Текст книги "Ответный удар"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Утром Кульгин тоже не выходил из дома, отсыпался после бессонной ночи. Лишь к обеду он вылез из берлоги в магазин, прикупил там ящик баночного пива, поточил лясы со знакомой продавщицей и отправился к себе в самом добром расположении духа. Он верил, что у него все складывается как нельзя лучше. Есть работа. Есть заказ. Есть материал. Есть деньги. Есть пиво. Что еще надо честному человеку?

Насвистывая, Кульгин ждал лифта в своем подъезде. Он оглянулся. По лестнице спускался рассеянного вида парень в кожанке, который мельком взглянул на подрывника и отвел глаза. Кульгин расслабился. Время такое – каждый встречный опасен, любой зубами впиться норовит, держи ухо востро. Правда, парень опасности не представлял. Кульгин выше его на голову и тяжелее килограмм на тридцать – соплей перешибет. Парень остановился, похлопал по карманам. – Тьфу, забыл, – он начал что-то искать. Двери грузового лифта открылись. Неожиданно резво парень прыгнул к Кульгину и толкнул его в лифт. Там его уже ждали. Подрывник ощутил, как заломили ему руки. А рассеянный парень заскочил следом, взял на удушающий прием, и свет в глазах Кульгина померк. Когда он пришел в себя, почувствовал, что прижат к стене, а плотный, широкий в кости, с кулаками-гирями мужчина лет тридцати позвякивает ключами, так хорошо ему знакомыми. Еще бы. Эти ключи были от квартиры Кульгина.

– Вы что? – прошипел подрывник. И почувствовал, как нож ткнулся в бок.

На практике Ховенко знал, насколько лучше пистолета порой действует на нервы нож. Пистолет – это игрушка, пока не выстрелит, трудно поверить, что он может причинить вред. С ножом все иначе. Вот оно лезвие. Острое, тусклое, готовое вспарывать животы и переворачивать кишки, несущие мучительную смерть. Его вид парализует волю. Настраивает на послушание.

Лифтовые двери с шумом разъехались.

– Сейчас ты откроешь дверь и пройдешь в квартиру, – прошипел Жаров. – Как ни в чем не бывало – чтоб не пугать соседей-старичков. Или… Понял?

– Понял, – Кульгин сглотнул. Он, может, и полез бы в драку, но вспомнил, какие железные руки стискивали его. Сделали его, как щенка. И куда вдруг делся первый разряд по боксу? Где накачанные в зале мышцы?

Кульгин послушно распахнул дверь квартиры. Ховенко проскользнул за ним в прихожую. И тут Кульгин решил использовать последний шанс. Он выкинул с развороту кулак – как учили, как дрался на соревнованиях.

Ховенко ушел в сторону и толкнул Кульгина к стене, а Жаров резко ударил ладонью в челюсть. Кульгин хрюкнул и осел на пол.

– Шустрый, – хмыкнул Ховенко.

– Много их, шустрых, – кивнул Жаров.

– Не убил?

– Выживет, боксер-неудачник.

Жаров склонился над Кульгиным, пощупал пульс. Нажал на акупунктурную точку. Через пару минут хозяин квартиры начал приходить в себя.

– Вставай, – приказал Жаров.

Кульгина кинули на диван, сцепив его руки за спиной наручниками.

На столе лежали тринитротолуоловые шашки. Кульгин всю ночь мастерил взрывные устройства. Нормальные, с оболочкой, чтобы не просто ухнули, а унесли как можно больше жизней.

– С часовым механизмом, – покачал головой Жаров. – Молодец. Соображаешь.

– Хорошо постарался, – согласился Ховенко. Рот Кульгина заклеили пластырем, чтобы не было соблазна орать. Слезящимися глазами Кульгин расстреливал гостей. Жаров взял рацию и сообщил:

– Третий Первому. Сделано. Давай. Алексеев появился через пять минут.

– Ну, взрывник, поговорим? – осведомился он, рывком сдирая пластырь со рта Кульгина. – Что рвануть должен был? Поведай.

– Вы о чем? – Кульгин решил начать дуракаваляние…

– Об этой забаве юного техника! – Алексеев кивнул на разложенные на столе вещи.

– Мужики, я ничего. Это мне заказали сделать. Я же не сам взрываю.

– И кто?

– Я клиентов не знаю. Из братвы кто-то.

– А кто тротил передал?

– Я не знаю. Мне в условленном месте оставили.

– Ах в условленном, – кивнул Алексеев и плотоядно улыбнулся.

Неторопливо, с наслаждением подрывника вывернули наизнанку. Его воли к сопротивлению хватило ненадолго.

– Значит, один взрыв – полотно железной дороги. Второй – в общественном транспорте, – подытожил Алексеев.

– Да, да, – закивал Кульгин и потянулся к большой фарфоровой чашке с водой, к которой прикладывался каждые пять минут. Зубы его стучали о фарфор, и вода расплескивалась – настолько дрожали скованные наручниками руки.

– В каком именно общественном транспорте? Метро? Автобус? – пытал Алексеев.

– Все равно. Они сказали – их не волнует. Лишь бы побольше грохота. И побольше жмуриков.

– Что ты собирался рвануть?

– Хотел автобус на окраине. В час пик там можно оставить без проблем пакет. Оболочечное взрывоустройство с начинкой в полкило тротила в набитом автобусе оказывает волшебное действие.

– Волшебное, да? – спросил Жаров.

– Взрывная волна, как картонных солдатиков, всех сомнет. С десяток трупов гарантировано при самом худшем раскладе.

– Ух ты, век живи, век учись, – покачал головой Ховенко. – А людей не жалко?

– А, – обреченно махнул Кульгин скованными руками.

– Ну что же нам с тобой делать, – пожал плечами Алексеев. – В неудобном ты положении перед чеченцами. Надо тебе помочь заказ выполнить.

– А? – непонимающе уставился на него Кульгин. Во взгляде Алексеева он прочитал что-то такое, отчего его челюсть безвольно отвисла и зубы застучали вновь…

– К чему эта комедия с завязанными глазами? – раздраженно произнес Мусса.

– Лучше мало видеть, но много жить, – рассудительно отметил Валеев.

Мусса огляделся. В просторном подвале в углу светила слабая лампочка, бросая причудливые тени на предметы, среди которых были какие-то запчасти, ремонтное оборудование. В углу приютились ящики, спрятанные под ворохом картона.

– Смотри, Мусса, – Атлет подошел к одному из ящиков и открыл его. Затем открыл другой.

– Да-а, – протянул Мусса, чувствуя, как голос его возбужденно дрожит. Он взял в руки автомат.

– Новейший комплекс «ОЦ-14». На вооружение не поступал, – Валеев начал открывать ящики, демонстрируя арсенал. – «Винторез»… Прибор ночного видения – нет аналогов… Мины… Реактивный пехотный огнемет… Сорокамиллиметровый револьверный гранатомет…

– Ах, если бы у нас тогда такие вещи были!

– А то не было? Новенькое, со складов оружие. Даже бронетранспортеры нового поколения, которые еще не поступили на вооружение, оказались в доблестной чеченской армии.

– Что ты злишься, Атлет? – недоуменно спросил Мусса. – На кого?

– На тебя. На вас. На себя.

– И зря, Атлет.

Препирательство с Атлетом не обозлило и не обидело Муссу. Он знал, что Валеев терпеть не может своих компаньонов и при возможности вытряс бы из них душу. Но еще Мусса знал, что для Атлета в мире существуют только деньги. За них он работал. И всегда выполнял взятые обязательства. Но никогда не заискивал перед заказчиком, в глаза говорил, что думал, и это тоже вселяло уверенность, что он не обманет.

– Где ты все это набрал, Атлет? – спросил Мусса.

– В России сегодня добрые времена. Все можно достать за деньги. Или за большие деньги.

– Дорого стало?

– Достаточно… Мусса, я никогда не жалел денег на обеспечение операции. Хочешь победить – и вооружение, и выучка должны быть на две головы выше, чем у противника. Таких игрушек у тех, с кем мы будем воевать, нет. Я гарантирую, что все будет сделано безупречно. Не думай об этой акции. Считай, что она уже успешно прошла… Если твои абреки не напортят.

– Мои – не напортят.

– Давай прорабатывать детали.

Они засели за схему акции. Чеченец с уважением смотрел на сообщника. Тот излагал уверенно. Все рассчитано предельно четко. Чувствовалась школа очень высокого уровня.

– Ты, наверное, был когда-то офицером, Атлет?

– А такие вопросы задают?

– Да ладно.

– Был… И офицером хорошим, Мусса. Очень хорошим. Таким, которых ты, наверное, не встречал. Вам повезло, что я не воевал в Грозном. И ваше счастье, что я и мои ребята на вашей стороне.

– Да, – Мусса кивнул, признавая очевидную справедливость слов. Такого противника, как Атлет, он иметь бы не хотел.

Машина затормозила в глухом углу за складами. Жаров не думал, что недалеко от центра, около трех вокзалов, могут быть такие мусорные края. Даже бродячим котам здесь не место. Темень – ни лампочки, ни фонаря. Хорошее черное место для черных дел.

– Ну что, взрывной мастер, приехали, – обернулся Алексеев к террористу.

– Вы что хотите? – плаксиво заныл Кульгин. – Что вы хотите? Скажите, я все сделаю.

– Уже поздно, – покачал головой Алексеев.

Он кивнул Жарову и Ховенко, сидевшим на заднем сиденье рядом с Кульгиным. Ховенко схватил верзилу так, что тот не мог двинуться. Жаров прижал локтем его голову. Кульгин не заорал, а как-то запищал.

Алексеев вынул инъектор и всадил заряд в руку подрывника. Тот дернулся, глаза его закатились. Алексеев подождал с минуту. Потом похлопал пленного ладонью по щекам. Тот замычал, с трудом разлепил глаза. Взгляд его ничего не выражал.

– Пошли, – Алексеев взял за руку Кулыина и вытащил из машины.

Действие психотропа продлится около часа. Хватит за глаза.

Алексеев повел пленного в сторону железнодорожного полотна. Жаров присматривал за ними издалека – мало ли какие неожиданности могут быть ночью в таком месте.

Все в порядке. Пусто, ни души вокруг – это вполне устраивало. Лишние свидетели не нужны.

– Держи, – Алексеев всучил Кульгину «дипломат». – Стой здесь. Не выпускай из рук.

Кульгин мутно глянул на него и сжал «дипломат».

Когда Алексеев поворачивал ключ зажигания, со стороны моста ухнул взрыв.

– Порядок, – кивнул Алексеев, выруливая на дорогу. Утренние «Новости» сообщили о произошедшем взрыве. На экране было развороченное тело и вмятина в земле.

– По предположению следствия это еще один акт в террорвойне, идущей в России, – заявил корреспондент. – Наиболее вероятной видится версия – в портфеле неизвестного раньше времени сработало взрывное устройство, предназначенное для проведения террористического акта на железной дороге.

Алексеева эта версия устраивала вполне. Он рассчитывал, что устроит и чеченских заказчиков этой акции. Такая работа у взрывника – никто не застрахован от случайностей. Незачем заказчикам знать, что таким образом спецслужба вывела из обращения очередного террориста.

Была отработана первая информация, полученная Жаровым от его бывшего коллеги Романа Демьяненко.

А у Алексеева было, чем заняться. Поезд событий набирал скорость. Появилась новая работа для группы Жарова. Предстояло спланировать новую акцию совместно с оперативниками ФСБ.

Виктор Шершенев был счастлив, когда сменился его начальник Коржов, который собрался выгнать Виктора за бесполезность и пристрастие к спиртным напиткам, да не успел. А Шершенев уже было начал приискивать себе новую работу, и это ему совершенно не нравилось, поскольку статус сотрудника Службы безопасности Президента позволял ему вращаться в высоких кругах, делать свои дела, быть при деньгах, при связях. Такие места работы не оставляют просто так. Но подоспело избавление – сурового, незыблемого, мощного Коржова – державное пугало, теневого закоперщика государственных дел, схрумкали быстро и просто, как яблоко. Только огрызок и остался. А его нишу – близкого к «большому папе» визиря, заняли его злейшие враги.

Для Шершенева настали хорошие времена. В службу вернулся изгнанный Коржовым Сапрыкин – личность, с которой Виктор чувствовал внутреннюю близость – слишком на многие вещи в жизни они смотрели одинаково. Так что Шершенев вместо пинка под зад получил повышение и погоны с двумя просветами. Все складывалось отлично. Выстроилась четкая цепочка. Виктор знал, что он – человек Сапрыкина. Сапрыкин – человек вице-премьера Чумаченко. А Чумаченко – это такой человек, выше которого только Бог и Президент, правда, часто Шершенев предполагал, что президент вовсе не наш, а американский, но и это его устраивало, поскольку российский Президент и американский, как говорят в Одессе, две большие разницы, притом не в пользу первого.

Шершенев занял достаточно прочное положение. Три с половиной сотни долларов в месяц – конечно, не та зарплата, чтобы держаться за должность, но Сапрыкин умел поддерживать своих людей, в том числе и материально. Шершенев понимал, что когда-то за все придется отрабатывать. Бесплатно ничего не делается. И время возвращения долгов пришло. Однажды Шершеневу вручили чемодан, который он должен был отвезти в Баку. Задание – непыльное, выполнил его без труда. Еще пару раз его подключали к подобной работе. Он не знал, что возил – может, наркотики, а может, совсекретные документы. Неважно. При такой постановке вопроса возможности засыпаться практически не было. Потом пошла работа погорячее.

– Нужно завалить одного ублюдка, – прямо, без обиняков сказал Сапрыкин. – Все подготовлено. Твоя задача – нажать на спусковой крючок винтовки.

Что ж – нажать так нажать. Для Шершенева, кандидата в мастера спорта по биатлону, прошедшего отличную снайперскую школу, тут никаких проблем не было. Из мелкашки с чердака он всадил пулю выходящему из дома типу, сопровождаемому шкафообразными телохранителями. Всадил прямо в лоб Потом – еще одну. Две пули за секунду – точно в цель. Рука не дрогнула. И сомнений никаких. Только страх, что уберут после выполнения задания, как часто бывает с киллерами. Но с сотрудниками Службы безопасности так не поступают. Притом с сотрудниками нужными.

После этого Шершенев понял, что принадлежит своему начальнику с потрохами. Но пока его это устраивало. За те два выстрела, посланные в цель за секунду, он получил неплохие деньги. На следующий день газеты завопили о том, что убит один из крупнейших воровских авторитетов России, который в последнее время активно подминал под себя банковский бизнес. Шершенев осознал, что сам теперь в воровской бригаде, только рангом куда повыше, чем та, которой руководил подстреленный им авторитет. Последний распахнул рот шире, чем позволяли возможности, и его раздавили походя, как муху.

Потом была еще одна похожая акция. Были большие деньги. Шершенев не раз просыпался в холодном поту. Он понимал, что может доиграться. «Он слишком много знал» – эта фраза вошла в ряд смешных поговорок и в шпионские анекдоты, но Шершенев знал, что в ней гораздо больше смертельного холода, чем веселья.

Шершенев был далеко не дурак. Он вращался на заоблачных высотах политической жизни. И, хотя являлся всего лишь телохранителем, научился ориентироваться в этом запутанном и совершенно ирреальном мире, ощущать направления течений в нем. Он понимал, что все идет к большим изменениям. В том фантастическом абсурде, в котором застыла Россия, она не могла быть долго. Страна будто зависла в воздухе. Куда она упадет, и, главное, кто останется наверху в этом хаосе, кто будет при делах и при власти? Тут важно не ошибиться и вовремя выбрать хозяина. Шершенев хозяина выбрал. И смел надеяться, что выбор этот правильный.

Когда Сапрыкин обратился к нему с последним предложением, Шершенев понял, что переломный момент настал. Вроде бы начальник отдела и не предлагал ничего особенного. Но что-то было за его словами. Шершенев всю ночь курил одну сигарету за другой, не забывая прикладываться к джину. И, кажется, понял суть комбинации. И ощутил себя как новобранец-десантник, стоящий около люка: прыгать страшно, прыгать невозможно, прыгать смертельно опасно, но… прыгать надо – никуда тебе от этого не деться. Тот воз, в который он, от ума или по дури, впрягся, нужно тянуть. Обратной дороги ни у него, ни у Сапрыкина теперь нет. Для них отход не предусмотрен.

– Сделаю, – сказал на следующий день Шершенев. – Эх, прекрасный сегодня день. Погода изумительная. Люблю я эту штуку – жизнь.

– Да? – иронично приподнял бровь Сапрыкин.

– И хочу жить долго. И сытно.

– А что мешает? Проблемы со здоровьем?

– Нет, но всяко бывает. Несчастные случаи – кирпич на голову упадет… Вот только я в каске хожу.

– И правильно, – кивнул Сапрыкин. – Только когда вокруг друзья, бояться нечего…

Завтра он исполнит то, что от него требуют. А послезавтра все произойдет. Дело-то плевое. Раньше, при старом начальнике СБП, могли возникнуть проблемы – тогда все секли четко. А сегодня всеобщая разболтанность докатилась и до этого ведомства. Объективности ради Шершенев признавал, что Президент погорячился, выгнав Коржова. Бывший шеф был человеком преданным и спецом высочайшего класса. А теперь вокруг «большого папы» такие типы, которые, не задумываясь ни на миг, вгонят нож в спину. Крупно Президент ошибся. Очень крупно. И вскоре убедится в этом.

Но Шершенева по большому счету проблемы верности и неверности президентского окружения и членов президентской семьи не особенно волновали. Его волновало одно – как бы выжить и остаться на коне. Пока у него позиция была более-менее устойчивая. Но все может измениться очень быстро.

Он посмотрел на часы. Восьмой час. Устал сегодня. Весь день бил баклуши и гонял на компьютере «дум-три» – а это занятие непростое, требует полной самоотдачи. Он встал, потянулся, подошел к окну, из которого открывался вид на задворки Кремля. Раньше кабинет у них был получше, но глава администрации Президента потеснил их в четырнадцатом корпусе (основном корпусе резиденции Президента в Кремле) и отдел, в котором служил Шершенев, выпер на задворки. При Коржове глава администрации и не заикнулся бы о таком. Коржов сам решал, каким службам и где сидеть. Его заботило одно – безопасность главного лица.

Все, пора. Шершенев взял «дипломат» – тот был пуст, только погремушкой болталась в нем видеокассета с крутейшей новой порнухой. Будет чем скрасить одинокий вечер. Сегодня он никого не хотел видеть. Немножко джина с тоником, икорка на тонкий кусок хлеба – много на ужин он не ел, худел. Надо выспаться. Завтра суетной день. Подготовка фуршета в честь дня рождения «большого папы». Знатная будет попойка. Шестеренки уже сейчас крутятся вовсю. Завозится провизия и выпивка, проверяется на качество – тут экологический, и микробиологический, и химический контроль. Не дай Боже у кого забурчит в животе от некачественной пищи. В очередной раз проверяется система безопасности. И в этой суете Шершеневу придется принимать самое активное участие.

Он поправил перед зеркалом галстук. Импозантный, крупный, спортивный мужчина. Любимец женщин и девочек. Хорош. Шершенев был вполне доволен собой. Он любил себя. Он лелеял себя, поскольку считал, что Виктор Степанович Шершенев если и не самая достойная личность во Вселенной, то уж во всяком случае самая дорогая для него лично.

– Гуд бай, – он махнул рукой своему отражению в зеркале и вышел из кабинета.

Свой «Фиат» Шершенев вел свободно и красиво. Он прекрасно водил машину. Физическая подготовка, меткий глаз, отличная реакция – сотрудник правительственной охраны должен быть именно таким. «Я – идеальный охранник, – усмехнулся про себя Шершенев. – Еще буду начальником охраны, если все нормально сложится».

По дороге он зарулил на бензозаправку, залил полный бак. А недалеко от заправки, в переулке, налетел на какого-то ненормального.

Обидно, что впечатался в него старый, дребезжащий «Запорожец». Его хозяин или был под градусом, или недоучил правила дорожного движения. О том, что такое помеха справа он и не слышал. В последний момент Шершенев на перекрестке подал свой автомобиль в сторону, но столкновения избежать не сумел. Своим ржавым капотом «Запорожец» присосался к лакированному крылу «Фиата».

Сначала в сознании Шершенева защелкали цифры – он прикидывал, во сколько обойдется ремонт. Деньги Шершенев любил, единственно, что в них не нравилось, – это то, что при трате количество уменьшается. Водитель «Запорожца» наказал его минимум на тысячу зеленых. И он явно не походил на человека, способного отдать такую сумму.

Потом нахлынула ярость.

– Ну, – прорычал он и выскочил из салона.

– Куда ты лезешь, етить через коромысло?! – завизжал небритый водитель – парень лет двадцати пяти, от него исходил стойкий запах сивухи.

– Ах ты! – Шершенев сграбастал его за шиворот и встряхнул.

– Ну ты, грабли-то не распускай, – распетушился водитель, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя железные руки. – Ездить сначала научись. А потом грабли тяни!

– Я тебя сейчас здесь и урою, синяк! – прикрикнул Шершенев. – За ремонт заплатишь!

– Я?! Да ты чего?

Шершенев примерился съездить ему в ухо. И тут увидел, что сзади тормозит автомашина ГАИ. Два сотрудника вышли из нее и опасливо поглядели на массивную фигуру Шершенева.

– Прекратите, – сказал лейтенант.

Шершенев нехотя отпустил хозяина «Запорожца».

– Что здесь произошло? – осведомился лейтенант.

– Этот урод не уступил мне дорогу. И впилился в меня.

– Чего это всяким хлыщам уступать должен? – хозяин «Запорожца» пьяно качнулся.

Шершенев не выдержал. Развернулся и отвесил оплеуху. Удар получился скользящий. Хозяин «Запорожца» в последний момент отпрянул, так что практически не пострадал.

– А за это ответишь! – взвизгнул он. – Вы это в протокол внесите! Я тебя, рожа новорусская, по судам затаскаю.

Сержант двинулся к ним, готовясь растаскивать в разные стороны, но Шершенев махнул рукой:

– Служба безопасности Президента. Майор Шершенев, – он продемонстрировал удостоверение. Сержант козырнул.

– Не беспокойтесь. И так видно, кто нарушил. Сейчас только бумаги оформим. Пожалуйста, техпаспорт и права… И твои тоже, пьянчужка, – повернулся он к хозяину «Запорожца».

– А, ну да, простой человек для вас – ничто… И вас по судам затаскаю, – водитель «Запорожца» начал шарить по карманам и извлек засаленное портмоне с документами.

Шершенев тоже протянул документы. Лейтенант сел в милицейскую машину и стал заполнять бумаги.

– Можно вас на минуту, – попросил он.

Шершенев склонился над лейтенантом. Сержант за его спиной вдруг неожиданно приблизился и нанес сильный удар пальцами в точку на шее. Все произошло так быстро, что Шершенев не успел среагировать. На миг все поблекло, и он повалился на сиденье. Почувствовал укол шприца в предплечье и отключился.

На экране у говорящего человека вместо лица были кубики и голос искажен так, чтобы затруднить идентификацию.

– Да, я знаю, среди наших офицеров немало тех, кто сочувствует «социал-дворникам».

– Почему? – спросил тележурналист.

– Мечта о сильной руке. Воспоминания о том, что когда-то армия была в привилегированном положении. Желание поспасать отечество.

– Что значит «желание поспасать»?

– Насколько я знаю, частично организация «социал-дворников» состоит из бывших и действующих офицеров армии, МВД и госбезопасности. Их цель – реванш.

– Откуда у вас такие сведения?

– Таковы настроения моих сослуживцев и вообще офицеров МВД. Есть у меня источники, но мне не хотелось бы их называть. Со мной, кстати, проводили вербовочные беседы на предмет вступления в организацию… А вообще, как вы думаете, получается, что такая организация до сих пор вне контроля, хотя, по идее, действия такого масштаба не могли бы пройти мимо компетентных органов?

– И как?

– Насколько я знаю, «социал-дворники» пользуются негласным покровительством некоторых генералов-силовиков.

– Что-то верится с трудом.

– И напрасно. Вы не задумывались, насколько выгодна эта ситуация силовикам? Грядет очередное сокращение государственных расходов. И поэтому выгодно поддерживать всеобщую истерию, причитать: если не вливать в нас деньги, то будете иметь чеченцев-бандитов и «социал-дворников». Деньги, средства, штаты. И политическое влияние. В условиях хаоса, когда можно надеяться только на силовые структуры, в самом выгодном положении находятся именно они.

– Вы не боитесь, что вас могут вычислить?

– Не могу больше прятаться, как страус, в песок. Бывают случаи, когда человек должен переступить через свой страх. А то все это может плохо кончиться. Завтра они рванут какую-нибудь ядерную станцию или химзавод. Вы же знаете, как у нас охраняют особо важные объекты. И что тогда?

Лицо из квадратиков исчезло. На экране появился ведущий программы.

– Мы не утверждаем, что мнение нашего гостя, имени которого мы, по понятным причинам, не называем – истина в последней инстанции. Мы не говорим о том, что его утверждения во всем справедливы. Но… Россия входит в двадцать первый век с самым большим ядерным потенциалом. Реалии конца двадцатого века – мир не противостояния, а сотрудничества. Однако не секрет, что многие наши сограждане еще делят мир на «наш» и «их». Эти люди живут идеологией холодной войны, видят в остальном человечестве врагов, скрывающих коварные помыслы за очаровательной улыбкой. Не секрет, что немало «ископаемых», живущих подобными идеями, есть в силовых структурах. Учитывая историю наших силовых ведомств и их традиции, не такой уж и невероятной кажется версия нашего гостя…

По другой программе показывали начавшиеся в Европе крупномасштабные учения НАТО. В них участвовали и Вооруженные силы недавно принятых в блок стран.

Мелькали картинки – «стелсы», авианосцы, отъевшиеся «псы войны».

– Сегодня у НАТО нет главного противника – СССР. Но лидеры стран – членов НАТО, считают, что и в новых условиях блок должен продолжать существование из-за появления в мире новых очагов угрозы. Сегодня войска НАТО – мощные, оснащенные суперсовременной техникой, с профессиональным личным составом, способны выполнять любые задачи в любом уголке Земли, – радостно, на грани ликования, сообщил корреспондент.

Следующий сюжет был посвящен ставшему привычным на Руси торгу. Чеченские боевики захватили еще троих российских военнослужащих и торговались об условиях их освобождения.

Голубев сделал отметку в своем плане. Модель номер четыре продолжала реализовываться четко и без проволочек.

– Смотри, как научились работать, – Голубев продемонстрировал анализ последних телепередач и нескольких текстов в газете. – Они используют нейролингвистическое программирование.

– То есть забивают гвозди прямо в подсознание путем постановки фраз и звуков, – произнес Алексеев.

– Верно. Формируют у людей определенные реакции на определенные раздражители. Как у собаки Павлова. Когда придет час «Ч», час «Местного контроля», люди его воспримут или как неизбежное зло, или просто откровенно вяло, или, наоборот, как самый счастливый день в своей жизни.

– Надолго этого программирования хватает?

– Ненадолго. Но на основной этап их операции хватит.

– А ведь зло возвращается, – сказал Алексеев. – Они и не подозревают, насколько быстро оно может вернуться.

– Ты мистик? Или оптимист? – Голубев хмыкнул.

– Я мистик, – кивнул Алексеев. Зазвонил телефон.

– Груз на месте, – сообщил Жаров. – Все прошло без проблем.

– Сейчас буду, – закончил Алексеев и положил трубку на аппарат.

Голова у Шершенева гудела. Он разлепил глаза. И вскоре способность воспринимать окружающее вернулась к нему. Он сидел на протертом клеенчатом диване в подвале – почти пустом, если не считать нескольких стульев. В углу находился компьютер и какая-то сложная аппаратура. Руки – в наручниках за спиной. Ноги прикованы цепью к кольцу, торчащему из пола. Напротив него стояли двое. В одном он узнал гаишника. В другом – водителя того самого «Запорожца», который врезался в него на перекрестке, только теперь он вовсе не казался пьяным и запущенным.

– Выпей, – водитель «Запорожца», а точнее, старший лейтенант-спецназовец ГРУ Пащенко, поднес к губам Шершенева чашку с горячей жидкостью.

– Нет!

– Не бойся, не отравим.

Шершенев вдруг понял, что его горло пересохло и ему страшно хочется пить. Жидкость была горьковато-сладковатой, но не как кофе, а по-лекарственному. Жажда прошла, голова начала проясняться.

– Вы понимаете, с кем связались? – спросил он, откашлявшись.

– А ты понимаешь, кто с тобой связался? – спросил лже-лейтенант, а на деле майор Жаров.

Шершенев не знал, но очень хотел знать. Хуже всего, если это друзья того пахана, которому он со ста пятидесяти метров засадил пулю из малокалиберной винтовки. Но как эти бандиты вышли на него? Свои продали? Нет, это маловероятно. Кто еще может быть? Бандиты с большой дороги? Они бы поискали добычу попроще. Провокация соседних «фирм»? ФСБ или МВД? Им-то зачем сдался майор Шершенев?

Впрочем, какой смысл ломать голову? Вскоре все выяснится.

Но объяснять ему никто ничего не спешил. Тюремщики расселись на стульях и молчали. Через четверть часа появились еще два действующих лица. Это был подполковник Алексеев, но Шершеневу знать его имя вовсе не обязательно и даже вредно. А второе лицо – полковник Самойченко – один из лучших психологов ГРУ, специалист по выкачиванию информации из мозгов клиентов и проверке их достоверности.

– Ну, рассказывай о том, что на послезавтра надумали, – с ходу потребовал Алексеев.

Шершенев ощутил, как у него выступил холодный пот и капельки покатились по лбу.

– Вы о чем?

Сперва Шершенев ничего рассказывать не собирался. Тогда его опутали датчиками полиграфа (детектора лжи) и устроили допрос по всем правилам. Самойченко видел людей насквозь и привык играть на их чувствах, выдавливать самые потаенные мысли. Никаких химпрепаратов не понадобилось. Шершенев слишком любил себя и не слишком любил кого бы то ни было другого в этом мире, не собирался ни за кого жертвовать не только жизнью, но и частичкой здоровья. Он выложил все. Алексеев кивнул. Круг замкнулся. Основной пункт из «четвертой модели» нашел свое подтверждение.

– Теперь, Шершенев, работаешь на нас, – заключил Алексеев.

– С чего это? Вы меня после всего утопите в Чистых прудах. Или отдадите под суд.

– Жив останешься. В крайнем случае, если начнется разбирательство по принятой процедуре, в чем сильно сомневаюсь, пойдешь как агент, внедренный в преступную организацию для ее изобличения.

– Я согласен.

– А чтобы не задумал непотребства…

Два часа психолог выворачивал мозги Шершеневу гипнозом и препаратами.

– Будет держаться нормально? Подельники ничего не заподозрят? – спросил Алексеев.

– Ничего, – заверил Самойченко.

– А он не взбрыкнет?

– Вряд ли. Мы его на три дня накачали. С гарантией.

– Врачи оценивают состояние вице-премьера правительства России Александра Чумаченко как удовлетворительное, не опасное для жизни. Из неофициальных источников стало известно, что у вице-премьера в последнее время наблюдались разногласия как с премьер-министром, так и с Президентом. На заседании правительства Чумаченко выступил за проведение нового курса, состоящего в резком усилении социальной ориентированности экономики. Не это ли послужило причиной сердечного приступа?

– Вот, – произнес генерал-лейтенант Залыгин. – Сердце нежное за народ разболелось.

– Это подтверждение, – кивнул генерал-полковник Логинов.

– Да, подтверждение. Он нашел предлог увильнуть от президентского фуршета.

– Значит, ключевую фигуру мы установили правильно.

– Теперь лишь бы не дали отбой.