Текст книги "Творения, том 9, книга 1"

Автор книги: Иоанн Златоуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

2. И смотри, он прежде обличает, а потом поражает. Что тот справедливо пострадал, это он означает словами: "исполненный всякого коварства", т.е. не имеющий ничего свободного от обмана. И хорошо сказал: "всякого коварства", – потому что тот лицемерил. "Сын диавола", – потому что совершал его дело. "Враг всякой правды", – потому что здесь поистине была всякая правда. Мне кажется, что этими словами он обличает и его жизнь. А чтобы показать, что это сказано не по гневу, для этого (писатель) предварительно заметил: "исполнившись Духа Святаго", т.е. силы (Его). "И ныне вот, рука Господня на тебя". Это было не наказание, но врачество. Он как бы так сказал: не я действую, но рука Божия. Видишь, как он чужд гордости. "Ты будешь слеп и

не увидишь солнца до времени". Говорит это, чтобы дать ему время для покаяния. Они (апостолы) никогда не хотели являться слишком строгими, хотя бы это было бы и в отношении к врагам. В отношении к своим это было сообразно, а в отношении к чужим – нет, чтобы (известное) дело не показалось следствием принуждения и страха. Признак слепоты – искание вожатого. Затем проконсул видит слепоту и тотчас верует, и не просто, но "дивясь", – он увидел, что здесь не слова и не обман. Смотри, какую питал он любовь к учению, имея такую власть. Не сказал (Павел) волхву: не перестанешь ли развращать проконсула, но – "совращать с прямых путей Господних? ", что гораздо важнее, чтобы не показаться льстецом. Почему же Иоанн отстает от них? "Но Иоанн", говорит (писатель), "отделившись от них, возвратился в Иерусалим". Потому что они отправлялись в дальнейший путь, – и хотя он был их слугою, но они сами взяли на себя этот труд. Посетив опять Пергию, они проходят мимо других городов, потому что спешили в главный город – Антиохию. И смотри, как кратко повествует писатель. Сидели, говорит, в сонмище и в день субботний, чтобы приготовить путь слову. Они говорят не прежде других, но будучи вызваны, когда их, как гостей, пригласили к тому. Если бы они не находились там, то не было бы и слова. Здесь Павел проповедует первый. И посмотри на мудрость его: он проходит мимо тех мест, где уже было посеяно слово (Божие); а где еще не был никто (из проповедников), там останавливается, как и сам он пишет: "я старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово" (Рим.15: 20). И это было свойством его великого мужества. Подлинно, с самого начала он был муж удивительный; распявшись (для мира, Гал.6:14), вооружившись (духовно), он знал, какая была в нем благодать; соразмерную тому оказывал и ревность. Он не разгневался на Иоанна, – это не было ему свойственно, – но принялся за дело; не убоялся, не устрашился, подвергаясь опасностям среди народа. Смотри, как хорошо устрояется, что Павел не проповедует в Иерусалиме; (там) довольно было только слышать, что он уверовал, а проповеди его не стали бы слушать по ненависти к нему; потому он и отправляется далеко, где не знали его. Во-первых, он обличает волхва, каков тот был; а что он действительно был таков, доказало знамение. Оно было знаком его душевной слепоты; он страдает до времени для того, чтобы покаялся. Хорошо они вошли в синагогу в субботу, когда все были собраны. "После чтения закона и пророков", говорит (писатель), "начальники синагоги послали сказать им: мужи братия! если у вас есть слово наставления к народу, говорите". Смотри: тогда они сделали это без зависти, а после не так. Если вы сами хотели этого, то тем более надлежало увещевать. Но, о, властолюбие! О, тщеславие! Как оно низвращает и губит все! Оно побуждает восставать против спасения своего и других. Оно уродует и ослепляет, так что приходится искать вожатых. И, о, если бы так, если бы они искали вожатых! Но даже и этого не хотят делать, полагаясь во всем на самих себя. Оно не дает им видеть ничего; окружает их, как бы какая мгла и мрак, не позволяя прозреть.

Какое будем иметь оправдание мы, которые побеждаем страсть страстью, а не страхом Божиим? Например, многие, будучи сластолюбивы и сребролюбивы, обуздывали сластолюбие из-за сбережения денег; другие, напротив, для удовольствий пренебрегали деньгами; иные, увлекаясь тщеславием, презрели и то и другое, издерживая деньги беспощадно и соблюдая целомудрие всуе; а иные, будучи крайне тщеславны, пренебрегли этой страстью, совершив много постыдного, как из-за плотских удовольствий, так и из-за денег; еще иные, чтобы удовлетворить своему гневу, решаются на бесчисленные издержки и не заботятся ни о чем, кроме того, чтобы только сделать по своему желанию. Так, что может сделать страсть, того у нас не делает страх Божий. И что я говорю: страсть? Что может сделать стыд человеческий, того не делает страх Божий. Много хорошего мы делаем, много и грешим, стыдясь людей, а Бога не боимся. Как многие расточили свое имущество из стыда! Как многие тщетно домогались почестей, услуживая друзьям своим во зле! Как многие и как много согрешили в угодность дружбе!

3. Итак, если страсть и стыд пред людьми могут побуждать нас и ко грехам и к делам добрым, то мы напрасно говорим, что не можем (обуздывать страсти); мы можем, если пожелаем; а желать должны все. Скажи мне, почему ты не можешь преодолеть тщеславия, когда другие преодолевают, имея такую же душу, такое же тело, такой же внешний вид, живя такою же жизнью? Помысли о Боге, помысли о высшей славе, противопоставь ей настоящее, и ты скоро отстанешь от него (тщеславия). Если ты непременно желаешь славы, то ищи славы истинной. Какая это слава, если она приносит бесчестие? Какая это слава, если она заставляет искать чести от низших и имеет в ней нужду? Честь состоит в том, чтобы пользоваться славою от высших. Если ты непременно желаешь славы, то ищи лучше славы от Бога. Возлюбив эту, ты будешь пренебрегать тою, увидишь, как она бесчестна; а пока не узнаешь этой, дотоле не увидишь, как та постыдна, как смешна. Подобно тому, как те, которые пленились какою-нибудь женою злою, безобразною и бесстыдною, пока питают к ней любовь, не могут видеть ее безобразия, потому что страсть помрачает рассудок, так и здесь, пока обладает нами эта страсть, мы не можем видеть, каково это зло. Но каким же образом, скажешь, мы можем освободиться от нее? Вспомни о тех, которые расточили множество имущества и не получили от того никакой пользы; вспомни об умерших, какой они наслаждались славой, и она оказалась непрочною, исчезла и рассеялась; пойми, что она есть одно только имя и не имеет в себе ничего существенного. В самом деле, скажи мне, что такое слава? Сделай какое-нибудь определение. Быть для всех, скажешь, предметом удивления? По праву или не по праву? Если не по праву, то это будет не удивление, а порицание, лесть, клевета. Если по праву, то это невозможно, потому что народ не имеет правильных суждений, а удивляется тем, которые угождают его желаниям. Если угодно, посмотрите на тех, которые дарят свое имущество блудницам, наездникам и плясунам. Но, скажешь, мы не о них говорим, а о честных, справедливых, могущих делать много доброго. Точно, если бы захотели, то скоро делали бы много доброго; но ныне ничего такого не делают. Кто ныне, скажи мне, хвалит честного и справедливого? Противное тому (делается). И что отвратительнее такого праведника, если он, совершая какое-нибудь доброе дело, ожидает славы от толпы? Он делает тоже, как если бы какой-нибудь отличный живописец, рисуя портрет царя, ожидал похвал от неопытных. С другой стороны, кто домогается славы от людей, тот скоро оставит дела добродетельные. Кто ожидает похвал, тот делает то, чего желают другие, а не то, чего он сам. Что же делать я советовал бы вам? Внимать Богу, довольствоваться похвалами от Него, делать все благоугодное Ему, и совершать добрые дела, не прилепляться ни к чему человеческому. Это (пристрастие к земной славе) вредит и посту и молитве и милостыне, и делает тщетными все наши добрые дела. Потому, чтобы не потерпеть этого, будем убегать этой страсти; будем иметь в виду только одно, – похвалу от Бога, одобрение от Него, прославление от нашего общего Владыки, чтобы, прожив добродетельно настоящую жизнь, нам сподобиться обетованных благ, с любящими Его, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 29

"Павел, встав и дав знак рукою, сказал: мужи Израильтяне и боящиеся Бога! послушайте. Бог народа сего избрал отцов наших и возвысил сей народ во время пребывания в земле Египетской, и мышцею вознесенною вывел их из нее" (Деян.13:16,17).

1. Смотри, Варнава предоставляет (говорить) Павлу, подобно как Иоанн всегда – Петру. Он привел его из Дамаска, хотя тот был славнее его. Но они имели в виду общую пользу. "Встав", говорит (писатель), "и дав знак рукою". Таков был обычай у иудеев; потому и он так же обращается к ним с речью. Смотри, какое он делает вступление к слову: наперед похвалив их и показав великое промышление о них (Божие) словами: "боящиеся Бога", потом и начинает речь. Не сказал: пришельцы, потому что это название указывает на бедствия. "Бог народа сего избрал отцов наших". Смотри, как и он, подобно Стефану, общего людей Бога называет собственно их Богом и изображает древние великие благодеяния Его. Они делают это для того, чтобы научить их, что и ныне (Бог) по тому же благоволению послал Сына Своего. Как и Христос сказал о винограднике (Лк.20:13), так говорит и он. "Возвысил сей народ во время пребывания в земле Египетской, и мышцею вознесенною вывел их из нее". Было и противное; но они умножились; для них совершались чудеса. Об этих (чудесах), бывших в Египте, и пророки всегда вспоминают. И смотри, как он проходит молчанием времена бедствий и нигде не поставляет на вид преступлений, но человеколюбие Божие, предоставляя о том помыслить им самим. "И около сорока лет времени питал их в пустыне" (ст. 18). Потом говорит о поселении их. "И, истребив семь народов в земле Ханаанской, разделил им в наследие землю их" (ст. 19). Затем (прошло) много времени, – четыреста пятьдесят лет. "И после сего, около четырехсот пятидесяти лет, давал им судей до пророка Самуила" (ст. 20). Здесь он показал, что (Бог) различным образом промышлял о них. "Потом просили они царя" (ст. 21). Не говорит о неблагодарности их, но везде о человеколюбии Божием. "И Бог дал им Саула, сына Кисова, мужа из колена Вениаминова. Так прошло лет сорок. Отринув его, поставил им царем Давида, о котором и сказал, свидетельствуя: нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева, который исполнит все хотения Мои" (ст. 21, 22). Не маловажно то, что Христос происходит от Давида. Потом приводит и свидетельство Иоанна в следующих словах: "из его-то потомства Бог по обетованию воздвиг Израилю Спасителя Иисуса. Перед самым явлением Его Иоанн проповедывал крещение покаяния всему народу Израильскому. При окончании же поприща своего, Иоанн говорил: за кого почитаете вы меня? я не тот; но вот, идет за мною, у Которого я недостоин развязать обувь на ногах" (ст. 23-25). Иоанн свидетельствует не просто, но, отстраняя от себя честь, хотя ее все воздавали ему. А не одно и тоже – отказываться от чести, когда никто не предлагает, или – когда многие воздают ее, и притом не просто, но с таким уничижением. "Мужи братия, дети рода Авраамова, и боящиеся Бога между вами! вам послано слово спасения сего. Ибо жители Иерусалима и начальники их, не узнав Его и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу, и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его" (ст. 26-28). Везде (апостолы) стараются показать, что это служит к собственному благу их (иудеев), чтобы они, слушая о том, как бы о чуждом, не удалялись по той причине, что они же распяли Его. "Его", говорит, "не узнав"; итак, это был грех неведения. Смотри, как он слегка оправдывает их; и не только это (говорит), но прибавляет еще, что так и надлежало быть. А чтобы кто-нибудь не сказал: откуда известно, что (Христос) воскрес? – он говорит: "ныне суть свидетели Его" (ст. 31). Потом опять приводит свидетельства из Писаний: "Когда же исполнили всё написанное о Нем, то, сняв с древа, положили Его во гроб. Но Бог воскресил Его из мертвых. Он в продолжение многих дней являлся тем, которые вышли с Ним из Галилеи в Иерусалим и которые ныне суть свидетели Его перед народом. И мы благовествуем вам, что обетование, данное отцам, Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: Ты Сын Мой: Я ныне родил Тебя. А что воскресил Его из мертвых, так что Он уже не обратится в тление, о сем сказал так: Я дам вам милости, обещанные Давиду, верно. Посему и в другом месте говорит: не дашь Святому Твоему увидеть тление. Давид, в свое время послужив изволению Божию, почил и приложился к отцам своим, и увидел тление; а Тот, Которого Бог воскресил, не увидел тления" (ст. 29-37). Смотри, с какою силою говорит он; этого Петр никогда не говорил. "Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Него возвещается вам прощение грехов; и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий" (ст. 38, 39). Потом (присовокупляет) и грозные слова: "берегитесь же, чтобы не пришло на вас сказанное у пророков: смотрите, презрители, подивитесь и исчезните; ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам" (ст. 40, 41).

2. Смотри, как он сплетает речь из настоящих событий, и пророков, и обетованного семени. Но обратимся к вышесказанному. "Мужи братия, дети рода Авраамова". Называет их по праотцу. "Вам послано слово спасения сего". Здесь словом: "вам" он не выражает, что это одни только иудеи, но дает им возможность отделить себя от совершивших убийство, как это видно из следующего. "Ибо жители", говорит, "Иерусалима, не узнав Его, и осудив, исполнили слова пророческие, читаемые каждую субботу". Великая вина, если они, постоянно слушая, не внимали. И это нисколько не удивительно: сказанное о Египте и пустыне достаточно показывает неблагодарность их. Но как они не уразумели, скажешь, когда Иоанн говорит им? Что удивительного, когда (они не слушали) и пророков, часто говоривших им? Потом и другая вина: "и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти". Это уже не было делом неведения, – положим, что они не почитали Его за Христа, но почему притом убили Его? "Просили", говорит, "Пилата убить Его. Когда же исполнили всё написанное о Нем, то, сняв с древа, положили Его во гроб". Смотри, как тщательно они делали это. Говорит об образе смерти Его и упоминает о Пилате, как для того, чтобы страдание Его было очевиднее из (производившегося над Ним) суда, так и для того, чтобы сильнее обличить их, предавших Его иноплеменнику. И не сказал: обвиняли Его, но: "и, не найдя в Нем никакой вины, достойной смерти, просили Пилата убить Его", чтобы показать, что он сделал это в угодность им, и в противность собственному желанию, – что яснее выражает Петр: "отреклись перед лицом Пилата" (Деян.3:13). Павел весьма любил их; и, однако, смотри, не останавливается на неблагодарности отцов их, но возбуждает страх в них самих. Стефан по справедливости делает это, когда готовится умереть, и притом не предлагая учения показывает, что закон уже прекращается; а он еще не (говорит этого), но только высказывает угрозы и возбуждает страх. "Но Бог воскресил Его из мертвых. Он в продолжение многих дней являлся тем, которые вышли с Ним из Галилеи в Иерусалим". Смотри, как он, движимый самим Духом, непрестанно проповедует о страдании и погребении (Христовом). "И мы благовествуем вам", говорит, "что обетование, данное отцам", т.е. отцы получили обетование, а вы – самое дело. Приведши в свидетели Иоанна, и сказав: "из его-то потомства Бог по обетованию воздвиг Израилю Спасителя. Перед самым явлением Его Иоанн проповедывал крещение покаяния всему народу Израильскому", он потом опять приводит слова его: "за кого почитаете вы меня? я не тот". Затем приводит и апостолов в свидетели воскресения и говорит: "и которые ныне суть свидетели Его перед народом". Далее – Давида, свидетельствующего о том же самом в следующих словах: "не дашь Святому Твоему увидеть тление" (Пс.15:10). В виду того, что ни древние (свидетельства) сами по себе не были бы столь сильными, ни эти (новые) без тех, он и подтверждает свою речь теми и другими. И так как они были одержимы страхом, как убившие Его, и совесть осуждала их, то (апостолы) говорят им, не как христоубийцам, и преподают им (учение), не как чуждое благо, но как их собственное. Для них (иудеев) было весьма вожделенно имя Давида, потому (Павел) и приводит его, чтобы они, по крайней мере, таким образом признали Его (Христа); он как бы так говорил: Сын его будет царствовать над вами; потому не отвергайте власти Его. Что значит: "дам вам милости, обещанные Давиду, верно"? Т.е. твердыня, никогда не погибающая. Не останавливается и на этом, – потому что речь уже была доказана, – но угрожает наказанием, переходит к вожделенному для них, показывая, что закон прекращается, и распространяется о полезном, о том, что великие блага ожидают послушных и великие бедствия постигнут непокорных. Потом опять говорит о Давиде, и притом с похвалою. "Давид", говорит, "в свое время послужив изволению Божию, почил и приложился к отцам своим"; подобно как Петр, упоминая о нем, говорит: "да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде" (Деян.2:29). Не говорит, что он умер, но: "приложился к отцам своим", что было благоприличнее. И смотри: он нигде не касается добрых дел их, но тех, которые достойны осуждения. Именно, то самое, чего они просили (убить Христа) и получили, служит к величайшему их осуждению. Потом исчисляет благодеяния Божии. Избрал, возвысил, питал – эти похвалы относятся не к ним, но к Богу. Восхваляет только Давида, потому что от него – Христос. Явлением, о котором он говорит в словах: перед самым явлением Его, Иоанн (Креститель) называет воплощение Христово, явление Его во плоти. Подобным образом и Иоанн евангелист часто указывает на него, – потому что имя его было славно по всей вселенной. И смотри: (писатель) не говорит о том от себя, но приводит самое свидетельство его.

3. Видишь ли, как тщательно он показал настоящее дело домостроительства? Но послушаем, что внушали апостолы, говоря, что (Христос) был распят. Что невероятнее того, что Он погребен теми, которым обещал спасение, что будучи погребен Он отпускает грехи, и притом более закона? Потому (Павел) и не сказал: в чем вы не хотели, но: "и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий", показывая тем бессилие закона. Прекрасно он прибавил: "всякий", чтобы показать, что (оправдывается) всякий, кто только верует. Во всем том не было бы никакой пользы, если бы не было какого-либо благодеяния. Потому он и говорит наконец о "прощении" (грехов), выводя из предыдущего важнейшее и показывая, что чего не в состоянии был сделать закон, то совершившим своею смертью является Пострадавший. Итак, он хорошо сказал: "свидетели Его перед народом", т.е. к убившим Его; но они не были бы свидетелями, если бы не были укрепляемы божественною силою, не свидетельствовали бы этого пред людьми, готовыми на убийство пред самими убийцами. Слова: "Я ныне родил Тебя" он привел, имея в виду то, что за ними следует (Пс.2:7). Но почему он не присовокупил свидетельства, из которого они должны были убедиться, что отпущение (грехов) совершается чрез Христа? Потому что он хотел наперед доказать, что (Христос) воскрес; а как скоро это будет принято, то отсюда уже становится несомненным и то, что отпущение грехов совершается чрез Него. С другой стороны он хотел возбудить в них желание этого великого (блага). Таким образом смерть Его была не лишением, но исполнением пророчеств. Об исторических событиях он упоминает потому, что, не разумея их, (иудеи) потерпели множество зол. На это он и указывает в заключение, когда говорит: "берегитесь". И смотри, как смягчает строгость самого этого (увещания). "Чтобы не пришло", говорит, "на вас сказанное" другим: "ибо Я делаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рассказывал вам". Не удивляйтесь потому (только), что оно кажется невероятным, как о том сказано выше. Это и к нам можно было бы по справедливости сказать: "берегитесь", касательно тех, которые не веруют воскресению. Дела Церкви находятся в весьма худом состоянии, хотя вы и думаете, что она в мире. То тяжело, что, находясь среди множества зол, мы даже не знаем, что находимся во зле.

Что ты говоришь (скажете вы)? Мы содержим церкви, у нас имущество, все прочее, бывают собрания, ежедневно приходит народ, и – мы нерадивы? Но не это надобно ставить в похвалу Церкви. Что же, скажешь? То, если есть в ней благочестие, если мы уходим домой каждый день с пользою, собрав более или менее плодов, а, не исполняя только закон или показывая вид благочестия. Сделался ли кто лучше, бывая в собрании в продолжение целого месяца? Вот о чем надобно спросить. То самое, что кажется добрым делом, не есть дело доброе, если по совершении его ничего больше от него не происходит. И о, если бы ничего больше! Но ныне происходит еще худшее. Какую пользу получаете вы от собраний? Если бы была для вас какая-нибудь польза, то вам всем уже давно следовало бы вести жизнь любомудрую, после того как с вами беседуют дважды в неделю столько пророков, столько апостолов, евангелистов и все они предлагают спасительные догматы и с великою ревностью представляют вам убеждения к исправлению ваших нравов. Воин, приходя на место учения, становится искуснее в военном дел; атлет, приходя на ристалище, делается опытнее в борьбе; изучающий врачебное искусство, приходя к учителю, становится более сведущим, более узнает и большему научается; а ты какую приобрел пользу? Не говорю о тех, которые в продолжение одного года, но о тех, которые с юного возраста приходят в (церковные) собрания. Или то вы считаете благочестием, что часто бываете в собраниях? Это не значит ничего, если мы не получаем никакой пользы; если (здесь) не собираем никаких плодов, то лучше оставаться дома. Предки построили нам церкви, конечно, не для того, чтобы мы, собираясь из своих домов, показывали себя друг другу, – это можно было бы делать и на площади, и в банях, и на празднествах, – но чтобы собирались вместе ученики и учители, и первые делались лучшими при помощи последних. Наши (собрания) стали просто обычаем и видом благочестия, остальное дело – привычкой. Наступает пасха; (здесь) большой шум, большая сутолока, не скажу – толпа людей, так как это не свойственно людям. Прошел праздник; шум прекращается, но это безмолвие опять бесплодно. Сколько (бывает) всенощных бдений, сколько священных песнопений! А что из этого? Еще хуже: многие даже делают это из тщеславия. Как, думаете вы, я сокрушаюсь внутренно, когда вижу, что все это протекает, как бы сквозь дырявую бочку? Но вы, без сомнения, скажете мне: мы знаем Писания. А что из этого? Если бы вы показывали это делами, то было бы приобретение, была бы польза. Церковь – это красильня; если вы всегда уходите, не получив никакой окраски, то какая польза от того, что вы часто сюда ходите? Только больший вред. Кто-нибудь (из вас) прибавил ли что-либо к обычаям, которые наследовал от предков? Например: кто-нибудь имеет обыкновение поминать мать, жену или сына; он делает это, – слышал ли о том от нас, или не слышал, – руководствуясь обычаем и совестью. Так на это ты негодуешь, скажут? Да не будет! Напротив, я весьма радуюсь этому; но желал бы, чтобы он получил какую-нибудь пользу и от нашей беседы и, что сделала привычка, то произошло бы и от нас, чтобы образовалась и другая привычка. Иначе для чего мне напрасно трудиться и пустословить, если вы намерены оставаться при одном и том же, если наши собрания не производят в вас ничего доброго?

4. Но, скажут, мы молимся. А что из того, если это бывает без дел? Послушай, что говорит Христос: "не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного" (Мф.7:21). Часто я решался замолчать, видя, что от моих слов в вас не происходит никакого преуспения; а может быть и происходит, только я по чрезмерности своих требований и желаний уподобляюсь тем, которые слишком пристрастны к деньгам. Как они, сколько ни собирают, всегда думают, что ничего не имеют, так и я, сильно желая вашего спасения, пока не увижу вашего преуспения, думаю, что ничего не сделал, потому что я весьма желаю, чтобы вы достигли самой высшей степени. Я желал бы, чтобы это было так, чтобы это происходило от моего недовольства, а не от вашего нерадения; но боюсь, что мой намек окажется верным. Ведь вы должны согласиться, что если бы была какая-нибудь польза в продолжение такого времени, то нам уже следовало бы прекратить свои беседы; и вам не нужны были бы наши слова, когда их сказано так довольно, что вы могли бы научить и других, если бы вы сколько-нибудь заботились о пользе отсутствующих. Но вы непрестанно имеете нужду в поучениях, и это показывает не что иное, как то, что вы не очень в хорошем состоянии.

Что же делать? Не обличать же только? Прошу и умоляю, старайтесь не о том только, чтобы приходить в церковь, но чтобы уходить и домой, получив какое-нибудь врачество против своих страстей, чтобы если не от нас, то от Писаний заимствовать соответственные врачества. Например, предается ли кто гневу? Пусть внимает чтениям Писаний, и непременно найдет (врачество) или в повествованиях, или в поучениях; в поучениях, когда говорится: "движение гнева есть падение для человека" (Сир.1:22), и: "муж гневливый не благовиден" (Притч.11:25), и тому подобное; и еще: "человек злоязычный не исправится" (Пс.139: 12). Также Христос (говорит): "гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду" (Мф.5:22), и пророк: "гневаясь, не согрешайте" (Пс.4: 5), и еще: "проклят гнев их, ибо жесток" (Быт.49:7). В повествованиях, какие например слышишь о фараоне, исполнившемся великого гнева (Исх.14:5), и о (царе) ассирийском (4Цар.19:35), которые потому и погибли. Одержим ли кто сребролюбием? Пусть послушает, что нет ничего беззаконнее лихоимца, что и самую душу свою он отдает за имущество (Сир.14:1-10); и Христос говорит: "не можете служить Богу и маммоне" (Мф.6:24), и апостол: "корень всех зол есть сребролюбие" (1Тим.6:10), и пророк: "если богатство притекает, не прилагайте (к нему) сердца" (Пс.61:11), и много тому подобного. В повествованиях (слышишь) о Гиезие, Иуде, старейшинах книжников, и что "дары ослепляют глаза мудрых" (Втор.16:19). Гордится ли кто? Пусть послушает, что "если над кощунниками Он посмевается, то смиренным дает благодать" (Прит.3:34), и: "начало гордости – удаление человека от Господа" (Сир.10:14), и: "мерзость пред Господом всякий надменный сердцем" (Притч.16:5); а из повествований (знаешь) о диаволе и всех других. Вообще, – невозможно ведь перечислить всего, – пусть каждый избирает из божественных Писаний врачества для своих ран; если не все вдруг, то часть сегодня, часть завтра, и таким образом очистите все. И касательно покаяния, и исповедания (грехов), и милостыни, и кротости, и целомудрия, и касательно всего найдешь (там) много примеров. "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление", говорится (Рим.15:4). Если же в них все – для нашего наставления, то станем внимать им, как следует внимать. Для чего мы понапрасну обманываем себя самих? Боюсь, чтобы и о нас кто-нибудь не сказал: "и проходили дни их в суете и лета их поспешно" (Пс.77:33). Кто, слушая нас, отстал от зрелищ, кто отстал от любостяжания, кто стал усерднее к милостыне? Я желал бы узнать это, не из тщеславия, но чтобы сделаться ревностнее, видя прекрасный плод трудов своих. Ныне же, как я примусь за дело, видя, что дождь учения нисходил в таком количестве, а нивы наши остаются в том же состоянии и растения нисколько не делаются выше? Уже наступило время жатвы, (готова) веятельная лопата; боюсь, чтобы все не оказалось плевелами; боюсь, чтобы всем нам не быть вверженными в печь (Мф.3:12). Прошло лето, пришла зима, а мы сидим, и юноши и старцы, одержимые своими страстями. Не говори мне: я не блудодействую. Какая польза, что ты не блудодействуешь, когда ты сребролюбив? Если воробей хотя не всем телом, а только за ногу будет удержан, то он погиб и остался в западне, и уже нисколько не помогут крылья, когда удержана нога: так и ты не пленен блудодеянием, но пленен сребролюбием, а все же пленен. Дело не в том, как ты пленен, но в том, что ты пленен. Не говори ты, юноша: я не сребролюбив; может быть, ты предаешься прелюбодеянию. И оттого опять, какая польза? Невозможно же, чтобы все страсти овладевали нами в одном возрасте; но они разделены, и это по человеколюбию Божию, чтобы, напав на нас вместе, они не сделались неодолимыми, и борьба с ними не была для нас слишком трудною. Какое неразумие – быть не в состоянии побеждать и раздельные страсти, но покоряться им во всякое время, и еще гордиться тем, что укрощается не нашим старанием, но самим возрастом! Не видите ли, какое старание, и упражнение, и труды прилагают возницы, употребляя и хлеб и все другое, чтобы не быть сброшенными с колесниц и влачимыми (по земле)? Видишь, сколько здесь искусства? Часто человек взрослый не может справиться с одним конем; а мальчик, с искусством взявши двух коней легко ведет и управляет ими. У индийцев, говорят, великий зверь и страшный – слон с великою покорностью повинуется пятнадцатилетнему отроку. Для чего я говорю все это? Для того, что если мы при старании укрощаем слонов и диких коней, то тем более (можем укрощать) наши страсти. Почему же мы так нерадивы во всю жизнь? Мы никогда не старались приобрести это искусство; никогда в свободное время, когда нет борьбы, не беседовали друг с другом о чем-нибудь полезном. Нас тогда можно видеть стоящими на колеснице, когда борьба началась, потому-то мы и бываем достойны осмеяния. Не говорил ли я часто: будем упражняться на домашних своих прежде искушения? Мы часто сердимся дома на детей; удержим здесь гнев, чтобы нам легко было обуздывать его пред друзьями. Если бы так мы упражнялись и во всем другом, то во время борьбы не подвергались бы осмеянию. Для других искусств и подвигов ныне есть и оружие, и упражнение, и старание; для добродетели же ничего. Земледелец не осмелится прикоснуться к винограду прежде, нежели хорошо научится земледелию; и кормчий не станет на корме, пока не сделается сведущим в этом деле; а мы, будучи совершенно неопытными, желаем получить первенство. Надлежало бы молчать, надлежало бы ни с кем не иметь общения ни делом, ни словом, пока не укротим зверя, находящегося в нас самих. Не свирепее ли всякого зверя нападают на нас гнев и вожделение? Не выходи на площадь с этими зверями, пока не наложишь хорошо узду на них, пока не укротишь их, пока не сделаешь ручными. Не видишь ли тех, которые водят укрощенных львов по площади, какую они получают прибыль и как им удивляются, что они в бессловесном животном произвели такую кротость? Но если бы внезапно этот зверь рассвирепел, то он разогнал бы всех, находящихся на площади, и сам водящий его подвергся бы опасности и сделался бы виновником погибели других. Так и ты наперед укроти льва, и потом води его с собою, не для того, чтобы собирать серебро, но чтобы получить прибыль, которой нет ничего равного. И действительно нет ничего равного кротости, которая приносит великую пользу и тем, кто имеет ее, и тем на кого она действует. Будем же достигать ее, чтобы, совершив надлежащим образом путь добродетели, нам сподобиться вечных благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.