Текст книги "Флоренция — дочь Дьявола"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Подходя к киоску и доставая деньги, я начала думать – совершенно невольно, потому что плевать мне сейчас было на этого типа, я пришла купить программку. На мысленном автопилоте я стала размышлять, почему он не получил своего выигрыша во время скачек, и решила, что сам факт выигрыша он решил скрыть навеки. Сейчас он приехал забрать деньги, чтобы никто за ним не подглядывал.

Отойдя от киоска, я снова посмотрела на кассы.

Там стояли уже двое. Тот, кто выиграл, а за ним другой, значительно моложе. Выигравший рылся в карманах, на этого другого он не смотрел. Непонятно почему я остановилась и внимательно следила за процедурой выдачи выигранных денег. Это длилось недолго, выигравший взял три банкноты. Ну нет, это не могла быть квинта, банкнот по двадцать миллионов у нас пока ещё нет, значит, он выиграл триплет или последовательность. И такую вот мелочь он скрывал?! Идиот…

Тот, второй, ничего не получал, о чем-то спросил кассиршу и пошёл вслед за этим первым. Они сели в две разные машины и пропали из виду.

Меня эти странности не очень интересовали, я даже не очень удивилась, потому что во всем этом, в конце концов, ничего необыкновенного не было. Скрывать даже относительно маленький выигрыш тот странный тип мог по самым разным причинам. Может быть, он уговорил кого-то не ставить на ту лошадь, на которую поставил сам, а она возьми да и приди. Вот парню и совестно теперь. Или, наоборот, подсказал кому-нибудь лошадь, которая не пришла, а сам поставил на другую. Возможно, он должен кому-то деньги и не хочет признаваться, что выиграл, чтобы не платить долгов. Или он точно знал, кто взял деньги за то, чтобы придержать лошадь, а кто поедет по-честному, и не хотел показать, что знает. Или компания у него нахальная и потребовала бы банкет в честь выигрыша…

Вечером я поехала к Марии. Там уже сидел Вальдемар. Они пытались вычислять свои ставки по программке Вальдемара, но Вальдемар успел поговорить с Куявским и программка была уже вся безнадёжно испещрена каракулями пометок. Это страшно мешало. Я вынула новые программки и включилась в увлекательное занятие.

– А что во второй, этого и Болек не знает, потому что вторую скачку застолбила мафия, – говорил Вальдемар. – Он говорил, что, мол, от денег он может отказываться сколько угодно, но, если ему отлуп дадут, он костей не соберёт. В воскресенье он выиграл на этой кляче, как его там, Мазепа, что ли?

– Мазарини, – поправила Мария.

– Вот именно, на третье место он хотел попасть, думал, что ему удастся удержать лошадь, перед ним были Сарновский и Бялас, а тут ни с того ни с сего один свернул к бровке, второй замедлил ход и прибился к куче, словно они по команде споткнулись. Так что Болек оказался первым. Он говорил, что должен был скакать Замочек, а тут Мазарини как раз был в форме, ну, и выиграл на голову. Вот откуда фукс…

– А что там насчёт мафии? – перебила я, разворачивая программку. – Почему, интересно, они застолбили именно вторую скачку и чего им надо?

– С Репой у них какой-то уговор есть, пустят лошадь, которую до сих пор прятали. Глебовский уже из моды выходит, к тому же Капуляс грозится, что его лошади первыми придут. Что-то они там затевают, потому что Липецкий или там Езерняк вообще с такими типами не разговаривают. А эти, во второй скачке… Сами посмотрите, кто участвует. Лучше уж мафия, чем эти ломжинские жлобы.

– Ну, тогда победит Батька, – решила я. – Он лезет вперёд, а в этом году ещё не выиграл ни разу.

– Ты что, не видишь, на ком он скачет?! – возмутилась Мария. – Да эта лошадь вообще в расчёт не идёт!

– Скажем так: в расчёт идёт, но умеренно. Но ведь ты же слышишь, что Вальдемар говорит: не лошади придут, а уговор.

– Из этого уговора по твоим словам получается, что абсолютно все будут лезть вперёд. А если будут лезть вперёд. Батьке там делать нечего! Капуляс просыпается только во второй половине сезона…

– Болек вообще говорит, что новая мафия объявилась, – сообщил Вальдемар, отрываясь от программки. – Они уже под конец прошлого года начали выступать. Русская мафия вроде бы. Такой здесь бандитизм развели, нож к горлу приставляют или дубинкой помахивают и велят платить.

– Кому?

– Не знаю, потому что Болек как-то неясно говорил и все намёками.

– Мало было наших, ещё и русские. Нужны нам они, как дыра в мосту! – сокрушалась Мария. – Они что, букмекеров подкарауливают?

– Подкарауливают тех, у кого денежки водятся, так что очень может быть, что именно букмекеров.

Какая-то мысль мелькнула в моей голове и погасла. На миг у меня возникло ощущение, что эта проблема мне знакома, словно я уже слышала или видела нечто в этом роде… Но я была занята выбором лошадей и не успела вспомнить, что же это такое было. Из нашей болтовни постепенно стало что-то получаться, мне удалось выбрать ставки. Только Осика мне мешал, потому что в этот день он скакал четыре раза. Осика ни в коем случае не упускал ни малейшего шанса заработать в этом году звание кандидата в жокеи. Ему не хватало только двух побед. Он крепко удорожал мне игру. Я твёрдо решила поставить на него, особенно в первой скачке. Нет, без Осики играть не буду!

– А я этого Болека вставил везде, где можно, – решился пан Вальдемар. – Черт их знает, как они поскачут, а он сам по себе никакую лошадь придерживать не станет.

– Мы ещё не знаем, какую лошадь снимут, – заметила Мария и потянулась к холодильнику за пивом похолоднее.

– Попробую завтра позвонить туда, а потом перезвоню тебе, – ответила я. – Если у меня не получится, ты позвони мне вечером или в субботу утром.

Сведения о снятых лошадях сообщал накануне скачек автоответчик. Об этом знал весь город, и номер, естественно, непрерывно был занят, так что шансы прорваться появлялись только около полуночи. Если принять во внимание, что я все ещё не рассталась с решимостью поставить утром на целый день, мне необходимо было знать все о снятых лошадях. Я скрипнула зубами, вспомнив недобрым словом председателя совета, и решила прикипеть к телефонной трубке.

– Ну ладно, оставим в покое эту вторую скачку и посмотрим, что там дальше, – предложила Мария. – Что у вас получается в пятой?

* * *

Я долго таращилась на свою карточку, где у меня была записана последовательность после первой скачки в субботу, но никак не могла понять, что вижу.

– Господи Иисусе, – в ужасе сказала я. – Наверное, на этой неделе помру, потому что первый раз в жизни вижу что-то подобное. Мне кажется, это какое-то страшное знамение.

– А что случилось? – полюбопытствовала Мария, пытаясь разложить по разным карманам билеты на разные виды ставок в разных скачках. На несколько билетиков она просто села, потому что карманов не хватило.

Я сунула ей под нос билетик.

– Посмотри. Компьютер ошибся. Я тебе даю слово, что поставила две последовательности по десять тысяч, собственной рукой очень тщательно заполнила билетик, и посмотри, что из этого вышло!

Мария с минуту вглядывалась в листок.

– Не понимаю. По-моему, все вышло очень хорошо. Ты выиграла, пришло два-пять…

– Ну да, разумеется! Поэтому я и удивляюсь. Ты присмотрись внимательнее. Оказывается, что я поставила два-три и два-пять, два-три, как и собиралась, за десять тысяч, а два-пять – ты посчитай нули! – за сто! Ошиблась эта машина, я же заполняла оба купона по десять. И посмотри, пришла последовательность не за десятку, а за сотню! Со мной обычно бывает наоборот!

Мария внимательно посмотрела и зашлась хохотом:

– Мои поздравления! Фуксовая последовательность! А ты не могла бы так почаще ошибаться?

– Это не я, это высшая техническая сила… Я приехала на ипподром раньше, специально для того, чтобы воплотить в жизнь свои планы. Без толчеи и спешки я заполнила купоны и встала к пустому окошечку кассы.

– Дороговато это вам обойдётся, – озабоченно заметила кассирша.

– Конечно, дороговато, если я ставлю на весь день сразу, – согласилась я философски и приготовилась заплатить восемьсот тысяч злотых без малейшего протеста. – Но может быть, они ко мне хоть частично вернутся…

Билетов я не проверяла, сгребла все в охапку не глядя, потому что рядом со мной вдруг снова оказался тот странный тип, который запомнился мне по прошлому воскресенью. Тот самый, который выделывал трюки за столиком, а потом забрал маленький выигрыш в кассе у ворот. Теперь он огляделся вокруг и подал свой билетик. Вокруг было ещё пусто, немногочисленные игроки разбрелись по углам и старательно ставили крестики на жёстком картоне компьютерных карточек. Никто возле касс не подглядывал и не подслушивал. В ожидании, пока кассирша пропустит через компьютер все мои ставки, я посмотрела на него, пытаясь понять главным образом, не привилась ли у нас цивилизованная привычка выплачивать выигрыш через неделю. Понаблюдав с минуту, как перед типом растёт стопка банкнот, я поняла наконец, что вижу!

Тип действительно выиграл ту самую квинту, к тому же он поставил на неё три раза, то есть он был единственным выигравшим на ипподроме! И не только не признался, но и решил забрать свой выигрыш без свидетелей. Он отказался от попытки забрать выигрыш в кассе у ворот, специально приехал сегодня пораньше, чтобы попасть к пустым кассам и исключить подглядывание! Не хотел никому показывать двести десять миллионов, которые выиграл, это уже сумма ого-го!.. Постой-постой, а что там говорил Вальдемар? Русская мафия подкарауливает таких денежных…

Это открытие до того меня заинтересовало, что я даже не посмотрела на собственные билетики. Я выкопала из них карточки на первую скачку только тогда, когда лошади миновали финишный столб и на башне вывесили результаты. Я остолбенела, поскольку выиграть по ошибке последовательность за сто тысяч – это нечто! Золотой парень этот Осика!

Я подождала, пока объявят сумму выигрыша, и радость жизни охватила все моё сердце. Почти миллион! Мало того что я окупила свои ставки за целый день, так ещё и выиграла! Судьба смилостивилась над кретинкой, которая боится поставить побольше на самолично выбранных лошадей, и сама за неё постаралась.

Я похвасталась Юреку, который весьма спокойно к этому отнёсся, а минутой позже мне попался Мстя.

– Где наша Мэри?

– У касс. Метя, садись, что я тебе расскажу! Нет, не сейчас, сейчас я вас пивом угощу, потому что я на целый день выиграла! Посиди спокойно, потому что у меня мелькают важные мысли…

– Важно то, что Бялас не хотел брать денег от ломжинской мафии, – сказал Метя, когда я вернулась с пивом. – Из этого можно сделать вывод, что он придёт первым!

– В какой скачке?

– В четвёртой.

Я заглянула в программку.

– Так ведь это и так ясно! Ему обязательно надо хоть пинком выпихнуть этого своего Амати в первую группу, чтобы выступать в именных скачках. Пока у Амати вторая группа, никто ему этого не позволит, разве что в качестве лидера, но тогда народ революцию устроит. Не знаю, чем они в него будут швырять, если он выиграет… Я сама по себе на него поставила, без всяких там подсказок с конюшни. А теперь заткнись, вот тебе пиво и слушай, потому как мне интересно, что ты на это скажешь.

Я по порядку рассказала ему все, что видела. В этот момент вернулась Мария и потребовала, чтобы я все повторила. Так как Метя не возражал, я подчинилась. Мы конспиративно шептались, а какой-то чужой тип пытался подслушивать, перегнувшись через барьерчик между папоротниками, упрятанными в кашпо. Шею он вытянул без малого как жираф. Однако ничего у него не получилось, поэтому он очень скоро отказался от своих попыток.

– Ну да, я тоже кое-что об этом слышал, – признался Метя, когда я закончила рассказ. – Они организовали рэкет под конец прошлого сезона. Этот, что квинту выиграл, наверняка знает больше, раз он так законспирировался.

– А тебя он не боялся? – поинтересовалась Мария.

– Да нет, почему-то не боялся, – ответила я. – Зыркнул на меня только, но не нервничал. Видимо, решил, что я в этом не участвую.

– Этот тип отличился большой мудростью, – похвалил его Метя. – Я при случае нажму на Болека, потому как он должен в этом ориентироваться. И Езерняк за рюмкой чая тоже язык, поди, развяжет, жаль только, что пьёт он мало.

Наш разговор перебили пронзительные повизгивания по другую сторону прохода. Супруга одного из игроков, которая редко бывала на ипподроме, голоском «серебряный колокольчик» выкрикивала неописуемые бредни. Карьеру девочки-ромашечки она закончила весьма и весьма давно, но почему-то этого не заметила и по-прежнему продолжала работать под сладкую девочку.

– Какое счастье, что я сделала ставки сразу на весь день, – вздохнула я с облегчением. – При одном её виде у меня в глазах темнеет, я бы стала проигрывать, как дикий осел с тепловым ударом.

– Я билеты потеряла, – испуганно воскликнула Мария. – Нет триплета с первой скачки, я начинала с первой, но что у меня там дальше – не помню… Слушай, куда я его дела?! Я тут где-то положила, ты на меня смотрела… Что я с ним сделала?

– Проверь, не под задницей ли он, – посоветовала я. – Так и есть, я же на тебя смотрела и видела.

Мария сорвалась с места, задев пана Рыся стаканом пива по голове, к счастью, не сильно, и с облегчением вздохнула, вытащив из-под себя билеты.

– Вы меня толкнули с намёком? – вежливо поинтересовался пан Рысь.

– Разве что дала понять, что я окончательно спятила и опасна для окружающих…

Опоздавшая пани Ада упала в кресло рядом с нами, вежливо поскребла пальчиком пана Рыся по плечу и стала что-то ему шептать. Мария молча проверяла билеты, время от времени бормоча что-то себе под нос. Метя наклонился в другую сторону и стал о чем-то спорить с паном Эдей, «серебряный колокольчик» слабо доносился от буфета, и я услышала, что говорит пани Ада.

– ..и не знаю, каким образом, но он потерял все. Он был страшно смущён и очень неловко выкручивался, когда отказывался играть в покер Я наклонилась к ним.

– Можете и мне рассказать, – предложила я. – Мне почему-то кажется, что вы тут обсуждаете явление, которое в последнее время постоянно мне попадается на глаза. Я собираю сведения на эту тему для собственного удовольствия.

Пани Ада не возражала.

– Вот именно, может быть, вы все поймёте. Мой знакомый выиграл здесь – я это точно знаю – около восьмидесяти миллионов. Вдруг оказалось, когда мы уезжали, что он без денег. Он не проигрался, это ясно, потому что выиграл он в предпоследней скачке, сошёл вниз, там касс нет. Кроме того, я знала, что на последнюю скачку он раньше поставил. Он закончил триплет, я знаю, на что он ставил. Выезжал он вместе со мной, потому что мы как раз договорились перекинуться в покер, я его довольно долго ждала, в конце концов он пришёл и при этом был чем-то страшно расстроен и смущён. На покер не поехал, вышел из машины, что-то там плёл с пятого на десятое, и у меня сложилось впечатление, что у него просто нет денег. Каким чудом это могло случиться? Потерял, что ли? Никому вроде должен не был…

– У него отобрали, – сказала я, не колеблясь.

– Как это – отобрали? Кто отобрал? Пан Рысь кашлянул.

– Вроде бы тут творятся страшные вещи, – признал он с озабоченным видом. – Я тоже кое-что слышал. Русская мафия подкарауливает выигравших и отбирает деньги. Угрожает страшным оружием – то нож, то бритва, то пистолет, то обрез…

– Вы шутите! – недоверчиво воскликнула пани Ада. – Это же невозможно!

– Возможно, – заверила я её. – Я немного умственно отсталая и таких вещей не замечаю, пока они сами мне на глаза не полезут, но тут – полезли. А раз полезли, я начала активно интересоваться этими вопросами. Готова поклясться, что насчёт русской мафии – святая правда. Интересно, где они напали на вашего знакомого и как выглядела техническая сторона дела.

Взвыл рупор, дали старт. В этом месте любая, даже самая интересная беседа натыкалась на непреодолимые препятствия.

– Все потом, – поспешно сказала пани Ада. – После скачки.

Я схватила бинокль. После наших четверговых дискуссий у Марии вторая скачка стала для меня вдвойне интересной. Я поставила в ней на три лошади, на Куявского, Мельницкого и Замечека, причём всех выбрала наугад. Точнее говоря, это были не столько Куявский, Мельницкий и Замечек, сколько Дедал, Стентор и Шумер. В помощь Дедалу скакал лидер, Титус. Я не была уверена, не сговорился ли Врублевский с ломжинской мафией. Разные сомнения были у меня и по поводу других жокеев. Пришлось положиться на волю Божью.

– Ведёт Титус, – ехидно сказала Мария. – Прёт вперёд, как сатана. Вот он и выиграет.

Юрек сидел перед нами, терпеливо выносил все, что говорилось у него за спиной, но такого снести не мог.

– Никаких Титусов тут не будет! Что вы несёте тут!…

Больше я ничего не услышала, потому что Мария в ярости завопила:

– Прекрати, негодяй! Убью и скажу, что так и было! Титус, вперёд!.. Ты, слушай, я за себя не отвечаю, я тебя на самом деле убью!

– Вразумись, его потом к тебе же в реанимацию отвезут, и будешь мучиться с воскрешением, – весело подначил её Метя. – Давай, Титус!

– И тебя убью заодно…

– Давай, Титус! Давай, Болек! Давай, Репа! – пищал Метя.

Мария попробовала дать ему не глядя кулаком по башке, но не попала. Вальдемар ревел у окна всякие проклятия по адресу Болека. За нами кто-то вопил: «Вперёд, Врубель!..»

В результате выиграл Болск. Машкарский на лошади Мельницкого оказался вторым. Я угадала последовательность, это уже было невероятным везением, и во мне снова проснулись опасения, что на этой неделе меня ждёт безвременная смерть. Но потом вспомнила, как пару лет тому назад выиграла за триплет четверть миллиона – что в те времена было сумасшедшими деньгами – и отметила, что пока почему-то жива. Это меня немного успокоило.

– Твоё счастье, что я тоже на него поставила, иначе мне пришлось бы поубивать вас обоих.

– А Титус пятым пришёл, – заметила я.

– Нечего сказать, утешительница… Я выгребла билетики на вторую скачку.

– Увы, во второй раз этот вычислительный ящик не пожелал ошибиться. Ставка самая обычная, за десятку. А жаль… Зато в квинте у меня уже две угаданные лошади. Сейчас наверняка проиграю, потому что нельзя получить все сразу.

– Это было где-то внизу, – сказала пани Ада, повернувшись ко мне. – Или тут, в каком-нибудь глухом углу, потому что, говорю вам, я его очень долго ждала. Все люди давно уже вышли, на него могли напасть, только когда он был один. Попробую его уговорить, чтобы признался, потому что и мне страшно любопытно…

Я мигом сориентировалась, о чем она говорит, и с энтузиазмом её поддержала. Знакомый пани Ады позволял получить сведения из первых рук. Они меня страшно заинтересовали. Смена общественного строя у нас свелась к тому, что Варшава превратилась в Чикаго. Это был прогресс не только чрезмерный, но и немного не в ту сторону.

В соседнюю ложу ввалились немцы. Их было семь штук, целая экскурсия плюс довесок – переводчица, которая о скачках не имела ни малейшего понятия. Перегнувшись через барьер с цветочками, она пыталась выпытать у пана Собеслава и полковника хоть какие-нибудь сведения. Полковник отвечал с большой охотой, но пану Собеславу было не до разговоров. Он поставил не так, как ему посоветовали, а по собственному усмотрению. Так что все претензии за проигрыш пан Собеслав мог предъявлять только самому себе, от чего ему было не легче.

«Серебряный колокольчик» тоже заткнулся, видимо, крепко проигравшись. Кто-то возле буфета поил её коньячком, так что оттуда доносилось только приглушённое хихиканье. В шуме толпы его ещё можно было вынести. Я снова наклонилась к пани Аде.

– А этот ваш знакомый сегодня пришёл?

– Не знаю, я его пока не видела. Но вы правы, я пройдусь и поищу его.

– Что-то там говорили про Эффенди, – проговорил пан Рысь, присев на подоконник. – Вроде как он надежда тренера. Но они и второго коня сегодня пустили. Бунчука. Глебовский и Войцеховский скачут. Я склонен поставить на Войцеховского, а Кацперский умеет ездить на арабах…

– А вообще-то должна выиграть Треска, – перебила я его. – Я её в паддоке вычислила. Я поставила на четырех лошадей, целое состояние в эту квинту вложила. Но мне и так уже все ставки окупились, так что я не настаиваю на Треске. Если бы не было этих хвостов в кассе, я помчалась бы ставить на Калифа.

– Калиф у меня есть, – мрачно перебил Юрек. – Зато у меня нет этого идиотского Эффенди. Напрасно я его выбросил! А ведь я говорил, что надо приехать посмотреть арабских лошадей! О дебютантах никогда ничего заранее не знаешь!

– Есть описание…

– Никаких описаний я из принципа не читаю, это просто голову нам морочат, и все!

– Я была в паддоке, и у меня выходит Калиф, – сказала Мария, плюхаясь в кресло возле меня. – Я заканчиваю им триплет, и он проходит у меня в квинте, но с него я начинать триплет не стану… Эй, ты почему в мою программку подглядываешь?

– Да мне со своей хлопот хватает. Кроме того, ты что, забыла? Нам же много лет не везёт, когда ты мне диктуешь свои ставки по телефону! Каждый раз что-нибудь приходит не так, как надо. Покажи, что у тебя там дальше.

Мафии, шайки, шантаж и угрозы улетучились из наших мыслей моментально. Мы склонились над программкой. Я уговорила Марию поставить на Бяласа на Амати.

– Добрый день, – вдруг раздался за нашей спиной голос Моники Гонсовской, которая запихивала свою сумку под последнее кресло в ряду. – Я хотела вам похвастаться: я привезла свою лошадь!

Я живо повернулась к ней.

– Здравствуйте! Какую лошадь? Флоренцию?

– Флоренцию. А вы откуда знаете?

– Так её же комиссия осматривала, да ещё и всякие разные люди, так что вести уже широко разошлись. Говорят, что это чудо, а не кобыла. Я её подстерегаю, потому что одного имени достаточно, чтобы я в неё просто влюбилась. Надеюсь, что этим я её не сглазила. Она на самом деле такое совершенство?

– Я её обожаю, – призналась Моника. – Может быть, я немного преувеличиваю в своих оценках, но мне кажется, что это кобыла класса дерби. Очень капризная, это точно, но резвая и выносливая, я на неё очень надеюсь. Она начинает выступать уже в конце мая или в начале июня, в первых рядах, потому что она родилась первого января и все это время в замечательной форме. Она у Агаты на конюшне, а скакать на ней будет исключительно Зигмусь Осика, потому что у этой кобылы свои симпатии и антипатии. Я вам уже давно говорила, что Зигмусь станет жокеем!

– Верно, – согласилась я. – Я сегодня на нем выиграла очень прилично, хотя и по ошибке. До кандидата ему не хватает всего одной победы и очень вероятно, что он сегодня её на свой счёт запишет.

– С ней только одна проблема, – продолжала Моника, явно переполненная только мыслями о своей лошади. – Она упрямо рвётся прыгать. Сперва-то не хотела прыгать ни за что на свете, но потом вдруг пришла к выводу, что ей это очень нравится. Первый же прыжок привёл её в восторг, и мы теперь боимся, что она попробует тут прыгать через ограду. Но в стартовый бокс она входит без колебаний. И Агату Вонгровскую сразу полюбила, а это очень важно. Я бы её привезла ещё в начале недели, но Флоренция мне такой фейерверк устроила, что пришлось брать другой фургон…

Меня это страшно заинтриговало, но именно в этот момент дали старт.

Ясное дело, выиграл Калиф, Эффенди был вторым, выигрыш оказался весьма небольшим, но Мария закончила триплет, я тоже, к тому же квинта моя пока сбывалась. Я решила, что проиграю её в пятой скачке, и заранее на это настроилась, чтобы потом не отчаиваться. За триплет дали больше полумиллиона, Мария обнаглела и помчалась ставить на пятую скачку самостоятельно. Моника высмотрела в паддоке Амати и поставила на него и ещё на трех лошадей, а потом вернулась к рассказу о Флоренции.

– Она напала на конюха из этого фургончика, – призналась Моника со вздохом. – Непонятно почему. Ведь я её знаю, но такого не ожидала и не успела его предупредить. Я сама повела лошадь, и слава Богу. Я-то боялась, что она плохо отреагирует на запах машины, потому что у неё очень капризный нюх… Он подошёл, а она вдруг встала на дыбы и ударила его передними копытами. Заржала, а уж её ржание я знаю не хуже родного языка: она была смертельно оскорблена и полна отвращения. Ей очень хотелось уничтожить, оттолкнуть от себя эту мерзость. Слава Богу, что парень успел отпрыгнуть назад, а я се удержала, так что ничего такого не случилось…

Я не один раз видела, как лошадь атакует человека, поэтому прекрасно представляла себе эту сцену. Меня страшно заинтересовали причины поведения лошади, которые явно были совершенно понятны Монике.

Она снова вздохнула.

– Вам-то я признаюсь, хотя мне и стыдно, да и глупо это как-то, – сказала Моника, понизив голос. Тогда нам в голову не пришло, что мы спасли жизнь Флоренции, перейдя на шёпот. – Она ни в каком виде не переносит мяты. Мне кажется, в детстве в каком-нибудь пучке мяты ей попалось что-то страшное: может, пчела укусила или шмель… И она это навеки запомнила. А этот парень, конюх этот, жрал мятные конфеты, даже до меня запах донёсся. Если Флоренция находит мяту в сене, то фыркает, ржёт и сено не ест… Там я для неё специально косила сено, а тут корм в шариках, может, не почувствует…

Мой восторг от Флоренции решительно возрос. К мятным конфетам я питала аналогичное отвращение, хотя никого ещё не била за них передними копытами. Зато некогда вышла из автобуса на полпути, поскольку за самой моей спиной бабушка с внучком лакомились этим деликатесом.

– Потрясающая кобыла! – сказала я умилённо. – И что?

– А потом она вообще отказалась входить в этот фургон. Как оказалось, этот чёртов парень ехал внутри и всю дорогу лопал конфету за конфетой. Весь фургон пропах мятой, никакими силами лошадь нельзя было ввести, да я и не собиралась её уговаривать. Поэтому я её в результате привезла сюда на день позже, вчера… Зато она обожает петрушку.

– Зелень или корешки?

– И то и другое.

– Ей-богу, мы могли бы с ней вместе обедать…

– Самое скверное с этими её прыжками…

– Нет, – возразила я. – Самое скверное это то, что тут делается. Вы уже знаете, что всякие мафии выделывают тут свои штуки? Если Осика не станет слушаться, они могут сотворить что-нибудь нехорошее. Вонгровская в этих махинациях, как мне кажется, участия не принимает, но ведь время от времени и она должна чему-то подчиниться.

– Вонгровская, может, и подчинится, но я сомневаюсь, чтобы подчинилась Флоренция. Я уже сейчас волнуюсь. Вы только зайдите на конюшню как-нибудь после скачек, я вам её покажу. Она просто чудесная!

– Наверняка загляну, может, не в пять утра, но уж после двенадцати дня – обязательно, – обещала я. – Сегодня не могу, потому что у меня деловая встреча, уж так получилось, и придётся спешить…

Дали очередной старт. Мы перестали конспиративно шептаться под барьерчиком с круглым окошком. Скачка стартовала, и мои предсказания исполнились. Бялас действительно скакал так, чтобы повысить класс своей лошади.

После Амати сумма выигрыша триплета сильно снизилась. Последовательность оказалась неплохой, потому что вторая лошадь была сюрпризом для всего ипподрома. Моника с места выиграла. Я потребовала, чтобы она оценила лошадей в пятой скачке, поскольку была уверена, что придёт любая лошадь, кроме той, на которую поставлю я сама. Не могу же я выигрывать до такой степени!

Однако это счастье на меня все-таки обрушилось и придавило суммой около восьми миллионов. К собственному смертельному изумлению, я угадала квинту. Наконец я отправилась в кассу забрать все, что выиграла, и тем самым сглазила остаток дня. Больше я ничего не выиграла. Зато Моника гладко выиграла все триплеты.

Пани Ада вернулась из разведки.

– Не нашла его, – сказала она. – Может быть, ему надоело и он больше не пришёл. Но я его найду, позвоню ему вечером или завтра и дипломатично выспрошу. А потом вам все расскажу.

Осика по второму разу не выиграл, и для получения звания кандидата в жокеи ему по-прежнему не хватало одной победы. Пан Собеслав поклялся, что больше сюда не придёт. «Серебряный колокольчик», злоупотребив коньячком до той степени, что ступеньки показались ей очень крутыми и неудобными, пропала с горизонта. Я преисполнилась надежды, что добрых пару недель се не будет ни видно, ни слышно, так что день показался мне необыкновенно удачным. Никаких скверных предчувствий у меня больше не было, поэтому мне даже в голову не пришло, как будут выглядеть следующие дни. Ожидание дебюта Флоренции приятно щекотало сердце – и все…

* * *

Я приехала на час раньше, усердно поставила в пустой кассе на все скачки, уселась в кресло и попробовала обдумать ставки на воскресенье. Из буфета, который начинал потихоньку расцветать, доносился запах лука, невыносимо аппетитный. За столиком изысканное общество обменивалось информацией: что сказал Глебовский, Войцеховский и Капуляс, кого подсказал Скорек, а кого – Ровкович, кто не считается, а кого надо учесть. Я изо всех сил пыталась не слушать всего этого, но в конце концов оба фактора – дурацкий трёп и дразнящий лучок – оказались сильнее меня. Я оставила воскресенье в покое и резво помчалась к буфету, отчётливо чувствуя, что кишка кишке пишет протоколы.

На меня немедленно наткнулся Метя и прицепился, как банный лист.

– Ты что делаешь?! – патетически вопросил он, вместо того чтобы поздороваться. – Торопишься покончить жизнь самоубийством? Не ешь здешних котлет, умоляю – козлёночком станешь! По крайней мере хоть рубленые не ешь! Если уж захотелось – дома сделай, а тут не смей!

Я страшно на него рассердилась, потому что уж очень проголодалась.

– Ага, разбежалась! Делать мне, что ли, нечего дома, как только рубленые котлеты? – искренне возмутилась я, чуть не подавившись горячим мясом. – Рубленые котлеты мне нравится есть, а не делать. Почему бы не есть их там, где их подают?!

– А ты знаешь, что у них в серёдке?!

– Так ведь не цианистый калий! Очень даже хорошие! Тухлятиной не пахнут!

– Ну и что, что не пахнут…

– Кроме того, я уже в своё время съела котлету с червяком, и со мной ничего не случилось! Отстань!

Метя что-то укоризненно и встревоженно заболботал и подозрительно на меня посмотрел.

– С червяком, с червяком… А откуда ты знаешь, что с червяком?

– А он на самом верху извивался, – хладнокровно ответила я. – Живёхонький, как огурчик. На зубах не скрипел.

Метя на миг застыл и прекратил размахивать руками возле самой моей тарелки, так что я могла не бояться, что он у меня её силком вырвет. Он тяжело уселся в кресло.

– Ну конечно, – горько заметил он. – Даже песок на зубах скрипит, даже стекло, а такая кроха разве что пискнет – и все…

– Этот не пищал, даже когда я его выплюнула.

– Так ты его все-таки выплюнула?

– Выплюнула. Вот такая уж я привередливая. А на салате тли водятся.

– Ну и что, что тли?

– А это тоже червяки. Салат ешь? Значит, и тлей ешь. И не морочь мне голову!