Текст книги "Ленинград-28 (СИ)"

Автор книги: Иннокентий Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Глава 11

Все имеет свое начало и конец. Ну, если даже и не все, то многое. Так думал Панюшин, пытаясь найти эти крайние точки. Стоя в темноте, с поднятыми руками, слушая приближение командира спецотряда.

Что думал в этот момент сам капитан Козулин – ему одному известно. Что-то такое все же думал, судя по шагам – та хищная расслабленность, что в любой момент может обернуться вспышкой звериной ярости.

Ну да волков бояться, в лесу не гуляться.

И прежде чем указательный палец командира спецотряда «Челябинск» воткнулся бы в шею Панюшина, чтобы тот свалился на пол, теряясь в круговоротах боли, прошла маленькая вечность, состоящая из таких же маленьких вечностей.

За это время Юрка успел многое – тьма была послушной, выполняла малейшие пожелания. Он запустил ее в стены разрушенной лаборатории, заполнил каждый уголок, каждую выбоинку, каждую трещинку. Ее хватало, и она стала единственным Юркиным союзником сейчас.

Впрочем, нет, оставался еще гвоздодер. Панюшин так и не выпустил его из рук. Стоял, чувствуя затылком холодный металл.

На этот раз обошлось без алых брызг – темнота стала прозрачной, из сумрака проступили стены, схематические очертания – словно рисунок школьника, впрочем Юрке было достаточно. Он видел главное – расстановку сил противника, а это уже немало.

Есть начало и конец – осталось найти путь между ними. Кроме того, в сумме всех возможных траекторий, остается только выбрать точку, которая не будет принадлежать этому пути. Для Панюшина это плевое дело – бесконечные скитания закалили его, осталось немного сноровки, чего еще желать одинокому страннику?

Только одного – разобраться, что же происходит на самом деле.

Расслабиться перед боем.

Узнать, что случилось с ним.

Перехватить гвоздодер, чтобы удобнее было сжимать.

Найти самого себя, и выбросить из головы все ненужное.

Чуть повернуть голову, слегка наклонившись в сторону противника, а ноги пусть займут удобное положение для начала атаки.

Поехали…

* * *

Панюшин прятался за железным контейнером. Под ногами валялись многочисленные обломки пластмассы – некоторое время назад, Юрий в ярости растоптал трубку телефона. Руки сжимали трофейную винтовку, а в глазах поселилась неземная тоска. Винтовку Панюшин забрал у одного из бойцов – того самого, чей череп пришлось разбить гвоздодером.

Сейчас ему было нехорошо. Проект и не думал завершаться, и он, Панюшин, имел к нему не последнее отношение. Было от чего грустить.

Уровнем выше, тихонько выругался командир спецотряда Козулин. Ключ остался у Панюшина, потери в составе отряда составили две единицы, в общем, было от чего прийти в ярость. Кто ж знал, что мудак покажет такую прыть?

– Товарищ капитан, здесь чисто.

– Тамбовский волк, тебе капитан – прорычал Козулин. – Сам знаю, что чисто. Иначе, ты бы тут не умничал. Позови Игнатенко.

Осназовец торопливо скрылся. Козулин провожал его полным ненависти взглядом. Надавали, понимаешь, уродов – приходится делать все самому.

– Товарищ капитан…

– Глохни – перебил Козулин. Подбежавший Игнатенко послушно замолчал. – Значит так, Мишка, нас здесь четверо, не считая того мудака. Бери Игорька за жопу, и двигайте наверх. Я с Ринатом контролирую выходы на нижние уровни. Встретите урода, дайте знать – рации сдохли, в общем, придумаете что-нибудь. В бой не вступать, держать оборону. Если не найдете, возвращайтесь назад.

– Понял…

– Нихера ты еще не понял. Иди, давай.

Осназовец поспешно кивнул. Козулин махнул рукой – вперед, мол, не задерживайтесь.

– Фарафутдинов…

– Я!

– Головка от хуя! Иди за мной…

Вдвоем они добрались до шахты грузового лифта. Козулин указал на железную лестницу.

– Остаешься здесь. Малейшее движение снизу – огонь на поражение, понял?

– Так точно!

Капитан с сомнением взглянул на бойца.

– Все-то вы понимаете, мля, только почему-то дохнете, как мухи.

Фарафутдинов не ответил. Застыл у стены, направив ствол винтовки вниз. Козулин вздохнул. Ситуация начала выходить из-под контроля. С учетом обстоятельств, это могло иметь нехорошие последствия, как для проекта, в общем, так и для самого капитана в частности – последнее беспокоило больше.

Внизу, Панюшин вслушивался в отрывистые команды капитана – слышно было не очень, но и услышанного оказалось достаточно. Вернувшиеся ни с чем осназовцы, доложат о результате капитану, после чего, вся эта сомнительная компания двинется вниз, прочесывать уровни один за другим.

Прятаться на самом нижнем – заранее проигрышная идея. Атаковать оставшихся на верхнем уровне не получится – осназовец не раздумывая, нажмет на курок, как только Юрка высунет голову из шахты. Подъем на лифте займет слишком много времени – вполне достаточно, чтобы бойцы нашпиговали его пулями, калибр которых остался так и не выяснен Панюшиным.

Знать бы, что от него требуется. Насколько бы тогда легче было бы существовать.

* * *

Половина его умерла. Зато осталась вторая половина, и с ней как-то придется жить. Так думал, вернее даже не думал – скорее понимал Юрок, покачиваясь, прижимая руки к вискам.

В голове гудело, в глазах плыло, а мысли пропали куда-то – понимание заменило их.

– Ладно, Юрок. Путь ждет неблизкий – посидели на дорожку и будет. Отправляю тебя на лечение, выздоровеешь, милости прошу в гости. Шутка. Эй, салага…

Пинок ногой, тихий стон.

– Ну, давай, вставай уже, хорош валяться. Забирай это сокровище отсюда, и сам проваливай к черту…

В больнице, Юрок провел больше месяца. Выл, пуская слюну, царапал руками серую штукатурку стен. Вокруг суетились такие же серые тени. Временами ему становилось лучше – он словно засыпал, и лежал неподвижно, рассматривая часами рисунок из трещин на потолке. Как только закрывал глаза – увиденное вставало перед ним, словно запечатленное на пленку. Затем мир сдвигался, все быстрее и быстрее, улетал куда-то в сторону, и Юрок вновь проваливался в удушливое полузабытье.

Половинка его, разрывалась на части, неспособные заполнить собой все. Темнота хоть немного, но помогала сделать это, но Юрок отчего-то опасался дружить с ней, очевидно подозревая ее нехорошую суть.

Понемногу, он приспосабливался к новому существованию. Периоды равнодушного созерцания становились все длиннее, пока однажды, Юрок не сполз с больничной койки, совершенно не соображая, что делает.

Впрочем, кое-кого это даже обрадовало. Так первую четверть часа, он безучастно наблюдал вокруг себя нездоровую суету. Мелькали белые халаты, лица. Раздавались удивленно-радостные возгласы. Кто-то светил ему фонариком в глаз, кто-то измерял давление – самому Юрке было все равно. Он вперил неподвижный взгляд в грязный кафель стены, и ожидал, сам не зная чего.

Суета стихла как-то вмиг. Его вывели из палаты, оставили в приемном покое. Юрок сидел на скамейке, от скуки грыз ногти на пальцах. Потом трясся в машине, оставленный один на заднем сиденье.

Привезли его в смутно знакомое помещение, где вышагивал по центру невысокий кряжистый военный. С седыми висками и нехорошим прищуром. Он бегло взглянул на Юрку, жестом предложил сесть. Подсунул конторскую книгу, с расчерченными ручкой столбцами.

– Ну-ка, дружочек, черкни вот здесь.

Юрок взял ручку, недрогнувшей рукой поставил какую-то закорючку. Военный довольно хмыкнул и убрал книгу. Протянул бумажонку.

– Вот билет на поезд.

Юрок забрал билет, и сунул в карман. Военный кивнул, прощаясь.

– Ну все, милок, свободен. Дверь там…

Юрок молча встал, и побрел к выходу. Толкнул железную дверь.

– Стой доходяга… Куда же ты?

Юрок оглянулся с недоумением. Военный показывал пальцем в сторону.

– Баян забыл, придурок…

К цели он добрался без приключений. Ноги сами вели к поезду, а если бы и не вели – сзади контролировали двое солдатиков с автоматами. Хмурый проводник подозрительно взглянул на оборванца с баяном, хорошо хоть Юрок вовремя вспомнил, что есть билет, да один из служивых чего-то шепнул вагоновожатому на ухо. Прижавшись к холодному стеклу, он провожал свое прошлое – город уменьшался в грязном окне, превращался в маленькую черную точку. Лежа в плацкартном вагоне, он слушал перестук колес, и черная точка плавала перед глазами, пока не исчезла совсем.

Через три дня его высадили на заснеженном перроне, в незнакомом городе. Машинист нажал на гудок, и поезд унесся дальше, Юрок же вскинул на плечо баян, и побрел обратно.

Расстояние, проделанное поездом за три дня, превратилось для него в многолетнее путешествие. Он ночевал в заброшенных зданиях, открытых теплотрассах, иногда просто на улице. Растягивал меха баяна, так и не научившись играть, как следует. Ездил на товарных поездах, забираясь в открытые вагоны, просил милостыньку, грабил случайных прохожих, убивал одиноких старух. В общем, Юрок возвращался домой – кто бы мог осудить его за это?

Путь завершился однажды на привокзальной площади Краснознаменной Дружковки. Именно тогда, когда сверкающий пятак пронесся перед его затуманенным взором, замкнулся еще один круг.

* * *

– Сколько осталось?

– Четверо, не считая объекта.

– Хорошо…

– Чего хорошего? За каким хером мы вообще здесь?

– Ну-ну, капитан, сохраняйте спокойствие, вы же командир…

– И что?

– Как что? Командир должен давать пример своим бойцам.

– Мля, вы там, что вообще все охуели? Решили поиздеваться? Он перебьет всех как котят!

– Не нужно драматизировать. Тем более случившееся, лишь подтверждение вашей некомпетентности. Вашей, капитан, и ничьей больше!

Козулин воровато оглянулся, и утер выступивший на лбу пот. Он забрался в контейнер, даже не догадываясь, что в похожем сейчас прячется его главный недруг – мудак Панюшин.

– Вы можете по-человечески объяснить, что требуется?

В трубке задумались.

– Изложите события еще раз…

Козулин заскрежетал зубами.

– Мля, сколько еще раз нужно рассказать, чтобы до вас дошло?

– Не ругайтесь капитан. Мы люди взрослые, некоторые из нас даже семейные…

– Что вы имеете в виду? – пискнул Козулин холодея.

– Да так, к слову пришлось… Впрочем, не будем отвлекаться – начните с момента первого контакта с ключевым объектом.

Капитан Козулин нахмурился, вспоминая…

* * *

Панюшин выскользнул из темноты, оставив двух умирающих бойцов. Алые линии смерти остались там, в дрожащей темноте – сейчас они были неинтересны Юрке. Он несся к лифту, а пули выбивали из стен остатки штукатурки – ничто сейчас не могло остановить его.

Нырок в бездну – в полете, Юрий успел перехватить перекладину и здорово приложился плечом о лестницу. Вниз – перебирая руками и ногами как можно быстрее. Уровни проносятся мимо, успеть бы убраться подальше от вездесущих осназовцев. Все, что было парой минут назад – сеанс смертельного сумасшествия. Что-то кричал Козявка, отдавая ненужные уже команды, хрипели умирающие осназовцы, так и не успевшие сообразить, что происходит, а Панюшин стал обладателем той самой, заветной винтовки.

Сейчас, сидя в контейнере, среди обрывков бумаги и стеклянных осколков, он осматривал оружие будущего. Компьютеризированный прицел, батарея питания в полимерном корпусе – Панюшин обнаружил ее, сняв прорезиненный амортизатор с приклада. Винтовка удобно ложилась в руку, словно приглашая сделать пробный выстрел. Юрий с сожалением убрал палец со спускового крючка – пока не стоит выдавать своего присутствия. Контейнер находился у стены, толстые стены в какой-то мере защищали от пуль, а из-за покореженной крышки, отлично просматривался дальний конец коридора. Сидя здесь, Панюшин мог контролировать видимый участок уровня. Троица осназовцев, да их неугомонный командир – вот и все, кого следовало опасаться ему. Осталось только сообразить, что, зачем, и почему. Три главных вопроса – в них кроется загадка бытия. Если соединить все кусочки, то получится нечто целое. Если соединить их правильно, то и картина соответственно будет верной. Знать бы только правила, по которым происходят те или иные случайности.

Голова почти не болела – нырок в темноту благоприятно сказался на Юркином самочувствии, да и кровавые сопли подсохли, оставив под носом две бурые дорожки. Жаль трубку – он растоптал ее, пребывая в нездоровом возбуждении. Тогда ему хотелось только одного – крушить, разрушать, разносить мир на кусочки. Сейчас же тело требовало покоя, а разум – ответа на вопросы. «Объект-4» изначально создавался как средство для этого. Подземные уровни с лабораториями некогда служили пристанищем для чертовой прорвы умников в белых халатах. Если порыскать, как следует, можно найти жилые помещения, столовые и комнаты отдыха для персонала. Сейчас бы Юрка с удовольствием нырнул под теплое одеяло, жаль у капитана Козулина свое видение дальнейшего развития событий.

– Панюшин…

Юрий улыбнулся, и вскинул винтовку, прицеливаясь. Мир стал округлым, кровавая точка прицела стала в нем единственной истиной.

– Не стреляй!

Козулин осторожно выглянул из-за угла. Палец Панюшина на спусковом крючке напрягся и выбрал слабину.

– Да постой же! – нервный шепот капитана достиг, наконец, Юркиных ушей. – Поговорить нужно.

– Говори – разрешил Панюшин.

– Я подойду, ближе, только не стреляй, дурак. Сам потом жалеть будешь.

– Ну-ну – подбодрил его Юрий. – Жалость, единственное, что остается нам, не так ли?

Козулин медленно вошел в обозримое пространство прицела и остановился прямо за красной точкой. Несмотря на то, что видел ее только Юрка, лоб капитана зачесался.

– Я иду…

Оружие Козулин предусмотрительно оставил за углом, чтобы доходчивее шла беседа.

– Достаточно – скомандовал Юрка, и командир спецотряда остановился. – Излагай, старче.

Козулин оглянулся, и оттер пот с лица.

– Слушай, Юрка – хрипло начал он. – Давай договоримся…

* * *

– Наши действия? Сдохнуть по очереди?

В трубке засмеялись.

Линию спецсвязи капитан обнаружил случайно. Пятился, не сводя глаз с Фарафутдинова, думал убраться по-тихому, не привлекая внимания, и ткнулся спиной в знакомый ящичек. Найти нужный провод оказалось парой пустяков – оказавшись в грязной комнатенке, Козулин плюхнулся на кургузый стул. Аппарат чудом уцелел – капитан держал обеими руками части лопнувшей трубки, пытаясь услышать главное.

– Ох, капитан… Любишь видать шутку и прибаутку.

– Короче – попросил Козулин.

– Ну, если короче, то действуйте в рамках полученных ранее указаний.

– Не выйдет. У меня недобор…

– По нашей вине? – деловито осведомились в трубке.

Капитан опешил.

– Нет, но…

– Нет, так нет… А то смотри, капитан, можем замену произвести.

– Нет, пожалуйста… – побледнел Козулин.

– Значит так – режим радиомолчания отменяю. Аппарат уничтожить, провод убрать. Дальнейший инструктаж по обычной связи.

Козулин осторожно положил трубку на стол. Затем, опомнившись, резким и точным движением расколол черный корпус. Выдернул провод и двинулся к выходу, наматывая его на согнутую в локте руку.

Выполнив распоряжение, проверил рацию. Нашел укромное местечко, и нажал кнопку. Рация хрюкнула и заработала. Из динамика раздался все тот же ненавистный капитану голос:

– Сколько осталось?

Глава 12

Хриплый шепот капитана наполнил волнением пространство подземного уровня. Панюшин равнодушно внимал его словам – сейчас они были ему неинтересны. Капитан Козулин звезд с неба не хватал, служил себе потихонечку, и сейчас выслуживался, выторговывал, стало быть, драгоценные минуты жизни. Сукин ты кот, капитан Козулин, стелешься ласково, а в глазах тоска, поди…

Вот и Юрке тоскливо – от говеной жизни такой, а куда денешься?

– Завязывай – посоветовал он. Козулин послушно замолчал.

– Сколько вас?

– Трое, со мной – с готовностью ответил Козулин.

– Гм… – задумался Юрий. – Что-то количества у нас не сходятся капитан.

– Так и я о чем – жарко зашептал капитан. – Их там двое всего осталось, по одному на рыло, а?

– Не жалко, капитан? – насмешливо спросил Панюшин. – Свои все же.

Козулин нервно оглянулся и облизал губы.

– Свои мы с тобой, Юрка. А они материал – нужно будет, сюда сотню приведут.

– Так уж и сотню? – засомневался Панюшин.

Вместо ответа капитан махнул рукой.

– Не о том спорим, Юрка, не о том, поверь…

Юрий хрустнул шейными позвонками. Козулин начал утомлять.

– Предлагаю окончить лирическое вступление и перейти к делу.

– Так я же о чем толкую! – Козулин осторожно приблизился на шаг. – Я не знаю что нужно им и тебе, но…

– И я не знаю – улыбнувшись, перебил Панюшин.

– Как это?

– Открою страшную тайну – проект перешел в заключительную стадию, вот так. Выводы сам сделаешь, или помочь?

Командир спецотряда медленно открыл рот. Юрий попытался заглянуть в выпученные глаза Козявки, но так ничего и не увидел там. Зеркало души капитана оказалось с испорченной амальгамой. Не отражало ее, душу то есть, и во взгляде командира спецотряда не было ничего кроме страха.

– Но как… – ошарашено пробормотал тот. – Посмотри сам – тут же нихера целого не осталось, одни руины.

– Не имеет значения – пожал плечами Юрка. – Уже нет необходимости проводить исследования – все и так уже ясно. Почти…

– Что ясно, что?!! – завыл Козулин. – Все должны сдохнуть здесь?

Панюшин деликатно промолчал.

– А ключ, а сегменты? – не унимался Козулин.

– Лови…

Плексигласовая трубочка блеснула в воздухе. Капитан машинально поймал ее – спиральки наполняли пространство золотистым сиянием, приглашая окунуться с головой в прохладную осень… Козулин с трудом отвел взгляд от ключа.

– Коровяк оставил в лаборатории, так что извини.

Панюшин прильнул к окуляру прицела. Красная точка вздрогнула и вновь оказалась на покрытом испариной лбу капитана.

– Юрка, я прошу…

– Чисто по-человечески? – не утерпел Панюшин. – Не мне вам объяснять, товарищ капитан – иногда приходится совершать взрослые поступки.

– Хорошо, тогда скажи хоть в чем суть проекта?

Точка переместилась на мясистый нос.

– Разве не знаешь?

– Никак нет! – Козулин задышал прерывисто, капли пота сбегали с его рябого лица. – Так в чем же?

Панюшин сказал.

Наступила гнетущая тишина. Сквозь прицел винтовки, Юрий наблюдал, как мертвеет лицо капитана.

– Но это же… это… – Козулин уже хрипел, задыхаясь. Панюшин с неприязнью смотрел на него – что и говорить, зрелище не из приятных.

– Слушай, капитан – произнес, наконец, он. – У тебя пожрать ничего нет?

Капитан удержал рвотный позыв, и выпрямился. Пара секунд, и Козявка пришел в себя – в движения вдруг вернулась прежняя упругость. Юрий с тоской представил, как пули пролетают мимо качающейся фигуры капитана – матер Козулин, так просто и не одолеть сукиного сына.

– Мне бы хлебушка покушать.

– Накушаешься еще. Дерьма… – Загадочно пообещал капитан. – Слушай Юрка, отпустил бы ты меня? Лично я против тебя ничего не имею.

Панюшин, в который раз пожал плечами.

– Иди.

Козулин попятился, не отводя взгляда. Панюшин смотрел, как скрывается за углом обретшая свободу фигура Козявки.

– А ведь мог бы я тебя угандонить, капитан, да видно судьба тебе жить долго и счастливо – прошептал Юрий и погладил винтовку.

* * *

Прежде чем найти Юрку, капитан Козулин сделал несколько неожиданных открытий. Одно из них заключалось в осознании неприятной истины – иногда даже с хорошими людьми случаются разные гадости, чего уж тогда говорить за отпетых мерзавцев? Еще одно констатировало такой же неприятный факт – разговаривать с мудаком-Панюшиным придется тет-а-тет, чтобы исключить вероятность ненужного вмешательства извне.

Нож у капитана был припасен заранее. Козулин двигался осторожно, на носочках – шаг его упруг, поступь неумолима. Рукоятка ножа удобно уместилась в ладони, черненое лезвие поразит любую цель.

Осназовец не ожидал подвоха, но в последний момент, успел засечь быструю, как молния руку командира. Нож разрезал воздух. Фарафутдинов кувыркнулся в сторону, срывая оружие.

Козулин на миг потерял равновесие, в глазах потемнело. Он оттолкнулся от стены, и одновременно перекинул нож из одной руки в другую. Палец осназовца тянулся к спусковому крючку, но капитан успел первым – нож прочертил алую полосу на шее бойца. Фарафутдинов отпрянул, его рот открывался и закрывался, он пытался что-то сказать, но до слуха капитана донеслось лишь булькающее хрипение.

Боец пошатнулся и начал медленно заваливаться на спину. Молнией метнувшийся командир перехватил тяжелеющее тело осназовца и медленно опустил на пол.

– Ну, чего ты, Ринат – уговаривал он. – Ложись. Сейчас боль пройдет…

Упокоив бойца, Козулин осторожно высвободил винтовку из костенеющих пальцев. Всунул дуло между направляющей лестницы и стеной, с силой надавил, ломая. Винтовка жалобно скрипнула, превращаясь в бесполезную игрушку. Обойму капитан предусмотрительно сунул в карман.

Подкрался к лестнице – заглянул вниз. Перекладины ржавели в прохладной сырости подземелья. Перекинув свою винтовку через плечо, капитан ухватился за ржавый металл, и ловко передирая руками начал спускаться.

Как найти крысу в многоэтажном лабиринте? Очень просто, нужно стать такой же крысой. Козулин точно угадал уровень, на котором скрывался сукин сын. Тем более кровавые отметины на погнутом листе металла подтверждали его догадку.

Козулин спрыгнул с лестницы. Постоял, прислушиваясь. Где же ты, недруг?

– Панюшин… – осторожно позвал он.

* * *

Игнатенко остановился в двух шагах от лестницы. Следовавший за ним Поляков чуть не впечатался в крупную фигуру осназовца.

– Ты чего Мишка?

Осназовец не ответил. Обернулся, прошелся взглядом по усыпанному бетонной крошкой полу. Взглянул на стену.

– Чего? – машинально повторил Поляков.

Зашуршала рация на поясе. Боец поднес к уху миниатюрный прибор.

– Игнатенко… Да… понял.

Он медленно опустил рацию, и впервые посмотрел на напарника.

– Код девять. Командование спецоперацией беру на себя. Возвращаемся обратно. В случае обнаружения, все живые объекты подлежат санации.

– А как же…

Игнатенко сплюнул.

– Повторить приказ?

Поляков качнул головой и попятился.

– Не ссы Игорек. Живы будем, не помрем. С Козявкой сам разберусь…

Труп Фарафутдинова они обнаружили сразу же, как только спустились на исходный уровень. Козулин прятался в контейнере, выцеливая ставшие вдруг неподвижными фигуры бойцов. Рацию капитан предусмотрительно отключил. Под ногами поблескивали разбросанные сегменты – узнав правду, Козулин меньше всего беспокоился о выполнении приказов.

– Ну, давайте, проваливайте уже – сейчас капитану хотелось только одного. Убраться отсюда как можно быстрее, и по возможности здоровым и невредимым.

Как только осназовцы начали спуск, Козулин, осторожно опустил винтовку. Выждав пару минут, подкрался к лестнице. Никого…

Наверх бывший командир спецотряда «Челябинск» взлетел большой встревоженной птицей. Оказавшись в туалете, прикрыл за собой дверь. Подумав немного, вытащил из кармана гранату.

– А это гостинец вам, ребятки, на долгую-долгую память.

Заминировав дверь, капитан подошел к дыре. Оттуда дохнуло свободой – неприятный такой запашок, но сейчас для Козявки он был невыносимо сладок. Оглянувшись напоследок, капитан нырнул в лаз, и выбравшись в хмурое, осеннее утро Славянска, действительно жил потом долго и счастливо, как и предполагал Юрка Панюшин – то ли друг, то ли враг, а быть может просто обиженный судьбой бедолага, оказавшийся однажды не в том месте где следовало бы. Впрочем, судьба… она не спрашивает, как поступить.

* * *

Панюшин полз по мостику, ломая ногти. При каждом движении, огненные стрелы начинали пронзать ноги, превращая тело в горящий кокон.

– Суки!!! Какие же вы суки! – Юрий протяжно подвывал, стараясь вырваться вперед. До воды было рукой подать, еще совсем немного, и придется принять освежающую ванну.

Мостик он соорудил, набросав в воду полуразбитые коробки. Сейчас он вряд ли бы смог переплыть чертову яму с водой. Очередью перебило кости, повырывало куски мяса – Юрка старался не смотреть, но боль говорила сама: тебе крышка, дружок. Хотя… может, так и задумывалось с самого начала?

Одна из коробок вдруг сдвинулась с места, не выдержав вес, и Юрка провалился по пояс, умирая в огненной вспышке. Божечка, за что так?

Встать на ноги, Юрка не смог бы при всем желании, но и плыть получалось не очень – он нелепо загребал руками, подвывая при каждом движении. Бетонный берег приближался медленно, словно издеваясь – ну-ка, дружок, достаточно ли у тебя сил, чтобы выбраться наверх?

Рука ухватилась за край ямы. Панюшин заскрипел зубами, подтягиваясь.

Больно.

Интересно, за что ему такая мука? Разве десяток загубленных старух стоит этой бесконечной пытки?

Юрка выбирался из воды, собрав волю в железный кулак. Заставил себя не обращать внимания на боль, но злая гостья упиралась, напоминала о себе при каждой возможности.

Эх, Юрка, а ведь немного уже осталось…

Автомат с газировкой стоял на нижнем уровне – в прошлый раз Панюшин прошел мимо, озаботившись поисками установок энергопитания. Хозяйка-боль напомнила о главном – теперь, когда до цели оставалось всего ничего, нужно добраться до автомата. Еще одно озарение, простое такое. Почему главное вспоминается тогда, когда сожжены мосты, а ноги всего лишь две бесполезные конечности? Не иначе проделки судьбы-злодейки.

Сейчас Панюшин полз навстречу ей. Зубы сводило от нетерпения, взгляд отмечал пятна грязи на отсыревшей штукатурке. Гул генераторов стал громче, требовательнее.

Скоро!

* * *

Как только осназовцы появились в поле зрения, палец Панюшина нажал на крючок. Винтовка вздрогнула в руках, и выплюнула короткую очередь.

Один из бойцов перегнулся пополам и завалился вбок. Второй тенью метнулся за угол.

– Игорек… – Игнатенко осторожно подтащил умирающего к себе, в укрытие. – Живой?

– Мишка – осназовец хрипел, на губах пузырилась кровь. – Завали эту суку, слышишь? Чтоб не напрасно все…

Поляков дернулся и затих. Игнатенко выругался, и выпустил из-за угла длинную очередь.

Панюшин поспешно нырнул в контейнер. Пули пробивали толстую сталь, плюхаясь о противоположную стену. Юрий распластался на полу, стараясь вжаться в холодное железо. Сродниться с ним, стать самому железным, чтобы…

Юрка замер. Осназовец покинул укрытие и быстро приближался. Черт! Панюшин попробовал заглянуть в темноту, но только охнул от накатившей боли. В животе заурчало – в темноте организм требовал в десятки раз больше энергии. Вспышка гнева в лабораториях опустошила тело и разум.

Он выскочил из контейнера, комком звериной ярости. Игнатенко материализовался рядом, как раз вовремя, чтобы выпустить в Юрку остаток обоймы. Панюшин услышал выстрелы, и падая, успел огрызнуться парой одиночных. Боль ворвалась в тело одновременно со стоном осназовца.

Нож выскочил из ножен – Юрка змеей проскользнул к раненому. В глазах Игнатенко, Панюшин успел заметить странное равнодушие. Осназовец хотел что-то сказать, но Юрка не дал ему на это времени – воткнул лезвие чуть ниже подбородка. Игнатенко всхлипнул и умер.

И только тогда, Юрка почувствовал, что с ногами неладно. Отползая от тела врага, он попытался привстать, но только охнул, когда боль прошлась от кончиков пальцев, набирая силы, чтобы взорваться чуть выше колен обжигающим пламенем. Тогда же, он вспомнил об автомате с газировкой.

На нижний уровень, Панюшин попал, уже почти ничего не соображая от боли. Организм терял кровь. Панюшин как мог, перетянул бедра выше колен лямками комбинезона, но с таким же успехом можно было бы наложить жгут на шею, чтобы остановить кровь из носа.

На поясе заработала рация – ее Панюшин снял с мертвого осназовца. На всякий случай.

– Игнатенко?

– Я за него – прохрипел Панюшин, ухмыляясь разбитым ртом.

В рации ненадолго замолчали, видимо собираясь с мыслями.

– Вот как, значит?

– Ага – безмятежно ответил Юрка.

– Ну и что делать думаешь, Панюшин?

– Водички бы испить. Глядишь, и полегчает, а?

– Слушай, Юрка. Давай не будем торопиться…

– А торопиться уже и некуда, так ведь?

– Кто-то остался?

Панюшин засмеялся.

– Шутите?

Невидимый собеседник не ответил. Панюшин пристегнул рацию обратно к поясу. Выдохнул, собираясь с силами, оттолкнулся от пола.

Пополз.

Путь до шахты лифта он проделал, находясь в полузабытьи. Тело действовало на автомате – оттолкнуться от земли, подтянуться, сгибая слабеющие руки, взвыть от боли, замереть, восстанавливая остатки дыхания.

Темная вода преградила путь. Панюшин вспомнил как несколькими часами ранее, перебирался на другую сторону коридора. Тогда это казалось парой пустяков, сейчас – почти невыполнимым.

Юрий повернул голову – если набросать в воду вон те пустые ящики, можно будет попробовать перебраться по ним. Черт возьми, хватило бы только сил. Панюшин сплюнул кровавый сгусток, и пополз к ящикам.

На поясе вновь ожила рация:

– Объект будет расконсервирован, так что даже не думай…

– Делайте что хотите – перебил Юрка и бросил рацию в воду.

Ящиков хватило, чтобы соорудить хлипкую переправу только до половины водной преграды. Панюшин с тоской посмотрел на получившийся мосток – ползти по ящикам, чистое сумасшествие.

Впрочем, он и так был сумасшедшим – нормальным нечего делать в подземельях НИИ.

– Поехали… – Панюшин осторожно подполз к бетонному краю.

* * *

В генераторную Панюшин вполз, теряя остатки разума. Повел головой, пытаясь сообразить, где он. Автомат с водой стоял у стены. Панюшин увидел его. Железный шкаф, с парой кнопок на передней панели, с прорезью для монет. Стеклянный стакан вверх дном – все, как и должно быть. Вот только как дотянуться до кнопок?

Юрий пересек помещение, оставляя кровавый след. Сейчас он даже не отталкивался ногами – конечности волочились по грязи, двумя бесполезными придатками. Он тянулся, ломая ногти, не завывая – повизгивая, поскуливая, даже не думая о том, как прекратить эту боль.

Боль стала чем-то обязательным. Она существовала сама по себе – как солнце, как звезды на небе. Есть, и все тут.

Панюшин погладил металлический корпус. Автомат вибрировал, словно внутри него происходила какая-то очень важная работа. Хотя, может, так и было на самом деле.

Где-то вдалеке ухнуло. Пол задрожал – Панюшин почувствовал это нижней половиной туловища. Вот и ножки пригодились – два детектора землетрясений, мать их.

Если бы рация была цела, возможно, голос в ней поделился бы с Юркой видением дальнейшего развития событий. Впрочем, и без рации, Юрка сумел сообразить, что начался штурм спецобъекта. Наверняка бравые осназовцы взрывают бетонные пробки, пытаясь добраться до бедолаги Панюшина.

Вверху громыхнуло. Уже сильнее – не иначе дело идет на лад.

Нужно торопиться, но как получить желаемое, когда в ногах нет силы?

Панюшин повертел головой, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы помочь. Не обнаружив ничего подходящего, скривил в ухмылке рот – придется совершить маленький подвиг!

Слабеющим слухом, услышал, как заработала, поднимаясь, платформа лифта. Черт, быстро работают сволочи…

Юрка ухватился за угол автомата. Попытался подтянуть тело вверх. Рука скользила по ржавчине, нечего было и думать, что удастся подняться наверх.