутно соображая, что в рассуждениях секретарши что-то не так. Однако голова молодого человека была целиком занята организацией предстоящего грандиозного мероприятия, и разбираться в хитросплетениях с бабушками ему было решительно не под силу. – Ну, не придирайся, возможно, мои дедушки женились неоднократно и потом разводились, и вообще у меня этих бабушек черт знает сколько! Может, не все родные, некоторые двоюродные, какая тебе разница? Помоги ближнему!

И секретарша решила помочь. Совместная покупка спиц могла её как-то сблизить с предметом мечтаний, хотя и не покидало зародившееся в душе подозрение о том, что спицы предназначаются какой-то несомненно отвратительной бабе, опутавшей своими вязаными сетями неопытного молодого человека. Подозрение продержалось до тех пор, пока в одном из магазинов не были найдены спицы нужного размера.

А посетить пришлось несколько магазинов. Фоторепортёр, выбирая нужные спицы, капризничал, как довоенная примадонна. Эти не хороши, те не подходят. Наконец выбор его пал на спицы номер три с половиной. Долго вертел их в руках и заявил – это то, что надо.

– А сколько надо? – спросила секретарша. – Для четырех бабушек хватит четыре пары…

– Нет, мне надо сто штук! – был ответ.

– Сколько? – воскликнула девушка, думая, что ослышалась.

– Сто штук. Их по парам считают? Значит, пятьдесят пар.

Вот именно в этот момент и развеялись подозрения секретарши относительно несомненно антипатичной бабы– соперницы. Даже самой вредной и противной не понадобится столько спиц!

Вглядевшись в ошеломлённое лицо секретарши, фоторепортёр счёл нужным срочно придумать ещё какое-то оправдание для закупки такого количества спиц. Секретарша слушала вполуха его неуклюжие выдумки относительно множества родных и двоюродных тёток, тоже поручивших ему закупку спиц, поскольку им вдруг всем прислали из Австралии какое-то грандиозное количество отличной шерсти, вот и надо купить бедным женщинам спицы, и желательно одинаковые, а то ещё перессорятся…

Тут фоторепортёр замолчал. До него дошло, что несёт он невообразимую чушь, неудивительно, что Марыся слушает его с таким недоумением. Эх, надо было с самого начала сказать, что спицы покупаются на профсоюзные деньги в качестве подарка для одного из подваршавских домов престарелых, остались неиспользованные деньги, вот главбух, подбивая баланс за прошлый год, и решил остатки денег израсходовать на благотворительную деятельность. А он… Бабки и тётки заполонили весь свет!

Но секретарша уже пришла в себя, и недоумение на её лице сменилось ставшей привычной для фоторепортёра лучезарной улыбкой. Девушка поняла: спицы номер три с половиной как-то связаны с тщательно скрываемой от неё редакционной тайной. Ах так, очень хорошо! Не станет она задавать лишние вопросы, ведь все равно ей не ответят. Обойдётся собственными силами. Только надо поумнее взяться за дело.

И девушка мужественно отказалась от надежды провести остаток вечера с любимым – а такую надежду лелеяла в глубине души, – великодушно бросив ему:

– Да ладно уж, вижу, земля горит у тебя под ногами. Бери свои спицы и беги, в ресторан пригласишь меня в другой раз. И учти, если тебе ещё что понадобится, всегда можешь рассчитывать на меня. Хоть вагон дуршлагов…

Освобождённый фоторепортёр уже и в самом деле кинулся было бежать обратно к ждавшим его сообщникам, но, услышав слово «дуршлаг», остановился как вкопанный, затормозив на всем скаку.

– Ты сказала «дуршлаг»? – переспросил он. – Это такое кухонное приспособление из белого металла с дырками?

– Да, оно. Молодец, как ты быстро схватываешь!

– Дуршлаг, говоришь? – с нарастающим восторгом в голосе повторил фоторепортёр. – Дуршлаги… Знаешь, а ведь это неплохая мысль…

Одолженный у военных вертолёт поместили в ангар, предварительно убрав из него маленький редакционный вертолетик. И стали ломать головы. Редактору с его всепобеждающим энтузиазмом удалось преодолеть все трудности: административные, бюрократические, кадровые и финансовые. Для преобразования военного вертолёта в космический корабль наняли целую бригаду механиков, с которых взяли подписку о неразглашении военной тайны. Механики так и не поняли, в чем состоит тайна, но вертолёт был военным, значит, и тайна военная, дело обычное, отсюда и такие строгости. Поэтому механики на всякий случай никому из посторонних не рассказывали о характере своей работы, хотя у них самих она вызывала больше чем недоумение. Редактор кратко ознакомил бригаду механиков с их задачей, напустив столько туману, что механики поняли только одно: вертолёт должен стать совсем непохожим на вертолёт!

Естественно, между собой механики делились мнениями и сомнениями. Глядя на сваленные в углу ангара листы алюминия, механик Юзик высказал такое мнение:

– Сдаётся мне, они с воздуха собираются что-то подглядеть. А алюминий для того, чтобы, как экраном, защитить вертолёт от… от чего-то.

У электрика такое предположение вызвало лишь презрительную улыбку.

– Соображай, что говоришь, пан Юзеф. Ведь это же пресса! Я бы уж скорее предположил, что они собираются что-то поджечь, потому как мне велели приспособить такую штуковину, которая станет крутиться, а на ней закрепить… Ни в жизнь не догадаешься! А на ней, чтоб мне лопнуть, если вру, так вот, на ней равномерно распределить бенгальские огни. Штуковина начнёт крутиться, и бенгальские огни…

– Какие ещё огни? – не поняли коллеги.

– Ну такие, что на Новый год пускают.

– И они могут что-то поджечь?

– Вот те раз! Не слышал, что ли, сколько новогодних ёлок каждый год сгорает?

– Нечего нам голову морочить, – проворчал пожилой помощник механика. – Ясно, вертолёт нужен для телевидения, иначе зачем им понадобился глушитель? Сказали, это самое важное. Кумекаете? Вертолёт летит и не трещит! А вспомните, как с вертолёта нам показывают по телевизору репортаж о велогонке Мира, слышен только вертолёт, редко какое слово прорвётся сквозь его рёв.

– А на кой черт тогда велели по бокам присобачить алюминиевые листы? Боками же вертолёт не ревёт. Нет уж, они собираются незаметно куда-то подкрасться. Это я вам говорю!

Когда же в ангар доставили целую машину листов плексигласа разной величины и неимоверное количество банок с серебряной краской, механики совсем растерялись. Данные материалы не укладывались ни в одну из их концепций, и механики стали с нетерпением ждать команды приступить к монтажу необычных приспособлений, рассчитывая на то, что в ходе их работы удастся приподнять завесу над тайной.

Однако с монтажом не торопили, наоборот, велели подождать. Редактор решил сначала дождаться возвращения из– за границы знакомого специалиста в области космических аппаратов. Специалист находился в служебной командировке в Советском Союзе, до его возвращения оставалось не больше недели, вот и решили подождать, ибо очень нуждались в советах специалиста.

В Центре по изучению общественного мнения секретарша отдела срочных и нетипичных исследований была очень обеспокоена душевным состоянием социолога. И каждый день наблюдались все новые тревожные симптомы. Ничего удивительного, пана Здислава предстоящий эксперимент настолько увлёк, что он позабыл обо всем остальном и размышлял о нем день и ночь. Его, как социолога, интересовала реакция общественности на приземление пришельцев из космоса и возможные последствия этой реакции. Им были рассмотрены различные варианты, начиная с разрушения Гарволина охваченной паникой толпой и кончая раздиранием на куски как космических пришельцев, так и их корабля. А симптомы, так тревожившие секретаршу отдела срочных и нетипичных исследований, проявлялись тогда, когда социолог, как и всякий уважающий себя учёный, пытался на опыте проверить кое-какие из своих теоретических прогнозов. С этой целью он отлавливал сотрудников и, загнав в угол, задавал им вопросы, изучая реакцию одной отдельно взятой человеческой особи на какое– либо нетипичное явление, причём старался придумать такое, от которого волосы вставали дыбом и кровь леденела в жилах. Правда, выдуманные социологом истории были не только страшными, но и чрезвычайно запутанными, к тому же рассказчик, стараясь не прозевать момент реакции собеседника, не отрывал испытующего взгляда от его лица, что ещё более пугало испытуемого и совершенно сбивало его с толку.

И вот однажды он принялся ставить эксперимент на секретарше. Задыхаясь от волнения, громко и невразумительно принялся он рассказывать историю, приключившуюся с его домработницей. Когда социолог дошёл до кульминационного момента – в окно заглянула её мать-покойница, а луна скрылась за тучами, которые гнал по небу жуткий ветер, и ветки каштанов колотили по стеклу, – секретарша не выдержала и перебила рассказчика:

– Пан Здислав, с вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? Не кажется ли вам, что вы несколько переутомились? И, наверное, совсем не бываете на свежем воздухе.

Как конь, остановленный на всем скаку, социолог замер, не закончив фразы, и уставился на секретаршу. Он и сам окончательно запутался в этой истории с домработницей, её покойной мамашей и каштанами и совсем забыл, что же там было дальше. Его сбило с толку замечание о свежем воздухе. Что он такое хотел сказать о свежем воздухе? А, вспомнил.

– Вот именно, пани Крыся, представьте себе, что вы идёте по лесу…

И опять не докончил фразы, спохватившись, что может деконспирировать предстоящий эксперимент, ведь вертолёт предполагается спрятать где-то в окрестных лесах. Нет, нельзя так рисковать, надо придумать другой пример, более отдалённый.

– Нет, не по лесу. Вы спускаетесь с лестницы…

– Я с лестницы не спускаюсь, – перебила социолога секретарша, глядя на него с сочувствием. – Я живу на десятом этаже, поэтому пользуюсь лифтом.

– Прекрасно. Спустились вы, значит, на лифте со своего десятого этажа. В подъезде, разумеется, слабое освещение, полумрак, и вот вы видите вдруг… видите вдруг что-то, совсем не похожее на человека. Что бы вы сделали?

Секретарша задумчиво посмотрела на социолога и не торопясь ответила:

– Я её обошла.

– Что? – не понял социолог.

– Я её просто обошла, – терпеливо повторила секретарша. – Сегодня утром, когда я спустилась вниз, увидела в подъезде стремянку. Совсем не похожую на человека. Ну я и обошла её, чтобы выйти на улицу.

Если социолог и был сбит с толку, то лишь на короткое время. Видимо, заданный им вопрос не был сформулирован достаточно точно.

И он уточнил:

– Нет, то, что вы увидели, и на лестницу не было похоже. Вообще ни на что не похоже. Размерами с человека, но не человек. Ну и что бы вы стали делать?

Секретарша совсем уверилась в самых худших опасениях насчёт состояния здоровья социолога. У него явно сдвиги в психике, а с такими людьми надо проявлять максимум осторожности. Бедный пан Здись, она всегда говорила, что он переутомился.

– А оно неподвижное? – осторожно поинтересовалась она.

– Напротив, подвижное. И двинулось бы прямо на пани. И возможно, стало бы издавать какие-нибудь звуки.

– Вы хотите сказать, такое, что могло меня испугать? – уточнила секретарша.

– Да, нечто в этом роде. Или испугать, или просто заинтересовать.

Секретарша ответила не сразу. После продолжительного раздумья она сказала:

– В таком случае я бы ничего не стала делать.

– Как вас понимать?

– А очень просто. Я бы застыла на месте и стояла бы неподвижно, ничего не говоря, ничего не делая. Я всегда так поступаю, когда меня что-то испугает. Просто застываю на месте не в силах пошевелиться и даже крикнуть. И по-другому реагировать не могу.

Социолог был разочарован, такая реакция на незнакомые существа его явно не устраивала. Подумать только, инопланетяне приземляются, а гарволинцы все как один онемели и окаменели! И социолог с надеждой обратился к машинистке, слышавшей его разговор с секретаршей.

– А вы? Как бы вы поступили в этом случае?

– Разумеется, сбежала куда глаза глядят, – не задумываясь ответила девушка.

– Но почему же?

– На всякий случай. Большие, живые, двигаются и ещё издают звуки! Ну как тут не сбежишь?

– И вам совсем не интересно было бы познакомиться с ними поближе?

– Какой уж интерес, живой бы остаться.

И эта реакция общественности не удовлетворила социолога. Он покинул секретариат и отправился опрашивать сотрудников. Вопросы он им задавал те же самые: встречаете нечто живое, немного напоминающее человека, но не человека, оно двигается и издаёт звуки. Такой несложный вопрос социолог был в состоянии запомнить и задать без запинки. И представьте, опять ни один ответ его не удовлетворил. Зато по всей редакции с быстротой молнии разнеслась весть о том, что в подъезде дома, где обитает пан Здислав, происходит нечто страшное. И вот тут– то начались самые невероятные домыслы. Забросив работу, сотрудники собирались в курилке и оживлённо обсуждали версии того, кто же безобразничает на лестничной клетке в доме социолога. Отвергнув одну за другой все – хулиганьё, нечистую силу и происки капиталистов – сотрудники решили на всякий случай сообщить в милицию.

А социолог пришёл, наконец, к твёрдому убеждению, что опросом все равно не выяснишь реакции общественности на прибытие инопланетян, определить её можно лишь опытным путём…

Художник работал не покладая рук и раньше других справился со своей задачей. Ознакомившись с литературой и просмотрев кучу иллюстраций на интересующую его тему, исчеркав множество эскизов, он наконец разработал проект костюма звёздного пришельца. И вот настал знаменательный день первой примерки костюмчика.

Вернее, настал знаменательный вечер, ибо заговорщики предпочитали собираться по вечерам, после того, как сотрудники редакции расходились по домам.

– Мне кажется, маловато, – озабоченно присматривался редактор к куче сваленных в углу автомобильных камер. – Надо было побольше запасти.

Замечание вывело консультанта из себя.

– Ты небось думаешь, что они растут на придорожных деревьях, – раздражённо огрызнулся он. – Я и так две свои отдал.

– Можно было выпросить какие-нибудь старые в вулканизационной мастерской, – заметил фоторепортёр.

Редактор и консультант дружно обрушились на него.

– Совсем спятил, старые! Чтобы в самый ответственный момент лопнула и из неё вышел воздух на глазах изумлённой публики?

– С чего она спустит? Ведь мы же не собираемся на них ездить?

– Зато они должны быть надуты до предела! И если какая лопнет… Ведь наши пришельцы не могут менять форму. Что подумают собравшиеся граждане?

– А может, как раз и стоит поменять? Граждане подумают, что у них, там, на их планете, так положено. Ещё одно доказательство неземного происхождения пришельцев.

– Никаких изменений! – твёрдо заявил художник. – Никаких непредвиденных сюрпризов. Все должно происходить так, как запланировано, иначе я снимаю с себя всякую ответственность за исход эксперимента. И за дырявые камеры тоже не отвечаю, это дело консультанта. Ну хватит терять время попусту. Кто примерит костюм?

Из присутствующих никому не хотелось выступать в роли манекенщицы. Заговорщики жались, мялись, тоскливо поглядывали друг на друга, и никто не выразил желания влезть в доспехи инопланетянина. Социолог даже предложил использовать для примерки настоящий манекен, такой, что в магазинах стоят, и даже вызвался сбегать за ним в ближайший магазин. Ему напомнили, что магазины давно закрыты, к тому же никто не знал, где имеется мужской манекен. Дамские да, дамских полно в разных магазинах, а вот мужского никто не мог себе припомнить. Время шло, примерка не начиналась, художник нервничал.

Наконец решили бросать жребий, и короткую спичку вытащил сатирик.

– Такое уж моё везение, – с горечью сказал он. – Если какой жребий тянут, обязательно мне выпадет самое худшее. А когда надо вытянуть, черта с два вытащу! Сколько раз покупал лотерейные билеты и вычёркивал номера, так из моих только по одному номеру попадалось. А когда раз сразу четыре угадал, так и не отправил купон. Ну чего, чего? Что ты мне ноги связываешь?

– Стой спокойно и не рыпайся, – отозвался фоторепортёр, ловко оплетая ноги сатирика длинной змеёй из надутых велосипедных камер. – Так надо.

– А ты откуда знаешь? Я же с места не сдвинусь. А вдруг люди на нас набросятся?

– Значит, погибнешь на боевом посту. Ясь, а тут, сверху, что?

Напряжённо наморщив лоб, художник сравнивал спелёнутого, как кокон, сатирика со своим эскизом.

– Да не маши руками! – рявкнул он на манекен. – Почему руки не связаны? Согласно эскизу они должны быть примотаны к телу, только от локтей свободны. И вот сюда побольше камер намотай.

– Панове, это уж чересчур, – запротестовал редактор. – Зачем ему такая огромная задница? На мой взгляд, как-то несолидно…

– А ты для симметрии прибавь с противоположной стороны.

– Тогда наш пришелец будет выглядеть беременным.

Художник вышел из себя.

– Ну что за люди, никакого воображения! Зачем же прибавлять на животе? Может быть, сбоку. Понимаете, из космического корабля должна появиться этакая бесформенная глыба, ни на что не похожая. А глыба должна быть асимметричной!

– Я попрошу! – неизвестно почему обиделся сатирик. – Только не глыба! Попрошу не забываться!

– Для меня ты сейчас не коллега, а прилетевшая из космоса глыба! – отозвался художник. В творческом раже ему было не до вежливости. – Ну ладно, намотайте ему эту выпуклость под локтем.

– Минуточку, панове, – вмешался озабоченно консультант. – Надо, чтобы тесёмки, которыми мы привяжем наплечники, оказались внизу, под камерами.

– Хватит болтать, принимайся за камеры! – сурово распорядился редактор.

И лично принялся пропихивать между велосипедными камерами длинные тесёмки, которыми к плечам инопланетянина крепились дуршлаги. У этих последних отломали ручки, зато в дырки натыкали расходящиеся во все стороны спицы номер три с половиной. Наконец, когда редактор совсем измаялся, ему удалось один дуршлаг с торчащими спицами закрепить на левом плече сатирика.

– Гениально! – хором вскричали остальные заговорщики.

Работа закипела. Сплетения велосипедных камер дважды выскальзывали из рук фоторепортёра, и процедуру приходилось начинать сначала. Когда они выскользнули и в третий раз, присутствующие пришли к выводу, что придётся их привязать. Но чем?

– Проволока запросто перетрёт резину, – озабоченно чесал в затылке огорчённый художник. – Лучше всего было бы вот такими тесёмками от дуршлагов.

– Нет у нас больше таких тесёмок, – вскинулся редактор. – А от дуршлага не дам!

– Значит, надо пойти и купить, – не унимался художник. – Сколько времени? Холера, галантереи закрыты. Может, центральный универмаг ещё работает? Послушай, Янушек, придётся тебе опять пойти подлизаться к Марысе. Тогда, со спицами, ты очень оперативно провернул дело.

Марыся давно уже была дома, и звонок фоторепортёра доставил ей нежданную радость. Радость несколько поубавилась, когда девушка выслушала просьбу Януша.

– Марысенька, коханая, мне нужна тесёмка, пятьдесят метров, – нежным голосом излагал фоторепортёр необычную просьбу. – Такая узенькая, знаешь… И чтобы не скользкая. Возьми такси, моя радость…

– При чем здесь такси? – перебила собеседника девушка. – Ты что, думаешь, я могу это купить сейчас в магазине?

– Я думал, может, центральный универмаг…

– Уже час как закрылся.

– Холера! Тесёмка срочно нужна. Не посоветуешь, где её можно сейчас достать? Может, есть какая знакомая портниха? Ты почему ничего не говоришь?

– Я думаю.

Януш замолчал, с волнением ожидая результатов раздумий Марыси. А она попыталась вспомнить, сколько тесёмки найдётся в её доме. Мысль о том, что жалко лишаться запасов дефицитного товара, секретарша загнала в самый дальний уголок сознания. Не тот случай, чтобы жадничать!

И она решилась:

– Ну, ладно, у меня найдётся такое количество. Так ты сказал, тесьма должна быть хлопчатобумажной?

– Чтобы не скользкая…

– Значит, хлопок. У меня есть целый моток, так и быть, отдам.

– Нет, ты прелесть! Хватай свою тесьму, хватай такси – я оплачу – и дуй в редакцию. Я так и знал, что на всем свете ты одна можешь меня выручить!

Секретарша подумала – интересно, что понадобится любимому мужчине в следующий раз? Может, он попросит её связать на тех спицах свитерок из вот этой самой тесьмы? Ну да ладно, надо ковать железо, пока горячо. Каждая такая просьба на шаг приближает её к любимому, а в редакции, глядишь, удастся что-нибудь разузнать. Вон опять засиделись допоздна. И тесьма зачем-то понадобилась.

И Марыся послушно выполнила просьбу фоторепортёра. Через полчаса редактор, художник и консультант занялись привезённой ею тесьмой, а фоторепортёр – ею самой.

– Нет, дорогая, не жди меня, – нежно говорил он девушке. – Мы ещё не скоро разойдёмся, у нас срочная работа. А тебе зачем страдать? Отправляйся домой, тем более что такси ждёт.

– Не ждёт, я заплатила и отпустила машину.

– Холера! То есть того, я хотел сказать, – поймаем другую. Не можешь же ты одна возвращаться домой в столь позднее время, я тебя обязательно провожу. А тебе спатеньки пора, надо выспаться, ты так чудесно выглядишь, когда выспишься. Очень я люблю смотреть на тебя, когда ты выспишься. Ни одна женщина не сравнится с тобой. Ты самая чудесная-расчудесная!

Секретарша вдруг подумала, что ещё никогда не слышала столько нежных слов от возлюбленного, и ещё больше убедилась: секретная работа группы редакционных сотрудников льёт воду на её мельницу. Она, девушка неглупая, прекрасно понимала, что фоторепортёр не имеет ни малейшего понятия, как она выглядит по утрам, неважно, выспанная или нет, но ведь появляется реальный шанс обратить его внимание на это обстоятельство! И девушка решила выглядеть наутро и в самом деле как можно лучше.

И ещё одну вещь открыла для себя Марыся. А именно: секретной работой конспираторы занимаются в редакции по вечерам, когда там уже никого нет. И на этот счёт девушка тоже приняла решение…

Обмотанный камерами и перевязанный тесёмками сатирик выглядел ещё лучше. Теперь уже оба его плеча украшали дуршлаги. На левое бедро редактор привязал ему металлический веничек для взбивания пены – так художнику виделась экипировка космического пришельца.

– Кто бы мог подумать, что эти кухонные причиндалы такие авангардные! – с восхищением произнёс редактор, тяжело дыша и любуясь делом своих рук. – Ой, отвалился!

И он, сопя, опять принялся возиться с непослушным веничком.

В этот момент вернулся фоторепортёр.

– Ну как, сплавил Марысю? – поинтересовался консультант.

– Да, она уехала, – задумчиво произнёс фоторепортёр. – А знаете, это чудесная девушка! Очень умна, лишних вопросов не задаёт и вообще прелесть…

В этот момент редактору удалось закрепить веничек в нужном положении. Отступив на шаг, редактор с восторгом уставился на украшенного таким образом сатирика и воскликнул:

– А как выглядит! Красота!

– Чтоб вам лопнуть! – от всего сердца пожелал сатирик.

Фоторепортёр включился в аврал. Представив, сколько великолепных снимков он сможет сделать, молодой человек испытал бурный прилив трудового энтузиазма.

– Ну а теперь приступим к этим, – вскричал он, указав на автомобильные камеры. – Как будем их одевать на него? Через верх или через низ?

– Понятия не имею, – отвечал автор проекта. – Придётся решать на месте, то есть на фигуре. И вообще занимайтесь этим сами, у меня тут идея появилась…

И, присев к письменному столу, художник принялся набрасывать что-то на листке бумаги. Ему не дали поработать спокойно.

– Ясь, а что с хвостом? – отвлёк его консультант.

– В том-то и дело, что насчёт хвоста у меня появилось свежее, оригинальное соображение, – ответил художник, не отрываясь от проекта. – Вот так, хорошо… и вот тут ещё пустить этакую закорючку… неплохо, неплохо. Впечатляет! Так вот, мне вдруг пришло в голову… что, если хвост пришельца заменить третьей ногой? Как думаете?

Оригинальное предложение застало компаньонов врасплох, они озадаченно молчали. Бросив камеру, фоторепортёр глянул через плечо художника на эскиз и в полном восторге воскликнул:

– Ясно, третья нога! Никаких хвостов! И хорошо, если на ней будет гореть огонёк…

– …и мигать? – обрадовался художник. – Здорово!

И оба принялись воплощать в жизнь свежую идею. Остальные тоже одобрили её, лишь у консультанта были сомнения. Накачивая третью автомобильную камеру, он заметил, что уже в самом начале, при обсуждении общего проекта, электрик был очень недоволен и высказывал сомнения в его реализации.

– Не уверен, что он одобрит мигающий огонёк на задней ноге, – сказал консультант, сопя и отирая пот со лба. – Как какая нетипичная проводка или инсталяция – электрик сразу встаёт на дыбы. Слышали бы вы, как он разорялся насчёт бенгальских огней! Не выдержит он мигающего огонька, помяните моё слово.

– Это не электрик, а я не выдержу, – сердито пробурчал полузадушенный сатирик, задыхаясь под сплетениями резиновых змеевиков и прочей амуниции.

– Кончайте скорее свою примерку, не могу больше.

– Сейчас, сейчас, потерпи ещё немножко.

Сатирику и в самом деле можно было посочувствовать. Он стоял посередине комнаты и представлял собой весьма впечатляющее зрелище. Дуршлаги и прочий кухонный алюминиевый инвентарь, перемежаемый чёрными змеями велосипедных камер, загадочно и на редкость эффектно серебрился в электрическом свете. В углу громоздились автомобильные камеры, причём три из них привезли уже надутыми, ибо у редактора были все основания полагать, что с камерами от грузовиков консультанту будет трудно справиться вручную.

Стол художника, кроме эскизов и проектов, загромождали предметы, которыми предполагалось украсить будущих звездолётчиков. Среди них выделялись пять мотоциклетных шлемов, естественно, переоборудованных соответственно их новому предназначению. Они были не только радиофицированы, но и украшены оригинальной конструкцией из плексигласа и никеля, что преображало их до неузнаваемости.

Не только сатирик в своём космическом снаряжении не мог ступить ногой и пошевелить рукой. Остальным тоже было трудно двигаться в этой комнате, до пределов загромождённой всевозможными проводами, фрагментами будущих костюмов астронавтов, металлическими листами, фольгой, краской и ещё тысячью предметов, необходимых для снаряжения членов экипажа звездолёта.

Отбросив свиток металлической стружки, фоторепортёр в поисках подходящего материала для изготовления третьей ноги стал разгребать залежи материалов в углу. Потом подошёл к столу, на котором стояли редакционные лампы на длинных гибких кронштейнах, задумчиво оглядел их и уже раскрыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг раздался энергичный стук в дверь.

Неожиданный стук произвёл впечатление разорвавшейся бомбы, ибо заговорщики были убеждены, что все двери в здании, начиная со входной, надёжно заперты. Появление в неурочный час нежданного гостя было совершенно непонятным катаклизмом. Это не мог быть сторож, тот ни за какие коврижки не покинул бы своей уютной и безопасной дежурки внизу, а в экстренном случае позвонил бы по внутреннему телефону. При одной мысли, что сейчас войдёт посторонний и сразу разгадает их тайну – достаточно увидеть одного сатирика, – заговорщики впали в панику.

Бросив на пол автомобильную камеру, редактор подскочил к двери и подпёр её изнутри, свистящим шёпотом давая руководящие указания сотрудникам.

– Спрячься куда-нибудь! – шипел он на сатирика, живописным столбом стоявшего посреди комнаты. – Да не шевелись же! Согнись и под стол!

– Сам согнись, кретин! – огрызнулся сатирик.

– А ты хоть шлемы со стола убери! – последовал приказ художнику. – Слушай, космонавт, марш в угол и повернись к двери спиной. Со спины не разберут, что это такое. Хотя голова торчит… Если бы не голова…

– Отрезаем? – с готовностью вызвался фоторепортёр.

И он решительно направился к побледневшему сатирику, сжимая в руке ножницы для жести. Тот шарахнулся в сторону. Неловко толкнул стол, стоявшие на нем лампы упали на кучу резиновых камер и проткнули одну из них. Свист вырвавшегося воздуха ещё более усилил панику. Сатирик рванулся в другую сторону и столкнул со второго стола коробку со стеклянными медицинскими банками. С оглушительным бряканьем банки раскатились по полу.

Стоящий за дверью социолог, пан Здислав, воспринимал все эти звуки как райскую музыку, догадываясь о царящей за дверью панике. Он пытался сообщить коллегам, что это он, что нет причин для паники, но, твёрдо памятуя о необходимости соблюдать конспирацию, сообщал чуть слышным щепотом.