Текст книги "Что ответить дарвинисту? Часть II"
Автор книги: Илья Рухленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Так почему же ни один самец жирафа, несмотря на мощную немедленную выгоду, тем не менее, до сих пор не догадался пнуть другого самца копытом?
По Докинзу (еще раз) это чревато излишним размножением «ястребов» в таких популяциях, где все самцы станут жестоко драться без правил, и в результате часто гибнуть. Поэтому в долгосрочной перспективе, самцам жирафов невыгодно переходить от благородных турниров по правилам к травмоопасным боям без правил. Но ведь естественный отбор не «мыслит» категориями отсроченной выгоды. Он «мыслит» только категорией немедленной выгоды – что выгодно для размножения прямо сейчас, то и будет отобрано. И потомство оставит именно мутантный «самец-убийца», а не «благородные голуби». Да, это чревато тем, что через сотни поколений все самцы в популяциях жирафов будут представлены именно «самцами-убийцами». И в результате риск погибнуть в жестоких поединках для них многократно возрастёт. Но это случится уже потом, через много поколений. И когда это случится, появление в такой популяции (обратно) «благородного рыцаря»… будет встречено дружным хохотом всех самцов-жирафов, предпочитающих бои без правил. И даже если этот одинокий «благородный рыцарь» всё-таки сумеет передать свои гены следующему поколению (подкравшись к одиноко стоящей самке в то время, пока другие самцы убивают друг друга в смертельной битве), то всё равно, подобная стратегия никогда не сможет полностью завоевать популяцию (обратно). А возможна лишь в виде редкой (эпизодической) «примеси» на фоне общего доминирования «самцов-убийц».
Таким образом, ответить на вопрос «почему мы наблюдаем в природе благородство животных» (у многих биологических видов) – в рамках представлений об «эволюции в ходе борьбы за выживание», на самом деле, вообще нельзя (в принципе). Потому что данная теория постулирует, во-первых, возможность свободных изменений видов практически в любых направлениях, а во-вторых, в русле этой теории имеется только одна реальная ценность – биологическое выживание (любыми эффективными способами). В рамках таких представлений, самцы жирафов уже давным-давно должны были «скатиться» от «благородной борьбы шеями» до смертельного «мордобоя» вообще без каких-либо правил. И это и была бы самая эволюционно стабильная стратегия из всех возможных. А вот любые «благородные демонстрации» – это эволюционно нестабильное поведение. Потому что «благородные рыцари» беспомощны перед мутантными «бойцами без правил». Причем, во-первых, согласно теории, мутантные «бойцы без правил» просто обязаны появляться время от времени. Во-вторых, появившись, они получают немедленное преимущество над «благородными рыцарями». А в-третьих, даже победив всех «благородных рыцарей» и расплодившись в популяции сверх всякой меры, эти «бойцы без правил» не сделают саму популяцию менее приспособленной. Скорее, такая популяция даже повысит свою приспособленность, так как дети станут рождаться только от «самых-самых» самцов. И практическое подтверждение справедливости подобных рассуждений – это вагон и маленькая тележка именно таких биологических видов в реальной природе.[51]51
На всякий случай уточню, что Докинз в своих рассуждениях не делал акцент именно на борьбе самцов за самок. Он говорил, скорее, о борьбе за выживание в целом. В этом случае, его теоретические рассуждения можно и не считать ошибочными. Действительно, если «ястребы» серьезно «проредят» друг друга (в беспощадной борьбе) – тогда для «голубей» могут высвободиться какие-нибудь ресурсы. Например, пищевые. Но подобные рассуждения уже не проходят, как только мы начинаем говорить конкретно о борьбе самцов за самок (т. е. за доступ к размножению). Потому что самки представляют собой ресурс, который может быть полностью освоен даже редкими оставшимися самцами-«ястребами». То есть, сколько бы таких самцов ни осталось, они всё равно используют для размножения всех оставшихся самок. Если не сразу, то в эволюционной перспективе – у самцов должны усиливаться соответствующие способности (сексуальный аппетит) по мере повышения числа доступных самок (естественный отбор будет поддерживать такие изменения в рамках самой же концепции «эгоистичного гена»). В этом случае для самцов-«голубей» места уже не остаётся (не остается ресурса размножения). Так что в отношении конкретно борьбы самцов за самок – теоретические рассуждения Докинза (о возможности существования стратегии «голубей» в живой природе) не подходят. Тем не менее, значительная часть наблюдаемых фактов «благородства животных» относится именно к области «рыцарских поединков», то есть, турнирных боев самцов за самку (а иногда даже просто «турнирных позирований»), где мы почему-то наблюдаем строгое соблюдение весьма гуманных правил самцами самых разных видов животных по отношению друг к другу.
[Закрыть]
Таким образом, получается, что эволюционно стабильной стратегией здесь, в любом случае, является не «благородное соревнование» самцов, а реальная борьба этих самцов без соблюдения каких-либо правил. Во всяком случае, немедленная готовность перейти от «благородного соревнования» к «борьбе без правил» при малейшей необходимости.[52]52
Стратегия «отпорщика» в терминах Докинза.
[Закрыть] Поэтому объяснить существование в природе видов, демонстрирующих исключительно (и только) «благородное соревнование» – современная теория эволюции не может.
Итак, современная теория эволюции способна выдвигать по поводу удивительного дизайна жирафа лишь откровенно нелепые истории. Про то как:
– Самцы жирафов несколько миллионов лет подряд били друг друга исключительно с помощью шей (а не бодались, не толкались боками, не наносили друг другу удары копытами или рогами)… и в результате у самок жирафов: эволюционно выросла шея, эволюционно выросли ноги, эволюционно увеличилось сердце и легкие, возникли специальные запирающие клапаны в кровеносных сосудах, особо упрочнилась кожа, и дети стали рождаться задними ногами вперед с аккуратно сложенной шеей.
Что и говорить, это просто «прекрасная» гипотеза, представляющая современный дарвинизм во всём его поразительном «великолепии».
А теперь давайте сравним неуклюжие попытки объяснений уникальной внешности жирафа в русле дарвинизма, с объяснениями в рамках недарвиновских исследовательских программ. Например, почему жираф имеет такую внешность в рамках концепции разумного дизайна?
Многие научно-популярные заметки, посвященные жирафу, начинаются примерно такими словами:
Жираф – одно из красивейших животных нашей планеты…
Собственно, всё. Этой фразы уже достаточно, чтобы объяснить уникальный дизайн жирафа в рамках концепции разумного замысла. То есть, жираф имеет такую внешность – для красоты, в качестве одного из вариантов почти бесконечного разнообразия стилей дизайна разных живых существ.
И смысл целого комплекса специальных приспособлений, которые помогают жирафу выживать, несмотря на столь радикальную внешность, тоже становится ясным – этот комплекс предназначен именно для того, чтобы жираф успешно выживал, имея столь замечательную внешность.
И наконец, почему жирафы не пинают друг друга копытами, а борются именно с помощью своих длинных шей? А потому, что это просто программа полового поведения у данного вида заложена такая (а не другая). Поскольку у жирафа почти всё «крутится» вокруг его шеи, то, наверное, не удивительно, что и в программе брачного поведения эта шея тоже задействована.
Как видим, в рамках недарвиновских исследовательских программ, и внешность жирафа, и его поведение объясняется настолько просто и естественно, насколько это вообще возможно.
На этом я, пожалуй, закончу с нашими удивительными жирафами.
И переключу Ваше внимание на другое африканское животное, которое знаменито ничуть не меньше, чем жираф. Речь пойдёт об абсолютном мировом рекордсмене по бегу на короткие дистанции – о знаменитом африканском гепарде.
Дело в том, что совсем недавно гепарды тоже неожиданно подложили «свинью» бедным дарвинистам. Последнее исследование гепардов в дикой природе очень удивило зоологов. Оказалось, что высшая скорость, развиваемая гепардами в погоне за добычей в дикой природе, обычно не превышает 10–18 м/c. В среднем, высшая скорость в охотничьих забегах гепардов составила всего 15 м/c, или 54 км/ч (Wilson et al., 2013). В то же самое время, эти же гепарды показали, что в принципе, они способны бегать в природе с максимальной скоростью 26 м/c (93 км/ч).[53]53
Наивысшая скорость, которую продемонстрировал каждый конкретный гепард в исследовании (Wilson et al., 2013) за весь период наблюдений в природе составила: 25.9 м/c, 25.4 м/c, 22.0 м/c, 21.1 м/c, 20.1 м/c. То есть, 93 км/ч, 91 км/ч, 79 км/ч, 76 км/ч и 72 км/ч соответственно.
[Закрыть] А в неволе были получены цифры и до 29 м/c (104 км/ч).
Получается, что гепарды в природе преследуют свою добычу… на средней скорости. То есть, не сильно напрягаясь, эдаким «бегом трусцой». Тем не менее, гепарды добивались успеха примерно в одной трети случаев уже при максимальной скорости забега всего 12 м/c (43 км/ч). А при максимальной скорости 15 м/c (54 км/ч) успех сопутствовал им уже примерно в половине случаев погони (Рис. 25). Интересно, что при дальнейшем увеличении максимальной скорости забега от 15 до 20 м/c доля успешных исходов погони практически не возрастала. А при скорости выше 20 м/c, кажется, даже убывала (Рис. 25):
Рисунок 25. Слева (а) график, показывающий число (по вертикали) охотничьих забегов гепардов, проделанных ими с определенной максимальной скоростью (м/c, по горизонтали) из общего числа измеренных 367 забегов. Синие столбики – неуспешные охоты гепардов. Зеленые столбики – успешные охоты гепардов. Справа (d) графики, показывающие величины максимального торможения и ускорения, продемонстрированные гепардами в 367 забегах (по вертикали – число забегов, в которых было продемонстрировано ускорение или торможение определенной величины).[54]54
Данные по величине ускорения и торможения гепардов приведены на всякий случай – в работе (Wilson et al., 2013) было установлено, что гепарды могут развивать очень впечатляющее ускорение и торможение – гораздо выше, чем у других измеренных «скоростных» млекопитающих. Однако столь впечатляющие результаты гепарды показывали тоже лишь в редких случаях. В подавляющем же большинстве случаев они демонстрировали гораздо более скромные показатели ускорения и торможения (см. рис. 25).
[Закрыть] Рисунки взяты из работы (Wilson et al., 2013).
Очевидно, что получается очередной биологический курьёз – «свидетели Дарвина» многими десятилетиями рассказывали наивным читателям страшные истории о том, как бедные гепарды сурово отбирались естественным отбором в ходе борьбы за существование, где в стремительных забегах за самыми быстроногими антилопами мира выживали только самые скоростные гепарды. И в результате, через многие-многие тысячи лет этого беспощадного отбора и «отобрался» (автоматически) современный гепард, этот шедевр природы, почти каждая черта которого говорит нам о скорости, скорости и еще раз скорости.
Однако результаты последнего исследования радикально изменили ситуацию. Теперь верующим дарвинистам необходимо срочно придумывать какую-то другую сказку (почему гепард стал таким, какой он есть). Ведь теперь возникает закономерный вопрос – а как это гепарды умудрились развить в себе способность достигать скоростей 25-29 м/c, если в природе они вполне успешно «гоняются» за добычей с максимальной скоростью 15 м/c? Кто тот дополнительный тренер (помимо естественного отбора), которому так не понравились скоростные нормативы, предъявляемые гепардам в реальной природе, что он натренировал гепардов бегать со скоростью, в полтора раза большей?
Здесь можно, конечно, что-нибудь придумать. Например, предположить, что гепарды не демонстрируют максимальной скорости забега потому, что убегающая жертва может в любое мгновение повернуть, и гепард должен успеть повернуть за ней тоже. А это, наверное, было бы трудно сделать при слишком больших скоростях. Вот гепарды и осторожничают. Однако такое рассуждение содержит слишком много слов. Если сократить все лишние слова, то получится, что мы предположили следующее – маневренность бега гепарду гораздо важнее, чем высокая скорость этого бега.
Но от такого предположения наш предыдущий вопрос всё равно не снимается. Действительно, если в природе гепарды отбирались, в основном, на маневренность бега (а не наивысшую скорость), тогда каким же образом они так «отобрались», что теперь могут бегать в полтора-два раза быстрее, чем это необходимо?
Если, допустим, у ястребов шел отбор именно на маневренность полёта, то мы и должны ожидать получить «на выходе» ястреба (исключительно маневренную птицу), но никак не стрижа (рекордсмена скорости в горизонтальном полете).
Таким образом, здесь мы имеем случай, полностью аналогичный пресловутой «шее жирафа». Ведь дарвинисты нам тоже рассказывали страшные истории, что жирафы стали такими из-за беспощадной борьбы с голодом, огромной необходимости дотягиваться до самых верхних (оставшихся) веточек акации. И в конце концов жираф так «отобрался естественным отбором», что стал ростом 5–6 метров… А потом оказалось, что жирафы почему-то предпочитают питаться с высоты всего примерно 3 метра.
В общем, получается, что и величавые 5-метровые жирафы, и великолепные гепарды, бегущие со скоростью 100 км/ч (при необходимых 55) – это результат чего-то другого, но только не «естественного отбора более приспособленных».[55]55
Здесь необходимо иметь в виду, что по поводу гепардов мы сейчас рассуждали на основании только одного (последнего) исследования. Поэтому для окончательных выводов лучше подождать результатов аналогичных независимых исследований, выполненных другими авторами.
[Закрыть]
Ну а сейчас нас ждут совсем свежие легенды дарвинизма. Так сказать, «свежеиспеченные» (или свеже-жареные). Еще не надоевшие так, как древние сказки про «естественный отбор голодающих жирафов» или про «эволюцию гепардов, игравших в догонялки с антилопами».
7.2 Новые легенды дарвинизма
Итак, что же делать верующему дарвинисту?
Ведь строгая (эмпирическая) доказательная база дарвинизма – крайне слаба. И это на фоне разрушения старых, известнейших сказок дарвинизма. Только что я рассказал о том, как в начале 21 века была разрушена старая сказка Дарвина – «Почему у жирафа такая шея»? Точно так же, в начале 21 века в ходе эмпирических проверок рухнула и другая, еще более знаменитая сказка дедушки Дарвина – «Почему у павлина такой хвост»? Об этом трагическом крушении я подробно расскажу позже (уже в следующей книге).
Получается, что в начале 21 века, спустя 150 лет после опубликования Дарвиным его теории, дела у дарвинизма в области эмпирических доказательств стали даже хуже, чем были 150 лет назад. Строгих примеров эволюции форм (куда-нибудь за рамки внутривидовой изменчивости) под действием естественного отбора – так и не установлено, в то время как некоторые старые прогнозы этой теории были проверены и уже опровергнуты.
И что же делать дарвинисту в такой ситуации? Некоторые особо верующие дарвинисты нашли выход. Если новых эмпирических доказательств нет, то нужно их придумать. Действительно, не пропадать же бесследно славным традициям Геккеля? Если Геккель, за отсутствием доказательств эволюции в начале истории дарвинизма решил такие доказательства просто нарисовать, то почему бы сегодняшним верующим дарвинистам не придумать новые легенды дарвинизма?
Тем более что это легко сделать. Во-первых, мы все хорошо помним наши «школьные годы чудесные» (С), и благодаря этим «чудесным годам», теперь твердо знаем, что «дарвинизм – есть единственно верное учение, давно доказанное наукой». Во-вторых, современная биология накопила уже много установленных примеров тех или иных изменений организмов во времени. Чаще всего, эти изменения являются колебаниями внутривидовой изменчивости, но не всегда. И если теперь взять те или иные установленные факты изменчивости, и просто переписать их идеологически правильно, утверждая, что это и есть «строго доказанный пример эволюции под действием естественного отбора», и еще расставить восклицательные знаки в нужных местах… то верующие дарвинисты получат тот самый долгожданный пример «наблюдаемой эволюции», который им нужен. Можно еще больше усилить этот пример, сделать его более «говорящим», применив следующие нехитрые приёмы:
1) исказить смысл тех или иных фактических подробностей, хотя бы слегка, но в нужную сторону;
2) о чём-нибудь умолчать, посчитав это «несущественным»;
3) какие-то особо красочные детали вообще добавить лично от себя.
И всё. Теперь можно громко заявлять о «новом установленном примере эволюции под действием естественного отбора». Таким образом, на свет родится свежая легенда, которая так нужна сегодня верующим дарвинистам. Ведь известно, что «коварные креационисты» не дремлют, а покушаются на «хорошую науку» самым наглым образом. Подумать только, креационисты совсем не довольствуются тем, что «единственно верное учение Дарвина» справедливо просто потому, что оно верно. Эти наглецы еще требуют каких-то реальных доказательств справедливости этого учения! Что и говорить, весьма коварные типы. В связи с этим, в 2007 году Парламентская ассамблея Совета Европы произвела на свет свою знаменитую резолюцию про «Опасность креационизма в образовании». И это правильно. Потому что у Европы больше не осталось проблем, кроме как предупреждать народы об опасности креационизма. Теперь осталось только принять еще 23 резолюции об «опасности креационизма». И тогда «единственно верное учение Дарвина» наконец одержит славную победу.
Однако давайте будем честны сами с собой. Резолюция ПАСЕ – это ведь всё-таки не научное подтверждение теории эволюции. А просто некое подобие идеологического кликушества. В священной войне с «опасными креационистами» дарвинистам было нужно более мощное и современное оружие. Поэтому свежая «легенда дарвинизма» уже давно «вопила» о своём создании. Тем более что старые «доказательства эволюции» уже изрядно поистаскались.
Стоит ли удивляться, что в конце концов великое событие свершилось. Верующих дарвинистов, наконец, снабдили свежей научной «легендой дарвинизма». И эту (очередную) «легенду дарвинизма» креационистам теперь опровергать и опровергать. Ибо попробуй опровергнуть то, что уже записано в самой википедии.
Рождение легенды происходит особенно легко в том случае, когда её создателем является какой-нибудь популярный ученый, известный широким массам. Особенно, уже прославившийся в деле священной борьбы с креационизмом. Ведь рядовые верующие дарвинисты склонны читать и слушать только таких ученых (и больше никаких). Даже если этот знаменитый ученый рассуждает о тех областях биологии, которые представляет себе лишь в самых общих чертах. Но кто будет обращать внимание на такие мелочи? Главное, чтобы новая легенда дарвинизма была создана профессиональным дарвинистом. И тогда дарвинисты-любители, вооружившись этой новой легендой, снова смогут смотреть на «этих невежественных креационистов» свысока. Взглядом, преисполненным глубокой мудрости и легкого сожаления.
В принципе, под это описание («создание дарвиновских легенд») подходят почти все примеры «наблюдаемой эволюции», которые я уже разобрал выше. Однако сейчас я хочу специально разобрать еще один конкретный пример рождения эволюционной легенды. Потому что эта эволюционная легенда родилась совсем недавно. И в настоящее время прямо-таки на глазах начинает обрастать дополнительными красочными деталями, которые всё больше превращают её из довольно безобидного биологического факта в убойное доказательство наблюдаемой эволюции под действием естественного отбора.
Главными действующими лицами в этой «классике Геккелевского жанра» выступят:
Создатели легенды:
1. Доктор биологических наук, палеонтолог А.В. Марков, лауреат премии «Просветитель» и член комиссии по борьбе с лженаукой.
2. Доктор биологических наук, биоинформатик и генетик М.С. Гельфанд (тоже активный борец с лженаукой).
Разрушители мифов:
Автор этих строк.
Подобно тому, как «легким движением руки брюки превращаются в шорты» (С), мы сейчас сможем проследить, как достаточно безобидный биологический факт превращается в яркое доказательство эволюции под действием естественного отбора… с помощью всего нескольких небольших неточностей в изложении, излишней лаконичности (приводящей к отсутствию важных подробностей) и одной дополнительной выдуманной детали.
Первым на сцену выходит доктор биологических наук Александр Марков.
В своей заметке «Цепная реакция видообразования» Александр решил рассказать читателям про наблюдаемую эволюцию яблоневых мух (Марков, 2009а). Тех, кто еще не слышал об этой новой «строго установленной легенде дарвинизма» ввожу в курс дела обширной цитатой из самого Александра Маркова. Слово автору.
Резюме заметки:
…Мухи Rhagoletis pomonella, личинки которых живут в плодах боярышника, на глазах у ученых и садоводов за 150 лет «отделили» от себя новый вид, ставший опасным вредителем яблонь. Как выяснилось, это стало стимулом для видообразования у наездников, паразитирующих на этих мухах. Со своей стороны, наездники стимулируют видообразование у мух, заставляя их переходить на новые растения.
Основной текст:
…В последнем номере журнала Science американские биологи сообщили, по-видимому, о первом хорошо документированном случае согласованного симпатрического видообразования у мухи Rhagoletis pomonella и наездника Diachasma alloeum, личинки которого паразитируют в личинках мух.
Мухи Rhagoletis pomonella живут в восточной части США. До появления европейцев личинки этих мух развивались только в плодах боярышника.
Предпосылки для разделения Rhagoletis pomonella на два вида появились в XVII веке, когда европейские колонисты привезли в Новый Свет саженцы яблонь. Первое упоминание об американских яблонях относится к 1647 году. Спустя два столетия, в 1864 году, садоводы впервые заметили нового вредителя – белых червяков, которые вдруг стали пожирать их урожай. Червяки оказались личинками мухи Rhagoletis pomonella, которая до сих пор откладывала яйца только на плоды боярышника.
За прошедшие с тех пор полтора века боярышниковая и яблоневая формы мух стали так сильно различаться по своему поведению, брачным предпочтениям и генетике, что сегодня их уже вполне можно считать двумя разными видами. Они почти не скрещиваются друг с другом (уровень гибридизации не превышает 4–6 %); яблоневый вид спаривается почти исключительно на яблонях, а боярышниковый – на боярышнике. По-видимому, именно эта манера спариваться на «своем» кормовом растении способствовала быстрому видообразованию. У насекомого с такими привычками (а надо сказать, что огромное множество видов растительноядных насекомых предпочитают спариваться на своих кормовых растениях) для видообразования может быть достаточно небольшого случайного генетического изменения, ведущего к смене обонятельных предпочтений. В принципе для зарождения «яблоневого» вида было достаточно одной мутантной самки, которой запах яблок понравился больше, чем запах боярышника, и которая передала эту особенность своему потомству…
…Позднее энтомологи обнаружили еще два вида Rhagoletis, которые размножаются на чернике и снежноягоднике. Внешне все четыре вида практически неотличимы друг от друга. Генетически они тоже очень близки, хотя некоторые различия всё же имеются.
На мухах Rhagoletis паразитируют наездники Diachasma alloeum, которые откладывают яйца в личинок мух. Личинка наездника развивается в личинке мухи и в конце концов убивает ее…
…Исследователи решили проверить, не привело ли появление нового вида мух также и к появлению нового вида наездников. В анализ были заодно включены и наездники, паразитирующие на черничных и снежноягодниковых мухах.
Проведенные ранее эксперименты показали, что и самцов, и самок всех четырех видов мух привлекает запах плодов «своего» растения, тогда как запахи плодов трех других растений действуют на них как репелленты.
А что же наездники? Оказалось, что у наездников, чьи личинки развивались в каждом из четырех видов мух, наблюдаются точно такие же запаховые предпочтения. Теперь нужно было проверить, нет ли у наездников, как и у их жертв, обычая спариваться возле плодов «своего» растения. Это тоже подтвердилось в ходе полевых наблюдений.
Авторы провели также генетический анализ четырех групп наездников и выявили небольшие различия между ними по частоте встречаемости некоторых аллелей, причем в ряде случаев аллель, часто встречающийся у одной из четырех форм, вовсе не встречался у других. Это свидетельствует об отсутствии значительного обмена генами (гибридизации) между четырьмя разновидностями наездников.
Генетический анализ дал еще один важный результат: он показал, что «яблоневая» разновидность наездников не могла произойти напрямую от «боярышниковой» разновидности. Скорее всего она произошла от черничной разновидности, с небольшой примесью генов от боярышниковой. Иными словами, диверсификация в данном случае не была строго согласованной. Яблоки как новая среда обитания были освоены боярышниковыми мухами, однако яблоневые мухи (тоже как новая среда обитания) были «освоены» не боярышниковыми, а черничными наездниками, возможно лишь с некоторой примесью генов боярышниковых наездников, полученной в результате гибридизации.
Виды мух Rhagoletis отличаются друг от друга, помимо генетических особенностей и брачного поведения, еще и сроками вылупления из куколок. Эти сроки приурочены ко времени созревания соответствующих плодов. Со снежноягодниковым видом исследователи пока не разобрались (не сумели добыть материал в достаточных количествах), а по остальным трем видам картина получилась следующая. Первой на востоке США созревает черника, за ней – яблоки и последним – боярышник. Соответственно, из куколок первыми выходят черничные мухи, потом яблочные и, наконец, боярышниковые.
Авторы обнаружили, что у трех пород наездников Diachasma alloeum наблюдаются точно такие же различия по времени выхода из куколки, как и у их хозяев. Первыми вылупляются черничные наездники, затем яблочные, а боярышниковые появляются на свет последними. Совершенно очевидно, что эти различия являются наследственными. Авторам даже удалось обнаружить корреляцию между некоторыми из изученных ими генетических маркеров (микросателлитов) и сроками вылупления наездников. Иными словами, хотя гены, непосредственно регулирующие срок выхода из куколки, еще не обнаружены, уже приблизительно известно, где их искать: рядом с теми маркерами, аллельное состояние которых коррелирует со временем выхода. Следует также иметь в виду, что различие по срокам выхода из куколки автоматически ведет к снижению вероятности гибридизации между разными породами (зарождающимися видами) наездников, которые во взрослом состоянии живут совсем недолго – около двух недель.
В целом полученные данные убедительно показали, что видообразование у мух Rhagoletis стало стимулом для видообразования у их паразитов – наездников Diachasma. Самое интересное, что связь между видообразованием у мух и наездников может быть взаимной. Есть все основания полагать, что переход жертв на новые кормовые растения стимулируется паразитами. Перейдя на новое растение, жертва во многих случаях частично или полностью избавляется от паразитов, «привыкших» искать ее на старом кормовом растении. Перейдя с боярышника на яблоки, мухи действительно получили преимущество в этом отношении. Хотя наездники вскоре последовали за ними на новое кормовое растение, тем не менее до сих пор уровень зараженности личинками наездника у личинок яблоневых мух на 70 % ниже, чем у боярышниковых. Отчасти это связано с тем, что яблоко крупнее плодов боярышника и в нём легче спрятаться от длинного яйцеклада самки наездника. Интересно, что яблоки являются менее благоприятной средой обитания для личинок мух Rhagoletis, чем плоды боярышника.
В боярышнике личинки выходят из половины отложенных мухой яиц, а в яблоке – только из четверти.
Таким образом, в переходе с боярышника на яблоки были не только плюсы, но и минусы. Это можно рассматривать как косвенный аргумент в пользу того, что паразиты были важным фактором, способствовавшим видообразованию у мух. Если бы не паразиты, от которых яблоки дают лучшую защиту, естественный отбор не поддержал бы переход мух на менее подходящие для них плоды.
Итак, человеку, который прочитал этот текст Маркова, становится очевидно, что строго установлен по крайней мере один хороший пример образования нового вида буквально «на глазах» – это новый вид яблоневой мухи. Более того, за новым видом мух «последовали» наездники, паразитирующие на этих мухах, и как следствие, также сэволюционировали, возможно, тоже в новый вид.
Понятно, что для верующего дарвиниста столь яркий пример наблюдаемой эволюции, причем сразу до нового биологического вида, да еще и вызвавший эволюцию еще одного (связанного) вида… такой пример для дарвиниста-проповедника является более ценным, чем клад золотых монет времен татаро-монгольского ига.
Поэтому «яблонные мухи» пронеслись по среде верующих дарвинистов подобно урагану. И уже через полгода чуть ли не каждый второй верующий дарвинист, с которым я беседовал о проблемах эволюции, приводил мне этот пример «безусловного видообразования под действием естественного отбора».
Однако следует обратить внимание, что с естественным отбором в данном примере пока совсем не густо. Собственно, его пока нет вообще. Яблонные мухи могли перейти с боярышника на яблоню (по словам А.В. Маркова) буквально из-за «одной мутантной самки, которой запах яблок понравился больше, чем запах боярышника, и которая передала эту особенность своему потомству». Очевидно, что новая эволюционная сказка без естественного отбора выглядит еще логически незавершенной, неполной. Ведь нам нужен пример не абы какой эволюции (пусть даже и с образованием нового вида), а строго установленный факт эволюции именно под действием естественного отбора. То есть, новую эволюционную сказку хорошо было бы логически завершить.
Такое логическое завершение сделал уже второй соавтор легенды, доктор биологических наук А.М. Гельфанд, в телевизионной передаче «Мозговой штурм. Эволюция человека».[56]56
Телепередача от 13.11.2012; дискуссия богословов и генетиков.
[Закрыть]
В ходе беседы, когда речь опять зашла об установленных примерах эволюционных изменений, А.М. Гельфанд пересказал «историю яблоневой мухи» уже с добавлением новых, весьма красочных подробностей. Привожу полную цитату Гельфанда:
Это такой стандартный запрос учёным: «Покажите нам, как один вид превратился в другой».
Самый красивый пример – это история с яблоневой мухой в северной Америке. Там не было яблонь, их туда завезли в середине XIX века. Соответственно, часть популяции плодовой мухи, которая жила на боярышнике, переселилась на яблони, жила в яблоках.
С точки зрения конкретной мухи, это на самом деле плохо. Те мухи, которые живут на яблонях, у них меньше потомства, личинки хуже выживают. Казалось, это был шаг назад. Но на самом деле произошло это потому, что на мухе паразитирует наездник, который откладывает яйца в личинку мухи. Когда муха живёт в яблоке, наездник яйцекладом не достаёт. Тем самым, мухи хуже живут с точки зрения еды, но у них лучше защита от хищника.
Самая полная вершина этой картинки была, когда оказалось, что образовалась раса наездников с более длинными яйцекладами, которые специально паразитируют на тех мухах, которые живут в яблонях. И всё это случилось за 150 лет.
Таким образом, Гельфанд заострил внимание на том, что яблонные мухи на яблоках хуже выживают, но зато получают преимущество в их борьбе с наездниками. Бедные наездники не достают яйцекладом до личинок мух в яблоках, и поэтому (видимо) естественный отбор позаботился о том, чтобы всего за 150 лет отобрать более длинные яйцеклады новой расе наездников, паразитирующих на новой расе мух. То есть Гельфанд добавил к вышеприведенному рассказу Маркова несколько важных деталей, самой главной из которых явилось эволюционное изменение длины яйцеклада наездников. Таким образом, яблонные мухи (вместе с их наездниками) теперь стали демонстрировать не только «строго установленный пример видообразования», но еще и «строго установленный пример эволюции под действием естественного отбора». Более того (и это самое главное обстоятельство, на которое я всё время обращал внимание читателя), теперь яблонные мухи (а точнее, их наездники) стали еще и примером морфологических изменений видов под действием естественного отбора, ибо яйцеклад наездников стал длиннее в ходе эволюции.
Понятно, что этот рассказ Гельфанда тоже достаточно широко распространился по русскоязычному интернету (в узком кругу любителей эволюции). Дело дошло до того, что теперь каждый второй дарвинист рассказывал мне о «безусловном видообразовании у яблонных мух», а каждый третий – вспоминал при этом еще и об «удлинении яйцеклада наездников под действием естественного отбора». Что и говорить, интернет сегодня – великая образовательная сила.
В какой-то момент мне надоели постоянные отсылки дарвинистов к яблонным мухам, и я решил всё-таки узнать, что же там произошло на самом деле с этими обаятельными насекомыми. Не из научно-популярных ссылок, а из первоисточников, то есть, соответствующих научных статей и монографий. По собственному опыту (изучения научных публикаций на тему естественного отбора), я уже хорошо знал, что эволюционные изменения под действием естественного отбора в живой природе практически не происходят. Исключения из этого общего правила экстремально редки. Соответственно, и установленные примеры эволюции под действием именно естественного (или полового) отбора в научных публикациях тоже крайне редки. Поэтому мне и стало любопытно узнать, что же там такое случилось с яблонными мухами и их наездниками? Это просто очередное «эволюционное недоразумение», то есть, очередная «легенда дарвинизма», не соответствующая реальности? Или же это – то самое экстремально редкое исключение, когда естественный отбор наконец-то (!) вспомнил о своей обязанности быть «двигателем эволюции», и реально там чего-нибудь «сдвинул» у этих мух и наездников?
