Текст книги "С тобой навсегда"

Автор книги: Инид Джохансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

8

Этот поцелуй не был похож на те, прежние. Самые отчетливые, самые живые воспоминания, которые никогда не умирали в сердце Клодии, поблекли перед этим страстным объятием.

По неистовой жадности губ Клодия поняла, что пламя, охватившее Брента, было более сильным, чем он осознавал. И она, сжигаемая опустошительным огнем, ответила тем же: не помня себя, откликнулась на зов – так устремляется к пиршественному столу умирающий от голода.

Клодия дрожала под ласковыми ищущими руками Брента, нетерпеливо скользящими по ее телу. Божественный восторг, всепоглощающее чувственное напряжение сливались с восторженным трепетом ее души и тела. Это был ее мужчина, ее любовь на все времена, и ничего с тех пор не изменилось. Да и что могло измениться, если она рождена только для него?

Да, между ними все еще была невидимая преграда: она на пять лет лишила его дочери, а он предал и обманул ее. Но это в прошлом. Теперь они могут строить общее будущее, потому что сегодня, в этот вечер, все было, как тогда…

Клодия изнывала под чувственными ласками Брента, ощущая нарастающее желание. Когда губы Брента обожгли нежную кожу ее живота, она приподняла голову любимого и, глядя на него посветлевшими от любви глазами, прошептала:

– Люби меня, Брент… Люби меня… Прямо сейчас…

На мгновение он застыл, его глаза поймали ее умоляющий взгляд, а затем на губах Брента появилась знакомая дьявольская чувственная улыбка…

А может быть, эта улыбка означает, что он вспомнил, как она, полная страстного желания, бесстыдно отдавалась ему в то долгое жаркое лето шесть лет назад? Как и тогда, Клодия жаждала его и только его.

Полная бушующего чувственного жара, Клодия, обнаженная, лежала на постели и обожающими глазами следила, как он раздевается.

– О Боже, Кло!

Когда Клодия прижалась к нему разгоряченным жаждущим телом, губы Брента нетерпеливо приникли к ее губам. Неудержимый поток чувств легко прорвал плотину сдержанности, стыда и смятения, она восторженно отдалась любви. Дыхание у обоих стало тяжелым и сбивчивым.

Как долго Клодия ожидала этого чуда, этого бушующего напора мужской власти! Оно заполнило ее тело, душу и сердце и увлекло за собой в бесконечность.

И когда бурный поток выбросил их на берег, Брент заключил Клодию в объятия, зарылся лицом в ее волосы. Она слышала, как выровнялось его дыхание, – и вскоре Брент уснул, сдавшись перед упоительной усталостью.

К Клодии сон не шел – она боялась упустить хоть один миг этой сладостной ночи. Мы снова вместе, радостно думала она, это предопределено самой судьбой. Разве может быть по-другому? Когда Брент проснется, мы будем долго разговаривать: нужно многое обсудить и во многом разобраться, чтобы с легким сердцем войти в будущее. Это очень непросто, но я к этому готова.

Конечно, он не любит меня так, как люблю его я. В качестве матери его ребенка я нужна ему куда больше, чем в качестве жены, связанной определенными обязательствами. И все же он не мог скрыть свой чувственный голод, свою неодолимую тягу к моему телу, торжествовала Клодия. Значит, все еще можно изменить.

Вместе мы построим для Рози счастливую семью, такую, как хотел Брент. И, если я проявлю терпение, он полюбит меня. Время и ласка помогут мне этого добиться.

Клодия решила: теперь она честно расскажет Бренту обо всем, и он поймет, что шесть лет назад она была слишком юна и испугана болезнью отца, чтобы каким-то образом разыскать его и сказать, что носит под сердцем его ребенка.

Да, она избрала тогда наиболее легкий путь и поплатилась за это. Но и он, уже вполне взрослый человек, мог бы знать, что нельзя строить жизнь лишь на одном сводящем с ума сексуальном влечении, что никакое материальное благополучие…

Стоп!

Клодия нахмурилась. Но ведь Брент с самого раннего возраста знал, что со временем унаследует компанию своего дяди и все семейное состояние. «Фартингс-Холл» и бизнес Салливанов – песчинка по сравнению с этим!

Клодии не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить слова Хелен – они запечатлелись в голове на всю жизнь: Брент забавлялся с ней и сделал ей предложение, потому что она – богатая наследница.

Теперь, раздумывая над этим, Клодия поняла, что Брент не мог сказать ничего подобного. И не нужно ему было ее наследство при таком-то собственном капитале.

Хелен лгала! Лгала, как и во всем остальном!

Но почему, скажите на милость, он представился нищим бродягой без пенни в кармане, готовым работать за жалкое вознаграждение и угол, где можно преклонить голову? Почему?.. И разве не странно, что за все лето Брент ни разу даже не намекнул, какие огромные деньги ожидают его в будущем?

Мысли Клодии путались. Хоть бы он скорее проснулся и рассеял туман в ее голове!

Как будто почувствовав беспокойство Клодии, Брент пошевелился, не открывая глаз, прикоснулся к ее груди и жадно повернул к себе… Клодия моментально забыла обо всем на свете.

На этот раз он любил ее долго, не торопясь, и она, спустившись с высокой приливной волны страсти, изнуренная, погрузилась в сон. А когда проснулась, Брента уже не было в комнате.

Но зато тут же вбежала Рози:

– Мамочка, пора вставать! Смотри, я сама оделась!

Да, сразу видно, что одевалась она сама. Свитерок надет наизнанку, туфли – на разные ноги. Клодия встала с постели, накинула халат, переодела дочку, приласкала и подвела к двери:

– Скажи папе, что я сейчас выйду.

Она быстро приняла душ, надела кремовый итальянский джемпер, клетчатую юбку и туфли, приобретенные в лондонском бутике. Потом старательно расчесала волосы – они превратились в сверкающий водопад, затем тщательно нанесла макияж, чтобы показать, что она проявила внимание – ради Брента, конечно, – к своей внешности.

Клодия с удовольствием наряжалась в предвкушении чудесного дня. Первый день ее новой жизни! Скорее всего, она так и не узнает, почему Хелен ей солгала, но мачеха солгала, это точно: Брент не нуждался в ее деньгах! Ну а что касается остального… Она не станет об этом думать. Не станет, и все.

Даже погода ей подыгрывала. На бледно-голубом небе ярко сияло солнце. Угрожающая зимой природа давала людям короткую передышку.

По субботам Клодия обычно выбиралась с Рози на небольшую прогулку. Возможно, и сегодня они втроем съездят куда-нибудь на побережье – неплохое начало для семейной идиллии.

Клодия решила предложить этот план за завтраком. Она взглянула на часы. Половина девятого. Все, разумеется, уже проснулись. Отец, ранняя пташка, наверняка вернулся из лавки, куда ежедневно ходил за своей любимой газетой – он будет читать ее после завтрака, который уже готовила Эми – в воздухе витал аромат свежесваренного кофе и бекона.

Должно быть, Брент поджидает меня, слушая бесконечную болтовню Рози. Интересно, как он оценит мой новый облик? – думала Клодия, почти бегом спускаясь по лестнице. Пусть видит, что его деньги потрачены не зря.

Гай и Эми сидели за кухонным столом, доедая завтрак. Брента не было. Не было даже пустой тарелки.

– А где Брент? – удивилась Клодия.

Наверное, вышел погулять с утра пораньше. Мог бы и меня подождать. Такое небрежение с его стороны слегка задело Клодию. Ей не терпелось, воспользовавшись возможностью, задать те вопросы, которые чуть не всю ночь роились у нее в голове. Вспомнив о том, что послужило поводом для этих вопросов, Клодия покраснела от удовольствия.

Ладно, у меня еще будет время порасспросить его, решила она и потянулась к кофейнику.

– Он уехал в половине седьмого, через десять минут после того, как я спустился вниз, – ответил Гай, складывая газету, и ворчливо добавил: – Я думал, ты проводишь мужа. Что ни говори, дорога неблизкая. Во Флориду автобусом не доедешь, – пошутил он.

Знал бы Гай, какой удар, сам того не желая, он обрушил на голову своей дочери! Брент уехал, не сказав ей ни слова, не поцеловав на прощание, не оставив даже записки. И это после необыкновенной ночи, вернувшей их, как считала Клодия, друг другу.

Она то бледнела, то краснела, и отец, по-видимому решив, что его слова слишком больно задели Клодию, смягчил упрек:

– Должно быть, это ужасно неприятно – мчаться куда-то, по какому-то объявлению, особенно сразу после свадьбы. Но у тебя, я думаю, хватит здравого смысла все правильно понять. Брент не мог упустить возможность купить для своей компании огромный увеселительный комплекс. Такое нечасто случается.

– Уехал, даже не позавтракав, – проворчала Эми. – Такой долгий путь до аэропорта, да еще несколько часов в воздухе!

Она поднялась со стула, наполнила тарелку, добавила к бекону томатов и поставила перед Клодией.

Клодия посмотрела на еду, и ее затошнило. Отец думает, что я просто дуюсь на мужа. Ему в голову не приходит, что тот не счел нужным сказать мне – ведь, в конце концов, я Бренту жена! – о предполагаемой поездке. А действительно ли у него во Флориде какое-то дело? – пронеслось у нее в голове. – Может быть, это только предлог…

Клодия пила кофе – кофеин был необходим ей для поддержания духа, – ненавидя себя за эти мысли. Какие у нас могут быть надежды на лучшее, если я ему не верю? А действительно ли у нас есть будущее или это очередная иллюзия, в которую мне хочется верить? Сколько у меня было таких надежд, и все лопнули как мыльный пузырь. Скорее всего, и эта – одна из них, ведь шесть лет назад все тоже начиналось с такой же фантастической сказки, как и прошедшая ночь, а потом…

Следующие пять недель стали для Клодии настоящим кошмаром. Каждый день лил дождь. Чайки носились под серым небом, пронзительными криками умножая ее печаль. Порывистый ветер срывал с деревьев последнюю листву.

Рози, возвращаясь из школы, капризничала и не хотела идти гулять – так темно и уныло было за окном. Они часто получали весточки от Брента, но Клодия не находила для себя ничего утешительного в цветных открытках, обычно с изображением персонажей Диснея. Почти все свободное место на них занимали веселые приписки для Рози, а телефонные звонки Брента радовали еще меньше.

Сначала Брент разговаривал с ней. Но это была только видимость разговора. Монотонным, бесстрастным голосом он коротко перечислял, как идут работы: заключен такой-то контракт, составляются такие-то спецификации для потолочных перекрытий, трудно найти подрядчиков, отвечающих высоким требованиям «Холмен-групп»… Эту абсолютно ненужную ей чепуху Клодия старательно пересказывала отцу, который слушал с самым заинтересованным видом. И ни разу Брент не сказал о том, как он себя чувствует, скучает ли без нее, что значит для него та волшебная ночь, которую они провели.

Во время каждого разговора у Клодии так и вертелось на языке: «Ну, скажи же, скажи, почему ты так далек от меня? Разве ты забыл, что совсем недавно мы занимались любовью? Неужели для тебя это ничего не значит?». Но ничего подобного она, разумеется, не сказала.

Закончив деловой отчет, как с горькой иронией называла эти разговоры Клодия, Брент просил к телефону Рози. Она передавала ей трубку и, слушая оживленную болтовню дочери, с удивлением осознавала, что чуть ли не ревнует Брента к собственному ребенку. До чего же я дошла! – корила себя Клодия.

Самым трудным для нее было сохранять видимость спокойного ровного настроения. Ей хотелось кричать, топать ногами и бросать о стену тарелки, а она улыбалась и притворялась счастливой, довольной жизнью женщиной. Единственным светлым пятном в ее двойственном существовании было возвращение в «Фартингс-Холл» – через три недели после отъезда Брента последний рабочий покинул усадьбу.

Клодия бросилась в предотъездную суету с такой энергией, будто от этого зависело спасение ее души. Она собирала, паковала, звонила, перевозила вещи, убирала «Уиллоу-коттедж», пока тот не заблестел, как в тот день, когда они нашли в нем временное прибежище.

И теперь, спустя пять долгих недель после отсутствия Брента, они вновь были дома. Строители, дизайнеры и декораторы справились со своей работой лучше некуда, и Гай был счастлив снова вернуться в свое кресло, в свой собственный дом, в окружение привычных вещей. Клодия видела, что отец стал намного крепче, даже начал прибавлять в весе, и это ее безмерно радовало. Значит, прошлое потеряло над ним власть, он вновь обрел радость жизни.

Клодия улыбнулась отцу, подумав при этом: интересно, как долго еще мне удастся сохранять маску спокойствия. Брент находится в Штатах уже больше месяца и ни разу даже не намекнул, когда собирается вернуться.

Как будто прочитав ее мысли, Гай сказал:

– Надеюсь, к концу школьного семестра Брент вернется. Дети ставят какую-то пьесу. Наша Рози играет в ней главную роль.

Действительно, последние два-три дня малышка только о предстоящем спектакле и говорила, а также взяла со всех торжественное обещание прийти посмотреть, как она будет играть.

Пусть только Брент попробует не явиться к этому времени! Я просто убью его! – накручивала себя Клодия. Хотя Рози еще не успела привыкнуть к Бренту, она гордилась вновь появившимся у нее отцом и с нетерпением ждала почтовых открыток, постоянно спрашивая, когда он вернется.

Брент позвонил этим же вечером. Рози как раз отправлялась спать. Сняв телефонную трубку и заметив, что девочка тут же насторожилась, Клодия, не дожидаясь пока заговорит Брент, сразу сказала:

– Постарайся вернуться домой к окончанию семестра в школе. Дети ставят пьесу, и Рози играет в ней главную роль.

Клодия понимала, что говорит слишком напористо, но не могла больше таить своих чувств, а потому, пренебрегая самолюбием, сразу ринулась в атаку – ради дочери можно пойти на что угодно.

– Я звоню из аэропорта. Буду через несколько часов.

Голос Брента звучал более отстраненно, чем обычно, но все равно сердце Клодии встрепенулось в радостном порыве. Брент возвращается домой! Я смогу наконец выяснить, что же создает эту мучительную дистанцию между нами. Вспоминая долгую ночь любви, Клодия не сомневалась, что это ей удастся. Возможно, ему трудно говорить по телефону о чем-то важном, при встрече же все разрешится само собой.

Словно прочитав ее мысли, Брент сказал:

– Поговорим обо всем завтра. А Рози передай: я ни за что на свете не пропущу ее пьесу, даже за миллион фунтов.

– Скажи ей это сам, – с улыбкой ответила Клодия, передавая дочери трубку.

Прислушиваясь к возбужденному щебетанию Рози, она пыталась унять охватившую ее радость: дурная примета – радоваться заранее, можно сглазить судьбу, говорила себе Клодия. И, что бы Брент ни говорил, я, конечно, буду его ждать.

Гай и Эми ушли спать, а Клодия приняла душ, надушилась и надела свой самый красивый халатик, купленный в Лондоне. Уютно потрескивали дрова в камине, мягкий отблеск огня создавал особое настроение. Она уселась в кресло и стала ждать…

Брент закрыл за собой дверь и обессилено прислонился к ней. Вид у него был усталый, мрачный и неприветливый, черты лица заострились. Клодия постаралась не обращать внимания на холодок, который тут же подкрался к ее исстрадавшемуся сердцу.

Конечно, Брент устал, слишком устал, чтобы улыбаться, решила она. Да и кто бы не устал после многочасового перелета и долгой дороги в ночи?

– Добро пожаловать домой! – тепло приветствовала она Брента, чуть засмущавшись.

– Я же сказал, что буду поздно. Не стоило меня ждать.

Клодия улыбнулась.

– Ну что ты… Разве я могла бы уснуть?

Она заметила, как сжались его губы, как что-то похожее на боль промелькнуло в серых глазах, но Брент быстро отвел взгляд, прошел в комнату и положил на стул чемодан. Он похудел, подумала Клодия, с острой жалостью разглядывая мужа. И тут же поймала себя на том, что смотрит на него, как мать на… дитя, чему весьма удивилась.

Брент всегда был выносливым и сильным, но сейчас казался до предела вымотанным. Видимо, ему пришлось много работать, подумала Клодия. Возможно, он хотел побыстрее вернуться домой. Это предположение согрело ей душу.

– Сядь у огня и отдохни, – ласково сказала Клодия. – Ты устал. Я знаю, нам нужно о многом поговорить, но это подождет. Сначала тебе необходимо прийти в себя.

Кроме всего остального у нее была для Брента потрясающая новость. Но даже и с этим можно подождать. Главное сейчас – приласкать, обогреть вниманием.

– Я сделаю сандвичи – холодное мясо с хреном, твои любимые. Сейчас принесу. Хочешь выпить чего-нибудь горячего?

– Я не хочу есть! – отрывисто бросил Брент, наливая виски из графина.

Он одним глотком выпил порцию. Клодия нервно провела рукой по волосам, отгоняя мгновенно подступивший страх: Брент по-прежнему не впускает меня в свою жизнь, отгораживается от меня. Что-то произошло с той ночи, когда мы занимались любовью. Что-то произошло…

– Поскольку ты решила дождаться меня, а все домочадцы вполне разумно предпочли лечь спать, мы можем поговорить. По крайней мере, нам никто не помешает.

Клодия похолодела: эти слова прозвучали для нее погребальным звоном. Брент подошел к камину, посмотрел на огонь и протянул к нему ладони.

– Брент… – Голос Клодии превратился в шепот.

Он повернулся и уставился на нее мрачным отстраненным взглядом.

– Так вот… – Брент глубоко вздохнул. Он явно не знал, как начать неприятный разговор. – Мы должны пройти через это, лучше сразу со всем покончить. Видишь ли, брак с тобой был крупнейшей ошибкой моей жизни, прошу меня за это простить. Ничего из нашего брака не получилось. Поэтому я предлагаю расстаться на пару лет, а потом развестись. Естественно, мы будем поддерживать дружеские отношения – ради Гая и Рози. Само собой разумеется, я буду оказывать вам материальную помощь и регулярно видеть свою дочь. Позднее мы обговорим детали – я хочу, чтобы тебя все устраивало.

– Ты… ты ведь говорил, для тебя важно, чтобы у ребенка были оба родителя. И даже объяснял почему, – только и смогла пролепетать опешившая Клодия.

Что произошло? Он так хотел этого брака, что даже женился на мне, на женщине, которую презирал, и взял на себя груз моих долгов. А сейчас, когда он знает, как все было, и уже не презирает меня, когда я убедилась, что все еще желанна ему, собирается уйти из семьи. Что же произошло?

– Это была ошибка, – повторил Брент. – Ты знала или предчувствовала все заранее и пыталась ускользнуть из паутины. Мне следовало бы к тебе прислушаться. Но я, глупый, этого не сделал.

Брент выпил еще порцию виски и поморщился – вряд ли от крепости напитка, подумала Клодия, скорее гримаса относится к той ситуации, в которой он оказался.

– К счастью, Рози это почти не коснется – я был в ее жизни слишком недолго. Я не одобряю разводы, но в наши дни это дело обычное. Если сохраняются дружеские отношения и ребенок постоянно видится с отсутствующим родителем, думаю, ущерб детской психике будет минимальным. Особенно в нашем случае: Рози еще не привыкла видеть меня рядом.

Боль, горечь, обида бушевали в сердце Клодии. В чем дело? Он не может простить мне, что я утаила от него существование дочери? Если так, можно попытаться объяснить, почему я пошла на это. И осторожно спросила:

– Тебе не кажется, что сначала нам следовало бы все обсудить?

– Нечего обсуждать. Наш брак не получился. Я отказываюсь от него.

Вот, значит, как! – вскинулась Клодия. Выходит, мои чувства значения не имеют! А впрочем, когда они что-то для него значили? Возможно, единственное, к чему он всегда стремился, – взять верх. Даже над собственной дочерью.

Яростный гнев клокотал в сердце Клодии, ее буквально трясло от злости. Она встала, обратив к Бренту побледневшее лицо.

– Брент… – В голосе Клодии слышался накат приближающейся грозы.

Он отвернулся от нее и налил себе еще виски.

– Я не хочу вступать с тобой в перепалку. Иди спать.

Что можно возразить тому, кто говорит с тобой холодным бесстрастным тоном?

Какое-то мгновение Клодия ошеломленно смотрела на Брента, потом молча вышла из комнаты.

Гнев угас, остались униженность и обида.

9

Чайки разбудили Клодию еще до того, как прозвенел будильник. Она умыла и одела Рози, собрала ее в школу, натянула на себя старые джинсы и толстый шерстяной свитер… Обычные утренние дела. Но Клодии казалось, что все это происходит не с ней – она никак не могла прийти в себя, стряхнуть оцепенение. Неужели Брент может так безжалостно равнодушно разорвать их брак?

Клодия не знала, где он спал, но только не с ней. Не в той великолепной комнате, которую она отвела под спальню. Не будь она в таком заторможенном состоянии, то сейчас, пожалуй, рыдала бы в голос, не обращая внимания на Гая и Эми. Слава Богу, что у нее нет сил даже на это.

А Гай с Эми только и говорили что о Бренте: в котором часу он приехал, надолго ли, будет ли работать здесь, как планировал раньше, или в городском офисе. Впервые в жизни Клодии захотелось, чтобы двое этих дорогих ее сердцу людей оказались за миллион миль отсюда.

Она осторожно обошла все их вопросы, раздумывая, как преподнести им новость о столь скоропалительном крушении ее брака. Это должно прозвучать с сожалением, но как вполне зрелое решение. Можно сказать, например, так: мы с Брентом, все дружно обсудив, пришли к заключению, что совместной жизни у нас не получилось.

– Думаю, Брент вышел взглянуть, что и как, – донесся до Клодии голос Эми.

Скажу, но только не сегодня, смалодушничала Клодия. Сегодня я еще не готова, могу расплакаться… Это будет ужасно!

– И не только взглянуть, что и как, но и пробежаться! – весело провозгласил появившийся в дверях Брент.

Сердце Клодии остановилось и ухнуло вниз.

Брент выглядел, как всегда, великолепно. Свежевыбритый, в черном пуловере и ни тени ночной угрюмости. Клодии даже не верилось, что между ними что-то произошло. Каждый раз, когда она видела Брента, любовь вспыхивала в ней с новой силой, и теперь Клодия в душе оплакивала ту оцепенелость, которая помогла ей прожить это утро, потому что сейчас на нее снова навалилась боль.

– Я сам отвезу Рози в школу, – сказал Брент и с нежностью посмотрел на девочку.

Клодия заметила, что уголок его рта дернулся. Значит, и ему нелегко дается это внешнее спокойствие, отметила она.

– Нет необходимости… – начала Клодия.

– Подождите в холле, я подведу машину поближе. На улице дождь, – как будто не слыша ее, с улыбкой отдал распоряжение Брент.

Он подъехал почти к самой двери, вывел Рози из дома и усадил в машину. Лицо девочки сияло: еще бы – папа сам повезет ее в школу!

Захлопнув за дочкой дверцу машины, Брент вернулся в дом. Капли дождя запутались в его волосах.

– Полагаю, ты воспользуешься моим отсутствием и скажешь обо всем Гаю и Эми. Кстати, не знаешь, где мой плащ?

Клодия заглянула в его глаза – ничего, кроме бездонной пустоты и равнодушия.

– Трус! – выкрикнула она.

Его резкие, подобные приговору слова, которыми завершилась их вчерашняя беседа, ошеломили ее, но теперь оцепенение прошло, гнев и боль снова охватили Клодию.

Никак не отреагировав на ее выпад, Брент снял с вешалки плащ и ровным сухим, как пустыня в полдень, голосом сказал:

– Хорошо, подготовь пока почву. Я вернусь и поговорю с ними.

Клодия захлопнула за ним дверь, стараясь смирить бушующие в ней чувства. Как же ей хотелось накинуться на Брента с кулаками, как хотелось!

Весь мир, видите ли, должен вертеться вокруг него! Он что-то решил – и это становится законом! Стоит ему пальцем пошевелить, и я должна встать по стойке «смирно»! Не будет этого, не будет!

Не чуя под собой ног, Клодия поднялась на второй этаж, застелила постель Рози и свою собственную, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Ветер злобно пригибал деревья, придавая им причудливые очертания. Старина Рон, должно быть, пьет чай и бормочет что-то насчет погоды, а Билл, наверное, работает в оранжерее.

Клодия не знала, почему стоит, уставившись в окно, пока не услышала, как по дорожке мягко шуршат шины «ягуара». Она поняла, что подсознательно ждала Брента. Сердце ее мучительно заныло. Сейчас он войдет в дом и, думая, что она «подготовила почву», начнет говорить какие-то слова людям, которые не представляют, о чем идет речь. Что ж, пусть сам делает грязную работу!

Однако Брент в дом не вошел. Он поднял воротник плаща и размашисто зашагал через мокрую лужайку. Было только одно место, куда он мог идти. И Клодия это место хорошо знала.

Она надела новую теплую ярко-желтую куртку, сапоги и направилась вслед за ним. У нее есть что сказать ему лично, и уединенное убежище среди скал, укрытое от непогоды, прекрасно подходит для выяснения отношений. И – будь все проклято! – она заставит его слушать. Пусть не думает, что может отдать приказ – и конец их браку. А у ребенка не будет отца, в котором, по собственным же словам Брента, так нуждаются дети.

«Брак с тобой был крупнейшей ошибкой моей жизни…» – это не довод. Он обязан объяснить, как понимать эти слова.

Брент стоял у самой кромки воды. Его силуэт был едва виден сквозь густую завесу летящих брызг. Шум ветра и воды сливались в оглушительную какофонию.

Брент не видел и не слышал ее, пока Клодия не дотронулась до его руки. Он резко обернулся – взгляд сузившихся от ветра глаз был напряжен, губы сжаты.

Клодия открыла было рот, чтобы излить свой гнев, но тут же закрыла – из-за неистового шума прибоя Брент все равно не услышал бы ни слова. Не нужно мне было сюда приходить, подумала она, вновь погружаясь в темную пучину отчаяния. Лучше бы дождаться его в доме и там все ему выложить.

Она стояла, не пытаясь защититься от ветра, и смотрела на Брента. Покоряясь неизбежному, он пожал плечами, взял Клодию под руку и завел в бухточку, защищенную вздымавшимися к небу скалистыми уступами от злого предзимнего ветра.

В бухточке Брент сразу отстранился, будто прикосновение к Клодии жгло ему руку, и откинул со лба мокрые волосы.

– Что ты хочешь? – резко спросил он.

Клодия устала от бесконечного противостояния, мучительный гнев иссушил все ее душевные силы. Она поняла: враждебные отношения с этим человеком ни к чему хорошему не приведут. Он просто отвергнет ее, не даст ей открыть рта. Она не желает больше обличать его и не будет пытаться наказать за причиненную боль. Она хочет удержать любимого человека, а значит, ей придется открыться перед ним, сказать, что без него жизнь для нее невозможна. Но, чтобы преодолеть его насмешки, недоверие или, того хуже, равнодушие, ей потребуется немало храбрости.

Клодия подняла на Брента усталый опечаленный взор.

– Что привело тебя сюда в такую погоду?

Ее недоумение было совершенно искренним.

Она не сомневалась, что Брент вернется домой, соберет вещи, скажет «до свидания» и уйдет из ее жизни.

– Хотел проститься с нашими воспоминаниями, – сдавленно ответил он. – Удовлетворена?

О каких воспоминаниях он говорит? – подумала Клодия. О том, как мы впервые занимались здесь любовью в то далекое-далекое лето? Или о недавнем пикнике, когда он сделал первую попытку подружиться со своей дочерью?

– Иди домой, пока не схватила воспаление легких, – сказал Брент ровным бесцветным голосом.

Клодия взглянула в его потемневшие, подобные разыгравшейся стихии глаза. Она знала: теперь или никогда.

– Ты решил развестись со мной. Я не понимаю почему, однако принимаю это, потому что у меня нет выбора. Но я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя. И это навсегда.

– Ты лжешь, – бесстрастно возразил Брент. – Что это за любовь, если женщина отвергает отца не родившегося ребенка в угоду другому мужчине только потому, что тот оказался более состоятельным в денежном отношении? – Он горько усмехнулся. – Я возвращаюсь, а ты как хочешь. Мне совершенно все равно.

Он повернулся, чтобы уйти, но Клодия схватила его за руку и потянула назад. Таких оскорблений она ни от кого не потерпит, а уж тем более от Брента!

– Не смей называть меня лгуньей! Когда мы встретились впервые, ты только и делал, что лгал мне!

Брент смотрел прямо перед собой, не удостоив Клодию ни единым взглядом.

– Это ты прирожденный лжец и актер! – со злостью выкрикнула она. – Ты притворялся оборванцем, когда у тебя было целое состояние!

Клодия заметила, как искривился его рот, и поняла, что ее слова достигли цели – пробили брешь в его мнимом или действительном равнодушии.

– А что еще мне оставалось делать? – с мрачной иронией осведомился Брент. – Меня чуть ли не с шестнадцати лет преследовали женщины. Не из-за каких-то моих достоинств – из-за денег, которые я должен был унаследовать. Жизнь преподала мне несколько трудных и оскорбительных уроков, и, поверь, я хорошо их усвоил. Тем летом мне захотелось хоть раз побыть самим собой. Мне было семь лет, когда мой дядя на годы расчертил, распланировал мою жизнь. А тогда я только что окончил курс по архитектуре и захотел побездельничать, перед тем как засучив рукава приняться за дело в «Холмен-групп». И что же получилось? – Его губы искривила горькая усмешка. – Я встретил тебя. И влюбился как последний дурак. Никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Мне казалось, что ты тоже ко мне неравнодушна. Ты любила меня за меня самого, не из-за капиталов Холменов. Я собирался открыть тебе правду о себе, но ты меня опередила. Сказала, что все кончено, ты встречаешься с человеком, у которого есть хорошая работа и солидный счет в банке. Ты оказалась хуже тех женщин, которые охотились за мной и моими капиталами: ты носила моего ребенка и выбрала другого мужчину лишь потому, что так было удобнее и легче. – Глаза Брента впились в ее лицо. – А теперь попробуй сказать, что ты всегда меня любила!

– Но это действительно так! – воскликнула Клодия. – И мне было неважно, нищий ты или богатый. Я узнала, что беременна, только когда ты покинул «Фартингс-Холл». Я не представляла себе, как тебя найти и… честно сказать… – Голос ее прервался, но она решила быть до конца откровенной, потому что именно в этом они больше всего сейчас нуждались. – В то время я не хотела выходить за тебя замуж.

– Потому и вышла за Фейвела.

По его тону Клодия поняла, что Брент считает ее подлежащей осуждению предательницей.

– Я тебе уже говорила, почему пошла на это.

Шторм стихал, но ветер был еще достаточно силен и мешал ей говорить. Клодия напрягла голос и почти прокричала:

– Я не сказала тебе только одного: почему я прервала наши отношения.

– Да, очень своевременное замечание, – усмехнулся Брент. – Возможно, тебе не понравился цвет моих глаз или не подошел размер ноги. Все может быть.

– Нет! – Клодия устремила на него негодующий взгляд. – В тот день я видела, как ты выбежал из комнаты Хелен…

Это воспоминание Клодия почти похоронила в глубинах своей памяти, стыдясь себя тогдашней – молодой, глупой и беспомощной, но сейчас она заставила себя вытащить его на свет. Нужно напомнить Бренту, что и он не без греха.

– Хелен утверждала, что ты пытался обесчестить ее, воспользовавшись отсутствием моего отца. Что, по твоим словам, ты просто забавляешься со мной, поскольку я будущая наследница «Фартингс-Холла», а на самом деле хочешь только ее.