Текст книги "Маятник судьбы"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9
Лео Глюк

Всеобщий знакомец и приятель, записной враль, обжора и ловелас, репортер, не обремененный убеждениями, не без таланта пописывающий в левые, правые, экологические, женские и светские издания… Любой житель города догадается с трех раз, кто это! Да что там с трех раз – тут и одного достаточно! Человек этот не кто иной, как Алексей Генрихович Добродеев, надежда и опора местной журналистики. В зависимости от профиля издания, пугающий читателя экологическими и информационными войнами, смертельными виртуальными вирусами из Интернета, вечно живыми НЛО, умыкающими честных граждан, и женщин в особенности. Причем пугающий не просто так, не за здорово живешь, а приводя убедительнейшие детали и подробности, имена пострадавших и даты. Плоды собственной фантазии он подписывает различными именами, которых у него в запасе с десяток. Лео Глюк, например, знаменит материалами о непознанном, пришельцах, тайных пещерах, в которые вот-вот провалится центр города, о ясновидении, о проклятии старых могил. На совести этого персонажа также криминальные хроники, причем за неимением свежих примеров Лео Глюк раскапывает в старых исторических документах что-нибудь этакое… жареное и сенсационное, а если не находит, то выдумывает из головы. Фантазии и креативности ему не занимать.

Плюс связи во всех сферах общественной, экономической и политической жизни и информация из самых достоверных источников. Кроме этого всегда можно приврать для пользы дела.

Без преувеличения можно сказать, что Алексей Добродеев – городская знаменитость, примелькавшаяся деталь пейзажа и незаменимый персонаж везде: на открытии выставки в музее, на приеме в мэрии и на митингах в защиту Марьиной рощи. С риском для жизни он прыгает в оранжевой каске по стройке торгового центра, водит хороводы с детишками вокруг новогодней елки, кормит булкой белого медведя в местном зоопарке. В прошлом году он даже участвовал в соревнованиях на байдарках – греб четвертым номером, с трудом втиснувшись в скромное пространство челна. А на спине его помещалась гигантская цифра «четыре», что дало основание городским острякам родить новую кликуху: «Лео-четвертак», хотя слова «четыре» и «четвертак» далеко не синонимы. Это к десятку тех, которые уже были в наличии.

Монах купил в киоске вчерашнюю «Вечернюю лошадь» и прочитал статью Лео Глюка о «резонансном убийстве» Ирины Г. «Двадцать девятого октября в своей квартире была зверски убита ножом двадцативосьмилетняя Ирина Г., менеджер крупного городского банка…» Версии журналиста включали в себя сексуального маньяка, грабителя, брошенного мужа, даже убийство по ошибке. Монах пробежал статью по диагонали прямо у киоска, уворачиваясь от порывов шквального ветра. «…Наши правоохранительные органы вскоре дадут ответ… встревоженная общественность… автор лично знаком с теми, кто ведет следствие… профессионалы высокой пробы, они сделают все… скоро мы узнаем… нисколько не сомневаюсь, что истина восторжествует… если у вас, дорогие читатели, есть какая-нибудь информация…»

Недолго думая, он позвонил по указанному в конце выпуска телефону и спросил господина Лео Глюка. Ему сообщили, что Лео Глюк на боевом задании и вернется – если вернется! Только завтра. Да и то далеко не факт, так как Лео Глюк не штатный работник, а фрилансер. Монах спросил номер мобильника журналиста, и после недолгого препирательства требуемый номер был ему выдан.

Он позвонил. Ответил ему бодрый голос человека, всесторонне довольного жизнью. Монах сказал, что он поводу статьи об убийстве девушки из банка. «Что у вас есть?» – с ходу попер Лео Глюк. Монах туманно ответил, что надо бы кое-что обсудить. «А какое отношение вы имеете к убийству?» – напирал журналист. Монах ответил, что никакого, так как никого не убивал. «Ну и..?» – разочарованно спросил Лео, уже представивший себе опасное для жизни интервью с убийцей. Убийца в маске, дело происходит в лесу, ночью, в кармане у журналиста пистолет – водяной, для понта, с виду совсем как настоящий. «Давайте встретимся», – предложил Монах. «О’кей! – подумав, согласился Лео. – Где и когда?» «Я на проспекте Мира около театра», – сказал Монах. «А я в „Тутси”»! обрадовался журналист. «Напротив театра! Подгребайте, жду!» Журналист, оказывается, сидел в баре, а «опасное задание» было на совести романтиков из редакции.

Монах был голоден как волк. В «Белой сове» подавали запредельно дорогие бутерброды с красной и черной икрой, и Монах ограничился только кофе… по экономическим мотивам. На бутерброды с икрой и на девушек по вызову денег у него не было. Пока. Вот раскрутятся они с Жориком с фабричкой, тогда – может быть. Бар «Тутси», правда, был тоже из тех заведений, где не разживешься ни борщом, ни жареной картошкой, но демократичные бутерброды с колбасой и копченой рыбой здесь были. И классное пиво, что Монах прекрасно помнил еще по старым временам. И никакой толпы и рева из стереоколонок, а исключительно солидные и понимающие люди. В свое время они собирались здесь – коллеги, друзья… хорошо было! Монах даже застонал, предвкушая удовольствие… вот только Лео Глюк был лишним на этом празднике жизни. Монах представил себе шныроватого тощего длинноносого Лео Глюка с сальными, торчащими во все стороны патлами, который задает заковыристые вопросы, выворачивает собеседника наизнанку, а потом перевирает сказанное в лучших традициях бульварной прессы.

С чувством ностальгии он переступил порог бара, оставил дубленку в крошечной раздевалке и двинул в полутемный зал. За стойкой бара поплавком торчал хозяин заведения Митрич – толстый, с круглой бритой головой, в белой рубашке, при бабочке, похожий на средней руки мафиози. Монах прекрасно его помнил. Он подошел к стойке, присел на табурет, уставился загадочно.

Митрич всмотрелся, радостно всплеснул руками:

–Монах, ты? – Он перегнулся через стойку и приобнял Монаха. – Господи, это сколько же тебя не было? Где же тебя носило, курилка? Возмужал, солидный стал!

Монах оценил деликатность Митрича – Жорик, например, выразился иначе. «Забурел, как бич, со своей бородищей!» – сказал Жорик. А насчет солидности… некорректно – Монах был солиден с детского садика.

–А ты, Митрич, совсем не меняешься! Моложав, красив зрелой мужской красотой и, я бы сказал…

–Да ладно тебе! – перебил, махнув рукой, Митрич. – Меняемся, конечно, но понты стараемся держать. Ты надолго?

–Не знаю пока, тесно мне в городе. – Монах повел мощными плечами. – Суета, толкотня, гвалт, не воздух, а отрава. Посмотрим, как карта ляжет. Слушай, Митрич, у меня тут встреча назначена с одним человечком, называется Лео Глюк. Где оно сидит?

–Леша Добродеев? Пошли провожу! – Митрич с готовностью выскочил из-за стойки. Он подвел Монаха к столику в углу и объявил: – Леша, к тебе гость!

Человек, сидевший за столом, уставился на них, и Монах с удовольствием понял, что ошибся в заочной оценке журналиста. Лео Глюк был не шныроватый малый, как он было предположил, а вполне солидный, в теле, человек, слегка растрепанный, но в строгом сером костюме. Лиловый галстук лежал на столе, ворот рубашки был по-домашнему расстегнут. Перед ним стояли пустой графинчик и тарелочка соленых орешков.

–Господин Монахов? – спросил человек.

–Господин Лео Глюк? – спросил, в свою очередь, Монах.

–Алексей Добродеев к вашим услугам! – Журналист привстал, щелкнул каблуками и протянул руку. При этом он слегка покачнулся. – Митрич, нам с товарищем повторить!

–А по батюшке?

–Генрихович. Алексей Генрихович. Можно просто Алексей.

–Олег Христофорович Монахов! Можно…

–Христофорович? Класс! – обрадовался журналист. – Можно Христофорович?

Монах кивнул.

–Может, ребята, перекусить чего? – спросил Митрич, скользнув взглядом по пустому графинчику.

–Давай, Митрич, твои фирменные, с колбасой и маринованным огурчиком и с рыбкой! По два… нет, по три! – скомандовал Монах. – Знаешь, я их до сих пор помню! Для меня пивка.

–Я на диете! – Добродеев похлопал себя по изрядному животу.

–Помогает? – спросил Монах.

–Ха! – юмористически ответил журналист.

–Тогда по четыре! – сказал Монах, и Митрич убежал.

–И мне пива! – крикнул журналист ему вслед. – Кто вы, прелестное дитя? – Он повернулся к Монаху.

–Трудно вот так сразу обрисовать… – озадачился Монах. – В данный момент, похоже, бизнесмен. Запускаю фабрику по производству пищевых добавок.

–Потрясающе! Нашему городу пищевые добавки крайне необходимы! – воспламенился журналист. – Я должен написать о вас!

–Заметано. Вообще-то, я по вашему материалу об убийстве Ирины Г.

–Читали? Ну как? – Журналист любил, когда его хвалили.

–Хороший материал, очень образно изложено, прямо мороз по коже.

Добродеев довольно ухмыльнулся:

–А то! У вас имеется информация?

–У меня имеются вопросы, Леша… ничего, что я так, по-домашнему? – Добродеев махнул рукой – давай, мол! – Так вот, Леша, как вы понимаете, в полицию я соваться не собираюсь, поэтому спрошу у вас. Вас рекомендуют как человека, который вхож в кулуары.

–Ну, в принципе… – Добродеев скромно потупился. – А почему это вас интересует?

–Я объясню. А пока вопрос первый. Вы были на месте преступления? Как представитель прессы?

–Не был. Но мне его подробно описали… добрые знакомые, кроме того, у меня есть фото.

Монах присвистнул:

–Откуда дровишки?

–Я же сказал: добрые знакомые. Я не последнее лицо в городских… кулуарах, как вы заметили. – Журналист самодовольно ухмыльнулся.

–Можно взглянуть?

Добродеев оглянулся:

–А можно спросить, зачем вам?

–Я подозреваю, что убийства на этом не закончатся. Вы высказали несколько версий – грабеж, месть, маньяк… Мне кажется, месть – одна из наиболее подходящих.

–Месть? – У журналиста заблестели глаза. – Бывший муж? Она выгнала мужа три года назад… Вы думаете?

–Нет. Муж ни при чем.

–Кто? И за что месть?

–За мужскую несостоятельность, я бы сказал. Одна из версий. Другая – власть над жертвой… и так далее. Есть еще, но это фавориты, так сказать. Что вы о ней знаете?

–Работала в банке, хороший человек, неплохо зарабатывала, прекрасно одевалась. Одна женщина намекнула, что были заработки помимо зарплаты. Знаете, сейчас это становится нормой. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

–Не знаю, отвык я от ваших городских нравов. Фотография с вами?

Журналист порылся в кожаной папке, лежавшей на соседнем стуле, и достал серый конверт из плотной бумаги. Взглянул испытующе:

–И все-таки, зачем вам?

–Леша, я могу положиться на ваше… молчание? Я готов поделиться, но это должно остаться между нами, никаких публикаций пока. Согласны?

Добродеев задумался. Он был прожженным журналюгой, акулой пера и гиеной фарса, как однажды выразились классики, и за хороший материал готов был продаться с потрохами, причем с лихвой приврать. Его опытный нос учуял запах жареного, и теперь он раздумывал, глядя в упор на человека, сидевшего напротив. Тот был толст, гораздо толще его самого, и значителен, и было в нем что-то… основательное, убедительное и внушающее доверие, а еще чувствовалась в нем… некая тайна. Журналисту пришло в голову: а не причастен ли он к убийству, раз с такой уверенностью говорит о том, что будут и другие.

–Не причастен, – сказал Монах, поднимая руки. – Честное слово! И не свидетель. И не исповедник убийцы. Скорее, мыслитель. Собираю информацию и размышляю.

–Ладно! – решился Добродеев. – Но давайте заключим договор о дружбе и сотрудничестве… Слушай, давай на «ты»! А то как на собрании. Согласен, Христофорыч? Значит, заключаем договор об обмене нарытой информацией, идет?

–Согласен. С одним условием – никаких публикаций.

–Ты ставишь меня в трудное положение, Христофорыч. – Журналист погрозил пальцем.

–Зато когда мы раскрутим это дело, ты будешь первым.

–А полиция?

–На твое усмотрение. Ты знаком со следователем Поярковым?

–С Петей? В бане вместе паримся!

–Ну вот, тебе и карты в руки. Я буду в тени, а ты на белом коне, идет? Дай руку!

Монах протянул журналисту свою здоровенную ручищу, и Добродеев протянул в ответ свою. Они сидели держась за руки, когда появился Митрич с подносом. Он изумленно уставился на их сцепленные руки. Добродеев хихикнул и закашлялся.

–Пульс частит, – внушительно сказал Монах. – Давление. О, провиант прибыл! И принять. Эх, сюда бы аманиту!

–Что такое аманита? – разумеется, спросил любознательный Добродеев.

–Гриб. Мощный катализатор мыслительного процесса, образно выражаясь. Доводит клиента до интеллектуального оргазма.

–Не слышал. Наркотик?

–Нет вроде. Не вызывает привыкания… в малых дозах. Как-нить угощу. – Монах взял кружку с пивом, припал и закрыл глаза. Допил, открыл глаза и сказал: – Теперь за дело, Леша!

Он раскрыл конверт, вытащил цветную фотографию размером со школьную тетрадь. Рассмотрел, поднял взгляд на журналиста.

–Ее зарезали ножом, – сказал Добродеев. – Нанесли две раны – в грудь и живот. Она скончалась от первого удара, кровь везде… Потом он перенес ее на стол, сложил руки на груди, расчесал волосы… у нее были длинные волосы… и положил под голову подушку.

–Он снял с нее туфли?

–Ну… наверное. Вон они, на фотографии видно, около стола. Или сами упали.

Монах махнул Митричу и крикнул:

–Водки! – И спросил, обращаясь к журналисту: – Когда это произошло?

–Двадцать девятого октября, около двенадцати ночи. Рабочая версия – жертва знала убийцу. Она сама впустила его, на замке нет следов взлома. Никто из соседей не слышал ни криков, ни шума. Правда, из-за телевизора фиг услышишь. Допросили бывшего мужа, у него уже другая семья и ребенок. Железное алиби. Попрессовали мужиков с работы… был слушок, что она была любовницей босса. Была, но в прошлом. Расстались полюбовно, продолжали работать вместе, она даже получила место менеджера, а у него новая женщина. Все говорят, что отношения у них были нормальные. У него тоже алиби. Никаких слухов о тайном поклоннике… Говорят, летала на уикенд в Турцию и там слегка подрабатывала, но точно никто ничего не знает.

–Почему она рассталась с боссом?

–Он показал, что между ними все произошло случайно, после корпоратива. Потом встретились еще несколько раз и разбежались. Не его женщина, говорит. Постоянного мужчины у нее, по слухам, не было. Но если она впустила этого… маньяка, то, видимо, что-то их связывало.

–Не обязательно, – заметил Монах. – Он мог ожидать ее в квартире. Удалось установить, где она была в тот вечер?

–В квартире? – удивился Добродеев. – Интересный поворот! Не удалось. Никто не знает, где она была в тот вечер. Она вернулась в начале двенадцатого, ее видел сосед, выгуливавший собаку. Ты думаешь, он ожидал ее в квартире?

–Да, я так думаю.

–Но… почему?

–Позже объясню. Он набросился на нее, как только она вошла. Он убил ее сразу. А потом оставался в квартире еще какое-то время, чтобы проделать… это. – Монах ткнул пальцем в фотографию.

–Получается, у него был ключ… откуда?

Монах пожал плечами:

–Если он украл ключ… или он попал к нему случайно – допустим, она потеряла ключ, заказала дубликат, а слесарь сделал одну копию и для себя, а потом проследил за ней… – пустился в рассуждения журналист. – То есть она могла не знать убийцу. Он не рассчитывал, что она ему откроет, и потому устроил засаду.

–Трудно сказать, на что он рассчитывал. Представь себе, Леша… Представь себе, что в дверь звонят и уже полночь. Ты встревожен, подходишь на цыпочках и спрашиваешь кто. Или смотришь в глазок. Человек называет себя… и так далее. У тебя возникает подготовленность, то есть исчезает фактор неожиданности, ты не пугаешься, да и дверь закрыта. Если убийца маньяк, то он получает удовольствие от испуга жертвы, он чувствует себя сильным… понимаешь? То есть даже если бы он был уверен, что ему откроют, то все равно устроил бы засаду, чтобы выскочить внезапно и насладиться испугом жертвы.

–Как-то ты все, Христофорыч… даже не знаю, – пробормотал журналист. – Усложняешь. А доказательства?

–Убийца пользуется лосьоном с запахом цитруса, возможно, в квартире еще сохранялся его запах. Может, кто-то из оперов вспомнит. Дальше. Он мог выронить что-нибудь, мы не знаем, как долго он ожидал ее… Он осмотрел квартиру, скорее всего, у него был фонарик, я не думаю, что он включал свет. Ему было интересно, как живет жертва, – чем-то она его задела, раз он пришел к ней. Он был в ее спальне… Погода сейчас сырая, возможно, он оставил след… Любая мелочь важна. Но я думаю, криминалисты там все перелопатили.

–Ты говоришь так, будто знаешь его.

–Я его не знаю. Я занимался психологией в свое время, в том числе психологией преступников. Я его вижу.

–И какой же он?

–Несостоявшийся. Неуверенный в себе. Одинокий. Фантазер. Сознает свою ущербность и обвиняет… в данном случае эту девушку. Комплекс неполноценности и комплекс превосходства – как две стороны одной медали. Так что в какой-то степени это месть.

–Не обязательно, – сказал Добродеев. – Убийств не так уж мало… по пьяни, грабеж… мало ли!

–Согласен. Но потом не укладывают жертву на стол и… так далее. Ты когда-нибудь видел что-либо похожее?

Добродеев покачал головой – нет.

–Понимаешь, Леша, это говорит о том, что он хотел быть хозяином положения, главным, тем, кто поставит точку. Доказал силу, состоятельность и власть над жертвой. А это уже диагноз. Людей с отклонениями много, в силу разных причин. Мы живем в сложное время. Кто ее обнаружил?

–Соседка на другой день утром, дверь была открыта.

–Понятно.

Они помолчали.

–Может, расскажешь, Христофорыч? – Добродеев смотрел на Монаха неожиданно трезвыми глазами. – А то я тебе выложил все как на духу, а ты – загадками.

Монах смотрел испытующе, словно спрашивал себя – стоит ли? Наконец решился:

–Была еще одна попытка убийства, Леша. Убийца ждал жертву в квартире. Это молодая одинокая женщина, красивая, которая… знает, как заработать себе на карманные расходы, скажем так. Она почувствовала присутствие чужого человека и бросилась вон из квартиры, нажала на кнопку первого этажа, кабина лифта пошла вниз, а она побежала наверх. Остроумная девушка… Убийца помчался вниз. Таким образом ей удалось спастись.

–Она обратилась в полицию?

–Нет, она просто удрала из города. Ей показалось, что так надежнее. В квартиру она больше не вернулась. Никто ничего не знает.

–Что связывает этих девушек? – спросил журналист. – Почему он пришел к ним?

–Ты сайты девушек в Интернете видел? С предложением услуг…

–Видел, конечно. Собирался даже писать о них… – Он осекся. – Ты думаешь?

–Обе девушки были девушками по вызову, Леша. Не спрашивай, откуда я знаю. Они работали или учились и… подрабатывали. Молодые, красивые, успешные…

–Ирина – девушка по вызову? – изумился журналист. – Ты думаешь, клиент?

–Не знаю. Клиенту незачем устраивать засаду. Хотя все зависит от фантазии. Не знаю. Хочешь, начнем журналистское расследование? Ты будешь устраивать утечку информации из следственных органов, а потом мы будем все обсуждать.

–Каков план?

–Для начала сходим на квартиру к первой жертве – Ирине.

–Она опечатана.

Монах выразительно посмотрел на журналиста.

–Даже не знаю… – пробормотал тот. – А что, есть мысли?

–Есть одна мыслишка. Что-то в этой картинке не то… не могу понять, что-то выпадает из стиля, если можно так выразиться. Хотелось бы осмотреться на месте. Свежим взглядом любителя.

Некоторое время оба рассматривали фотографию, лежавшую на столе. Журналист раздумывал, вытянув губы трубочкой. Наконец сказал:

–Согласен.

–В таком случае заключаем союз толстых любителей…

–…Пива! Они не толсты, они сильны и мускулисты! – Добродеев вытянул руку, напряг бицепс. – Во! За союз!

–Аминь!

–Почему ты думаешь, что убийства будут продолжаться? – спросил журналист, допив пиво.

Монах задумался, потом спросил:

–Что такое маньяк, тебе объяснять не нужно? Все знают из кино. Он серийный убийца. То есть будет серия. Но есть еще кое-что… Ты слышал когда-нибудь про теорию разбитых окон?

–Теория разбитых окон… – повторил Добродеев, наморщив лоб. – Не припоминаю.

–Это теория, сформулированная лет тридцать назад английскими социологами, и смысл ее в следующем: если кто-то разбил окно и новое стекло не вставили, то вскоре полетят все окна в доме. То есть асоциальное поведение одного жильца провоцирует остальных. Возникает цепная реакция, в итоге весь район превращается в клоаку. То есть человек – животное стадное: один бросил бумажку мимо урны – другие сделают то же самое. Ряд можно продолжить.

–И что? Виноват, не уловил аналогии…

–Вполне может случиться, что убивать будет не только маньяк.

–А кто?

–Тот, кто давно хочет, но до сих пор не решался. Убийство Ирины подтолкнет таких нерешительных, и если нашего убийцу не поймают в ближайшее время, то возникнет иллюзия безнаказанности, понимаешь? Убийство резонансное, как ты сам написал, и по тэвэ, и в прессе, и народ волнуется, тут и слухи, и страхи… На контроле у общественности, так сказать. То есть, я хочу сказать, все в курсе.

–Никогда не слышал про стекла, – пробормотал журналист. – Мне кажется, ты как-то сгущаешь краски, Христофорыч.

–Поживем – увидим. Предлагаю провести рейд сегодня ночью.

–А ключ?

–Беру на себя. Встречаемся в полночь у дома Ирины. Сверим часы.

Добродеев послушно отвернул манжету рубахи и посмотрел на часы…