Текст книги "Защитник Монолита (СИ)"

Автор книги: Ильяс Найманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Ильяс Найманов
Защитник Монолита

«Наверное, это опасная книга для неокрепших умов».

Пролог

– Здравствуйте, Первый.

– Здравствуйте, Четвертый.

– Ну что какие новости?

– Внедрение успешно завершено, бойцы в отрядах Долга, прошли местную акклиматизацию и обучение.

– Как долго они уже в Зоне?

– От шести месяцев до года.

– Хорошо, хорошо… мы поддерживаем с ними связь? Не проявилась ли у кого-нибудь потеря мотивации за период?

– Связь поддерживаем. Мотивация на очень высоком уровне. Это элита, сэр.

– Знаю что элита, но они в Зоне… Хорошо. Ситуация по военным кругам?

– Теперь я могу заявить, что мы заинтересовали основных военные и правительственные чины в соблюдении и преследовании наших интересов.

– В итоге во сколько на это обошлось?

– Несколько островов в Тихом океане и шестьсот пятьдесят миллионов для основных и второстепенных лиц в сумме.

– Ну не такая уж и большая цена. Хотя для этих болванов это слишком много. Хорошо Четвертый, как скоро мы начнем операцию?

– Ориентировочно через месяц.

– Еще месяц? Вы знаете что Зона может родить еще несколько видов артефактов, которые нанесут нам ущерб гораздо больший чем те суммы которые мы потратили на подготовку к операции?

– Да, Первый, мы не можем опередить или повлиять на некоторые события без того чтобы не привлечь внимание общественности.

В это время на интеркоме загорелась лампочка. Первый прочитал надпись и нажал кнопку.

– Сейчас зайдет Второй.

Четвертый вопросительно глянул на Первого.

– Мне уйти?

– Нет останьтесь. Вам не помешает узнать последние события. – сказал Первый.

Зашел Второй. Одутловатый лысеющий человек средних лет, в костюме и плоским коричневым портфелем в руке.

– Здравствуйте, Первый. – он пожал руку первому, затем четвертому.

– Ну, какие новости?

– Первый, скоро вы отрубите мне голову, в последнее время я приношу только плохие новости.

– К, сожалению это не повлияет на ситуацию. Рассказывайте, рассказывайте все. Четвертый должен быть в курсе о каком масштабе идет речь.

Второй вздохнул.

– Русские оснастили свои луноходы солнечными элементами на основе артефакта «слюда», кроме того, их аккумуляторы работают в паре с артефактом «батарейка». Теперь их луноходы нашли и демонтируют наши стратегические станции на Луне. Мы ничем не можем помешать. Последний наш оборонительный луноход «Криптон-9» двенадцать часов назад выведен из строя.

Первый тяжело вздохнул и налил себе воды. Хрустальный глобус на его столе закачался.

– Как? Их луноходы проходили согласование с нашей комиссией. На них нет и не может быть вооружения. Единственное что на них есть это манипулятор для сбора образцов. – спросил Первый, устало присаживаясь в кресло.

– Мы не знаем как, похоже они просто закопали наш Криптон. – ответил Второй. – С их новой системой энергопитания и распределения они просто перебегали наш оборонительный комплекс. Он растратил весь энергозапас, единственное что он смог это вывести из строя два их СПАСа, затем они просто удерживали его на месте пока другие выкопали под ним яму. Первый, они закопали его на несколько метров, мы не сможем найти его.

– Вы слышали Четвертый? – спросил Первый. – Эти чертовы русские трахают нас уже на Луне!!! Вы знаете что они сделали со своими подлодками? Вы знаете что они сделали со своими самолетами и танками. Черт побери, да мы действительно скоро станем верить что наши пакты и соглашения обязаны защитить нас. – Первый постепенно выходил из себя. – вы слышали Четвертый?! Сколько человек мы потеряли в Зоне?

– Э-э-э сорок четыре. – растерявшись ответил Четвертый.

– Вы слышали Второй? – в гневе спросил Первый. – сорок четыре элитных бойца! Эта чертова Зона, самая большая заноза в моей заднице за все время!!! Во сколько раз увеличился технический и научный потенциал России со времени появления Зоны?

– По нашим подсчетам… более чем в десять раз. – ответил Второй.

– Сколько компаний выкупают технологии, который русские уже считают устаревшими? – брызгая слюной наседал Первый.

– Больше семидесяти процентов, семьдесят пять. В том числе и некоторые наши отрасли. – ответил Второй.

– Вы слышали Четвертый? Черт возьми, наши люди посланные добраться до Монолита либо пропадают без вести в этой Зоне, либо сходят с ума и мы находим их прыгающими в противогазах и жрущими падаль, либо они просто теряют мотивацию и отказываются с нами работать, и мы вынуждены тратить еще большие деньги чтобы найти их устранить на этом чертовом клочке земли!!! – заорал Первый. Затем немного успокоившись и выпив воды, продолжил – Я понимаю мы не можем заставить работать торговцев на нас, потому что их спецслужбы жестко следят за этим, я могу понять что каждый шарящийся там сталкер без знаний и образования находится у них на учете, наши агенты в русских спецслужбах не зафиксировали ни одного провала из наших агентов внедренных в среду сталкеров, но… черт, наши самые обученные агенты погибают в элементарных перестрелках с местными бандитами или с местными мутантами практически возле периметра! Кто-нибудь может мне объяснить почему? – бессильно воскликнул Первый. Его рука начала разглаживать волосы на затылке. Воцарилась тишина.

– Второй, за сколько продают сталкеры артефакты низшего класса своим торговцам? – усталым голосом спросил Первый.

– В среднем артефакт низшего класса на внутреннем рынке стоит от пятисот до двух тысяч долларов.

– А теперь напомните, за сколько официально мы можем приобрести этот артефакт у России или Украины?

– В среднем около двухсот тысяч долларов. – ответил Второй.

– И сколько нам продали уже? – спросил Первый.

– Триста тридцать артефакта низшего класса, пятьдесят среднего, и один высшего. – ответил Второй.

– Во сколько на обошелся артефакт высшего класса? – спросил Первый глядя на Четвертого и указывая пальцем правой руки на Второго.

– Артефакт высшего класса «пузырь» обошелся нам в полтора миллиарда долларов.

– Вы слышали Четвертый?! Вы слышали? Сколько мы должны платить за эти побрякушки, а наша агентура не в силах добывать артефакты для нас, в то время как их пьяницы и забулдыги таскают их десятками!

– Второй сколько артефактов было добыто всего в прошлом году?

– Официально сорок три высшего класса, двести пятьдесят среднего, и тысяча сто низшего. Неофициально в три – четыре раза больше, но это все оседает в научных и военных лабораториях и институтах. – ответил Второй, он целыми сутками обрабатывал информацию и такие цифры всегда держались у него в голове.

– Четвертый, – медленно и с чувством сказал Первый, – я прошу, нет я требую чтобы вы в максимально сжатые сроки уничтожили Монолит. Я хочу чтобы этот чертовый кусок планеты, навсегда перестал давать свои плоды нашим… нашим… теперь черт возьми я не знаю как их назвать. Если мы не можем получить эти плоды сами, то срубите это дерево, закатайте, сожгите, что угодно и как угодно. С такими темпами Четвертый они скоро подомнут под себя весь мир, и мы со всей нашей мощью и подготовкой будем динозаврами. Ясно?

– Так точно, – вскочил и по-военному вытянулся четвертый.

– Что-нибудь еще Второй? Зачем вы приходили? – спросил Первый.

– Есть еще одна новость. Русские забросили на свою станцию на Луне несколько тонн гумуса, под выращенные в пробирках адаптированные растения. Теперь они при помощи местного грунта могут создать десятки тонн плодородной земли и создавать на своей станции природный кислород и… вы понимаете они смогут заселять свой персонал.

– Но как они смогли увезти столько груза без нашего ведома? – спросил растеряно Первый. – ведь наша комиссия проверяла весь полезный груз.

– Они провезли его вместе с технической оснасткой. Весы пропустили, перевеса не оказалось. Они использовали разогнанные сборочные артефакты на основе «золотых рыбок», много «золотых рыбок», – тихо ответил Второй. – по– моему скоро они вообще начнут нас игнорировать.

1. Дойти до Янтаря

До замерзающего под проливным дождем ученого Бобр, несмотря на всю возможную скорость добрался только у рассвету. Ученый сидел обхватив себя за колени, стуча зубами от холода и вжавшись в камень. Переодевшись под проливным дождем в принесенный сталкером комбинезон Сева, Валера, стуча зубами и не морщась ополовинил фляжку с разведенным спиртом, которую заботливо предложил ему сталкер. Выдохнув и задраив забрало комбинезона, отчего стекло изнутри запотело и несмотря на усиленно заработавшие встроенные системы вентиляции еще долго отказывалось очищаться.

– Готов? – устало спросил ученого сталкер.

– Готов. – почти перестав трястись от озноба ответил тот. – А что с этими? – спросил он, имея ввиду ушедших вслед за сталкером и не вернувшихся бандитов.

– С этими? С этими все. Только один остался, но и тот уже не бандит. – поворачиваясь спиной к товарищу и сверяя направление с ПДА ответил сталкер, чувствуя как притороченный к поясу артефакт «снежинка» ослабевает, а вместе с этим начинают проступать легкие, пока еще только намеки на горящие в ногах от долгого перехода, почти бега мышцы, да накатывает пока еще не заявившая во весь голос о себе жажда. – Пошли потихоньку, идти далеко.

– Идемте Бобр, как я рад вас… тебя видеть. А что с тем одним оставшимся? – спросил по внутренней связи ученый.

– Снорк он теперь, Валер. И не спрашивай, как так получилось, не смогу объяснить. Вон он погляди. – сказал сталкер не поворачиваясь лицом к ученному и указывая рукой в сторону.

Приглядевшись ученый различил из-за пелены дождя фигуру сидящего на четвереньках человекообразного ссутулившегося создания в насквозь промокшей бандитском прикиде и с противогазом на голове. Уродливость формы головы внушала недоумение.

– Бобр, а что это у него с головой? – косясь на мутанта спросил растерявшийся и удивленный ученый.

– Что у нас у всех с головой? – неожиданно для себя задумчиво переспросил сталкер. – А ты про это? Это у него фонарик под противогазом, он его так одел, прям поверх.

– А что ж не снял?

– Не до этого видать было. – отстраненно ответил сталкер. – Ну все, наука, ходу. Мне тебя еще Сахарову вернуть надо, у нас договор. Чувствую «снежинка» устала, ей теперь бы несколько дней полежать, подзарядиться… а то перегорит… ну посмотрим, пусть повисит еще.

Наука вздохнула и, пошатываясь, побрела вслед за сталкером, подсвечивая фонариком его рюкзак. Снорк неслышной и практически невидимой тенью следовал за ними чуть в стороне и позади.

Вся оставшаяся дорога до Янтаря, заняла два дня. Небольшой отряд из двух людей, движущихся с настойчивостью зомбированных спотыкаясь и падая от усталости и недосыпу, не разговаривая и не позволяя себе задерживаться нигде более чем на полчаса под проливным дождем, как специально не прекращающимся все два дня перехода утром в предрассветных сумерках выбралась под свет прожекторов на Янтарь. Бобр вначале проверял пользуясь новым обретенным зрением состояние следующего за ним ученного, постепенно понимая что с ним, начали происходить какие-то перемены. Вначале Валерий перестал спрашивать, затем отвечать на вопросы, затем начала проявляться недостаточная координация, он стал чаще спотыкаться, падать, подволакивать то одну, то другую ногу, постепенно забредая в сторону. Затем сталкер каким то образом, неосознанно несмотря на пси-защиту костюмов подключился к ведомому и стал подсказывать и поправлять непослушное тело, заставляя его идти, не задерживаясь, одновременно все меньше находя в сознании человека признаки самого человека. Вместо ощущения Валерия, веселой, умной и компанейской личности, из его сознания словно из тумана выступали новые черты бессмысленного, тупого и холодного существа, которым он не являлся. Через день похода, до Егора дошло, что человек идущий за ним полностью переменился, и идущий за ним человек как будто больше напоминает насекомого, холодно и пристально глядящего ему в спину из под непроницаемого забрала шлема. «это же паук…» – пронзила ужасная мысль сталкера, вместе с пониманием того, что ментальный паразит, отложенный в Рыжем Лесу не погиб вместе со смертью его родителя, а выжил и теперь, находясь в сознании ученного вытесняет его личность, одному ему известным способом. Больше сталкер не оборачивался на бывшего товарища. Измученный долгим переходом сначала с бандитами, потом долгим возвращением обратно, затем уже прямой дорогой до Янтаря, несмотря на поддержку «снежинки», которая отдавая себя уже не светилась невозможно холодным синим светом, а больше напоминала речной сизый голыш, Бобр словно заведенный двигался на Янтарь, заставляя идущего за ним не отставать и тщетно стараясь уловить хоть какой-то проблеск прежнего человека в серой хмари чужого рассудка. Снорк прячась и держась на расстоянии следовал за ними, точнее за сталкером.

Вернувшихся встретили заботливые руки Долговцев и врачей Янтаря. Обоих сразу поместили под карантин под неусыпный контроль высокообразованной братии. На ученном, под поляризированным забралом шлема практически не было лица. Валерий похудел, глаза впали, волосы на голове снялись вместе с капюшоном, да и тело его словно выцвело и обескровело, покрылось серыми разводами, редкий пушок на груди выпал и отстал вместе с бельем. Ученный не мог говорить, но реагировал на звук, голос, мог глотать пищу. Их поместили в специальную, предусмотренную для таких случаев комнату, где персонал, вернувшийся из Зоны в измененном состоянии оставался до излечения или перевода в исследовательский комплекс, куда всегда отправлялась мутационная фауна. Несколько врачей в прозрачных пластиковых костюмах кололи вернувшегося коллегу препаратами и беспрестанно проверяли рефлексы. Но разделенный со своим товарищем прозрачным стеклом Бобр, видел, как все дальше и дальше уходил в никуда ранее населявший эту оболочку человек, и все более и более тело населял чужеродный разум, заставляющий захваченное им тело судорожно сокращаться, дышать то с долгими, похожими на стон выдохами, то вдруг учащенно и грудная клетка словно сорвавшаяся в галоп, начинала ходить ходуном, вызывая пиковые всплески и зашкаливания на следящих приборах и лихорадочную суматоху вдруг появляющихся врачей. В конце концов, уже совершенно непохожее на Валерия тело, пытающегося выкрутится из удерживающих его ремней увезли.

Сталкера Бобра, тем временем тоже наблюдали, через немигающий зрачок камеры наблюдения, беззвучно застывшей прямо над его головой, и регулярными посещениями одного из врачей, закатывающему ему веко, чтобы на миг ослепить фонариком, пощупать пульс, очередной раз рассказать под диктофон и пляшущий на листке бумаги карандаш, все что сталкер видел в рыжем Лесу, все его догадки о случившимся с Валерием. Бобр выложил все как есть, о встрече с бандитами и исходе ситуации он, конечно же умолчал.

Кроме крайней усталости, физического и нервного истощения никаких других болезней найдено не было и спустя три дня сталкера перевели с карантина на общее положение. Сталкера рассчитали по полной, в приемном окне рыжий красавец в белом халате, выдал под роспись его премиальные сто штук, на которые сталкер долгое время тупо пялился, соображая что делать.

К этому времени Егор полностью пришел в себя и с тревогой каждые два часа расспрашивал всех и вся о его попутчике. Сахаров как назло, то ли отсутствовал в бункере, то ли был крайне занят и не показывался, в любом случае вниз к минусовым уровням не пускали усиленные в два раза внутренние посты Долга. То есть если в прошлый раз дежурили в коридорах по одному шкафу в полном бронепакете и полном вооружении, то теперь и без того тесные проходы бункера иногда заслоняли две здоровенные детины, не вступавшие ни в какие переговоры, сурово сверлящие глазами шатающегося в гражданском, похудевшего сталкера Бобра.

Долговцы, казалось игнорировали его, да и ему самому совершенно не хотелось с ним разговаривать. Бобр просто не мог сразу понять иногда задаваемые ему вопросы, словно его спрашивали на чужом языке, интонационно он вроде понимал как его спрашивают, но спустя несколько секунд, как только он понимал что именно его спросили, всякий интерес в несостоявшемуся собеседнику пропадал и сталкер либо отмалчивался, либо невпопад кивал головой или вымученно улыбался. Через пару дней таких бесцельных блужданий внутри бункера от вечно занятых и пугающихся его ученных, которые с его приходом и получением аквамаринового самописца казалось забегали по коридорам в два раза быстрее, а самое главное отсутствия хоть какой-то информации о состоянии Валерия его уже стало тошнить от серых стен от этого стерильного воздуха да и от себя самого.

Только один раз, стоя на нулевом этаже, глядя через плечо загородившего ему дорогу долговца на минус первый уровень он услышал звук бьющейся посуды, страшный женский крик и какие-то непередаваемо противные то ли всхлипывания, то ли чавканье, после чего завыла внутренняя сирена и несколько невидимых сталкеру добрых молодцев, топоча ботинками бросились на шум. После чего герметичная обрезиненная дверь, перед сталкером закрылась и он остался стоять, с надеждой, но безрезультатно приложившись ухом к стальной перегородке, которая конечно же не выдавала ни одного звука с той стороны.

Странные звуки с минус первого уровня стали последней каплей терпения в и без того наполненной дурными предчувствиями и неясными сомнениями душе сталкера, и он решил уходить с безопасного островка ранее как он думал надежды, а теперь просто чуждого и выталкивающего его места. А еще сталкеру с того момента, как он пошел на поправку начался сниться один сон. Точнее снов было множество, обычных сталкерских сновидений, от которых одни просыпаются с криком, другие в холодном поту, а третьи со слезами на глазах, но это был особенный, другой.

Егору снилось, что он идет в незнакомом ему сталкерском комбинезоне через в Пустынные земли, в сторону Рыжего Леса. Идет спокойно и осторожно, как и свойственно ценящему свою жизнь человеку, вовремя обходя аномалии и занятых своими делами мутантов, но вот наступает вечер и ему надо где-то заночевать. Тут он странным образом понимает, что может заночевать где угодно и в Деревне новичков, и на Ростке и на Янове или еще в десятке других людных мест и надежных схронах, стоит только выбрать, но он выбирает Пустошь. Согласно ощущениям он мог заночевать в любом другом месте, но его почему-то тянуло именно в свою суровую обитель, которую однажды он пересек в оба конца. Его тянуло в земли где пожухшая, но продолжающая несмотря ни на что расти трава свистит под порывами ветра, где каменистая местность не плодит достаточно аномалий, а те что появляются не всегда могут подарить залетному сталкеру артефакт, где царствующие тушканы давно встали на вершину пищевой цепи и редкий кабан или плоть отважатся поискать поживы в этих бесплодных местах, даже вездесущие слепые псы, сама соль Зоны, избегают этих мест.

Но как потрясающе красивы эти места на закате, когда тучи на секунду или минуту позволят заглянуть солнцу в этот край. Бобр не видел этого на яву, но во сне он специально дожидался этого короткого момента, когда он сможет полюбоваться красотой сурового безжизненного пейзажа в красно-золотых лучах заходящего солнца. Тогда вывернутые из земли булыжники с кварцевыми прожилками отполированные ветром и кислотными дождями и невероятным, нездешним количеством лет, преображаются и начинают играть своим светом. Словно кусок скалы вдруг вспомнил свое огнедышащее прошлое и засверкал красными раскаленными брызгами на своей поверхности, когда даже холодный ветер не в состоянии охладить их пыл, а дрожащая на ветру трава, ранее скрывавшая находящиеся в них доисторические образования вдруг словно отступала от них, становилась меньше вдруг понимая величие и древность вынесенных далеким потрясением на поверхность Зоны изваяний. Именно эти мгновенья напоминали Бобру о чем-то хорошем, о какой-то незыблемой и неистребимой красоте Земли в суматохе дней попираемую ногами, но все-таки неистребимую никакими человеческими усилиями, и эта красота будет находится здесь неизменно и вечно. Бобр даже во сне знал, что люди десятки раз проходившие эти места находили здесь только ужас и смерть, они сами несли в себе эти чувства, и Монолит услужливо менял окружающую их действительность в соответствии с их ожиданиями, но стоит один раз увидеть величие и уверенность пустоши, как пустошь начинает наполнять человека силой и уверенностью вечности, именно это во сне потрясало самые тайные и скрытые струны в душе Егора, это влекло его сюда, очищало его душу от сомнений и колебаний ставя все на свои места и отвечая на многие не высказанные вопросы еще до того как он вопрошал их. И когда невероятная радость, восторг и упоение свободой переходило все терпимые и возможные пределы Егор просыпался в своем бетонном отсеке со слезами на глазах… но это были слезы безграничной радости и восторга души соприкоснувшейся с вечностью.

Спустя пять дней после возвращения, коротко попрощавшись с Долговцами и ученными, оставим им свои премиальные, как это он делал у Сидоровича, прихватив все свое Бобр покинул Янтарь, обещав вернуться. Удивительное дело с каждым шагом вглубь Зоны, в душу сначала робко и неуверенно, а затем все более полноправной рекой вливалось спокойствие, он шел назад к Леснику. Спустя несколько сотен метров от забора окружающего бункер, к нему заискивающе кланяясь и крутясь, присоединился снорк Мелкий. Бобр не стал отгонять его, а когда сталкер мысленно разрешил Мелкому сопровождать его в пути, радости снорка не было предела, которую он выразил высокими прыжками и ударами ладони по земле. Самочувствие и настроение улучшалось, особенно когда Бобр снимал не желающий сдвигаться с головы капюшон и до живота расстегивал Севу. Определенно сырой климат Зоны, вечно хмурившееся небо возвращали его к жизни. Ни один мутант не тревожил его, благо теперь сталкер замечал их раньше детектора, зачастую и вовсе не поворачивая голову в их сторону. Аномалии теперь были также хорошо заметны и их игру и расположение можно было разглядеть с пригорка или с любого другого возвышения, будь то сгоревший остов машины или полуразрушенное строение.

Двигаясь таким образом быстро и незаметно, разгружая психику и занимая себя днем, а ночью снова ощущая неясную, заставляющую его идти дальше тревогу, которую он перебарывал только усилием воли, заставляя себя сидеть или лежать на месте а не встать и шагать дальше. Ночуя практически под открытым небом, из оружия имея при себе лишь модифицированный Свободовцами Чейзер и стандартный видавший виды Глок, сталкер не испытывал никакого страха перед мутантами. Почему-то не получалось бояться, стоило только почувствовать на себе чей то взгляд или ментальное прощупывание, и попробовать также без помощи глаз отыскать ищущего его мутанта, как тот спешно старался потеряться и оборвать нежелательную связь, оставляя сталкера в одиночестве. Егора больше тревожило другое, неясное ощущение в груди, словно он что-то забыл, или должен сказать, или должен увидеть или как будто он перед кем-то виноват и теперь ему срочно надо увидеть этого кого – то, чтобы выяснить и устранить непонятное беспокойств из-за опять же неясного, надуманного недоразумения.

Это ощущение не дававшее ему покоя было знакомо многим сталкерам. Но они чувствовали его как только выходили за периметр сбывали и обмывали или пропивали хабар, это ощущение имело название, оно называлось зов Зоны. И как только похмелившийся сталкер чувствовал Зов он больше не мог найти себе места. Он бросал все свои надуманные дела, доставал свой старый рюкзак, снарягу и лез в Зону, обратно внутрь периметра, через заслоны, колючку, минные полосы и другие рукотворные препятствия. Но что такое рукотворное препятствие для сталкера промышляющего в средней Зоне, привыкшего часами наблюдать движение, порядок срабатывания, предел действия аномалии? Смех да и только. Что такое колючка или мина, или бетонный забор со всеми наворотами для человека научившегося в своей голове прокладывать такие маршруты прохождения через аномалии, на какие не способны машины? Ничего, только хорошо понятное, ограниченное, слабоумное приспособление обязанное остановить разве что самого непутевого отмычку или безмозглого зомби. Поэтому когда сталкера звала Зона, он всегда приходил к ней. Только тут сталкер мог свободно вздохнуть полной грудью и вновь почувствовать себя немного сильнее и свободнее здесь внутри периметра, будучи окруженным сотней опасностей и ловушек чем там сидя в безопасном помещении в окружении друзей и подруг.

Также и Бобр безотчетно стремился встретится с Лесником, чтобы пролить хоть крошечный пятачок света на его темную историю с бандитами и контролером. Разве что зов он слышал находясь уже в Зоне, и она звала назад, на свои самые глубокие уровни, куда крайне редко отважится выдвинуться иная экспедиция, еще реже возвращаясь обратно.