Текст книги "Девушка сбитого летчика"
Автор книги: Инна Бачинская
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Ненавижу! Не-на-ви-жу. Мне не нужна ее любовь. Если бы она вдруг решила полюбить меня, я бы гордо отвернулась. Я бы… я бы…
Сколько можно?! Ее давно нет! Я вдруг замечаю, что плачу. Холодные дорожки слез по вискам.
Отпусти меня! Отпусти! Слышишь?
Едва слышный звук шагов. Я замираю, сердце колотится в горле. Светлый столбик у моей кровати. Веня!
– Ты спишь? – спрашивает Веня.
– Что случилось? – Я с облегчением перевожу дух и зажигаю ночник. – Ты видел… крысу?
Босой Веня в полосатой пижамке, с парчовой торбой на шее.
– У тебя живет крыса? – Круглые от удивления глаза и открытый рот.
– Нет!
– Можно, я к тебе? Там в углу страшное чудище! Оно шевелится и храпит. Послушай!
Из гостиной доносился храп.
– Слышишь?
Я приподняла край одеяла. Веня холодной рыбкой нырнул ко мне. Прижался. Жесткая парча уперлась мне в бок. Его волосы пахли перьями.
«Может, взять его себе?» – подумала я. У Владика новая любовь, мама неизвестно где. А мы будем ходить в парк играть на флейте. А потом купим машину. Я получу права, Веня пойдет в школу. Я буду ходить на родительские собрания и делать с ним уроки. Смысл появится. А то время идет… и проходит. А?
Эй ты, Амалия! Выходи, подлая трусиха! Я тебя не боюсь. Я как ребенок номер триста пятьдесят три, которому старый робот читал по ночам сказки. И мне больше не страшно. Я нащупываю рукой ночник, лягушонка под зонтиком, сжимаю в руке – только попробуй!
Утром я встану первая, приготовлю завтрак. Разбужу Баську и Веню. По очереди отправлю в ванную. Включу музыку, что-нибудь легкое, вальсы Штрауса например. И мы сядем за стол, и будем сидеть долго-долго, пить молоко и кофе и разговаривать.
Баська еще раз расскажет про Ольгицу, вспоминая новые детали, потом мы еще раз пересчитаем капиталы из парчовой торбы, обсудим, сколько осталось до машины. И пойдем в парк. Веня будет… Как это называется? Халтурить? Я представляю себе вдохновенное лицо Вени, халтурящего на флейте, рядом коробочка для денег, а в ней смятая бумажка (моя!) и еще копейки, и смеюсь.
Обнимаю Веню, прижимаю к себе. Он сопит, дыхание у него горячее…
Глава 6
Семейный обед
Почему мои родители сдали меня Амалии? Нет ответа. Хотели как лучше, наверное…
Она ушла от нас, когда мне было десять. По слухам, после ссоры с мамой. Амалия сказала ей все, что думала обо мне, и мама попросила ее уйти. Насовсем. Это версия тети Аи. А Лелечка по секрету рассказала, потом уже, что она вроде как вышла замуж… А вообще, меня отдали Амалии потому, что папа думал, что этого хочет мама, а мама – наоборот. Она бывала у нас в доме, мама была с ней приветлива и всегда повторяла: какое счастье, когда у ребенка такойвоспитатель. Папа и предложил Амалии переехать к нам. Мужчины часто все понимают неправильно. Лелечка однажды сказала мне по секрету, что мама была недовольна, она робела в присутствии Амалии… Такое недоразумение получилось. А в итоге – Белая крыса, пугающая меня по ночам.
Амалия умерла спустя десять лет, мы узнали об этом от Лелечки. Она же передала мне «сувенир» от Амалии, как она выразилась, – простенький медальончик в виде сердечка, серебряный, с крошечной блеклой стекляшкой, завернутый в кусочек замши. Моим первым побуждением было отдать его кому-нибудь, выбросить, но я постеснялась. Поэтому лишь убрала с глаз долой – сунула в какую-то шкатулку и забыла. И ни письма, ни записки. Ничего. Как расценить ее прощальный жест – я не знаю. То ли как просьбу о прощении? То ли как желание остаться в памяти? То ли больше некому было оставить? В конце концов, мы были ее единственной семьей. Не знаю. Я тогда заплакала, сама не знаю почему. Мне было жалко Амалию, которую никто не любил. Я повторяла себе, что она сама виновата, что она была высокомерна, нетерпима, агрессивна, как ее любить такую? Еж с колючками. Но ведь еж не виноват, что у него колючки!
Ладно! Пережито, забыто. Сколько можно?
Вырвал меня из сна телефонный звонок. Бросив взгляд на спящего Веника, я вскочила и помчалась в прихожую. Я представляла себе, кто звонит. Да что там представляла! Я знала. На домашний мне звонят считаные люди, и среди них только двое звонят в воскресенье. Я не ошиблась – это была Аичка.
– Аня, доброе утро. Надеюсь, я тебя не разбудила, – сказала Аичка официально.
Разбудила, разумеется, но я не признаюсь даже под страхом смертной казни.
– Нет, тетя Ая, я уже давно на ногах.
Интересно, который теперь час!
– Надеюсь, у тебя все в порядке. Я и Леля хотим пригласить тебя на обед. Сегодня. Извини, что не известили заранее, так получилось. Успеешь? В два. Ровно. Постарайся не опоздать.
– А… обед? Ага… – Меня бросает в жар – чей-нибудь день рождения? А я забыла? Нет, кажется. Сестры родились в… июне. – Ладно, – лепечу я. – А… что принести?
– Ничего, – отвечает Ая снисходительно. – Все есть. В два, поняла?
– И когда ты наконец научишься манерам? – слышится мне. – Цветы, разумеется!
– Приду! Спасибо. – И тут же лихорадочная мысль: куда девать Веню? Подозреваю, что Владик не вернется до вечера. Взять с собой? Из гостиной доносится храп – Баська! Как удачно!
Через пять минут новый звонок, на сей раз Лелечка.
– Анечка, привет! – шепчет она возбужденно. – Ты не представляешь себе, что случилось! Приехал Николенька Биллер! Я до сих пор не могу опомниться, просто голова кругом! Остановится у нас, мы уже пригласили. Помнишь Николеньку? Такой солидный маленький мальчик с бабочкой! Ну, ты не можешь не помнить! Придет на обед. Мы сейчас за продуктами. Анечка, принеси кофе! Ты же знаешь Аичку. Она не признает кофе. Сказала – купит, но я не уверена. Принесешь, ладно?
– Ладно, Лелечка. – Так получилось, что Ая для меня – тетя Аичка, а тетя Леля – просто Лелечка. – Принесу. Какой?
– Покрепче! Молотый! – Заполошное «Ой!», вслед: – Целую! Все! – И сигналы отбоя.
Я собиралась спросить, кто такой Николенька Биллер, но было уже поздно. Она сказала, я должна его знать… но я не знаю. Стоп! Амалия тоже Биллер! Ее родственник? С бабочкой? Смутное видение маленького мальчика, белобрысенького, с чистыми ручками, с галстуком-бабочкой… сто лет назад… Господи! Неужели тот самый? Блестящий пример для подражания! Уменьшенная копия Амалии и тоже Биллер. И кто же он сейчас? Учитель чистописания? Банкир? Мастер церемоний? Толстый рыхлый блондин с бабочкой? Позвонить, что ли, и отказаться? Черт побери! Не хватит смелости, и думать нечего. Аичке никто никогда не отказывает, она не позволит.
Баська никак не может продрать глаза. Она отпихивает мои руки, что-то бормочет, сбрасывает с себя плед.
– Который час?
– Уже двенадцать! Вставай! Останешься с Веником!
– Чего? – Она мигом просыпается. – С каких щей?
– Звонила Аичка, зовет на обед. Приехал Николенька Биллер…
– Какой, к черту, Николенька Биллер? – стонет Баська. – Господи, до чего же мне погано!
– Мой друг детства, родственник Амалии.
– На фиг он тебе?
– Аичка сказала, прибыть в два. Хочешь со мной?
– Упаси бог! Я ее боюсь. А что мы будем делать?
– Пойдете в парк играть на флейте.
Она переводит взгляд на окно – там сумрачный не то день, не то уже вечер…
…Мне открыла Лелечка, сияющая, в новом бордовом платье с кружевным воротничком, с седыми букольками, заколотыми рожками над ушами, и с восторгом прошептала:
– Он уже здесь!
Из гостиной слышался – о, чудо! – смех Аички и приятный мужской голос.
– Пошли, – тянет меня за руку Лелечка.
Высокий молодой человек, обаятельно улыбаясь, поднимается мне навстречу.
– Анечка? Неужели? – Он непринужденно целует меня в щеку. – Ты стала просто красавицей! Я прекрасно тебя помню!
Я впадаю в ступор! Кареглазый блондин, красавец, с широким разворотом плеч… куда там нашему олигарху! На учителя правописания он не похож, на банкира тоже. Скорее на альпиниста.
– Я тоже, – вру я довольно неубедительно. – У тебя еще была бабочка…
Он смеется. Смех у него заразительный.
– Я ее терпеть не мог! Все мама.
– За стол! – командует Аичка. – Аня, ты сюда. Николенька – рядом со мной!
Мы рассаживаемся. Причем Николенька дожидается, пока усядутся дамы, и только потом садится сам. Аичка выразительно смотрит на Лелечку, потом на меня.
– А вы кто? – спрашиваю я. Мне не терпится узнать, чем это чудо может заниматься.
– Я пилот.
Летчик-вертолетчик! Ха, кто бы сомневался! Жаль, без формы. Баська упадет!
– Командир корабля! – спешит Лелечка. – В «Эрбалтик»!
– Воздушный извозчик, – говорит Николенька шутовским тоном.
– А на чем вы летаете?
– Наша компания еще молодая, летаем в основном по Европе, на «Боингах-737».
– Жаль, Амалия не дожила, – сетует Аичка, покачивая головой. – Она бы гордилась тобой. – Взгляд в мою сторону, приподнятая выразительно бровь – правая.
– А ты, Анечка? – Он поворачивается ко мне.
– Я… иллюстратор, в «Арт нуво», это наше издательство.
– Рисуешь для книжек? Всегда завидовал художникам. Я пишу как курица лапой.
– Сейчас уже никто не пишет, все печатают, – вмешивается Аичка. – Ты, разумеется, выпьешь? Коньяк?
– Говорят, все летчики пьют, – ляпаю я.
– Еще как! Страшные алкоголики, – улыбается Николенька. – Помню, когда мы осваивали «Боинг» во Франкфурте – там был наша учебка, так сказать, – мы устроили конкурс, кто… извините, девушки, – он снова улыбается, – …кто свалится первым. В итоге на ногах остался один поляк. Допил бутылку и пошел к себе в номер. А наутро мы нашли под дверью его туфли. Помню, хохот стоял на весь центр!
– Весело живете, – говорю я, бледно улыбаясь. Мне почему-то некомфортно, моя жизнь кажется мне пресной и невыразительной по сравнению с жизнью этого… европейского альпиниста. Кроме того, он – Биллер! Племянничек Белой крысы… Одно это вгоняет меня в ступор. Эх, жаль, нет Баськи – вот уж кто оторвался бы от души!
– Без веселья в нашей профессии нельзя, – отвечает он.
– Конечно, постоянная опасность, – подсказывает Лелечка с горящими глазками. – Нужно снимать стресс. Я, например, страшно боюсь летать!
– Я как-нибудь возьму вас с собой в Европу, – смеется Николенька.
– Ой! – радостно пищит Лелечка и заливается краской.
– А твоя семья? – спрашивает Аичка.
– Нет семьи, – он разводит руками. – Все времени не было.
«Ври больше, – думаю я, скользнув по нему скорым взглядом. – С такими-то данными…»
Аичка бросает на меня выразительный взгляд и дергает правой бровью: мотай на ус!
– А мама? – спрашивает она.
– Мамы нет, уже семь лет.
– Как жаль, она была красавицей… Давайте за тех, кого нет с нами. За Эвочку! За Амалию!
Обед затянулся почти до семи. Николенька травил байки из быта летчиков, о коллегах и пассажирах, мы хохотали до слез. Я оттаяла, разжалась пружина внутри, я забыла о том, что он тоже Биллер. В нем не было ничего от Амалии. Лелечка смотрела на него влюбленными глазами. Его рука невзначай касалась моей…
«Знаем мы таких! – мысленно фыркала я, исключительно из духа противоречия, все еще сопротивляясь его обаянию. – Невеста в каждом порту!»
…Он пошел провожать меня. Я хотела вызвать такси, чтобы быстрее, но Николенька сказал, что нужно проветриться и он настаивает. Я старалась не думать о Баське и Венике, представляя, что она мне запоет! Тем более что мобильник я забыла дома. Честное слово, забыла! Совершенно случайно.
Вечер был отвратительный! С низких небес сеял мелкий дождь, пронзительный холод пробирал до костей, да еще и ветер с севера дул изо всей силы, толкая в спины одних и ослепляя других. Николенька рассекал, как ледокол, заслоняя меня от ветра. Говорить мы не могли – при такой погоде невозможно раскрыть рот. Он, правда, пытался что-то сказать, но я всякий раз кричала «что?», и он заткнулся наконец.
Мы попрощались у моего подъезда. Он сказал, что позвонит – ему хочется увидеть город, который так изменился за столь долгое его отсутствие. Завтра обещали хорошую погоду. Он снова поцеловал меня в щеку. От него приятно пахло.
Показать ему город – ах, начало прекрасных отношений! В нашем городе у него, видимо, еще никого не было. Знаем мы, проходили. Хотя откуда такой пессимизм? Героини Баськиных опусов, вылезшие из-под нашего коллективного пера, верят во все хорошее, идут по жизни с широко открытыми глазами, всем помогают и в конце концов получают по заслугам. Чем я хуже?
Баська распахнула дверь, не дожидаясь звонка – узнала меня по шагам. Глаза ее метали искры, ноздри раздувались. Руки она уперла в бока.
– Ну! – рявкнула она. – Где ты шлялась?
– Басенька, извини, – залебезила я. – Ты одна?
– Нет! У нас офигенная компашка. Недоделанный Владик, Веник с торбой и еще Ольгица приперлась! Я тут уже озверела! Весь вечер играем в подкидного дурака! И мне, как всегда, не везет!
– Баська, ты не поверишь! – воскликнула я с фальшивым энтузиазмом. – Этот Николенька Биллер – летчик, командир корабля, рост под два метра, красавец, чувство юмора, не женат!
– Ага, ври больше! Иди, принимай вахту. Пожрать хоть принесла?
В гостиной за журнальным столиком сидели Владик и Ольгица. Владик обрадованно привстал. Ольгица помахала ручкой. На столике лежали карты.
– Анечка, привет! А мы уже заждались, – сказала Ольгица. – Мой Волик в командировке, и я решила проветриться. А тебя все нет, не могла же я уйти.
Надеюсь, у меня на физиономии не изобразилось, что запросто могла.
– Чай? Кофе? – спросила я гостеприимно. – А где Веня?
– Смотрит про Лунтика, – сказал Владик. – В кухне. Мне кофе.
Короче, они просидели до полуночи. Я готовила чай, кофе, жарила омлет – словом, ублажала гостей, как могла, все время натыкаясь на радостную ухмылку Баськи. Ольгица, между прочим, подробно пересказала прочитанную накануне статью о новых взглядах на происхождение человека. Оказывается, человеки произошли не от обезьян, как считалось ранее, вернее, произошли не все, а примерно одна треть, просто так получилось, а от кого остальные – пока не известно.
Мы переглянулись, и Владик открыл рот, собираясь уточнить, видимо, про одну треть, но я пнула его ногой под столом и сделала страшные глаза. В отношениях с Ольгицей главное – не зацикливать ее на теме. Сказала себе и сказала, а ты молчи! А то не отвяжется до утра. Баська радостно хихикнула и закашлялась. Владик переводил удивленный взгляд с меня на Баську.
Потом Владик с заснувшим Веней ушли к себе, Ольгица вызвала такси и отбыла, а мы с Баськой остались одни. Баська вытащила из-за диванной подушки бутылку вина, расставила бокалы и скомандовала:
– Рассказывай!
Глава 7
Предчувствие радости
Мы просидели почти до четырех, допили вино, добавили наливки, обсудили со всех сторон Николеньку Биллера и жизнь вообще. Я ответила на сотню вопросов, на некоторые по десять раз. Баська заявила, что у нее профессиональный интерес и она уже видит сценарий о командире корабля и ничем не выдающейся личности, они случайно встретились… допустим, он окатил ее грязной водой…
– Чем? – изумилась я. – Грязной водой? Что значит – окатил? Выплеснул с балкона?
– При чем тут балкон! – завопила Баська. – У тебя неадекватное воображение! На машине, из лужи! Он проезжал мимо, а ты тормозила тачку, и он тебя окатил. Понятно?
– А потом он вернулся, а я стою и рыдаю? И с меня течет, да?
– Ну!
– И оказалось, что летчик, красавец, одинокий, с ребенком?
– Ну, примерно. Можно без ребенка. Роман со стюардессой. Она – шикарная и вся из себя, но хищница!
– А я не вся из себя, не хищница, а, наоборот, скромная мазилка, одинокая, мокрая, в старой кофте своей бабушки. Зато люблю животных, а у него собака, которую стюардесса терпеть не может.
– Ага. А что? По-моему, классно, и… правда жизни!
– Особенно правда жизни! Так и прет. И он нанимает меня присмотреть за собакой. Пока он в полетах. Потому что я безработная.
– Молодец! – радуется Баська. – Голова! Я бы не додумалась. Надо было затащить его сюда.
– Надо, – соглашаюсь я. – Я думала, ты давно спишь.
– Надеюсь, он позвонит утром?
Я пожимаю плечами. Я не знаю, хочу ли я, чтобы Николенька позвонил. Какой-то он… декоративный и, главное, одинокий. Вранье! Да на него тучами летят! А с другой стороны, я что, замуж за него собираюсь? Мы же, можно сказать, друзья детства, какая мне разница, врет или не врет?
– У тебя есть его фотка? – перебивает мои мысли Баська.
– Откуда? – изумляюсь я.
– В детстве! Ну, где вы еще детьми.
– А-а-а… кажется, есть где-то. Искать надо. Там все равно ничего не видно – мальчик вроде Вени, с бабочкой. И мама-красавица.
– Жива?
– Сказал, умерла семь лет назад.
– И детей нет?
– Я не спрашивала.
– Познакомишь? – Баська, прищурясь, смотрит на меня. – Слабо?
– Запросто, – говорю я, хотя прекрасно помню, как в пятом классе она отбила у меня Петю Максименко, который таскал мой портфель, когда принесла в школу радиоуправляемую красную машинку. Вся мужская половина класса буквально выпала в осадок.
Опытная Баська кивает:
– Вечно одни и те же байки.
– Тебе не все равно? Байки вечно одни те же. Все одно и то же.
– Однако действует с убойной силой.
– Еще как!
– Красивый?
– Потрясающий!
– Жаль, без формы. Представляешь?
– Угу.
Я вздыхаю. Николенька Биллер залетел в наше декабрьское болото, как метеор, болид, космический корабль пришельцев! И, неча врать, произвел на всех нас: на Лелечку, на меня, даже на строгую Аичку! – неизгладимое впечатление. И придираюсь я не по делу, а исключительно для понта… типа, зелен виноград. Мол, и не надо. Не очень-то и хотелось.
– Наверное, и без формы ничего… – задумчиво говорит Баська. Наткнувшись на мой взгляд, добавляет: – В смысле, в цивильном костюме.
Я пожимаю плечами.
– У тебя заниженная самооценка, – разоблачает мои мысли Баська. – Подумаешь, командир корабля! Мы тоже девушки хоть куда. Сам с усам. Давай за нас!
– Подожди! – восклицаю я. – Знаю!
Я срываюсь и бегу в кабинет отца – комнату, полную книг по медицине, семейных альбомов и постеров на медицинские темы – учебных пособий. Снимаю с полки синий плюшевый альбом с серебряными застежками, подарок тети Аички. У нее такой же, только бордовый. В отличие от меня, она держит его на виду, на журнальном столике, и на нем нет пыли. Пролистываю весь, в самом конце натыкаюсь на небольшую любительскую черно-белую фотографию: мои родители, величественная тетя Ая, Лелечка с выпученными глазами, строгая Амалия, незнакомая красивая молодая женщина с локонами, рядом с ней – мальчик. И я сбоку: скривилась, растрепанная, воротничок перекошен. Несу альбом Баське.
– Вот! В бабочке!
Она восклицает разочарованно:
– Но он же здесь совсем маленький!
Я фыркаю:
– Это было тридцать лет назад!
Она наклоняется над фотографией, кажется, даже нюхает.
– Похож на хомяка, посмотри, какие щеки. И бабочка! Представляешь, он уже тогда носил бабочку. Ябеда!
– Ябеда?
– Ну, морда как у ябеды-отличника. Я уверена, учителя его просто обожали!
– Он сказал, что терпеть ее не мог, но мама заставляла. Аичка так и сказала: хороший немецкий мальчик.
– Он что, немец?
– Биллер? А кто он, по-твоему?
– Ну… мало ли!
– У них немецкие корни. Амалия – его тетка.
– Амалия? Твоя Белая крыса? – поразилась Баська.
– Она тоже Биллер. Я тебе сто раз говорила!
– Ну… может, и говорила. А это что за чучело с краю?
Я молча отнимаю у нее альбом, захлопываю, сую под диванную подушку.
– Давай за любовь, – предлагает Баська. – Ты сейчас выглядишь намного лучше, честное слово!
Потом закончилась наливка, и мы пошли спать. Я – в спальню, Баська осталась на диване. Уснула я мгновенно, как провалилась. И мне приснился серебряный самолетик, который настырно звенел, танцуя в голубом сияющем небе.
Оказалось, звенел ни свет ни заря не самолетик, а телефон. Лелечка! Я услышала в трубке ее возбужденный шепот:
– Анечка! Это ты? Анечка, это такой мальчик! Такой мальчик! Чудо, а не мальчик! – Она даже застонала от восторга. – Он проводил тебя, вернулся и вымыл посуду и все время расспрашивал о тебе. Он не женат, представляешь? Был когда-то, но развелся, вернее, она его бросила, потому что он летал и его никогда не было дома. И с тех пор он один, бедняжка. А манеры! – Лелечка снова застонала. – Как он тебе? Даже Аичка… ты ведь знаешь, какая наша Аичка требовательная… даже она очарована! У нее такое настроение прямо с утра! Ходит, напевает. Он попросил твой телефончик, будет звонить. Он прекрасно помнит тебя, помнит, как ты разбила Аичкину любимую вазочку, хрустальную ладью, представляешь? Говорит, очень живая была девочка, Амалия много о ней рассказывала. (Я хмыкнула – представляю себе!) И вообще, он все время спрашивает о тебе, интересовался, замужем ты или нет, есть ли у тебя мальчик, и лицо у него при этом такое мечтательное и смущенное. Он говорит, что ты просто красавица, он даже не ожидал!
Я повернулась к большому зеркалу на стене прихожей. Оттуда на меня смотрела невыразительная сонная физиономия… Красавица? Шутите!
– И знаешь, Анечка, мне кажется, что он… что ты ему понравилась. Аичка говорит, тебе нужно… Ой! Аичка!
В трубке раздался начальственный голос Аички:
– Аня, доброе утро, надеюсь, ты уже встала. Николенька еще спит, и я взяла на себя смелость дать тебе пару советов. Ты меня слушаешь?
– Да, тетя Ая, слушаю, – смиренно произнесла я.
Тут в прихожей появилась Баська, босая, в короткой ночной сорочке. Бросила на меня вопросительный взгляд.
Я зажала рукой трубку и прошипела:
– Аичка!
– Ты, Аня, уже взрослый человек, и я понимаю, что не вправе давать тебе советы, но тем не менее… – торжественно начала Аичка, – тем не менее как мать хочу тебе сказать: спустись на землю! Не жди, пока на тебя свалится выигрыш в лотерее, действуй. Тебе нужна семья, дом, дети, наконец. Вы, молодые, думаете, что вы вечны, а время бежит, не успеешь оглянуться, как все в прошлом. – Она вздыхает. – Ты меня понимаешь, Аня?
– Понимаю, тетя Ая.
– Что? – прошипела Баська.
– Потом! – беззвучно ответила я, и Баська скорчила рожу и махнула рукой: кончай, мол! И удалилась в кухню.
– Я надеюсь, ты со мной согласна, Аня. Николенька замечательный мальчик, из хорошей семьи, ты обратила внимание, как он одет? Я бы на твоем месте пересмотрела свой гардероб, мне не нравится, как ты одета. Есть непреходящие ценности, не зависящие от моды, понимаешь? Он свободен, ты тоже. К счастью, твой глупый и недальновидный брак давно позади, вы знакомы с детства, он – Биллер, его тетка Амалия, твоя гувернантка, была достойнейшим человеком и вполне могла быть твоей матерью. И я думаю, что ты и Николенька… Надеюсь, ты меня понимаешь? Он расспрашивал о тебе, мальчик заинтересовался. Он не из тех, у кого, как это говорят, в каждом аэропорту невеста. Он серьезен, у него прекрасная речь, у него устои, наконец – это чувствуется. Вы встречаетесь сегодня, и ты должна постараться, Аня, чтобы он…
– Где кофе? – Баська дернула меня за рукав пижамы.
– На средней полке в среднем шкафчике! – прошипела я, зажимая трубку ладонью.
– Нету! Я смотрела!
– Я только позавчера купила. Посмотри еще раз!
– Аня, ты что-то сказала? – строго спросила Аичка.
– Ничего там нету! – повысила голос Баська.
– Отстань! – Я отпихнула ее локтем. – Нет, тетя Ая, ничего. Я все поняла, спасибо.
– Ты должна пообещать мне, Аня, что ты и Николенька подружитесь. Не вздумай отпугнуть его, подумай о своем возрасте…
– Сколько можно болтать! – возмутилась Баська. – Скажи, что хочешь писать!
– Чего им надо? – спросила Баська, когда мы уже сидели в кухне и пили кофе. Баська сделала бутерброды.
– Ну, ты же их знаешь… – пробормотала я с набитым ртом.
– Сватают?
– Ну.
– А ты?
– А что я?
– Как он тебе?
– Не знаю. Никак… Слушай, не начинай, а? Как с цепи сорвались, честное слово!
– Знаешь, Анюта, может, это твой шанс, – глубокомысленно сказала Баська. – Тот самый его величество случай… И семьи дружили, не с улицы чувак.
– Ага, случай, как в твоих сериалах. Скажи еще про биологические часы, которые тикают. И собака.
– Какая собака?
– Которую не любит стюардесса.
– А! К твоему сведению, в моих сценариях – правда жизни в концентрированном виде, это… одним словом, это алгоритм удачи. Или… или алгоритм Золушки! – выпалила она. – Недаром народ тащится!
– Алгоритм Золушки! – повторила я в восхищении. – Давай назовем так твой новый опус.
– Я тебя не понимаю, – высокомерно заявила Баська. – Ты что-то теряешь? У тебя что, есть любимый человек? Он тебе что, не нравится? Имеешь что-то против? Умри, но не давай? Не надоело – одна и одна? Когда тебе в последний раз дарили цветы? Тебе же тридцать четыре! Я бы на твоем месте пересмотрела взгляд на отношения с мужчинами. Какая-то ты… не знаю, как из позапрошлого века. Жить надо просто. Я понимаю, она тебя шпыняла, но когда это было? А ты до сих… перепуганная, как… деревенская лошадь. Перестань жевать сопли, переступи через свою Белую крысу и…
– Да отстаньте вы все! – завопила я. – Я видела его всего два раза в жизни! Причем в первый раз – тридцать лет назад! Я даже не помню, как он выглядит! Вы что, сговорились?
– Анюта, в чем дело? – спросила она строго. – Я же вижу!
– Откуда я знаю! Он… Николенька этот… ну, не верю, понимаешь? Не верю! Не бывает так в жизни.
– Еще как бывает! – авторитетно заявила Баська.
– Ага, в твоих дурацких сериалах.
– А если он позвонит, ты… что? Откажешься?
– Откажусь. Скажу, голова болит.
– Ну и дура!
– Сама такая.
– Нет, я просто отказываюсь тебя понимать! – Она в досаде шлепнула рукой по столу. – Такая пруха! Ты что, боишься?
– Еще чего! Ты забыла, что Амалия – его тетка, если он такой же…
– Какая Амалия? При чем тут Амалия? Что за глупые отмазки?
– Слушай, отстань, дай кофе допить!
– Ну, и сиди, как дурак с немытой шеей! – Она в сердцах оттолкнула свою чашку, чашка опрокинулась, и кофе разлился красивой лужей. – Такой шанс, и по нулям!
«…Амалия – святая», – сказала мама, а я подслушала. И намалевала ее с крыльями. На туалетной бумаге, сидя там. Странно, она себя сразу узнала. Посмотрела с интересом, сузила глаза. Держала в пальцах клочок и не знала, что с ним делать. Впервые в жизни. Тяжести на моей совести добавилось. До чего же вредное существо! Даром что в нежном возрасте.
Я думаю, она была девственницей. Я не представляю себе негодяя, который покусился бы! Посмел покуситься. Бы. Хотя ходили слухи, что она была замужем. Полгода, а потом он сбежал за пиццей. Сомневаюсь, если честно.
Ярлык-приговор, каинова печать, клеймо на моем узком лбу: неудачница. Инертная. Лузер. Обжалованию не подлежит. Пошла вон, пропусти достойных. Подвинься.
А также не позволять подолгу сидеть в туалете, психиатры говорят, вредно…
Не хочу! Ни Амалии, ни ее племянника!
Минут пять мы сидели в полной тишине – я допивала свой кофе, Баська елозила салфеткой по столу и наливала себе новую чашку. Потом она открыла рот, но сказать ничего не успела – зазвонил телефон. Баська вскрикнула и схватилась за сердце, и мы обе наперегонки рванули в прихожую.
Это был он! «Это он, это он, моего сердца чемпион!» – как пелось в каком-то старом фильме. Потрясающий мальчик с бабочкой, друг детства Николенька Биллер, племянник… Баська вырвала у меня трубку, приложила к уху и закатила глаза. Потом съехала по стене на пол и хлопнула ладошкой рядом с собой. Я, недолго думая, уселась рядом, прижалась ухом к трубке с другой стороны. Так мы слушали на пару мягкий журчащий голос неправдоподобного Николеньки Биллера.
– Анечка, доброе утро! Как ты? Я спал как убитый, и мне снилось, что мы снова дети… Мама жива, тетя Амалия, и все у нас впереди… Помнишь, ты обещала показать мне город? Погода сегодня летная, побродим по парку, посмотрим на реку… посидим где-нибудь. Согласна? Первую половину дня я с девочками, у них тут ряд работ по дому, а во второй… в тринадцать ноль-ноль я зайду за тобой. Успеешь? – Тут он рассмеялся, давая понять, что это шутка. – Сейчас одиннадцать пятнадцать. До встречи, Анечка!
И короткие сигналы отбоя. Мы переглянулись. Баська смотрела на меня сумасшедшими глазами.
– Какой мужик… – простонала она. – От одного голоса колпак рвет! А что ты наденешь?
За следующие полтора часа мы, пререкаясь, обшарили весь мой гардероб, потом я мерила одежки, а Баська, уютно усевшись на диване с очередной чашкой кофе, возмущалась, иронизировала, критиковала – словом, оттягивалась как могла.
– Ну, и куда ты в этом собралась? Ой, не могу! Прикид для богадельни! – Она демонически хохотала, закатывала глаза и делала вид, что падает в обморок. – А это что такое? Ты же художник! Где палитра? Не вижу палитры! Ты с ума сошла! Забудь! Вывеска на одном гвозде! Через мой труп! Позавчерашний день! Убери с моих глаз долой! Это – туда же! Ты не забывай, мать, что он европеец! Это тебе не местные приматы!
Наконец мне надоело, я плюнула и надела свою любимую юбку-клеш в черную и коричневую клетку и черный свитер – униформа, в которой я чувствую себя комфортно. Баська махнула рукой и сказала:
– Ну, тогда хоть шарф! Желтый! Макияж я тебе сделаю сама. И не забудь причесаться!
Ровно в тринадцать ноль-ноль тренькнул домофон…