Текст книги "История, которая меняет (СИ)"

Автор книги: Илья Гальчинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В этот момент из машины донеслось несколько громких хлопков.

14

Медленным движением Дик потянулся к аудио системе. Музыка стала громче. Вернувшись в исходное положение, он положил свою левую руку на руль, правую я не видел. Два к одному, я понимал, что Эстер придется выбирать между тем, чтобы спасти себя или сохранить жизнь мне, белому иностранцу, которого подозревают в убийстве своего друга и по совместительству компаньона в финансовых махинациях. Не слишком ценный кадр. Но мои мысли прервал оглушительный выстрел. Эстер решила стрелять прямо от бедра. С переднего пассажирского сиденья раздался крик. Нескольких выигранных мгновений девушке хватило, чтобы сразу после открытия огня одним мощным рывком встать между мной и направленным на меня дулом пистолета Дика. Следующие выстрелы произошли один за другим. Я только чувствовал как задняя плита бронежилета Эстер сильными толчками била меня в плече и висок, а за тем на мою щеку брызнуло, что-то теплое. Все затихло.

Иногда тишина может быть страшнее крика или выстрела. Тишина может быть послесловием ужаса. Я был жив, мои колени стояли на коврике для ног, над собой я ощущал всю тяжесть обмякшего тела Эстер. Пошевелив плечами, я аккуратно попробовал открыть двери. Они были заблокированными. Оглушение начало понемногу проходить, я услышал слабый стон Эстер и сильные хрипы, исходящие от впереди меня сидящего Джексона. Я посмотрел на Дика. Мое тело содрогнулось от череды рвотных позывов. У ложного маршала практически не было лица. Одна пуля прошла чуть выше губы, лишив Дика носа, вторая прилетела в бровь над левым глазом. Несмотря ни на что, мне надо было перебороть страх и найти кнопку отпирания дверей. Только сейчас я заметил, что машина все еще находится в движении. Несколько раз глубоко, надрывно вдохнув я потянулся рукой к ручному тормозу. Машина дернулась и остановилась. От толчка я потерял равновесие, так как наручники сковывали мои движения, не давая возможности держаться, я упал. Повернув голову, мои глаза встретились с глазами Джексона. Он, согнувшись хрипел, прижимая две руки к грудной клетке. Увидев меня, его правая рука попыталась дотянуться до моего лица. Я вскрикнул и схватившись за пиджак Дика потянул его на себя. Тело тяжело опустилось, освобождая доступ до заветной кнопки блокировки дверей. Один момент и щелчок свободы. Я буквально вывалился из машины смерти. Привстал и посмотрел внутрь. Оставшийся в живых маршал с искаженным от боли лицом пытался дотянуться до выпавшего из рук пистолета. На шатких, едва гнущихся от страха ногах я сделал с десяток шагов в сторону. Потом выругался и остановился. Нужно было вытащить Эстер. Ноги отказывались повиноваться. Страх сковывал все тело, ползучей змей сдавливая грудную клетку. Капли пота застилали глаза и машина, из которой я только что выбрался, казалась каким-то расплывчатым пятном несущим смерть. Усилием воли я заставил себя повернуться к машине потому что понимал, подлость, как и трусость, бывают разными. С некоторыми мы можем продолжать жить, вступая в некий компромисс, а другие лишают возможности спать ночами, испепеляя саму перспективу будущего. Набравшись решимости, я приблизился к машине. Рывком открыв дверь, я схватил лежащую без сознания девушку за лямку бронежилета. Моя рука сразу стала мокрой и липкой. Подтянув Эстер на себя, я подхватил ее под руки и вытащил из машины. Моих сил хватило, чтобы протащить Эстер несколько метров назад по улице. Опустив девушку под освещенное фонарем место, я смотрел и не знал, что делать дальше и только постоянно повторял: "Вызовите скорую".

Отойдите. От неожиданно раздавшегося рядом голоса я вздрогнул и отшатнулся.

Помоги мне, надо снять бронежилет. Если ей даже и не сломало грудную клетку, то деформация пластин не даст нормально дышать.

Когда жилет был снят неизвестный мужчина начал осматривать рану около шеи, из которой шла кровь.

У нее сквозное ранение в области ключицы. Насколько я могу судить задеты только мягкие ткани. Ей надо в больницу.

Я отрешенно смотрел на происходящее. Практически в каждом окне стояли люди. Они просто стояли в окнах. Темные силуэты, немые свидетели только что разыгравшейся трагедии.

Руни, не подходи сюда. Стой там, стой так, чтобы я тебя видел, папа просто делает свою работу.

Постепенно начали скапливаться прохожие. Кто-то воскликнул: "Смотрите, в машине тоже живой". Этот возглас вернул меня к действительности. Бежать, немедленно бежать. Увидев, что Эстер находится в надежных руках, я начал медленно двигаться вверх по улице. Мое положение осложнялось тем, что я не знал у кого именно был ключ от моих наручников. А так как мне совершенно не хотелось обыскивать парочку, которая находилась в машине и, тем более, мне не хотелось этого делать на глазах у любопытных жителей квартала, я просто пошел.

В пляжных тапочках, в когда-то светлых штанах и запятнанной кровью рубашке, я медленно удалялся от целой череды вяжущих жизненные узлы ситуаций и продолжающего играть мелодию зажигательного рокн-ролла в черном пишущем свою историю Тахо. Просто шел, не зная что делать дальше, но отчетливо понимая, что эти ребята меня достанут везде. Каждый проезжающий мимо автомобиль, каждый прохожий в моем возбужденном воображении был либо бдительным полицейским, либо кровожадным, поджидающим меня убийцей. Мои ноги не чувствовали усталости, мои глаза пытались найти самые темные места на улице. Пройдя квартал, я снял рубашку, оставшись в майке. Рубашка пошла на то, чтобы скрыть наручники.

Еще одно видение ночного города. Рио был бесподобен. Возможно, из-за того, что я все еще был жив, а возможно, он именно таким и был. Если Бог на седьмой день действительно отдыхал, то именно в Рио. Я усмехнулся собственным мыслям. Прошло еще мгновение, и громкий смех раскатился по засыпающему городу. Нервное напряжение, наконец, нашло выход. Я шел и смеялся. Тому, кто знал мою предысторию, должно было показаться, что я смеюсь над самой смертью, из лап которой я так ловко ускользнул. Но на самом деле я каждым своим вдохом был обязан маленькой героине. Какая мощь, сопротивление и доблесть должны были вырваться наружу. Эстер останется навсегда в моем сердце. Произошедшее доказывало, что чистый человек готов умываться своей кровью. Грязный пытается отмыться чужой. Я зевнул. Когда я покинул автомобиль было не больше девяти часов вечера. Сейчас же солнце уже готовилось вступить в права наследования Мира. Часть неба по левую сторону от меня была чуть светлей общей картины небосвода. Заметив особенно черный переулок, один из тех, которыми были щедро усеяны небольшие, узкие улочки я поспешил укрыться в его сумраке. Немного пройдя внутрь, тяжело опустился за каким-то железным ящиком. Мысли напрочь покинули мою голову. События предыдущего дня рассыпанные мозаикой по уставшему сознанию пытались подобраться в плотную к памяти и выбрать такой же темный уголок как тот в котором я нашел себе хоть и временное, но такое безопасное пристанище. Засыпая, я мысленно поблагодарил Эстер и, поцеловав костяшки своих сжатых в кулак пальцев, отключился.

15

Как она? – спросил Ричард.

Мы ввели ее в медикаментозную кому. Первая операция прошла успешно. Сеньорите Эстер очень повезло: пуля прошла через мягкие ткани, но при этом зацепила верхнюю часть ключицы. Один небольшой отколовшийся от ключицы осколок прошел на вылет через трапециевидную мышцу и не нанес особенных повреждений. А вот со вторым сложнее. – Доктор замолчал.

Ричард, стоявший в накинутом на плече белом халате, внимательно посмотрел на врача.

Говорите.

Второй пошел по обратной траектории и застрял между атлантом и асиксом.

Увидев замешательство полицейского, врач поправился:

Между первым и вторым шейными позвонками. Мы позвонили в центральную городскую, там готовят операционную. Нейрохирурга уже вызвали.

Двое мужчин замолчали.

Сеньор Пшур, какие могут быть последствия?

Все будет зависеть от того, насколько сильными были повреждения спинного мозга. К сожалению, из-за недостатка финансирования мы не можем обследовать травмированную область, у нас элементарно нет такого оборудования. Все будет видно после исследования положения осколка. В самом отрицательном случае пациент останется прикованным к постели.

Ричард почувствовал, как его ногти впиваются в ладонь, а скулы непроизвольно движутся. Доктор опустил голову.

К моему сожалению, два других пострадавших умерли, не дождавшись оказания квалифицированной помощи. И мне необходимо, чтобы Вы направили к нам своего суд мед эксперта.

На лице следователя отразилось удивление.

Разве их доставили к Вам?

Да, Вы можете осмотреть тела погибших хоть сейчас. Прямо по коридору, потом по лестнице вниз на минус первый этаж. Там находится только один, причем единственный на всю больницу кабинет, пациенты которого никогда не жалуются. – Врач, извиняясь, улыбнулся, поднял руки и тихо проговорил: – Простите, я сегодня дежурный. Мне надо идти.

Ричард задумчиво проводил взглядом быстро идущего человека в белом халате, пока тот не скрылся за углом. Затем взял телефон и набрал номер. Несколько длинных гудков. Наконец ожидание прервал сонный, едва проснувшийся голос:

Слушаю Рич, что-то стряслось?

Джеронимо, мне на завтра нужны все люди, которые у нас имеются.

Господи Ричард, а до утра это подождать не могло.

Несколько секунд помолчав, следователь произнес всего лишь два слова: "Началась война". Из трубки послышался хриплый кашель.

Засранец, знаешь ты как обеспечить старику здоровый сон. Завтра я дам распоряжение.

Короткие гудки, вырывавшиеся из телефона, сейчас показались Ричарду особенно многозначительными. Спрятав мобильный в карман, а за тем вынув пачку сигарет на лице следователя промелькнула мысль: "Самое время навестить морг".

Следуя указаниям доктора, Ричард спустился в подвал. По правую сторону находилось большое, просторное помещение, где даже свет, исходящий от люминесцентных ламп, казался холодным. Оно чем-то напоминало Ричарду адский цех по производству безнадежности. Тщательно вычищенная плитка, устилавшая пол, плавно переходила в ровные, белоснежные стены. Несколько десятков секционных столов, стоящих на расстоянии метра друг от друга, были очень похожи на тот одинокий привинченный к полу экземпляр, который находился в родном полицейском участке. Разница была всего лишь в том, что на этих изучают причины, а за нашими – ищут мотивы. Едва заметная усмешка проскользнула на лице следователя. Около четырех десятков ячеек, словно пчелиные соты, расположились в самом дальнем конце помещения. Подойдя к самому ближнему столу, Ричард попытался угадать кто занял место в первом классе. Внимание следователя привлек темно красный лак, покрывавший несколько дюймов открытого тела. Это свидетельствовало о том, что тело принадлежало девушке, возможно женщине, не слишком молодой, но и не в возрасте. Об этом говорила кожа стоп. Ухоженные, не имеющие следов от натертостей, они были превосходными образцами заботы о собственном теле и наличие достаточного количества финансов для того, что бы покупать комфортную обувь. Подумав о мозолях, Ричард слегка нахмурился, пошевелив большим пальцем ноги. Старый, прокуренный, слегка хрипящий голос прервал размышления Ричарда:

Если это была Ваша жена, то Вам очевидно одновременно и повезло и не повезло.

Что простите? – Ричард обернулся.

У входа стоял пожилой человек небольшого роста в форме охранника. Он был обладателем того самого голоса, который имеют многие джаз исполнители, работающие на протяжении всей жизни в романтических заведениях, где воздух наполнен дымом сигар а дух полон надуманной скромностью соблазненных девиц.

Ну, очевидно Вы были счастливым спутником этого нынче мертвого сокровища. Когда сеньору привезли, то даже в моей старой шкуре зашевелилось нечто давно забытое и утерянное. – Он громко кашлянул, а затем продолжил. – Ну а то, что вы лишились такого достояния, это конечно прискорбно. Но, черт возьми, Вы молоды, сильны, не слишком некрасивы, а это значит, что долго горевать Вам не придется. Найдется не одна сеньорита, которая захочет утешить такого сеньора. Уж поверьте моему опыту. – Он снова закашлялся.

К счастью это не моя жена. Но если это была бы моя женщина, то поверьте, на моем лице не применено отразилась хоть капля грусти либо сожаления.

Сторож, удивленно посмотрел на странного постороннего, появившегося на вверенной ему территории.

Тогда скажи ка мне, какого черта ты ползаешь вокруг этого прелестного создания, да еще и в четыре часа ночи? – С этими словами все еще верная решениям головы рука опустилась на черную рукоять резиновой дубинки.

Не желая нервировать пожилого человека и стараясь побыстрее разъяснить ситуацию, Ричард одним быстрым движением достал удостоверение сотрудника полиции и показал его охраннику, готовому грудью защищать своих не первой свежести подопечных. Сторож с опаской подошел и медленно прочел "Ричард Джонсон уполномоченный следователь отдела по расследованию убийств".

Не переживайте, я тут по делам полиции. Лучше подскажите, куда делись ночные санитары, которые, если мне не изменяет память, должны быть единственными живыми в данном помещении.

А, парни попросили присмотреть за новенькими и ушли. Сказали к сдачи смены придут и разберутся. Ну, я и согласился. Не в первой. А у меня территория большая.

Следователь осуждающе покачал головой и глубоко вздохнул:

В таком случае я могу предположить, что все посетители данного заведения пришли сюда не сами по себе и места занимали не в порядке живой очереди. Где кто?

Сторож скривился. По всей видимости, этот факт его никогда не интересовал:

Как где? Все здесь. – И сделав несколько шагов, постучал костяшками пальцев по первому попавшемуся и отозвавшемуся глухим, металлическим звуком столу. – А все бумажки я аккуратно сложил вон туда. Придут – подпишут.

Ричард был готов взорваться. Суд мед будет только утром, гражданские патологоанатомы тоже ночными сменами себя не утруждают. Санитары и те разбежались. После недолгих поисков, двое мужчин стояли напротив двух тел. Ричард молча кивнул головой. Не желая терять времени в ожидании судмедэксперта, он решил провести поверхностный осмотр тел самостоятельно. Два парня, приблизительно одного возраста, двадцати пяти – тридцати пяти лет, смуглые, худощавые, не очень ухоженные ногти. "Придется ждать заключение эксперта. Это потеря времени".– С досадой подумал Ричард.

Если эти двое те, кто я думаю, то у них отсутствует дефицит свинца в организме. Сынок, я конечно не полицейский, но тут либо ошибка, либо дно того озера, в котором плавает твоя рыба, явно глубже чем ты думаешь.

С чего ты взял?

Я работаю здесь уже тридцать лет и столько навидался. Вот смотри сюда.– И сторож ткнул пальцем в голову одного из лежащих на столе парней. – Видишь? -Ричард присмотрелся. Разница в калибрах была очевидной. "Черт, одного добили на месте"

Через час живых в морге было вдвое больше чем мертвых. Криминалисты, вместе с сотрудниками полиции пытались найти хоть какой-нибудь след. Работники транспортного отдела начали проверять все кареты скорой помощи. Несколько полицейских вновь поехали на место преступления в надежде найти камеры наружного наблюдения и таким образом узнать номер машины, которая забирала трупы, а возможно и проследить маршрут движения. Ричард понимал, что установление личностей этих двух мужчин будет устанавливаться слишком долго, если в картотеки на них ничего не найдется. Взяв телефон, он набрал еще один номер:

Любимая, прости, но я вряд ли появлюсь завтра дома. У нас красный свет. Не расстраивайся, скажи нашему бегемотику что папа всех поймает и вернется домой. Я вас очень люблю. Еще раз прости, что разбудил и не позвонил раньше. Конечно любимая, как всегда, я сама осторожность.

При разговоре с женой он старался придать своему голосу максимальную безмятежность. Неважно насколько тяжелы либо же опасны происходящие вокруг события. Разницы нет, гонишься ли ты за смертью, либо же смерть гонится за тобой. Дорогие сердцу люди должны видеть то, что дает надежду. Не бездонный океан жалости и сожаления, а скалистые горы уверенности и решимости. Положив трубку, Ричард громко цокнул языком и выругался на нашедшегося санитара. Затем дав указания по поводу того, чтобы удвоить охрану единственной свидетельницы по делу Майерса решил выйти на улицу.

16

Спертый, насыщенный всевозможными запахами воздух помещения, в котором ему пришлось провести намного больше времени чем он рассчитывал, настолько въелся в ноздри полицейского, что Ричарду постоянно казалось что запах исходит от него самого. Выйдя на улицу и закурив сигарету, полицейский заметил небольшое светлое пятнышко, образовавшееся с помощью первых лучей восходящего солнца. Медленным шагом, размеренно потягивая, а за тем выпуская сигаретный дым, Ричард направился в сторону света. Взглянул на часы. До утреннего брифинга в участке оставалось несколько часов. У некоторых людей мертвые тела вызывают страх или просто угнетенное состояние, но только не у него. За те десять лет, которые Ричард работал в отделе по расследованию убийств, каждое новое дело сопровождалось в лучшем случае посещением данного заведения, в худшем различных побережий, посаженных лесных полос, полей, а иногда и просто оживленных городских улиц. Так что, купаясь в первых нотах рассвета, Ричард подумал: "С этим делом придется повозиться" и затушив сигарету направился к машине.

17

Я не спал. Я находился в состоянии напряженной обреченности, которая сломила меня, заставив найти приют в самом темном и недоступном для постороннего глаза месте. Сон помимо моей воли окутал меня своим туманом, но сознание постоянно фиксировало и отделяло любой посторонний, несший в себе опасность звук. Но не шум разбудил меня, а взгляд. Открыв глаза, я увидел себя в окружении нескольких молодых парней. Заметив мое пробуждение, один из них обратился ко мне. Я, мотнув головой, дал понять, что не знаю их языка. И попытался подняться. Окружавшие меня парни начали громко кричать и жестами показывать, чтобы я оставался в том положении, в котором они меня нашли. В принципе мне было не слишком важно, что именно со мной собираются делать. Вряд ли у них в планах было намерения убить меня. Во-первых, это можно было сделать пока я спал, а во-вторых, любопытство существует в каждой из известных групп и прослоек населения. Любому было бы интересно узнать что белый мужчина в окровавленных вещах и наручниках забыл за мусорным ящиком, в местном переулке. Больше всего я опасался, что они решат не заморачиваться и просто сдадут меня полиции. Перебросившись несколькими короткими фразами, между моими одновременно притеснителями и охранниками завязался спор. Каждый из них доказывал свою правоту. Их диалог становился все ожесточеннее, а речь и жесты более резкими и эмоциональными. Я наблюдал за ними не как человек, который был причиной их перепалки, а как равнодушный зритель примитивного представления. Мне казалось, что это все происходит не со мной. Апатия и усталость, единственное желание – закрыть глаза и уйти от этой реальности в тот вчерашний мир, до этих всех нелепых и страшных событий. Откуда-то сверху упала тень, а вместе с ней до меня донесся более взрослый отрывистый голос. Мы все подняли голову. Из-за контраста света я толком не мог разглядеть человека, чья голова вместе с половиной туловища перегибалась через небольшой козырек крыши. Но за то я увидел невероятную картину вынужденной архитектуры. Я нашел себе пристанище прямо у подножья большой горы, вдоль которой тянулась полу дорога, полу тропа, украшенная в некоторых, особенно крутых местах, несколькими ступенями. Постройки же из моего положения выглядели несколько необычно. На первый взгляд мне показалось, что все те пятьсот, а то и семьсот футов горного склона были одним большим зданием. Пока я удивленно разглядывал причудливую, внезапно открывшуюся картину окружающего меня пространства, повинуясь голосу сверху, двое самых крепких парней подхватили меня подмышки и одним рывком поставили на ноги. От резкого изменения положения в глазах потемнело, и я пошатнулся. Один из парней ловко вернул меня в устойчивое положение. Я попытался снова завернуть кисти в окровавленную ткань рубашки, заметив это парни начали смеяться, дав мне понять что в том месте куда я попал, этот лишающий свободы предмет расценивался как если не украшение, то точно как бонус, повышающий мой статус. Наш подъем занял примерно около получаса. Чем выше мы поднимались, тем чаще мне приходилось останавливаться для того, чтобы перевести дух. Я, конечно, знал о существовании такого понятия как "фавелы", но если честно никогда не проявлял желания туда соваться. Возможно, мы избегаем того, что считаем грязью из-за наличия иллюзии по поводу собственной чистоты. А возможно, боимся того, что может открыть правду и заставит сделать выбор. Мы сами того не замечая, чаще всего идем в ту сторону где выбор менее важен, а путь легок и не прихотлив. Наконец наш подъем подошёл к концу. Мы остановились перед небольшой постройкой, единственным украшением которой были на половину выгоревшие под лучами солнца граффити. Тем временем грязная, порванная в нескольких местах тюль, которая, по всей видимости, уже не первый год использовалась вместо входной двери, слегка пошевелилась. Позади нее явно прорисовывался человеческий силуэт:

Мистер Майерс проходите.

Услышав свое имя, я в первый раз не обрадовался своей популярности. Легкий толчок в спину напомнил мне о полном отсутствии выбора.

Отодвинув занавеску и зайдя внутрь, глазам потребовалось некоторое время чтобы привыкнуть к полумраку. Высокого роста, темнокожий мужчина в атласной светлой рубашке и легких холщовых брюках, ярким пятном выделялся на фоне непритязательного, откровенно бедного, лишенного какого-либо комфорта жилища.

Как ни странно, присутствие этого человека успокоило меня. Аккуратность и добротность его одежды, уверенный, чуть насмешливый взгляд, с которым он рассматривал меня, вызывали невольное доверие, и его протянутая рука показалась мостом надежды, переброшенным через бурные потоки, несущие меня к бездне.

Сальве де Лионо. Можно просто Сальве. – Голос, как и имя, был звучным и властным. – Вы меня поразили. – Продолжил Сальве. – Являясь самым разыскиваемым человеком в городе Вы, мистер Майерс, сумели пройти в его противоположный конец. Это действительно удивляет.

Я неопределенно пожал плечами.

Вы знаете что произошло?

Я знаю все, что может хоть как-то повлиять на жизнь Черного сердца Рио. Тем более во всех утренних газетах Вы упоминаетесь не с лучшей стороны.

Я сглотнул.

Вы правы, у меня на данный момент довольно стеснительные обстоятельства.

Надеюсь, я покажусь не слишком любопытным. Но что Вы планируете делать дальше? Из той информации, которую успели по крупицам собрать с улиц Рио, то мне кажется, что Ваш расклад это даже не пара двоек.

Немного помолчав, я ответил.

Сальве, мне кажется немного странным, что Вы так радушно встречаете одну из самых ярких звезд сегодняшнего криминала.

Стефан, а Вы действительно такой талантливый как о Вас говорят?

Меня немного смутили слова Сальве.

Я сейчас не в том положении чтобы рекламировать свои таланты. Я в большой заднице и мне надо подумать о том, как из нее выбраться. Наверное, бесполезно убеждать Вас в том, что я никого не убивал.

Сальве окинул меня долгим и внимательным взглядом. Я понял, что подобные слова в этой комнате звучали не раз и Сальве принадлежал к тем людям, которые имели возможность распоряжаться жизнями тех, кто их произносил.

Буду откровенен с Вами, Майерс, я еще не решил, что мне делать с таким неожиданным гостем. Вас разыскивают совершенно все, кто может этим заниматься. Убойный отдел, от которого вы сбежали, оставив после себя хоть и небольшую, но все же, горку трупов. Отдел по финансовым махинациям, который убежден, что Вы тот самый мерзавец, который может вывести их на то место где ловятся самые крупные рыбы. А они, как Вы сами понимаете, совершенно не хотят, чтобы их тайны были раскрыты. Я могу лишь предположить по какой именно причине Вас хотят одновременно и убить и посадить, но, по сути, это не мое дело, и я буду не против если оно таковым и останется. Как Вы понимаете, я человек не бескорыстный и пока не знаю, в чем Вы можете быть для меня полезны. Поэтому до принятия решения я позабочусь о Вашей безопасности, но только на территории не ниже двухсот футов.

Я задумался. Все те наработанные за всю жизнь связи и накопленные деньги были для меня попросту недоступны. Стефан Майерс был нищим беглецом, у которого из всех ценностей остались только выделенные государством наручники. При этих мыслях я с тоской посмотрел в окно. Веселое бразильское солнце, как насмешка, плескалось в этом квадрате абсурда.

Сальве, я смутно представляю себе, чем может быть Вам полезен человек в моем положении. Ведь я сейчас даже не могу предположить, как будут развиваться события, но я знаю из опыта своей журналистской деятельности, что иногда самым главным фактором в решении, казалось бы, самой безысходной проблемы может быть время. И чтобы получить его я вынужден воспользоваться Вашим гостеприимством. У меня просто нет другого выхода.

Вот и договорились. – И Сальве, разведя руки, сказал. – Пусть это пристанище будет считаться Вашим. Естественно, здесь не так комфортно как Вы привыкли, но все-таки не так плохо как могло бы быть. Вы правы, время действительно может быть и другом и врагом. Каждый день, когда мы смотрим в зеркало, то видим наших богов в своих собственных глазах. И мы любим их. А они просят нас быть терпеливыми и крепкими духом. Никогда не падайте духом. Будьте горды своим происхождением и прощайте тех, кто Вас не понимает. Они не специально, просто так получается. – Сальве еще раз внимательно посмотрел на меня.

Не найдя что ему ответить на его рассуждения, я просто сказал:

Здесь нет зеркала.

Сальве улыбнулся и направился к двери. Уже стоя в проеме, он обернулся и продолжил:

Я не хочу Вас обидеть Майерс, но позвольте мне предложить Вам маленькую финансовую помощь. Ведь в наших фавелах ничего не делается бесплатно, а путь к банкомату, на сколько я понимаю, вам недоступен. – И с этими словами он достал из кармана брюк увесистый кошелек. Медленно перебрал крупные купюры и немного подумав достал две двадцатидолларовые банкноты. – Я думаю до возможной зарплаты Вам хватит, только не бегите тратить все и сразу. Я пошлю человека, чтобы он снял это. И подняв две руки к своему лицу, таким образом, что ладони образовали своеобразную чашу, сделал несколько танцевальных движений.

Да он надо мной издевается. Что можно купить на сорок долларов. Я удивленно посмотрел на протянутые мне деньги. Сальве тактично кашлянул:

Ты наверняка думаешь, что этого мало и тебе никак не прожить на эту сумму. Но ты только подумай. Это целых сорок долларов, не двадцать, не десять и не дай Бог пять. У тебя есть крыша над головой и надежда. А даже если ее нет, то она обязательно скоро появится. Рано или поздно эта засранка посещает каждого в этом месте. У тебя есть то, что я получил только после того, как взял в руки оружие. – С этими словами Сальве положил деньги на тумбочку стоящую около выхода и уже выходя, промолвил. – Ты главное помни, какая бы трудность не возникла, ты можешь с ней справиться. И ты полностью свободен. Я не обижусь, если ты решишь разорвать наш договор в одностороннем порядке. Дорога, по которой ты пришел, хоть и длинная, но поверь мне, иногда каждый шаг вниз делается намного тяжелее, чем вверх.

Через несколько секунд только легкий неизвестный мне запах мужского парфюма остался как напоминание о том, что это все не страшный сон с которым мне придется неизвестно сколько жить.

Оставшись один, я окинул взглядом окружающую меня обстановку. Маленькая тумбочка, стоящая около дверей и железная кровать, с продавленной сеткой, которая занимала всю левую стенку, были единственными предметами этого скромного интерьера. По другую сторону имелось большое окно, с откидывающимся внутрь комнаты деревянным заслоном, который в хорошую погоду играл роль стола, а в плохую служил защитой от непогоды. Поискав глазами стул и не найдя его, я устало опустился на пол, облокотившись спиной на тонкую, выбеленную каменную стенку.

С одной стороны Сальве был абсолютно прав. В нормальном, по моим меркам, мире мне временно не было места. Обратится к Мари я не мог. Во-первых, там меня ждала полиция, во-вторых, я не имел никакого права подвергать ее такой опасности. Это место, по крайней мере, давало время на то, чтобы спокойно разобраться во всем происходящем. События последних суток разворачивались с такой молниеносной скоростью, что элементарно сопоставить какие-либо вещи я просто-напросто не успел. Раз Сальве сказал, что финансовый отдел мной тоже интересуется, то это значит, что Ричард пошел на то, чтобы поделиться славой и распространить информацию за пределы собственного кармана. Два к одному. Во всяком случаи два отдела смогут поднять достаточно шума, чтобы заинтересовать всем происходящим власти моей страны. Возможно, даже несколько настоящих федералов посетят Бразилию. Вспомнив, какими были ложные маршалы, когда я их видел в последний раз, по моей спине пробежал легкий холодок. Мои размышления были прерваны не громким стуком по косяку дверного проема, автоматически подтверждая мое право собственности на данное помещение.

Войдите.

Ширма отдернулась. Девочка лет тринадцати. В ее чертах лица, было нечто кукольное. Карие, имеющие чуть янтарный оттенок, глаза были чрезвычайно живыми. Носик был слегка подернут к верху, создавая ощущение веселья и задора. Длинные, распущенные каштанового цвета волосы, легким бризом спадали на смуглые, открытые, детские плечи. Девочка стояла в дверном проеме и, с показным безразличием, жвала жевательную резинку, пытаясь придать своей внешности некую взрослость.

Привет. – Я постарался добродушно улыбнуться.

Качнув головой в знак приветствия, девочка уверенным шагом направилась ко мне. Я посмотрел на себя глазами этого ребенка. Сидящий в углу небритый мужчина, которому давно за сорок, в одной только майке, спортивных, окровавленных штанах и в наручниках. Лично на меня в детстве такой персонаж произвел бы неизгладимое впечатление, но, по всей видимости, здесь дети взрослели раньше чем у меня на родине и овладевали нужными навыками еще до того момента как получали паспорта, если они вообще их здесь получали. Подойдя ко мне и достав из заднего кармана две обычные канцелярские скрепки, девочка опустилась передо мной на колени. Непонятно почему я почувствовал себя неловко и постарался вытянуть руки на максимальное расстояние от себя. После того как юная взломщица вставив кусочек железа в замок уверенно повозилась несколько секунд я услышал два щелчка последовавшие один за другим. Я быстро вскочил на ноги и отойдя на несколько шагов от своей спасительницы принялся потирать горящие огнем ссадины, которые продолжали окольцовывать мои запястья.