Текст книги "С тобой навсегда"

Автор книги: Инид Джохансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3

– Что ты сказал? – прошептала Клодия вдруг пересохшими, онемевшими губами.

– Ты разве не слышала? – Голос Брента звенел от еле сдерживаемой ярости.

Сердце Клодии застучало часто-часто, кровь прилила к щекам, а ладони стали ледяными. Еще мгновение – и она могла упасть в обморок.

– Все сходится: и возраст, и внешность. Этот ребенок не Тони Фейвела. Рози – моя дочь.

Тон его был напряженным, мрачным, не допускающим возражений. Да и кто бы решился ему возразить!

Клодия задрожала. Ей бы вбежать в дом, закрыться на все замки, но ослабевшие ноги не слушались – какое уж тут бегство!

– Ну? Значит, ты этого не отрицаешь?

Резкие, беспощадные слова, холодные как зимний ветер, носящийся над гранитными вершинами.

Клодия, потрясенная, не могла отвести от него глаз. Широко распахнутые, залитые ужасом, они метались, выдавая ее отчаяние, вдруг навалившееся ощущение полной безнадежности. Что же теперь делать?.. Что?.. Что?!.

Должно быть, раздраженный ее молчанием, Брент схватил Клодию за руки. Она судорожно вздрогнула: ее замершие – нет, заледеневшие – чувства начали оживать. Пожалуй, это прикосновение было самым ужасным из всего, что сегодня с нею произошло.

Будто Брент нажал магическую кнопку – и горячие, бурные, пьянящие ощущения прежних лет, давным-давно похороненные и забытые, воскресли.

– Ты сошел с ума… – пробормотала Клодия. Она яростно тряхнула головой. Ее мягкие каштановые волосы рванулись из-под сдерживающей их заколки и упали на лицо. Пытаясь освободиться, Клодия резко дернула руки, но Брент сжал пальцы, привлекая ее ближе к себе. Жестокая решимость мерцала в глубине холодных темно-серых глаз.

– Я все равно это узнаю, Клодия. Даже если придется делать анализ. – Его глаза превратились в щелочки. – Я и на это пойду, если у меня не будет выбора.

Без сомнения, так он и сделает, подумала Клодия. Маска вежливого равнодушия, через которую даже пробивалась иногда мнимая любезность, спала. Брент смотрел на нее злым нетерпеливым взглядом и ждал ответа. Она знала: он ни перед чем не остановится.

Клодию била дрожь. Она проиграла.

Видимо, Брент прочитал это в ее глазах, потому что мрачно улыбнулся и, как бы закрепляя свою победу, притянул Клодию к себе. Совсем немного, но довольно близко. Этого оказалось достаточно, чтобы Клодия потеряла остатки воли к сопротивлению.

– Ну-у?! – требовательно прорычал Брент. – Я хочу знать правду! Рози моя дочь?

Спазм перехватил ей горло, мешая говорить. Опустив глаза, Клодия кивнула и услышала, как вздох облегчения вырвался из его груди. Одной рукой Брент отвел ее волосы, другой взял за подбородок, заставив Клодию поднять голову.

– Ты знала, что носишь под сердцем моего ребенка, и вышла замуж за Фейвела! – презрительно бросил он.

Клодия почувствовала, что ее сердце больше не помещается в груди. Никогда в жизни с ней не разговаривали таким тоном. Но больнее все-го ранила несправедливость. Пусть он винит себя за то, что случилось! Не ее, а себя!

– Да, я вышла за него замуж! – вызывающе воскликнула она.

– А разве у меня был выбор? Какой у меня еще был выбор, черт возьми?! – В голосе ее звучали боль и гнев.

– Выбор всегда есть, – холодно возразил Брент. – Я понимаю, тебе требовался муж и отец для твоего ребенка, потому что ты не могла справиться одна. Или не хотела. И тогда ты все просчитала и сделала выбор. Хорошо обеспеченный бухгалтер лучше, чем поденщик без гроша в кармане! Тот маленький факт, что я был настоящим отцом ребенка и тоже имел на него права, тебя не смутил.

Брент сделал шаг назад и отпустил ее руки, прервав таким образом их физическую связь, которая, совершенно очевидно, была ему неприятна.

У Клодии мучительно сжалось сердце. Ей показалось, что она уловила всплеск боли в его глазах, когда он посмотрел на дверь, за которой минутой раньше скрылась его дочь, счастливая и радостно возбужденная.

Но, может быть, все это ей только показалось? Может, опять она все вообразила? На этот раз – сожаления отца, который не знал, что у него есть пятилетний ребенок.

Да, именно так. Она просто забыла, какой Брент талантливый актер. Такому притворщику ничего не стоит очаровать, заставить поверить, что черное – это белое, а белое – черное, затем, если откроется правда, убедить, что он ни при чем: просто видит ситуацию по-своему, по-другому.

Вот и сейчас – до чего же ему хочется снять с себя вину!

– Фейвел знает, что ребенок не его?

Клодия зябко обхватила плечи руками. Какой теперь смысл утаивать правду?

– Тони погиб в автокатастрофе два месяца назад. – Клодия старалась, чтобы голос звучал ровно, спокойно – иначе рыдания задушат ее, и она не успеет высказаться. – О да, он знал, что Рози не его. Тони удочерил ее. – Это было частью сделки, могла бы добавить она. – Но об этом не знает никто, даже мой отец. – Это тоже было частью договора, притом самой важной частью. – И я бы хотела, чтобы все так и осталось.

Но особых иллюзий на этот счет Клодия не питала. Утаив от Брента правду о его ребенке, она поступила несправедливо – что тут скажешь? И теперь он, конечно, будет искать любую возможность, чтобы заставить ее страдать.

Брент ничего не ответил. Лишь посмотрел на нее долгим непонятным взглядом, повернулся и зашагал к машине.

– Ну а теперь расскажи мне обо всем.

Эми сидела за выскобленным до блеска деревянным столом и помешивала какао, неодобрительно косясь на фужер с красным вином в руках Клодии.

Это уже второй бокал и, возможно, не последний за сегодняшний вечер, подумала Клодия, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разразиться рыданиями.

После отъезда Брента Клодия старательно избегала оставаться с Эми один на один, опасаясь неизбежных вопросов, которых, она знала, будет не меньше, чем звезд на небе.

– Кто бы мог подумать, что Брент Ситон возьмет и снова объявится? Да каким гоголем! В то лето, что вы ходили друг за дружкой, у него и гроша за душой не было. Помню, как он обрадовался, когда ему разрешили работать только за крышу над головой и кусок хлеба. А тут вдруг – на тебе! – собирается купить поместье.

Едва ли, с горечью подумала Клодия. Теперь он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь нам выбраться из бездонной черной ямы, в которой мы оказались. Она пригубила вино. Никаких надежд на то, что Брент порекомендует своей фирме приобрести «Фартингс-Холл». Его самолюбие опять уязвлено, и, конечно, он не упустит случая мне насолить: не будет ни предложений, ни дальнейших контактов.

До чего же странно устроен человек! Один Бог знает, как мне не хотелось, чтобы он узнал о ребенке, а теперь меня глубоко ранит его полное безразличие к Рози, которое он столь старательно демонстрирует. Вырвав у меня признание, Брент повернулся спиной к своей дочери, не выказав ни малейшего желания увидеть ее вновь.

Тогда стоило ли открывать ему правду? Вероятно, да. Если уж у него появились подозрения относительно своего отцовства, он начал бы докапываться до правды. Страшно представить, что бы из этого вышло.

Теперь, по крайней мере, Брент узнал правду и ушел с ней. И ничего не изменилось. Поэтому глупо обижаться на то, что он остался равнодушен к существованию Рози, холодно исключил из своей жизни это прелестное дитя. Наоборот, надо этому радоваться. Я же не хочу вернуть его в свою жизнь или в жизнь Рози? Поэтому, как говорится, что Бог ни делает – все к лучшему, подытожила Клодия.

– Так ты скажешь теперь отцу? – прервал ее мысли голос Эми. – Куда уж дальше откладывать? Вон как все завертелось. – Эми допила какао, откинулась назад и сложила руки на пышной груди. – Конечно, он будет расстроен, но ты не волнуйся, сейчас его здоровье уже намного крепче. Хотя я тебя понимаю: как преподнести историю с долгами?

Это-то Клодию и страшило! Действительно, как объяснить отцу, почему приходится продавать родовое поместье?

Сколько он уже пережил! Сначала известие о гибели любимой жены, потом – ошеломляющее открытие о ее многолетней неверности. А теперь ему предстоит узнать, что Хелен и ее любовник разворовали все деньги и оставили после себя кучу неоплаченных счетов. Чтобы погасить долги, придется расстаться с «Фартингс-Холлом», потому что отложить платежи по закладной не удастся.

Клодия подошла к раковине и сполоснула бокал. Хорошо бы заглушить боль алкоголем, но она знала, что больше пить не стоит, – станет только хуже.

– Я расскажу ему все в понедельник. Постараемся провести уик-энд как можно лучше. Подарим папе еще пару относительно спокойных деньков.

В межсезонье ресторан по воскресеньям был закрыт, и Клодия всегда старалась превратить этот день в истинно семейный праздник: пусть каждый отдыхает по своему вкусу и делает все, что ему нравится. Пусть на душе у меня кошки скребут, но и это воскресенье будет таким же, решила она. А уж в понедельник – что поделаешь? – мир для моего отца перевернется еще раз.

– И правильно. – Эми тяжело поднялась со стула. – Пора спать. В воскресенье поговорю с Эдит, нельзя ли мне немного пожить у нее. Когда этот дом будет продан, конечно. А пока не стану ни о чем думать.

Неожиданно лицо экономки сморщилось, и исстрадавшееся сердце Клодии – в который уже раз? – сжалось от боли.

Каждое воскресенье Эми проводила у своей сестры Эдит в пригороде Сент-Мовис, но они могли выносить друг друга только в небольших количествах. Сестра непрестанно укоряла Эми за то, что та не захотела выйти замуж: дескать, у всех женщин мужья, дети, а что у тебя, непутевой?

– Думаю, это ненадолго, – добавила Эми дрожащим голосом. – Только пока не подыщу другое жилье.

– О, Эми! – Клодия, пытаясь утешить старую женщину, горячо обняла ее. Как же она ей сочувствовала!

Эми служила у них столько лет, сколько Клодия себя помнила, и всегда была рядом, готовая оказать любую помощь. Но за всю эту доброту и преданность Клодия теперь не могла предложить Эми ничего, кроме своей глубокой признательности.

Признательность. Едва ли она пригодится тому, у кого в перспективе ни дома, ни работы…

– Почему Старина Рон так любит пироги? – допытывалась Рози, прыгая вокруг Клодии: сама девочка любила только мороженое.

В это воскресенье мать и дочь, как всегда, несли два пирога в квартирку над конюшней. А еще бифштекс, почки и яблоки.

– Потому что он знает, что ему полезно.

Клодия улыбнулась, глядя на комочек энергии, мечущийся у ее ног. Девочка была настолько похожа на своего отца – шелковистые черные волосы, большие дымчато-серые глаза, – что даже не верилось: неужели кто-то, знавший Брента Ситона, мог не заметить сходства?

Если бы все сложилось иначе, девочка могла бы расти с папой и с мамой, подумала Клодия и тут же одернула себя: ненужные, недопустимые мысли – прочь, прочь!

В свое время предложение Тони показалось ей не только самым легким, но, можно сказать, и единственным выходом из положения.

Могла ли она знать в тот октябрьский полдень шесть лет назад, какой у него вероломный нрав и что он замыслил, когда увидел беспомощно рыдающую девушку на полутемной лестничной площадке черного хода? Его голос до сих пор звучит в ее ушах:

– Клодия?.. Что случилось?

Будь она не так поглощена собственным горем, то, возможно, задалась бы вопросом: а что, собственно, делает здесь он, почему неслышно крадется по черной лестнице? Удивилась бы, сделала определенные выводы и скорее всего отказалась от того, что в конечном счете привело к сегодняшнему фиаско «Фартингс-Холла».

– Э-э-э… Послушай, что ты так расстраиваешься? Твой отец поправляется, его уже перевели из отделения интенсивной терапии. На следующей неделе он будет дома. Считай, что он выкарабкался. – Неловко пытаясь утешить, Тони положил ей руку на плечо, – Ну что ты? Теперь о нем нужно хорошо заботиться, вот и все.

При этих словах Клодия зарыдала еще горше. Она знала, как будет потрясен отец, узнав о ее беременности. Сердечный приступ, чуть не ставший фатальным, случился неделю тому назад, и врач предупредил: в течение некоторого времени больному противопоказаны любые волнения.

Ну как она признается, что беременна? Естественно, отец спросит, от кого ребенок. Зная решительный характер и любовь к ней отца, Клодия не сомневалась: он перевернет небо и землю, чтобы отыскать сбежавшего Брента Ситона. Но она-то ни за что на свете не выйдет за него замуж, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Что же делать? Соврать, что это была не любовь, а самый обычный секс? Как она будет выглядеть в глазах отца? И как сказать ему, что она легкомысленно позволила себе увлечься человеком, который хотел совратить его жену?

– Ну успокойся, успокойся… – Тони, казалось, даже растерялся. – Ты же была у Гая сегодня. Ему что, стало хуже? Ты поэтому расстраиваешься? Я всегда готов помочь, если смогу. Клодия, дорогая, ты ведь это знаешь.

И тут она не выдержала. Тони – служащий отца, практически член семьи, всегда предупредительный и вежливый, и все-таки человек посторонний: она его не разочарует, не огорчит, для него новость не будет ударом.

– Я беременна! И не представляю, как сказать об этом папе. Ему же нельзя волноваться!

Повисло молчание.

– Это набедокурил тот парень, которого взяли в помощь Рону? – наконец осторожно спросил Тони. – Я заметил, вы все время были вместе.

Клодия кивнула – спазм в горле мешал ей говорить. В эту минуту она ненавидела себя не меньше, чем Брента: ее обвели вокруг пальца, как последнюю дуру.

Тони опять помедлил, а потом тихо сказал:

– Давай где-нибудь спокойно поговорим. Может, я смогу тебе помочь.

Он пошел вперед, а она, счастливая тем, что кто-то готов разделить ее горе, последовала за ним. Конечно! Не разговаривать же на лестнице! В кухне тоже не поговоришь, хотя сейчас там никого нет – всю прислугу отпустили до вечера. Однако в любой момент могла появиться Хелен.

– Парень слинял пару недель назад или около того, не так ли? – Тони увлек Клодию в розарий, где им никто не мог помешать. – Ты не знаешь, как с ним связаться?

Клодия, сгорбившись, сидела на скамье, комкая в руке носовой платок. Хелен посоветовала говорить всем, что Бренту Ситону, этому типичному бродяге, надоело сидеть на одном месте и он просто ушел неизвестно куда. Лучше, если никто, кроме них, не будет знать, что случилось на самом деле. Менее унизительно. Хелен упорно настаивала на этом.

– Я не хочу его видеть! Никогда!

И Клодию словно прорвало, она выложила Тони абсолютно все. Как Брент посмеялся над ней, сделал из нее настоящую дурочку, использовал и предал. Как сказал Хелен, что она, Клодия, интересует его только в качестве будущей наследницы. Как она в яростном презрении бросила, что ненавидит его. Но и в горестном запале Клодия ни словом не обмолвилась о мачехе и Бренте, поскольку не сомневалась: Хелен будет неприятно, если кто-нибудь узнает об инциденте в спальне.

– Клодия… – Тони взял ее руку и ласково погладил. – Я понимаю, ты сейчас не в том состоянии, чтобы что-то решать. Поэтому просто выслушай меня и все хорошенько обдумай. А через денек-другой скажи, к какому решению пришла.

Она подняла заплаканные глаза. Что Тони собирается предложить? Сделать аборт? Тогда ему придется еще поломать голову – для нее это не выход. Ни в коем случае она не станет уничтожать жизнь еще не родившегося существа. Даже если его отец негодяй!

Но Тони абсолютно серьезно произнес:

– Я женюсь на тебе. Никто никогда не узнает, что не я отец твоего ребенка. Будем знать только мы двое. – Он улыбнулся, в светло-голубых глазах появилась легкая грусть. – Честно говоря, я завидовал тому юному бездельнику. Он мог назначать тебе свидания, проводить с тобой время, а я не мог. И знаешь почему? Я думаю, ты сказала бы мне: «У тебя нет мопеда, дедуля!» Ну и как бы я себя чувствовал? Ужасно!

Клодия улыбнулась.

– Не такой уж ты старый. – И вдруг до нее дошел смысл предложения Тони. – Нет, ты не это имел в виду! – У Клодии перехватило дыхание. – Ты сказал, что хочешь… – Она не решалась произнести это слово. – Но почему?!.

Она недоумевающе смотрела на него. Клодия знала Тони много лет, но никогда не давала себе труда рассмотреть его как следует. Симпатичный, решила она, хотя волосы начинают редеть, а талия расплываться.

А что же она о нем знает?

У Тони небольшая бухгалтерская фирма и квартира где-то в Плимуте; он водит дорогую машину, и однажды Клодия слышала, как официантки, хихикая, говорили, что он очень сексуален, – вот бы с ним позабавиться! Для многих женщин Тони был бы соблазнительной партией, думала Клодия. Так почему же он хочет связать себя с женщиной, которая ожидает ребенка от другого?

Тони улыбнулся, и его голубые глаза блеснули:

– Почему я хочу на тебе жениться? – Он снова взял ее руки и ласково погладил. – Я знаю тебя много лет, видел, как ты росла, как из угловатой школьницы превратилась в соблазнительную молодую женщину. Клодия, ты прелестна! Право же, я в самом деле ревновал тебя к тому – как его звали? – парню. Да-да, ревновал.

Клодия вспыхнула и отвела взгляд. Неужели она должна этому верить?

Словно прочитав ее мысли. Тони очень убедительно и спокойно сказал:

– Месяц назад мне стукнуло тридцать. Я изведал все, что хотел. Мне пора остепениться, завести семью. Я не могу иметь детей – об этом позаботилась болезнь. А потому приму твоего ребенка как своего собственного, с радостью, и буду очень горд, если ты станешь моей женой. Единственное условие, о чем я тебя и прошу, – хорошенько подумай.

И она приняла предложение. Брак с Тони Фейвелом представлялся тогда Клодии единственным решением ужасной проблемы.

Клодия не лгала, сказав Тони, что он ей не только нравится, но она уважает его и со временем, возможно, полюбит. Хотя последнего говорить, наверное, не стоило: Клодия знала, что этого никогда будет.

Ну а что касается Гая Салливана, то он безмерно удивился, услышав о помолвке дочери и о том, что Клодия не собирается дальше учиться. Но, в общем, принял эти новости спокойно. А румянец, появившийся на его бледном лице, когда Гай услышал первый крик своей внучки, показал, что за его сердце наконец-то можно не беспокоиться.

– Как поживает Старина Рон? – спросил Гай, глядя, как Клодия усаживается напротив него за изящный столик чугунного литья.

– Как всегда.

Клодия откинула голову, подставляя лицо теплому солнцу, и попыталась изобразить улыбку. День прошел спокойно. Отложив все заботы на будущее, она не позволила тревогам одолеть ее и выплеснуться наружу. Все плохое подождет до завтра.

– Живет в свое удовольствие, старый ворчун, – уточнила она.

И больше ничего не сказала – не смогла. Обычная получасовая беседа со стариком, его привычное брюзжание добавили тяжести к той, что уже лежала у нее на сердце. Новые владельцы «Фартингс-Холла», безусловно, не разрешат Старине Рону остаться в любимом гнездышке, не станут платить за «присмотр» в саду, дававший старику ощущение собственной полезности.

Поэтому Клодия запретила себе думать о Старине Ронни, как и о потрясении, которое пережила, увидев Брента. Не сегодня.

– Сварить кофе?

Врачи категорически велели отцу отказаться от кофеина и алкоголя, бросить курить. А он, столь же категорически, воспротивился. Зачем расставаться с привычками, которые доставляют удовольствие? – шутил Гай Салливан. Клодия подозревала, что после смерти Хелен, и особенно после того как он узнал о ее любовной связи, жизнь отцу стала не мила.

– Думаю, разочек я могу согласиться и на апельсиновый сок, – лукаво проговорил отец, и на его худом лице появилась добродушная улыбка. – Попробуй угадать, кто звонил и напросился на ужин, пока вы навещали Старину Рона?

Она уже давно не видела отца таким веселым и потому охотно подыграла:

– Судя по твоему виду, Санта-Клаус!

– Не совсем! Хотя… очень тепло. Ты его знаешь: когда-то, мне помнится, ты отнюдь не равнодушно поглядывала на него. Брент Ситон! До чего же красивый парень, думал я всегда, и весьма сообразительный. Странно, что он пробавлялся всякой случайной работой то тут, то там. Мне было жаль, когда он неожиданно исчез из «Фартингс-Холла».

Гай Салливан, говоря все это, с улыбкой наблюдал за Рози, которая сползла с его колен и отправилась за своим мячом, и только поэтому не заметил, как вдруг побледнела дочь.

– Этот парень многого добился. Представь себе, он глава «Холмен-групп». Очень мило, что он позвонил нам, не так ли?

У Клодии сжалось сердце. Этого не могло быть! Не могло! И все же случилось.

– Ты сказал… ты сказал, что он приедет поужинать? – с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, спросила Клодия. – Когда?

– Сегодня вечером. Говорит, с целым мешком хороших новостей. – Гай бросил на дочь недоуменный взгляд. – Что ты волнуешься? Это же приятно – новая компания, свежие разговоры и все такое? К тому же до смерти интересно узнать, как сезонный рабочий превратился в главу такой уважаемой компании, как «Холмен-групп».

Занял место умершего, могла бы ответить Клодия, но вместо этого сказала:

– Пойду принесу напитки.

Она поднялась со стула, голова у нее кружилась. По-видимому, Гай что-то почувствовал, потому что, бросив на дочь озабоченный взгляд, спросил:

– Ты ведь не возражаешь?

– Конечно нет, – небрежно отозвалась Клодия.

На самом деле она возражала. Очень даже возражала. Так возражала, что в туалетной комнате для прислуги ее вывернуло наизнанку. Чувствовала себя Клодия хуже некуда. В зеркале, что висело над раковиной, она увидела измученные глаза на осунувшемся лице. Ну и видок! Нужно собраться с силами. И побыстрее. Клодия никак не могла понять, почему Брент напросился на ужин. Хочет показать свою власть перед лицом их близкого банкротства? Или похвастаться перед Гаем Салливаном, у которого когда-то работал, что теперь в состоянии купить все, даже «Фартингс-Холл», но не станет этого делать, потому что дочь бывшего хозяина поступила с ним несправедливо? Каким Брент себя явит: злобным, жестоким? – этого Клодия не знала. Зато знала совершенно точно, что должна первой встретить гостя, чтобы иметь возможность поговорить с ним наедине и предупредить: она убьет его, если он только заикнется о чем-нибудь таком, что может стоить ее отцу жизни!

Пошлепав себя по щекам, чтобы они хоть немного порозовели, Клодия распрямила плечи, глубоко вздохнула и отправилась готовить напитки.

Остаток дня она провела в тревоге, изо всех сил стараясь не показать этого, так что к тому времени, когда предстояло сменить джинсы и фланелевую рубашку на что-нибудь понаряднее, Клодия превратилась в комок нервов.

Что же надеть? Ее разум, пребывающий в полном смятении, не мог справиться даже с такой ерундовой проблемой. А потому Клодия открыла шкаф и сняла с плечиков первую попавшуюся вещь. Классическое черное платье из натурального шелка, без рукавов, с умеренным вырезом. Просто, но изысканно.

Клодия попыталась вспомнить, когда же надевала его в последний раз. Возможно, на годовщину свадьбы. Но на первую или на вторую? Скорее на первую, потому что ко времени второй годовщины ее внешний вид Тони уже не беспокоил.

Как будто сейчас он кого-то беспокоит, сердито сказала себе Клодия, борясь с «молнией» на спине.

Она слышала, что отец уже спустился вниз, поэтому придется справляться с проклятой штуковиной в одиночку. Гай заранее решил разжечь камин в гостиной, где она собиралась накрыть стол, – «чтобы гость чувствовал себя уютнее». Днем было не по сезону тепло и солнечно, но вечером могло похолодать. Клодия не возражала: пусть делает, как хочет.

Камин дело десятое. Главное – встретить Брента Ситона раньше отца. Отец сказал, что ждать гостя надо в восемь. Значит, в ее распоряжении еще добрых четверть часа.

Хорошо, что Рози устала после пикника и ее уложили пораньше.

А что, если Брент захочет установить опеку над своим ребенком? – с содроганием подумала вдруг Клодия. После продажи «Фартингс-Холла» и всех выплат по счетам и по закладной нам придется довольствоваться очень скромным жильем, пока я не найду хорошую работу, которая обеспечит нам достойное существование. А до тех пор за ребенком должен будет приглядывать дед. состояние здоровья которого, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Поэтому суд, вполне возможно, встанет на сторону Брента.

Сердце Клодии болезненно сжалось, мысли закружились испуганной стаей. И потому шорох шин подъехавшего к дому и остановившегося под ее окном автомобиля застал ее врасплох.

Но только на секунду.

Клодия рванула «молнию» и почти одновременно с этим движением оказалась у окна. Так и есть: из «ягуара» выходил Брент. Одетый в светло-серый костюм, подчеркнуто простой, но – сразу видно – безумно дорогой, он выглядел так, как и должен был выглядеть: великолепный экземпляр мужской породы, всем своим видом заявляющий: я-делаю-то-что-мне-нравится. Прежде этого высокомерия за ним не наблюдалось.

Выругавшись себе под нос, Клодия затратила ровно две секунды, чтобы сунуть ноги в туфли, и еще две – чтобы взглянуть на себя в зеркало и убедиться, до чего же она плохо выглядит. Платье, которое некогда облегало пышные формы, висело теперь мешком, подчеркивая изможденность хозяйки. И не осталось времени ни на макияж, ни на то, чтобы переодеться.

Впрочем, какое это имеет, значение? Ей безразлично, что Брент о ней думает. Главное – первой встретить его и любым способом уговорить не огорчать старого больного человека.

Нет, вы подумайте, этот нувориш вздумал явиться раньше времени! Возможно, сделал это намеренно, чтобы вывести меня из равновесия! – кипятилась Клодия. Как я и предполагала, теперь он из кожи будет лезть вон, лишь бы хоть как-то досадить мне.

Ее стремительный бег по широкой лестнице успехом, увы, не увенчался – отец уже сердечно приветствовал входящего в дом Брента Ситона. А тот был – одна сплошная улыбка.

Клодия, поняв, что опоздала, перешла на шаг и попыталась восстановить дыхание. Что означает столь неожиданная любезность Брента? – пронеслось у нее в голове. Ох, не к добру это, не к добру!

– Приятно снова тебя видеть! – приветствовал Гай Салливан гостя, с большой теплотой пожимая ему руку.

Гай откровенно радовался обществу человека, который – по крайней мере, так он думал, – не имеет отношения к их семейной трагедии, и с удовольствием предвкушал приятный интересный вечер.

– Ты возмужал, мой мальчик, и, судя по тому, что рассказал мне по телефону, многого добился. С нетерпением жду продолжения. Обожаю истории о том, как лохмотья превращаются в бархат. Клодия, подойди и поздоровайся со старым приятелем.

– Мы уже возобновили знакомство, – улыбнулся Брент.

До чего же искусственная улыбка, неприязненно подумала Клодия. Сейчас начнет во всех подробностях рассказывать о нашем куцем деловом свидании.

И вдруг она с удивлением заметила, что Брент шагнул ей навстречу и устремил на нее напряженный, даже тревожный взгляд. Что бы это значило? – насторожилась Клодия.

– Прежде всего, сэр, мы с Клодией хотели бы вам кое-что сказать, не так ли, дорогая? – И Брент жестом собственника обнял ее за талию.

Почувствовав прикосновение его теплой руки, Клодия затрепетала, пульс ее участился. Тело, проклятое тело, тут же откликнувшееся на его фальшивую ласку, снова подвело ее! А он… Да как он посмел?!

Потрясенная предательством собственного тела не менее, чем лживой нежностью Брента, Клодия словно язык проглотила. А Брент как ни в чем не бывало продолжал:

– Я знаю, прошло еще слишком мало времени после трагических событий, но когда мы с Клодией встретились снова, то поняли: чувства, которые мы питали друг к другу много лет назад, все еще живы и очень важны для нас. Было бы ханжеством отрицать это. Хочу вам сообщить, сэр, что мы с Клодией любим друг друга и собираемся пожениться. Надеемся, что вы нас поймете, благословите и пожелаете нам счастья.