Текст книги "Что ответить дарвинисту? Часть II"

Автор книги: Илья Рухленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Впрочем, плоды искусственного отбора можно и не считать проявлением скрытой изменчивости (того биологического вида, с которым проводилась селекция), а считать эти плоды результатом кропотливого труда по нахождению и отбору соответствующих новых мутаций, новых сочетаний аллелей (в том числе и мутантных) и т. п. Однако в этом случае становится не совсем понятно, почему эти «плоды искусственного отбора» столь сильно различаются по своему масштабу, в зависимости от того, с каким конкретно видом производилась селекция.

Достаточно сравнить результаты искусственного отбора уже упомянутых собак с результатами искусственного отбора, например, ослов, верблюдов, лам, яков или гусей… И мы начинаем понимать, что далеко не над всеми видами можно так эффектно «поиздеваться», как над собаками. Можно, конечно, говорить, что это просто так получилось, что селекционеры над гусями, в целом, трудились меньше, чем, например, над курами (или голубями), и поэтому такие скромные результаты. Однако большинство имеющихся свидетельств этого не подтверждают. Например, с одной стороны, известно, что многие слабо изменившиеся одомашненные животные имеют очень древнюю историю одомашнивания. Тем не менее, результаты селекции не впечатляют (ослы, верблюды, ламы, альпаки, гуси и др.). С другой стороны, породы собак очень маленького размера известны уже из захоронений 3–1.5 тыс. лет до нашей эры. Причем в обеих частях Света (например, в египетских и древне-индейских захоронениях). Получается, что уже древние индейцы сумели вывести маленьких собачек, но при этом в отношении лам или альпак (которые использовались и продолжают использоваться в сельском хозяйстве активно, всесторонне и уже очень давно) почти не преуспели. Но почему? Потому ли, что они просто мало трудились конкретно над ламами и альпаками, а над собаками трудились много? Или потому, что собака, как вид, имеет впечатляющий размах возможной внутривидовой изменчивости, и поэтому она его и демонстрирует (весьма щедро, причем уже с древнейших времен), а у лам или альпак – запас внутривидовой изменчивости гораздо скромнее?

В общем, анализ результатов селекции разных одомашненных видов как бы намекает на возможность существования неких границ изменчивости (в том числе, и границ скрытой изменчивости), которые уникальны для каждого вида.

Правда, некоторые генетики, на основании каких-то там своих генетических фактов, утверждают, что они не видят никаких «границ изменчивости вида» на генетическом уровне, и что внутривидовая изменчивость на генетическом уровне ничем принципиальным не отличается от изменчивости между видами (нет никаких «генетических скачков» на этом уровне). Однако морфологические факты – тоже упрямая вещь. И наверное, эти факты не менее упрямы, чем генетические?

Чтобы попытаться как-то совместить всё это, можно предположить, что в геномах биологических видов присутствует некоторая вариативная часть генома, которая может изменяться самым широким образом. Но одновременно, имеется и некая неизменная часть генома, строго хранящая именно видовые признаки, и не подверженная изменениям. В этом случае мы будем наблюдать именно такую картину с искусственным отбором, какую и наблюдаем в реальности.

Следует отметить, что именно такую идею высказывал российский генетик Юрий Петрович Алтухов (о генетическом мономорфизме некоторых видовых признаков), называя неизменную часть генома биологического вида – мономорфной частью генома (Алтухов, Рычков, 1972).

Теперь если предположить, что эта мономорфная часть, отвечающая за видовые признаки, занимает в геноме очень небольшой объем (а скорее всего, так и есть), то вполне может получиться, что генетики её действительно не видят. Таким образом, мы спекулятивно (но эффективно) снимаем противоречие между мнением генетиков (которые не видят никаких «границ изменчивости» в генотипах) и фактами из области морфологии, которые серьезно свидетельствуют в пользу существования таких границ.

Прямо сейчас я не буду пытаться решить, какие из озвученных выше предположений верны. Или же «истина где-то посередине». Но позже мы еще вернёмся к «мономорфизму биологических видов». Ниже я представлю несколько конкретных примеров такого «мономорфизма видов», которых, наверное, уже достаточно, чтобы признать принятую сегодня теорию эволюции опровергнутой. А сейчас давайте пока вернемся обратно к «эволюционирующим ящерицам».

Итак, можно предположить, что появление того же цекального клапана в пищеварительной системе ящериц новой популяции – это, на самом деле, не новообразование, а реализация скрытой изменчивости, которая закрепилась в данной популяции. То есть, гены, ответственные за появление этого морфологического признака – уже имелись в генофонде этого биологического вида, и могут время от времени проявляться у отдельных его представителей, под действием тех или иных причин, или вообще случайно. Теоретически, они могут проявиться и закрепиться в новой популяции. Данная версия является не более спекулятивной, чем случайное появление целого «букета» новых морфологических признаков в маленькой популяции, и их успешный отбор всего за 30 поколений.

4.2. Скрытные муравьи

Интересно, что мы уже располагаем и другими установленными примерами проявления скрытой изменчивости у разных биологических видов.

Например, в работе (Rajakumar et al., 2012) исследователи обнаружили, что сразу у нескольких видов муравьев из обширного рода Pheidole, потенциально имеется (в скрытом виде) особая каста «сверхсолдат». То есть:

1) У нескольких видов муравьев из этого рода – каста «сверхсолдат» присутствует постоянно.

2) У некоторых видов муравьев из этого же рода – каста «сверхсолдат» присутствует лишь в виде редких аномалий. То есть, у отдельных, редко появляющихся особей, напоминающих по виду «сверхсолдат».

3) И наконец, у некоторых видов муравьев этого рода – каста «сверхсолдат» вообще никогда не проявляется (даже в виде аномалии)… но биологам в данной работе удалось создать касту «сверхсолдат» и у этих видов тоже, обработав личинки специальным образом.

Получается, что способность к образованию касты «сверхсолдат» уже имеется в скрытом виде, по крайней мере, у некоторого числа видов муравьев рода Pheidole. То есть, это именно то, о чем мы только что говорили – та самая скрытая изменчивость.

Вот что написал по этому поводу в соответствующей научно-популярной заметке уже хорошо известный нам автор (Марков, 2012б):

…Опираясь на полученные данные, исследователи предположили, что потенциальная возможность формирования сверхсолдат была унаследована муравьями рода Pheidole от общего предка, жившего 35–60 млн лет назад. Реализовали же ее только те виды, которым это почему-то оказалось выгодно (например, из-за жизни в местах, где водятся кочевые муравьи). У других видов эта возможность сохранилась в скрытом состоянии. В таком случае следует ожидать, что из личинок тех видов, у которых нет касты сверхсолдат, можно, подобрав правильные условия, вырастить нечто на них похожее.

Известно, что выбор личинкой муравья того или иного варианта развития зависит от уровня ювенильного гормона … Поэтому логично предположить, что при помощи этого гормона можно «включить» и скрытую программу развития сверхсолдат у видов, не имеющих этой касты. Эксперименты на трех видах Pheidole, не имеющих сверхсолдат (P. spadonia, P. morrisi, P. hyatti), подтвердили эту гипотезу. Оказалось, что если взять личинку любого из этих видов, собравшуюся превратиться в обычного солдата, и намазать ей брюшко метопреном – аналогом ювенильного гормона, – то личинка ускоряет свой рост, обзаводится двумя парами крыловых дисков с высокой экспрессией гена sal и в итоге становится сверхсолдатом.

Если теперь выбросить из первого абзаца этой цитаты все лишние теоретические разглагольствования про «эволюцию», «общего предка» и «биологическую выгоду» (заменив их более строгими формулировками), то первый абзац можно переписать таким образом:

…потенциальная возможность формирования сверхсолдат [имеется] у муравьев рода Pheidole. Реали[зуют] же ее только [некоторые] виды этого рода. У других видов эта возможность [имеется] в скрытом состоянии. В таком случае следует ожидать, что из личинок тех видов, у которых нет касты сверхсолдат, можно, подобрав правильные условия, вырастить нечто на них похожее.

Точно так же можно предположить, что и обсуждаемый нами цекальный клапан в пищеварительной системе «новых» итальянских стенных ящериц – это, на самом деле, никакое не эволюционное новшество, а просто «вынырнувший» скрытый признак, уже имеющийся в геноме данного вида. Тем более что такие же клапаны уже имеются у разных представителей разных семейств ящериц. В том числе, и у некоторых представителей семейства настоящих ящериц (Lacertidae), к которому принадлежит и обсуждаемая нами стенная ящерица. То есть, аналогия с муравьями и кастой «сверхсолдат» здесь практически полная.

К этой гипотетической эволюционной схеме («эволюция» как реализация скрытой изменчивости) можно «пристегнуть» (при большом желании) еще и другие теоретические спекуляции. Например, «естественный отбор» или даже «эпигенетическую теорию эволюции». Вот как это было сделано в уже упомянутой заметке про муравьев и сверхсолдат (Марков, 2012б):

…Как уже говорилось, у некоторых видов, не имеющих касты сверхсолдат (включая P. morrisi), такие особи иногда появляются в качестве редкой аномалии развития («морфоза»). Это позволило авторам предположить, что независимое появление касты сверхсолдат в разных эволюционных линиях муравьев рода Pheidole происходило благодаря механизму, известному как «генетическая ассимиляция морфозов» (см. также: Genetic assimilation). Суть идеи в следующем. Если какой-нибудь редкий морфоз (то есть аномалия развития, иногда возникающая в ответ на какие-то внешние воздействия) вдруг окажется полезным, отбор начнет закреплять в генофонде популяции такие мутации, которые повышают вероятность реализации этого морфоза. В итоге бывшая аномалия постепенно станет нормой, то есть «впишется» (ассимилируется) в генетическую программу развития. Абсолютизация этого эволюционного механизма лежит в основе так называемой «эпигенетической теории эволюции».

Однако еще проще было бы подредактировать эту идею таким образом – «эволюционные изменения таксона» – это, на самом деле, просто реализация скрытых возможностей и признаков, уже заложенных в данном таксоне. Реализация, вызванная соответствующими требованиями среды, или даже без всяких «требований» (например, из-за чисто случайного дрейфа).

Геном исходного биологического таксона (с множеством заложенных возможностей и вариантов развития признаков) просто распадается на несколько разных, более «узких» вариантов генома, которые уже имелись внутри исходного (предкового) генома. Понятно, что в этом случае правильнее будет говорить не об «эволюции», а о «псевдо-эволюции», которая не производит, а лишь имитирует появление эволюционных изменений. Такая «псевдоэволюция» может идти только по механизму распада геномов с изначально большими потенциальными возможностями, в сторону всё более «узких» и «конкретных» вариантов геномов, со всё меньшими способностями к демонстрации «новых признаков».

На всякий случай отмечу, что похожий взгляд на глобальную эволюцию животных выдвинул генетик М. Шерман в своей концепции «универсального генома» (Sherman, 2007), где вся эволюция животных представляется, скорее, распадом некоего исходного «универсального генома», чем появлением чего-нибудь принципиально нового.

Подобные взгляды на эволюцию сходны и с известной «бараминной концепцией» креационистов, где многочисленные биологические виды весьма быстро появляются (распадаются?) из неких исходно созданных «бараминов».

Кроме того, в рамках идеи «псевдоэволюции по модели распада геномов», вполне допустимо ввести еще одну теоретическую спекуляцию – что возможен не только распад «широких» (предковых) геномов на всё более «узкие», но и простой «дрейф» некоторых признаков в разных направлениях тоже возможен. Если в исходном генотипе имеется (запрограммирована) сама возможность некоторой вариабельности того или иного признака, то и в природе следует ожидать быстрого появления таких вариаций.

Допустим, в исходном генотипе (гипотетического) общего предка всех птиц-шалашников была заложена возможность вариабельности формы построения и украшения брачных шалашей. Тогда и в природе следует ожидать сравнительно быстрого «распада» птиц-шалашников по этим признакам – по разнообразию формы брачных шалашей и способов их украшения. А вот сама способность и потребность строить брачные шалаши (той или иной формы) остаётся неизменной у разных представителей этого таксона птиц. Несмотря на то, что эти сооружения не имеют никакого отношения к гнездам, а служат только брачными шалашами в прямом смысле этого слова.[32]32
  В этих беседках происходит только ухаживание и спаривание, а гнездо самка вьет уже самостоятельно в другом месте.


[Закрыть] То есть, с позиций чисто биологической целесообразности, эти брачные беседки совершенно не нужны – тысячи видов птиц прекрасно спариваются без всяких брачных беседок. Но поскольку именно такая (романтичная) особенность брачного поведения запрограммирована в генах конкретно этого таксона птиц, то птицы её и демонстрируют. Причем эта романтичная особенность включает еще и элементы самой настоящей эстетики – самцы украшают свои шалаши в соответствии с определенными эстетическими правилами.

4.3. Кстати о птицах

Со стороны этологов имеются попытки объяснить целесообразность романтических беседок этих птиц тем, что спаривание у представителей этого биологического таксона требует долгой «настройки». Иначе спаривание чревато физическими или психическими травмами для самки.

Но такое объяснение смотрится чрезвычайно странно (если не сказать, смешно) в рамках «теории естественного отбора». Ведь в рамках этой теории, естественный отбор должен был сам «настроить» самцам и самкам такое спаривание, которое бы их не травмировало. И наверное, настроить каким-нибудь более прямым способом, чем через сооружение специальных брачных беседок, с украшением этих беседок цветами, ягодами и раковинами, да еще и с соответствующим разделением этих декоративных элементов по разным цветам?

Отметим, что у многих видов птиц, самки, наоборот, постоянно «умоляют» самцов о сексе. А у некоторых птиц самки еще и склонны к супружеской неверности, и стоит только «мужу» отвернуться… Отсюда можно заключить, что сам процесс спаривания явно не приносит самкам этих видов ни физических, ни психических страданий. Скорее уж, наоборот.

А вот конкретно у птиц-шалашников, «естественный отбор самых приспособленных самок» (т. е. самых плодовитых!) почему-то довёл этих бедных птиц до такого состояния, что они вообще не могут спариться без длительного периода деликатных ухаживаний – иначе психическая или физическая травма обеспечена. Таким образом, эти бедные птицы стали жертвой воистину беспрецедентной неисповедимости путей естественного отбора. В результате «эволюции более приспособленных», самки в конечном итоге получились такими «нежными», что обычное спаривание (необходимое для размножения) приносит самкам физические и душевные страдания! Настолько, что эти птицы вынуждены строить брачные шалаши, украшать их цветами и ракушками, и осторожно, постепенно сближаться друг с другом.

То есть, «естественный отбор более приспособленных», кажется, сделал всё, чтобы максимально затруднить этим птицам их размножение.

Давайте представим себе, что человечество объявило всемирный конкурс на самых плодовитых женщин. Я глубоко сомневаюсь, что в этом конкурсе победительницами станут такие женщины, которым каждая физическая близость с мужчиной доставляет физические и психические страдания. Мне кажется, такие женщины никогда не попадут даже в число призёров. А вот у птиц-шалашников (как уверяют нас некоторые дарвинисты), именно такие самки почему-то выиграли все призы.

Я же говорю – пути Естественного Отбора неисповедимы.

Интересно так же, что у шалашников в ходе знакомства самца и самки, самец тоже может совершать удивительные поступки. Например, самец может… прогнать самку от своей брачной беседки. То есть, самец прогоняет ту самую самку, ради привлечения которой (согласно дедушке Дарвину) эта беседка и строилась.[33]33
  Возможно, самец считает, что брачная беседка еще не закончена – еще не такая украшенная, какой должна быть, вот и прогоняет самку? То есть, «эстетические чувства» самца (генетически запрограммированные) не позволяют ему спариваться с самкой до тех пор, пока соответствующая «брачная церемония», которая запрограммирована для этого вида, не будет отыграна по всем правилам, даже если самка «уже согласна».


[Закрыть]

В общем, если говорить серьезно (без иронии), то это как раз тот случай, когда применение «теории естественного отбора» к конкретным биологическим фактам приводит уже к откровенному бреду (или абсурду).

Объяснить подобные факты можно только в рамках представлений о дизайне биологических таксонов, где главным мотивом было создание максимального разнообразия, в том числе, и разнообразия брачного поведения птиц. То есть, здесь мы имеем дело с разнообразием ради самого разнообразия, без какой-либо биологической целесообразности.

4.4. Обратно к ящерицам

Возвращаясь опять к нашим ящерицам и к предполагаемой у них скрытой изменчивости, мы сталкиваемся с некоторыми трудностями. Допустим, новое морфологическое образование (цекальный клапан) было уже скрыто в геноме данных ящериц, а потом проявилось в новой популяции. Но ведь были зарегистрированы еще и другие морфологические изменения, которые никак не вписываются в те 30 поколений, в которые мы должны втиснуть наши теоретические спекуляции.

В связи с этим, особенно интригующе выглядит возможность, что в геноме ящерицы скрыт не какой-то отдельный признак, а сразу целая группа признаков, связанная между собой в единый адаптивный комплекс, где разные признаки усиливают биологическую целесообразность друг друга. И вся эта группа признаков «включается» одновременно. Или в результате «пробуждения» какого-то единого гена-переключателя, запускающего всю остальную генную сеть. Или же через одновременное включение сразу нескольких генов, отвечающих за разные признаки этого адаптивного комплекса, но в ответ на один и тот же вызов среды. То есть, в геноме ящерицы может быть скрыт целый альтернативный морфотип (комплекс признаков), который может «просыпаться» сразу как единое целое. В этом случае, зарегистрированный факт «быстрых эволюционных изменений» из разряда «невероятного стечения обстоятельств» переходит в разряд вполне объяснимых природных явлений.

Тем более что в живой природе мы имеем огромное число аналогичных примеров – практически всем живым существам, в большей или меньшей степени, свойственна пластичность фенотипов, вызываемая спецификой конкретной среды обитания. Особенно сильно такие способности выражены (наверное) у некоторых растений. Целый ряд видов растений может демонстрировать весьма разные варианты (морфотипы) в зависимости от тех условий, в которые они попали. Иногда растения одного вида в разных условиях вырастают настолько разными, что могут стать почти неузнаваемыми для неспециалиста.

4.5. Жуки полетели

В связи с вышеозвученным (возможности переключения целых морфотипов), нельзя не привести еще один пример быстрой реализации скрытой изменчивости вида. Пример настолько яркий и наглядный, что лучше уже, наверное, нельзя и придумать.

Эта поучительная история случилась с американским жуком – амброзиевым полосатым листоедом, или зигограммой (Zygogramma suturalis). Этот жук, прибыв к нам из Северной Америки, очень быстро научился… летать!

То есть, до своего «приезда» в Евразию, этот полосатый листоед летать не умел… но после приезда в Евразию по-быстрому научился этому хитрому занятию. Даю слово авторам соответствующей научно-популярной публикации (Голубева, Опарина, 2011):

После первого выпуска зигограммы в 1978 г. на поля Ставрополья прошло всего 5 лет, и нелетающий жук обрел способность к полету, с соответствующими морфологическими изменениями в крыльях, их мускулатуре и ее иннервации. Все группы метаторакальных мышц полностью развиты и состоят из 10–15 толстых, эластичных пучков. За этот период в зоне «популяционной волны» «пешие» жуки полностью замещаются «летунами». Сейчас уже установлено, что все палеоарктические популяции зигограммы – на юге Европы, в Китае, на Дальнем Востоке России (тоже интродуцированные) – как-то «включают» способность летать.

Это удивительно яркий пример. Во-первых, крайне малый срок изменения – 5 лет. Во-вторых, мы видим, что способность к полету, действительно, прямо-таки «включается» у этих жуков в массовом порядке, на огромной территории Евразии. Стоило только жукам попасть в новые условия (или даже просто в новую географическую область), как «крупнейшее эволюционное изменение» – способность к полёту – не замедлило себя ждать.

На фоне столь мощного «эволюционного» изменения (жуки полетели!) обсуждаемый нами пример с несчастными эво-ящерицами (появлением в их пищеварительной системе новой «складки») как-то сразу бледнеет и начинает казаться таким незначительным, что вряд ли даже стоило бы о нем говорить, если бы верующие дарвинисты упорно не приводили в качестве «строго доказанного факта эволюции» именно его. Упорство дарвинистов здесь вполне объяснимо. В ответ на просьбу предъявить доказательства правильности теории естественного отбора, дарвинисты первого и второго уровня (школьный или институтский учебник биологии), как правило, обращаются за информацией в русскоязычную википедию. А там как раз и описаны те самые итальянские чудо-ящерицы в качестве «примера наблюдаемой эволюции». Вот дарвинисты и «выкатывают» этих ящериц раз за разом.[34]34
  Ну а в самой википедии этот пример появился, скорее всего, благодаря заимствованию из книги Ричарда Докинза «Величайшее зрелище Земли: доказательства эволюции» (Dawkins, 2009). Что не удивительно. Во-первых, потому что книги Докинза давно стали для верующих дарвинистов священными. А во-вторых, потому что «установленных примеров эволюции» критически мало. Поэтому дарвинистам приходится всё время повторять одни и те же примеры, переписывая их друг у друга.


[Закрыть]

А вот «полетевшие жуки зигограммы» в википедии не описаны. Поэтому верующие дарвинисты (первого и второго уровня) их в пример не приводят.

Дарвинисты же более высокого уровня, может быть, и знают о «полетевших жуках». Но молчат. В качестве «строго доказанного примера морфологической эволюции под действием естественного или полового отбора» – этих жуков не приводят. И это понятно.

Потому что даже самому оголтелому дарвинисту в данном случае ясно, что ни о какой «эволюции под действием естественного отбора» здесь не может быть и речи. Ведь способность к активному полёту – это очень сложная способность, которая возникает только если десятки (или даже сотни) признаков «сольются» вместе в их неразрывном единстве. Начиная с упомянутых авторами (в цитате) «морфологическими изменениями в крыльях, их мускулатуре и иннервации»… и заканчивая специфическим поведением, обеспечивающим правильную технику полета.

Поэтому даже самый невменяемый дарвинист в данном случае понимает, что появление у этих жуков способности летать – это никакое не «эволюционное ново-приобретение», а нечто, уже имеющееся в генофонде этого вида. Которое нужно было просто включить для того, чтобы жуки из нелетающих превратились в летающих.

Об этом пишут и сами авторы заметки, отмечая, что за способность к полету (или за редукцию этой способности) могут отвечать не «случайные мутации», а простые изменения в регуляции уже имеющихся (!) генов в новых условиях (Голубева, Опарина, 2011):

…Можно предположить, что редукция летательного аппарата у жуков чаще бывает вызвана изменениями регуляции экспрессии генов, а не их структурными мутациями или полным исчезновением…

И сразу ниже:

…наш герой – зигограмма – до завоза в Евразию не был замечен в наличии подобной изменчивости.

То есть, судя по описанию авторов – это действительно классическая скрытая изменчивость.

Автор оригинальной работы (Ковалев, 2001), подробно описывая исходную (североамериканскую) форму жука зигограммы, констатирует серьезную редукцию целого ряда признаков, ответственных за полёт:

Структуры груди жуков американских популяций, связанные с полетом: слабая склеротизация задней части нотума, отсутствие системы упора с третьим аксиллярным склеритом; слабое развитие базирадиале, эта структура обнаруживается как склеротизированная пленка, не связанная с радиальной жилкой; второй аксиллярный склерит слабо выражен, не развита проксимальная медиальная пластинка; крылья имеют «пергаментную» структуру.

Крыловая мускулатура третьего грудного сегмента слабо развита, мышечные волокна тонкие и рыхлые. У самцов выражена максимальная редукция групп крыловых мышц: косые спинные мышцы не обнаруживаются в жировой выстилке, тергальные продольные мышцы представлены четырьмя рыхлыми волокнами, дорсовентральные мышцы представлены тремя волоконцами на пластинке жировой ткани; мышцы, прикрепляющиеся к субалярному склериту, представлены одним волокном…

Исходя из такого числа разных признаков, ответственных за полёт, но находящихся у исходных жуков в неработоспособном состоянии, приходится сделать вывод, что способность к активному полету, которую эти жуки дружно приобрели уже через четыре (!) поколения, не могла развиться постепенно, а должна была, действительно, включиться (очень быстро), практически синхронно «приведя в порядок» все перечисленные выше признаки.

Таким образом, мы вынуждены заключить, что в лице жуков зигограмм мы имеем отличный задокументированный факт той самой скрытой изменчивости, о которой мы только что говорили, как о возможной причине видимых «эволюционных изменений». Правда, в случае скрытой изменчивости, более точным будет термин – псевдо-эволюционные изменения. То есть, такие изменения, которые выглядят как эволюционные, но на самом деле, это лишь проявление скрытых потенций, которыми этот вид уже обладает.

Но если с этими жуками листоедами – всё ясно, тогда почему дарвинисты решили, что в случае с «новообразованием в пищеварительной системе итальянских ящериц» – не имеет место точно такое же явление? Тем более что данное «новообразование», на самом деле, отнюдь не ново, а уже «рассыпано» по разным таксонам ящериц, включая, в том числе, и семейство Lacertidae, к которому обсуждаемые ящерицы как раз и принадлежат.

Вот на этой вопросительной ноте, которая превращает данный «строго установленный пример эволюции» – в пример неоднозначный, дискуссионный и «требующий дальнейших исследований»… мы и закончим с чудо-ящерицами острова Монте-Кристо… пардон, Под-Кописте (еще раз пардон, с островка Pod-Mrcaru).

С американским же полосатым жуком листоедом (зигограммой), мы тоже закончим, но только после некоторых завершающих (интересных) штрихов. Помимо того, что мы уже узнали об этом жуке, заслуживает особого внимания еще несколько обстоятельств.

В первую очередь, интересно, что давление естественного отбора здесь опять никем не измерялось. Более того, естественный отбор тут к делу вообще «пришить» не удастся.

Потому что изменение способности жуков к полёту случилось всего за пять (!) лет. Причем без всяких «бутылочных горлышек» (резкого сокращения численности жуков), а наоборот, на фоне быстрого наращивания численности в идеальных (для этих жуков) условиях – изобилия кормовой базы, возможного отсутствия ряда «родных» паразитов, заболеваний и т. п. То есть, «переключение» жуков с нелетающих в летающие произошло на фоне отсутствия борьбы за существование (во всяком случае, резкого её ослабления). И это при том, что даже весьма суровый естественный отбор просто физически не способен «заменить» одних жуков на других всего за пять поколений. Да еще и осуществить подобную замену практически синхронно в разных популяциях этих жуков в Евразии (например, в европейских и дальневосточных популяциях).

Очевидно, что естественный отбор, как фактор эволюции, в данном случае вообще не при чём (опять).

Еще интересно, что прибыв в Евразию, наши замечательные жуки зигограммы, видимо, решили – «гулять так гулять»… и помимо мгновенного освоения полёта, начали демонстрировать впечатляющую изменчивость еще и по окраске (Рис. 16). Опять даю слово авторам исходной заметки (Голубева, Опарина, 2011):

В этих специфических условиях зигограмма сильно изменилась. Появились разнообразные варианты окраски покровов, которые не были известны ни в американских популяциях, ни у других видов рода. Более того, коллекционные данные из 11 штатов США говорят об исключительной стабильности окраски жука. В США известны два подвида зигограммы, но они отличаются незначительно и по иным признакам. Большинство появившихся форм были по сравнению с исходной меланистическими, т. е. темноокрашенными, вплоть до полностью черных покровов. Ковалёв пишет, что полная меланизация настолько необычна у видов этого рода, что систематик немедленно выделил бы новый таксон, если бы не наблюдал быстрое появление таких вариаций своими глазами. Всё это необычное разнообразие можно было наблюдать внутри «одиночной волны» на нескольких тысячах гектар на Северном Кавказе.

https://goo.gl/fMDgzq

Рисунок 16. Вариации окраски зигограммы – исходный тип и меланисты (из Голубева, Опарина, 2011). Рисунок адаптирован: слева внизу – фотография североамериканской зигограммы с сайта www.texasento.net, Harvard, Worcester Co., Massachusetts, July 18, 2004 (Tom Murray). Структура «уединенной популяционной волны» и фенотипические вариации окраски зигограммы (справа) приводятся из работы О.В. Ковалева (Ковалев, 2001).[35]35
  Альтернативная ссылка на сайт с иллюстрацией: http://elementy.ru/lib/431425


[Закрыть]

Что и говорить, разгулялись так разгулялись. Окраска жуков, попавших на новую территорию, почему-то стала демонстрировать сильную изменчивость, которую до этого не демонстрировала вообще. Понятно, что это опять:

1) Пример внезапного проявления скрытой изменчивости, никогда ранее не наблюдавшейся, но потенциально имевшейся у данного вида.

2) При очевидном отсутствии какой-либо роли естественного отбора в этих проявлениях.

Может быть, это явление аналогично «буму» расцветок многих аквариумных рыбок и некоторых домашних птиц (кур, волнистых попугайчиков и пр.), которые попали в цепкие «лапы» селекционеров в новых для себя (искусственных) условиях. И в этих «лапах селекционеров» отдельные виды животных показали весьма впечатляющую способность к вариации некоторых признаков (например, окраски). А другие признаки (или другие биологические виды) оказались уже не столь отзывчивыми (даже в «лапах селекционеров»), или вообще практически не отзывчивыми. Всё это опять косвенно указывает на то, что одни признаки (и биологические виды) способны к высокой степени вариации, а другие – не способны.

И наконец, обсуждаемые жуки-листоеды продемонстрировали еще и новое (изменившееся) поведение. На участках своего расселения они удивили биологов тем, что стали формировать так называемые «уединенные популяционные волны» (с очень высокой концентрацией жуков в пределах этих «волн»), которые никогда не формировали в своих исходных местообитаниях.

Понятно, что в этом месте можно провести определенные аналогии с уже разбиравшимися выше жабами-агами из Австралии, где биологи тоже зафиксировали изменившееся поведение этих жаб в ходе их расселения по новой территории (см. выше).