Текст книги "Творения, том 8, книга 1"

Автор книги: Иоанн Златоуст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

БЕСЕДА 30

"Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли" (Иоан. 3:31)

1. Страшно славолюбие, страшно и исполнено многих зол. Это терние, с трудом исторгаемое, зверь неукротимый, многоглавый, восстающий на тех самых, которые питают его. Как червь поядает дерева, в которых зарождается, ржа снедает железо, в котором появляется, и моль – ткань, так и тщеславие губит душу, воспитавшую его в себе. Поэтому много нам нужно старания, чтобы истребить в себе эту страсть. Вот и здесь, сколько Иоанн ни внушал ученикам своим, страдавшим этим недугом, однако едва укрощает их. После сказанных раньше слов, он обращается к ним и еще с другою речью; с какою же? "Приходящий свыше", говорит он, "и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли" (Иоан. 3:31). Так как вы, говорит он, всюду разносите мое свидетельство и говорите, что в нем я вполне достоин веры, то надобно вам знать, что Грядущий с небес не может делаться достойным веры через того, кто живет на земле. Что же значат и что показывают слова: "есть выше всех"? Они показывают, что Христос ни в ком не нуждается, но сам в Себе доволен, и что Он выше всех без всякого сравнения. А сущим "от земли земной и есть" глаголющим Иоанн называет себя, и говорит так не от своего ума; но, как Христос сказал: "Я сказал вам о земном, и вы не верите" (Иоан. 3:12), разумея здесь крещение, не потому, чтобы оно было что-либо земное, а по сравнению с ним Своего неизреченного рождения, так и Иоанн здесь называет себя глаголющим от земли, сравнивая свое учение с учением Христовым. Не другое что означают слова – "говорит, как сущий от земли", как то, что мои слова, в сравнении с Христовыми, маловажны, скудны, ничтожны, таковы, каковыми и свойственно быть словам, получившим земное происхождение. Но в Нем "сокрыты все сокровища премудрости и ведения" (Кол. 2:3). А что Иоанн говорит здесь не об умствованиях человеческих, это очевидно из его же слов: "сущий от земли земной и есть". Но ведь в Иоанне не все было от земли, а главнейшее было небесное; он имел и душу и общение Духа не от земли. Как же Иоанн говорит о себе, что он от земли? Ничего иного это не означает, как то, что я мал и ничего не стою, как приходящий от земли и на земле родившийся; а Христос пришел к нам свыше. Когда же всеми этими словами Иоанн укротил страсть своих учеников, тогда уже с большим дерзновением вещает о Христе. Прежде этого излишне было бы говорить о Нем какие-либо слова, так как они не могли иметь для себя места в уме слушающих. Но когда Иоанн исторг терние, тогда уже безбоязненно начинает бросать семена, говоря: "Приходящий свыше и есть выше всех; и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его" (ст. 31,32). Но, сказав о Христе эти великие и возвышенные слова, Иоанн опять переходит к слову смиренному. Выражение: "что Он видел и слышал" употреблено человекообразно; ведь не по зрению и слуху знает Он, что знает, но в природе своей все имеет, как исшедший совершенным из недр Отца и не нуждающийся в наставнике, как и сам говорит: "как Отец знает Меня, [так] и Я знаю Отца" (Иоан.10:15). Что же значит: "что Он видел и слышал, о том и свидетельствует"? Так как посредством этих чувств мы все познаем с точностью, и считаем себя достоверными учителями в том, что воспринимаем через зрение и слух, потому что не выдумываем и не говорим лжи, то, желая и здесь это выразить, Иоанн сказал: "что Он видел и слышал", – то есть: в Нем нет ничего ложного, а все истинно. Как и мы часто с любопытством спрашиваем: сам ли ты слышал? да видел ли? и когда это подтвердится, тогда свидетельство становится несомненным, – так и когда сам Христос говорит: "как слышу, так и сужу" (Иоан. 5:30), и: "что Я слышал от Него, то и говорю" (8:26), и: "мы говорим о том, что знаем" (3:11), и тому подобные слова, то мы не должны думать, что Он говорит по научению от других (так думать было бы крайне безумно), но что Он говорит так для того, чтобы ничто из сказанного Им не было заподозрено бесстыдными иудеями. Так как они еще не имели о Нем надлежащего понятия, то Он часто и обращается к Отцу, и таким образом делает для них достойными веры слова Свои.

2. Чему ты удивляешься, что Христос обращается к Отцу, когда Он часто обращается и к пророкам и к Писаниям, как например, когда говорит: "они свидетельствуют о Мне" (5:39)? Но неужели мы будем почитать Его меньшим даже пророков, потому только, что Он заимствует от них свидетельства? Да не будет. Так он только приспособляет Свое слово к немощи Своих слушателей, и если говорит, что сказанное Им слышал от Отца, то говорит не как имеющий нужду в наставнике, но чтобы они верили, что в Его словах нет ничего ложного. А слова Иоанна означают следующее: я должен слушать Его, потому что он пришел свыше и возвещает небесное, то, что Он один верно знает. Это именно и означают слова: "что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его".

Но Он имел и учеников, и словам Его многие внимали: как же Иоанн говорит: "никто не принимает? Никто" – сказано здесь вместо: немногие, потому что, если бы Иоанн в строгом смысле сказал: никто, то как мог бы потом присовокупить: "принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен" (ст. 33). Здесь Иоанн касается и своих учеников, так как они не совсем были расположены веровать во Христа. А что они и после этих слов не веровали в Него, это очевидно из последующих сказаний. Будучи в темнице, Иоанн для того и посылал их ко Христу, чтобы более соединить их с Ним. Но они и тогда едва веровали в Него, на что и намекал Христос, сказав: "и блажен, кто не соблазнится о Мне" (Мф. 11:6). Итак, не с иною целью сказал Иоанн: "и никто не принимает свидетельства Его", как для того, чтобы предостеречь своих учеников, как бы так сказал: если не многие будут в Него веровать, то не думайте поэтому, что учение Его ложно; Он, "видел, и свидетельствует". Вместе с этим Иоанн говорит это в укоризну бесчувственности иудеев, как и в начале евангелия евангелист Иоанн обличает их, говоря: "пришел к своим, и свои Его не приняли" (Иоан. 1:11); это не Христу самому упрек, а осуждение непринявшим Его. "Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен" (3:33). Этим он устрашает их, показывает, что неверующий во Христа не только в Него не верует, но и в самого Отца; потому и присовокупляет: "Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божии" (ст. 34). Так как Он говорит Божии, то верующий или неверующий в Него в Бога верует или не верует. Слово: запечатлел значит: доказал. Говоря таким образом и усиливая страх их, Иоанн прибавляет: "Бог истинен", показывая этим, что не веровать во Христа значит не иное, как осуждать во лжи пославшего Его Бога. Итак, если Он ничего не говорит чуждого Отцу, а все – Отчее, то не слушающий Христа не слушает Пославшего Его. Видишь, как этими словами он поражает их? Доселе они не считали важным делом не слушать Христа. Поэтому Иоанн и угрожает неверующим столь великою опасностью, чтобы знали они, что неповинующиеся Христу не повинуются самому Богу. Но затем, продолжая свою беседу, Иоанн снисходит к слабости их ума, и говорит: "не мерою дает Бог Духа" (ст. 34). Как я сказал, Иоанн опять употребляет уничиженный образ выражения, разнообразя свое слово и делая его, таким образом, удоприемлемым для своих слушателей. Иначе и невозможно было возбудить и усилить в них страх. Если бы он сказал о Христе что-нибудь величественное, высокое, то они не поверили бы, а еще стали бы пренебрегать словами его. Поэтому Иоанн все относит к Отцу, а о Христе говорит, как о человеке. Что же значат слова: "не мерою дает Бог Духа"? Иоанн хочет показать, что все мы в известной мере получаем силу Духа. Духом он называет здесь силу Его, а она-то и разделяется по мере. А Христос имеет неизмеримую всецелую силу. Если же сила Его неизмерима, то тем более существо. Но видишь ли, что и Дух беспределен? Итак, принявший всю силу Духа, ведущий все Божие, сказавший: "что Он видел и слышал, о том и свидетельствует", может ли быть в чем-либо подозреваем? Он не говорит ничего, что не есть Божие, что не от Духа. И между тем Иоанн еще ничего не говорит о Боге Слове, а только именем Отца и Духа удостоверяет в своем учении, так как что есть Бог, они это знали, что есть Дух, веровали, хотя и не имели о Нем надлежащего понятия, но что есть Сын, того не знали. Потому-то он всегда обращается к Отцу и Духу и тем удостоверяет в истине Своих слов. А если бы кто, упустив из виду эту причину, стал рассматривать учение само по себе, то слишком отдалился бы от достойного понятия о Христе, так как Христос не потому достоин был их веры, что имел силу Духа; Он не нуждался в Его помощи, а сам в Себе имеет все; но Иоанн говорит так приспособительно к несовершенному разумению учеников, желая мало-помалу возвысить их понятия. Это я говорю для того, чтобы не поверхностно пробегать сказанное в Писании, но дознавать и цель говорящего, и немощь слушающих, и другие обстоятельства. Наставники не все говорят так, как бы хотели сами, но как требует состояние немощных. Потому и Павел говорит: "я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими. Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею" (1Кор.3:1,2). Я желал бы, говорит он, беседовать с вами, как с духовными, но не мог. Почему же? Не потому, чтобы сам он не имел к тому сил, но потому, что они не могли слушать такого учения. Так и Иоанн хотел многому научить своих учеников, но они еще не могли вместить; потому он и ограничивается понятиями более простыми.

3. Итак, надобно испытывать все со тщанием. Изречения Писания – это духовные оружия. А если мы не умеем пользоваться оружием и хорошо вооружить им учеников, то само по себе оно будет иметь силу, но взявшим его не может принести никакой пользы. Положим, что броня, шлем, щит, копье крепки. Но пусть кто-нибудь, взяв это вооружение, броню наденет на ноги, шлем не на голову, а на лицо, щит станет держать не перед грудью, а постарается привесить к ногам: будет ли тогда польза от этого оружия? Не будет ли еще вреда? Это всякому очевидно. Но произойдет это не от слабости оружия, а от неопытности того, кто не умеет хорошо пользоваться им. Так и относительно Писания: если мы будем смешивать порядок его изречений, то хотя и в таком случае оно само по себе будет иметь свою силу, но нам не принесет никакой пользы. Я, говоря это вам всегда и наедине и в общественных собраниях, не имею никакого успеха потому, что вижу, что вы во всякое время привязаны к житейским делам, а духовных и тени нет у вас. Поэтому-то и в жизни мы нерадивы и, подвизаясь за истину, не много имеем силы, а становимся смешными и для язычников и для иудеев и еретиков. Если бы вы и в других делах показывали такую же беспечность, как здесь, то и в таком случае это не заслуживало бы извинения. Но в житейских делах каждый из вас острее меча, как занимающиеся ремеслами, так и исполняющие гражданские дела. А в делах необходимых, духовных, мы совершенно нерадивы; бездельем занимаемся, как делом, а что следовало бы считать самым необходимым, того мы не ставим наряду даже с бездельем. Или вы не знаете, что не для прежних только людей, а и для нас написано Писание? Не слышим ли, что говорит Павел: "все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Рим. 15:4)? Знаю, что напрасно говорю; но не перестану говорить, потому что, делая так, оправдаю себя перед Богом, хотя бы никто меня не слушал. Проповедующий внимательным слушателям имеет утешение в их покорности; а кто часто проповедует, а ему не внимают, и однакож он не перестает говорить, тот достоин большей чести, потому что ради угождения Богу исполняет со своей стороны все, что следует, хотя бы и никто не слушал. Впрочем, хотя бы нам и больше было награды, по причине вашего невнимания, мы лучше желаем, чтобы она для нас уменьшилась, а увеличилась для вас надежда спасения, так как великою для себя наградою считаем самое преуспеяние ваше. И это говорим теперь не для того, чтобы сделать слово наше тяжким для вас, но чтобы выказать вам скорбь о вашем нерадении, от которого дай Бог всем нам отстать, и усвоить себе ревность духовную, да сподобимся и небесных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 31

"Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Иоан. 3: 35,36).

1. Великая польза постепенности открывается во всех делах. Так мы успеваем в науках, не вдруг всему научаясь от наставников. Так мы построили города, воздвигая их понемногу и постепенно; так сохраняем и нашу жизнь. Не удивляйся, если этот порядок в делах житейских имеет такую силу; и в духовных делах можно усматривать великую силу этой мудрости. Только таким образом и иудеи могли освободиться от идолослужения, будучи удаляемы от него незаметно, мало-помалу, сначала не слыша ничего возвышенного ни в догматах, ни в правилах жизни. Так и после пришествия Христова, когда настало время для открытия высочайших догматов, апостолы всех приводили ко Христу, на первый раз ничего не изрекая возвышенного. Так и Христос с большею частью слушателей беседовал с начала. Так поступает и Иоанн (Креститель), говоря о Христе, как бы только о необыкновенном человеке, и только прикровенно изображая возвышенные Его свойства. Вначале он говорит: "не может человек ничего принимать [на] [себя], если не будет дано ему с неба" (Иоан. 3:27); потом касается чего-то возвышенного, говоря: "приходящий свыше и есть выше всех" (ст. 31). Далее опять низводит слово к чему-то смиренному, между прочим говоря: "не мерою дает Бог Духа" (ст. 34); потом опять возвышает (слово): "Отец любит Сына и все дал в руку Его" (ст. 35); затем, зная, какую пользу приносит угроза наказания, и как многие водятся не столько обетованиями благ, сколько угрозами мук, заключает свою речь так: "верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Иоан. 3:36). И здесь опять, говоря о наказании, возводит слово к Отцу. Не сказал: гнев Сына, хотя и Он есть судия, а представил им Отца, желая тем более устрашить. Но неужели, скажешь, достаточно веровать в Сына, чтобы иметь живот вечный? Никак. Послушай, как сам Христос объясняет это, говоря: "не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное" (Мф. 7:21). И одной хулы на Духа достаточно, чтобы быть ввержену в геенну.

Но что говорить об одних догматах? Хотя бы кто право веровал и в Отца и в Сына и в Духа Святого, но если не живет, как должно, вера не принесет ему никакой пользы ко спасению. Поэтому также, когда Христос говорит: "сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога" (Иоан. 17:3), не подумаем, что этого и довольно для нашего спасения. Необходима еще добрая жизнь и благоповедение. И хотя Иоанн сказал: "верующий в Сына имеет жизнь вечную", но затем присовокупляет еще нечто более сильное (так как он слагает речь свою не только из утешительных, но и из противоположных слов, и смотри, каким образом); он прибавляет: "а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" Однакож и отсюда мы не должны заключать, что довольно одной веры для спасения. Это доказывают многочисленные места в евангелии, где говорится о жизни. Поэтому-то Иоанн и не сказал: в этом одном состоит жизнь вечная, или: только верующий в Сына "имеет жизнь вечную"; но о том и другом он говорит только вообще, что в них есть жизнь вечная. А если затем не последуют дела жизни, то наступит великое наказание. И не сказал Иоанн: гнев ожидает его, но: "пребывает на нем", показывая этим, что гнев никогда не отступит от него. Чтобы слов: не увидит жизни ты не относил к смерти временной, а веровал, что наказание будет бесконечное, он употребил такое выражение, которое означает непрестанное мучение. Делал же это Иоанн для того, чтобы такими словами привлечь учеников своих ко Христу. Поэтому не лично им делал увещание, а говорил вообще, чтобы тем более привлечь их. Не сказал он: если вы уверуете, или: если вы не уверуете; а употребляет общие выражения, чтобы слова его не были для них подозрительны. Но он говорит с большею строгостью, чем сам Христос. Христос сказал: "неверующий уже осужден" (Иоан. 3:17); а Иоанн: "не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем". И это весьма справедливо, – потому что не одно и тоже говорит самому о себе и о другом. О Христе могли бы думать, что Он часто так говорит по самолюбию и тщеславию; но Иоанн был безопасен от такого подозрения. Если же впоследствии и Христос употреблял более сильное слово, то уже тогда, когда иудеи имели о Нем высокое понятие. "Когда же узнал Иисус о [дошедшем до] фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, – хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его, – то оставил Иудею и пошел опять в Галилею" (Иоан. 4: 1-3). Итак, сам Он не крестил; но это разглашали вестовщики, желая возбудить в слышащих о том ненависть к Нему. Почему же Он оставил Иудею? Не по боязни, а для того, чтобы пресечь клевету и утишить ненависть. Силен был Он и сам удержать их, если бы они восстали на Него, но не хотел этого делать часто, чтобы не оставить их в неверии о действительности Его воплощения. Если бы Он часто, при нападениях, избегал их, то это для многих могло бы быть подозрительно. Поэтому-то во многих случаях Он действовал более по человечески. Он желал, чтобы веровали как тому, что Он Бог, так равно и тому, что Он, будучи Богом, носил плоть. Поэтому и после воскресения Своего Он говорил ученикам: "осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет" (Лк. 24:39). Поэтому же и Петра порицает, когда тот говорит Ему: "будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою" (Мф. 16:22). Так много Он заботился об этом деле.

2. Притом же это есть не маловажный догмат в Церкви, а самое главное в деле нашего спасения, и через это именно все для нас сделано и совершено: и смерть разрушена, и грех отъят, и клятва уничтожена, и бесчисленные блага дарованы нам в жизни. Поэтому Христос и желал так сильно, чтобы веровали в Его воплощение – этот корень и источник бесчисленных для нас благ. Действуя же по-человечески, Он не допускал сокрываться и Своим божеским делам. Так, удалившись в Галилею, Он продолжал тоже самое, что и прежде делал. Не напрасно удалялся в Галилею, но для того, чтобы совершать великие дела у самарян, и устрояет это не просто, а с свойственною Ему мудростью, чтобы не оставить иудеям никакого предлога даже к бесстыдному извинению. Выражая это, евангелист присовокупляет: "надлежало же Ему проходить через Самарию" (Иоан. 4:4), и тем показывает, что Он это сделал как бы ненамеренно. Так делали и апостолы. Как они, преследуемые иудеями, шли к язычникам, так и Христос, когда иудеи изгоняли Его, обратился и к язычникам, например сделал это ради жены сирофиникийской. Цель была та, чтобы отнять у иудеев всякое извинение и чтобы они не могли сказать: Он, оставив нас, пошел к необрезанным. Таким образом и ученики Его, защищая себя, говорили: "вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам" (Деян. 13:46). И сам Христос: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева" (Мф. 15:24), или: "нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (ст. 26). Когда же они отвергли Его, то этим самым отверзли дверь язычникам. Однако и тогда Он не преднамеренно идет к язычникам, а как бы мимоходом. Итак, проходя мимо, "приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев" (Иоан. 4:5,6). Для чего евангелист так обстоятельно говорит об этом месте? Для того, чтобы ты, слыша, как говорит жена: "неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь" (ст. 12), – не находил этого странным. Это было то место, где Симеон и Левий, в отмщение за Дину, произвели жестокое убийство (Быт.34:25).

Не лишне сказать, откуда произошли самаряне, потому что вся эта страна называется Самариею. Откуда же самаряне получили свое название? Сомором называлась гора по имени ее владельца, как и Исайя говорит: "глава Ефрема – Самария" (Ис. 7:9). Впрочем, обитавшие там назывались не самарянами, а израильтянами. С течением времени, когда они оскорбили Бога, то, в царствование Факея, Феглаффеласар, пришедши, взял многие города, напал на Илу, умертвил его и царство его отдал Осии. На Осию напал Салманассар, взял другие города, сделал их себе подвластными и обложил данью. Осия сначала уступил, потом отложился от его власти и прибегнул к помощи ефиоплян. Ассирийский царь, узнав об этом, пришел с войском, победил израильтян и, для отвращения новых восстаний, уже не позволил им оставаться в стране той, а отвел их в Вавилон и Мидию; а оттуда из разных мест вывел другие племена и поселился в Самарии, чтобы на будущее время обезопасить свою власть в этой стране, занятой уже верными ему жителями. Тогда Бог, желая показать Свою силу и то, что Он предал израильтян не потому, чтобы они были бессильны, но за грехи их, – насылает на варваров львов, которые делали зло всему народу. Извещенный об этом царь посылает некоего священника[1]) преподать им закон Божий. Но и тогда они не оставили совершенно своего нечестия, а только отчасти, и уже впоследствии времени, отвергнув идолов, начали чтить истинного Бога. Между тем иудеи, возвратившиеся наконец из плена, возъимели ненависть к ним, как иноплеменникам и своим врагам, и по имени горы стали называть их самарянами. Не малая вражда с ними у иудеев происходила и оттого, что самаряне принимали не все книги Св. Писания, а только книги Моисеевы, и не много придавали важности пророкам. Они же со своей стороны старались уравнять себя в благородстве происхождения с иудеями, хвалились своим родом от Авраама и считали его своим предком, так как он происходил из Халдеи, а Иакова, как его потомка, называли своим отцом. Но иудеи гнушались ими, как и всеми иными народами; потому-то и Христа они поносили именем самарянина, когда говорили: "что Ты Самарянин и что бес в Тебе" (Иоан. 8:48). По той же причине и Христос в притче о шедшем из Иерусалима в Иерихон вводит самарянина, "оказавший ему милость" (Лк. 10:37), – человека, по мнению иудеев, низкого, презренного, гнусного; также и в числе десяти прокаженных называет одного иноплеменником (а это был самарянин); да и Сам заповедал ученикам своим: "на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите" (Мф. 10:5).

3. Но евангелист напомнил нам об Иакове не для того только, чтобы отметить историю страны, но чтобы вместе показать потерю этого места для иудеев, уже давно сбывшуюся, так как уже во времена праотцев их язычники владели, вместо них, этим местом. Чем праотцы их владели, хотя то и не было их собственностью, то они по нерадению и беззаконию потеряли, хотя это уже было их собственностью. Так, нет никакой пользы происходить от хороших предков, когда потомки не похожи на них. Варвары, чтобы только избежать большей беды, тотчас обратились к иудейскому богопочтению; а иудеи, и потерпев столько наказаний, не вразумились. Итак, в эту страну пришел Христос, который всегда отвергал жизнь изнеженную и прихотливую, а проводил жизнь многотрудную и стеснительную. Он не употреблял подъяремных животных, но Сам путешествовал так спешно, что и утомлялся от пути. Да и при всяком случае Он внушает нам делать все самим, не иметь ни в чем излишества и не требовать многого. Он желает нам быть до того чуждыми всякого излишества, чтобы и в самом необходимом многое сокращать, потому и говорил: "лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф. 8:20). Таким образом Он очень часто проводил время в горах и в пустынях, не только днем, но и ночью. Провозвещая это, и Давид сказал: "из потока на пути будет пить" (Пс. 109:7), показывая простоту Его образа жизни. Тоже показывает здесь и Иоанн: "там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи" (Иоан. 4:6-8). Из этого мы узнаем, как усиленны были Его путешествия, как Он не заботился о Своем пропитании и только мимоходом занимался этим делом. Так научились и ученики Его удовлетворять свои потребности: они не носили с собою дорожных припасов. На это указывает и другой евангелист, говоря, что, когда Христос сказал о квасе фарисейском, то ученики думали, что не принесли с собою хлебов. Когда Христос водил с Собою учеников алчущих, срывающих и едящих колосья, также когда говорится, что сам Он, чувствуя голод, пришел к смоковнице, то этим всем Он не чему-нибудь другому научает нас, как презирать чрево и служения ему не считает достойным заботы. Посмотри и здесь: они не принесли с собою ничего, и однакож, не имея с собою пищи, не заботились о ней заранее, или с начала дня, но пошли купить ее в то время, в которое обыкновенно все уже обедают. А мы, как только встаем с одра, заботимся об этом прежде всех других дел, призываем поваров и служителей трапезы и с большою заботливостью отдаем им приказания; а после того уже приступаем к другим делам, всегда однакож заботясь о житейском, преимущественно перед духовным, и то, что нужно бы считать излишним, признавая необходимым. Так-то все делается у нас превратно. Между тем, следовало бы обращать все внимание на духовные дела и, уже исполнив их, приниматься за житейские.

Далее, из этого видно не только терпение Христа в трудах, но и удаление от пышности. Он не только утомился и сел на пути, но и остался один, а ученики Его ушли. Конечно, если бы Он пожелал, то мог бы или не всех учеников посылать, или, по удалении их, иметь при себе других служителей; но Он не хотел этого; а таким образом и учеников приучал презирать всякую пышность. Что же важного, скажет кто-нибудь, что они жили скромно, будучи рыбарями и скинотворцами? Правда, они были рыбари и скинотворцы, но они внезапно воспарили в высоту небес, и сделались важнее всех царей, удостоившись быть собеседниками Владыки вселенной и следовать повсюду за этим дивным Учителем. Вы знаете и то, что люди из низкого состояния, достигающие почестей, легче увлекаются высокомерием, неблагородно пользуясь почестями. Итак Христос, желая утвердить учеников Своих в неизменном смиренномудрии, учил их во всем умерять себя и ни в каком случае не требовать прислужников. Сам Он, как говорит евангелист, "утрудившись от пути, сел у колодезя". Видишь, Он сел от усталости и жары и для того, чтобы дождаться учеников? Знал Он, что должно было случится у самарян; но не для того, главным образом, пришел сюда. А хотя и не для этого пришел, однако не имел нужды отгонять пришедшую жену, показавшую так много усердия к Его учению. Иудеи Его гнали, тогда как Он именно к ним пришел, а язычники привлекали к себе и тогда, когда Он шел в иные места. Те ненавидели Его, а эти веровали в Него; те негодовали, а эти удивлялись и поклонялись Ему. Что же? Ужели надобно было пренебречь спасением стольких людей и такую искреннюю ревность оставить без внимания? Это недостойно было Его человеколюбия. Поэтому Он и устрояет все в настоящем случае со свойственною Ему мудростью. Он садится, для отдохновения тела и прохлады, при источнике. Был самый полдень, что и означает евангелист словами: "сел у колодезя, было около шестого часа". Что значит сел? То есть сел не на престоле, не с возглавием, но просто, как случилось на земле. "Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды".

4. Смотри, как показывает евангелист, что и жена вышла из города для другой цели, – преграждая всякий повод к бесстыдному прекословию иудеев, чтобы кто не сказал, что Он противоречит собственной заповеди, повелев ученикам "в город Самарянский не входите", а между тем сам беседуя с самарянами. Для этого также присовокупляет, что "ученики Его отлучились в город купить пищи", представляя таким образом многие причины беседы Его с женою. Что же жена? Услышав Его слова: "дай Мне пить", она очень разумно обращает слова Христовы в повод к вопросу: "как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются" (Иоан.4:9). Почему она думала, что Он иудей? Может быть узнала по одежде или по наречию. Но заметь, как осторожна жена. Если надлежало остерегаться, то Иисусу, а не ей; по ее словам, не самаряне чуждаются иудеев, а иудеи не сближаются с самарянами; однако жена, будучи сама свободна от этого упрека, и думая, что другой ему подвергается, не умолчала, но исправляет дело, по ее мнению, не согласное с законом. Может быть, кто-нибудь станет недоумевать, как Иисус просил у нее пить, когда этого не дозволял закон? А если Он еще предвидел, что она не даст Ему пить, то и поэтому не следовало просить. Что сказать на это? То, что для Него самого нарушение подобных обычаев было делом безразличным. Кто других вел к нарушению иудейских правил, Тот тем более сам мог нарушать их. "Не то, что входит в уста", говорил Он, "оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека" (Матф. 15:11). Между тем беседа Его с женою могла быть не малым осуждением для иудеев, потому что Он многократно привлекал их к Себе и словами и делами, но они не последовали Ему. А посмотри, как жена увлекается простым вопросом. Сам Он не вступал на это дело, на этот путь[2]), но не препятствовал, если к Нему кто обращался. Хотя Он и говорил ученикам: "в город Самарянский не входите", но не повелевал отгонять приходящих. Это слишком было бы недостойно Его человеколюбия. Поэтому Он и отвечает жене и говорит: "если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую" (Иоан. 4:10). Прежде всего показывает, что она достойна Его слушать, а не должна быть отвергнута, потом уже открывает Себя; она же, как только узнала, кто Он, тотчас готова была и повиноваться и внимать Ему, чего нельзя сказать об иудеях. Они, даже и узнал Его, ни о чем не спрашивали Его, не имели желание научиться от Него чему-либо полезному; напротив поносили Его и отгоняли от себя. Но вот жена, услышав Его слова, смотри, с какою кротостью отвечает Ему: "господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая" (ст. 11)? Сейчас видно, что Христос отклонил уже ее от низкого о Нем понятия, от мысли, что Он один из обыкновенных людей. Она здесь не просто называет Его Господом, но в знак особенного уважения к Нему. А что она по уважению это сказала, видно из последующей беседы. Она не шутит, не насмехается, а только недоумевает. А что она не скоро все поняла, не удивляйся. Ведь не понял и Никодим. Что он говорил? "Как это может быть"? "Как может человек родиться, будучи стар" (ст.4)? И еще: "неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться"? Но жена говорит с большею скромностью. "господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая" (Иоан.4:11)? Иное говорит ей Христос, а иное она разумела. Не слыша от Него ничего более сказанных слов, она и не могла помыслить ничего возвышенного, хотя и могла сказать Ему смело: если бы Ты имел воду живую, то не стал бы просить у меня воды, а сам бы прежде Себе дал ее; а теперь Ты только тщеславишься. Но ничего подобного она не сказала, а как сначала, так и после отвечала Ему с великою скромностью. Сначала она говорит: "как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня"? А не говорит так, как бы разговаривала с иноплеменником и врагом: не быть тому, чтобы я дала воды такому человеку – врагу и чуждому нашего рода! И потом, слушая Его возвышенные слова о Себе самом, что особенно раздражает врагов, она не смеется, не поносит Его, но что говорит? "Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его" (ст.12)? Видишь, как она вводит сама себя в именитый род иудеев? Слова ее значат вот что: Иаков пользовался этою водою и никакой другой лучшей и сам не имел, и нам не дал. Таким образом она показала, что уже с первого ответа она возъимела мысль о Нем высокую, возвышенную, потому что слова: " и сам из него пил, и дети его, и скот его" не иное дают разуметь, как то что она имела мысль о лучшей воде, только еще не находила ее и не знала хорошо. Если же выразить яснее то, что она хотела сказать, то будет так: Ты не можешь сказать, что Иаков, давший нам этот источник, сам пользовался другим, потому что и сам он и дети его пили из этого; а они не пили бы отсюда, если бы имели другую воду, лучшу. Ты и этой воды не можешь достать; а другой лучшей Тебе не возможно иметь; разве признаешь Себя самого большим Иакова. Откуда же Ты имеешь ту воду, которую обещаешь дать нам (Иоан.7:38)? Иудеи не так скромно говорили с Ним, – хотя и с ними Он беседовал об этом же самом предмете и напоминал о такой воде. Но они не приобрели для себя от того никакой пользы. А когда Он упомянул об Аврааме, то они замышляли даже побить Его камнями (8:56,59). Но не так обращается с Ним жена, а с великою кротостью, среди полуденного зноя, говорит и слушает все с терпением и не думает подобно иудеям сказать: "Он одержим бесом и безумствует" (10: 20), держит меня у источника, ничего не давая, а только величаясь на словах. Она терпеливо внимает, в ожидании найти желаемое.