Текст книги "Красная Книга (СИ)"

Автор книги: Ингвар Нинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 18 Убежище – Ловец Снов

Глава 18

Убежище – Ловец Снов

Ингвар зажмурился от хлынувшего света. Белого и яркого.

– Глаза! Закрой глаза! Дай руку!

Великана штормило. Сквозь веки пекло белым пламенем. Нинсон держался за мокрую ладонь женщины и не хотел её отпускать, куда бы они ни шли.

– Открывай. Думаю, получилось.

Ингвар открыл глаза. Света стало ещё меньше, чем в тускло освещённой темнице. Вместо люмфайра теперь была толстая жировая свеча в дешёвом оловянном подсвечнике. Тульпа улыбалась ему.

Искренне. Как тогда казалось.

– Постой пока. Я посмотрю, что ты тут наворотил. Мы как бы в твоей голове, в твоём сне, в твоём романе. Не знаю, какой из вариантов кажется более интересным или более достоверным.

Говоря это, она обходила зал, плавным мановением пальцев зажигая свечи, которых здесь оказалось великое множество.

– Обычно ты предпочитаешь дубовые брёвна. Твоё убежище обычно больше похоже на пристанище друида. Ну, с некоторыми оговорками. На пристанище очень любящего комфорт, очень избалованного и очень богатого друида.

– Может, просто мудрого друида, – с улыбкой заметил Ингвар.

Он осмотрелся. Это, скорее, был кусочек кабинета учёного, перенесённый в пещеру. Везде: и под ногами, и над головой – тот же чёрный влажный камень, в котором вырублена темница. Во главе угла огромный письменный стол с оплавленными башнями свечей. Шкаф – на половине полок книги, на половине безделицы. На стене большая пробковая доска с дюжиной пришпиленных листков.

– Видимо, эту пару недель проведём в такой обстановке, – сказала Тульпа.

Нинсон хорошо соображал. Чётко всё видел. Но совершенно утратил способность изъясняться из-за этого дурацкого дыма. Поэтому молча ходил за Тульпой.

– Главное ты не забыл! – Тульпа указала на три двери, выкрашенные белой краской.

Двери… Нинсон резко обернулся. За спиной не было никакого прохода. Только тяжёлая ткань занавеса. Вся эта стена выглядела, как…

– Полог? Как мы сюда попали? Мы оттуда пришли?

– Стой! Не ходи туда. Это пелена. Грань реальности нельзя вообразить адекватно. Нужен символ. Театральная кулиса. Зелёная дверь. Портал города. Подойдёт даже шкаф. Женщины предпочитают зеркала.

Ингвар отвернулся от пелены и пошёл к центру мира, к большому захламлённому письменному столу. Но Тульпа остановила его и подвела к большому ловцу снов – алтарю Пятого Лоа.

Все ловцы снов были разными.

Но делались по одной схеме: сердце, малый круг, большой круг, инерфы. Сердцем служил важнейший личный амулет, помещённый в центре.

Вокруг строился малый круг. В нити малого круга вплеталось от одной до двенадцати бусин. Определяя, какому Лоа посвящался алтарь. Количество бусин во внешнем круге указывало на возраст того, для кого изготовлялся ловец, или на дату события.

Памятные вещицы, штуки, о которых иначе и не сказать, назывались – инерф. Подвешивались они так же, как и перья. Снизу, на специальных шнурах. Благодаря прихотливым жизненным сюжетам, что угодно могло превратиться в инерф.

Нож, спасший жизнь владельцу.

Молочный зуб выросшего ребёнка.

Лента из свадебного наряда бабушки.

Обручальный венок ушедшего супруга.

Ракушка с берега моря, где было так хорошо.

Первый самостоятельно выкованный гвоздик.

Бирка с ошейника недолго прожившего любимца.

Неизменной популярностью пользовались монетки.

Они были лёгкими, некоторые уже имели в середине дырочку.

Да и у любого найдётся событие в жизни, которое можно обозначить монеткой.

Ингвар подошёл к огромному чёрному ловцу снов. Прошёлся пальцами по основе большого круга, сплетенного из ветвей, перевитых пенькой. Потрогал каждую из тридцати трёх бусин. Тридцать три года.

Потом провёл рукой по кольцу малого круга, из совсем тоненьких веточек. Бусин у этого круга было пять.

Пять красных бусин, как пять повисших на нитях паутины капелек крови. Значит, алтарь посвящен Кинку, Пятому Лоа, покровителю безвольных пленников. Хотя, по традиции, его бусинам надлежало быть зелёными.

В самом сердце алтаря был подвешен сломанный серебряный перстень в форме черепа ворона. Ещё один знак Кинка. Ещё одна отсылка к прошлому учителя и прошлому учителю. Ещё один абзац в Мактубе для него.

Двенадцать вороных перьев.

Огромных, чуть ли не по полметра.

Набор смутно знакомых странных колец.

Золотое колечко с сердечком – на мизинец.

Серебряное витое кольцо – на безымянный палец.

Стальное, прочное, с когтем отточенного резака – на средний.

Костяной перстень с мутным лунным камнем – для указательного.

Ингвар удивился:

– Тут перья ворона и череп ворона. И сломанный перстень в сердце. То есть уже не перстень. Так, память о перстне. Перстень, который нельзя надеть на перст. Перст. Тень.

Ингвар подумал о своём вымышленном питомце, об Угольке.

И как заворожённый прошептал последние слова:

– Перст. Тень.

Тульпа видела, что ему тяжело. Взяла за руку. Стало легче.

И даже логично, что пленный Лоа не получил ничего своего цвета. Здесь не было ни единой зелёной ниточки. Единственное, что выбивалось из чёрного поля – это пять бусин.

– Почему они красные? Почему не зелёные?

– Да янь его знает. Ты же это наворотил. Может, переоценил свои способности к созданию ловцов смерти?

От этой странной оговорки Ингвара пробрала дрожь.

Но Тульпа не заметила. И он ничего не сказал. Повёл Тульпу дальше. Выпускать вспотевшую женскую руку не хотелось.

Двери ничем не отличались.

Ингвар выбрал наугад. И усмехнулся.

– Ты чего? – спросила Тульпа, невольно улыбаясь в ответ.

– Я понял, какой могла бы быть моя эпитафия.

– И?

– «Здесь лежит Великан Ингвар Нинсон. Двери и книги он выбирал наугад».

Глава 19 Лалангамена – Подобающий Вид

Глава 19

Лалангамена – Подобающий Вид

Ингвар наконец-то прикрыл срам.

Приличным людям следовало обезопасить от взглядов самое сакральное отверстие человеческого тела – пупок. Даже те, кто не носил штанов или юбок, придерживались этого правила. Так что минимумом ткани на теле становился пояс с узлом или ремень с пряжкой. В большинстве мест Лалангамены этого было достаточно.

Самой обычной нижней одеждой оставалась туника или обмотанное вокруг бёдер парео. Всадникам любого пола было удобнее в штанах, что закрывают внутреннюю поверхность бёдер. Матросам с янь было удобнее скакать по вантам в коротких полотняных штанах, чтобы янь не колотились обо что ни попадя. Матросам с инь ничего не мешало прыгать по канатам и без штанов, а вот грудь они перевязывали тугим ремнём.

Амы, ныряльщицы за жемчугом, голые большую часть жизни, всё равно носили верёвочные пояса, где крепились их плоские ломики для раковин и сумки, в которые они прятали то, что отобрали у океана.

Городские озорницы вставляли в пупок брелок или монетку. Любой не специально предназначенный для того предмет был игрой. И с людьми, и с приличиями. Как бы указывал – я тут не на своём месте, меня тут и вовсе быть не должно.

Даже бродячие артисты строго соблюдали это стародавнее правило, когда давали представление – показывали на сцене кино. Актёры наносили крем телесного цвета, прикрывая пупок. Чтобы имитировать полную наготу, ставили тёмную точку.

Главные герои зачастую ходили с видной красной отметиной.

Одарённые и талантливые были помечены жёлтой краской.

Те, кто играл лесных фей или купцов, применяли зелёный.

Морские жители и мудрецы использовали синий цвет.

Колдуны – фиолетовый, чтобы показать, что сам центр жизни у колдуна иной, лучится оргоном.

А обычным людям доставался простой чёрный.

На детских кино использовались разноцветные пряжки.

Танцовщицы закрывали пупок с помощью украшений. Формально прячущих срамное место, а на самом деле лишь притягивающих взгляд блеском побрякушки, вставленной в запретную дырочку.

В присутственных местах одежда была обязательна для любого возраста и любого пола. Желающие эпатажа особы могли одеться, но заголить пупок. Обычно такими выходками грешила молодёжь, закрывавшая при этом лицо так, что оставались видны только глаза. Чтобы нельзя было опознать того, кто забавлялся с приличиями.

Но существовали исключения. Те общины, чьим гейсом было какое-то условие в одежде. Оно могло касаться и украшений, и пупка, и чего угодно. Разнообразие гейсов не всегда поддавалось простому человеческому пониманию. Как и те помыслы, которые руководили Лоа при выдаче гейсов городам, сёлам, а иногда и конкретным людям.

Ингвар чувствовал бы себя увереннее в привычной одежде. Технически он выбирал именно из привычной одежды. То есть из гардероба Таро Тайрэна. Но для Ингвара Нинсона эти вещи были слишком коротки и тесны.

Великан мечтал о прочных сапогах. О толстенных кожаных штанах. О плотной рубашке с застёжками-брелоками. О тяжёлой кожаной куртке с карманами. В идеале – о моряцкой косухе, какие предпочитают те, кому выпала вахта на ветру. Словом, о дорожной одежде любящего верховую езду толстосума. Вот был бы идеальный образчик того, что Нинсон желал увидеть в платяном сундуке.

Вместо сапог пришлось довольствоваться сандалиями. Парусиновыми штанами из красных и белых полос. Карминным табардом с вышитым золотом гербом: тремя ящерицами, плотно прижавшимися друг к другу головами в центре. Удалось найти только одну рубаху, в которую Ингвар влез. И то лишь когда Эшер разрезал её на спине. Благо под табардом не видно. Рукава пришлось распороть и закатать. Во всём лагере не было ни одного слуги, чтобы подогнать одежду по размеру.

Кин. Проводник из местных. Он так и не вернулся из разведки.

Жуки. Отряд Рутерсварда. Они воины, а не швеи.

Эшер. Сенешаль и секретарь. Вот и всё.

Могло показаться странным, что колдун, оргон которого чувствителен к металлу, имел целый ларец серебряных, золотых и рирдановых украшений. Но это вполне укладывалось в тот образ Таро Тайрэна, который нарисовала ему Тульпа. Образ беспечного человека, ставящего во главу угла свои желания, а не необходимость.

Да и со словами Эшера это тоже хорошо согласовывалось. Он говорил, что Таро Тайрэн часто торговал. Больше из любви к искусству, чем по необходимости. А среди торговцев считалось неуместным обходиться без большого количества украшений.

Традиция возникла не на пустом месте.

С одной стороны, закрывая лоб золотым обручем, а шею ожерельем, торговец сразу демонстрировал достаток и уровень навыков. С другой стороны, он не случайно прятал танджоны, на которые воздействовали бы колдуны, желая повлиять на его решения в сделках.

Пупок же, важнейший оргоновый канал, закрывали все приличные люди. Просто состоятельные торговцы делали это основательнее – крупной металлической пряжкой, желательно, тяжеленной. Из хорошей стали или золота. Ещё и с заговорённым камнем. Чтобы сразу оградить танджон ото всех посягательств.

Кольца на руках позволяли купцам нивелировать значения инсигний. Пряча знаки, они наглядно показывали, что вне зависимости от статуса, образования или выбора покровителя среди Лоа, торговец всегда останется торговцем и предпочтёт выставить на публичное обозрение лишь золото.

Сказочник Ингвар не имел в прежней жизни никаких украшений. Только амулет прекрасной Ишты, Лоа Милосердия, которым прикрывал средний танджон. Поэтому рьяно отказывался от украшений. С непривычки они мешали.

Но Эшер заставил его надеть толстую золотую цепь. Он знал, что не уговорит Ингвара на несколько разных цепочек, поэтому изначально настаивал на самой крупной. На ней висели три жетона в форме ящериц. Каждый содержал по слову:

«Мудрость». «Сила». «Красота».

– Что это за слова, Эшер?

– Милорд, это ваш девиз. Может быть, видели под гербами такие ленточки, в которых пишут всякую заумь или что-то абстрактное, вроде свободы, равенства, братства.

– Да, знаю, я! У Тайрэнов это «Мудрость, Сила, Красота». Да?

– Ну да. Очень подходит. Буквально про вас!

Ингвар хотел узнать больше о появлении герба и о девизе.

Но сенешаль уже подал ящик перстней и сказал, что лучше бы выбрать семь или восемь. Но, вглядевшись во вспотевшее от примерок лицо Нинсона, согласился, что хватит и пары. Главное, чтобы на каждой руке.

– Тогда уж лучше побогаче выбирайте. С камнями.

Великан взял два золотых кольца.

Печатку с гербом Таро Тайрэна. Этот перстень он уже видел в Убежище, в ящике стола. И перстень-щупальце с крохотной клепсидрой из двух сапфиров. Он напомнил Ингвару прикосновение Павеля и внимательный взгляд прямоугольных зрачков.

– Знатные кольца, – одобрил Эшер.

Охранный ромб – горло, руки, пупок – должна была закрыть подобающая пряжка. Гладкий и блестящий золотой диск с руной Гебо в центре.

Под правую руку приторочили большой, как сумка, кошель.

Эшер показал Нинсону, что убирает туда стопку талантов, для щедрости с Жуками.

Сенешаль ловко закрепил на поясе необходимую каждому уважающему себя горожанину связку ключей. Чем больше и богаче у тебя дом, тем больше там кладовых и сундуков, стало быть, и ключей надо носить много. У Нинсона имелось всего несколько, зато каждый походил на ювелирное изделие.

Эшер подцепил платёжную карточку на цепочке. Тяжёлый золотой прямоугольник, полностью покрытый гравировкой – угловатыми саламандрами с герба.

Ингвар ожидал, что платёжная карточка Таро Тайрэна будет сделана из стальбона. Но легендарный колдун благоразумно ограничился золотом. Карточка могла быть из чего угодно. Но, не желая заслужить репутацию чудака, надо было выбрать тот же металл, что шёл на изготовление монет.

Сталь для бедноты, подёнщиков и тех, кто плохо учился.

Медь для подмастерьев, средних лавочников и простых слуг.

Серебро для мастеров, наёмников и оборотистых торговцев.

Золото для богачей: землевладельцев, чинуш и торговых капитанов.

Рирдан для тех, кто лазает Доле под юбку и достаёт монеты прямиком из её инь.

Голытьба и колдуны пользовались деревянными или костяными карточками. С той только разницей, что колдуны могли позволить себе дерево орн или прочнейший стальбон.

Практической пользы от карточки при совершении покупки не было. Но был ритуал. Покупая услугу, нужно расплатиться монетами за труд. А покупая нечто материальное – нужно расплатиться монетами за труд, а ритуалом за саму вещь. Ритуал несложный – всего лишь провести амулетом по специальной колодке с прорезью. Края обивали железными полосами, и приятный клацающий звук был усладой для уха торговца.

На словах купцы сетовали на необходимость лишних телодвижений, на необходимость таскать с собой бессмысленную вещицу, да ещё и на то, что приходилось отказывать покупателям, у которых имелись при себе монеты, но не было платёжной карточки. Тем более что продажа без соблюдения ритуала не была запрещена и никак не порицалась. Но сделка, не скреплённая поглаживанием щёлки, могла отпугнуть от торговца удачу. А воины, моряки и купцы были самыми суеверными людьми на свете.

Рядом с амулетами Эшер прицепил продолговатый карман для ксона.

– Эшер, а где же сам ксон?

– В сейфе. На публику и пустой футляр сработает.

– Может быть, просто достанем из сейфа?

Нинсону было интересно, что такого может храниться в сейфе, учитывая какие драгоценности лежали в простом шкафу.

– Сейф потом откроем. Ключ запропастился. Потом найдём.

– Среди этих? – Ингвар громыхнул связкой золотых ключей.

– К сожалению, нет. Самые важные ключи вы всегда засовывали янь знает куда.

Сенешаль застегнул свотч на левом запястье Нинсона. Эти ритуальные браслеты называли «скромными украшениями». Возможно, когда-то такое название и имело смысл, но сейчас в городах можно было часто встретить весьма незатейливо одетых людей с огромными свотч. У самых мелких клерков считалось особым шиком показывать из-под разлохмаченного рукава краешек массивного свотч из дутого золота или низкопробного серебра. Дебелая внушительность здесь имела больше значения, чем реальная стоимость вещицы.

Поговаривали, первым сотворённым на Лалангамене людям Лоа надели заклятые браслеты, подобные колдовским гримуарам. Через них Мать Драконов могла слышать мысли каждого человека. Знать о нём всё, вплоть до того, часто ли бьётся сердце. В любой момент прийти на помощь. Те свотч, хоть и простые с виду, были из настоящего орихалка. Теперь-то, когда их в мире осталось считанное количество, их носили короли. И передавали по наследству как символ того, что всякая власть происходит от Лоа.

Свотч Таро Тайрэна оказался золотым браслетом. А в том месте, где у исконных свотч находилось чёрное зеркало, сиял крупный рубин.

Сенешаль критически осмотрел хозяина, бормоча под нос:

– Так, ничего вроде бы не забыли. Кошель да сумка, ксон да свотч, ключи да карточка, кольца да уголёк…

– Стой! Уголёк? Так ты сказал?

– Да, милорд! Вы так называли вот этот оберег. – Эшер показал на крупную жемчужину, чёрную аж до зелёного блеска.

Призрак фамильяра не проявил к ней никакого интереса. Ингвар специально поболтал жемчужиной у него перед носом. Обычный кот, возможно, заинтересовался бы. Но Уголёк от возмущения вспыхнул чёрным огнём и превратился в крысу. Оскалился, плеснул длинным чешуйчатым хвостом, а потом единым движением перетёк в жабу. И даже прикрыл от возмущения янтарные глаза. Шарообразная жаба походила на жемчужину куда больше, чем остальные животные, вид которых мог принимать фамильяр.

Великан убрал жемчужину.

Под левую руку подвязали меч. Здесь выбора Ингвару не предоставили. Меч у Таро Тайрэна был только один. Нинсон ожидал увидеть в орнаменте ножен колдовские знаки. Но это были кони, флаги, оружие и прочая воинская атрибутика.

Ингвар всего пару раз держал в руках такое оружие. Было интересно, что это за ощущение. Вот баронский кузнец и дал ему поиграться. Но только в пределах кузни, чтобы никто не увидел.

Если обычному человеку приходится сражаться, он использует то, что под рукой: рогатину, топор или нож. А меч нельзя просто так купить. И нельзя просто так носить. Это оружие не для охоты. Оно сделано для убийства людей.

На него нужно получать разрешение.

Разрешение на меч и разрешение на убийство – это одно и то же.

Поэтому и владели мечами те, кто мог судить на своей земле: бароны, графы и прочие землевладельцы. Или кмети из службы поддержки. Маловероятно, что Таро, обладателю шёлкового гардероба и ювелирной сокровищницы, было интересно фехтование. Скорее всего, меч ему был нужен для того же, для чего и всё остальное. Чётче обозначить границу, проходившую между ним и обыкновенными смертными.

Пустышками.

Великан несколько раз взмахнул мечом.

Клинок со свистом рассёк воздух.

Эшер сказал:

– Пора!

Глава 20 Убежище – Чистые Помыслы

Глава 20

Убежище – Чистые Помыслы

Ингвар осмотрел спальню.

В неё нельзя было войти в полном смысле этого слова. Дверь вела в небольшую выдолбленную в чёрных камнях нору. Постель начиналась сразу от порога. Заменяя и перины, и простыни, и подушки, лежал ворох разноцветных одеял. Судя по всему, они были надёрганы из разных уголков памяти.

Вот это, с золотой вышивкой, явно уже попадалось на глаза в замке барона Шелли. Клетчатый плед можно было использовать как одежду. Пропахшая лошадьми и сеном попона. Точно такая же осталась в реальном мире, на соломенном тюфяке.

– Тульпа, я могу здесь завалиться спать?

– Можешь.

– А что будет там? – Ингвар указал на непроницаемую кулису реального мира.

– Там ты будешь сидеть напротив стенки с закрытыми глазами. Так же, как сидишь сейчас. Там прошла всего минута. Я уверена, что тебе нужно будет лечь и поспать. И только потом возвращаться в реальный мир. Прямо настоятельно рекомендую отдохнуть.

– Получается, я беззащитен, пока здесь.

– Ну… До какой-то степени. Как сильно задумавшийся человек. Наверное, всё же, как спящий человек. Так что ты проснёшься, если станет холодно или жарко, или услышишь громкий звук. Но, так же, как и для сна, лучше выбирать местечко поуютнее.

– Я всегда смогу так делать?

– Когда научишься. Это вид транса. Очень-очень глубокого. Сейчас ты принял много лекарств. И я потратила много сил, чтобы тебе помочь. Без меня всё это, конечно, будет выглядеть не так красочно.

– Без тебя всё будет не так красочно. А ты могла бы не исчезать, когда всё закончится?

Видно было, что она уже собиралась произнести хлёсткое односложное слово, но в последний момент увернулась от прямого ответа:

– Давай сначала доживём.

– Ладно. Ты побудешь?

– Рядом? Я останусь с тобой. Прямо за дверью. Всегда сможешь меня позвать.

– А можно сначала посмотреть другие комнаты?

– Можно, – улыбнулась Тульпа. – Здесь же ты хозяин, а я гостья.

«Гостья. Как же», – с неожиданной злостью подумал Нинсон и был рад, что женщина не видела его лица.

За другой дверью оказалась ванная комната. Самое светлое помещение, которое Нинсон видел в жизни. Во всяком случае, так казалось после темницы в чёрной скале. Пол, стены, потолок – всё было выложено плитками из шафранно-жёлтого песчаника. Свет исходил из колонны в центре. Из огромного столба, сложенного из дорогой тёмно-красной соли. Он наполнял воздух специфическим запахом и живым рыжим светом, который одновременно усиливался и смягчался благодаря цвету стен.

Ингвар положил ладонь на колонну. Тёплая.

У противоположной стены латрина – отверстие в каменной полке. Ингвар уже видел такое в столичных банях. В другом углу что-то вроде летнего душа. Пол шёл под ощутимым углом к сливу. А потолок усеивали маленькие отверстия. Ровные ряды полок вдоль стен. Большой перевитой тритонов рог служил мыльницей. Остальное пространство полок загромождали склянки с прозрачными жидкостями.

Подчиняясь наитию и поддаваясь игре Уголька, обнюхивавшего склянки, Ингвар вынул стеклянную пробку из одного пузырька. Никакого запаха. Вылил содержимое на ладонь. Дал понюхать призраку фамильяра. Тот лизнул руку. Тогда Нинсон отпил из склянки. Разочарованно сказал Тульпе:

– Это обычная вода. Дешёвые декорации.

При этих словах женщина поморщилась, но ничего не ответила. Холодная пресная вода оказалась и в других пузырьках.

В одну из полок были вмурованы две плошки. Чёрная и белая, полная раковин солнечной стелларии. Ингвар взял одну. Соляной столб тут же стал светить чуть слабее.

Ингвар обернулся к Тульпе: мол, видала? Женщина спокойно наблюдала за действиями своего подопечного повелителя.

– Это светильник, – сказала она. – Если все вытащишь, мы тут в темноте окажемся.

Великан положил раковины обратно. Столб даже загудел. Ингвар показалось, что с некоторой натугой.

– Да не гуди! Вернул, как было!

Столб перестал гудеть.

Ингвар положил раковину в плошку на другой полке, и с потолка полилась чуть тёплая вода. Нинсон задрал голову. Каждая дырочка выдавала тугую струю. Он добавил раковин, и напор увеличился. Положил ещё – и попал в горячий водопад.

Колдун – а теперь сомневаться в том, что он колдун, становилось всё сложнее – был счастлив. Как бы ни старался Ингвар Нинсон, привыкший к чистоте цивилизованный горожанин, казаться невозмутимым, но для него было сущим мучением ходить перемазанным во всех видах собственных нечистот. Особенно при каком-никаком собеседнике. Даже и придуманном.

– Тут вода горячая! – заорал Ингвар, перекрывая рёв потока и утробное гудение где-то за потолком. – Классно-то как! Смотри, какую комнату я, чтобы помыться, придумал! Я верю в колдовство!

– Нам нужно к Лоа. Идём.

Странное дело, но Тульпу, кажется, злило его поведение. Непонятно только, что именно. То ли то, что он принимает душ, то ли, что он веселится, то ли что-то иное. Во всяком случае, вид у неё был отнюдь не радостный.

– Дай мне согреться, – попросил Ингвар.

А потом, повинуясь всегдашней мужской привычке подначивать встревоженную женщину, добавил со светлой улыбкой:

– Может, лучше присоединишься?

Сложная смесь эмоций отразилась на серьёзном лице Тульпы.

– Ты… правда этого хочешь? – спросила она с сомнением.

«Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да!»

– Нет, просто так сказал. Чтобы тебя поддразнить.

– Хорошо. Жду тебя снаружи.

Белая дверь закрылась.