Текст книги "История, которая меняет (СИ)"

Автор книги: Илья Гальчинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Спасибо. У тебя очень ловкие руки. Ты говоришь по-английски?

Ребенок все еще сидел в углу комнаты и без доли стеснения рассматривал странного человека.

Немного. С тебя доллар.

Да конечно, возьми вон там. – Я указал ей на лежащие на тумбочке деньги.

Посмотрев на номинал, девочка серьезным тоном произнесла:

У меня нет сдачи.

А у меня нет меньше.

Прищурив глаза, мы внимательно посмотрели друг на друга.

Я могу поменять. – Весело заявил ребенок.

С начала подумав, что это единственный выход я уже был готов отдать половину своего состояния, но потом, вспомнив о том, где именно я нахожусь, решил для начала познакомиться:

Меня зовут Стефан. А тебя?

Бабел.

Прости как?

Ба-бел. – произнесла девочка по слогам.

Ну, у тебя очень необычное имя. Давай поступим так: я тебе дам еще доллар, в том случае, если ты покажешь, где я могу дешево поесть и купить какую-нибудь одежду и при этом, не спускаясь с холма.

А насколько дешево тебе надо?

Мне надо почти бесплатно. – Я улыбнулся.

Немного подумав о том, что два доллара лучше чем один, девчонка согласилась:

Стой здесь! – Тон, с которым она произнесла эти слова, был скорее приказной, нетерпящий возражения.

Теперь была моя очередь задуматься. Чем больше я сомневался, тем больше моя собеседница становилась похожа на маленького, беззащитного котенка. В конце концов, я сдался. Громко хихикнув, Бабел схватила банкноту и выбежала из комнаты. Я остался наедине с довольно приземленными желаниями. Чего мне хотелось больше? Меня терзали как голод, который словно дикий зверь вгрызался в мое подсознание и постоянно напоминал о себе дискомфортом в области живота, так и воля, которая постоянно боролась с таким обыденным в другое время желанием, закрыть глаза. Я снова подошел к окну и окинул происходящее снаружи взглядом чуть более свободного человека, чем минуту назад. Тысячи разнообразных строений, которые с большой натяжкой можно было назвать жилищами, рассыпались дешевыми, базарными бусинами. Каждый сантиметр площади склона был занят чем-то отдаленно похожим на крышу или открытую террасу. На некоторых из них стояли люди. Они просто стояли и смотрели куда-то туда, где вместе с многоэтажными зданиями, по их мнению, находилась такая же многоэтажная, застекленная безопасностью и лишенная нужды жизнь. Хоть я и никогда не сталкивался непосредственно с обитателями фавел, но увиденное подсказывало что это своего рода подобие индийских трущоб, китайских хутунов и прочих бедных кварталов в различных странах, брошенных на произвол судьбы верховодами. Лет восемь назад я делал репортаж по поводу такого явления как слам-туризм, или просто "туризм по бедности". Меня поражало с какой радостью и стремлением люди, имеющие разные как достаток, так и вероисповедание, хотели увидеть истинную нужду во всем. Как сейчас я помню нашего кенийского друга и гида по совместительству, который блестяще организовал и провел нас сквозь поля, где смерть взращивает свои цветы. Странно, но в отличии от шокирующего контраста между бедными и богатыми жителями Бразилии, в Найроби я этой разницы не заметил. Там это была скорее финальная точка человеческих возможностей в борьбе за право жить и, по всей видимости, именно этот факт привлекал людей со всего мира. В глазах успешных белых и не только существ читалось, что им мало чувствовать себя частью своего ущербного насыщенного деньгами, хобби и увлечениями мира. Видимо тьма, обитающая в их сердцах, пыталась вернуться туда, откуда по явной халатности неких стражников ей удалось вырваться. Еще долгое время я думал над тем, что увидел. Иногда бывают моменты, когда кажется что вот-вот умрешь. Именно это ощущение я испытывал, когда просматривал фотографии, которые сделал в те дни. Конфликт интересов, который происходил во мне, был нестерпимым. Светлые ноты играли мелодию помощи, темные лицемерили и заставляли закрывать глаза. В конце концов, я нашел компромисс с собственной совестью, и именно эта проклятая договоренность говорит обо мне намного больше чем что-либо другое. Я ни сделал ничего. Не отдал материал в печать, тем самым лишив себя заработка, и не стал пытаться что-либо изменить в том, параллельном для моего успеха мире. Мы просто забыли о тысячах, а если смотреть, в общем-то, миллионах, ежедневно сражающихся с такой странной для сытого европейца нехваткой воды, еды, света, лекарств и прочего, такого обыденного и само собой разумеющегося. Мы привыкли к взаимовыгодным отношениям. Они окружают нас с самого рождения. Родители пугают нас тем, что лишат какого-либо удовольствия на подобии сладостей или игры во дворе с другими детьми, если мы не будем слушаться. В более зрелом возрасте их догматы и невинный, даже в какой-то степени заботливый шантаж перенимают наши первые учителя, а за ними спешат, чтобы не опоздать работодатели. Формат доминанты один: "Повинуйся, либо не мешай повиноваться другим". По-другому ни как. А как мы знаем, общество строится в порядке брошенного в воду камня. Кольца глобального рабовладения, усеявшие всю поверхность нашей планеты, неустанно выискивают все новые и новые методы проникновения в глубины обреченных сердец, не имеющих возможности покинуть лишенную для них какого-либо смысла систему. Я глубоко вздохнул. У меня был действительно очень хороший вид из окна. Хоть и издали, но я имел возможность наблюдать за маленькой, серой фигуркой надежды, по-прежнему стоящей на вершине горы. Улыбка медленно озарила мое лицо, и я усмехнулся. – Иессей. Со стороны пляжа, на котором я еще недавно отдыхал, его руки, казалось, говорили: "Этот Мир для вас, Вы только взгляните, он такой красивый, яркий, красочный". Но когда смотришь отсюда, то кажется, что своими руками он пытается возвестить совершенно противоположное: "Эй, люди, чего Вы от меня хотите? Я просто попытался сделать все как надо, но это же очевидно, что-то пошло не по плану". Я развел руки в стороны и громко рассмеялся. "Что-то пошло не по плану".

18

Откинувшись на спинку сиденья, Ричард на секунду закрыл глаза. Надо отдохнуть, а до выходных еще так далеко, да и будут ли эти выходные. Судя по тому, как разворачивается дело Майерса и какой интерес к нему проявляет пресса можно ожидать любых сюрпризов, а начальство будет требовать как можно быстрее подвести дело к финалу, потому что чины не любят когда пресса сует свой нос куда не надо, и находится слишком близко к их отделу. "До брифинга я еще успею навестить Мари" – подумал Ричард – "но не мешало бы что-то перекусить". Глянув на часы, перед ним опять встал выбор: заехать в ресторанчик и потратить полчаса драгоценного времени или прямиком двинуться к Мари, чтобы успеть застать ее дома. "Ладно, обойдусь фастфудом" – подумал Ричард и, провернув ключ в замке зажигания, форд тронулся с места. Купив по дороги несколько гамбургеров и стакан колы, Ричард вспомнил свою жену. Опять будет сердиться, что я ем всякую дрянь. "Все таки как же это здорово когда о тебе кто-то заботится" – подумал Ричард, откусывая кусочек. Подъезжая к дому Мари, он заметил хорошо знакомый автомобиль. Судя по спокойным и расслабленным позам полицейских, сидящих в машине, Ричард понял, что ничего интересного не произошло, и Майерс здесь не появлялся. Поприветствовав скучающих патрульных, Ричард не торопясь направился в квартиру к Мари. Поднимаясь, он подумал, что пока это единственная ниточка с помощью которой он надеялся проследить взаимосвязь всего того, что произошло за последние сутки. Нажав на кнопку звонка Ричард постарался придать своему лицу приветливое выражение для того чтобы сгладить неловкость раннего визита и попытаться завоевать расположение Мари. В силу своей профессии он знал, что подобные визиты некому не доставляют удовольствия. И действительно, открыв двери, на еще сонном лице Мари мелькнула еле заметная тень недовольства:

Доброе утро. У Вас есть информация о Стефане?

К сожалению, нет. Я пришел, чтобы уточнить кое-какие детали.

Через пять минут, не спавший всю ночь, Ричард наблюдал как ловко Мари орудует джезвой и ароматный запах свежезаваренного кофе наполняет небольшую, но уютную кухню. Ее движения были абсолютно спокойными и уверенными. В них не было той нервной суетливости, которая присуща пытающимся скрыть неправду людям.

Хорошо, Мари, давайте пойдем от обратного. Расскажите мне просто о Ваших отношениях с Майерсом.

Я не знаю, что я могу еще добавить к моим показаниям. Хоть мы со Стефаном и знакомы более двадцати лет, но в Бразилию он прилетал не часто. Мы изредка связывались друг с другом. Чаще он со мной, чем наоборот. Иногда, просто болтали по телефону или в интернете. Временами Стеф подкидывал мне информацию для работы.

Вы с Майерсом просто друзья или что-то большее?

Мари склонив голову задумчиво ответила:

Мы с ним друзья, но по не писаным законам судьбы мы что-то, где-то, когда-то упустили. Поверьте, так случается. – Помолчав немного Мари продолжила. – Я не знаю что произошло, но Стефан Майерс – это самый честный, достойный, умный и добрый человек которого я знаю. Что бы Вы ни говорили мне или кто-либо не говорил Вам, будьте уверены, каждый в этой стране еще услышит его имя.

Поговорив с Мари еще немного, Ричард понял, что его утренний визит ничего не добавил к той информации, которая у него уже была. Направляясь к выходу, Ричард сказал:

Я попрошу Вас дать мне обещание не делать журналистских глупостей и спокойно ждать от меня информации, пока мы не разберемся в какое дерьмо вляпался Ваш друг. Договорились?

Конечно. – Согласилась Мари.

Закрыв за Ричардом двери, Мари подошла к окну и в задумчивости посмотрела на полицейских, которые продолжали дежурить около ее подъезда. "Охраняют или ловят?" – подумала Мари. "Вероятно, и то и другое одновременно". Она вспомнила слова Стефана: "В случае если у закона не хватает доказательств, то закон начинает активно пользоваться своими правами, а поверьте, у него их намного больше чем у Вас. Начиная войну с законом в любом его проявлении помните, что против Вас играют ребята, которые хранят целостность заведомо продажной, заточенной под их правила системе. Расплодившиеся заповеди по своей сути и являют законы, которые мы сейчас имеем. А сами заповеди – это просто инструкция по эксплуатации и взаимодействия одной человеческой особью с другой и ничего больше". По-моему, это звучало как-то так. И продолжая смотреть на полицейских Мари подумала, что она ничего не знает о том, что произошло со Стефаном. Ведь ей разрешили только отвечать на вопросы, а заданные ею оставляли без внимания. Надо посмотреть новости. Если хочешь что-либо узнать, необходимо находиться именно там, где об этом хоть что-нибудь знают. И Мари решительно направилась к компьютеру.

19

В ожидании завтрака и чистой одежды я стоял у окна. Взгляд сквозь призму параллакса. Фавелы имели очень четкую структуру. То, что с первого взгляда казалось хаотичными архитектурными набросками, при более детальном рассмотрении оказывалось хоть и довольно хитрым, но все же переплетением целой череды спиралеобразных верениц пригодного для жизни метража. Разглядывая это сочетание упорядоченности и абсурда, я невольно вновь и вновь возвращался мыслями к тем событиям, которые открыли для меня этот мир. Я чувствовал как во мне закипает злость. Но, как известно, злость это всего лишь слабость, окрашенная в характерный отблеск глаз, и она не имеет возможности удерживать в своих объятьях сильных людей. Выглянув за пределы своего убежища, я понял, что по факту, у меня определенно ограниченный выбор в направлении движения. Вверх и вниз. Вот в принципе и все. Вертикаль моей жизни выраженная в тропе. Обернувшись и окинув взглядом свои апартаменты, я подумал, что еще пять минут назад я был рад любому укромному уголку, а сейчас я уже мечтаю о душе и чистой одежде. Сколько же еще будет появляться нуждающихся в решении моментов, которые просто-напросто, не замечаешь в своих привычных условиях жизни. Обеспечивать себя самым элементарным становится не просто тяжело, а невыносимо трудно. После десяти лет финансового изобилия, я чувствовал себя огромным неуклюжим ребенком, который, гонимый врожденной любознательностью, только собирается сделать первый шаг в такой дивный, наполненный опасностями, но в тоже время манящий мир.

Окинув взглядом свое незамысловатое жилище, я спросил себя: "Сколько времени мне придется здесь провести? Какими игроками будет разыграна карта моей судьбы?".

Захотелось прилечь. С тоской посмотрев на провисшую сетку кровати, я понял, что с кроватью мы не подружимся и тут мое внимание привлек узкий, но длинный ковер, который закрывал не более сорока сантиметров стены. Возможно, этот проеденный молью кусок текстиля можно будет использовать вместо матраса хотя бы первое время. Я приободрился. У меня были стены. У меня была крыша и даже появилось нечто, похожее на одеяло. Я видел такие ковры в Лиссабоне. Торговцы их продавали на местном рынке. Расхваливая свои национальные узоры и рассказывая историю каждого завитка, они с удивительной теплотой и гордостью поглаживали концы, обрамленные петлевой бахромой натуральных цветов. Потянув на себя двумя руками этот застывший во времени водопад португальской вышивки, грубо закрепленный под потолком двумя гвоздями, я с удивлением обнаружил под ним проем, ведущий в небольшую темную комнатку. Придерживая рукой ковер, я максимально постарался пропустить свет чтобы осмотреться. Это небольшое помещение оказалось кухней и кладовой одновременно. В одном углу была навалена всякая рухлядь, а с противоположной стороны, если эти размеры можно было назвать сторонами, стоял столик, на котором я увидел небольшую электрическую плиту, пару тарелок и старый, сточенный кухонный нож и еще что-то, что я не успел рассмотреть, так как услышал за своей спиной шорох. Резко обернувшись, я увидел перед собой Бабел:

Ты всегда заходишь так бесшумно?

Улыбнувшись в ответ, Бабел показала мне рукой на два пакета оставленных у входа.

Вот это все что мне удалось достать. – С этими словами она сделала шаг вперед и протянула мне руку с зажатыми остатками денег. – Тут восемнадцать долларов.

И вручив мне эти деньги, Бабел вернулась к одному из пакетов и достала одежду. Это были добротный темно-синий легкий балахон и такого же цвета спортивные штаны на широкой резинке. Пока я рассматривал одежду, девочка принялась разбирать второй пакет. С деловитостью будущей женщины она извлекла две большие картонные коробки и двухлитровую бутылку минеральной воды. Открыв одну из коробок, я увидел непомерно большой сандвич. Заглянув в начинку этого кулинарного шедевра, я обнаружил в нем чудовищное ассорти: кукурузные зерна, картофель фри, бекон, жареное яйцо и еще много таких ингредиентов, чья цветовая гамма гармонично сливалась с аппетитными запахами сырного хлеба. Увидев мое изумление, Бабел задорно рассмеялась и сказала:

Это называется Podrao. Можешь начать с этого. – Сказала она, улыбаясь и открывая вторую коробку. В ней я увидел около десятка аккуратно уложенных шариков. – Bolinhos de bacalhau.

Не дожидаясь пояснения, я схватил один из них и почувствовал как горячее масло обожгло мои пальцы. Усевшись на пол, друг напротив друга, мы начали есть.

Увидев с каким аппетитом и скоростью опустошается вторая коробка, Бабел произнесла:

Я вижу тебе нравятся эти рыбные шарики.

Я кивнул головой в знак согласия.

Чертовски вкусные эти твои "Болито"

А ты кем работаешь?

Я пишу правдивые истории о настоящих людях.

А, так ты писатель?

Нет, писатель это тот человек, который сначала придумывает какую-либо историю, а потом очень много пишет для того, чтобы эта история интересно читалась. А меня интересуют люди или события недавно произошедшие, либо же те которые вот-вот должны произойти. Я журналист.

Бабел отвела руки за спину и облокотилась на них.

Все равно, писать это не интересно.

Как это не интересно? Быть такого не может. Вот посмотри вокруг себя. Для того, чтобы создать любую чашку, вилку, машину или даже дом нам просто необходимо его придумать. Правильно?

Бабел задумчиво кивнула.

Ну вот, а если мы что-то придумываем, то обязательно должны это записать. А сказки?! Ты наверняка любишь сказки.

Девочка задрала к верху носик, слегка прищурила глазки и при этом несколько раз покрутила головой.

Нет, сказки это для маленьких. Пускай верят, пока не начнут понимать, что если ты родился в фавелах, то ты и умрешь в фавелах. Бедность – это навсегда.

Я с удивлением посмотрел на маленького худенького подростка. Наши глаза встретились. Даже не сосчитать сколько раз за всю прожитую жизнь взгляды людей ловятся в сети чужих душ. Зачастую мы с легкостью рвем такие ловушки. Но иногда, возможно всего единожды, мы не в силах сбросить путы этого взгляда. Мы можем просто покориться судьбе, в надежде, что она будет милосердна и позволит нам быть теми, кто мы есть. А можем постараться стать теми, кого хотят видеть эти заслуживающие наших колен глаза. Странное ощущение. Одинокий, маленький человек, в котором чувствуется сила и готовность противопоставить себя этому Миру, был очень похож на меня самого. Мы оба готовы сражаться. Проблемы, как и стеснительные обстоятельства, которые нас преследуют, бывают разными: одни из них нам привычны и безопасны, другие наоборот. Первых мы не замечаем, они решаются обыденно. Со вторыми приходится не только считаться, их приходится уважать.

Бабел, жизнь никого и никогда не приговаривает. Она всего лишь дает тебе время. Только от нас зависит как именно мы будем его использовать. Мы с тобой сейчас сидим и разговариваем. А почему так произошло?

Бабел пожала плечами.

Это именно то, о чем я тебе говорю. Ты знаешь английский, ты тратила свое время на то, чтобы хоть маленькая, но все же сказка сбылась. И так будет во всем, что мы с тобой делаем. У тебя и у меня есть свои надежды и планы на будущее. Только от нас зависит сбудутся они или нет. Если да, то мы ни в чем не ошиблись, если нет, значит, придется пробовать еще и еще.

На щечках Бабел проступили маленькие очаровательные ямки и светлая, детская улыбка принесла в мое новое жилище намного больше уюта, чем могла бы принести какая-либо мебель.

Наша зарождающаяся симпатия была прервана негромким стуком.

Тук, тук. "Есть кто дома?". Мы переглянулись. Но гость не стал себя утруждать и дожидаться нашего приглашения. Импровизированная входная дверь шевельнулась, и передо мной оказался молодой темнокожий мужчина. Разглядывая вошедшего, я попытался найти ему определение, настолько ярким, насыщенным и колоритным была внешность незваного гостя. Красные бриджи, немыслимо разноцветные кроссовки и белая майка с аляповатыми надписями, которая подчеркивала отличное телосложение. Мне стало смешно. "Как молодой торшер" – подумал я.

Медленно поднявшись, я вопросительно взглянул на молодого человека. Бабел осталась сидеть.

Разрешите представиться. Меня зовут Винер. – При этом он протянул руку и улыбнулся.

Я внимательно посмотрел в лицо молодому человеку. В его карикатурности была некая тонко продуманная нарочитость. Даже в самых простых движениях тела угадывались сила и тренированность, а простодушная улыбка совсем не соответствовала внимательным, слегка настороженным, живущим как бы отдельно от всего образа, глазам. "Вот и охрана" – подумал я.

Бабел, тебя зовет Сальве. – сказал Винер.

Бабел нехотя поднялась с пола и, как-бы прощаясь, махнув рукой, направилась к выходу.

Чем могу быть полезен? – спросил я у Винера, пытаясь примерить на себя роль хозяина.

Не буду скрывать, я пришел просто познакомиться. Мы настолько здесь тесно связаны с друг другом, что слухи расходятся быстрее, чем раскаты грома.

И что они говорят эти раскаты?

Они говорят, что у нас в гостях находится известный журналист, лауреат многих премий и еще кое-что.

И это "кое-что" что? – переспросил я.

Да так, говорят всякое. У нас здесь не принято пересказывать возможные домыслы.

Мне было тяжело поддерживать беседу, не понимая цели этого визита. Видно прочитав мои мысли, Винер продолжил:

Меня прислал Сальве. Я могу быть Вашим гидом, у нас здесь легко заблудится.

Да, я был бы благодарен, но мне хотелось бы перенести нашу прогулку на завтра, так как я сегодня очень устал.

Винер тут же поднял руки в знак согласия.

Хорошо Мистер Майерс, я буду завтра. И он, попрощавшись, ушел.

Я понял, что этим визитом, Сальве дал мне понять, что не надо его слова о разрыве взаимных договоренностей в одностороннем порядке воспринимать буквально.

Кое-как устроившись на импровизированном ложе, я устало закрыл глаза. Мне не хотелось строить планы на завтра, ведь вчерашний день наглядно показал, что завтра может и не быть, а если и будет, то сомнительно, что хоть кто-то из нас представляет себе, каким именно оно будет. Вереница мгновений, стремящаяся вырасти в секунды, а за тем минуты, часы и так далее, полна сюрпризов и неожиданностей. Некоторым из них мы радуемся, некоторых боимся. Но одно остается неизменным – мы учимся побеждать. Даже выкованному мечу, прежде чем стать образцом надежности, нужно выдержать тысячи закаляющих характер ударов.

20

Утром центральное отделение криминального розыска было похоже на разъяренный улей. Десятки людей, похожих взглядов и убеждений, перекрикивались, шептались и просто разговаривали, небольшими группками направляясь в конференц-зал. Как известно любое преступление либо готовится заранее, либо происходит спонтанно. Полицейские отлично знают, что именно нужно искать в не зависимости от его происхождения, но не сейчас. Слишком много факторов переплелось воедино, и представляли собой странный клубок, созданный из одних только последствий.

О, Ричард, привет, все уже собрались. Есть какие-нибудь просветы?

Род, то, что ваш отдел будет принимать участие в операции – это не значит, что Вы должны знать больше других.

Ричарду совершенно не хотелось обсуждать с кем-либо свои предположения, во всяком случае, сейчас. А особенно их не хотелось обсуждать с финансовым отделом, сотрудники которого носят оружие только из-за того, что так положено по уставу. В силу своего прошлого Ричарду нравились больше те ребята, на которых можно было рассчитывать под плотным огнем противника. Неспешно, изредка приветствуя знакомых одним лишь кивком головы, он шел по коридору, мысленно продумывая речь, которую ему скоро придется произнести.

Стой, Рич!

Обернувшись, он увидел Сайлена. Напарник и по совместительству лучший друг. Обладатель грузной, нескладной фигуры, любитель побалагурить, в неизменно отличном настроении Сайлен был именно тем человеком, который подставит свою задницу под любой калибр, если будет уверен, что это правильно. Несмотря на обманчивое впечатление, которое Сайлен производил на людей, он был отличным стрелком и обладал острым и цепким умом. Ричарду больше всего нравилось в своем напарнике такие качества как честность, надежность и настоящая вера в то что они вместе делают.

Ну и ночка у нас сегодня выдалась. – Сказал Сайлен. – Куда ты пропал из морга? Я тебе звонил раз сто!

Ричард достал мобильный телефон. Выключен, он не заметил как села батарея.

Я из морга сразу поехал к свидетельнице, но она ничего не знает, ничего не помнит или просто ничего не говорит. В общем пусто. А что у тебя?

Хотя глядя на довольную физиономию Сайлена можно было и не спрашивать, было видно, что он что-то нарыл и был чрезвычайно горд собой.

Угадай, как можно найти людей не подлежащих к идентификации?!

Ричард покачал головой. Сайлен победоносно улыбнулся.

–Знаешь, Рич, логика иногда мешает увидеть очевидное. Мы привыкли все подвергать анализу, выстраивая хронологию событий в определенной, диктуемой нам преступлениями последовательностью. Я оттолкнулся от актива. В активе у нас два жмурика, решившие поиграть в маршалов. Отпечатки и стоматология не дали результатов, но на плече у одного из них была татуировка.

И что? – В голосе Ричарда прозвучало некое оживление.

И что и что. "Мимоза", Ричард.

Глаза Ричарда, азартно блеснули.

Я пытался тебе дозвониться, но не смог и мне пришлось одному поехать прямиком в это сердце разврата. Хорошенько встряхнув куст, на котором сидели самые аппетитные ночные бабочки, мне шепнули на одного лепидоптеролога. – Сайлен любил употреблять всякие редкие словечки.

Кого, кого? – Удивленно спросил Ричард.

Энтомолога, ну то есть человека, который изучает бабочек.

Ричард кашлянул.

Там уже и такое появилось?

Ну, оно не появилось, оно там было всегда. Да, сутенер это, обычный сутенер.

Ричард посмотрел на часы.

Дружище давай ближе к сути, меня уже ждут. А эту свору лучше не злить.

А если ближе к сути, то я ограничился наведением справок и этот "пастух" ночных бабочек сказал следующее: "Да, это наши парни. Но их статус крайне невысок и вряд ли они вписались бы в такую историю, которая могла бы привести к конфликту, как с властью, так и с другими фавелами".

Это не очень хорошая новость, Сайлен. Ты и сам понимаешь, что дело начинает охватывать слишком большие территории. Если верить твоему информатору, то скорее "наших жмуриков" кто-то перекупил. А в этом случае каждый знает, что тронуть или подставить кого-либо в чужих фавелах равносильно войне. Эти парни и за меньшее могут глотки перекусить. Кто у нас сейчас управляет Мимозой?

Как и прежде, Картель "Добрый христианин". Если мне не изменяет память, то они отвоевали его в позапрошлом году и надо сказать в их оправдание, порядка стало намного больше, чем прежде.

Еще раз глянув на часы, Ричард спросил:

Ты со мной?

Сайлен замялся.

В этот раз я пропущу. Мне кажется, что я заслужил небольшой отдых.

Хорошо, будь на связи. Думаю, нам придется съездить в "Мимозу". – Уже поворачиваясь, добавил Ричард. – Не официально, без значков и лишнего шума.

Открыв двери и войдя в светлое, но слишком душное помещение Ричарда охватило чувство раздражения. Говорить – это не мое. Вместо меня отлично говорят факты и доказательства, но выступать самому с речью, да еще перед несколькими отделами, это было слишком.

Всем доброе утро. Как вы уже наверняка знаете, вчера произошло задержание, которое повлекло за собой ночные трагические события, в которых был ранен сотрудник полиции Эстер Вагнер. Главное связующее звено между работой финансового и убойного отделов является Стефан Майерс. К сожалению, до сих пор о судьбе подозреваемого ничего не известно. Джим, я попрошу, чтобы твои ребята в первую очередь занялись банковскими счетами как мистера Майерса, так и Мистера Уотенберга. Мне надо чтобы вы отследили абсолютно все транзакции, которые были пропущены за последний год. В связи с тем, что главный фигурант является гражданином Соединенных Штатов Америки, мы известили наших коллег из США о произошедшем и в течении нескольких суток к нам должны прибыть несколько агентов. Как только у меня будут их имена, я сразу же сообщу вам. Я надеюсь, что мы будем работать быстро и слаженно. Уверен, никаких недоразумений и сокрытий найденной информации не будет. Опять же хочу напомнить, что в первую очередь Майерс проходит по делу об убийстве, остальное отходит на второй план. Ричард замолчал и медленно обвел глазами всех присутствующих. Он подумал: "Нет, про Мимозу я Вам сейчас ничего не скажу". – А теперь, прежде чем вы начнете задавать мне свои вопросы, я добавлю несколько слов. На нас сегодня наехали, мать вашу, и наехали очень серьезно. Поэтому можете забыть все, что я говорил ранее и слушать, слушать, слушать! Война она такая, без крови не бывает. Прошу запомнить перед тем как ввязываться в драку. Я никому не позволю издеваться над моими людьми. Между нами говоря, мне наплевать на мистера Майерса и все его махинации. Но мне не наплевать, что в этом деле есть ниточки, которые тянуться в сторону темной стороны Рио. Я не прошу, я требую, черт возьми, чтобы уже к вечеру передо мной лежала карта, а на ней было отмечено, то самое место, где находится Стефан Майерс живой или мертвый. В не зависимости от его состояния мы должны взять его первыми. В конце концов, кто здесь волки? Кто доминанта? Я вас спрашиваю! Если нам бросили вызов, то мы его не просто примем, мы разорвем всех тех, кто посмел это сделать. И Джим, не путайтесь у нас под ногами, может случайно зацепить. – С этими словами Ричард расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и быстрыми шагами покинул конференц зал.

21

Кто более уверен в себе? Тот, кто никогда ничего не имел или тот, кто все потерял? Странное ощущение: ночной свежий, но теплый воздух, с едва уловимым запахом уличной еды. Редкие крики быстро гаснущим эхом блуждают в этом загадочном лабиринте. Частые, приятные голоса, глухие, звонкие, мужские, женские, как молодые, так и по старше, доносятся из разных уголков . Странно, но шум совершенно не мешает. Хочется не только слушать, но еще и представлять себя определенной частью всего этого упорядоченного хаоса. Несколько часов как ночь обрела власть над тьмой и словно дуновением запустила черное таинство внутрь фавел. Люди не сопротивлялись, и не потому, что это бесполезно, а наоборот слишком желанно. Уже около часа я стоял у окна и наблюдал за чудом освобождения от дневной суеты. Несколькими ярусами ниже по склону пара строений, соединенных одной крышей образовывали своеобразную танцевальную площадку. Яркое освещение создавало иллюзию театрального представления. Несколько десятков парней и девушек не просто танцевали. Они парили в зажигательных латиноамериканских ритмах, как будто говоря: "У тьмы есть власть над светом, но нет над огнем в наших сердцах". Мои мысли были одновременно здесь и где-то очень далеко. Там, где у жизни нет прав, а смерть может открыть свое лицо. Я был вместе с Марком. Одним единственным другом во всем Мире. В моем Мире. Странное ощущение нереальности произошедшего. Хотелось просто найти телефон и позвонить ему. Он возьмет трубку, и мы обменяемся приветствиями. Но так не будет. Будет другое. Длинные гудки, как пунктуация разделяющая пространство мертвых и живых. Плакать не стыдно, как не стыдно любить или верить. Я смотрел на танцующих людей блестящими пишущими немые письма глазами. Память – это всего лишь отрывки историй. Иногда они значат намного больше, чем может показаться на первый взгляд. Именно память делает нас теми, кто мы есть. С помощью нее мы можем поддавать анализу настоящее, будущее, прошлое. Опровергать, подтверждать и сомневаться. Перелистывая страницы самой значимой книги, написанной самой жизнью, мы раз за разом обращаемся к любимым моментам. Изредка открываем сейф дорогих сердцу мгновений и слишком небрежно отмахиваемся от того, что на первый взгляд делает нас слабее. Но это неправда. Каждая секунда, которая была пройдена и превращена в некоторое подобие параллельной, правильной жизни, в которой мы могли бы поступить иначе, чуть лучше, отважней, заботливей, умнее есть неотъемлемой частью нас самих, в независимости от наших мечтаний и сожалений. Нам с этим жить, и нам выбирать, сколько всего мы будем прятать от самих себя. Всегда нужно помнить, что играя с собственным разумом вы обрекаете себя быть разоблаченным еще до того момента как успели придумать правила.