Текст книги "Корова царя небесного"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Заканчивая готовить бутерброды для полиции, Элюня с тихим ужасом слушала излияния подруги. Нет, Павлик, каким бы он ни был, утками не швырялся, а если и обзывал, то не последними словами, выражался культурно, по-книжному. Тоже обидно, но все-таки... Разве что иногда у него вырывалась идиотка. С Казиком же она могла делать, что ей заблагорассудится. А вот Стефан... Что Стефан? Тот просто джентльмен, идеал джентльмена. Как бедная Агата могла вообще такое вынести?

– Ну нет! – решительно заявила она. – Кончай с ним, и поскорее. Даже если на коленях станет просить прощения, ты теперь знаешь, на что твой Ромочка способен. Представляешь, что за жизнь с ним тебя ожидает?

– И к тому же остался должен мне почти сорок миллионов, – мрачно добавила Агата. – Четыре тысячи нынешними. Да я бы и работала на него, я такая, но тогда Адася не прокормлю, даже если стану вкалывать с утра до ночи. Дура я. Так что же мне делать?

Элюня возмутилась.

– Ты и в самом деле... глупая. Что в таком мужике может привлекать?

– Да просто влюбилась. И как мужчина был на высоте...

– Был да сплыл, сама призналась. И сдается мне, уже не будет, назло тебе. Нет, я советую Томаша. Вот только если бы он хоть немножко похудел... Ну хоть капельку, было бы то, что надо. Очень симпатичный и тебя любит, это сразу видно. Как он на твою раненую руку глядел, когда сидел привязанный и с заткнутым ртом! Не на сына родного, а на тебя, сама видела.

– Я и без тебя знаю, что любит. Уж он у меня похудеет, характера у меня хватит. Только вот... как бы тебе объяснить. С ним все такое обычное, упорядоченное, приличное... ну, как положено, и в этих вещах тоже. А у Ромочки всякие идеи появлялись. Я же не собираюсь Томашу изменять, впрочем, об этом я уже говорила, я не Юстина, пусть денежки меня и влекут, но по-честному.

– И все равно Ромочка твой мне ну никак не по сердцу.

– Да что теперь рассуждать, бандиты решили за меня. Кончено, не брошу теперь моего толстячка, а Ромочку отниму от груди. Готово? Отнесем им, могу что-то левой рукой нести.

Гостиную пана Парковича Эдик Бежан сделал командным пунктом. Там он допросил потерпевших, в том числе и детей, которые с полным восторгом включились в эту увлекательнейшую игру и внесли в нее немало полезных сведений. В данный момент, разослав подчиненных по заданиям, комиссар ожидал от них вестей. Благодаря звонку Элюни он смог через двадцать секунд уже блокировать все дороги, ведущие в Варшаву из Константина, так что с полным основанием надеялся на успех операции, ведь любой выезжавший из Константина теперь автоматически становился подозреваемым.

Зная адрес Парковича, комиссар мог точно вычислить время. Для того чтобы добраться до Пшичулковской или Пулавской, причем на самой бешеной скорости, понадобилось бы минут пять с половиной, учитывая извилистые и ухабистые грунтовые участки пути. По названным улицам только и можно было выехать на артерию Сколимовская – Хыличковская – Восточная. А если ехать осторожнее, то и все шесть с половиной понадобятся. Поскольку по счастливой случайности патрульные машины полиции оказались в нужных местах, они могли записать номера всех проезжавших мимо машин, что давало возможность быстро установить фамилии их владельцев и адреса. Не так уж много могло оказаться там машин в решающие две-три минуты.

Элюня с Агатой принесли в гостиную бутерброды и напитки. Полицейский сержант вопросительно взглянул на начальство.

– Все в порядке, – успокоил его тот. – Подозреваемых здесь нет, а пани Бурская вообще наш бесценный свидетель. Пока ждем сообщений, можем подкрепиться. Если хозяин не возражает.

Пан Паркович меланхолическим взглядом обвел полицейских и угощение. Вздохнув, он философски заметил:

– Должен признаться, я изо всех сил стараюсь в этом несчастье найти утешительные моменты. Стекол негодяи не побили, замков не выломали. Не искорежили машину, вообще не увели ее. Рана, нанесенная моей... жене... не опасная, кость не задета. Собак не поубивали. И похоже, из дома ничего не украдено...

– А вот об этом я как раз сожалею, – бестактно заметил комиссар Бежан. – Обычно краденые вещи помогают выйти на вора.

Пострадавший не стал сердиться на полицию, видел, действовала она оперативно, и столь же меланхолично продолжал перечислять светлые стороны ограбления:

– ...Даже грязи не нанесли. Вообще очень культурные грабители. Забрали деньги, и все. Деньги вещь наживная, а я зато из-за этого потерял аппетит... – И, повернувшись к Агате, с чувством продолжал:

– Знаю, дорогая, что ты планировала на вечер зразы, хотел просить тебя отложить их до другого случая, да позабыл, теперь вижу – ты и сама догадалась. Ах, ты – лучшая из женщин!

– Вовсе я не лучшая, просто рука болит, – честно призналась Агата, тем не менее порозовев от удовольствия.

Бестактный полицейский комиссар чуть было не вылез с заявлением, что самая лучшая из женщин – его жена, как он уже некогда информировал Элюню, да тут как раз начали поступать сообщения от коллег. Отложив бутерброды, он внимательно слушал, время от времени что-то записывая в блокнот. Кое-какую информацию он повторял вслух, рассчитывая на помощь потерпевшего Парковича, знавшего местную публику.

Тойота– карина, WXF 3132, баба за рулем, собственность некой Барбары Квятковской. Анджей Квятковский -житель Константина, баба, судя по возрасту, скорее мать, а не жена. Так, тойота-камри, WXJ 1126, мужчина и женщина, владелец Ежи Друпский...

– Драбский! – невольно поправил прислушивающийся пан Паркович. – Живет здесь рядом, директор издательства.

– Хорошо, давай дальше...

Оказалось, за короткое время проследовало немало транспортных средств. Один большой фиат, один пежо, две тойоты-старлетт, один самосвал, местный автобус, две шкоды, две машины Радиотакси, один мерседес, еще что-то. В сумме восемнадцать машин, не такое уж оживленное движение. Все, за исключением мерседеса, проследовали в Варшаву. Мерседес принадлежал огороднику из Тарчина и в Тарчин же направился.

Бежан никого не дискриминировал, тарчинским огородником тоже заинтересовался. Теперь следовало собрать сведения обо всех этих машинах, выехавших из Константина в роковые две минуты: где были, что делали, какие у них дела в Константине.

Все это сообщили с Пулавской. Не успела доложиться Пулавская, как на проводе была уже Пшичулковская. По ней проехали двадцать две машины, и их все тоже следовало проверить.

Жителей самого Константина и близлежащих Пясечна и Хыличек Бежан решил навестить лично. Пострадавшего Парковича, судя по всему, можно было оставить без присмотра, а вот посты на выезде из Константина предусмотрительный комиссар пока не снял. Не исключено, что преступники где-то притаились и пережидают, пока уляжется шум. Так что полиция продолжала записывать номера автомашин, благодаря чему в рапортах, позже пересланных в их управление, фигурировал он сам, а немного позже и Элюня.

Элюня задержалась у пана Парковича не только из-за Агаты, но и по делам. Правда, она осторожно поинтересовалась, сможет ли хозяин виллы в данной ситуации заняться делами. Томаш Паркович решительно заявил:

– Именно в создавшейся ситуации реклама для меня приобретает первостепенное значение, просто манна небесная. Ведь надо же будет восполнять потери, не так ли? Прошу вас, пройдемте в кабинет, расскажу, в чем дело.

Пришлось Элюне махнуть рукой на собственные интересы, отказаться на этот вечер и от казино, и от встречи со Стефаном Барничем. Доброе сердце сочувствовало чужому несчастью, по-другому она просто не могла поступить. Ладно, никуда казино не денется.

* * *

Не откладывая дела в долгий ящик, Эдик Бежан с места в карьер произвел четырнадцать опросов. Именно столько из сорока в общей сложности владельцев автомашин проживали поблизости. Не удалось опросить пятнадцатого: никого не оказалось дома. Одновременно такие же опросы сотрудники комиссара проводили в Варшаве с владельцами остальных автомашин. Все потрудились на славу, и уже к одиннадцати были получены первые результаты.

Тридцать девять водителей без труда доказали свое алиби, то есть присутствие в восемнадцать часов в самых различных местах, из которых ни одно место не было домом пана Парковича. После рабочего дня из Константина разъезжался по домам персонал нескольких лечебных учреждений и работники станции техобслуживания, возвращалась супружеская пара среднего возраста, пообедавшая в одном из ресторанов, несколько человек торопились в торговый центр, известный у местного населения под броским именем Ошолома, а также: муж, торопящийся в Хылички застукать жену на месте преступления и отдубасить соперника; бабушка, присматривающая за детьми и собаками до возвращения с работы родителей; внучка, посетившая дедушку в Доме актера; собака женского пола, которую везли к ветеринару; трое незнакомых друг с другом богачей, которых предприимчивый посредник возил показывать продающуюся развалюху; художник, отвозивший заказчику готовую картину; три супружеские пары и четыре отдельно взятые особы, поспешающие в злачные места столичного города Варшавы; ксендз, отправляющийся к епископу по делам; инженер, специализирующийся по дизайну сантехники; капитан плавания, возвращающийся из отпуска; мамаша, отвозившая ребенка на консультацию к педиатру; экстрасенс, вызванный к страждущему; одна библиотекарша и две девицы неопределенной профессии, направлявшиеся к знакомым, понятно, каждая по отдельности.

Все перечисленные выше особы около восемнадцати сегодняшнего дня пребывали в обществе других людей, их видели и могли подтвердить алиби. А особы охотно поделились с полицией своими планами, не скрывая цели поездки, за исключением ревнивого мужа. Тот вскоре тоже признался, хотя соперника и не застал, зато застал его тещу, которая, сама того не ведая, в бешенстве выдала ревнивцу отличное алиби, высказав полиции все, что она думает не только о таких хамах, как упомянутый ревнивый придурок, но и о полиции, которая всегда является с опозданием. А чего беситься-то, ведь мордобитие все равно отменилось...

В общем, дело представлялось довольно безнадежным, ведь даже в доме, где никого не застали, соседи засвидетельствовали полиции наличие в нем всего семейства хозяев чуть ли не до шести вечера, после чего те куда-то уехали. А до шести находились в доме, их было видно и очень даже слышно!

Так что последней надеждой представлялся единственный случай, впрочем, весьма перспективный.

* * *

Пани Кападовская проживала в центре Варшавы, напротив Саского парка. Вокруг ее дома всегда припарковывались машины, в их числе и красная шкода. Поднявшись на шестой этаж на лифте, комиссар Бежан постучал в дверь, поскольку звонок не действовал, и его тотчас же впустили безо всяких глупых вопросов через запертую дверь вроде кто там или по какому вопросу. Одной рукой открывая дверь, пани Кападовская второй извлекала из-под вешалки крупную черепаху.

– Пожалуйста, пожалуйста, заходите, только прошу пана, осторожнее, не наступите на кролика, – гостеприимно пригласила хозяйка.

Открыв рот, чтобы поздороваться и задать вопрос, комиссар полиции так и замер, не произнеся ни звука. Квартира оказалась небольшой и от порога просматривалась вся насквозь. Первой бросилась в глаза огромная клетка с двумя средних размеров собаками, которым было явно тесно. Под красивым антикварным столом в комнате с трудом поместился гигантских размеров кролик, а на столе стоял аквариум с одной-единственной, сверхъестественной величины золотой рыбкой, на которую, не моргая, уставились два кота. Один персидский, мамаша которого, правда, совершила мезальянс, а второй обычный дворовый бродяга бело-серо-рыжей раскраски. И словно этого зверинца было недостаточно, на телевизоре возвышалась клетка с канарейкой.

Бежан ничего не сказал, зато подумал, что хозяйка такой квартиры, должно быть, с приветом. И удивился, почему в квартире не воняет, хотя должно бы.

Тем временем пани Кападовская извлекла-таки черепаху из-под вешалки и поставила на пол. Черепаха тут же устремилась обратно со всей черепашьей скоростью.

– Не разбираюсь я в кроликах, – доверительно призналась пани Кападовская незнакомцу, – но мне кажется, ему вредно сидеть без движения, поэтому я его выпустила из клетки, а в клетку посадила собак, потому что они уже одного кролика съели. Просто сожрали!

– Кроличье мясо вкусное, – некстати заявил комиссар полиции и почувствовал, как его кинуло в жар. Не иначе и он становится ненормальным, может, здесь атмосфера такая, заразная?

Хозяйку квартиры не шокировало бестактное замечание, она, по всей вероятности, нашла его уместным.

– Наверняка псы знают об этом, – рассеянно согласилась она, внимательно следя за черепахой. – Вот интересно, где она собирается устроиться на ночь? А вы, пожалуйста, проходите и, если можно, сядьте, так мне будет спокойнее, а то ненароком на кого наступите. Простите, я не спросила вас, вы ко мне?

Пройдя в комнату, комиссар уселся на единственном свободном стуле, стоявшем у антикварного стола, и поджал ноги. Перед глазами оказалась золотая рыбища, которую немного загораживал пушистый кошачий хвост.

Бежан заставил себя отвлечься от рыб и котов и с усилием произнес:

– Имею честь беседовать с пани Эвой Кападовской? Я из полиции. Комиссар Бежан. Вот мое удостоверение.

– Я что-то нарушила? – поинтересовалась пани Кападовская, рассеянно взглянув на документ. – А, ну да, тут уже был кто-то от вас. Если кто-то на кого-то наехал, так это была не я, вот мои свидетели.

И она указала на животных в комнате. Как бы в подтверждение ее слов кенар вдруг зачирикал и явно приготовился дать сольный концерт. Это напомнило хозяйке, что на ночь птицу надо чем-то прикрыть, и пани Кападовская, позабыв о полиции, принялась искать подходящую тряпку.

Комиссар Бежан опять с некоторым трудом заставил себя сосредоточиться.

– Так вот, – отчаянно продолжил он, стараясь говорить как можно официальнее. – Ваша машина, уважаемая пани, в восемнадцать шестнадцать выехала из Константина и двинулась в направлении Варшавы. Этот факт зафиксирован дорожной полицией. Вы показали нашему сотруднику, что не покидали дом. Как это понимать?

– А никак, – ответила пани Кападовская.

Хозяйка квартиры нашла наконец подходящую тряпку и накрыла клетку с канарейкой. Затем принесла второй стул и села у стола, сдвинув в сторону одного из котов, загораживавших полицейского.

– И вообще я не понимаю, о чем вы говорите, – продолжала она. – Моя машина сама ездить не умеет. Правда, раз попыталась, и это плохо кончилось. Тогда я недожала тормоз, и мы врезались в дерево. Сейчас я смогу вам обо всем нормально рассказать, потому что, когда приходил ваш коллега, я еще не устроила это зверье и на разговор не было сил. Так рассказывать? Хотите?

Разумеется, комиссар хотел. Он отдернул ногу, на которую пыталась вскарабкаться черепаха, покосился на выглядывающего из-под стола кролика и придал лицу самое официальное выражение.

Пани Кападовская начала свой рассказ:

– В два часа я возвращалась из Жолибожа и заехала к знакомым. На свое несчастье. Знакомые уехали в Австрию кататься на лыжах, а их мамаша осталась одна. Ну и через пять минут после моего прихода с ней случился сердечный приступ. Скорая забрала ее в четырнадцать тридцать пять, записали время, потому я и запомнила. Весь этот зверинец – их, не могла я животных там одних оставить и поселиться в их квартире тоже не могла, – пришлось забирать к себе, а что мне оставалось делать? Сгребла в кучу, затолкала в машину, а корм для золотой рыбки по дороге высыпался, и теперь не знаю, чем ее кормить. Чем питаются золотые рыбки? Червей, что ли, ей накопать? Хоть и золотая, но ведь все равно рыба. Так что дома я оказалась без двадцати четыре, соседка сказала, которую я встретила внизу, в подъезде. Она еще помогла мне занести зверье в квартиру. Спешила, потому что в четыре ожидала гостей, надеюсь, сказала мне в лифте, еще не пришли и не ждут под дверью. Ну а потом пришлось размещать животных, и уверяю вас, это совсем непросто. Спасибо, люди добрые помогли. Та самая соседка принесла салат для кролика и для черепахи, знаете, черепаха, оказывается, любит салат, уплетала за милую душу, я сама видела. Сосед снизу принес кости для собак, у него своя есть, а моя подруга не поленилась, приехала с двумя банками Вискас для котов. Очень им понравилось! А еще третья соседка сходила за молоком для меня, мало ли, еще кому захочется. Так что тут побывало множество народа, а еще больше звонило. И вы считаете, что при всем этом у меня еще было время куда-то там поехать?!

У комиссара Бежана, человека как-никак постороннего, и то голова пошла кругом из-за всех этих зоологических проблем, зато он в корне изменил мнение о пани Кападовской. Он даже поспешил на помощь отзывчивой женщине и поделился сведениями о золотых рыбках, ибо точно знал – они питаются дафниями, продаваемыми в зоомагазинах. Выглядят эти дафнии омерзительно, но рыбки их любят.

– Нет у меня дафний, – печально заметила хозяйка. – Я ей накрошила хлеба, проголодается – сожрет.

– А мотыля в эту пору днем с огнем не найдешь, – неожиданно для самого себя информировал хозяйку квартиры комиссар Бежан. И спохватился:

– Назовите фамилии всех лиц, которых вы только что перечислили. Я верю пани на все сто, но формальности должны быть соблюдены. Ну и что касается вашей машины...

Пани Кападовская по доброй воле, без принуждения назвала фамилии отзывчивых помощников. А что касается ее машины, призналась, что противоугонного устройства на ней нет.

– Моя подруга установила такое на своей машине, ну и выло оно в самых неподходящих местах. Представляете, даже на кладбище, бедняжка чуть со стыда не сгорела, так что я не хочу.

– А ключи от зажигания пани давала кому-нибудь?

– Никому и никогда. Моя шкода уже не новая, вряд ли кто на нее позарится. Когда я на ней не езжу – стоит у дома, на стоянке.

– Стоянка охраняемая?

– Эта нет. Есть у нас и охраняемая, по другую сторону дома, но туда мне не удалось пристроиться, да и удобнее тут.

– Из этого следует, – рассуждал комиссар Бежан, обретя наконец способность рассуждать здраво, – что, если бы кто-нибудь воспользовался вашей машиной, вы могли бы вообще об этом не знать?

– Совершенно верно, ведь я даже не помню, сколько у меня на счетчике. Вот разве что если в машине испортится что-нибудь...

Один из котов, трехцветный, решился наконец попытать счастья. Уперся передними лапами в стеклянную плитку, прикрывающую аквариум, и немного ее сдвинул. Второй кот оперся передними лапами о стенку аквариума и заглянул в дырку. Отверстие показалось ему недостаточно большим, он лапой попытался еще дальше сдвинуть плитку, что несколько увеличило доступ к рыбке.

– Видите, что вытворяют? – с грустью произнесла пани Кападовская. – Наверное, сегодня я вообще не пойду спать. Или придавлю крышку камнем. Кто знает, может, котам вредно есть золотых рыбок? Вот только где взять тяжелый камень...

Бежану опять пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть мысли в служебное русло.

– Мне бы хотелось попросить пани спуститься со мной и проверить, нет ли в машине каких изменений. Ведь вашу шкоду точно видели на Пулавской.

Пани Кападовская проявила вдруг неожиданную сообразительность.

– Вы полагаете, кто-то мог привинтить мои номера на другую шкоду? И вы хотите проверить, пользовались ли моей машиной, потому что совершено преступление? Мне сейчас не до преступлений, но, так и быть, давайте спустимся, только надо тут хоть на время как-то обезопасить... Проклятые коты... Собаки пока посидят в клетке, может, кролик немного поскачет, потом опять его запущу в клетку. Минутку, труднее всего с рыбкой. Чем бы придавить крышку?

По мнению полицейского, пани Кападовская явно переоценивала возможности котов, но ей лучше знать, и он помог взгромоздить на стеклянную плитку чемодан, наполненный книгами. Возможно, золотой рыбке такая крыша над головой не очень нравилась, но зато надежно охраняла ее от хищников.

– Куда подевалась моя машина? – удивленно спрашивала пани Кападовская на стоянке, недоуменно осматриваясь. – Вот сюда я ее поставила, точно помню. А, вон она где стоит! Не знаю, может, я и ошиблась, но вроде бы поставила ее здесь, как раз место оказалось свободным. Давайте посмотрим.

Уже через пять минут комиссар Бежан убедился, что злоумышленники воспользовались машиной пани Кападовской. Главным доказательством послужило следующее обстоятельство. Владелица машины твердо помнила, что черепаха по дороге нагадила на переднем сиденье. Убрать не было времени, сиденье так и осталось загаженным, а теперь вдруг оказалось чистым.

Установив данный факт, пани Кападовская сразу изменила свое отношение к полиции и уже совсем другим тоном обратилась к комиссару Бежану:

– Проше пана, извините за несколько легкомысленные... гм... все эти мои зоологические рассуждения, давайте серьезно. Раз вы ко мне явились, знаете, должно быть, что я по специальности медик, не практикующий врач, а доктор медицины, но такие вещи, как, скажем, гигиена, у меня в крови. Во многом я могу ошибаться, могу, скажем, перепутать время, но что касается чистоты... Черепаху я положила на сиденье рядом с собой, когда вела машину, боялась, она мне под педаль залезет. Ну и рептилия оставила вот здесь, на сиденье, свои катышки. Головой ручаюсь. А теперь сиденье чистое.

Черепашьи катышки и решили дело.

Еще горел свет в киоске при доме, работавшем до полуночи. Светились чьи-то окна на втором этаже. Разумеется, полицейский тут же переговорил с людьми. Киоск дал показания: в самом деле, красная шкода въехала вот сюда, где стоит, где-то между шестью и семью часами вечера. В шесть ее еще не было, а в семь уже стояла. Замечено это было киоскершей просто так, без всякого повода.

А в квартире на втором этаже оказалась взволнованная жена, ожидавшая с шестнадцати пятнадцати возвращения мужа из Жешова. Давно уже должен был приехать, ведь к пяти они приглашены на прием к начальству. Очень важный для них прием, бедная женщина заждалась, торчала у окна, высматривая мужа, ведь от начальства, сами понимаете, многое зависит. Время шло, муж не появлялся, а она все надеялась, ведь можно и опоздать немного. Сначала надеялась, потом злилась, потом стала беспокоиться, а потом уже не знала, что и думать. Да где там думать, она себя не помнила от тревоги за мужа, мало ли что могло случиться в дороге, и несчастный случай, к тому же это восточные области, русская мафия орудует, а он поехал на опеле! Куда в таких случаях полагается звонить, пан полицейский наверняка знает, хотя у них все равно нет телефона...

Пришлось Бежану оказать содействие взволнованной женщине, все равно в таком состоянии она ничего путного не сообщит. Воспользовался своим радиотелефоном, и через пять минут выяснилось, что действительно, под Жешовом имело место автопроисшествие, вернее, под Тарнобжегом, но никакой пан Бернацкий в этом автопроисшествии не пострадал, хотя побиты несколько машин. И далее на трассе ничего плохого с ним не случилось.

– В таком случае где этот паршивец ошивается? – разозлилась пани Бернацкая. – Я тут с ума схожу от беспокойства, а он прохлаждается невесть где! Ну ладно, спасибо пану огромное, вы ко мне по какому делу?

Поскольку хозяйка квартиры уже сообщила, что с шестнадцати пятнадцати не отходила от окна, комиссар полиции попросил ее изложить, что она из этого окна видела.

– По порядку или как? – спросила пани Бернацкая. – Если по порядку, так могу и ошибиться, то есть перепутать порядок, я так волновалась! К тому же в это время здесь было очень оживленно.

– Не волнуйтесь, если и перепутаете очередность событий, мы сами ее установим. Говорите обо всем, что видели.

– Ну ладно. Жильцы дома возвращались с работы, но на стоянке еще были места...

– Так вы смотрели на стоянку?

– Ну да, ведь муж должен был сюда приехать, он обычно здесь паркуется. Люди выводили на прогулку собак. Есть тут у нас отвратительная такса, злая как ведьма, разрывалась от лая и кидалась на огромного кудлатого пса, не знаю, какой породы, но смирный и ласковый. Уж не знаю, за что эта такса его невзлюбила, всегда его облаивает, причем лает часами, спасу нет, нам все слышно, я даже собиралась поговорить с хозяином, нельзя же так! Причем так мерзко лает, так пронзительно, аж уши болят...

Комиссар вежливо попросил все-таки рассказать о людях, а не о собаках.

– Как пожелаете. Большинство жильцов я знаю в лицо. Как уже пану сказала, не все время смотрела и не ручаюсь за то, в каком они порядке появлялись, но все из нашего дома. А как же, был и незнакомый, ага, появился сразу после проклятой таксы, ее увели, а этот и гуляет, тут я посмотрела на часы, все беспокоилась и надеялась, может, еще успеем в гости. И поняла – если сейчас муж не появится, уже нет смысла ехать. Было полпятого, еще бы успели. Значит, таксу забрали, и тут я увидела этого человека, даже сначала показалось – муж, куртки похожие и фигура такая же, еще подумала – что он там разгуливает, торопиться надо, но тут мужчина обернулся и я поняла – не муж. Вон там остановился, рядом с красной шкодой. А у меня как раз вода закипела, я без конца чайник ставила, напоить мужа с дороги горячим чайком. Так я в кухню бросилась, чайник выключила и чаю себе налила, от нервов во рту пересохло. И с чаем вернулась к окну, а тут как раз красная шкода выруливала со стоянки. Нет, мужчины в куртке я уже на стоянке не видела, но ни о чем таком не подумала, какое мне дело до посторонних, у меня свои проблемы. На освободившееся место въехал белый полонез, с третьего этажа сосед, как раз над нами живет. Вышла соседка с двумя пудельками, поболтала с владельцем полонеза, рядом еще оставалось место, я подумала, если муж сейчас подъедет – есть место, хотя зачем нам место, если все равно помчимся на прием...

– Минутку! – перебил женщину полицейский, невольно подумав, что в последнее время ему везет на разговорчивых баб. Даже болтливых. – Как он выглядит?

Внезапно остановленная, пани Бернацкая забуксовала на месте.

– Кто? – не поняла она.

– Да тот посторонний, что прогуливался.

– А, тот, я же сказала – очень на моего мужа похож.

– Понятно. А как выглядит ваш муж?

Ответ на вопрос дал муж собственной персоной. Пан Бернацкий ворвался в квартиру, и Бежан засомневался, что прогуливающийся незнакомец выглядел точно так же. Пан Бернацкий был весь измазан в грязи – лицо, руки, одежда. Один рукав куртки отсутствовал, оторванная пола моталась ниже колен. В руках пан Бернацкий держал большую плетеную корзину с яйцами. В общем, представлял собой впечатляющее зрелище.

Жена бросилась к блудному мужу, явно желая заключить его в объятия, но остановилась на полпути.

– Езус-Мария, как ты выглядишь! Что случилось?

Пан Бернацкий раскрыл уста, закрыл их, открыл снова и махнул корзиной в сторону Эдика Бежана.

– А этот что здесь делает? Скоро полночь.

Только сейчас комиссар Бежан осознал, что пани Бернацкая – молодая и красивая женщина и, возможно, лишь благодаря вот этой корзинке, связывающей руки ревнивого мужа, он не получил по морде.

Комиссар поспешил вытащить из кармана служебное удостоверение.

– Полиция! Ваша жена свидетель, а поскольку еще не спала, я счел возможным снять показания.

– Да как я могла спать, если тебя до сих пор нет, жду и жду, места себе не нахожу, думала, с ума сойду, где ты запропастился, чем занимался, пан полицейский сказал – ты в катастрофе не участвовал...

– Еще как участвовал! – перебил супругу пан Бернацкий, ставя корзинку на стул и принимаясь изучать документ. – Ага, все в порядке, прошу меня извинить, подумал, что... того... сами понимаете. Да не дергай ты меня, сейчас все расскажу, вот яйца от тетки. А в чем дело?

Пани Бернацкая пыталась все делать сразу: сорвать с мужа грязную и разодранную одежду, пасть ему на грудь, пояснить, почему угодила в свидетели, и узнать наконец причину задержки. Ага, и еще осмотреть дареные деревенские яйца. Естественно, из всего этого не удалось сделать ничего. Пришлось Бежану самому взяться за дело.

– Давайте по порядку. Вы и впрямь странно выглядите. Хоть куртку сбросьте. Вы что, в самом деле угодили в катастрофу?

– Угодил, к несчастью. Крыся, брось это в ванну... Да ничего со мной не случилось, удалось притормозить. Сам не знаю как, потому что гнал вовсю, опаздывал. К сожалению, пришлось задержаться у родственников, а тут еще дядюшка заявился в последний момент... а на шоссе сущий ад, четыре машины и трактор, два трупа на месте, масса раненых, господи Иисусе! Ну я и включился, надо же помочь, четырнадцать пострадавших, говорю вам!

– И, помогая, разодрал куртку и так вывалялся в грязи?

– Если бы! Уже, казалось бы, сделали все, две скорые забрали тяжело раненных, кто-то отвез пострадавших, я уже собрался ехать, как одна баба рожать начала! Ну и мне велели доставить ее в больницу, в Тарнобжег, не мог же я отказаться! Но и это еще не все. Я бы раньше вернулся, да баба на коленях умолила сообщить ее родным. Они с мужем ехали, мужа в тяжелом состоянии забрала скорая, ребенок лет трех легко отделался, а она от шока раньше времени рожать начала. И умоляла сообщить матери, пусть приедет, заберет ребенка. А мать живет в деревне, телефонов там нет, так вот в этой деревне я и намучился как не знаю кто. Темно, хоть глаз выколи, попался какой-то мужичонка, по его указке я в канаву заехал, темно, говорю, как у негра в брюхе, а тут еще собаки на меня набросились, еле отбился. Потом с мамочкой и соседями машину мою разыскивали, я ведь пешком до мамочки добрался, потом машину из канавы вытаскивали, а потом еще мамочка упросила доставить ее в больницу, где дочь рожала и внучок дожидался. С ума сойти! Роляки они.

– Что? – не понял полицейский.

– Это фамилия у них такая – Роляк. Ну семейство, пострадавшее в катастрофе, и мамочка. Но собаки не Роляков, чужие, а чьи – не знаю.

Из последнего замечания Бежан понял, что Бернацкий не намерен требовать с хозяина собак возмещения за порванную одежду.

Теперь полицейский принялся внимательно разглядывать хозяина, вспомнив, что он похож на подозрительного мужчину, которого заметила в окно пани Бернацкая. Та тоже вспомнила об этом.

– Вот, глядите, пан полицейский, тот был точно такой, только без бороды. Усов у него тоже не было, бритый, из нашего окна хорошо видно, а еще не стемнело. И куртка точно такая же.

Незнакомый мужчина мог быть просто случайным человеком, кого-то поджидавшим и потом ушедшим по своим делам, не прикоснувшись и пальцем к красной шкоде. А мог оказаться и преступником, воспользовавшимся шкодой для своих целей. Попросив еще пана Бернацкого пройтись по комнате и повернуться туда-сюда, офицер полиции уже собирался распроститься с хозяевами, как в дверь позвонила пани Кападовская.