Текст книги "Дом с химерами"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 16
Охота за странностями

…Короче, ввалились мы в «Приют» всей гурьбой. По дороге Галка развлекала нас страшилками из последней передачи по тэвэ про аномальные явления, про какой-то проклятый дом, где в незапамятные времена произошло страшное убийство, и душа жертвы, не осознав, что она умерла, до сих пор бродит там и думает, что живая. И является жителям, пугая их до смерти. Или самоубийство: повесился кто-нибудь и время от времени показывается живым людям, похоже, предупреждает, а о чем – неизвестно. А потом опять исчезает.

Я, слушая краем уха Галкины истории, спрашивала себя, куда меня несет, зачем и что я рассчитываю там увидеть или найти. Очередного висельника? Даже не смешно. Пить меньше надо, ребята. А все Галка, любопытная Варвара!

Глеб молчал; Петя занудно выспрашивал у Галки детали про блуждающие души. Эта парочка спелась мгновенно!

Я не смотрю эту передачу и вообще далека от темы. Правда ли, нет – никогда не задумывалась. Не видела ни привидений, ни астральных тел. И мои знакомые не видели. И Галка не видела. Галкин Веник, правда, утверждает, что иногда под настроение выходит в астрал, даже стихи написал: «Я лечу среди звезд, прикасаясь к лучам, и немею в астрале короны беззвучной…» Непонятно, но красиво, или другими словами – бред сивой кобылы. Ну да папа Веник – человек неординарный, ему дай волю – не то еще увидит. Галка называет его дармоедом, но в душе гордится тем, что Веника иногда печатает «Наша газета» в рубрике «Молодые поэты», правда, без фотографии.

…Мы высыпали из такси, Глеб расплатился. Пошел вперед – хозяин! Мы гурьбой устремились следом, стараясь не отставать.

М-да… неприятное это оказалось местечко, доложу я вам. Заросший сад, полуживые деревья, как привидения… Черт! Я не нарочно, честное слово! Просто навеяло.

Дом – двухэтажный особняк в глубине сада – мрачный, замерший, какой-то притаившийся, с облупленной штукатуркой, с тускло поблескивающими слепыми окнами. Крыльцо и колонны – из мрамора, когда-то белого, сейчас серого, стертого временем, будто обкусанного чьими-то жадными зубами. Массивная арочная дверь со следами гвоздей от оторванных досок…

Заскрежетал ключ, дверь с трудом распахнулась, и мы вошли. Бывший паркетный пол жалобно скрипел под ногами, словно жаловался. Полумрак, запах тления, печальная тишина встретили нас… Горе вам, брошенные дома, пережившие своих хозяев и свою эпоху!

– Вот здесь он висел! – Возбужденный, Петя Жабик подбежал к двери справа. – В проеме! На этом самом месте! Длинный, вытянутый… вот здесь!

Мы подошли ближе. Дверь была открыта – за ней располагался большой зал, забитый старой рухлядью. Мы постояли на пороге, рассматривая рухлядь и дверной косяк.

Высота проема – около двух метров, прикинула я. Следов вбитого крюка нет – на чем же он висел? Если висел…

– А что там? – Галка заглянула в следующую дверь.

– Там кухня! – поспешил Глеб. Выглядел он смущенным – не то мерзостью запустения, не то общей странностью этого места. – Дальше – ванная комната.

– Воду не отключили? – деловито спросил Петя.

– Пока нет. А я на втором этаже…

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Здесь было почти темно – в торце под потолком неярко светилось круглое оконце.

– Прошу! – Глеб открыл первую дверь. – Моя келья.

Я дернула Галку за рукав и прошептала:

– Тебе не надоело ловить привидения?

– Вы здесь слышали голос? – спросила Галка, отмахиваясь от меня.

– Здесь.

– А откуда он доносился? – спросил Петя.

Я только вздохнула. Актеры – ладно, они как дети, привыкли играть, но многодетная мать… Не понимаю!

– Отовсюду, – ответил Глеб. – У меня есть вино, хотите?

– Давай! – обрадовался Петя. – Бутыльмент – самое то в данном раскладе, иначе мозги едут. Тут нужен перманентный кайф.

– А где дверь на чердак? – спросила неугомонная Галка.

Глеб повел нас к двери на чердак. За ней была лестница из десятка ступеней, и на крохотной площадке наверху еще одна дверь, совсем низкая. Галка решительно потопала наверх. Я – за ней. Таково обаяние настоящего лидера – и не хочешь, а делаешь! Дальше Петя, и Глеб замыкал шествие. Я заметила, как он сунул под наружную дверь ключ от входа в дом – на всякий пожарный.

Галка решительно дернула за ручку, и верхняя дверь, натужно заскрипев, медленно подалась. На лестницу упал сноп неяркого света, заклубилась пыль. Галка, согнувшись в три погибели, полезла в дверь. За ней – я, за мной – Петя. Это был чердак, куда последние сто лет не ступала нога человека. Толстый слой пыли ковром застилал пол, почерневшие деревянные стропила были покрыты глубокими трещинами; в слуховом оконце отсутствовали стекла, и до нас донесся пронзительный птичий щебет. Потянуло сквознячком, где-то внизу хлопнула дверь. Глеб с приглушенным воплем скатился вниз по ступенькам.

– Глебыч, ты чего? – заорал Петя.

– Подержу, чтобы не захлопнулась! Посмотрите, что там! – закричал в ответ Глеб. – Не провалитесь, дому двести лет, все сгнило к черту!

Смотреть на чердаке было решительно нечего. Если здесь и были привидения, то сейчас они попрятались. Но вряд ли, конечно, они вообще сюда захаживали. Зимой здесь холод собачий, ветер задувает во все щели, и через выбитое окно наметает сугроб. Я бы на месте привидения поискала что-нибудь поближе к теплу и людям.

Мы, согнувшись и держась за стропила, уклоняясь от тенет паутины, осторожно прогулялись в одну сторону, затем в другую. Стоять во весь рост можно было лишь в центре, к углам крыша скатывалась вниз – там клубились густые черные тени. В центре стояли пустые ящики и валялось несколько кирпичей – не то принесенных кем-то с неизвестной целью, не то выпавших из каминной трубы. Петя деловито постучал по ней кулаком – раздались негромкий шорох и стук, словно что-то провалилось внутри, и мы переглянулись.

– Воронье гнездо. – Петя быстро убрал руку и кашлянул. – Ну что, двинули обратно?

И мы двинули обратно. Галка выступала первой, за ней – я, и Петя – замыкающим. Мы шли, утопая в вековой пыли – каждый шаг вздымал мягкое облачко.

Галка пролезла в низкую дверь, и тут вдруг мы услышали… звук! Едва слышный протяжный жалобный не то стон, не то всхлип…

Мы, затаив дыхание, замерли. Я почувствовала, как зашевелились волосы на макушке.

– Что это? – выдохнул мне в спину Петя. – Ты слышала?

– Слышала, – ответила я шепотом. – Сквозняк, наверное.

Галка всунула голову в дверь.

– Вы идете? Что?

И тут звук повторился. Легкий, невесомый… В нем были жалоба, тоска, безнадежность…

Галка издала полузадушенный крик. Я почувствовала, как взмокла спина. Петя подталкивал меня в спину кулаком.

– Вы идете? – раздался снизу голос Глеба.

Галка кубарем покатилась вниз, за ней летела я. Следом – Петя. Дверь грохнула, захлопываясь за нами. Казалось, весь дом тряхнуло, и мы оказались в непроглядной тьме. И тут же по стенам заплясал яркий луч электрического фонарика.

– Сюда! – командовал Глеб, дирижируя фонариком. – Что случилось? Вы что-то видели?

– Пошли отсюда! – У Пети прорезался голос. – Ну, Глебыч… Говорил же, какого черта переться к этим аномальным явлениям! Оно тебе надо? Голоса, стоны… Все равно не верю! Поверю, когда потрогаю лично своей родной рукой. Давай, доставай бутыльмент! А то пересохло на фиг!

– А твой висельник? – напомнил Глеб.

– Мой висельник – материальное тело, и я видел его собственными глазами. Он висел! Молча. И я бы его потрогал, если бы успел… Если бы он не испарился.

– Ага, видел! А потом разбирался с ментами.

– Именно что видел! А потом разбирался с ментами. Менты – тоже люди, – прибавил он ни к селу ни к городу.

Следующие полчаса мы сидели в комнатке Глеба, пили красное вино и обменивались впечатлениями.

– Что вы слышали? – в который уже раз спрашивал Глеб. – Голос?

– Звук! Мы слышали стон умирающего человека! А-а-а-а! – жутко изобразил Жабик. – Аж мороз по коже и общее опупение. Я бежал за девчонками, последним, бегу и думаю, ну, сейчас оно меня за жабры хвать! И дверь захлопнет!

– Просто стон или слова? Что оно сказало? – настаивал Глеб.

– Ничего! – вскрикнула Галка, прижимая ладошки к щекам. – Оно ничего не сказало! Только застонало… аж волосы дыбом! А слов не было. Вроде не было. Катюха, слова были или нет? Я не разобрала. Оно как застонет! Меня ноги сами так и понесли, и сердце как ненормальное! А когда дверь захлопнулась – ну, все, думаю, с концами! Большой привет от аномальных явлений. Чуть мозгами не тронулась. Катюха, что оно сказало?

Я пожала плечами:

– Ничего не сказало, просто застонало. Это был не человек.

Жабик демонически захохотал.

– Конечно, не человек! Кроме нас, людей там не было. Это был нечеловек!

– Перестань, и так тошно! – восторженно закричала Галка.

Тошно ей не было – наоборот, она была счастлива. Как же, как же! Аномальные явления не в зомбоящике, а наяву! Щеки горят, в глазах туман – от приятных разговоров, приятной компании и красного.

Так, в приятных разговорах и домыслах, приводя все новые красочные детали чердачного похода, мы допили бутылку, и Глеб достал другую. Я уже не протестовала и не рвалась домой. Голова кружилась – странное происшествие на чердаке плюс вино лишили меня воли. Я сидела на кровати Глеба, подложив под спину подушку, мне было уютно; он сидел рядом и время от времени касался плечом моего плеча. Вино подействовало на меня умиротворяюще, я опьянела, и стоны на чердаке этого… Кого? Какие стоны? О чем вы? Что, собственно, произошло? Старый дом, каминные трубы в трещинах, всюду сквозняки… И в результате мерещатся всякие звуки, голоса и захлопнувшиеся двери. Просто смешно! Мы же взрослые люди. Неужели кто-то верит в эту чушь? А если даже и привидения – ну и что? Пущай! Все, что я могу вообразить себе, имеет право на существование.

– Это душа! – сказала вдруг Галка. – Душа человека, который когда-то здесь жил…

– А почему на чердаке? Выбрала самое уютное место и навеки поселилась! – Я все еще сопротивлялась, исключительно из духа противоречия.

– Я на тебя удивляюсь, Катюха, – заметила Галка, приподнимая бровь. – Это же очевидно, что душа!

– Не факт, что на чердаке. Звук шел непонятно откуда, – сказал Петя. – Отовсюду.

– Вот именно! – подтвердила Галка. – Она живет здесь, а мы нахально ввалились. Потревожили, вот она и стонала. Жаловалась.

– Кто живет? – не поняла я – в голове у меня туманилось. Плечо Глеба было теплым и сильным. Я скосила глаза – он сидел ссутулившись, уставившись взглядом в пол…

– Душа! Мы говорим о ду-ше! – с нажимом сказала Галка. – Катюха, ты в порядке?

– Глеб, вы тоже верите? – спросила я.

Он ответил не сразу:

– Верь, не верь, но ведь что-то происходит. И голос, и двери, которые захлопываются ни с того ни с сего. Верь, не верь… – повторил он и пожал плечами.

…За окном меж тем стемнело. Глеб поднялся и зажег две свечи; и лица наши в свете неверного дерганого красноватого пламени тотчас стали чужими. Что-то было такое в этой сцене, что навеяло мысль о тайном сборище заговорщиков, о тайной вечере, колдовстве, масонстве… Старинный дом с привидениями, эхо давно отзвучавших голосов, чьи-то осторожные шаги, стоны… Тут только фильмы ужасов снимать. Я поежилась…

И тем не менее было чувство, что все это понарошку, не на самом деле, притворство… Потому что ну не бывает этого, потому что не бывает никогда! Не верю! И передач не смотрю. Такое уж я трезвое, бесполетное и скучное существо. А все эти ваши голоса – одно щекотание нервов. Галка тоже не верит, просто прикалывается. И Петя прикалывается… Для остроты жизни. Глеб? Я бросила взгляд на хозяина. В неверном свете свечи худое лицо его еще больше напоминало лик мученика. Не знаю, не похоже, что прикалывается…

Как бы там ни было, а мы хорошо сидели! И компания была славная. Обсудив в подробностях чердак и висельника, мы вспомнили о голосе. Я достала из сумки листок и прочитала громким шепотом:

– Кто здесь?

– Кто вы? – подхватил Глеб дрожащим голосом.

– Я здесь жи-и-иву-у-у-у… – снова я в роли привидения, как будто бы даже подвывая слегка.

– Здесь никто не живет. Кто вы?

– Кто в-ы-ы? – Пауза. – Человек?

– Да, я человек.

– Что вы-ы-ы здесь делаете?

– Я актер. Я здесь живу.

– Что это такое? Кто вы-ы-ы? – Новая пауза. – Иди-и-ите к нам!

– Катюха, перестань! – вскрикнула Галка, ежась и обхватывая себя руками. – У меня прямо мороз по коже!

– Кстати, а вы обратили внимание, что оно обращается к собеседнику на «вы»? Во всех легендах на «ты», а оно на «вы», что странно…

– Катюха, не о том ты! Это тебе не детектив.

Красиво сказано. Конечно, не детектив. В любом детективе события поддаются логическому объяснению, а здесь – привидение! Голос привидения. У привидений не бывает голоса, потому что они тень. Все равно не верю! То есть, кажется, не верю…

Трепетали на сквознячке огоньки, потрескивали свечи, из полумертвого сада тянуло сыростью и тленом.

Мы молчали – пролетел ангел.

Даже Петя молчал – похоже, не знал, что сказать, или полностью высказался. И вдруг мы услышали шаги! Медленные и тяжелые, как шаги командора, неотвратимые, как судьба… Шаги в коридоре, все ближе, ближе…

Галка беззвучно охнула, выпучила глаза и зажала рот рукой. Петя Жабик, наоборот, открыл рот и хватал воздух, как большая глупая рыба; Глеб вцепился руками в край кровати. Я почувствовала, как мое колотящееся сердце переместилось в горло – еще секунда, и оно выскочит!

Мы застыли, напряженно прислушиваясь…

Глава 17
Неутешный любовник

…Капитан Астахов так глубоко задумался, что не сразу осознал, что кто-то пытается открыть входную дверь – в замочной скважине скрежетал ключ. Коля вскочил с дивана, перелетел через гостиную и замер в ожидании с правой стороны от двери. Входная дверь открылась и захлопнулась. Было слышно, как человек поставил на тумбочку тяжелый портфель или сумку. Судя по удаляющимся шагам, он отправился на кухню. Капитан перевел дух и осторожно выглянул. Но тотчас же спрятался снова – шаги приближались! Человек – это был мужчина – вошел в гостиную, постоял, осматриваясь. Затем уселся на диван и… только сейчас заметил капитана. Он выпрямился и изумленно уставился на него.

– Кто вы такой?

– Анатолий Владимирович Дронов? – спросил в свою очередь капитан Астахов, все еще стоя у двери.

– А вы… муж Лары? – Мужчина судорожно сглотнул, и капитан понял, что тот испугался. – Я давно хотел встретиться с вами… Как вы сюда попали? – вдруг перебил он себя – похоже, опомнился. – Что вы здесь делаете? Где Лара?

– Вы видели, что дверь опечатана? – спросил капитан.

– Не обратил внимания! Там было что-то приклеено и сорвано. Что вы здесь делаете?

Капитан достал удостоверение и представился.

– Что… что случилось? – не сразу сумел выговорить Дронов.

Капитан рассматривал мужчину: из красавчиков, прекрасно одет, похоже, чувствует себя хозяином жизни. С чего же он так переполошился?

– Садитесь, Анатолий Владимирович, в ногах правды нет.

Дронов упал в кресло.

– Где вы были четырнадцатого июля с десяти часов вечера до полуночи? – спросил капитан жестко.

– Был всю неделю в командировке… – Дронов потер лоб. – И в субботу! Пришлось задержаться. Я уехал во вторник, десятого, и вернулся только что. Всю неделю я был в Зареченске, у нас там филиал. Да скажете вы наконец, что случилось?

– Ваши коллеги показали, что вы убыли девятого, в понедельник.

Дронов побагровел.

– Ну, да, в понедельник… Вы были у меня на работе? В чем, собственно, дело?

– Так в понедельник или во вторник?

На Дронова была жалко смотреть.

– Во вторник… Но я не понимаю, по какому праву вы…

– А где же вы были в понедельник, девятого? – перебил капитан.

– Здесь. – Дронов сник.

– Один? – безжалостно спросил капитан.

– Нет…

– Кем вам приходится Андрейченко Лариса Ивановна?

– Лариса… знакомая.

– Это ее квартира?

– Нет, она снимает… Где она? Что случилось?

– Лариса Ивановна Андрейченко была убита четырнадцатого июля между десятью и двенадцатью вечера.

– Как убита? – вскрикнул побледневший Дронов. – Что значит… убита? – Он задергал узел галстука. – Не понимаю… Вы уже нашли, кто?..

– Ищем. Значит, вы утверждаете, что гражданка Андрейченко снимала эту квартиру…

– Нет, вы не так меня поняли. Эту квартиру снимал я.

– А ее пустили пожить, так? И собирались поговорить с ее мужем? О чем?

Дронов замялся.

– Ну, вообще… Лара подала на развод, а он был против…

– А вы?

– Для меня это было полной неожиданностью, мы никогда не обсуждали… нашей частной жизни… – Прозвучало это глупо, и Дронов отвел взгляд в сторону.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, мы никогда не виделись.

– Вы женаты?

Дронов побагровел:

– Да.

– Ваша жена знает, что вы собирались узаконить отношения с гражданкой Андрейченко?

– Нет, конечно! Ничего я не собирался… О господи, если Оля узнает! – Он закрыл лицо руками.

«Да что же ты такой хлипкий? – подумал капитан. – Как шкодить, так герой…»

– Если ваша любовница подала на развод, то, видимо, рассчитывала на вас. Вы часто ссорились? – выстрелил он.

– Мы? – Дронов бессмысленно смотрел на капитана. – Нет… ну было иногда, как обычно…

– То есть вы не собирались разводиться с женой?

– Конечно, нет! У нас прекрасная семья, моя жена замечательный человек… – Он запнулся – до него дошла нелепость славословий по адресу жены в данной ситуации. – Вы же меня понимаете… Лара… Она была как луч света! Яркая, жизнерадостная, жадная до жизни. Но… как бы вам это сказать… Она была женой для художника, понимаете? Мы были очень разные… Я работаю по двенадцать часов в сутки, а ей нужны были развлечения, понимаете? А меня развлечения утомляют… Мы никогда не обсуждали возможность брака, честное слово!

Речь его стала гладкой, ему казалось, он нашел верный тон и слова, чтобы донести до опера смысл своих отношений с Ларой. Чисто по-мужски, в силу мужской солидарности… Тот должен понять, что Лара – красотка, девушка для развлечений, на время… А он серьезный человек, у которого замечательная жена, и разводиться он не собирался.

– Муж Лары знал, что она встречается с вами?

– Конечно! – поспешил Дронов. – Он не хотел давать ей развод, ревновал, он избил ее.

– Откуда вам это известно?

– Она сама рассказывала, я видел синяки на руке, вот здесь. – Он показал на своей руке, где были синяки.

– И вы решили с ним поговорить?

– Я? Ну… да.

«Страшно не было?» – вертелось на языке капитана.

– Но не успели? – сказал он вслух.

– Так получилось… – Дронов развел руками. – Не могу поверить…

– Когда вы говорили с ней в последний раз?

– Я звонил ей каждый день два-три раза. Последний раз в субботу утром, мы поговорили…

Он запнулся, вспомнив, что Лара требовала, чтобы он приехал на выходные, а он сказал, что задержится, нужно поработать… но постарается. Она назвала его мудозвоном и отключилась. Оля тоже была недовольна, что он снова в командировке, но держала свои чувства при себе. Оля… Такая спокойная, умница, им всегда есть о чем поговорить… И она его безумно любит! Он вдруг почувствовал, как ему хочется домой. В их красивую дорогую квартиру, где так уютно… Боже, какой дурак! Ведь чувствовал, что связь с Ларой – ошибка, за которую придется дорого заплатить. А что, если Оля не простит его? Тогда он будет на коленях вымаливать прощение…

– Больше вы ей не звонили? – прервал его размышления капитан, с любопытством за ним наблюдавший.

– Звонил, но она не отвечала. Понимаете, она на меня обиделась…

– За что?

– Она хотела, чтобы я приехал на выходные…

– Сегодня среда, – заметил капитан. – Она не отвечала на звонки с вечера субботы… Вас это не насторожило?

– Нет. Понимаете, у Лары взрывной характер, она могла исчезнуть из дома на день-другой, отключиться…

– И куда же она исчезала?

– Я не знаю, – сказал Дронов после паузы.

– И никаких мыслей?

– У нее было много знакомых…

– Мужчин в том числе?

– Да, наверное… Я не знаю, она про них не рассказывала.

– На чем вы добирались до Зареченска?

– Я был на своей машине.

– Вас кто-нибудь видел в субботу вечером?

– Я был один у себя в номере, взял из офиса бумаги… Неужели вы думаете, что я мог… Я любил ее! – Он закрыл лицо руками. – Как это случилось?

– Лара была задушена шарфом.

– Шарфом? Где?

– Здесь, в квартире.

– Здесь? – вскричал Дронов. – Как здесь? Как он сюда попал?

– Возможно, у убийцы был ключ, так как следов взлома мы не обнаружили. Или Лара впустила его сама.

– Ключ? Но… откуда у него ключ?

– Сколько всего было ключей?

– У меня один, у Лары и еще один в тумбочке в прихожей. Нужно проверить! – Он вскочил, готовый бежать проверять.

– Мы нашли этот ключ, – остановил его капитан. – Больше не было?

– Нет, по-моему. Как же он вошел?

– Я вижу только одну возможность.

– Вы думаете, его впустила Лара?

– Его или ее. Мы не знаем, кто убийца.

– Женщина?! Вы думаете, это могла быть женщина?

– У Лары были подруги?

– Не знаю, я ни одной не видел. Или нет, подождите! Видел! Зовут Дашей. Один раз всего, мы заехали за вещами на квартиру Лары, они вместе снимали…

– Как долго вы вместе?

– Четыре месяца.

– Вы не собирались расстаться с ней? Если Лара подала на развод, то она на что-то рассчитывала, – снова поднял тему капитан. – Возможно, она встречалась с вашей женой?

Дронов усиленно соображал.

– Не думаю, Оля бы сказала… Моя жена – прекрасный человек… – добавил он ни к селу ни к городу.

– Или собиралась встретиться?

– Она мне об этом ничего не говорила. Не думаю…

– Почему?

– Ну, как бы вам… Не те у нас были отношения, понимаете? Никаких претензий, никаких ожиданий, сегодня вместе, а завтра…

– Но квартиру ей вы сняли.

– Ну, да… снял. Скорее для себя. Иногда хочется отдохнуть от семейной жизни, побыть одному… – Дронов окончательно запутался и замолчал.

– Квартиру вы сняли четыре месяца назад, и с Ларой вы вместе четыре месяца, и она проживала в этой квартире, – бил и колол капитан. – Как часто вы приходили сюда отдохнуть от семейной жизни?

– Вы как-то все не так понимаете… – пробормотал Дронов.

– У вашей подруги был розовый шарф?

– Не помню. Я женскую одежду не очень запоминаю.

– В квартире хранились ювелирные изделия, деньги?

– Ну да… наверное. Не могу сказать точно, не знаю.

– Анатолий Владимирович, завтра попрошу к нам на беседу, в двенадцать ноль-ноль. Надеюсь, вы не собираетесь покинуть город?

– Не собираюсь. А вы… вы будете информировать мою жену?

– Нам придется с ней побеседовать.

– Она ничего не знает!

– Теперь узнает, – безжалостно сказал капитан. – Вы домой сейчас? Пошли.

* * *

– Какой-то он хлипкий, – доложил капитан Астахов полковнику Кузнецову спустя полтора часа. – Я застал его врасплох. Он вернулся из командировки и первым делом прибежал на квартиру, а там я. Судя по его испугу, он ничего не знал об убийстве. Или хороший актер. Он принял меня за мужа Лары… Или сделал вид, что принял. Юлил, заикался… Причем не столько переживал из-за любовницы, как из-за того, что узнает жена. Мелкий пакостник. Дорого одет, хорошая должность, хорошая зарплата – такая квартира стоит немало. Если хотите мое мнение, то эта Лариса крутила им как хотела. Она подала на развод – он проговорился с перепугу, но они, по его словам, не обсуждали тему возможного брака. Представляете себе ситуацию: любовница заявляет, что подала на развод, а он в ответ молчит… Потому и подала, что рассчитывала на брак, как я понимаю. Она уже два года не живет с мужем, а на развод подала только сейчас, когда встретилась с Дроновым. Он как огня боится жены, аж в лице переменился, когда я сказал, что собираюсь поговорить с ней.

– Ты думаешь, он способен на убийство?

– Не знаю. Он трус. Но если Лара настаивала, а он не собирался связывать себя… Она могла угрожать ему. Черт его знает! Трусы тоже способны на крайние меры.

– Алиби у него есть?

– Алиби нет. По его словам, он был один в номере. Вернулся только сегодня, в среду, в час дня. Ездил на своей машине. Я вызвал его на завтра на двенадцать.

– Лады. А жену? Как ее?

– Ольга Павловна Дронова, директор банка «Авизо». Я зайду к ней на работу завтра. Сегодня он с ней поговорит, покается, попросит прощения…

– Она ничего не знала?

– Дронов говорит, что не знала. Спросим.

– Я знал жен, которые убивали любовницу мужа, – заметил Кузнецов. – А этот художник, ее муж, он что, действительно бил ее?

– Дронов говорит, что он ее страшно ревновал, а недавно избил, показывал, где были синяки. Но вряд ли бил, не тот типаж. Художник подойдет к нам завтра в десять. Знаете, странно, что в квартире не найдены ювелирные изделия и деньги. Дронов не знает, что там было – врет, по-моему. Не хочет признаваться, что дарил любовнице дорогие подарки. И следы обыска отсутствуют. Похоже, убийца знал, что брать и где это лежит. Кстати, он побежал к любовнице, а не домой, это говорит в его пользу – он ничего не знал. Но не принес цветы! – обличающе сказал капитан. – Он должен был принести ей цветы.

– И о чем это говорит, по-твоему? – Кузнецов с любопытством смотрел на подчиненного.

– Может, все-таки знал и зашел забрать какие-то вещи или бумаги, а его испуг – спектакль? Или… Или он собирался серьезно поговорить с ней и поставить точку в их отношениях. Тут не до цветов. В командировке все обдумал и решился. Я уверен, что она требовала, чтобы он оставил жену.

– Что она за человек? Была…

– Муж сказал, красивая, яркая, жизнерадостная… Нигде не работала. Дронов содержал ее. Почему-то я думаю, что характер у нее был сильный, и с ней не справлялся ни муж, ни любовник. Знаете, такие сильные личности часто нарываются… Убийца ее боялся, чем-то она его достала. Причем они были знакомы, и она, скорее всего, сама ему открыла.

– Спроси у хозяйки, сколько было ключей.

– Уже спрашивал. Четыре. Три ключа она отдала Дронову, один оставался у нее. Она живет одна, ключ все время при ней, взять некому. Мы все их нашли. Один по-прежнему у Дронова, другой в сумочке у жертвы, третий в тумбочке в прихожей.