Текст книги "Дом с химерами"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 11
Чай втроем

Дремала душа, как слепая,

Так пыльные спят зеркала…

Николай Гумилев. «Дремала душа…»

Виталий Вербицкий поднялся на второй этаж, медленно пошел по коридору. Он и сам не знал, почему старается ступать тихо, прислушивается и поминутно озирается. Комната Глеба была пуста.

– Чертов дом! – бормотал режиссер. – Недаром Жабик свалил… И врал, что видел… этого! Дятел! А Глебыч где? Куда делся? – Он остановился затаив дыхание – ему послышался звук – не то стон, не то шорох… – Да что же это такое… Глебыч! – закричал он. – Ты где?

Откуда-то снизу раздался неясный крик. Виталий попятился, еще секунда, и он бросился бы вон из проклятого дома, но тут он явственно услышал:

– Виталя, я на лестнице! Захлопнулась дверь!

– Какая дверь? – обрадовался режиссер. – Где?

– Последняя слева!

Вербицкий потянул за ручку, и дверь нехотя открылась.

– Ты чего, Глебыч? Она же не заперта!

Глеб выбрался наружу.

– Черт ее знает, Виталя! Не открывалась!

– Что случилось, Глебыч? С какого перепугу тебя туда понесло? Что там, кстати?

– Проверил дом… На всякий случай… – Глеб не собирался рассказывать другу о ночной истории. – Там чердак, дверь закрыта. Хотел открыть, но погасла свечка, и я… вот. Колено зацепил, черт! Этого только не хватало!

– Ты мне смотри, с коленями. Тебе танцевать! Нашел чего?

– Ничего. В одной конуре есть диван, так что милости просим, когда погонят.

– Привидений нету?

– Не видел, – сказал после паузы Глеб.

– Жаль, жаль… Где им быть, беднягам, в двадцать первом веке, как не тут? Последний приют.

– Виталя, а ты как вошел? – вдруг спросил Глеб.

– А ты чего не запираешься? – ответил вопросом на вопрос режиссер.

– Я заперся… Запер входную дверь на щетку!

– Глебыч, ты чего? Входная дверь была открыта!

– Но я же помню… – пробормотал Глеб.

– Пошли посидим! Не заморачивайся, нам ли воров бояться? Сейчас Жабик подгребет, забежал в сельпо к Валентине, соскучился. Кстати, Глебыч, рекомендую! Классная баба – добрая, веселая, жратвы завсегда принесет. Что с тобой, Глебыч? Как неродной, чес-с-слово! Случилось чего?

– Все в порядке, – ответил Глеб, мучительно пытаясь вспомнить, запер ли входную дверь. Он мог бы поклясться, что запер…

Внизу хлопнула дверь, раздался топот.

– Жабик! – обрадовался режиссер. – Комплект. Где парадная скатерть и столовое серебро?

Жабик оказался невысоким тощим парнем, большеротым, с круглыми зеленовато-желтыми глазами слегка навыкате. Жабик и есть.

– Рад, рад! – Он сердечно пожал Глебу руку. – Петр Зосимов. Как же, как же, наслышаны, прожужжены в ушах и проедены до дырок в мозгах! Насчет гениального таланта из-за бугра. Валентина интересуется, между прочим, спрашивала, надолго ли. Так что, уступаю пальму, так сказать. Как тебе в Приюте? Не страшно? – Что-то было в его голосе…

Глеб пожал плечами.

– А я скучаю… Мы называли его «Приют»! Дом, домина! И сердце ноет и болит! Лучшие годы отданы и проведены… Сколько воспоминаний, сколько выпито и ро́злито! Какие компании! Это же охренеть, сколько всего было! Я занимал партаменты с диваном… – он бурно вздохнул. – Эх, жизнь-жестянка! Ляля Бо тоже тут обиталась… пока не вышла замуж. Мы ее пугали привидениями, она визжала, как недорезанная.

– Ляля Бо? – переспросил Глеб.

– Сценическое имя, – хихикнул Жабик.

– На самом деле Ирка Евстигнеева, – объяснил режиссер. – Мамаша на свадьбе развлекала нас байками из ейного детства – оказывается, Евстигнеева, будучи младенцем, все время ныла и жаловалась: «Ляля бо!» То есть якобы наподдали ей. Так и прижилось в коллективе – Ляля Бо!

…Они снова хорошо сидели. Рот у Жабика не закрывался, анекдоты, дурацкие истории, театральный фольклор – все это сыпалось из него, как горох из рваного мешка. Виталя с отеческой гордостью подмигивал Глебу – вот, мол, мои кадры!

Глеб молчал, пил, оглушая себя водкой, полный беспокойства, причины которого не мог объяснить. Подумаешь, дверь! Ну, забыл, бывает, бывало и раньше. Какой идиот сюда полезет, брать здесь нечего. Дом… – Невольно он подумал о доме с большой буквы, как и Жабик… Дом! «Приют лицедея». Дом стоял заколоченный, Виталя оторвал доски, и он, Глеб, отпер дверь здоровенным ключом… Здесь никого не было… И нет! Он старался не думать о том, что дверь на чердак захлопнулась неким странным образом, и если бы не Виталя, он бы умер там с голоду. Что ты несешь, дурак, оборвал он себя. Выбрался бы! Выломал бы эту чертову дверь и выбрался бы!

– А чего Дом? Домина классный! Личность! – рассуждал уже изрядно на взводе Жабик. – Столько видел всего! Двести лет! Страшно подумать. Здесь любили, трахались, убивали, предавали… Жуть! Полно скелетов по шкафам.

– Какие шкафы, Петруччо! Ты чего? Здесь нет шкафов, здесь вообще ничего нет! – возразил режиссер.

– Фигура речи, Виталя. Не в шкафах, а в стенах – во сколько! – Он развел руки в стороны. – Скелеты в стенках… И в подвале!

– Так, этому больше не наливать! – скомандовал режиссер, накрывая стакан Жабика ладонью. – Не будем переводить продукт.

– Ни фига ты, Виталя, не понимаешь… матерьялист проклятый! А вот Глебыч меня… очень даже! Правда, Глебыч?

Он смотрел на Глеба своими круглыми выпуклыми глазами, и были в них ожидание, азарт, любопытство.

Глеб пожал плечами и взял стакан…

…Они долго прощались на крыльце, обнимаясь, клянясь в вечной дружбе, оглашая окрестности криками и будоража птиц. Потом Глеб запер дверь, хорошенько подергал за ручку и пошел к себе, заслоняя трепетный огонек свечи рукой. Он также запер дверь свой кельи… партаментов, как сказал Жабик, и закрыл окно. Разделся, лег и задул свечу.

И тут он снова услышал голос…

– Кто здесь? Кто вы? Вы человек? – спрашивало неведомое существо…

…Он так и не уснул до утра. Утром поднялся, поспешно оделся и уехал в город.

Он сидел в маленьком полутемном кафе, пил третью чашку кофе, допивал коньяк. Думал. Вернее, не думал вовсе, а сидел, тупо глядя на экран работающего в углу телевизора.

Кафе было почти пустым, лишь за столиком впереди сидела женщина. Глеб вдруг наклонился и негромко сказал:

– Простите, вы верите в привидения?

Женщина с удивлением обернулась. Это была Екатерина Берест…

Глава 12
Театр теней

Молодая женщина стояла в вестибюле, поджидая лифт, и от нечего делать рассматривала цветы в горшках на полу. Дом был приличный, снять квартиру здесь стоило немало. Горели бра, в вестибюле было светло. Бесшумно опустилась кабина, скользнула в сторону панель. Она вошла внутрь, нажала на кнопку третьего этажа.

Отперла дверь, вошла, щелкнула кнопкой, включая свет, прислушалась – ей почудился какой-то звук. Затем отправилась в спальню…

Через несколько минут она вышла из спальни, мельком взглянув на себя в зеркало в прихожей, и шагнула через порог гостиной…

…Она не сняла с шеи розовый шарф, что облегчило убийце задачу – ему оставалось лишь дернуть за концы шарфа, скрутить и затянуть. Женщина не успела даже вскрикнуть. Ломая длинные ногти, она рвала шарф с шеи. Через пару минут все было кончено. Убийца разжал руки. Ее тело тяжело опустилось на пол…

Убийца постоял над ней, словно раздумывал. Потом взял с журнального столика пульт, «побегал» по каналам, нашел музыкальную программу – показывали конкурс бальных танцев. Гибкая пара танцевала танго, он в смокинге, она в красном платье клеш ярусами…

Обойдя женщину на полу и стараясь не смотреть на нее, убийца вышел в прихожую. Прислушался, приложив ухо к двери. Вздрогнул, увидев свое отражение в стенном зеркале…

На лестничной площадке было тихо. Убийца осторожно открыл дверь, помедлил и побежал вниз. Он так спешил, что не стал вызывать лифт; кроме того, он не хотел поднимать шум. Дверь за ним захлопнулась…

На полу гостиной, у самой двери, в полосе света из прихожей, неподвижно лежала женщина… Молодая, с красивыми блестящими волосами, с веснушками на переносице. С розовым шарфом на шее. Громко работал телевизор, передавали конкурс бального танца. Экзотическая пара скользила по залу.

В прихожей было светло – убийца, уходя, не выключил свет.

В комнате стояла удивительная, потусторонняя тишина, которую нарушал лишь мерный скребущий звук – жесткая парчовая портьера слегка раскачивалась в потоке воздуха и скребла по полу…

Сквозняк раскачивал также незапертую входную дверь – убийца с силой захлопнул ее, она ударилась о косяк, но автоматический замок не сработал, и дверь осталась приоткрытой.

…Снаружи раздались шаги. Человек остановился перед дверью. Заметив, что она не заперта, удивленно замер и оглянулся; затем толкнул ее и вошел в квартиру. В прихожей горела неяркая лампа, освещая шкаф во всю стену с зеркалами и комод, на котором стояла ваза с сухими цветами. Из гостиной доносилась музыка. Человек, рассмеявшись, стремительно бросился в темную гостиную. Остановился на пороге. Скользящий взгляд споткнулся о неподвижную фигуру женщины, лежащей на полу у двери, и человек отпрянул, с шумом втянув в себя воздух. Долгий миг он рассматривал ее светлые волосы, блики от работающего телевизора на лице, руки, разбросанные ладонями кверху, острые коленки; взгляд его приковали три ярких предмета в полоске света: синий камешек на разорванной цепочке белого металла на полу, красная лакированная туфелька, отлетевшая под стеклянный журнальный столик, и ажурная белая шапочка…

Человек помедлил, словно раздумывая. Потом осторожно попятился, не выпуская женщину на полу из виду, и, стараясь ступать бесшумно, направился в спальню…

…Человек вышел из спальни спустя несколько минут. Остановился, как и тот, первый, и прислушался. Потом осторожно открыл дверь и выскользнул на лестничную площадку…

На сей раз дверь захлопнулась по-настоящему, перестало тянуть сквознячком, и тотчас же прекратился неприятный скребущий звук…

На экране по-прежнему танцевали мужчина и женщина – тот, кто приходил, так и не углубился в комнату, и телевизор продолжал работать. Страстное, зажигающее кровь танго, отточенные движения танцоров, летящие оборки красного платья, глаза в глаза, объятия, сильные руки…

Телевизор работал всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Танцы сменились программой для взрослых, затем старым фильмом, утренними новостями, передачей «Готовим вместе» и так далее. На полу лежала мертвая женщина с розовым шарфом на шее; голова ее была повернута – казалось, она смотрит на экран…

…В понедельник утром в дверь позвонили раз, другой, а затем в замочной скважине заскрежетал ключ. Дверь открылась. Женщина – немолодая, полная, одышливая – поставила на пол сумку с продуктами, сбросила туфли и босиком отправилась в ванную. Открутила кран, с наслаждением умылась. Потом сдернула с хромированных распялок использованные полотенца, сунула в стиральную машину и достала из стенного шкафчика свежие. Аккуратно развесила.

Бормоча себе под нос, отправилась в гостиную. Не веря своим глазам, уставилась на женщину на полу…

Потрясенная, поднесла руку к горлу и попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип…

Глава 13
А вы верите в привидения?

…Об этом происшествии много было толков; но оно ничем не объяснилось. Замечательно только то, что все те, которые рассказывали об этом происшествии, умерли чрез две недели после своего рассказа…

Владимир Одоевский. «Привидение»

…Кафе было почти пустым. Я сидела за столиком у стены, рассеянно уставясь на экран телевизора. Галка запаздывала. Кроме меня, здесь находились всего трое: молодой человек в синем свитере, расположившийся позади меня, да пара в углу. Вдруг он негромко сказал мне в спину: «Простите, вы верите в привидения?»

Я с удивлением обернулась. Он смотрел на меня очень серьезно, и я поняла, что он не шутит. Пьяный? Псих? Неспокойные, пронзительно-синие глаза на худом смуглом лице – легкий синий свитер подчеркивал их цвет, длинные темные волосы забраны в конский хвост. Густые брови, крупный рот, позавчерашняя щетина…

Лицо фанатика или мученика в готическом стиле. Я невольно бросила взгляд на пару, сидевшую в углу, – хорошо, что я не одна. Маленькое полутемное кафе, такое уютное, уже казалось чуть ли не зловещим. Я перевела взгляд на странного парня. Он смотрел на меня в упор, и во взгляде его были беспокойство и ожидание.

– Привидения? – повторила я, чтобы выиграть время. – Наверное, не верю… Никогда не видела.

– Я тоже не видел, – сказал парень, и я уже была готова рассмеяться, решив, что он пошутил, что это была попытка привлечь мое внимание и познакомиться, но я ошиблась. – Я их не видел, но слышал! Можно я пересяду к вам? – Не дожидаясь моего согласия, он перенес чашку на мой столик. Бросил на спинку стула куртку. – Глеб Кочубей! – Он шутливо вытянулся и щелкнул каблуками. – Почти безработный актер. – Он пытался шутить, но получалось не очень – уж слишком неспокойными были его глаза.

– Екатерина Берест. А почему… почти?

Он смотрел на меня улыбаясь – улыбка у него была хорошая, и я невольно улыбнулась в ответ.

– Я написал заявление в ваш Молодежный театр, но приживусь ли там – не знаю. С испытательным сроком, так сказать.

– Про привидения – из вашей новой роли?

– Нет, про привидения из моей новой жизни. Я нормальный, честное слово. И непьющий, во всяком случае, в последнее время. Так, отметили с друзьями мой приезд, посидели слегка…

– А где привидения?

– Вы не будете смеяться?

– Не буду.

– Честное слово?

Я рассмеялась. Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилась взмыленная Галка. Она обвела взглядом кафе, выхватила меня и уставилась на парня. Потом ринулась к нам.

– Моя подруга Галина, – представила я ее. – Опаздываешь!

– Глеб Кочубей! – Парень привстал. – Очень приятно.

Галка протянула руку, рассматривая его во все глаза. Была она в белых рейтузах и красной с золотом тунике, с большой холщовой торбой через плечо; коротенькие прядки белых волос, намертво схваченные лаком, стояли дыбом. От нее, казалось, летели искры, и яркие цвета добавляли энергетики.

– Галюсь, мы тут беседуем о привидениях. Как ты к ним относишься?

– К привидениям? – Галка вытаращила глаза. – К каким привидениям?

– Обыкновенным! Ты в них веришь?

– На самом деле или в принципе?

– А что, есть разница? – удивился Глеб.

– Конечно, есть! На самом деле не верю, потому что никогда не видела. Это мое субъективное мнение. А в принципе… Черт его знает! Если я никогда не видела четвертого измерения, то это не значит, что его нет.

Наступила тишина. Мы с Глебом переглянулись.

– Хорошо сказано, – сказал Глеб после паузы. – Так есть или нету?

– А вы их видели?

– Нет. Я их слышал.

– Может, мыши? – предположила Галка. – Я еще понимаю, где-нибудь в замке, в Англии, но у нас, в нашем городе все на виду, старых домов – раз-два и обчелся. В одном банк, в другом институт микробиологии. Где вы их слышали?

– Есть еще один старый дом, ему около двухсот лет. На окраине, улица Вербная, семь, недалеко от реки. Старый барский дом, бывшее общежитие работников культуры. Подпольная кличка «Приют лицедея».

– Привидения в общежитии?

– Да нет, общежития там уже нет, дом пустует уже несколько месяцев. Теперь там один я, временно, пока не подыщу что-нибудь.

– Понятно, – кивнула Галка. – А что вы слышали?

– Вы не думаете, что я ненормальный?

– Вы пьющий? – деловито спросила Галка.

Я пихнула ее под столом коленом, но парень не обиделся.

– У меня были проблемы с этим делом, но сейчас я в норме. Пью как все. Мой друг считает, что непьющий актер – такой же стилистический нонсенс, как непьющий сапожник.

– Вы актер?

– Да, в каком-то смысле. Я работал в берлинском театре «Бурлеск» – водевили, танцы, кабаре. Скорее, затейник и клоун.

Я отвела взгляд – он был мало похож на клоуна. Хотя, говорят, что «сценические» юмористы – на самом деле серьезные и часто печальные люди.

– И что вы слышали? – продолжала Галка.

Он ненадолго задумался, потом сказал, махнув рукой:

– Да ладно! Все глупости! Мало ли чего не привидится и не прислышится… Там даже света нет, приходится жечь свечи. Представьте себе: ночь, кромешная тьма, всякие трески и шорохи, ветки стучат в окно… Вот воображение и взбрыкнуло. Дом хотят снести, но пока нет денег. Хотели сделать этнографический музей, но передумали. Жаль, конечно, дом еще крепкий, ему бы хороший ремонт… Если бы у меня были деньги, я бы его купил, честное слово!

– А привидение? – напомнила Галка.

– Привидение… – Он вздохнул. – Даже не знаю…

– Ну! – подбодрила Галка.

– Я слышал голос. Ночью.

– Что он сказал? Приказал убить кого-нибудь? – глаза у Галки загорелись.

Глеб рассмеялся:

– Нет! Он спросил, кто я такой.

– Женский?

– Не знаю. Очень тихий, я не понял.

– Спросил, кто вы такой, и все?

– Нет, было еще… – Он достал из кармана куртки сложенный вчетверо листок. – Вот!

Мы склонились над листком.

– Это же какая-то роль! – воскликнула Галка.

– На обратной стороне. Я записал его вопросы и свои ответы. По памяти, уже потом. Пока зажег свечку, что-то ушло, потом не все вспомнил. Сами понимаете… Но в основном все правильно. Его слова я подчеркнул.

На другой стороне были вкривь и вкось набросаны несколько строчек:

– Кто здесь?

– Кто вы?

– Я здесь живу.

– Здесь никто не живет. Кто вы?

– Кто вы? Человек?

– Да, я человек.

– Что вы здесь делаете?

– Я актер. Я теперь здесь живу.

– Что это такое?

– Кто вы?

Мы закончили читать и уставились на парня.

– Я не все запомнил, может, не в таком порядке. Но за смысл ручаюсь! На мой последний вопрос оно не ответило. Просто исчезло. Я спросил: «Кто вы?» – а оно исчезло.

– А раньше вы тоже слышали голоса? – спросила Галка.

– Нет, голосов не было. Были другие вещи.

– Какие?

– Страхи, фобии… Но это в прошлом.

– Может, стресс?

– Черт его знает. В эту ночь я снова его слышал. Те же вопросы… И один новый. Оно спросило, живой ли я. Сказало буквально: «Вы живой?»

Галка издала что-то вроде «ах!» и прикрыла рот ладошкой. Наступило долгое молчание.

Я смотрела на него испытующе – не похоже, что валяет дурака. Я не знала, верить ли… Ерунда, конечно, не верю! Может, роль репетирует. Или проблемы с головой, сейчас полно неадекватных личностей. Я взглянула на Галку, она ответила мне недоуменным взглядом.

– А кто там жил до вас? – спросила я.

– Последний живой… – он хмыкнул, – съехал оттуда несколько месяцев назад, это актер Молодежного театра Петя Зосимов. Я там всего четыре дня.

– А вы у него не спрашивали? – подхватила Галка. – Если он там жил, то…

– Не спрашивал. Мы вчера сидели втроем – Петя, подпольная кличка Жабик, мой друг Виталик Вербицкий и я… Понимаете, я не хотел выглядеть шизоидом!

– Виталий Вербицкий – ваш друг? – воскликнула Галка. – Из Молодежного?

– Да, мы учились вместе. Понимаете, вчера мне показалось, что Петя-Жабик на что-то намекал… Знаете, у них очень маленькие зарплаты, а в Приюте бесплатно, и я подумал, странно…

– …что он ушел оттуда? Испугался! – всплеснула руками Галка.

– Примерно так я и подумал.

– Позвонить и спросить! – деловито сказала Галка. – И всех делов! Номер есть?

– Он подумает, что я двинулся головой. Мы с ним только вчера познакомились, и я не думаю, что…

– Я вас умоляю! – перебила его Галка. – Сейчас все двинутые. Давайте его сюда, мы с ним сами поговорим. Прямо сейчас! Звоните!

Я фыркнула – а еще говорит, что я занимаюсь всякой фигней и вечно лезу не в свое дело. А сама? Но одного у нее не отнимешь – энтузиазма и напористости. Прет, как танк, никаких вам: ах, неудобно! ах, что они обо мне подумают? ах, не так поймут! В отличие от меня – я вся в сомнениях, всегда боюсь задеть, обидеть, отказать… Хотя Ситников считал, что у меня тот еще характер… характерец. Я неприметно вздохнула.

Короче говоря, этот Петя-Жабик Зосимов прибежал через полчаса. Небольшой, вертлявый, болтливый, он представился нам и упал на свободный стул.

– Ну и жарища! – простонал. – Бьет все рекорды! Чисто тебе Африка!

– Пива? – предложил Глеб.

– Давай! Холодненького! Девчонки, а вы кто? Что-то я не видел вас на подмостках.

– Я многодетная мать, – сказала Галка. – Екатерина – частный детектив.

– Кто?! – изумился Петя. – Детектив? Ты чего, Глебыч, нанял детектива? Вот это я понимаю, деловой подход! Ойропа!

– Вы детектив? – Глеб изумился не меньше, чем Петя.

– Галина шутит, я не детектив. Просто работаю в охране. А что, по-вашему, Глебу нужны услуги детектива?

– Так ты охрану нанял? Лучше бы квартирку сменил.

– Никого я не нанимал! Мы только что познакомились. Пей пиво давай.

Мы смотрели, как он пьет. Делал он это долго, шумно глотая, закрыв глаза от наслаждения. Допив, отставил кружку и спросил:

– Ну-с, в чем дело, господа? Где горит?

– Вы видели в «Приюте» привидения? – взяла быка за рога Галка.

Молодец! Я бы мямлила до второго пришествия.

Петя перевел взгляд с Глеба на Галку, потом на меня. Подумал и сказал:

– Ну, видел.

– Видел? – изумился Глеб. – Что ты видел?

– Хрен его знает, что! Что-то. А только я на другой день свалил оттуда без памяти. Барышня, еще пивка! – крикнул он девушке-официантке. – На всех! Разговор серьезный, всухую не получится. Я даже рад, Глебыч, что ты спросил. А то я уже думал, что сдвиг по фазе.

– А чего ж ты не сказал? – спросил Глеб.

– О чем? Что видел привидение? А ты бы мне поверил? Тем более я и сам не уверен, что видел. Да и при Витальке не хотелось, если честно.

– Так что же вы видели? – спросила я.

– Висельника!

– Кого?!

– Висельника. На первом этаже! Я вернулся поздно… Как сейчас помню – двенадцатого марта, отмечали день рождения Ромы Дяченко. Включил свет, тогда еще был свет, его потом обрезали, и смотрю – он висит в проеме двери, той, что в зал! Висит, раскачивается… Ну, я офигел! Выскочил пулей на крыльцо, оттуда на улицу и первым делом позвонил в ментовку. А потом Витале! Причем дверь была заперта, ключ у меня. Менты приехали через десять минут. Я чуть умом не тронулся! Повел их в дом, говорю, неизвестный человек повесился! Там, кроме меня, ни души не было. Двое пошли со мной, еще двое побежали за дом. Входим – вот, говорю!

Петя делает драматическую паузу. Рот у Галки открыт, Глеб побледнел, впившись в Петю взглядом.

– Входим мы, и меня как колом по голове: исчез висельник! Ноги у меня подкосились, чуть не падаю… И мысль кувалдой – как же так? Глазам своим не верю, а они говорят – где труп? Вот тут однозначно висел, отвечаю, и показываю рукой. А они спрашивают: пил? Пил, говорю, день рождения справляли, но, честное слово, я как стеклышко! Ну, один, грубый такой, говорит: а ты знаешь, козел, что бывает за такие шуточки? Ребята, отвечаю, честное слово, был! Вот здесь, на этом самом месте!

Тут те двое подошли, которые за дом ходили, где тело, спрашивают. А один на меня показывает – вот оно, говорит. Тут, к счастью, Виталя подгреб, все им объяснил насчет дня рождения и актерской возбудимой натуры, взял меня на поруки, пообещал им контрамарки на премьеру, и они свалили.

Виталя тут же мне по шее заехал. Смотрит на меня, пальцем у виска крутит – совсем, спрашивает, с катушек слетел? Ну, покрепче, конечно, выразился, не при девушках будь сказано… – Петя покосился на нас. – Я говорю ему: Виталя, говорю, был висельник! Клянусь честью, говорю. Я же своими глазами! Вот здесь! На этом самом месте! Пятнадцать минут назад! Я даже заорал, когда увидел, – висит, раскачивается. Тут меня вдруг как кувалдой по башке: ваша, говорю, работа? Виталя, говорю, вы чего? Совсем охренели? А если бы я дуба врезал? Хорошо, что на рауше, реакция заторможенная, а ежели б тверезый?

В ту ночь я ночевал у Витали, а на другой день забрал шмотки из Приюта. Неделю у него кантовался, пока хату не нашел.

– И что это было? – спросил Глеб.

– Не знаю, Глебыч. Понятия не имею. Когда Виталя сказал, что ты живешь в Приюте, я чуть в осадок не выпал. Говорю ему, ты чего, говорю, там же чертовщина, а он говорит, ничего, Глебуха чел бывалый, отобьется! Тем более он на мели, и куда прикажешь его девать? А что? Ты видел что-нибудь?

– Не видел. Слышал.

– Слышал? – выдохнул Петя. – Что он сказал?

Я протянула ему листок. Он прочитал.

– И все? А ты уверен? Тут же всего десяток слов! Может, приснилось?

– Я не спал. Вчера обследовал дом, проверил все комнаты…

– Ты что, думал найти его?

– Не знаю, что я думал. В эту ночь снова был голос. Действительно, какая-то ерундовина там творится. Я помню, что запер входную дверь, а Виталя говорит, была отперта – он и вошел. И дверь на чердак захлопнулась, а сквозняк погасил свечку… Если бы не Виталя…

– Ты бы съехал оттуда от греха подальше, – сказал Петя. – Я в эти дела не верю, но хрен его знает! Хочешь, поспрошаю насчет хаты? Можно у меня, пока не найдешь.

– Спасибо, Петя. Я хочу еще посмотреть… На чердаке, там маленькая дверца, и она была заперта. И в подвале.

– В подвале пусто, там вообще ничего нет. Ребята думали, может, какие-нибудь соленья забытые, лазили… Он здоровенный, этот подвалище! Может, и подземный ход есть – старые дома все с подземными ходами.

– Понимаете, я сам себе не верю, – сказал с тоской Глеб. – Вот сейчас сижу и думаю: о чем мы говорим? Какие привидения, какие голоса? Двадцать первый век! Что за бред… Только этого мне в жизни еще не хватало!

– Возможно, там ядовитые испарения, и у человека галлюцинации, – сказала Галка. – И мерещится всякое. Дом ведь старый.

Ей никто не ответил…