Текст книги "Ретенция (СИ)"
Автор книги: Илья Мартынов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Мне хочется с ней заговорить, но сил нет. Поэтому я хочу хотя бы слушать её. Она, словно чувствуя это, заговаривает сама.
– Знаешь, когда я увидела тебя, то вспомнила свою первую любовь, там в нашем далёком северном городе. Там был парень в спорт клубе. Он был чуть старше меня, но дрался не хуже Тода. Иногда даже накатывал брату. Однажды зимой я выходила из спортклуба, поскользнулась на ступеньках и упала бы точно себе что-нибудь сломав, если бы он не поймал меня сзади. Мы стали немного общаться после этого. И…
Она мешкает. Я догадываюсь о чём она хочет сказать, но сил уточнять что-то у меня нет.
– И в общем, как мне тогда показалось, – она опускает голову, улыбается, – в общем, я влюбилась в него. Я хотела чаще с ним видеться. Тайком узнавала дни, когда он должен был появиться в спортклубе. Искала встречи. А потом я узнала, что он торговал оружием для мятежников…Вернее он помогал его перебросить в северные регионы. Я предложила ему свою помощь, так как хотела сблизиться. Он долго мешкал, но потом сказал, что если очень понадоблюсь, то позовёт. Однажды ночью он ждал крупную партию из Тироса. Накануне вечером он предложил мне покараулить ворота заброшенного склада, где они выгружали оружие. Партия была слишком крупной, все ребята были заняты отгрузкой, а я стояла и мёрзла снаружи у ограды. Несколько машин с копами подъехали тихо и незаметно, я едва успела добежать до ворот и закричать. Меня тут же схватили. Завязалась перестрелка. Всего ребят было человек семь или восемь. Но копы превосходили численностью втрое, а может и вчетверо. Все отгружавшие товар погибли. Я видела, как он корчился на сухом снегу. В него попали несколько раз, когда он пытался достать винтовку из ящика. Кровь залила снег тёмным пятном. Меня тогда не тронули, потому что я была несовершеннолетней, списали на глупость и увлечённость любовью, а могли ведь и посадить тюрьму или казнить. Потом я думала, что лучше бы казнили, потому что, когда его не стало, мир вокруг меня словно выцвел. Я ходила по улицам, пытаясь найти для себя краски, чтобы вновь раскрасить его, но везде натыкалась лишь на пустоту. Так продолжалось очень долго. С тех пор я боялась влюбляться.
– Потому что боялась потерять? – сиплю я.
– Не знаю…наверное, – она пожимает плечами. Прядь волос спадает ей на лоб. Она не смотрит мне в глаза.
Мне не очень приятно слушать про другого парня Раварты, но она рассказывает так немного о себе, что даже эти крупицы из её воспоминаний ценны для меня. Неужели я настолько ревнив? Собственник ли я? Тусклый свет, разбивающийся о металлически решётки едва высвечивает её скулы. На её висках и носу светлые блики.
– И вот я встретила парня, – она продолжает, немного помолчав. – Я думала, что просто служащий Корпорации, но он оказался почти таким же мятежником. Только вместо оружия он занимался подпольным выращиванием растений. Сперва я думала, что всё может обойтись и ничего такого не случиться. Но я представить себе не могла, что этот парень окажется таким упертым бараном, который в порыве эмоций решиться в одиночку идти в самое логово зла. Видимо это моя судьба встречать на своё пути именно таких людей.
– Вы сами меня спровоцировали! – оживившись, выдавливаю из себя возмущение.
– Чем это?! – возражает Раварта.
– Своим отношением ко мне! Бесконечными секретами и недоговорками! Мы всё равно играли не на равных. Вряд ли после всего случившегося я вообще вам нужен.
– Ты нужен мне!
– Зачем это ещё?
– Потому что я люблю тебя, Трэй. – она примыкает к моим губам. Солёная кровь с ее губы попадает мне в рот. Железный привкус эритроцитов смешивается с моей слюной. Чувствую себя каким-то вампиром. Какая чушь бывает лезет в голову, когда целуешься с девушкой, в которой готов раствориться.
Наши губы отлипают друг от друга. В уголках моего рта ощущается влага её крови. Я рассматриваю лицо дикарки из леса, сидящей прямо передо мной. Её глаза действительно полны любви и преданности ко мне. Она это словесно озвучила.
А что испытываю я к ней? И тут же я ловлю себя на мысли, что боюсь ей признаться в чувствах как первоклассник, страшащийся, что его посчитают слабым. Чего я боюсь на самом деле? Быть уязвлённым или потерять её? Впрочем, нам уже нечего терять. Вполне вероятно, нас скоро обоих пришлепнут. Получат нужные сведения и прихлопнут как мух.
– Я полюбил тебя в первый же день как увидел, – я кидаюсь к ней и впиваюсь в её губы настолько сильно, насколько могу. Я вампир, желающий выпить всю её кровь до последней капли.
– Мне ещё никогда не было так страшно, Трэй, – произносит она, когда мы прекращаем целоваться и обхватываем друг друга в замок.
– Я даю тебе слово, что мы выживем. Любой ценой! – с этими словами я прижимаю её к себе ещё крепче. – Я люблю тебя, Раварта.
Она еле слышно всхлипывает. Наверное, вот такая она настоящая Раварта. Она даже способна плакать как и другие девушки. Но в отличие от многих других она делает это только в самые по-настоящему страшные моменты.
Мы сидим прижавшись друг к другу. Я ощущаю пульсацию ее вен. Кажется, нет такой силы на свете, способной нас разлучить, но тут створка двери отодвигается в помещение входят три солдата.
– Коулман! Подъём! С тобой хотят поговорить! – кричит один из них.
– Помни, что я тебе сказал, – говорю я ей, когда мне вздёргивают вверх за плечо. Грудную клетку насквозь простреливает от боли, когда солдат выворачивает руки и застёгивает за спиной браслеты-наручники. На Раварту направлен ствол. Краем глаза замечаю её гневный взгляд. Если бы у неё было сейчас оружие, все солдаты были бы уже мертвы. Она примыкает к решётке, когда меня выталкивают из помещения. Я должен выжить и вернуться за ней.
Меня ведут по тому же самому коридору в сторону лифта. Я верчу головой, пытаясь выловить детали, но голова слишком плохо соображает. Начало сказываться обезвоживание. Я толком не пил ничего со вчерашнего дня. Голода я не чувствую, только сухую жажду. Растрескавшийся язык прилип к нёбу. Лифт уносит нас высоко вверх. 18й, 35й, 76й, 134й, 238й…Мы приезжаем на 276й этаж.
Коридор здесь совсем короткий, но не белый, как предыдущий, а весь отделанный панелями под дерево. Вдоль стен бюсты известных учёных. Я узнаю нескольких генетиков и одного физиолога. Остальные мне неизвестны. Возможно, я и слышал их фамилии, но изображений никогда не видел. Нам вообще мало показывали фотографий и архивных видеоматериалов прошлого. Мы учились по сухим схемам и кротким анимациям. Зачем людям лишняя информация. Особенно о прошлом.
Мы доходим до полукруглых створок массивных дверей. Они раздвигаются не сразу. Меня вталкивают внутрь двое солдат, третий сопровождающий остаётся снаружи. Помещение очень просторное, потолки вдвое выше, чем в моей квартире. Окна сложены из стеклянных панелей неправильной формы, сочленённых друг с другом под разными углами. Справа от входа в помещение стоит человек крепкого телосложения. Человек облачён в строгую тёмную, почти чёрную форму. Его короткостриженые волосы с лёгкой проседью, но как будто выглядит старше, чем ему есть на самом деле. Он разглядывает меня строгим взглядом с интересом. Меня ведут дальше, почти в центр помещения.
Мой взгляд упирает в гобелен с изображением какого-то античного персонажа, рассыпающего виноград по земле. Это то ли бог плодородия, то ли виноделия, а может и того и другого, точно не помню. В помещении есть длинный стол, на одном из краёв которого расставлены какие-то мелкие механизмы. В помещении есть камин, стилизованный под старинную кладку, в целом, интерьер чем-то похож на гостиную Инваритте. Только всё чуть строже и одновременно масштабнее.
Стена рядом с гобеленом словно растворяется, и в помещение спокойным шагом входит человек. Он медленно приближается, и я узнаю в нём знакомые черты лица. Это лицо я уже никогда не с чьим не спутаю. Передо мной президент Рид. Серебристые нанонити, вкраплённые в его синий атласный костюм отражают свет внутрь ткани, заставляя его переливаться перламутром. От чего-то мне не по себе смотреть президенту в лицо, поэтому разглядываю его костюм в упор, отмечая, что нити не просто вплетены в ткань костюма, они скорее сплетаются в тонюсенькие цепочки ДНК. Да, в Плазимде все явно повёрнуты на науке и исследованиях.
Наконец, через несколько секунд наши взгляды встречаются. Я этого не вижу, но отчётливо ощущая, как мускулы на моём лице делаются каменными, заставляя зубы скрежетать друг о друга. Что же ты скажешь, ублюдок? Зачем я тебе? Или ты захотел, чтобы я убил тебя голыми руками. Я пытаюсь выкрутить из наручников кисти, сжатые в кулаки, хотя понимаю, что это напрасно.
Я разглядываю его удивительно подтянутую кожу для его возраста. О годах могут свидетельствовать лишь пропорции лица и немного складок на шее. Он смотрит своими серо-зелёными глазами словно испытывая меня. Это психологическая игра: кто даст слабину первым. Кто сорвётся и произнесёт первое слово, тот и проиграл.
– Какого чёрта ты на меня смотришь?! – неожиданно для самого себя выпаливаю я. Игра проиграна, я не выдержал. Мне хочется прикрыть рот руками, но они закованы в браслеты.
– Я ожидал такой реакции.
– Да мне плевать что ты там ожидал!
–Вы ведь первый раз в этом здании, когда оно курсирует? – он делает вид, что не замечает моей реплики.
Я молчу. Рассматриваю его идеально уложенные волосы. Наверное, к каждому волоску приставлено по микророботу, который разворачивается его в строго заданном направлении. Что это – дань дисциплине или неистовое желание контролировать и управлять всем, даже своими собственными волосами?
– Когда континенты начали свой дрейф, инженеры, перестраивавшие Мингалос испугались, что город может попасть на экватор или оказаться близко к одному из полюсов. Тогда возникла идея подвесить все здания за космические тяги. Но… – он на секунду разворачивается лицом к окну, а потом назад ко мне, – проект парящего мегаполиса оказался слишком дорогостоящим, поэтому решили сперва спроектировать одно здание.
– Очень интересная история. Я очень рад за вас.
– А за всех НАС вы не рады? Мы же все являемся жителями Мингалоса.
– Я был бы рад, если бы МЫ думали об экологической безопасности и чистоте продукции, о том, как прокормить людей и обеспечить им достойную жизнь! – закипаю я.
– Сколько патетики в одном изречении.
– Сколько жадности и себялюбия в одной истории, – не могу сдержаться, чтобы не ёрничать.
– А что вас, собственно, не устраивает? Вы сыты, обуты, у Вас приличная работа. Мне пришлось даже изучить ваше досье, любезно предоставленное мне начальником службы безопасности Плазмиды. Познакомьтесь с мистером Каверфолом, он за вашей спиной.
– Очень приятно, что вы позаботились о сборе информации для моего досье, – ёрничаю я. – Я хотеть теперь увидел того, кто собирает информацию на людей, чтобы их потом посадить в тюрьму или убить.
Человек у входа молча смотрит перед собой. Ни один мускул не дрогнул на его широком лице.
– За что Вы боритесь, мистер Коулман? – обращается ко мне президент Рид, заставляя вновь повернуться к нему лицом.
Мне хочется вырваться и свернуть ему шею, но вместо этого я подбираю слова. Я должен ответить.
– Я борюсь за чистую, качественную пищу. Я борюсь за право выбора! За то, чтобы люди могли сами выбирать есть им дикие яблоки или ваше сраное ГМО! – секунду я молчу, мои глаза бешено прыгают из одного угла в другой, наконец, наши взгляды с президентом встречаются, и я ору во весь голос. – Чтоб оно у вас у всех из жопы полезло!
Рид, явно не ожидавший столь бурного выплеска моих эмоций, чуть отстраняется назад с удивлением на лице, но через мгновение берёт себя в руки и возвращает своему лицу спокойный вид.
– Мистер Коулман, вы же ведь учёный, – Рид растягивается в улыбке, похожей на таковую у сочувствующего учителя по отношению к первокласснику.
– Да. И поэтому я вижу причинно-следственные связи.
Он разворачивается в пол-оборота.
– Хм..Надо будет пересмотреть программу подготовки специалистов в колледже, – говорит Рид, покачивая головой и глядя в прозрачные окна –панели до пола. Сарказм в его голосе, более, чем отчётлив.
– Вряд ли это вам поможет….
– Знаете сколько людей спасала от голода сперва селекция, а потом и генная инженерия? Сотни миллионов! Сейчас даже столько не живёт на всей планете!
– Может, померли от ГМО, – ёрничаю я, сверкнув глазами.
– Очень глупая шутка, – Рид вновь качает головой с видом школьного учителя.
– Глупая шутка – не рассказывать правду людям об истории планеты!
– ГМО нарастили сотни тысяч тонн биомассы! Лекарства, ферменты, биодобавки. Мы заставили кур нести в пять раз больше яиц, чем они могли до модификации! Неужели Вам этого мало? Но, думаю, мои доводы напрасны…Вы же улавливаете только то, что хотите слышать. Это черта всех бунтарей…Или почти всех.
– Вы убили мою сестру! – выпаливаю, и дёргаюсь вперёд, но цепкий металл браслетов врезается в кожу рук. Меня дёргают за локоть, я хочу что-то выкрикнуть ещё, но Рид меня опережает.
– Я её не убивал, – его голос звучит ровно и спокойно. Он звучит так, словно ему можно верить.
– Вы отдали приказ!
– Я не отдавал. Это было самоуправство на местах.
– То есть, вы не причастны к смерти моей сестры? – спрашиваю я уже более спокойным голосом. Надо выяснить, что он думает по этому поводу.
– Нет. Это ошибка в работе системы.
– Это ВЫ создали такую систему, поставив на места таких же алчных людей, как и вы сам!
– Трэй, в любой системе всегда есть свои издержки.
– Вы монополист. Вы специально создали систему, чтобы больше никто не мог иметь доступ к пище.
– Это так, но лишь наполовину. Мы создали систему искусственного распределения пищевых ресурсов. Справедливую и отлаженную. У нас на учёте каждый рот Аридафии. Такого в истории никогда ещё не было. Мы перестали воровать у леса, лугов и океана. Мы стали независимыми от природы.
– Вы не можете знать о последствиях. Никто не знает как ГМО растения могут вытеснить настоящие.
– О, об этом ты можешь не беспокоиться. Мы контролируем это процесс.
– Это невозможно!
– Было невозможно. А сейчас это вполне нам подвластно. Думаю, ты со своими друзьями успел убедиться в этом, скрываясь в лесу.
– То есть… – мои глаза расширяются от ужаса, – это вы рассадили хищные …
– Да. И они занимают строго отведённую им территорию. Они охраняют один из секретных бункеров. Вряд ли туда кто-то сунется теперь с земли.
– Зло всегда изощрено на расправу.
– Жаль, что ты считаешь нас злом, Трэй…
– Когда-нибудь Ваша искусственная система рухнет, и природа отвесит вам всем увесистый шлепок!
Я вижу, как глаза Рида наливаются кровью, он хватается за мой подбородок. Его пальцы железной хваткой сжимают мою челюсть.
– Не смей произносить такое здесь, – цедит он сквозь сведённые от злости зубы. Мне становится не по себе. Он перебирает пальцами, так, внутренняя поверхность моих щёк трётся об зубы. От боли на глазах проступают слёзы.
– Ты думаешь, сопляк, – продолжает Рид, – что можно так запросто проскочить в Институт и выкрасть оттуда важные артефакты природы? Ты, наверное, спросишь – почему мы тебя не остановили раньше? – он какое-то время молчит, смотря мне в глаза, словно выискивая ответ на свой же вопрос внутри меня. – Мы хотели посмотреть, как далеко в своей бестактной наглости зайдёт человек, осмелившийся на несколько преступлений сразу. Признаюсь, такого ещё в истории новой Аридафии не случалось. К тому же, нам нужно было обнаружить гнездо. И мы его нашли. Всех вас нашли! Всех до единого!
Он расслабляет пальцы и отпускает мою челюсть. В этот же момент я ощущаю, что сзади меня никто не держит. Солдаты сперва ослабили хватку, а затем и вовсе отпустили, наверное, чтобы не мешать Риду держать меня. Я резко подаюсь вперёд и бью лбом в переносицу Рида. Слюны скопилось так, много, что хочется её сплюнуть. Я втягиваю воздух в лёгкие и смачно выплёвываю содержимое рта прямо в лицо президенту Риду. Удар в спину и рывок назад. Меня оттаскивают подальше.
– Ты сдохнешь, прежде чем всех найдёшь. Если не я тебя убью, то другие. Я тебе это обещаю, – яростно выпаливаю я, разгадывая как моя слюна стекает с кончика носа президента, когда он трёт переносицу.
– Увести его! – кричит Рид.
– Я не собираюсь жить по твоим правилам! И никто из нас не будет! – ору я, когда меня тащат к выходу из просторного кабинета президента.
Я ощущаю на себе сбоку взгляд начальника службы безопасности. Разворачиваю голову и плюю в его сторону, но промахиваюсь. Ни одна из его мышц не дрогнула.
– Зачистить по прибытию в город, – последнее, что я слышу из уст президента, когда дверь закрывается. Вероятно, это обращение к начальнику службы безопасности. Кого он хочет зачистить? Убить меня с Равартой? Или…Или он нашёл остальных восстановителей и хочет зачистить их всех ДО ЕДИНОГО?
Я не замечаю, как меня несколько раз ударяют по рёбрам и вталкивают в лифт. За последние недели я привык к боли. Это, пожалуй, то, к чему я и правда смог привыкнуть, будучи с восстановителями. Тренировки Тода оказались отнюдь не напрасными.
Меня сильно бьют по затылку, когда мы приближаемся к тому же самому помещению с камеру, откуда меня забрали. Я обмякаю, но теряю сознание до конца. Моё тело валится за решётку соседней камеры. Мы теперь опять с Равартой в разных клетках.
– Трэй, Трэй, как ты?! Что они с тобой делали? – она кричит сквозь слёзы из соседней камеры, когда солдаты покидают помещение. Раварта плачет. Впервые она такая слабая и неприкрытая. Улыбка сама собой возникает на моём лице. Ощущаю себя сумасшедшим. Может я и вправду от всего случившегося свихнулся?
– Ответь мне! – она орёт во всё горло. Железо решётки бьётся о металл перекрытий.
– Рав, всё хорошо, – я лежу на холодном полу и смотрю на какое-то масляное пятно неподалёку от меня. – Я говорил с президентом. Я люблю тебя. Скоро будет зачистка…
– Какая зачистка? Погоди, ты говорил с подонком Ридом?
– Да, – произношу я и переворачиваюсь на лопатки. Дышать становится чуть легче, но в затылке поднывает.
– И что он тебе сказал? – чуть более спокойным голосом отвечает Раварта.
– Да так, хвастун…
– Расскажи мне всё…ээ, если можешь…Я просто так перепугалась за тебя.
– Я понимаю… Я тут, рядом.
Подползаю к решётке и просовываю два пальца к самому краю, касаясь стенки, разделяющей нас. Через несколько секунд кончики наших пальцев встречаются посередине стены холодного бетона. Тепло её пальцев согревает не только мою руку, но и душу.
Собравшись с силами, всё ещё полулёжа на полу, я пересказываю ей всю историю. Она молчит, издавая лишь редкие всхлипы. Раварта плачет, значит, мы пока живы, и это уже неплохо.
– Странно да, что в головном здании и лаборатории и тюрьма? – рассуждаю я.
– Меня ничего у этих сволочей не удивляет. Тут ядро зла. Отсюда всё и идёт. Тюрьма – лишь меньшее из зол, – говорит он, чуть всхлипывая, но в её голосе чувствуется неподдельная злоба.
– Наверное…
– Как думаешь, нас убьют или будут ещё пытаться что-то выпытывать? – спрашивает она, немного успокоившись.
– Я думаю, что если бы хотели убить, то убили уже давно. Может, мы им будем нужны, чтобы выманить остальных. Наверняка Тод не захочет тебя бросать на произвол судьбы. Он вообще в курсе того, что ты пошла со мной?! – внезапно осенённый собственной мыслью, выпаливаю я.
– Нет…Я ему не говорила, но, подозреваю, он догадывался о моих намерениях. В любом случае…– она осекается.
– Что “в любом случаем”?
– В любом, случае у него есть инструкции и план. Он поведёт всех дальше к базе. Он должен выбрать интересы большинства.
– А если не выберет?
– Да куда он денется! Ты плохо знаешь Тода.
– Это верно. Да и тебя я мало знаю, – говорю я с обидой.
– Извини. Я не так много успела тебе рассказать. Всё случилось быстрее, чем я ожидала.
– А ты чего-то ожидала? – осторожно спрашиваю я. – Готовилась к чему-то?
– Ну, мы знали, что может начаться внутренняя война, но никто не понимал, когда именно. Видимо, вот она начинается…
– И всё? Ты только это знала?
– Ну…– она тяжело вздыхает. – В основном – да.
– Ты лжёшь, Раварта! – ору я. – Почему ты не хочешь мне всё рассказать?! Я же твой парень в конце концов! Или мы просто играем в поцелуйчики? – я отсоединяю свои пальцы от её.
– Трэй, я боюсь за тебя. Ещё кое-что, но пока сказать не могу.
– Ясно, – комок обиды подпирает горло, хочется прокашляться, но не получается.
Бок и шея немного затекли, я привстаю, доползаю до стенки. Какое-то время лежу, облокотившись на бетон. Усаживаюсь, упираясь острыми остистыми отростками позвоночника в стену. Больная нога напоминает о себе поднывающей болью. Ворох мыслей шуршит в голове. Прогоняю мысль об обиде на Раварту, может она, и правда не говорит мне о чём-то, что я пока ещё не должен знать. Главное, чтобы потом не стало поздно. Холод бетона проникает в тело через позвоночник, но мои мысли вышли из тела, они далеко, там в больном мире моего прошлого. Пытаюсь вырваться из потока мыслей, глядя на пол, усыпанный пупырышками и вмятинками. Лунки пупырышек перемешиваются с исказившимся от гнева и обиды лицом Кристини.
Там на вокзале. В день, когда мы расстались. Возможно, это была та точка, где всё ещё можно было остановить… “ А можно ли было?” – через секунду спрашиваю я себя. Наверное, в жизни каждого есть такие особенные моменты, реперные точки. Знаковые переломные ситуации. Нам кажется, что они исказили линию событий, всё развернули, сломали, иными словами, сделали всё другим, заставив жизнь кардинально измениться. Жаль, что моя узловая точка оказалась завязанной на расставание с Кристини.
Зачем я сейчас вообще об этом думаю? На потолке маячат чёрные токи вмятин, и молнии трещин в бетоне. Точки разъезжаются в разные стороны, а молнии плывут. Перед глазами возникает темнота, слабость клонит в сон. Засыпая, я успеваю поймать себя на мысли, что мне не приснится кошмар, потому что вряд ли можно придумать что-то кошмарнее происходящего наяву.
