Текст книги "Поджигательница звезд"

Автор книги: Инна Бачинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10
Гидесса Ирина

Ирину Рудницкую он нашел почти сразу. В городе было пятнадцать турагентств, и в пятом (всего-навсего, в пятом, а не в десятом или пятнадцатом!) ему сказали, что здесь такая работает, но сегодня ее нет. Прорвало не то канализацию, не то соседи сверху залили, вот она и взяла отгул. Номер мобильника он получил тут же, а после некоторой заминки и домашний адрес. Шибаев с трудом удержался, чтобы не попенять девичьему голоску на отсутствие бдительности. Потом он понял, почему ему не отказались сообщить секретные данные – он мог оказаться потенциальным клиентом, а упускать клиента не в правилах заведения, особенно в условиях экономического кризиса. А возможно, все было гораздо проще, и Рудницкая по неизвестной причине разрешила коллегам ничего о ней не скрывать.

Он не стал звонить, а отправился прямиком по указанному адресу. Он надеялся, что Елена Коваль еще не успела сообщить бывшей однокурснице о его вчерашнем визите и ему удастся захватить Рудницкую врасплох и увидеть реакцию на имя Людмилы Савенко. Уловить «язык мимики и тела», как говорит продвинутый адвокат Алик Дрючин, который, работая с клиентами, придает этому значение даже большее, чем словам. Как Шибаев понимал, особой дружбы между женщинами не было. Он вспомнил, как физрук Виктор Павлович отозвался о Рудницкой. Красивая девка, но злая, сказал тот. Значило ли это, что ему не обломилось? А Людмила была незлой, потому что обломилось?

Он надеялся также, что Рудницкая дома, причем, одна. Он затруднился бы ответить самому себе, что же он ищет. Мысль, что женский скелет принадлежал Людмиле Савенко, казалась вполне абсурдной – что-нибудь да «вылезло» бы за двадцать пять лет. Какое чудовищное стечение обстоятельств должно быть, чтобы ничего – ровным счетом ничего – не «вылезло» за четверть века. Человек исчез, и ничего! Осталась легенда. Ни вопросов, ни любопытства друзей и соседей, ни свидетелей, видевших хоть что-то, ни слухов, ни подозрений… Даже ближайшая подруга ничего толком не знает. Слухи возникают из ничего, на пустом месте, а тут такое событие – роман с американцем! Да еще в те времена. Толпы должны были собираться у дома, чтобы увидеть их своими глазами. А если гипотетически, как говорит Алик… Если предположить гипотетически, что это все-таки Людмила Савенко… там, на даче. Что произошло потом? Что стало с квартирой генерала? Вещами? Ювелирными изделиями? Соседи ведь были, дом не для простых смертных, все друг друга знали. Не могли не знать. А когда опечатывали квартиру, неужели никто ничего не проверил? Или квартира оставалась за Людмилой сколько лет? Нужно найти соседей и спросить. Придется найти.

Вопросы, вопросы… И главный – стоит ли? За давностью лет прекратить и забыть. Куст сирени запросто решил бы дело…

Ему повезло. Ирина Рудницкая оказалась дома. Она распахнула дверь, не спросив кто. Разъяренная фурия в кое-как застегнутом пестром халатике и босиком. С мокрой тряпкой в руке. Шибаев попятился, ему показалось, что Ирина взмахнула своим орудием. Он успел заметить, что под халатом у нее лишь трусики – черные, кружевные. Фурия гаркнула:

– Сколько можно! Я вам позвонила еще утром! Вода хлещет без передыху, не успеваю убирать! Дармоеды жэковские, прости господи! Чтоб вы пропали! Пользы от вас как от козлов! – Голосина у нее был мощный.

Шибаев вошел, а она помчалась по коридору в ванную, как он догадался. Халат летел ей вслед, развевались длинные черные волосы, звонко шлепали по полу босые ноги. При этом она не переставала ругаться. Озадаченный Шибаев задержался на пороге.

– Ну! – Она обернулась. – Чего стал? Давай сюда!

Он пошел на зов. А что ему еще оставалось делать?

Вода хлестала из-под ванны, в водовороте на полу плавал мелкий мусор, вымытый из углов.

Он присел на корточки, заглянул под ванну. Посмотрел на хозяйку снизу вверх и выстрелил наугад:

– Вам же велели перекрыть воду!

– Откуда я знаю, как ее перекрыть? – заорала она. – Вы же сразу повесили трубку! Я к соседям – нигде никого, прямо вымерли все. А тут потоп, не успеваю убирать!

Шибаев сунул руку под ванну, нащупал кран, повернул. Поток тут же превратился в тоненькую струйку и через минуту иссяк.

– Блин! – Ирина всплеснула руками. – Вот зараза! А я как идиотка, и ни одной *censored* рядом! Давай, починяй!

– Я не из жэка, – сказал Шибаев, поднимаясь.

Ирина попятилась, одной рукой запахнула на груди халат, не выпуская тряпки из другой. Поправила волосы.

– А откуда?

– Меня зовут Александр Шибаев. Мы могли бы поговорить?

Имя его не произвело на Ирину никакого впечатления, и Шибаев понял, что Елена Коваль ей не звонила. То ли не сочла нужным, то ли не знала телефона.

– На предмет? – спросила она ершисто, рассматривая его в упор, но уже готовая улыбнуться. Глаза заиграли опасно.

– Я частный детектив, ищу человека, которого вы, возможно, когда-то знали.

– Какого человека? – спросила она безмятежно. – У меня никто не пропадал.

– Людмилу Савенко.

Она отвела взгляд, облизнула губы. Повторила:

– Ляльку Савенко? А я при чем?

– Вы с ней дружили, учились вместе.

– Только и всего. Мы никогда не были близки. – Она повернулась и пошла из ванной комнаты. Шибаев последовал за ней. – Прошу вас! Мне нужно переодеться.

Она посторонилась, пропуская его, и исчезла. Шибаев остался один в большой комнате, где все было горячего желто-оранжевого колера – задернутые портьеры на окнах, ковер на полу, два разновеликих кожаных дивана друг против друга и кожаные и шелковые вперемешку подушки. Даже дерево в китайской вазе на полу цвело крупными желтыми цветами, из середины каждого цветка торчал мощный красный хобот с кисточкой. Воздух в комнате казался тоже желтым.

Александр осторожно опустился на больший диван. Диван затрещал, и Шибаев испуганно застыл.

Ирина появилась через несколько минут. Она переоделась в джинсы и оранжевую майку без рукавов. Волосы заколола на затылке. Она даже успела подкраситься, и ее громадные карие глаза стали еще больше. Смуглая и гибкая, она была, как заинтересованно прикинул Шибаев, лет на десять старше его. Ровесница Елены Коваль, она смотрелась совершенно иначе: живая, в ней вибрирует каждый нерв, и в драку она бросается, как понял Шибаев с высоты собственного житейского опыта, не раздумывая.

Она уселась напротив гостя, сложила руки на коленях, уставилась вопросительно. Ему показалось, она изо всех сил сдерживается, чтобы не заорать на него, не наброситься и не вытолкать вон. Он правда не понимал, что вызвало такой гнев. То ли потоп в ванной, то ли имя Людмилы Савенко.

Она ждала молча, только смотрела в упор. Шибаев кашлянул и повторил:

– Людмила Савенко… Что вам известно о ней?

– Ничего! Она сняла америкоса и слиняла в Штаты. Повезло! – Молодежный сленг не вязался с ее возрастом, но, удивительное дело, был органичен с ней по выразительности.

– Она вам не писала оттуда?

– Она бы мне никогда не написала! Может, Ленке Коваль. Они… дружили. – Последнее слово она выплюнула презрительно.

– Какие у вас были отношения?

– А при чем тут наши отношения? Кстати, а кто ее ищет? Грузинские князья?

Она вложила в последнию фразу столько яду, что Шибаев промолчал, понимая: Ирина завелась окончательно и не успокоится, пока не выскажется, и понукать ее не нужно – достаточно внимательно слушать.

– Отношений у нас не было никаких, если вам уж так необходимо знать. Лялька была дрянью. Дрянью! Беспринципной дрянью и шлюхой! Она путалась со всеми! С преподавателями, со студентами, со всеми!

– Вы собирались на ее даче…

– Ну, собирались. И что? Надо же где-то собираться, а у них дачка что надо! Генеральская. И провиант. Но мы не дружили, спросите у Ленки Коваль. Тоже еще дурища! Лялька над ней издевалась, а она только глазками хлопала.

– Вы видели ее мужа?

– Америкоса? Не видела.

– А когда вы видели Людмилу в последний раз?

– Не помню, в сентябре, кажется. Не помню.

– Возможно, вы виделись, когда она забирала документы?

– Документы забрала Ленка Коваль, верный оруженосец королевы.

– Может, кто-нибудь из тех, кто бывал на даче, знает что-нибудь?

– А кто там еще был? – Она задумалась. – Дашка Койдан, кажется. Эта клуша никогда ничего не знает.

– Братья Куртовы, возможно…

Ирина посмотрела в окно, помедлила и наконец сказала:

– Денька разбился где-то за пределами страны, исполнял интернациональный долг, уже лет двадцать как. Стас теперь живет в Италии. – Она помолчала. – А кто ж еще? Паша Кухар, надежа и опора нашей городской демократии. Можно сказать, не вылазил от них, чуть не полы мыл и на базар гонял, метил в генеральские зятья. И Андрюша Иванов с физвоспитания. Здоровый парень, под два метра, но головкой не вышел, глуповат, сила есть, ума не надо! Но хорош собой! Аполлон. Больше никого не помню. Бывали всякие разные, случайные, даже один раз наш физкультурник, жлоб из жлобов. Никого не пропускал, за любой юбкой летел в огонь и воду. Глаз горел. Лялька его сразу бросила, а он ходил следом как собака. Вот и вся наша компания…

– Вы с ними встречаетесь?

– Не ваше дело! Еще вопросы будут? – Она смотрела на Шибаева, раздувая ноздри, в глазах прыгали черти. – Хотите вина?

Он кивнул. Она поднялась, прошла мимо него, задев коленом. Достала из серванта бокалы, бутылку и штопор. Протянула Шибаеву. Уселась рядом. Смотрела, как он открывает бутылку. К его удивлению, вино оказалось хорошим портвейном.

– Неужели грузинское наследство? – спросила, протягивая бокал и чокаясь. – Дождалась Лялька. Судьба… Слушай, давай за судьбу! Ты веришь в судьбу?

Она перешла на «ты» и смотрела на него в упор шальными глазами. Шибаев кивнул. Отпил, поставил бокал на стеклянный столик. Ирина, запрокинув голову, выпила залпом, со стуком поставила бокал туда же.

– Институт – лучшие годы моей жизни! – выдохнула она страстно. – Большие надежды, большая любовь, большое будущее. Работа за границей, муж дипломат, все впереди. И что в осадке? Занюханное турбюро! Копейки! Десять лет в школе с имбецилами! Два *censored*а супруга! – Она достала из-под оранжевой подушки пачку сигарет, пошарила в кармана джинсов в поисках зажигалки. Сунула сигарету в рот, пощелкала зажигалкой. Затянулась, выпустила дым. – Никак не брошу! А ты?.. – Шибаев покачал головой – нет. – Молодец! А мой первый курил, интеллигент вшивый, пепел по всем углам! Трубку он курил, классик! Трус! Я в него как-то тарелкой бросила, так он заплакал, представляешь? Шелупонь! А недавно книжку выпустил, смотрю, глазам не верю! Лирика, «Лунный дождь» называется. На фотке он с трубкой, морда солидная, бороду отпустил. Стихи! – Она рассмеялась и закашлялась. – Другой – строительная мафия, хапуга, двух слов связать не мог, даже стырить толком не умел, погорел как швед под Полтавой. Хорошо, развестись успели до посадки. Вот и получается, что ничего стоящего в моей жизни после института не было. Ничего, и точка. Понимаешь?

Шибаев молча внимал.

– У нас преподаватели были класс! Молодые, по заграницам работали, нахватались там, смелые, чуть не диссиденты. И Серж, конечно! Наш завкафедрой, Сережа Градов после Штатов, весь из себя. Единственный мужик на всю богадельню, остальные в коротких штанах и в разных носках! – Она снова рассмеялась зло, остервенело потыкала сигаретой в пепельницу. – Не веришь? Точно, был такой. Историю читал, в разных носках ходил. И зад как чемодан. А Серж с нами в волейбол играл! Длинный, спортивный, сильный… Как он мяч гасил! Стон стоял! Все девки поголовно втюрились, смотреть на него бегали, завидовали нам до зеленых соплей. А мы свысока, мы – иняз, не такие, высшая каста, нос драли, выкобенивались. И шмотки импортные у фарцы доставали втридорога. Серж сразу на меня глаз положил, так и кидал косяки, а потом его Лялька отбила. Он чуть семью из-за нее не бросил, двоих детей, но его наш ректор вызвал на ковер и вправил мозги. Жена у него никакая была, но дочка бывшего министра, потому и рос наш Серж – то Штаты, то кафедра, то кандидатская, все легко. Самый молодой профессор, на носу веснушки, рыжий, улыбка на тридцать два, американский акцент – никто ни хрена не понимал! А ведь ему уже за сорок было, а на вид совсем мальчишка. Я видела его в прошлом году в троллейбусе, старый стал, облез, какая-то соплячка с голым пупом ему место уступила, он сел, руки сложил, а руки тоже старые, в пятнах, как у ящерицы. Я сначала хотела подойти, потом передумала – зачем? И сказать-то нечего. Вся жизнь коту под хвост! Ну, скажи! Скажи! – Она схватила Шибаева за руки. – Скажи, что со мной не так? Я же самая красивая на факультете была! За мной все летное училище бегало! И что? А? Скажи!

Она опьянела. И от этого стала еще злее. Ирина сжимала его руки горячими влажными ладонями, упиралась коленями ему в колени, заглядывала в глаза своими громадными без зрачков глазами. Шибаев осторожно высвободился, потянулся за бутылкой, плеснул на дно ее бокала.

– Я всегда Ляльку ненавидела! Радовалась, когда она… уехала, только стало еще хуже. Скучно стало, жизнь замерла. Враг мобилизует. И Серж полинял, плешь появилась, и в волейбол больше не играл. Все разбежались кто куда. Ленка Коваль перевелась, и Пашка Кухар перевелся. Уже не собирались и не виделись. За мной мой будущий стал бегать, про наш факультет статью написал. С трубкой ходил, табак ванильный, цветы, стихи… Бездарные! Я и пошла. Дура, мне бы рвать отсюда! Ну, что со мной не так?

Она зарыдала. Шибаев погладил ее по плечу, а Ирина вдруг припала к его груди. Он отвел руку, и она нерешительно повисла в воздухе. Ирина напоминала ему дикое и опасное животное, о котором не знаешь – то ли укусит, то ли убежит. Она рыдала самозабвенно, обнимая его сильными тонкими руками. Он вспомнил Кристину, которая тоже рыдала, сидя у него на коленях, дыша горячо ему в шею. Волосы Ирины пахли нежно и пряно. Она подняла голову, потянулась губами к его губам, на него пахнуло табаком… И тут вдруг раздался звонок в дверь. Чары развеялись. Шибаев вздрогнул и с облегчением вскочил. Ирина сидела с опущенной головой. Потом встала, с силой провела ладонями по лицу и, не глядя на Шибаева, вышла. Спустя минуту из прихожей донесся ее громкий раздраженный голос. Шибаев понял, что появился наконец человек из жэка.

Он перевел дух только на лестнице. Вышел из темного подъезда, вдохнул горячий воздух, постоял, прищурившись на солнце, и пошел со двора.

Сцена произвела на него гнетущее впечатление. Он так и не понял, был ли разыгран спектакль – как-то уж очень быстро она пришла в себя после рыданий и отправилась открывать, – или Ирина действительно нездоровый психически человек. Еще один, у которого все в прошлом…

А документы Савенко из института забрала подружка Елена Коваль. И почему-то забыла упомянуть об этом.

Глава 11
Развитие событий

– Саша, Коля Астахов звонил, – сообщил Алик Дрючин за ужином. – На тебя телега пришла, ветераны требуют прекратить очернять память Героя Советского Союза генерала Савенко, а также строго одернуть и призвать к ответственности сомнительного сыщика Шибаева, позволяющего себе и бросающего тень.

– Дать по грязным лапам, – сказал Шибаев. – Я выиграл, с тебя причитается. А откуда Коля знает? Не ему же писали.

Капитан Астахов был сотрудником районного отдела внутренних дел и старым знакомым Дрючина и Шибаева, и отношения у них то складывались, то не складывались, в зависимости от обстоятельств.

– Случайно услышал. Тебе не все равно? Я сразу сказал, что это гиблое дело. Скажи Кристине, чтоб не маялась дурью.

Шибаев задумчиво смотрел на Алика, и тот, не выдержав, спросил:

– Что?

– А то, что теперь придется идти до конца. Не получится бросить и посадить куст.

– Почему?

– Если бы Якубов думал своей головой, как ты любишь говорить, он бы письма не писал. Но он не думал и поэтому написал. Если вчера город знал, что где-то на даче нашли скелет, знал и забыл – у всех своих проблем хватает, то теперь обыватели узнают, что скелет нашли на бывшей даче генерала Савенко, дело открыли и тут же закрыли, так как вмешались ветераны, а дыма без огня не бывает.

– Завтра забудут, – беспечно заметил Алик. – Сам говоришь, у всех проблем выше крыши.

– Когда-нибудь забудут, конечно, но ты же сам знаешь – все читают между строк и видят одну чернуху. Теперь генерал Савенко и скелет повязаны намертво. Якубов сдуру бросился на амбразуру, которой не было, и лажанулся. Не генерал это, мы с тобой обсуждали, помнишь? Не стал бы он закапывать труп у себя на даче. И я бы не стал. Насчет тебя… не знаю. – Он искоса взглянул на Алика. Тот только фыркнул возмущенно. – Как я понимаю, ты тоже не станешь в случае чего. Хотя на твоей даче можно закопать по причине ее удаленности и безлюдья. Если бы с его женщиной что-то случилось, я уверен, у генерала хватило бы мозгов и возможностей решить вопрос иначе. Согласен?

– Ну… – промычал Алик.

– Молодец. Дуболом Якубов думать не хочет, предпочитает отдавать приказы. Тень бросаю не я, тень бросает он. И теперь, если все *censored*ить…

– Я бы на твоем месте все-таки подумал, – перебил Алик.

– Генерала не жалко? – спросил Шибаев. – Это же элементарно… Дрючин! – Он постучал себя пальцем по лбу. – Отмыть боевого генерала может только один человек, и этот человек – я.

– Думаешь, ему нужна твоя защита? – Алика задел намек на доктора Ватсона, которого он всегда считал недалеким малым.

– Будем считать, что она нужна мне. А также всему прогрессивному человечеству.

– Расскажи давай, что ты собака-ищейка, и если взял след… – пробурчал Алик. – Тебе всегда недоставало гибкости, еще в школе.

– Мне много чего недостает, – на диво мирно согласился Шибаев. – Такой уж я… недостаточный.

– Значит, это не женщина в белом? – подвел черту Алик.

– Не знаю.

– Но ты же сам сказал! – возмутился Алик. – А кто тогда? Людмила Савенко?

Шибаев пожал плечами.

– Документы Людмилы Савенко забрала из института ее подруга Елена Коваль. Мне она об этом не сказала. А вот зачем сказала Ирина, я не знаю.

– Я тебя умоляю! – вскричал Алик. – Не придала значения, проговорилась, мало ли… Ты что, думаешь, она не уехала? Думаешь, это ее скелет? Неужели можно вот так, за здорово живешь, бесследно исчезнуть, и никто ничего? За все двадцать пять лет? Знаешь, это… даже не смешно! Это из области фантастики! Ведь не кто-нибудь, а известная личность, полгорода знакомых… Да одни соседи! Не верю!

– Семьи у нее не было, документы забрала подруга. Друзья рассказывают всем, что она уехала. Стечение обстоятельств, везение, затмение… Не знаю. Странно, согласен.

– А Ирина Рудницкая? – вспомнил Алик. – Что за фигура?

– Черт ее знает! Не то хорошая актриса, не то психопатка. Злая, крикливая, возможно, пьющая.

– Руки дрожат? – заинтересовался Алик.

– Не заметил. Рассказала, что всю жизнь ненавидела Людмилу Савенко. Физкультурник назвал их соперницами. Завидовала ей. И всю дорогу по жизни ей не везет. Работа никакая, мужья попались ничтожества, первого она била, второй сидит. После развода первый очень вырос и издал книгу стихов, что обидно. Денег нет, счастья тоже нет. Людмила уехала, связей с ней она не поддерживает и никогда не поддерживала. Именно Ирина сказала, что документы Савенко из института забрала Елена Коваль. И вообще, вся их компания после отъезда Людмилы разбежалась. Похоже, они не хотели больше друг друга видеть. А Елена Коваль и Павел Кухар даже перевелись в другие вузы. Как будто в бега ударились.

– Красивая?

– Ничего. Фигура хорошая, ноги длинные. Но злая.

– В злых женщинах есть драйв, – заметил знаток дам Алик. – С ними не соскучишься. Терпеть не могу коров!

– Дать ее телефон?

Алик только вздохнул.

Глава 12
Космическая женщина

Алик Дрючин прошелся словесно по французской щетине Шибаева, в смысле, похвалил, и тот в знак протеста побрился, употребив сгоряча Аликов лосьон для бритья, о чем сразу же пожалел. У адвоката была маленькая слабость – а у кого их нет? Он любил косметику, причем убойной силы, и теперь от Шибаева несло как из парфюмерной лавки. Или от недорогой женщины. Попросту говоря, шлюхи. Это вывело его из равновесия, и он спросил, сколько Алик еще будет ошиваться в его квартире. На что тот справедливо заметил, что нечего хватать чужое.

К бывшему дому генерала Савенко Шибаев отправился пешком, чтобы хоть немного развеять запах лосьона. Адрес ему накануне сообщил по телефону физкультурник в обмен на обещание заглянуть в ближайшее время на чай.

Дом был сталинский, штучной работы, с большим раздолбанным двором, старыми деревьями и небогатыми клумбами. Двое с пивными банками уютно устроились под корявой яблоней и негромко разговаривали – доносился отчетливый мат. Шибаев огляделся. Нужный ему подъезд был закрыт, двор, за исключением пары под яблоней, пуст. Он постоял нерешительно, и тут его окликнули. «Молодой человек! – позвал откуда-то женский голос. – Кого вам надо?» Шибаев повертел головой, и голос сказал: «Смотрите на балкон! Я здесь!» Он послушно задрал голову. Над перилами мощного, в индустриальном стиле, балкона с тумбами виднелась дамская голова в хорошенькой соломенной шляпке. Обладательница шляпки помахала ему рукой. Шибаев поклонился.

– Вы не из ОМОНа? – спросила дама в шляпке. – Это я вам звонила!

– Что-нибудь случилось? – разумеется, спросил Шибаев.

– Видите вон ту идиллию? – Дама перешла на громкий шепот. – Под деревом? Пьют пиво? Видите?

– Вижу, – признался Шибаев. – И… что?

– Они здесь каждый день пьют и выражаются. А тут дети! Если вы из ОМОНа, наведите порядок.

– Я вообще-то по другому делу, – сообщил Шибаев.

– По какому?

Он оглянулся. Из-под яблони отчетливо долетел мат.

– Мы не могли бы поговорить конфиденциально, без свидетелей?

– Код шестнадцать сорок! – сказала после секундной заминки дама в шляпке. – Второй этаж, квартира шесть. Дверь открыта.

Гулкий коридор, громоздкий, как старый сундук, был наполнен ревматическим эхом, которое явно помнило лучшие дни. Широкая лестница, неприличные слова на стенах, лязгающие почтовые ящики. Шибаев поднимался, а пространство вокруг поскрипывало, потрескивало и шорхало. Дверь действительно была открыта – на длину цепочки. В щели трясла полями знакомая соломенная шляпка.

– Покажите документы!

Шибаев сунул в щель свое удостоверение «частного предпринимателя».

– Так вы не из ОМОНа? – спросила шляпка, изучив документ.

– Я представляю детективное агентство, – объяснил Шибаев и добавил: – Мы с ними сотрудничаем.

– И с прессой?

– Нет, с прессой не сотрудничаем.

– Жаль. Входите!

Дверь распахнулась. Шибаев вошел. Густой дух старых вещей ударил ему в нос – сложная смесь из запахов нафталина, мастики для пола, сырости, лежалой одежды. Квартира была забита мебелью, всюду тесно стояли шкафы, серванты, китайские шкафчики, горки с тусклым хрусталем за тусклыми стеклами, кресла, подставочки с вазами и статуэтками; у окна раскинулся старинный открытый рояль с нечитаемой позолоченной готикой названия и высилась гора нот на скамеечке рядом. Тяжелые бархатные гардины создавали полумрак, который язык не поворачивался назвать уютным, а скорее мрачным и угрожающим. Голоса напрочь увязали в вещах и звучали глухо. Единственной оптимистической нотой здесь являлась распахнутая дверь балкона – кружевная занавеска парусила на легком сквознячке. На громадной картине над диваном нежились обнаженные гаремные красавицы в натуральную величину.

– Ужас, правда? – спросила хозяйка, проследив взгляд Шибаева. – Надо бы продать или выбросить, но рука не поднимается. Муж любил ее, тащил чуть ли не на себе из Берлина.

Теперь Шибаев смог рассмотреть ее как следует – небольшая изящная женщина в длинном полотняном платье с кружевными прошвами, пышными волосами радикального черного цвета и массой звякающих серебряных украшений. В соломенной шляпке. На вид ей было лет шестьдесят с гаком.

– Я люблю себя в шляпе, – сказала она, глядя на Шибаева широко расставленными бледо-голубыми глазами, и он вздрогнул – неужели читает мысли? – Искусство носить шляпу исчезнет вместе с моим поколением. Но не беда, – утешила себя или его она. – Жизнь все равно продолжается.

Свои фразы дама обрывала внезапно, что рождало в слушателе чувство недосказанности и в то же время причастности к некоему тайному взаимопониманию. Наступило молчание. Женщина не сводила с него своих бледных с легкой сумасшедшинкой глаз – что-что, а паузу держать она умела!

– Меня зовут Евгения Львовна, – сообщила она наконец. – Я все ждала, что вы спросите, но вы, похоже, растерялись. – Она издала легкий журчащий смешок. – Я всегда производила известное впечатление на мужчин.

– Извините, – пробормотал Шибаев. – Меня зовут…

– Я видела, – перебила она его. – Я буду звать вас Алексом. Итак, Алекс, чем могу быть полезна? Может, чай? Или кофе? Вино? У меня есть виски.

– Спасибо, я на работе. А почему вы спросили про прессу? – Шибаев чувствовал, что подпадает под ее безумную магию.

– Почему я спросила про прессу… – повторила она. – Видите ли, у нас на четвертом этаже квартира сдается почасово, вы понимаете, о чем я. Мы писали, жаловались, но везде круговая порука. Райотдел сделал вид, что открыл дело, а потом закрыл. Пресса тоже отказалась – говорят, мелкая тема. Таких квартир на час в городе как бездомных кошек. Если бы хоть эти… съемщики вели себя прилично! Увы. – Она осуждающе покачала головой. – Но вы же частный сыщик! Вы из другой структуры!

Шибаев не понял, что она имеет в виду, вид у него был, видимо, глуповатый, и она сочла нужным пояснить. Сказала раздельно, чуть не по слогам:

– Вы можете выпить. Я имею в виду, что вы можете выпить… днем.

– Спасибо, много работы, – пробормотал Шибаев, чувствуя себя тяжеловесным и неуклюжим деревенским увальнем, случайно оказавшимся в гостях у феи.

– Жаль. Так чем могу? Да вы садитесь, не стойте! И я тоже хороша, распустила чары! Меня в последнее время редко посещают молодые люди. Прошу! – Она указала ему на гигантских размеров диван.

Шибаев присел на край и тут же провалился вглубь, взмахнув от неожиданности руками. Возникло впечатление, будто его с силой дернули снизу и он исчез – остались только торчащие выше головы колени. Хозяйка выгодно поместилась на пуфике у рояля, спиной к окну. Забросила ногу на ногу. Сидела, как статуэтка – вся в серебре, с прямой спиной, покачивала красной туфлей на остром каблучке. В соломенной шляпке. Изобразив на лице преувеличенное внимание. Она даже кивнула Шибаеву – начинай, мол. Ерзая в глубинах дивана и чертыхаясь мысленно, он спросил:

– Евгения Львовна, как давно вы живете в этом доме?

Она задумалась. Потом сказала:

– Может, не будем ходить вокруг да около. Кто вам нужен?

Шибаев открыл рот, но она вдруг вскрикнула:

– Молчите! Знаю. Девятый энергетический уровень! – И торжествующе посмотрела на него.

Шибаев застыл с открытым ртом.

– Я сразу поняла. Я наблюдала за вами с балкона. Вы посланник!

– Вообще-то…

– Я узнала вас. Вы – сакральная сущность, я узнала вас в одной из аватар.

– Честное слово, я… – Шибаев силился выбраться из недр дивана, напоминая судорожными движениями раздавленную гусеницу. – Я хотел спросить о ваших соседях…

– Как вам угодно! – перебила она, рассмеявшись. – Напрасно вы так, но ничего не поделаешь, у каждого из нас здесь своя роль. Я понимаю. Кто именно вас интересует?

– Меня интересует семья генерала Савенко.

Евгения Львовна молча смотрела на Шибаева, и ему показалось, что она не поняла или не расслышала. Она сжала рот в полоску, подняла брови, и лицо ее стало походить на маску. Он собрался было повторить, но она сказала:

– Я поняла. Иван Ильич Савенко жил здесь сто лет назад. На третьем этаже, как раз над нами. Мой муж Гарри был дирижером военного оркестра, а Иван Ильич был генералом. Таких мужчин больше нет. Красавец! Выправка, стать! Народ сейчас пошел мелкий. А голос! – Она приложила руки к груди. – Вы не поверите, Алекс, голос фантастический! Моя мама всегда говорила: «Одному все, а другим ничего – это выносимо?» Это именно тот случай. Мой Гарри ему до плеча не дотягивал. Каждое утро черная «Волга» у подъезда, а я уже на балконе, чтобы не пропустить. Знаете, в жизни человека уживается много любовей, причем одновременно! Я любила Гарри нормальной супружеской любовью, а генерала… Если бы он свистнул, полетела бы, как бабочка на огонь. Гарри даже не ревновал.

Она сняла с правой ноги красную туфлю и поставила ее на скамеечку с нотами. Помассировала стопу. Вздохнула, покачала головой.

– Генерала убили в Афганистане. Я не верила, до конца надеялась, что это ошибка. Через год умерла Тамико Тариэловна, последний год она была совсем плохая, никого не узнавала. А нас сослали в Монголию поднимать музыкальный уровень на военной базе, и вернулись мы только через три года. Тогда и Ляли Савенко уже не было. Говорили, что она вышла замуж за американца и уехала. За что, спрашивается, боролись? Идейную войну мы проиграли, кто бы мог подумать! А ведь такой потенциал был!

– А кто из соседей еще остался?

– Никого уже нет. Тут вообще квартир мало, по три на площадке. Все военные, вечные командировки, половина жилплощади пустовала. А теперь я одна. Раньше дом был приличный, а нынче всякая шушера притоны содержит. Стоило разваливать страну, чтобы заводить притон. Смешно.

– А квартира генерала…

– Говорили, она стояла опечатанной почти два года. Потом вещи увезли, сделали ремонт, и туда вселился генерал Зубов, тыловая крыса.

– Вы хорошо помните Людмилу Савенко?

– Еще бы! Не барышня, а динамит! И я такой же была.

– Вы не помните, с кем она встречалась?

– Со многими. Когда генерал был жив, они дома собирались, потом на даче. Тамико умирала дома, а они гуляли на даче. С этим политиком, как его… Кухар! Наш будущий мэр. Дневал и ночевал у них, а иностранца просмотрел. – Она помолчала и добавила: – Мы с Гарри бездетны.

– Конечно, золотая молодежь… – заметил Шибаев.

– Деньги, секс, – добавила Евгения Львовна.

– Наркотики, – подхватил Шибаев.

– Наркотики? – наморщила лоб Евгения Львовна. – Не думаю. Людмила производила впечатление легкомысленной, меняла кавалеров, дерзила учителям… ее из школы выгоняли два раза, но… наркотики? Нет!

– Откуда вы знаете?

– Все ее эскапады… все это было вроде игры, вернее провокации.

– Провокация? – Шибаеву казалось, он на ощупь ищет тропу в глухом лесу, натыкаясь на острые сучки.

– Ну да, провокация. Про-во-ка-ция. Она дразнила мужчин, тыкала в них палкой, как в жука. Они сердились, шипели, дергались, а она пила их энергию. Это был ее наркотик. А настоящих там не было, поверьте. Людмила умница, трезвая голова, она знала, чего хочет. И добилась. Правда, я не завидую этому иностранцу.

– Возможно, после смерти отца…

– Алекс, не спорьте со мной. Если я говорю, что там не было наркотиков, значит, их не было. Алкоголь – да! Секс – да! Дурные деньги! Соседи по даче стонали от их оргий. Но наркотики – нет!