Текст книги "Год страха (СИ)"

Автор книги: Илья Мельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 18 Дементьев

В прошлой жизни мне как-то не доводилось допрашивать человека в таких условиях, так что я не сразу сообразил, как подступиться к спящему мужчине. Зажать ему рот рукой не получится – он меня банально сильнее и скорее всего легко оттолкнет. Человек спросонья может и не разобраться в ситуации, а страх перед оружием в нем запросто проснется позже, чем страх перед неизвестностью.

Пришлось действовать иначе и близко к постели не подходить. Чтобы лучше видеть происходящее я приоткрыл ночные шторы и, приготовив к броску нож, осторожно постучал костяшками пальцев по прикроватному столику.

От неприятного звука мужчина сонно заворочался, а затем приподнялся на кровати и попытался определить источник шума, вертя головой во все стороны. Меня он заметить не мог – темнота хорошо скрывала фигуру. Этим моментом я и решил воспользоваться, чтобы начать диалог.

– Если крикнешь, кишки выпущу. Сядь на кровать, – произнес я, стараясь говорить как можно глуше.

Мой голос привел человека в ужас, не знаю, что он там себе напридумывал, но его испуганный шепот я потом не раз вспоминал:

– Не убивай, прошу. Не надо. У меня дети.

– Сел на кровать, быстро, – повторил я команду. Истерики мне тут только не хватало. Простые распоряжения отвлекали испуганный мозг, давая человеку четкий план действий.

Мужчина быстро выполнил то, что от него требовалось, восковой фигурой застыв на краю кровати.

– Как зовут? – продолжил я.

– Григорий. Гришка Дементьев, – сглотнул слюну человек.

– Вопрос первый, зачем ты заказал убийство Владислава и Анны Фишер?

– Я? Нет. Это какой-то бред. – активно замотал головой Дементьев. – Я вообще подумал, что это именно вы их убили, а теперь пришли за мной. Мы со Славой были друзья, как я мог желать ему смерти?

– Врешь.

– Нет! Клянусь, я был в разъездах, когда все произошло, а когда вернулся, узнал эту страшную новость. Я так испугался, что сразу же уехал из Трехречинска.

– Даю тебе пять секунд, чтобы сказать правду. Пять, четыре, три…

– Да, да, это я убил, – испуганно забормотал Гришка.

– Кто исполнитель?

– Мужчина… В маске. Да, в маске. Он нашел…, нет – я нашел его и нанял.

– Как именно он это сделал?

– Газом.

– Название газа?

– Я… я не знаю.

– Как подбросили газ?

– Шарики… – неуверенно промямлим Дементьев.

Судя по всему, Гришка просто тянул время не желая быть убитым. Он понятия не имел, что за газ убил родителей Даррелла и как именно он попал в дом, а все что я сейчас услышал, было почерпнуто из рассказа Каменева. Сыскарь наверняка допрашивал Гришку и выдал ему кое-какие данные. Существовала конечно вероятность, что этот человек – искусный актер, но что-то не верилось мне в его лицедейский талант. Однако, чтобы удостовериться в своих мыслях, я решил задать еще пару вопросов.

– Зачем ты их убил?

– Они, это… не знаю, – чуть не плача ответил Дементьев, – я ни в чем не виноват.

– Хорошо, тогда другой вопрос. Сколько ты заплатил “слезам” за устранение Даррелла Фишера?

– Я даже не знаю где он сейчас.

– Да чтоб тебя Пятый к себе забрал! – в сердцах выругался я. – Ну как бы все проще стало. Расслабься, не собираюсь я тебя убивать, если кричать не надумаешь, свет зажги, поговорить надо.

Дементьев не сразу осознал последнюю фразу, а когда понял смысл, то чуть не бегом бросился к пластине, включающей освещение в комнате. Яркий белый свет полился с потолка, заставив Григория зажмуриться, а когда мужчина проморгался, то едва не сполз по стенке от созерцания моей физиономии.

– Не ожидал? – усмехнулся я, демонстративно взмахнув ножом.

– Даррелл?

– Он самый, – кивнул я, рассматривая Дементьева. Невысокий, крепкого телосложения, но уже с заметным пивным животом. Худые кривые ноги в купе с крупным телом и мясистым лицом не добавляли мужчине особого шарма, а пышные усы, которые в этом мире носили все, кому не лень, только добавляли комичности. – Не ожидал?

– Ты не Даррелл! – трясущимися пальцем ткнул в мою сторону Гришка. – Мальчик, которого я знал, никогда бы не опустился до угроз убийством.

– Я память потерял, если ты вдруг не знал.

– Забыл, – обессиленно опустил руку мужчина. – Каменев говорил про это, но я не думал, что все настолько серьезно. Ты совсем меня не помнишь? Я часто гостил в вашем доме, мы с твоим папой были друзьями.

– Для меня ты – чужой человек, которого я вижу в первый раз, так что кровь тебе пустить мне труда не составит.

– Как же ты изменился. И хватило бы духу прирезать меня?

– Если бы понял, что смерть родителей – твоих рук дела, то да. Без особых сожалений.

– Но сейчас-то ты убедился, что это не так?

– Вообще ни разу. Григорий, ты бы оделся что ли.

Дементьев будто только осознав, что стоит передо мной в одних трусах, бросился к платяному шкафу, накинул на себя длинный махровый халат и вновь повернулся ко мне:

– Как ты проник в дом?

– Есть способы.

– Не поделишься? – Дементьев окончательно успокоился, поняв, что в ближайшее время его не собираются убивать.

– А зачем? Вдруг мне захочется повторить визит?

– Приходи в любое время, я всегда буду рад видеть сына моего друга. Пусть ты и совсем не помнишь меня.

– Не боишься, что я воспользуюсь предложением?

– Я не верю, что ты способен на убийство. Память – это лишь часть того, что составляет суть человека.

– Некоторые считают иначе.

– Даррелл, коль уж мы собираемся поговорить, может сделаем это в более удобной обстановке? Попросить служанку принести нам кофе?

– Лучше чего-нибудь посущественнее, – невольно сглотнул я слюну – голод, который несколько часов назад начал доставлять дискомфорт, после длительной пробежки только усилился и уже начал серьезно напрягать.

– Тогда предлагаю предлагаю переместиться в мой кабинет.

Поплотнее запахнув халат, Дементьев уверенно шагнул к двери. Вся его нервозность куда-то делась, и мужчина уже не казался испуганным мещанином, а, как ему и полагалось, уверенным в себе дельцом, принимающим неожиданного гостя.

Рабочий кабинет чем-то походил на тот, что я видел в доме дяди. Видимо все занятые люди стараются оформить его в одном, максимально функциональном стиле. Письменный стол, с декоративными весами на краю. Тумбы для документов, книжный шкаф, статуя полуобнаженной женщины возле окна. И свисающий рядом с массивным кожаным креслом шнурок, дернув за который, Григорий вызвал прислугу.

Помятая, сонная девушка лет двадцати в, выглаженной тем не менее униформе и белом чепчике на голове, прибежала к нам спустя пять минут, после того как где-то в глубине дома прозвучал колокольчик.

– Голубушка, – обратился к ней Дементьев, – свари-ка мне кофе, а для моего гостя разогрей ужин и принеси сюда.

– Конечно, Григорий Степанович – кивнула девушка и моментально испарилась, не задавая лишних вопросов, хорошо ее хозяин дома выдрессировал.

– Что ты хочешь узнать? Я конечно вряд ли, скажу что-то полезное, но вдруг какая-нибудь деталь покажется тебе интересной. – Дементьев достал из тумбы спички и тонкую сигару. По кабинету поплыл крепкий табачный дым. Мужчина явно почувствовал себя уверенно, его интонация изменилась с испуганной на вальяжно-покровительственную.

Григорий видел перед собой подростка, с которым был хорошо знаком, а ночное потрясение быстро выветривалось из головы. Пришлось ему напомнить, что Даррелл теперь немного другой человек – подчиняясь моей воле, сигару выдернуло из руки Дементьева, после чего я затушил ее в, стоящей неподалеку от весов, пепельнице.

– Узнать я хочу многое, а вот курить не стоит. Не переношу табачный дым.

– Раньше ты не был против.

– Понятия не имею, как было раньше. Может я просто стеснялся сказать. Гриша, ты видимо не понимаешь серьезности ситуации. Меня пару дней назад пытались убить, что мне совсем не понравилось. Поэтому шутить я не намерен. Если твои вопросы меня не удовлетворят, разговаривать мы уже будем совсем по-другому.

– Как же ты изменился.

– Хватит! Я уже понял! Вопрос первый: чем вы занимались с отцом и как так вышло, что ему пришлось продать все имущество? Коротко и по существу.

– Постараюсь, но зайти придется издалека. Почти пятнадцать лет назад я в наследство от отца получил небольшую лавку, в которой мы вместе с несколькими наемными людьми делали рабочий инструмент – молотки, клещи, машинерию простую. Доход был, но хотелось-то большего, вот только сделать это не представлялось возможным. Опасно в нашем княжестве развиваться, знаешь ли. Примеров много как какой-нибудь делец начинает за прибылью гнаться, ссуды берет, людей нанимает, а потом приходит не особо знатный, но очень влиятельный дворянин и дело забирает. Не обидные вещи говорю?

– Нормально. – скривился я, вспомнив про подобные случаи в своем мире.

– Так вот, у меня вроде и деньги уже были, и желание, а расширяться страшно. Тут меня судьба с твоим отцом и свела. Он только-только женился на Анне и со своим родом из-за этого поссорился.

– Про это знаю.

– Ага. Ну так вот. Владиславу нужны были деньги и прибыльное дело, а мне покровительство. Так мы и стали партнерами. Заводик, у которого одним из владельцев числится аристократ, уже не так-то просто отобрать. Смекаешь? А дальше – ссуда, оборудование новое и завертелось все, закрутилось. Заказы пошли. Сперва только из нашего княжества, а потом слава разошлась дальше – соседи подтянулись. Мы хорошие станки делаем. Лет пять назад пришлось серьезно расширять производство. Акции выпустили, у меня почти половина и у Славы тоже, процентов десять у других людей. Ну и пошло дело, я больше производством и сбытом внутри княжества занимался, а Слава начал налаживать поставки за границу.

Во время рассказа Дементьев то и дело тянулся к ящику с сигарами, но вовремя одергивал себя и продолжал рассказ без курева, а вскоре служанка принесла поднос с дымящейся кружкой кофе и руки Григория наконец оказались чем-то заняты. Мне же досталась широкая тарелка с подогретым куском свинины и рассыпчатой гречкой, политой сверху мясным соусом.

Сделав несколько крупных глотков, мой собеседник продолжил:

– В то, что Слава напрямую начал торговать с Каспийскими, я не верю. Не такой он человек… был. Да и рассказал бы он мне о таком. Мы обсуждали ситуацию, и пришли к выводу, что закупали у нас оборудование через вторые руки. Приходили станки в порт Галицкого княжества, а оттуда сразу в Каспий.

– Орловское княжество, насколько я знаю, с Галицким чуть ли не союзники?

– Так оно, но прибыль нужна всем.

– Деньги не пахнут, – кивнул я.

– Хорошая фраза, – чуть не поперхнулся кофе Дементьев, – надо будет запомнить. Ну в общем ты прав. Тайная служба Орлова узнала о том, куда товар в итоге направлялся и Славу прихватили за горло. Меня тоже хотели, но твой отец, понимая, что сам он не отвертится, а без нас двоих производство точно загнется, все взял на себя.

– Я слышал, что за торговлю с Каспием, грозит смертная казнь.

– Угу, но тут Орлов смягчился. Нам удалось доказать, что злого умысла не было и не собирались мы врагам продавать ничего, однако от штрафа Славу это не спасло. Пришлось ему продать все акции, дом, землю, которой владел.

– Кто акции выкупил?

– Часть я. Выскреб всю наличность и пятнадцать процентов приобрел, а остальное – князь Орлов, как приоритетный покупатель. Слава продолжил работать, но уже не как владелец, хотя мы рассчитывали, что со временем все вернется обратно. Не срослось, как видишь.

– То есть у тебя сейчас пятьдесят пять процентов акций компании?

– Пока так, но, боюсь, это ненадолго. Два завода, которым владеет какой-то бывший лавочник, слишком лакомые кусочки для столичного дворянства. Раньше отец твой любые нападки на фирму улаживал, он хоть и принял фамилию жены, но все равно из знатного рода, а сейчас, боюсь, тяжелые времена для меня настанут.

– Очень может быть, – согласился я. – А где ты был, когда родителей убили?

– Сделку заключать ездил. – Недовольно поморщился Григорий. – Отцу твоему запретили на несколько лет княжество покидать, пришлось делами за границей мне заниматься.

– Есть предположения, кому родители могли помешать?

– Понятия не имею. Были мысли, что князь в этом замешан, но ведь Славу уже наказали, у него по сути ничего не осталось, зачем тогда убивать его? Если заводы надо забрать, так есть куда более простые способы.

– Как вариант, чтобы сильнее боялись.

– Куда уж сильнее. И так без ведома Орловых в княжестве чихнуть нельзя. Я думаю, надо поговорить со служанкой, которая жила у вас.

– Темнокожая девица? – вспомнился мне первый день в этом мире и заплаканная служанка.

– Нет, с ее матерью – Бертой. Ты же знаешь, что твою маму отец привез издалека? Вместе с ней приехала Берта и ее дочь. Анна была очень дружна с этой женщиной. Я бы даже назвал их лучшими подругами. И если кто-то может сказать тебе что-то новое, то только она.

– Дядя говорил, что за несколько недель до убийства мать просила отца уехать из города.

– Ну дядя твой мог чего угодно говорить, они со Славой почти не общались, но вполне верю в подобное.

– И где мне найти эту Берту?

– Не надо ее искать. Они с дочерью, когда я вернулся в Трехречиннск, сами ко мне пришли – им негде было жить и работать. Так что я оставил их присматривать за домом, а сам рванул сюда.

– Я так понимаю, жену и детей ты оставил с ними же?

– Нет конечно, но к нашей теме это не относится, – поерзал в кресле Григорий. – Я могу привести Берту сюда.

– А есть смысл? С ней наверняка уже говорил сыскарь. Каменев, если меня память не подводит.

– Княжьему сыску, я бы не доверял до конца. В интересах государства, они скроют любую информацию.

– Ну допустим. Когда ты сможешь привезти сюда Берту?

– Да хоть завтра. Сам я конечно за ней не поеду, отправлю кого-нибудь, или можем сделать еще проще, накидай мне список вопросов, я у нее выспрошу все и тебе передам.

– Не стоит, не люблю узнавать информацию из вторых рук.

– Наверное, ты прав, к тому же, Берта может и не рассказать мне все, что знает. Ну так что, когда?

– Точно не завтра. В ближайшие пару дней тащить ее сюда рановато.

– Я думал, ты захочешь, как можно быстрее увидеться с Бертой, – удивился Дементьев.

– Занят я самую малость – в интернате учусь, который тут неподалеку.

– Серьезно? То есть ты сбежал оттуда, как-то нашел мой дом, проник внутрь и все это для того, чтобы приставить нож к моей шее?

– Шею твою я не трогал, а в остальном все так.

– Отец бы тобой гордился, – невесело улыбнулся Григорий. – Знал бы ты, сколько раз он жаловался, что его сын растет неженкой. Да и сам я тебя помню, застенчивым, пугливым юношей.

– Смерть родителей и жизнь в постоянном ожидании смерти заставляют быстро взрослеть, – недовольно кивнул я. Дементьев видимо действительно хорошо знал Даррелла и внезапное изменение характера стеснительного паренька сильно бросалось ему в глаза. – На счет Берты. Предлагаю встретиться через пять или шесть дней.

– Хорошо. Очень надеюсь, что эта женщина расскажет хоть что-то полезное. Смерть твоих родителей стала настоящим потрясением для меня. Убийц нужно найти, и дело тут не только в моих теплых чувствах к Славе и Анне, – дополнил Григорий, заметив скептическое выражение на моем лице, – мне страшно. Я боюсь, что эти люди не остановятся на достигнутом и попытаются добраться до меня.

– Зря. Если ты все еще жив, значит никому не интересен.

– Звучит конечно обидно, но вполне разумно. Я сам это прекрасно понимаю, но мне все равно страшно. Знал бы ты, каково это – вести дела в окружении дворян. Чувствуешь себя карасем среди щук. Каждый день ждешь, что у тебя все заберут, а самого прикончат. Вот паранойя и развилась.

– Может поэтому ты жив, а мои родители – нет, – подытожил я. – Значит договорились, буду ждать вас в течении недели, но тебе придется приехать в интернат вместе с ней. Попробуй договориться о встрече со мной, надеюсь, директор не будет против.

– А если меня не пустят?

– Хороший вопрос, – задумался я. Дементьев по сути не является моим родственником и не факт, что ему разрешат встречу. – Тогда в ночь на седьмой день считая с сегодняшнего, ждите меня в деревне возле интерната. Там вроде постоялый двор был.

– Хорошо, и, Даррелл, пока мы не закончили разговор, хочу, чтобы ты знал – я не в обиде за сегодняшнее. Больше того, я рад, что сын моего друга может постоять за себя и не боится выпавших на его голову сложностей. И вот еще, тебе нужны деньги? У твоего отца, помнится мне, имелся счет в банке, оформленный на Анну, там вроде лежала пара тысяч орлов и ты, как наследник, вполне можешь эти деньги снять.

– Я не совершеннолетний, к тому же нахожусь сейчас под патронажем интерната.

– Не подумал, давай тогда я тебе хотя бы сотню дам, отдашь, как сможешь.

В благородные порывы людей я не особо верил, Дементьев скорее всего хотел меня задобрить, но желание отказаться от предложенной суммы, я задушил в зародыше. Деньги пригодятся всегда и пусть сумма не была какой-то астрономической, но вполне могла помочь мне в будущем. Так что я, особо не раздумывая, дал утвердительный ответ.

– Тебе как, золотом или ассигнациями? – спросил меня Григорий, вращая ручку кодового замка на сейфе, который обнаружился под столом.

– Что удобнее носить?

– С бумажными всегда проще, хотя и стоят они меньше.

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну смотри, – Дементьев вытащил из сейфа небольшой мешочек, и пачку бумажных денег. – За один золотой орел, – на стол легла блестящая монетка размером с привычный мне рубль, – дают сто копеек, а за бумажный – всего девяносто.

Ассигнация, которую показал Григорий, явно была изготовлена на печатном станке и имела даже какие-никакие, но степени защиты. Форма купюры оказалась непривычной – квадрат со стороной около десяти сантиметров, на котором был изображен мужчина на троне.

– Бумажные мне больше подойдут.

– Вот и отлично, – кивнул мужчина, отсчитывая нужную сумму. – Может все-таки принести тебе кофе?

С Дементьевым мы общались почти до самого утра. Постепенно мое предвзятое к нему отношение если не исчезло до конца, то очень сильно уменьшилось. Человеком он оказался хоть и пугливым, но не глупым и в целом не производил впечатление бескомпромиссного дельца, способного на убийство партнера. Да и, если подумать, смерть отца Даррела принесла ему только проблемы. Насколько я понял, на заводы Григория положил глаз сам князь, что автоматически усложнило жизнь бывшему лавочнику.

Естественно полностью отбросить мысль о причастности Дементьева к убийству я не мог, но и вероятность этого была очень небольшой. Опять все пришло к тому, откуда началось – мне так и не удалось узнать, кто желает моей смерти. Оставалось только надеяться, что служанка матери расскажет хоть что-то, способное навести меня на нужный след.

Когда небо на востоке начало светлеть, я покинул дом Григория, держа в руке небольшой мешок, в котором лежали завернутые в тряпку деньги, стеклянная бутылка с водой и большой кусок копченой колбасы, перемотанный плотной бумагой. В интернат я должен был вернуться к вечеру и до этого времени светиться лишний раз на людях явно не стоило, а без еды и воды длительный бег, подпитываемый магией, становился крайне тяжелым занятием. Не хватало мне только из-за жажды или голода встрять в какую-нибудь неприятность, как это случилось ночью.

Дементьев предлагал остаться до утра, но я решил, что чем меньше людей меня заметит, тем лучше и выбрался на улицу еще до рассвета.

Раннее утро, когда большая часть города все еще находилась во власти ночи, а небо только начинает сереть, встретило меня прохладой и абсолютно пустыми улицами. Ни единой души, даже самые упорные гуляки разбрелись по кроватям. Так что по мокрым от росы тротуарам путешествовал лишь ветер.

Вспоминая путь, приведший меня к дому Дементьева, я отправился в сторону дороги, ведущей из столицы. Горящие ночью фонари погасли и ориентироваться получалось не слишком хорошо, а спросить дорогу было не у кого. В прошлой жизни я топографическим кретинизмом не страдал, и надеялся, что среди множества улиц, улочек и переулков легко найду выход из каменного лабиринта, но хаотичная застройка и темнота сделали свое дело – как-то незаметно для себя я заплутал. Хотя кое-какого результата все же добился – из благополучных районов выйти удалось, приблизившись к окраине города, что хорошей новостью было лишь отчасти.

Как я не пытался выбраться из столицы без приключений, но видимо одинокий мальчишка с кучей денег, шастающий по трущобам, сам притягивает к себе неприятности.

– Ты не заблудился, часом, малец? – раздался не самый дружелюбный голос, когда я в поисках выхода из города в очередной раз уперся в тупик.

Из какой-то покосившейся халупы, выбрался грязный, заросший волосами по самые брови человек. Смердело от него страшно – легкий ветерок донес до меня тошнотворный запах перегара, рвоты и испражнений. Проблем это животное вряд ли могло доставить, а вот еще два персонажа, вышедшие следом, мне уже совсем не понравились, учитывая, что в руках они держали длинные ножи, поблескивающие свежей заточкой в лучах восходящего солнца.

– Может и заблудился, – усмехнулся я, и усилием воли поднял в воздух лежащий неподалеку камень, – а может и по ваши души пришел!

Как же они бежали. Поняв, что перед ними не обычный пацан, а дворянин, троица, путаясь в ногах, рванула прочь, мешая и выталкивая друг друга с узкой дорожки. Самый старый из них в итоге оказался на грязной земле, вытоптанной сотнями босых ног и поросячьих копыт.

– Прости, прости! – завопил он, когда я к нему подошел, – мы не знали кто ты. Не убивай.

– За эти сутки, ты второй человек, который просит его не убивать, – усмехнулся я. – Выход где из этого гадюшника?

Сдерживая рвотные порывы из-за мерзотного запаха, я выслушал, как мне выбраться из трущоб, после чего положил поднятый камень на живот неудачливого бандита и двинулся дальше, приказав мужику лежать на земле пока солнце окончательно не поднимется.

Больше инцидентов на моем пути не случилось. Миргород выпустил меня из своих неласковых объятий. На тракте наконец стали встречаться люди, подсказавшие, в какой стороне находится Хомутовка – деревня возле интерната, а дальше все шло уже по проторенному маршруту – бегу с максимально возможной скоростью, обходя ненужных свидетелей по широкой дуге или сбавляя скорость, если их становится слишком много.

К тому времени, как над этим миром поднялось полуденное солнце, я уже прятался в корнях знакомого дерева, неподалеку от стены интерната. Осталось только дождаться вечера и проникнуть обратно в Холодную комнату.