Текст книги "Красная Книга (СИ)"

Автор книги: Ингвар Нинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Нда. Вот и пришёл.

Ингвар печальным взглядом обвёл темницу, шарик люмфайра, дымную трубку, большой дряблый живот, выпачканный кровью, вонючую попону на соломе. Потом выразительно посмотрел на Тульпу.

Она продолжила:

– Глубочайшая мудрость обречена казаться безумием всем, кто ею не обладает. Конкретного пути тут нет. Множество яйцеголовых сидит в своих башнях из слоновой кости и пытается выскрести мудрость из-под обложек. Множество отринутых жизнью скитальцев ищет себя по дорогам Лалангамены. Множество страшащихся одиночества колдуний прибилось к шумным компаниям. Или собрали вокруг себя собственные.

– Следовало ожидать…

– А вот увеличить приток оргона несложно. Есть упражнения.

– Так их потом ещё нужно делать, – усмехнулся Ингвар.

– Да, обычно срезаются как раз на этом этапе. Но ещё важно сократить отток. Это как дырявое ведро. Ты можешь выливать туда всё больше и больше воды, а оно всё равно будет пустым, если ты сначала не залатаешь прорехи.

– Что ещё за прорехи?

– У кого как. Есть люди, которые отъедают энергию. Незаконченные дела. Невыполненные обещания. Обиды – это прямо здоровенные пробоины. Болезни – тоже. Может утечь сколько угодно оргона. Да мало ли можно в себе дырок понаделать.

– А мне как быть?

– Практики практиковать, а не просто знать о них. Вспоминать Сейд. Учиться пользоваться каждой руной. Стараться всё меньше энергии тратить на каждое применение. Так, чтобы каждый бросок был лёгким, естественным. И результат возвращал часть оргона.

– А в Убежище можно будет накопить оргон?

– Хороший вопрос. Да. Можно. Там не будет ванны с оргоном или чего-то такого. Так же придётся делать те же упражнения. Совершать те же практики.

– А какие конкретно, ты можешь сказать? Научить?

– Могу. Хотя лучше тебя этому обучат Лоа.

– Лоа? Настоящие?

– Нет, не настоящие, а те, которых ты себе вместо них представляешь. Ты с ними сможешь встретиться в Убежище.

– То есть у меня в Убежище есть свои Лоа, что ли?

– Типа того.

– Может, сходим к ним?

– Хорошо. Но не в первый день. Думаю, все двери будут закрыты. А ещё придётся отыскать ключи. Нам бы для начала в само Убежище попасть. Уже хорошо.

– А зачем нам туда, если там пусто?

– Убежище даёт тебе три важные вещи. Возможность отдохнуть. Возможность вспомнить. Возможность посоветоваться. Сегодня будет первый урок. Пока просто посмотрим, что внутри. И дадим тебе поспать.

– Как поспать?

– Как поспать? – повысила голос Тульпа. – Ты что, совсем дебил? Совсем своей башкой думать разучился? Ляжешь, глазки закроешь и поспишь. Мы попадём в комнату. Там лежанка. Как это будет выглядеть, я догадываюсь, но точно не знаю. Твой разум что-то нам сотворит. В следующие разы, если выберешься из подземелья, будешь всё делать по-своему. Пока ничего менять не надо. Пользуйся тем, что уже нарисовано.

– Нарисовано?

– Да. Ну думай же: Мактуб – книга. Оргон – чернила. Намерения – идеи. Мысли и поступки – слова. Ты ещё не уловил всю эту общую канву навязчивых литературных аллегорий?

– А-а-а… Тут прямо как иллюстрация. В книжке. Нарисовано. Да, теперь понял.

Тульпа хлопнула в ладоши, и яркая улыбка озарила её лицо и мир Великана.

– Готов к путешествию?

Тульпа снова набила трубку и передала её Ингвару. Сама она села напротив, оказавшись между нарисованной дверью и колдуном.

– Да. Вот так. Так и смотри. Стремись ко мне, колдун. В меня. Через меня. Хватит ёрничать. Это заклинание. Там текст такой.

– Ладно.

– И дыши, как я показываю. Я буду дышать с тобой, только без трубки.

Затяжки следовали одна за другой, пятисекундным каскадом. Чтобы он не сбивался с ритма, Тульпе приходилось ассистировать. Она считала вместе с ним, громко, вслух, вытягивая пальцы из сжатого кулачка.

Нужно было сделать долгий вдох, оставить дым в лёгких, потом плавно выдыхать, потом вовсе не дышать. Каждое действие по пять секунд. Затем перерыв для пяти глубоких вдохов без дыма. И снова цикл пятисекундного дыхания. Нинсон довольно быстро утратил способность считать, а затем и способность цепляться мыслью за какой-то предмет или понятие.

Он кашлял, курил, давился, снова курил, а мысли его бегали вокруг. Робкие и любопытные лисята.

Уголёк тоже превратился в лисицу, чёрно-бурую, с подпалинами. Принюхивался к подолу Тульпы, ходил кругами, щурил янтарные глаза, скрёбся в дверь в стене.

Внимание Великана распадалось, расслаивалось, суетилось, как выбежавшая на лёд лиса, которая не может совладать с оскальзывающимися лапками.

Ещё секунда – и он оказался на заснеженном островке, а с большого берега к нему бежала улыбающаяся лиса и что-то пыталась сказать. Но она так смеялась, что не могла произнести ни слова.

За лисой гнался на коньках бородач грозного вида. Он мчался быстрее, чем пробиралась к Ингвару оскальзывающаяся на каждом шагу лиса.

А вдалеке, за человеком, маячил огромный трёхголовый пёс. Ингвар чутьём спящего знал: мускулистый бородач уверен, что преследуют его.

Бородач был собран и спокоен, воинственно поблёскивал железной бородой. Лиса была в панике от того, что чудовище гналось за ней, девять хвостов трепетали. Ингвар с полной достоверностью знал, что монстр охотится за ним. Для того у пса и было три головы – чтобы страха хватило на каждого.

– Да. Вот так. Так ты и смотри. Стремись ко мне, колдун. В меня. Через меня. Стремись ко мне, колдун. В меня. Через меня. Стремись ко мне, колдун. В меня. Через меня. В меня. Через меня. В меня. Через меня. В меня. Через меня. Через меня. В меня. Через меня. Через меня. Через меня.

Глава 17 Лалангамена – Неограниченные Возможности

Глава 17

Лалангамена – Неограниченные Возможности

Ингвару наконец-то дали поесть.

Третьего дня на лагерь наткнулся медведь. И по весеннему голоду не убежал, а задрал встреченного воина. Но и сам далеко не ушёл. Жуки Рутерсварда нагнали по кровавым следам. Останки наёмника вынесли в лес, выдав Хорну, сообща решив, что смерть в бою один на один с медведем – это хорошая смерть.

Большую часть зверя Жуки употребили в жареном виде, ещё до прибытия Ингвара. Но лучшие куски оставили своему господину Таро Тайрэну.

Мякоть медвежьего окорока разделили по слоям на крупные куски и положили в маринад с чесноком. Там выдерживали в течение всех этих дней. Затем бросили в котелок нашинкованную морковь, репку и сельдерей. Из мясных костей сварили бульон и щедро плеснули туда того же маринада, в котором выдерживалось мясо. Залили медвежатину и всю ночь тушили в горшке, прикопанном в угли. Готовое мясо нарезали ломтями и обжарили на сковороде с медвежьим жиром и солёной капустой.

Запивать мясо приходилось водой. На выбор был ещё болотный морс Эшера или дрянное пиво, только крепостью отличающееся от водянистого шлорга.

– Эшер, за палаткой несколько возков с вещами. Всё моё?

– Нет, одна повозка моя, одна наёмников. Остальные – ваши.

– Мне показалось или я где-то видел амфоры и кувшины?

– Всё верно. Вы торговали всяким разным. В том числе и благовониями, и маслами, и винами. Сейчас, я полагаю, всё это уже испортилось, за столько-то лет.

– А чего ж ты тогда это всё в лес притащил?

– Согласно нашим бессрочным договорённостям, милорд. Но прошу вас прислушаться ко мне. Я не советую употреблять спиртное. Это серьёзно осложняет работу с оргоном, сушит танджоны. Настоятельно не советую! В запасах наёмников есть «Пьяный мельник». Будете?

– Нет, старина. Спасибо за заботу. Но «Пьяного мельника» оставь пьяным мельникам. Лучше вода.

– Соглашусь. Я ещё раз скажу, что очень не рекомендую вам употреблять спиртное. Это не полезно ни для ума, ни для духа, ни для тела. Разрешите, я заварю вам травяного чаю?

– Чай – тоже дело. Только ты можешь сыпануть туда побольше листьев. В несколько раз больше, чем обычно. Буквально. А то ты завариваешь какую-то водичку.

– Милорд, я… – Видно было, что сенешаль смущён. – Я постараюсь учитывать ваши новые… вкусовые пристрастия… и, извините, пропорции… Господин Таро Тайрэн был не таким крупным человеком и, к тому же, весьма умеренным. Умеренность помогала ему накапливать оргон. А самодисциплина…

– Только большую чашку. А знаешь, лучше сразу две. А то эти твои маленькие колбочки… Даже вкус не успеваю почувствовать.

– Для тонко чувствующего человека тот отвар, который вы назвали водичкой, весьма богат вкусовыми оттенками и…

– И мёда туда жахни побольше. Мёд для меня всегда был лакомством. Не из дешёвых, ты понимаешь? Надо пользоваться, раз его у нас завались. Прямо мёда туда от души плюхни.

Эшер сдержанно кивнул, вспоминая, что действительно, перед тем как выдвигаться на стоянку, приобрёл бочонок мёда в аптечный сундучок.

– Я должен предупредить, что вкусовой букет сбора…

– О. И мяты. У повара спроси. Должно ж у него быть хоть что-то, кроме чеснока, в качестве приправ, как думаешь? Не найдёшь, так ветку кинь еловую. Для отдушки.

– Я так понимаю, вам больше нравится красный чай?

Эшер, различавший на вкус пятьдесят сортов чая, с ужасом слушал эти указания. Он представил, как в крутую заварку «жахнет» мёда, «плюхнет» мяты, «накидает» хвойных иголок для «отдушки».

– Красный, это который чёрный, или который совсем красный, типа каркаде?

Эшер остался невозмутимым, хотя уже были заметны признаки внутренних усилий, которыми давалась эта невозмутимость.

– Который чёрный, милорд. Розеллы Сабддарифской в наших запасах, к сожалению, нет.

– Ну, тогда да, пусть этот будет красный. Вообще, запомни. Чай должен быть как поцелуй – крепким, горячим и сладким.

– Как поцелуй. Будет исполнено. По крайней мере я вижу, что к вам возвращается бодрость духа. Что ж, я рад, что вы пришли в себя. И что вы мужественно выдержали первую часть испытаний.

– Только первую часть? – охнул Ингвар.

– Да, два дня назад вы пришли в лагерь в плохом состоянии.

– Два дня?

Эшер сухо прокашлялся:

– Кхм. Будет проще, если вы дадите мне договорить, милорд.

Нинсон примирительно поднял руки. Молчу, молчу.

– Нужно будет познакомиться с вашим отрядом. Это дорогие наёмники, которых называют Жуки. Их командир Рутерсвард. Он отличный боец и стратег. С ним вы будете в полной безопасности. И также у меня для вас письмо. Но со строгой инструкцией выдать его после того, как вы придёте в себя. Остались ли у вас вопросы?

– Тысяча, примерно.

– Я так и думал. Поэтому сначала выпейте вот эту штучку, пожалуйста.

Ингвар послушно взял знакомую ему по подземелью колбу и, не задумываясь, опрокинул в себя, уже не различая ни вкуса, ни цвета снадобий, которыми его пичкали. Эшер заметил эту перемену.

– Хорошо, да? Тогда ещё вот эту.

Новая колба оказалась в три раза толще и походила на дорогой стеклянный стакан.

– Это довольно крепкая штука, не слабее муншайна, так что можно потихо… а, уже управились, милорд. Что ж. Рад, что аппетит возвращается к вам.

– И чем трезвее я соображаю, тем больше не понимаю, почему не слышал легенд о таком легендарном колдуне по имени Таро Тайрэн.

– Переодевание всегда было вашей страстью. И вся нынешняя ситуация с Великаном, с искорёженным плечом, с подложной памятью – что это, как не ещё одно наглядное подтверждение неуёмности этой страсти. Я полагаю, что Таро Тайрэн, переодеваясь в Ингвара Нинсона, сознательно не брал с собой в это, с позволения сказать, экзотическое путешествие, никакого обременительного багажа в виде легенд о себе самом.

– Но я не чувствую себя колдуном, ты понимаешь?

– Вы, как и подобает великому мыслителю, сомневаетесь в реальности происходящего. Во мне. В себе самом. И никакими когитами да эргосумами вас не проведёшь. – Эшер отмёл возможные возражения решительным взмахом. – Милорд, вы смогли хитрейшим образом избегнуть преследователей и сохранить ценнейшие секреты. Изрядная часть навыков при этом пострадала. Также вы лишились сигнумов. То, что вы перестали быть сигнифером, особенно прискорбно. Но посмотрите, сколь многое удалось сохранить. – Эшер обвёл руками это многое. – Вы выжили в подземельях, о которых нет даже страшных сказок. О них никто не знает. А это самое лучшее доказательство того, что оттуда никто не выходил. Такие подземелья куда страшнее тех, что овеяны мрачными легендами. Так как мрачные легенды появились потому, что кто-то всё же выбрался. Вы не просто сумели выжить. Вы сумели покинуть их.

Эшер выжидательно посмотрел на Нинсона. Великан кивнул, признавая собственные заслуги.

– Вы смогли общаться с Тульпой. Это значит, какая-то часть сознания верит, милорд. Вы смогли использовать гримуар. Вспомните. Иначе бы меня здесь не было. Я просто не знал бы, где вас встречать.

Эшер говорил чистую правду. Каждый ребёнок знал, что ксон для пустышек, а гримуар для полнокровных.

Ингвар расслышал мурлыканье Уголька в образе кота, устроившегося где-то рядом. Вот он, старый друг, призрак фамильяра – лучшее доказательство того, как сложно ему, Нинсону, отличать выдуманное от реального.

– Вы смогли подобрать момент появления, чтобы потерять телохранителя, а не жизнь. Вы опознали нужную из двенадцати дорог. Вы выдержали непростое лечение. Какие ещё вам нужны доказательства?

– Да… По поводу доказательств. У меня была пирамидка.

– Какая пирамидка? Откуда?

– С вершины горы. Камешек. Она светилась, когда я использовал Сейд. Я хотел её исследовать. Но потерял. Там, где встретился с Кином. Он найдёт. Надо его отправить.

– Хм… Я решу этот вопрос, и мы найдём пирамидку.

Растерянность Эшера не ускользнула от внимания Ингвара.

– Где Кин?

– Хм… Давайте по порядку. Пирамидку мы найдём. И исследуйте её сколько хотите. Вы убедитесь в том, что это совершенно обычный камень. Светился не он. Светилось ваше восприятие мира. Это как если бы смотреть на этот камешек сквозь цветную стекляшку. Он был бы цветным. Но не потому, что поменял цвет. Дело в вашем восприятии, когда вы пользуетесь Сейдом. Можно использовать руны на себя или бросать их куда-то. Райд, которую вы использовали, могла спровоцировать и какое-то внешнее явление. Ну, например, со стороны нужной дороги мог бы появиться орёл. Или облако необычной формы. Или это было бы облако обычной формы. Но в момент использования руны оно показалось бы вам чем-то примечательным. Или там вообще не было бы никакого облака. Понимаете?

Ингвар понимал.

– Милорд, тут уже тонкая грань, где влияние Сейда на мир, где влияние мира на вас, где влияние человека с Сейдом на мир. Этот бешеный треугольник и есть колдовство, в конечном счете.

– Бешеный треугольник, – пробормотал Нинсон.

Он посмотрел на свой мизинец. Сначала на непонятный глиф, открытый вместе с Тульпой. Потом на вторую фалангу, на то место, куда можно было ещё поставить инсигнию. А не сделать ли своим глифом треугольник? Три саламандры не случайно появились на гербе.

– Всё в порядке, милорд?

– А где человек, что встретил меня по дороге к лагерю? Где шкура Бьярхендила?

– Бьярнхедин. Не Бьярхендил, а Бьярнхедин. Позволю себе заметить, что вы опять неправильно произносите его имя. Их надо уважать. Имена пишут на обложке Мактуба. Этот человек умер за вас. Извольте отзываться о нём уважительно. Бьярн-хед-ин. А не Бьяр-хенд-ил. Мы забрали его с горы и погребли так, как он того желал.

Потом добавил, уже гораздо спокойнее:

– Шкура и остальные его вещи в повозке. Кин на разведке.

– Так какой сейчас день, Эшер?

– Сейчас ночь, милорд.

– Что ты несёшь? Я всё вижу прекрасно. Сейчас же светло.

– Да? – с подначкой спросил Эшер. – А где, в таком случае, солнце?

Ингвар посмотрел на небо. Действительно, несмотря на то, что света казалось предостаточно, источника у него не было. Ни солнца, ни луны, ни звёзд. Одно большое серое небо в лёгких разводах расплывшейся акварели облаков.

– Эшер! Солнца нет!

– Да, вы пока не владеете оргоном и без толку тратите его на что ни попадя. Ну и зелья имеют некоторые специфические эффекты, иногда. Позволяют видеть в глубочайшей тьме, и всё в таком духе…

– Тогда ещё вопрос. Посмотри-ка на мой затылок.

Ингвар кое-как сел, убрал длинные и всё ещё жирные на ощупь волосы с затылка. Другой рукой провёл по шее, там, где давно, чуть ли ещё не в начале обучения с Тульпой, нащупал несколько громадных волдырей.

Сперва он подумал, что это шрамы. Узловатые уплотнения были похожи на застарелые рубцы. Но это какой же удар топором надо было получить по шее, чтобы остались такие шрамы.

И как можно было этого не запомнить?

И сколько бы времени такая рана заживала?

Потом предположил, что это просто чирьи, которыми немудрено было обзавестись, поселившись в пыточных застенках. Каждую ночь он мог принимать придуманный душ в Убежище. Влажные фантазии, как называл это сам Ингвар. Но всё же реальную часть жизни он жил в грязи и поту. Выдерживал чудовищные пытки и долгие допросы.

Тело стало белым, синяки расплывались легко и надолго, кожа покрывалась скверным маслянистым потом, лицо опухло, глаза слезились густым сливовым клеем. Словом, узник был похож на узника. Под действием Сейда раны заживали быстро, а с этими волдырями на затылке ничего не происходило. Ингвар несколько раз просил Тульпу посмотреть, что там. Но, кроме издёвок, так ничего и не добился.

– Видишь эти кругляши? Что это?

Эшер ответил сразу:

– Это не шрамы. Но это и не фурункулы. Так что никаких мер предпринимать не надо. Они не должны болеть.

Он аккуратно надавил на уплотнение.

– Ведь не болят? Это просто образования. Может быть, сами пройдут. Может быть, никогда не пройдут. Вам нужно начать правильно питаться, милорд. Вы простите меня, но ваши размеры говорят сами за себя. А это вы ещё похудели в плену.

– Я сам разберусь! Что с этими штуками? Их можно удалить?

– Можно, милорд. Я бы, однако, не рекомендовал. Уверен, что любой лекарь подтвердит мои слова. Удаление оставит болезненные следы, которые будут долго заживать. И на которые нельзя наложить повязки. Это же затылок. С другой стороны горло. Его толком не забинтуешь. А практической пользы никакой не будет. Вероятно, рядом будут появляться новые. Если вы не нормализуете питание.

– Я тебя услышал. Прекрати мне говорить, чтобы я меньше жрал. Это уже невежливо, в конце концов! Захочу и похудею. В любой момент. В любой. Понял?

– Да, милорд. Понял.

– Так. Теперь эти штуки. Что если я захочу их убрать? Операция сложная?

– Не очень. Самым сложным будет уговорить вас выбрить часть волос на затылке.

– Состричь волосы? Мне? Свободному человеку? Практикующему колдуну? Волос короткий – значит ум короткий! Не слыхал?!

– Слыхал. Но это просто дурацкая поговорка пустышек. На самом деле, некоторые колдуны стригутся и уверяют, что это никак не повлияло на их способности.

– Чушь! Прекрати! Я тоже уверяю, что янем гвозди могу заколачивать. Уверяют они… Облысею – тоже буду уверять, что так нырять удобнее. А пока что никто не тронет моих волос. Понял?!

– Понял, – привычно согласился Эшер.

– А без этого можно?

– Боюсь, нет, милорд. Под волосами рана будет потеть. И в любом случае, хоть это и простая операция сама по себе, она всё же на шее. Это не шутки. Мне нужно будет много света. Подобающие инструменты. Всё это простерилизовать. В лесу я не стану этого делать, как бы вам ни хотелось избавиться от этих жировиков. А вам будет нужен покой после операции. И довольно долго.

– А в нашем замке можем сделать?

– Хм… Каком замке?

– Ну, каком-нибудь! Мы же не в лесу живём? Надеюсь. Потом, ты же вроде сказал, что ты сенешаль. Нельзя быть просто сенешалем. Можно быть сенешалем чего-то. Какого-то замка или поместья. Ты ж не сенешаль походного лагеря?

– Нет, мы живём не в лесу. И из леса нам нужно убираться поскорее, кстати говоря. Но у нас нет как такового места, в которое можно уйти. Вам уже сто лет как не принадлежит никакое недвижимое имущество. У вас был довольно болезненный развод. Давно, ещё до моего рождения. Так что я только в общих чертах представляю себе картину.

– А с кем развод?

– С колдуньей. Это долгая история. Сейчас важнее, чтобы вы поняли, что нам некуда ехать. Вы не обзаводились каким-то крупным имуществом. Предпочитали золото и драгоценности, редкие вещи, колдовские штуковины. Даже торговали, заодно путешествуя. Или путешествовали, заодно торгуя.

– Эшер. Вот я тебя спрашиваю – с кем развод? Ты мне отвечаешь: с колдуньей. Это нормальный ответ, как ты сам считаешь? Ясно, что не с кобылой и не с конюхом. Как её зовут? Или звали. Она жива? Сколько лет прошло? Что произошло? Я любил её?

Эшер с трудом выговорил злым и напряжённым голосом:

– Мой ответ таков, потому что вы – в бытность настоящим Таро Тайрэном, а не его увечными останками – строго-настрого запретили мне беседы на эту тему. Я поклялся в разговоре с вами избегать этой болезненной темы. В отличие от вас, я нисколько не сомневаюсь, что вы – это вы. Так что все клятвы, данные вам, я намерен сдержать.

Сенешаль подумал ещё секунду и продолжил:

– Я прекрасно вижу, что вы не уверены в том, что я вам рассказываю правду. Не думайте, что не вижу этого. Я не намерен вас ни в чём убеждать. Любыми доводами я сделаю только хуже. Любую оговорку вы истолкуете превратно. Как вам будет угодно. Можете не верить в то, что вы легендарный колдун. Можете даже не читать письмо, которое себе написали. Я хранил его много лет. Но можете не читать. Ваше право.

– Эшер-Эшер, не кипятись, старый друг. Меня тоже можно понять. День – не день. Я – не я. Колдун – не колдун. Богач – без собственности. Легенда – но ни одной легенды я не припомню. Пытаюсь хоть за что-то зацепиться – и каждый раз какой-то запрет. Ну вот ты бы что делал? Жена – это хоть какая-то зацепка. Живое, как говорится, свидетельство.

– Я бы что делал? Я бы прекратил обжираться! Я бы не пил спиртного! Я бы изучил свои собственные записи. Особенно, если бы имел их такое великое множество. Записывать и сочинять было вашей страстью.

– Ещё одной страстью?

– Да. Чего-чего, а страстей у вас было во множестве. Так что вы всё сможете выяснить, когда просмотрите бумаги. Меня, пожалуйста, не мучайте расспросами. Мне же запрещено говорить с вами на эту тему. И вообще упоминать эту инь.

– Инь? Даже так?

– Вы сами просили отзываться о ней в таком ключе.

– Ладно, пусть инь. Бумаги о браке, о разводе, они у нас есть?

– Да. Уверяю вас. У вас целый книжный шкаф записей. Где-то там можно будет отыскать. Просто не самое разумное делать это в лесу.

– Из леса надо уходить. Не спорю. Вот и стал расспрашивать про резиденцию. Оказалось, что у нас нет резиденции. Но у нас полно золота, так, что ли?

– Да, милорд. Вы разменяли много золота в своё время, для того чтобы можно было содержать челядь в ваше отсутствие.

– У меня и челядь есть?

– А как же! Была. Отсутствие ваше несколько затянулось. Но вы были щедры с пенсиями. Ваша челядь умерла, в основном, от старости. Кроме нас с Рутерсвардом. Мы всё ещё живы благодаря сигнумам. Да, самым настоящим сигнумам, полученным в своё время при вашем содействии. Так-то его получить невозможно, коли ты не могучий колдун или именитый учёный. И вот благодаря вам мы живы и полны сил. И готовы вам служить. Отработать сигнум невозможно. Так что мы будем служить вам до конца, до смерти.

– А сколько у нас золота? Примерно.

– Примерно сколько угодно, милорд. Золотых талантов? Сундук! Серебряных марок? Сундук! Медных унций и железных лепт тоже в избытке. Но…

– Я почему-то был уверен, что будет «но»…

– Но основные ценности не в монетах. У вас есть одна уникальная вещица. Рубиновый Шип. Я завтра вам всё покажу. Нужно будет подумать, где его можно обменять на деньги. Что вам необходимо? Замок? Корабль?

– Мне необходимо поесть. Медвежатина ещё осталась? Мы угостили людей? А то у них с собой только солонина, как я понял.

– Да, они всего медведя уже обглодали. За людей не волнуйтесь.

– А что насчет штанов? Как я буду с охраной знакомиться? Я бы увереннее себя чувствовал в одежде.

– Завтра, милорд. Сегодня надо вас почистить.

– Завтра – лишь ещё одно имя для «никогда», – прочувствовано сказал Ингвар, принимая трубку.

– Глупости какие. Завтра – это просто завтра. Просто чуть позже, чем сегодня. Завтра придадим вам подобающий вид.