Текст книги "Инопланетяне в Гарволине"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Пятеро марсиан неторопливо заняли исходные позиции рядом со своим кораблём, не проявляя болеет никаких враждебных намерений. Они стояли кучкой, не двигаясь с места, лишь время от времени наклоняя друг к дружке круглые головы и, похоже, переговариваясь. Вид у них был какой-то растерянный, кажется, они не знали, что теперь делать.

А пришельцев действительно охватила растерянность, переходящая в панику.

– Если они и в самом деле вызовут военных, что станем делать? – шёпотом спросил пилот консультанта по вопросам науки и техники.

– Можете не шептать, ведь снаружи ничего не слышно, – ответил консультант, твёрдо добавив: – С военными шутки плохи, если появятся – смываемся немедленно.

Из астронавтов, пожалуй, только социолог был очень доволен происшедшим.

– Великолепно! – повторял он на разные лады в полном восторге. – Чудесно! Самая что ни на есть правильная реакция! Как мы и предполагали! Теперь остаётся ещё установить, поверили ли они в нас. Панове, нам во что бы то ни стало надо пообщаться с общественностью!

– Пока общаться не с кем, – трезво заметил художник, который не впал в эйфорию, хотя тоже был весьма доволен реакцией землян на появление небесных пришельцев. – Да и чего проверять, ведь ясно же – поверили! Значит, выглядим мы как надо, – со сдержанной гордостью добавил он.

Сатирик, как всегда, нагнетал пессимизм.

– Погодите, вот явятся военные – придётся поневоле пообщаться.

– Так давайте сматываться, пока не поздно! – вскричал консультант.

– Да погодите же, ведь пока армия на нас ещё не двинулась, – успокаивал остальных пришельцев пилот.

– Потом поздно будет, как двинется! – упорствовал сатирик. – Армия, она, знаете ли, шутить не любит.

– Так ведь нет же пока никакой армии, – убеждал коллег пилот, живо заинтересованный развитием ситуации. – Давайте продемонстрируем свои дружеские намерения.

– Правильно, правильно! – горячо поддержал его социолог. – Ближе к народу! Покажем, что мы прибыли в мирных целях, хотим контакт установить!

– В таком случае оставьте свой пылесос в покое, а то опять разбегутся, – посоветовал художник; – Кто из вас знает, как демонстрировать дружеские намерения? Враждебные – пожалуйста, всем понятно: кулаком погрозить, оружие наставить, а вот дружеские…

– Поцелуи рассылать, знаете, как артисты со сцены…

– У нас в этих костюмчиках не получится.

– Ах, Господи! – вскричал вдруг социолог.

– Что случилось? – забеспокоились коллеги.

– Да ведь самое важное – детали: продолжительность, время реакции, вид реакции… А у меня никакой возможности записывать, как я раньше не подумал об этом?

Оказалось, не подумали не только об этом. Не говоря уже о возможности записывать и засекать время – часов тоже ни у кого не было, – не подумали и о том, как продемонстрировать боязливо выглядывающим из укрытий аборигенам своё дружеское расположение, свои мирные цели. Консультант готов был рвать на себе волосы в отчаянии, хорошо хоть и это было невозможно. Но как же он, безмозглый осел, не подумал об общении с сообщниками, находящимися сейчас на площади? Ведь дураку же ясно: в случае возникновения непредвиденных трудностей астронавты оказываются бессильными, им необходима помощь извне. Сейчас они в своих шлемах слышали лишь друг друга, слышали шум на площади ну, ещё были связаны с автоматическим подъёмником. У того, правда, была возможность связаться по рации со специальным человеком, приставленным для этого, но тогда, во-первых, возникала опасность, что его сообщение перехватит любой коротковолновик, настроенный на те же волны, а специального шифра не сообразили разработать, а во-вторых, не было уверенности, что тяжелоатлет не снял наушников, ведь они вместе со шлемом-тыквой весьма осложняли его работу. Интересно, сейчас тыква на голове у него или нет? И не поглядишь, Езус-Мария…

– Ну что пан ноет, ведь пан сам вызвался пойти в пришельцы! – упрекнул социолога художник.

– Так-то оно так, но ведь совсем забыл о куче мелочей…

– А ваш директор так и вовсе о них не подумал, головой ручаюсь, – добавил сатирик.

– Но он же не директор, а только замдиректора, – попытался оправдать начальство социолог.

– Ну, если зам…

Социолог, будучи оптимистом по натуре, недолго огорчался. Врождённый оптимизм, подкреплённый успехом высадки, взял верх, и он решил: буду считать про себя. До ста, трехсот, пусть даже и до тысячи! Таким образом можно установить продолжительность реакции.

И социолог принялся тут же считать, но уже на сорока сбился. Но даже это его не огорчило.

– Зато какая реакция! – то и дело выкрикивал он, оглушая своими выкриками в шлемофоне прочих пришельцев.

А население городка, вмиг прознавшее об эпохальном событии, и в самом деле реагировало самым что ни на есть правильным образом. То и дело боязливо оглядываясь на пришельцев, директор ювелирного магазина поспешно опускал жалюзи на окнах и навешивал амбарный замок на двери, торопясь сбежать куда подальше. Ведь неизвестно, насколько марсиане разбираются в драгоценностях и запорах, вдруг им ничего не стоит силой воли распахнуть двери, поэтому ему, директору, имеет смысл быть в этот момент как можно дальше от вверенного ему объекта.

– Пани Зося! – кричал он продавщице. – Быстренько запирайте заднюю дверь! И засовы, засовы не забудьте задвинуть! Сейчас я вам помогу. Чтобы потом не говорили, что заперто было не в соответствии с инструкцией. В случае чего подтвердите.

Послушная продавщица сделала, как ей велел начальник, и только поинтересовалась:

– А какую табличку на двери повесить? Чтобы в соответствии с инструкцией? «Переучёт» или «Приём товара»?

– «Переучёт»! Чтобы и в голову никому не пришло, что тут может быть хоть какой-нибудь товар. А вдруг эти марсиане умеют читать по-нашему? Эх, никого нет поблизости. Поглядите с той стороны, не спрятался ли кто за магазин? Не мешало бы иметь свидетеля, что мы уходим с пустыми руками. Нет, постойте, вон за мусорным баком притаился директор Санэпида, он партийный. Попросите его на, минутку. Нет, нет, вы пойдите, он неравнодушен к хорошеньким женщинам.

Ради продавщицы директор Санэпида и в самом деле на минутку согласился покинуть своё безопасное укрытие, предупредив, что в случае чего опять туда сбежит. Но требуемый факт подтвердил.

В горсовете секретарша председателя полулежала в кресле со стаканом воды в руках и, пытаясь успокоиться, попивала из стакана мелкими глоточками. Зубы девушки нежно позванивали о стекло. Её начальник взволнованно метался по комнате. Взволновал его не столько прилёт в подопечный город неземных существ, сколько отсутствие в этот исторический момент секретаря горкома.

– И как раз сейчас его нет! А они прилетели! Что делать?! Надо же, в такой момент – и я один! А его нет! И неизвестно, какой у них государственный строй…

Прекратив на минуту метаться, он потряс секретаршу за плечо. Её зубы сильнее застучали о стакан. Отобрав его у девушки, начальник спросил с надеждой в голосе:

– А что они вообще говорили?

– Да ничего они не говорили, – плача, отвечала насмерть перепуганная девушка. – Вылезли из своей тарелки, встали и стояли молча. Пять штук. И ни словечка не сказали! И я туда не пойду больше, хоть убейте!

– Может, это какая американская пропаганда? – вслух размышлял начальник. – Тогда это по линии отдела культуры. Где Ящук?

– А он уже к ним с самого начала помчался. И вообще все туда подались, мы с вами, наверное, только и остались в горсовете.

Поднявшись, девушка налила себе ещё воды, выпила и глубоко перевела дыхание.

– А вы правы, хорошо бы здесь оказался секретарь. Мне кажется, по такому случаю его даже из больницы выпустят, операцию ему ведь все ещё не сделали.

Председатель внезапно оживился.

– Не сделали, говорите? Ну конечно же, ведь он от неё руками и ногами… Пани Хелена, пошли туда немедленно!

– Ни за что! – завизжала секретарша. – Я боюсь этих марсиан! Вон, до сих пор в себя не приду!

– При чем здесь марсиане? Пошли к нему в больницу!

Оба кинулись к двери и столкнулись с вбегавшим заведующим отделом культуры.

– Атакуют! – кричал тот не помня себя. – На пожарников набросились! У них такие огнемёты, знаете, сплошной кошмар! Стреляют огнём, и при этом ещё отравляющий газ выделяется!

Секретарша с криком ужаса бросилась в угол, пытаясь залезть в щель за шкафом. Председатель со стоном повалился в кресло, схватившись за голову и привычно затянув:

– И за все отвечать мне одному! Первый как чувствовал, в больницу сбежал! Езус-Мария, конец света! Как знать, может, они сейчас по всей земле высаживаются! А народу много погибло?

Заведующий замялся:

– Н-не знаю… Не думаю, все бросились бежать, и я тоже. И пожарники.

И он попытался протиснуться в щель за шкафом с другой стороны. Ему помешал председатель. Сорвавшись с места, он подбежал к подчинённому и принялся трясти его за плечо, приговаривая:

– И секретаря как назло нет, а я отвечай! Да куда вы лезете, черт вас подери?

– Там, за шкафом, давно валялся кусок трубы, от ремонта остался, – попытался объяснить заведующий.

– А труба вам зачем?

– Ну как же! Надо ведь какое-то оружие иметь при себе! Для защиты!

– Оставьте в покое трубу, холера! Тоже мне оружие! А ну давайте со мной мигом в больницу, быстрее, пока дороги не отрезали! Этим секретарь должен заняться, я не желаю брать на себя ответственность. Да отцепитесь же от шкафа! Пошли, пошли!

С силой дёрнув, председатель, мужчина крупный и могучий, оторвал-таки от шкафа хлипкого культурника и за руку вытащил его из кабинета, заставив бежать за собой. В кабинете осталась за шкафом трясущаяся секретарша, одна-одинёшенька во всем здании органов местной власти.

Первый секретарь гарволинского горкома и в самом деле помещён был в местную больницу с диагнозом – камни в почке. Царь и Бог в своём городе, он все вопросы решал единолично, осуществляя в нем верховную власть. За его спиной председатель горсовета жил как за каменной стеной, во всем советуясь с секретарём и в жизни не приняв ни одного самостоятельного решения. А вот теперь обстоятельства складывались так, что по иерархии он оказывался самым главным, ему принимать решения, ему и отвечать в случае чего. Очень неприятное положение!

Главный хирург гарволинской больницы мыл руки. Мыл уже пятнадцать минут и не собирался кончать. Так ему лучше думалось, а думать было о чем. Консилиум компетентных специалистов пришёл к единодушному мнению: операция первому секретарю необходима. Камни в почке были у него из тех, которые сами по себе не рассасываются и не выходят, удалить их можно было только хирургическим путём, секретарь же ни за что не соглашался на операцию. Напрасно врачи пытались объяснить секретарю необходимость операционного вмешательства, напрасно рисовали в ярких красках жуткие последствия промедления с операцией, напрасно приводили поучительные примеры удачных операций, словом, напрасно ссылались на прецеденты. Секретарь был непреклонен и, длительное время занимая койку в больнице, успешно дезорганизовывал работу как больницы, так и горсовета. Уговоры врачей и родных не производили на него впечатления, у него же самого не хватало решимости принять столь ответственное постановление.

Вот хирург и ломал голову, какой бы аргумент придумать, автоматически в сотый раз намыливая руки. Слышал он о каком-то знаменитом знахаре в одной из деревушек под Гарволином, может, напустить его на секретаря? Хирург так глубоко задумался, что не обращал внимания не только на то, что делает, но и на то, что вокруг него делается. А меж тем в больнице постепенно нарастал какой-то нетипичный шум и вскоре принял такие размеры, что хирург наконец-то очнулся от дум и спросил:

– Что там происходит? Кто поднял в больнице такой шум?

Пробегавшая мимо медсестра остановилась и запинаясь ответила:

– Я сама не видела, пан доктор, но говорят, у нас на автовокзале приземлился космический корабль. Я ничего не понимаю…

Доктор живо заинтересовался.

– Советский или американский? – быстро спросил он и принялся вытирать руки.

– В том-то и дело, что совсем неземной, откуда-то из космоса. С другой планеты вообще.

– И сел у нас в Гарволине? – изумился хирург. – Что за чушь вы несёте? Ведь такого не бывает. Наверное, снимают какой-нибудь научно-фантастический фильм, а люди и принялись молоть невесть что.

– Да нет же! – слабо возражала медсестра. – Никакого кина нет, а корабль приземлился. Я сама не видела, но люди говорят – прилетели совсем ни на кого не похожие пришельцы, из корабля вылезли и набросились на наших пожарников. Такой кошмар!

Врач с недоверием смотрел на обычно рассудительную и спокойную сестру, которая сейчас от волнения была сама на себя не похожа. И больница гудит, как растревоженный улей.

– Да нет, такое невозможно! – сказал хирург. – Нонсенс! С другой планеты, говорите? Нет жизни на других планетах! Хотя… Черт их знает. Нет, это невозможно, если бы к нам летели, на Земле уже знали бы об этом.

И, перехватив иронический взгляд медсёстры, поправился:

– Да, вы правы… Могли скрыть, а я в последнее время никаких «голосов» не слушал, ни Лондона, ни «Свободной Европы».

– Страшно глушат, все равно ничего не разберёшь, – согласилась медсестра.

– Вы думаете, пришельцы и заглушали? – подхватил сообразительный доктор. – А что, очень возможно, фактор внезапности… Может, оно и к лучшему, что мы ещё не успели прооперировать первого?

Тем временем до первого тоже дошли потрясающие вести. Когда врач с медсестрой вошли к нему в палату, он, вскочив с койки, в ужасе бросился к ним.

– Это правда? Говорят, какие-то из космоса прилетели?

– Правда! – подтвердила сестра и для убедительности крепко ударила себя в грудь. – Чтоб мне не дожить до Светлого дня! Чтоб помереть без святого причастия! Прилетело что-то страшное – блестящее, сверкающее, серебряное, а из него вышли тоже не пойми кто – блестящие и сверкающие, ну вылитые жабы. Нет, не люди, не человеки. Огнём принялись стрелять. А по– человечески не говорят, сразу стрелять начали, на пожарников набросились.

– А откуда пожарники взялись на площади? – подозрительно поинтересовался первый. – Они что там делали?

– Так ведь их люди вызвали! Эти космиты как начали огнём палить – только искры на площадь полетели, могли и пожар устроить.

– И загорелось что-нибудь?

– Да нет, вроде не загорелось, но ведь могло! А тут вдруг вылезли эти… как их и назвать, не знаю, ноги как у жаб, а на мордах хоботы или, скорее, свиные рыла, аж до колен висят, а сами сверкают. Начали огнём людей поливать.

Хирург только собрался предложить первому секретарю, как главе городской власти, лично отправиться на площадь и лично удостовериться, что же там происходит, чтобы принять мудрое решение, но ему помешал пациент. Издав мощный рёв, он опять повалился на койку.

– Что с паном? – в испуге бросилась к нему сестра.

– Скорее! – орал могучим голосом пациент. – Сестра, скорее же!

– Что скорее? – не поняла перепуганная сестра.

– Немедленно начинайте операцию! А пока дайте мне наркоз! Да побольше!

Привлечённые дикими криками, в дверях одноместной палаты столпился персонал больницы. Совершенно сбитые с толку, хирург с сестрой сразу же забыли обо всех пришельцах, ибо высокопоставленный пациент, до сих пор решительно отвергавший операцию, вдруг с невиданным пылом и жаром принялся требовать немедленной операции, причём неизвестно почему гневался и разъярялся. В принципе в больнице уже давно все было готово к операции и ничто не мешало приступить к ней немедленно, тем не менее больничный персонал заинтересовала такая внезапная смена настроения.

– Ведь вы же ни за что не соглашались на операцию! – напомнила хирургическая медсестра, лично потратившая много дней на уговоры.

– А теперь соглашаюсь! – капризно кричал пациент. – Немедленно подавайте наркоз!

– Куда вам его подавать? – не поняла сестра. – Наркоз больному даётся на операционном столе.

– Никаких столов! – совсем разбушевался больной. – Сюда и немедленно! Подумаешь, немного больше посплю!

– Хорошо, хорошо, – успокаивал больного хирург. – Через полчаса приступим к операции…

– Какие полчаса?! – совсем вышел из себя первый. – Я требую прооперировать меня немедленно! Через полчаса будет поздно!

– Да что с вами? – рассердился врач. – Сделаем как положено, иначе вы потом будете… – Он запнулся, подыскивая слово покультурнее, но решил для пущего эффекта воспользоваться некультурным, зато сильным. – Иначе вы потом блевать будете!

– И буду! Я люблю блевать! – орал не помня себя пациент. – А вы, вместо того чтобы болтать, скорей приступайте к делу! Ведь за мной наверняка уже кинулись! И опять брать на себя всю ответственность… А вам приходилось отвечать за пришельцев? То-то! Неизвестно, что за люди, никаких указаний на сей счёт из центра не поступало, долго ли до беды? Ни разу не имел дела с космитами и иметь не желаю! Плевать мне на них! Я тяжко болен, я в больнице, имею право спокойно подвергнуться операции! Я требую наркоза! Сестра, вы слышите, что я вам говорю?

Хирург только пожал плечами, и сестра помчалась за анестезиологом. Пришлось тому приступить к своим обязанностям в непривычной обстановке, но другого способа заставить первого замолчать не было. Вот так и получилось, что, когда председатель горсовета с заведующим отделом культуры бодрой рысцой вбежали в вестибюль больницы, интересующий их больной уже спал на операционном столе с блаженным выражением лица…

Директор школы, он же учитель математики, как раз вёл урок в шестом классе, когда услышал крики в школьном коридоре. Прервав на полуслове объяснение теоремы, директор раздражённо взглянул на дверь – опять какие-то хулиганы нарушают тишину. Дверь в класс распахнулась, и вместо несовершеннолетних хулиганов в неё ворвался совершенно взрослый мужчина, жутко взволнованный.

– Я вас ищу, пан профессор! – крикнул он директору. – Бежим скорее! На рыночной площади, у автовокзала, приземлились марсиане! А они человеческого языка не понимают. Люди сказали – только с помощью математики с ними и можно пообщаться! А лучше вас никто не сумеет, вот эти самые, как на доске, всякие треугольники и прочее! Так что бежим скорее!

– Минутку, проще пана! – строго сказал директор, одним грозным взглядом усмиряя зашумевший было класс. – Взрослый человек, а такие шуточки у вас…

– Какие шуточки, разве я бы осмелился шутить с вами, пан директор! Святая правда, помереть мне на этом месте! А меня за вами люди прислали, говорят, у нас в Гарволине нет человека ученее пана!

Тут за спиной незнакомого нарушителя спокойствия показался очень хорошо знакомый директору ученик его школы, второгодник из восьмого класса, вечно прогуливающий уроки. Он поддержал первого посланца:

– Пан директор, там какие-то на рынок прилетели! Совсем не человеки, не пойми кто! И говорить по-нашему не умеют, люди сказали – с ними только математически и можно договориться! Пан директор, поспешите, ведь по-математически больше никто не умеет!

Директор все ещё недоверчиво смотрел на нежданных посетителей и не знал, верить им или не верить.

– Ну, если это глупые шуточки… – грозно начал он, но подросток не стал ждать.

– Как же, тут не до шуток! – фыркнул он и, повернувшись, умчался, не дожидаясь директора.

Взрослый посланец продолжал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу в дверях класса. Видя, как ученики уже вскочили и приготовились мчаться на площадь, и понимая, что никакая сила их не удержит, директор, все ещё сомневаясь, сам бросился к выходу. Спохватившись, вернулся к доске, схватил несколько кусочков мела и выскочил из класса. За ним с шумом и гамом повалили ученики. Сбившись в дверях, они образовали пробку. Самые нетерпеливые полезли в окна.

В один из домов на окраине Гарволина, в двери своей квартиры ворвалась запыхавшаяся девочка.

– Мама! – с порога крикнула она. – К нам марсиане прилетели! На автовокзале стоят.

– Так они на автобусе приехали? – с интересом спросила мать девочки, оторвавшись от чистки картошки.

– Да нет же! Они прилетели, на чем-то таком блестящем! И на рынке сели! Бежим быстрее, сама увидишь! Быстрее!

– Глупости какие говоришь! – рассердилась мама. – И вообще, что это ты домой прибежала? А как же уроки в школе?

– Какие уроки? Всю школу распустили, сам директор помчался к марсианам, будет им геометрию рисовать, они по– человечески не понимают!

Услышав про директора, мать сразу поверила и встревожилась. Бросив недочищенную картошку, она сорвалась с места и забегала по кухне, в панике восклицая:

– Езус-Мария, вот и марсиане прилетели! Это за грехи наши Господь посылает нам испытание! Стой, ты куда? Вот сетка, поможешь мне. Куда же другая запропастилась? Ах ты, Господи…

– Зачем сетка? – не поняла дочь.

– Бери, не спрашивай, делай как говорят! Не помнишь, куда я кошелёк сунула? Сахару надо купить и муки. Тут марсиане прилетели, а у нас никаких запасов!

Как сумасшедшая бегая по квартире, женщина схватила деньги и сумку и, выскочив на лестницу, затарабанила в дверь соседки.

– Пани Капарова, пани Капарова! Настал наш последний день! Марсиане прилетели! Я в магазин, на вас тоже займу очередь!

Комендант городского управления милиции, нервно застёгивая на себе пояс с пистолетом, отдавал распоряжения сержанту:

– Немедленно свяжись с Главным управлением в Варшаве. Марсиане – это по их части! Пусть срочно принимают меры! И обзвоните все соседние отделения, чтобы прислали в Гарволин подкрепление, нам не хватит людей. Неизвестно, во что это выльется. А потом позвоните в Люблин. Моё мнение – надо подтянуть войска, но пусть сами решают.

– А если что – стрелять без предупреждения? – на всякий случай поинтересовался сержант с телефонной трубкой в руке и совершенно идиотским выражением на лице.

– Вы что, спятили? – остановился на бегу начальник. – Ни в коем случае не стрелять, сохрани Бог! Поняли? Ни в коем, даже в самом крайнем! А то скажут – мы виноваты, если начнётся третья мировая. И пожарников вызовите! Хотя нет, похоже, они не любят пожарных. Тогда позвоните в войсковую часть! Но сами не вызывайте, ваше дело – только известить! А они уж пусть сами решают – вмешиваться или нет. На их ответственность!

Из костёла вышел ксёндз, сопровождаемый табунком жутко взволнованных баб, и очень неохотно направился к центральной площади. Идти туда ему явно не хотелось, бабы чуть ли не силой тащили его туда.

– Не хватало ещё на старости лет сделать из себя посмешище! – ворчал ксёндз по дороге. – Ведь это все равно что изгонять злого духа из трамвая! Какой все-таки тёмный у нас народ!

– Так ведь нет на них другого способа! – убеждали ксёндза бабы.

– А как они есть порождение адских сил, исчадие дьявола, при виде святого креста всю свою сатанинскую силу потеряют! – шипела ксёндзу в спину старуха в чёрном, подталкивая упиравшегося священнослужителя.

– А если даже весь народ поубивают, по крайней мере, примем смерть по-христиански, – вторила ей запыхавшаяся баба, набожно возводя очи горе.

– Мученическую смерть примем как истинные католички, – радостно шамкала ковыляющая за ними бабулька, таща за рукав костельного служку с его причиндалами.

– Тёмный народ, тёмный народ, – недовольно продолжал бормотать ксёндз, однако, зная, что с этим народом ничего не поделаешь, выхватил из рук служки кропило и принялся кропить все подряд, что ему попадалось по пути, не замедляя шага. В том числе окропил и попавшегося под руку оператора кинохроники.

Довольные бабы истово осеняли себя крестом. К их кучке присоединялись по дороге осмелевшие верующие.

– Тёмный народ! – твердил своё ксёндз, не переставая, однако, кропить все подряд направо и налево. – Не понимают того, что, если эти существа и в самом деле явились к нам с другой планеты, могут усмотреть в моих действиях покушение на их свободу совести. Или вообще воспримут как акт агрессии…

Тут шествие выбралось на площадь. Узрев блистающий космический аппарат, над которым продолжал таинственно кружиться, рассыпая искры, светящийся круг, ксёндз застыл как вкопанный. К этому времени на площадь вернулись многие из тех, кто в панике драпанул, приняв за нападение защитную реакцию инопланетян. Теперь-то гарволинцы поняли – гостям просто не понравилось, что пожарники собираются поливать их из своих шлангов, сами же гости явились явно с мирными целями. Вон как спокойно стоят, никому ничего плохого не делают.

И постепенно вокруг космического корабля опять собрались зеваки, стоя, однако, на почтительном расстоянии от него почти правильным полукругом. К ним постепенно присоединялись и другие беглецы, выглядывавшие из своих укрытий и убедившиеся, что первым смельчакам космиты ничего плохого не сделали.

Космические пришельцы тем временем поделили между собой обязанности. Двое из них взяли на себя охрану своего корабля, трое остальных приступили к установлению контактов с землянами.

Директор школы, он же учитель математики, мелом чертил на булыжниках мостовой формулу теоремы Пифагора. Бедный математик уже пятый раз изображал формулу, пытаясь заставить непонятливое космическое существо перейти с неровного, выщербленного участка мостовой на более ровный тротуар, где теорема Пифагора предстанет если не во всей красе, то по крайней мере в приемлемой форме. Издали математик очень напоминал хозяйку, заманивающую в курятник упрямую курицу, подбрасывая ей зерно. Космический пришелец послушно топал за математиком, позволяя себя завлечь, за ним последовали и остальные, смешно ступая своими гусиными лапами.

Добравшись до ровных квадратов тротуара, математик начал наконец проводить полноценный эксперимент. В пятый раз изобразив треугольник, он дорисовал квадраты к двум его сторонам, вопросительно взглянул на космическое существо и протянул ему мел, всем видом приглашая продолжить общение. Три космических чудовища, с трудом согнувшись над чертежом, похоже, изучали его внимательно, затем выпрямились, сдвинув свои круглые головы.

– Как вы думаете, чего он от нас хочет? – взволнованно поинтересовался социолог, на всякий случай шёпотом.

– Он изобразил теорему Пифагора, – так же взволнованно ответил консультант. – Насколько я её помню, мы должны дорисовать третий квадрат на оставшейся стороне треугольника. Это я ещё со школы помню. А вот если он перейдёт к высшей математике…

– Ну так дорисуйте ему этот квадрат!

– Я? – возмутился консультант. – Да мне ни в жизнь не согнуться!

Тем временем закалённый в общении с дубиноголовыми учениками преподаватель ласково и терпеливо уговаривал пришельца:

– Ну возьми же мелок! Не бойся! Что надо тут изобразить? Подумай хорошенько…

Толпа на площади, затаив дыхание, с напряжением следила за исторической сценой установления контактов землян с пришельцами из глубин Вселенной. Ни один из зевак не остался равнодушным, каждый на свой лад переживал торжественные мгновения, стараясь не помешать. Если и обменивались замечаниями, то только шёпотом.

– Гляди, совсем ходить не умеют, как паралитики какие…

– Может, они у себя и вовсе не ходят.

– А что, летают?

– Кто их там знает. Или летают, или ездят на чем…

– Да, не скажешь, что они спортивного склада, – недовольно заметил местный футболист.

– Спортсмены не спортсмены, а видишь, откуда прилетели! – возражали ему.

– По-русски никто не пробовал с ними заговорить? – интересовались в толпе.

Ему отвечало сразу несколько голосов:

– Да по-всякому пробовали. И по-русски, и по-английски, дворник Шварц вспомнил свои военные годы и по-немецки попробовал, а парикмахер, тот даже по-французски спросил, парле ву Франсе?

– И что?

– А ничего! Не знают иностранных языков, молчат как пни.

– Аптекарь по-латыни к ним обратился!

– Интересно, что он им по-латыни сказал?

– Названия лекарств, больше он ничего не знает, да они все одно не поняли.

– Жаль, по-китайски никто у нас не умеет…

– Пан, ты в своём уме? Храни нас Господь от китайцев…

– Люди, а что там в серёдке у них такое жёлтенькое чернеется?

– Я бы уж скорее с ними по-японски попробовал.

– Так попробуй. Люди, дайте человеку с японским пройти!

– Да нет, я-то сам не говорю, думал, может, кто умеет.

– О, председатель местной кооперации два года во Вьетнаме сидел! Надо за ним сбегать!

– Какой смысл? Они вообще не говорят по– человечески!

– Глядите, глядите, наконец до них дошло! Одно из космических чудовищ неуклюже взяло мел в лапу и, шагнув через тротуар, с трудом накорябало на стене дома косую линию, долженствующую соответствовать третьей стороне треугольника. Площадь замерла, даже ничего не смыслящие в геометрии гарволинцы поняли, что настал исторический момент. И когда пришелец вкривь и вкось изобразил на черте нечто отдалённо напоминающее квадрат, зеваки разразились рукоплесканиями, криками и одобрительным свистом.

Безумно взволнованный историк шептал на ухо директору школы:

– Видите, они оперируют мысленными аббревиатурами. Высшая степень цивилизации! Надо бы им нарисовать нашу солнечную систему, а ещё лучше – всю нашу галактику, может, покажут, откуда прилетели. Потрясающе! Колоссально! Наверняка их космический корабль двигался с помощью умственной энергии! Рисуйте же!

– Солнечную систему я ещё изображу, – сконфузился математик, – а вот галактики наизусть не помню. И вообще мне проще общаться с ними математически.

И, вынув из кармана запасной кусок мела, директор школы принялся что-то писать на стене дома.

Оставшиеся караулить вертолёт сатирик с пилотом были очень недовольны поведением своих коллег.

– Ведут себя как бараны безмозглые! – выходил из себя сатирик. – Люди им аплодируют, поздравляют, а им хоть бы хны! Кретины!

– А что бы вы делали на их месте? – поинтересовался пилот. – Раскланивались бы?

– Да хоть как-то прореагировать же надо! Представьте, что вы приземлились на какой-нибудь Альфе Центавра. Приземлились, значит, приступили к установлению дружеских контактов, а тут вдруг центавряне принимаются испускать какие– то непонятные звуки. Для вас совсем непонятные, на земные не похожие, то ли хрюкают, то ли стенают. Ведь это наверняка заставит вас как минимум встревожиться!

– Точно! – согласился пилот. – Я бы обернулся и посмотрел, чего это они. Какое у них, к примеру, выражение на лицах…

– Да нет, – засомневался вдруг сатирик, – по выражению правильной реакции не определишь, вы ведь не у себя на Земле. Вдруг тамошние жители в приливе дружелюбия начинают скалить зубы или плеваться? Нет, нам правильно их реакцию никак не оценить.

Сообразительный пилот сразу усёк суть проблемы и задумался.

– Холера! Вы правы. Тогда, может, дать им понять, что мы не первый раз на Земле, что случалось незаметным образом навещать гарволинцев и раньше, так что мы знакомы с их обычаями и чрезвычайно признательны?