Текст книги "Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми"

Автор книги: Инесса Ципоркина

Соавторы: Елена Кабанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Естественно, сама мысль об этом вызывает тоску. И мы – каждый по–своему – пытаемся отлынивать. Одни стараются заменить «вышивание» кавалерийским наскоком. Другие – безучастным отношением. Первое почти никогда не дает результата. Максимум, на что может надеяться инициатор выяснения отношений – на крупную, громкую, долговременную ссору. С последующим охлаждением и нехождением друг другу в гости. Правда, этот период, как правило, бывает отравлен упреками со стороны супруга/супруги. Поскольку обиженная мамочка не перестает звонить и жаловаться на все: на невыносимую черствость, эмоциональную тупость и одновременно истероидную нервозность невестки/зятя; на внезапное обострение хронических заболеваний в связи со стрессом, который ей устроила истероидно–бесчувственная невестка/зять; на запущенное хозяйство, ведение которого сильно осложняют болезни, спровоцированные истероидно–бесчувственной невесткой/зятем… «Вот дом, который построил Джек». И если в указанный период у мамы сгорит родовое поместье (читай: дощатая халупа в селе Мымродурово), она сумеет обвинить своего обидчика в пожаре, а также в нанесенном моральном и материальном ущербе. Дочь/сын обиженной мамы не преминет передать полученную агрессию своей половине. А такие «передачи», согласитесь, семейную атмосферу не озонируют.

Непротивление агрессору столь же малоэффективно. Вежливые попытки отгородиться приводят к обратному эффекту. Люди, едва их сознание выключается, а инстинкты обостряются, начинают принимать вежливость за мягкотелость. И, по законам дикой природы, немедленно пытаются вас «надкусить».

Воспитанный человек – особенно молодой человек – многим кажется кротким, покорным, в его уступчивости им видится четкая установка на послушание.

Бесполезно отрицать, что манера поведения психастеноида (среди представителей этого психотипа преобладают личности вежливые и уступчивые – по крайней мере, до определенного момента) вызывает именно такие ассоциации. И, если психастеника не доводить до последней черты, он будет послушен. А вот эпилептоид только кажется послушным. Действуя в рамках его норм и представлений, можно рассчитывать если не на взаимопонимание, то взаимодействие, но шаг вправо–шаг влево – и «нарушителю конвенции» не поздоровится. Так что выходит, это не эпилептоид слушается – это его слушаются, если хотят избежать конфликта. Остальные психотипы гораздо более импульсивны, от них можно ожидать взрыва в любой ситуации, а не только в случае нарушения невидимой границы. Но даже психастеноид рано или поздно может взорваться, словно «Шаттл» на взлете. Правда, некоторые самонадеянные особы предполагают, что такое невозможно. И ошибаются.

Марина собиралась замуж и была на седьмом небе от счастья. В своего будущего мужа Олега она была влюблена уже три года. Он казался ей идеалом мужчины. Все было прекрасно, только родители Марины почему–то не разделяли ее восторгов, хотя к Олегу относились в общем–то неплохо. Маринина мама очень настаивала, чтобы молодожены жили у них дома, но Олег отказался. Он сказал, что жить они будут с его родителями, и Марина согласилась. Она всегда соглашалась с Олегом. «Ты подумай, – настаивала мама, – тебе тяжело придется с этими людьми. Там надо ежедневно за себя бороться. Надо поставить себя определенным образом». Но Марина не слушала. Она считала, что это просто родительская ревность. И в самом деле: бороться за себя! С кем? С семьей Олега? Зачем? Она, Марина, человек миролюбивый и воевать ни с кем не собирается. Да и зачем портить себе жизнь военными действиями и конфронтацией? Марина была уверена, что поладит с семьей Олега. Почему нет? У них же столько общего: они любят Олега и Марина любит Олега. А общие увлечения, как известно, объединяют. На этой основе рождается взаимопонимание. Короче, будущее с любимым в одной квартире с его родителями виделось девушке в самых розовых тонах.

Однако опомниться ей пришлось очень скоро. В доме родителей мужа Мариной были постоянно недовольны. Причем претензии высказывались громко, вслух и с удовольствием обсуждались. Даже бабушка Олега, которая мечтала: «Только бы дожить до свадьбы любимого внука, а там и помереть спокойно!», встала со смертного одра и с удовольствием присоединилась к критикующим:

– Если ты такая хорошая, то почему так поздно замуж вышла?

– Мне 21 год! – удивлялась Марина.

– То–то и оно, – свирепела бабуля, – все хорошие девки, небось, в 18 замуж повыскакивали. А ты в перестарках ходила. Что Олег в тебе нашел?

Марине было обидно, но она отмалчивалась. Пожилой человек все–таки: маразмы, миазмы…

Но свекрови до маразма было еще жить да жить, а она ни в чем не уступала бабке. И всегда была Мариной недовольна. Когда Марина, пытаясь помочь по хозяйству, убирала квартиру или готовила обед, свекровь придиралась к каждой мелочи. Если придраться было не к чему, свекровь поджимала губы и презрительно бросала в сторону невестки: «Мне не показалось!» Очевидно, эта туманная фраза по–русски звучала бы: «Мне не понравилось!» Свекр, особо не разбираясь, всегда принимал сторону жены. Олег отмалчивался, не хотел ссориться с родителями: «Они у себя дома, – говорил он Марине, – не обращай внимания». Легко сказать! Но как можно было не обращать внимание на ежедневный прессинг со стороны новообретенной родни, Марина не понимала. Не понимала она, чего от нее хотят родители и бабушка Олега. У них не было к Марине каких–то конкретных претензий. Она их не устраивала вообще. Вроде как родилось в один прекрасный день жутко корявое и неполноценное существо с уродливой внешностью по имени Марина. С возрастом ко всем вышеперечисленным достоинствам добавилась еще весьма проблемная биография. И по какому–то мистическому стечению обстоятельств именно этот ужас и выбрал Олег себе в жены. А его прекрасная во всех отношениях семья почему–то до женитьбы не замечала вопиющих изъянов в будущей невестке.

Однажды Марина не выдержала и пожаловалась подругам. До этого случая она старалась сделать хорошую мину при плохой игре и всем говорила, что у нее все просто замечательно. А тут ее просто прорвало. И не в самой подходящей компании. Подруги выслушали Марину с сочувствием. А потом одна из них, Лялька, языка которой Марина боялась больше всего, поинтересовалась:

– Ну хорошо, они там отрываются по полной, а ты?

– Я? – удивилась Марина, – Я стараюсь не давать ходу конфликту, не вовлекаюсь. Правда, терпение мое уже на исходе.

– И слава богу! Значит, в скором времени начнешь вести себя как надо.

– А что надо?

– Что–что! Бить их смертным боем.

– Кого? За что?

– Свекровь твою с бабкою. За что? Для профилактики. Они в личных отношениях признают только силу. Они тебя гнидят – ты терпишь. Они звереют дальше. Начнешь их бить и строить, они тебя зауважают. У них эмоциональная жизнь от битья зависит. Они тебе намекают: давай, реагируй. А ты, как всякая вшивая интеллигентка, жмешься в полной несознанке. Вот свекровь твоя с бабкой и дичают, не обихоженные.

Предложение Ляльки, конечно, было заманчивое, но Марина не могла представить себя на месте домашнего укротителя. Впрочем, до поры до времени.

Вышло все совершенно неожиданно. Прежде всего для самой Марины. Она пекла блины на ужин. Торопилась. И тут как назло на кухне нарисовалась бабуля со своим неизменным желанием: высказать все, что она думает о Марине, прямо ей в лицо.

– Смотрю я на тя, Маринка, и думаю: ну до чего ж ты неказистая. Взять бы Олегу девку кровь с молоком, так нет…

– Еще одно слово, – угрожающе предупредила Марина и кивнула на миску с блинным тестом, – и это окажется у вас на голове!

Так вот, – встрепенулась бабка, – я и говорю, куда Олег смотрел? Ни кожи, ни ро… Продолжить ей не удалось. Марина исполнила угрозу, и миска с тестом увенчала бабулину голову. Марину всю трясло. Она выбежала из кухни, хлопнув дверью, и пошла собирать вещи. О грядущем скандале она даже боялась подумать. Но через пять минут к ней подошла бабуля в остатках блинного теста и с заискивающей улыбкой.

– Ну что ты так осерчала? – заюлила старушка, – Давай подружнимся^[99]. У–у–у ты какая! Хи–хи–хи.

Грозная тень надвигающегося скандала почти молниеносно исчезла с горизонта. Изумленная Марина еще для порядка подулась немного, но бабка уж больно противно канючила, и она сменила гнев на милость. Что же это получалось? Получалось, права была циничная Лялька, и это было неприятно. Но вовсе не из–за того, что Марина не просекла ситуацию, а Лялька все так ловко разложила по полочкам.

Как ни крути, а Марина была лучшего мнения о своей новой родне и надеялась построить с ними человеческие отношения. Хотела, чтобы они увидели, что она – хорошая, и полюбили бы ее. Оказалось, что ничего подобного им не надо. Все грубее и проще: с волками жить – по волчьи выть. Всю следующую неделю Марина размышляла, как ей жить дальше. Тем более что бабка вела себя тише воды, ниже травы, а свекровь, обнаружив у мамаши полное отсутствие своеобычного хамского ража, затаилась в ожидании. На Марину никто не нападал. Но когда через неделю бабка снова взялась за старое, Марина только усмехнулась:

– Ну что, Марья Петровна, – сказала она бабке, – несите швабру, я буду вас ею воспитывать!

– Как же, – съехидничала бабка, – дуру нашла! – и радостно побежала жаловаться на жизнь соседке.

Тут Марина, наконец, поняла, в чем дело. В этой семье никогда ничего не изменится, а уподобляться бабульке со свекровью она не могла. Ей не хотелось становится злобной истеричной теткой, играющей в поддавки со своими ближними. И вечером она поставила Олегу ультиматум: либо они уезжают из дома его родителей, либо расстаются.

Как видите, непротивление злу насилием изрядно мешало невестке повысить свой личный статус или хотя бы избавиться от придирок со стороны мужниной родни. Зато Марине удалось утвердить свое положение с помощью уникального кулинарного эксперимента.

Непротивление вообще в процессе социализации только мешает, да простит нас Лев Толстой и далай–лама.

Может, в перспективе (ну очень отдаленной) неагрессивное поведение перестанет понижать жизнеспособность человека практически до нулевой отметки. И к дефензивным типам, первым из которых является психастеноид, начнут относиться бережно, а не потребительски, видя в них нечто вроде хризантем, которые, как верно отмечал Сергей Довлатов, не могут сами себя окучивать и поливать^[100]… Но в наши дни личность, неспособная за себя постоять, обречена страдать от тех, кто наделен авторитарным характером^[101]. Для них, писал Э. Фромм, «существуют два пола – сильные и бессильные. Сила автоматически вызывает его любовь и готовность подчиниться… Бессильные люди и организации автоматически вызывают его презрение… Человек другого типа ужасается самой мысли напасть на слабого, но авторитарная личность ощущает тем большую ярость, чем беспомощнее ее жертва». Эта психологическая структура проявляет себя и в том, насколько часто в ходе взаимоотношений личность вместо общения использует манипуляцию.

Американский психолог Эверетт Шостром, анализируя особенности сознания манипулятора, составил перечень масок манипулятора.

1. Диктатор: показывает силу, надувает щеки, изображает ментора, легко доходит до хамства – словом, оказывает давление любым способом. В отличие от Хулигана, имеет четко определенные цели и действует упорядоченно.

2. Тряпка: противоположность Диктатору, а потому часто становится его жертвой. Всюду демонстрирует повышенную чувствительность и бесхарактерность. Забывает, не замечает, замалчивает негатив, с которым приходится сталкиваться – то есть активно использует психологический механизм вытеснения.

3. Калькулятор: старается контролировать всех и вся. Постоянно хитрит и ловчит, блюдет свои интересы, не слишком считаясь с нормами морали и нравственности. И вместе с тем держит ухо востро и регулярно проверяет: не прячут ли от него, часом, что–нибудь важное и ценное?

4. Прилипала: противоположность Калькулятору. Вечно изображает зависимость, несамостоятельность, предлагает себя в качестве объекта заботы и ухода, вынуждает других делать за него всю работу – и все это не прекращая нытья, жалоб, просьб.

5. Хулиган: старательно демонстрирует, какой он агрессивный, жестокий, злобный, неуправляемый. В отличие от Диктатора, давит на психику не высокомерием, не нотациями, а исключительно с помощью прямых угроз. Сварливая баба – «пила» – женский вариант Хулигана.

6. Славный малый: внимателен, ласков, добр до приторности. В своей заботливости невыносимо назойлив. И все–таки бороться с ним очень трудно – сразу же начинаешь испытывать жуткое чувство вины.

7. Судья: критичен, недоверчив, всегда готов обвинять, негодовать, обличать. С трудом прощает, только и ждет, чтобы обидеться и отомстить. В любых поступках и намерениях видит безнравственность злой или умысел.

8. Защитник: противоположность Судье – бесконечно снисходителен к чужим ошибкам. Портит характер своим «подзащитным», прощая им всевозможные подлости. Благодаря его мягкости даже незлой и неглупый человек может пойти вразнос и постепенно утратить адекватное представление о добре и зле.^[102]

И все это – не натуры, а именно маски. С разными людьми умелый манипулятор ведет себя соответственно: с Диктатором он – Тряпка, с Хулиганом – Славный малый и так далее.

Манипуляция часто становится заменой индивидуальной системы общения и приводит к использованию стандартов, отшлифованных безличным и безразличным отношением к окружающим.

Именно так свекрови, тещи, бабушки и иже с ними общаются с «приемышами» – с невесткой или зятем. Им важно определить, где будет место новичка после прописки – у параши или у окна, на более престижной шконке, пользуясь популярным тюремным слэнгом и не менее популярным тюремным уставом. Вот почему к невестке/зятю буквально с первых дней совместного проживания начинают цепляться, даже не заботясь о правдоподобных поводах для ссоры: необходимо устроить свару и узнать, кого сынок/дочка привел/привела в семью. Если это Хулиган, или Диктатор, или Судья, или Калькулятор, родственнички попритихнут, выжидая момента, когда агрессивность новичка снизится. Они, с большой вероятностью, попробуют надавить на потеплевшего, расслабившегося агрессора, но при первом же отпоре немедленно вернутся на прежние позиции. Агрессивный (или притворяющийся агрессивным) тип будет в приемной семье на лучшем счету, чем дефензивный. Но бывает, что у невестки/зятя не хватает энергии на вечную сицилианскую защиту, выражающуюся в форме разбойных нападений по поводу и без повода. Тогда выбирается тактика Славного Малого, Тряпки, Прилипалы, Защитника. Они тоже оправдываются – в том случае, если угодливая, забитая, безответная Золушка (неважно, невестка или зять – и среди зятьев Золушки попадаются) разведет на жалость кого–нибудь из новой родни. Так можно обрести покровителя. Бесхребетные, приторные нытики тихой сапой отвоевывают себе кусок жизненного пространства и получают законную долю семейной приязни.

Все это, повторяем, относится к маскам, но не к людям. При манипуляции, то есть при общении масок с масками, по идее, индивидуальность не испытывает такого мощного давления и таких тяжелых травм, как при полноценном межличностном общении людей с людьми – пусть с бестактными, назойливыми, антипатичными, глупыми, но все–таки живыми людьми.

Предполагается, что на этом карнавале вы получаете реакцию не на свое собственное «Я», а на «Я» заемное, присвоенное на время, легко устраняемое вместе с накопленными проблемами и негативными отзывами. Хотя на практике дела обстоят отнюдь не безоблачно.

Свою личность нельзя взять и просто выключить из мироощущения. Нельзя бесследно отключить свою живую реакцию на подляну и подставу, из которых, по большому счету, состоит процесс прописки новичка. Где–то внутри остается неприятный осадок после блинного душа для распоясавшейся бабули или парада летающих тарелок – протестной акции в ответ на претензии свекрови по поводу плохо вымытой посуды. Каждый раз, ставя бланш под глазом мамаше своей дражайшей половины и ядовито вопрошая: «Ну, теперь–то вам показалось, мама?», вы наверняка будете испытывать неловкость. Не перед ними – перед собой, вполне приличным, психически устойчивым человеком, вынужденным принимать участие в таких вот непотребных мероприятиях… И однажды родится вопрос: «И что я здесь делаю?»

Подобные мероприятия, конечно, можно перетерпеть, зная, что все это временно: вот–вот «оковы мрачные падут», и раскаявшаяся в своих ошибках, душевно близкая родня «вас встретит радостно у входа»… Ага. Щас. Пенитенциарная^[103] жизнь без всякой вашей вины может длиться годами, а то и десятилетиями. Заставляя и уговаривая себя «потерпеть еще немножечко» в этом аду, можно сильно подорвать здоровье – как психическое, так и соматическое. Поэтому на ваш выбор – оставаться или уходить, драться или выжидать – должен влиять только один фактор – ваши собственные ощущения.

Есть люди, для которых вписаться в орбиту планомерных скандалов и регулярных наездов не составит труда. Более того, они с легкостью позабудут о конфликтах и искренне назовут свои отношения в семье мужа/жены милыми и душевными. Как вы уже догадались, это представители импульсивного и активного психотипов. Также и эпилептоиды, настроенные соответствующим образом, не склонны протестовать против родственных подлян. Их веру в правоту свекрови/тещи поддерживают поговорки вроде «У свекрови дома – не у мамоньки». Есть и поговорки для поддержания боевого духа у невестки – своеобразные инструкции по адаптации на вражеской территории: «Порог скребла – пирог спекла, полы мыла – во щи вылила». Дескать, в народе подобные отношения – норма, не нами начато, не нами кончится, всяк сверчок знай своего энтомолога… Истероиды, обнаружившие в «семейной войне» массу сценариев для домашнего театра, возможно, найдут себя в авторско–самодеятельных постановках чего–нибудь эдакого в духе Островского: юная, прекрасная, нежная, темпераментная против косного, жестокого, ограниченного контингента родни… Шизоид, с большой вероятностью, пройдет сквозь прессинг со стороны новых родственников, как океанский лайнер сквозь полосу прибрежного тумана – без труда и без интереса. Хуже всех, конечно, придется психастеноиду. И всем, в чьем характере есть этот радикал. Он–то и есть главный источник негативных ощущений в описанной ситуации.

А поскольку психастенический радикал – весьма распространенное явление, неудивительно, что многие люди, как Марина, предпочитают иметь нормальные взаимоотношения с родней мужа/жены. Им претят манипуляторские игры. Им не нравится маска Хулигана, воспитывающего шваброй чад и домочадцев. Они опасаются втянуться и утратить образ и подобие человеческое. Им, наконец, хочется иметь дом и семью, а не штаб и полигон. И бесконечный карнавал в круженье масок им вовсе не кажется равноценной заменой жизни. Словом, если негатив захлестывает и мешает жить – ставьте вопрос ребром: или полная экологическая очистка нашей семейной среды, или радикальная смена условий существования, или эта среда лишится одного важного компонента. Вас, например. Себе дороже вести Столетнюю войну с тещей/свекровью без надежды на победу или на перемирие. Прав был французский кардинал Жан Франсуа де Рец (только не путайте его с Жилем де Рецем по прозвищу «Синяя борода»): «Беспричинная вражда – самая упорная».

Жизнь взаймы по–русски

Наверняка читатель обнаружит черты психологической манипуляции в поведении некоторых своих знакомых. После чего задаст себе вопрос: зачем они так со мной поступают? Что я им сделал? Да ничего. Причины манипуляторского поведения кроются не во внешних, а во внутренних условиях. Манипулятора не интересует строительство и укрепление взаимоотношений с людьми – у него другая цель, более утилитарная: получение максимальной выгоды от очередного собеседника. Их оценка вашей личности зависит именно от предполагаемой выгоды, а вовсе не от вашего облико морале, не от вашего характера, не от вашего мировоззрения. Для манипулятора человек (в том числе и очень близкий) – не партнер, а средство. Средство для получения благ и достижения целей.

Каких же, спрашивается, целей собирается достичь манипулятор, используя другого человека как средство? Ответ зависит от конкретных людей и конкретных обстоятельств. Но в общих чертах эту цель можно сформулировать как счастье. Или, в более развернутом виде, как чувство полноты жизни. Иными словами, манипулятору требуется то же, что и всем: пускай моя жизнь превратится в череду приятных событий, играет яркими красками и приносит глубокое удовлетворение. Нормальное требование. Каждый из нас мечтает о счастье. Большинству людей кажется: успех, словно эскалатор, поднимает человека на вершину, к тому самому счастью. Притом для молодых людей, как правило, синонимом успеха служит карьерный рост. А для пожилых – крепкая семья. Таков традиционный расклад. Естественно, исключений достаточно – особенно в больших городах. Здесь трудоголики «в возрасте» – явление повсеместное, но традиционные представления все–таки перевешивают: для россиян семья значит очень много. Ничего плохого в любви к родным, конечно же, нет и быть не может. А между тем, как ни странно, мы сами разрушаем свою дорогую–любимую семью, возлагая на нее чрезмерную моральную и эмоциональную ношу. Семья может только то, что она может. Но семья совершенно не приспособлена для того, чтобы служить «эскалатором, ведущим к счастью». Правда, не все это сознают.

Одна из самых разрушительных перегрузок – обычай «жить взаймы». Все начинается с рядовой депрессии: однажды взрослый, здоровый (по крайней мере формально), полноценный человек (как правило, женского пола) вдруг ощущает, что его (вернее, ее) собственное существование не слишком увлекательно. Возрастной кризис. А может, и не возрастной – просто полоса такая настала, мир потускнел, самооценка понизилась. Пытаясь обогатить свое самоощущение и поднять свою самооценку, депрессивная личность обращается к семье – к сверхценности, которая до поры до времени как бы лежала в сейфе. Но вот настал ее час – и извлекли сверхценность на свет божий, чтобы сверить курс: а правильно ли я живу? Не отклоняюсь ли от единственно верного (хотя никому доподлинно не известного) пути? В этом состоянии человеку свойственно надеяться на всемогущество родни: уж они–то меня поймут, посочувствуют, помогут, из болота вытащат, на солнышке высушат и вернут радость жизни. Или, по крайней мере, дадут эту самую радость взаймы.

И начинается жизнь взаймы – не личными интересами, а семейными, не собственными чувствами, а чувствами детей и внуков. Притом, что такая подмена – чистой воды иллюзия.

Если махнуть рукой на собственную жизнь, чужими ощущениями не проживешь.

Первое (но далеко не последнее) негативное последствие жизни взаймы – это кардинальное изменение отношения к близким. Например, дети становятся средством для самореализации родителей. Поэтому с ними обращаются согласно законам манипуляции. Их превращают в орудия, а в их сознание внедряют установку на послушание старшим. Может быть, «снаружи» и не заметно, как падает самостоятельность детей–орудий, но при близком знакомстве это выглядит просто ужасно.

Дашку вырастила мама, самостоятельная деловая женщина. И хотя маме приходилось много работать и она не могла уделять дочери много времени, Даша знала, что мама ее очень любит. Конечно, Дашке рано пришлось стать самостоятельной, но заброшенной себя не чувствовала. Когда Даша подросла, ей стали нравиться большие семьи. В ее жизни никогда такого опыта не было, и ей казалось, что это очень здорово – быть представителем большого семейного клана. Дашка думала, что в большой семье человек более защищен, ему всегда обеспечена поддержка, а потому он сильнее. Как в сказке про веник: по одному прутики ломаются легко, а вместе их не больно–то сломаешь. К тому же в таких семьях не существует дефицита общения, хотя бы потому, что народу много. Так постепенно в Дашиной душе выросла мечта, мечта о большой семье.

И неудивительно, что из всех своих поклонников Дашка выбрала Митю, мальчика из хорошей семьи. И большой. У Мити было два старших брата и сестра. Все они уже обзавелись семьями и жили отдельно. Но постоянно приезжали к родителям. Побывав пару раз на семейных сборах, Даша поняла: вот она, идеальная семья. Дашке очень захотелось влиться в этот замечательный клан. Предложение Мити выйти за него замуж Даша приняла с радостью. Ей казалось, что человек, выросший в такой семье, должен быть умным, сильным, ответственным. После свадьбы молодые переехали к Митиным родителям, и началась у Дашки совсем другая жизнь. Даша много времени проводила со свекровью. Та с завидным энтузиазмом взялась за Дашкино воспитание. Явно решила сделать из невестки достойного представителя семьи. Поначалу Даше нравилось: свекровь ею занималась, учила «как надо» на собственном примере и на примере старших невесток, уже прошедших курс молодого бойца и освоивших полезные навыки примерного поведения. Но через некоторое время Дашке стало надоедать. Она начала уставать от постоянных поучений. К тому же Митина семья уже не казалась ей идеальным сообществом: она узнала расстановку сил и поняла, что поведение каждого из членов семейства предопределено. Теперь ситуация не казалась особо заманчивой.

Но больше всего Дашу угнетали отношения с Митей. Вместо решительного, самостоятельного, надежного Митя оказался послушным, управляемым, исполнительным. Женитьба на нем никак не отразилась. Он оставался идеальным сыном своих родителей. Проблемы семейной жизни Дашке приходилось решать со свекровью, а Митя соглашался и исправно выполнял решения, принятые «женсоветом». От Даши требовалось аналогичное поведение. Порой ей казалось: она из человека, из личности превращается в ходячую функцию. Дашка надеялась, что с рождением ребенка все изменится. Они с Митей станут родителями. А значит, Мите придется повзрослеть и встать во главе собственной семьи. Но и рождение ребенка ничего не изменило. Свекровь руководила воспитанием внучки, Даша осуществляла функцию воспитания, а Митя делал то, что скажет мама. В какой–то момент Дашка поняла: их отношения с Митей близки к краху. Потому что от них почти ничего не осталось. Вместо Мити с Дашей жила его семья – в лице Митиной мамы.

Дашка еще не думала о разводе, она просто устала от такой жизни и решила немного развеяться. Поехала с дочкой на недельку к своей маме. Дома у мамы Даше было хорошо. Мама обрадовалась дочери, в свободное время с удовольствием возилась с внучкой, но ценных указаний не давала. Она привыкла к тому, чтобы дочь сама принимала решения, и грузить ее своими соображениями не собиралась. Неделя пролетела незаметно. Дашка решила погостить еще. Она надеялась, что Митя соскучится и приедет за ней и за дочерью. Или хотя бы позвонит и поинтересуется: «Ну что случилось?». Но Митя не звонил и не приезжал. Зато регулярно приезжала свекровь, общалась с невесткой, с кумой, играла с внучкой. Все было как всегда. Митю Даша так и не дождалась.

Состояние Даши легко понять: проблема заключалась не только в том, что ее муж Митя на поверку оказался мягкотелым и инфантильным мальчиком. Развеялась в прах давняя Дашкина мечта о личной семейной идиллии внутри большого семейного клана. Но это закономерное разочарование. Ведь Даша, которая выросла совершенно в другой семье, не имела никакого представления насчет основного свойства больших семей: чем больше вокруг родни, тем меньше личное пространство.

Современный человек самой историей поставлен в довольно невыгодное положение – в промежуточное. Между индивидуальным и родовым сознанием. Если посвятить себя самореализации, надо слушать исключительно собственное «Я», пренебрегая опытом предшествующих поколений. Если продолжать семейные традиции, придется отодвинуть это самое «Я» в сторонку и послушаться старших. Ни та, ни другая стратегия не гарантирует успеха. Поэтому очередная полоса неудач вызывает одну и ту же реакцию: эх, я дурак/дура! Надо было мне слушать маму! Хорошо, если мама – разумная женщина и не станет прятать свое чадо от реальности в семейном живом уголке, словно аквариумную рыбку. Тогда у ее ребенка есть шанс, пережив депрессию, выбраться на большую воду с минимальными психологическими затратами и обрести ту независимость, от которой, по большому счету, и зависит успех. Взаимное доверие старших и младших – огромное подспорье. И отнюдь не иллюзорное, как в мечтах о большой–пребольшой семье, где все за всех (якобы), а в действительности каждый за себя.

В интересах клана, чтобы поддерживать нормальный «механизм функционирования» множества родственников, приходится ограничивать их потребности и возможности. И в таких семьях вырастают не столько умные, сильные и ответственные, сколько послушные, исполнительные и инфантильные. Кстати, даже лидер клана (если он действительно лидер, а не капризная примадонна, каждую минуту требующая внимания к себе) обременен таким количеством ответственности, что сам себе не принадлежит. А его подопечные – и вовсе солдаты–сверхсрочники. Их ценнейшие качества – выучка и беспрекословность. Они не обсуждают приказов вышестоящих, они их выполняют. И если молодой супруг/супруга не вписывается в подобную семейную структуру, у него один выход – наружу, за пределы клана. Увольнение без выходного пособия.

Впрочем, окончательное изгнание неугодных зятьев и невесток – не самая важная цель матриарха или патриарха. Есть вещи и поважнее. Иначе о Даше позабыл бы не только Митя, но и все остальные, включая свекровь. Так что же становится главной целью свекра и свекрови, тестя и тещи с того момента, как их детка привела в дом какую–то малоприятную личность в качестве супруга/супруги? Нет, не изгнание пресловутой личности вон, на мороз. Главной целью примерно в 70 % случаев считается рождение внуков. Иная мама задолго до свадьбы достает свое чадо уговорами: «Когда ты, наконец, женишься/замуж выйдешь? Мне бы внуков понянчить!» Не будем касаться вопроса, насколько потенциальные бабушки морально и физически готовы к этой священной бабковой миссии (А что? Есть же священная материнская миссия? А это – священная бабковая!), спросим лучше: дети – это праздник?

Мы предполагаем, что молодые матери ответят стройным хором: нет!!! Ребенок – это труд! Это работа! Мало того, что она отнимает огромное количество сил, она еще и налагает гигантскую ответственность. За каждую принципиальную ошибку в ходе ращения и воспитания малыша и родители, и ребенок могут серьезно поплатиться своим здоровьем, физическим и душевным… Поэтому всякий, кто вмешивается в этот нелегкий процесс с безответственными намерениями типа «понянчиться и побаловать», должен быть ограничен в полномочиях. В свою очередь, бабушки (да и некоторые дедушки тоже) категорически заявляют: у нас есть права на то, чтобы нянчиться и баловать! Мы требуем продолжения банкета, то есть общения с внуками! Ради осуществления этих прав мы готовы на все, даже не примирение с женой/мужем нашей деточки! Ну, а если наша деточка уже дошла до развода…