Текст книги "Поджигательница звезд"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8
Соученица

Шибаев знал этот дом – широкий, приземистый, вросший в землю. При виде его приходило в голову полузабытое «лабаз», тоже из прошлого. С толстыми стенами и проваленными глубоко внутрь подслеповатыми окнами-бойницами. Сглаженная, зализанная временем мощная лепнина, морщины-трещины, как удар молнии – дом-крепость, старый, доживающий второй век, угрюмый.

Он поднялся по скрипучей деревянной лестнице. Одуряюще воняло кошками и кухонной гарью. Он постучал в единственную дверь, осевшую и облупленную. В глазке мигнуло, и бесполый голос спросил:

– Кого надо?

Шибаев ответил.

– Она на работе. Скоро будет. Погуляйте пока во дворе.

Шибаев уселся на скамейку против подъезда и стал «гулять». Бросалось в глаза яркое пятно клумбы с цветами на толстых стеблях – майорами, кажется; тихо цвели мелкой бледной кашкой чахлые кусты; уходила в глубину двора к перекошенному сараю кривая тропинка. Время пролетело, не затронув этого места. Двор был пуст, патриархален и залит солнцем, сюда почти не долетал шум улицы. В таком доме не бывает детей, подумал Шибаев. Здесь доживают его, дома, ровесники. Он смотрел на маленькие окна с тусклыми стеклами и пытался угадать, которое из них принадлежит Елене Коваль.

Он узнал ее сразу – тонкая темноволосая женщина в сером костюме, с яркой продуктовой сумкой. Ее можно было назвать красивой или миловидной, если бы не выражение безразличия и усталости на маленьком бледном лице. Шибаев поднялся ей навстречу. Она настороженно взглянула и замедлила шаг.

– Коваль Елена… – Он улыбнулся.

– Владимировна, – сказала она, не ответив на его улыбку. – Что… вам?

– Елена Владимировна, меня зовут Александр Шибаев, я представляю частное детективное агентство, вот мое удостоверение.

Она скользнула взглядом по корочкам.

– Позвольте! – Он протянул руку к сумке.

Она убрала за спину.

– Что вам нужно?

– Мы не могли бы поговорить?

– О чем?

– Давайте присядем, – он махнул рукой на скамейку.

– Я спешу.

– Это не займет много времени. Мне нужна информация о вашей подруге Людмиле Савенко.

Шибаеву показалось, что женщина покачнулась. Она почти уронила свою тяжелую сумку. Шибаев подхватил и перенес на скамейку.

– Извините, устала как собака, да еще и без обеда, – пробормотала Елена, усаживаясь на скамейку. – И жара сумасшедшая, дышать нечем. Так что же вас интересует? И зачем?

– Вы учились с Людмилой Савенко в одной группе…

– Училась, ну и что? – Она не смотрела ему в лицо. На лбу выступили бисеринки пота.

– Говорят, вы дружили.

– Дружили. Послушайте, а в чем дело? Зачем это вам?

– Людмилу Савенко ищут родственники.

Что-то подсказывало Шибаеву, что она не поверит ему, весь его опыт говорил, что Елена Коваль со своим бледным и невыразительным личиком принадлежит к породе людей, которые никому не верят и постоянно ожидают подвоха – от людей, от судьбы, даже от природы – в виде дождя или града. Но, поверит или не поверит, он собирался придерживаться своей легенды. Вряд ли она станет выводить его на чистую воду.

– Хватились! Ее уже давно здесь нет.

– А где она?

– В Америке! Вышла замуж за американца.

– А когда она уехала?

– В восемьдесят шестом, кажется, или седьмом. Не помню точно.

– Вы с ней переписываетесь? Возможно, у вас есть ее адрес или телефон?

– Нет. Ни адреса, ни телефона у меня нет.

– Вы же дружили!

– Ну и что! – выкрикнула она. – Она уехала, а мы остались. У нее там своя жизнь.

– А с кем она переписывалась?

– Не знаю.

– С кем Людмила еще дружила?

– Со всеми. У нас была дружная группа.

– Вы часто собирались у нее на даче…

– Ну и что? Это преступление?

– Нет, конечно. Вы знакомы с ее мужем? Как его зовут?

– Не знаю, никогда его не видела. Ляля была очень скрытная. Мы до последнего дня ничего не знали.

– А где они познакомились?

– В кафе «Белая сова».

– Я знаю, что девятнадцатого августа восемьдесят шестого года вы собирались на даче Савенко…

– Возможно, не помню. – Елена упорно не смотрела на Шибаева, пальцы ее теребили пуговицу на жакете.

– А спустя несколько дней она забрала документы…

– Ну и что?

– Вы не помните, когда именно?

– Не помню.

– А когда она уехала?

– По-моему, в сентябре. Мы не виделись, она сразу отошла от нас. Да и дружба наша… сами понимаете.

Шибаев ждал.

– Какая между нами могла быть дружба! – Тон у нее сделался раздраженный. – Ляля высокомерная, издеваться любила, отец – генерал, мать – чуть ли не грузинская княжна, а моя мама – медсестра, и отца у меня не было. Из всех девочек она выбрала в подруги меня, я сначала опомниться не могла от радости, гордилась, дуреха, а потом поняла, почему. Я робкая была, неуверенная в себе, вот она и нашла себе… игрушку. На инязе училась городская элита, я туда попала случайно. – Она впервые взглянула ему в глаза, облизнула бледные, без помады, губы. – Понимаете, я была не из их команды. Мама подрабатывала, делала уколы на дому жене проректора и попросила за дочь. Вот меня и взяли. Я помню, как пришла на вступительный экзамен, едва живая от страха, и тут вдруг Ляля, шикарно одетая, самоуверенная, увидела меня и подмигнула – не бойся, мол. А после экзамена позвала в кафе, заказала шампанского, говорит, нужно отметить. С таким размахом, громко, с хохотом, все на нас смотрят, а я сижу, сжалась в комок от неловкости. Такая она была! Брала, что хотела. Вы спрашиваете, почему не писала… Да не нужно ей это, вот и не писала! Отрезала. Это она всегда умела.

– А с кем она встречалась?

Елена пожала плечами.

– Если вы о мальчиках… она многим нравилась, табуном за ней ходили.

– Не подскажете, кто еще был в группе? Мне придется с ними встретиться. И, возможно, с теми, кто был на даче девятнадцатого августа.

– Не помню точно… Кажется, Паша Кухар, потом Ира Рудницкая, Даша Койдан, братья Куртовы… они, правда, с нами не учились, их Даша привела… не помню, кто еще, нас много было… Андрей Иванов, по-моему…

– Интересная девушка эта Ляля Савенко, – заметил между прочим Шибаев.

– Интересная. Знаете, она была всякая. Иногда злая, иногда хоть к ране прикладывай, как будто два разных человека. И американец этот… мы даже не удивились, американец – это как выигрыш в лотерею, и выиграть могла только Ляля, понимаете?

Шибаев кивнул. Они помолчали. Он спросил:

– А вы работаете в школе?

– Я работаю в банке.

Шибаев не сумел скрыть удивления, и она сочла нужным пояснить:

– У меня не было способностей к языкам, это мама все мечтала, что я буду переводчицей, поеду за границу, выйду за принца. Когда я перевелась на экономический, она очень переживала. А мне с цифрами легче.

– А ваша мама…

– Мама умерла шесть лет назад от рака. А до этого долго болела.

– Извините, – пробормотал Шибаев. Она кивнула. – Вы упомянули о вашей соученице Рудницкой… Ирина, кажется? Как ее найти?

– Не знаю. Мы с ней сто лет не виделись. Говорили, она работает в какой-то турфирме.

– А Павел Кухар? Тот самый, что баллотируется в мэры?

– Он самый. Комсомольский вожак, нигде не тонет… – Тон у нее был злой. – Знаете, после отъезда Ляли мы перестали встречаться, нас больше ничто не держало вместе. Паша Кухар бегал за Лялей, без нее ему стало неинтересно. Ира дружила с Дашей, братья Куртовы были ее соседями, они так и держались четверкой. Если они потом и встречались, то без меня. Я доучилась до нового года и перевелась.

– А все остальные закончили иняз?

– Куртовы никогда не учились на нашем факультете, старший, Стас, учился в политехе, а младший, Денька, в летном училище. Кухар… даже не знаю, читала его биографию, сунули ее в почтовый ящик, вроде учился в народно-хозяйственном. Не помню точно. Может, перевелся. А может, у него два диплома, он способный…

Что-то проскользнуло в ее тоне, уже вторично, и не осталось незамеченным Шибаевым. Ему все-таки удалось разговорить ее. Кое-что она ему рассказала. Неохотно и настороженно вначале… Ей действительно легче с цифрами, чем с людьми. И не такие уж они были подруги – дочка бравого генерала и дочка бедной медсестры…

Мать умерла, а перед смертью долго болела. Значит ли это, что Елена Коваль одинока? Он взглянул на ее измученное лицо, синяки под глазами. Работает много? Вкалывает. Похоже, что одинока. Неудачница, которая до сих пор завидует своей подружке Ляле Савенко, блестящей американской невесте. Она им всем завидует…

Он проводил ее до подъезда, передал сумку. И вдруг спросил:

– А когда Людмила уехала, дату не помните? Может, кто-то ее провожал?

– Не знаю! – закричала Елена. – Господи, ну что вам еще от меня нужно? Я же все сказала!

– Да, спасибо, вы мне очень помогли. И еще… – Он помедлил. Она смотрела на него напряженным взглядом. – Если у вас есть фотографии Людмилы…

– Ничего у меня нет! – Она рванула дверь и скрылась в подъезде.

А Шибаев пошел домой, обдумывая детали встречи. Елена Коваль могла послать его подальше, общение с частными детективами – дело добровольное. Но не послала. Почему? Разговор с ним не доставил ей ни малейшего удовольствия, в отличие от физрука и Градова, и радости от возвращения в прошлое Елена не испытала, и тем не менее она ответила на его вопросы. Почему?

Глава 9
Дела житейские

Алик Дрючин был странно молчалив, что Шибаев отметил не сразу. Не сразу, потому что он размышлял. Алик готовил ужин, Шибаев задумчиво ходил из кухни в гостиную, накрывал на стол. Когда они уже сидели за столом, Алик вдруг спросил:

– Саша, ты помнишь Анечку?

– Какую Анечку? – спросил Шибаев.

– Мою первую жену?

– Разве я ее видел? Не помню. Я даже не знал, что ее зовут Анечкой. Я думал, первой была Стелла.

– Стелла вторая. А первой была Анечка.

– И что?

– Понимаешь, сижу я сегодня в кафе, подходит парень, спрашивает: можно с вами поговорить? И называет меня по имени. Я думал, клиент, но для клиента он слишком молодой, совсем мальчишка. Садитесь, говорю. А он смотрит на меня и вдруг выдает: «Дядя Алик, вы меня не узнаете?» Я обалдел. Смотрю – и ничего, ну, ничего абсолютно в памяти не щелкает! А он говорит: «Я сын Анечки, вашей бывшей жены». Представляешь? Я прямо… Совсем тогда пацаненок был, лет шесть, не больше. Тощенький, бледненький, Кириллом звали, Кириком…

– А чего ему надо?

– Ничего, в том-то и дело. Просто поговорить. Садится он и вываливает всю свою жизнь. Анечка в Германии уже десять лет, приезжает редко. Воспитывает его бабушка, а через месяц он уходит в армию. И так мне его жалко стало – без отца, от армии не отбили, и такой же тощенький, только длинный стал. А у самого мыслишка подленькая – откосить от службы хочет, сейчас деньги просить будет. Говорю, если ты единственный кормилец, то не должны брать в армию, хочешь, узнаю? А он отвечает: «Не надо, дядя Алик, я сам хочу, вы же знаете бабушку. Вы не беспокойтесь, я карате занимаюсь, выдержу». Бабушка, моя теща бывшая, форменная ведьма. Анечка сбежала от нее в Германию, а Кирик сбегает в армию. А как там мама, спрашиваю. Да ничего, в порядке, последний раз приезжала четыре года назад. Посылки шлет и деньги. А вы…

Смотрит на меня так… не передать! Знаете, говорит, я иногда вижу вас в городе, но никогда не решался подойти, а сегодня решился, чтобы попрощаться. Вы мне как отец были, честное слово! – Голос у Алика дрогнул. Он сидел сгорбившись, не глядя на Шибаева, теребя кухонное полотенце. – Представляешь, Саша, ничего лучше у него в жизни не было! А мы прожили всего два года. Анечка славная была, но какая-то незрелая, мамаша ее совсем затуркала. И я представил себе, как она внука воспитывала, бедный пацан! – Алик закрыл лицо полотенцем и всхлипнул.

Шибаев перестал жевать. Алик, прыгающий кузнечиком по жизни, удивил его. Он не знал за ним подобной чувствительности. Подумав, сказал:

– Ну, пойди, проводи его, дай денег.

– Я так и думал, но ведь эта ведьма тоже припрется! Она же меня ненавидит! У нее дурной глаз, ей порчу наслать раз плюнуть… – Он с надеждой смотрел на Шибаева.

– Что? – спросил тот, почуяв недосказанность, повисшую в воздухе.

– Может, ты сходишь? Он дал адрес военкомата. Представляешь, всех будут провожать отцы, а его – эта ведьма!

– Не всех. Неужели ты веришь во всю эту фигню?

– В какую фигню? – не понял Алик.

– Ну… в дурной глаз… – Шибаев с трудом выговорил эту чушь и теперь чувствовал себя глупо.

– Ты ее не знаешь! Я, может, и не верю, но то, что она ведьма – факт! Ши-Бон, я тебя никогда ни о чем не просил…

Это было не совсем так, но Шибаев не стал спорить. Он был озадачен.

– Он сказал: «Я помню, как вы меня водили на детскую площадку, я держал вас за руку, и все думали, что вы мой настоящий папа». А я не помню! Я не помню, как водил его на эту чертову площадку, я даже не знаю, где она находится! А он помнит! Тощенький такой, уши торчат. Каратист!

Шибаев разлил водку, они чокнулись. Алик зажмурился и опрокинул одним махом. Шибаев медлил, разглядывая друга. Он вспомнил о собственном сыне Павлике, которого не видел уже месяц, и ему стало стыдно, хотя его вины здесь нет. Павлик болеет, и Вера сказала, пусть выздоровеет, тогда возьмешь. Но все равно, мог бы прийти, занести… фрукты там или конфеты. Но уж так не хочется видеть… даже не ее нового мужа, бизнесмена Славика, он-то как раз мужик ничего, понимающий, а свою бывшую, Веру то есть. По ее мнению, все, что он говорит, не так; работа – плевая, стыдно кому рассказать, здоровый мужик, а глупостями занимается; не состоялся, семьи нет, дружок – алкоголик. Это про Алика. И вообще все не так. И жили они не так, и сына он не воспитывает, устранился. А если бы не устранился, то все равно было бы не так. Шибаев не может понять – какие претензии? Разбежались, он сына берет на выходные, водит на картодром, в зоопарк или в кино, они сидят на лавочке, разговаривают. У Веры новая любовь, новая семья, Славик обеспечивает ее не в пример ему, Шибаеву, а радости, похоже, нет. Может, она тебя по-прежнему любит, высказывает интересную мысль Алик. Шибаев в ответ пожимает плечами. У него претензий к бывшей жене нет. Она неплохая, домовитая, готовит хорошо, а только… Даже и слова сразу не подберешь. Чего-то не хватает. Или наоборот – много. Характера много, бойцовских качеств много – для военных действий в самый раз, для мирной жизни – увы. А если бы она предложила опять все сначала, подковыривает психолог Алик, ты бы… как? Он смотрит испытующе, стремясь проникнуть в глубины тайных желаний друга. Она у тебя хорошая, говорит Алик. Основательная. Тыл, крепость.

– А ты бы с ней смог? – спрашивает Шибаев.

– Упаси бог! – вскрикивает Алик, хватаясь за сердце. – Я ее всегда боялся. Она у тебя какая-то… – Он задумывается на миг и выпаливает: – Беспросветная!

Шибаев кивает и выпивает водку.

– Так ты пойдешь? – спрашивает Алик.

– Куда?

– Проводить. И адрес части возьмешь. Сходишь?

– Схожу. Пойдем вместе. Не бойся, у меня по части ведьм большой опыт.

– Ладно, – легко соглашается Алик и снова наполняет стаканы. – За детей!

– А что нового по скелету? – спрашивает он уже за чаем.

– Почти ничего. Ищу зацепку.

– Есть?

– Не знаю. Понимаешь, Алик, Людмила Савенко была незаурядной личностью. Мужчины ее до сих пор помнят…

– Какие мужчины?

– Профессор английского языка и физрук. Люди они совершенно разные, но с обоими она… Вспоминают ее со слезами.

– А кто это Людмила Савенко? – Язык у Алика уже заплетается.

– Дочка генерала Савенко. Ты про скелет на даче помнишь?

– Про скелет помню, а при чем здесь эта Людмила?

– Пока не знаю. Девица была высокомерная, ни в чем себе не отказывала, крутила с преподавателями, при этом прекрасно училась. Ей завидовали и ее не любили. Плюс деньги. Папины деньги и папин статус. И вдруг она встречает американца, которого никто ни разу не видел, попал он в наш город совершенно случайно. Профессор до сих пор простить ей не может, что не попрощалась, а ведь не чужие, говорят, роман был бурный, он чуть семью не оставил. Влюбилась в американца, забрала документы из института и поминай как звали! Уехала с ним в Америку. Причем близкая подруга, которая ее тоже не любила и завидовала, ничего не знает, в аэропорт не ездила, только и сказала, что познакомились они, Ляля и американец, в «Белой сове». И ни письма, ни звонка с тех пор. Как сгинула. Отец погиб в восемьдесят четвертом, мать умерла год спустя, Людмила уехала в восемьдесят шестом, в августе или сентябре. Никого не осталось. Все.

– И что? – Алик вопросительно смотрел на Шибаева.

– Не знаю. Последний раз золотая молодежь собиралась на генеральской даче девятнадцатого августа восемьдесят шестого, сосед запомнил, он как раз тогда женился. Они очень шумели, жгли костер и лили в него бензин. Так они развлекались. И после этого никто больше на даче не появлялся.

– Но ведь она уехала!

– Уехала. После чего компания распалась, они с тех пор не встречались. Подруга ушла из института, перевелась на экономический. Парень, с которым Людмила встречалась, тоже перевелся… возможно. Кстати, его фамилия Кухар. Павел Кухар.

– Кухар? Будущий мэр?

– Он самый.

– Подожди! – Алик вскочил с места и побежал в прихожую. Вернулся через минуту с листовкой, протянул Шибаеву. – Предвыборная программа! Сунули под дверь.

Шибаев взял. Пробежал глазами.

– Читай! – Алик подпер голову кулаком и приготовился слушать.

– Все или отдельные места?

– Можно отдельные.

– …уверенность в будущем… от нас, от нашего выбора… вызовы, стоящие перед нами всеми… – забубнил Шибаев. – Сохранение демократии, преодоление экономического кризиса, смена политической элиты… рабочие места… благоустройство города… – Он поднял глаза на Алика. – Еще?

– Хватит! – Алик махнул рукой. – Особенно впечатляет смена политической элиты на местном уровне. И все остальное. – Он хмыкнул. – Партия умеренного прогресса в рамках закона.

– Партия умеренного прогресса? Так называется его партия? – удивился Шибаев. – Не слышал.

– Да нет, это у Карела Чапека. Он издевался над политиками. Ты с Кухаром тоже хочешь встретиться?

– Пока не знаю. Да и зачем? Ничего нового я не услышу. Почему-то я уверен, что ни адреса, ни телефона Людмилы у Кухара нет. И в аэропорт он с ней… или с ними не ездил, и мужа-американца в глаза не видел. Никто его не видел. Никто их не провожал. Ни с кем из них она не переписывалась. Похоже, она просто исчезла.

– Не факт, может, кто-нибудь и видел, ты же повидал только двух… трех? – возразил Алик. Помолчал немного и спросил: – Ты думаешь… это она?

– Откуда я знаю!

– Но ведь все считают, что Савенко уехала. Слух недаром пошел, кто-то же знал, были свидетели. Подруга знала. Преподаватели. Весь курс. Да что там курс! Весь институт! Там одни девчонки, а тут такая история. Подумай сам своей головой…

– Думаю. Знали со слов той же подруги. И друзей. У подруги даже фотографии Ляли нет, если не врет. Я не понимаю, зачем она со мной вообще говорила. Смотрела волком, с трудом сдерживалась. Послала бы подальше, да и дело с концом.

– Любопытство, Саша, особенно женское, страшная сила. Хотя и мужское тоже. А потом… – Алик задумался. – Ну, а если… там у них действительно что-то произошло, то эта подруга хочет знать, что тебе известно.

– Думаешь, она боится?

– Не исключено, – важно сказал Алик. Они посмотрели друг на друга. Алик с трудом сфокусировал взгляд на Шибаеве. – С другой стороны… может, просто любопытство, богатые родственники, все такое… как в сериале. Женщины такие сюжеты любят. Двадцать пять лет… Попробуй, найди свидетелей. Мало ли, чей это скелет! А то, что Ляля не писала… это ни о чем не говорит. Не хотела, вот и не писала. Я тоже никому не пишу и ни с кем не встречаюсь. Принципиально. Встретился однажды по дурости с друзьями детства… – Алик помрачнел при воспоминании об одноклассниках. – А та, другая, женщина генерала? В белом платье?

– О ней вообще ничего не известно.

– Можно сходить в Дом офицеров, расспросить осторожно. Не на улице же он с ней познакомился, может, своя, работала у них… где-нибудь в библиотеке.

– Может, и на улице.

– Не исключено, – не стал спорить Алик и задумался, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз знакомился на улице. Получалось, очень давно. Алик слегка огорчился и подумал: «Старею». У него даже мелькнула мысль немедленно выйти из дома и познакомиться с какой-нибудь хорошей девушкой… в белом платье! Пришло на память всякое-разное, какие-то фиалки, упоительный запах сирени, весна, цветущие деревья… майский дождь. Опять-таки, первый поцелуй. И стихи о любви. Эх, любовь!

Алик был сентиментален, но, как ни странно, ему удавалось отделять сентиментальность от адвокатской практики – адвокаты, как правило, люди трезвые и здравомыслящие. Он поймал на себе заинтересованный взгляд Шибаева, смутился и потянулся за бутылкой.

– Знаешь, Саша, ты как-то все усложняешь! Скажи своей Кристине, пусть не мается дурью и посадит кусты. Хочешь, вместе посадим? Или дачу на фиг продадим! Клиент всегда найдется. Кого в наше время испугает какой-то неизвестный скелет! Ну, давай, за все хорошее! Кстати, как у тебя с Кристиной? – спросил он через минуту, рассматривая бутылку водки на свет.

– У меня с Кристиной хорошо, – ответил Шибаев.

– Тогда почему ты дома? По-моему, я тебя не видел уже неделю.

– У нее семейное торжество, – ответил Шибаев.

– А тебя не позвали?

– Я сам не пошел. Годовщина смерти отца… Ты бы пошел?

Алик пожал плечами.

– А… вообще как?

Теперь дернул плечом Шибаев.

– Никогда не нужно возвращаться? – догадался Алик.

– Все-то ты знаешь. Иногда нужно.

Алик глубокомысленно покивал.