Текст книги "Маска (СИ)"

Автор книги: Илья Крымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

К моим услугам некогда были лучшие портные мира, и уж я-то носил хорошие костюмы, но ни в одном из них я не чувствовал себя так уютно и правильно, как в этом допотопном одеяле.

– Меня начали терзать смутные сомнения, Себастина.

Более ничего не пришлось говорить, она прекрасно понимала природу этих чувств.

– Благородные господа приглашают многочтимого гостя к бассейну, – со всем почтением напомнил Кара, кланяясь.

Первые мои сутки в гостях у родичей с тёмной стороны прошли как нельзя более спокойно. Я был окружён штатом исполнительных и исключительно услужливых… рабов – иначе их назвать не получалось – после общения с которыми даже великолепное обслуживание в моём любимом отеле "Дю Пьерфан" показалось бы никудышным. Я был предоставлен сам себе, мог заходить в любую часть поистине огромного дворца, преград мне не чинили, мог делать что хотел и когда хотел. Единственное, что слегка настораживало, это отсутствие внимания со стороны хозяев. Нет, они-то как раз окружили меня прислугой, но сами, вопреки более привычным с моей точки зрения, законам гостеприимства, рядом не показывались. Я тоже не искал встречи с ними, предпочитая выжидать. Дождался – меня пригласили к бассейну. Что бы это ни значило.

– Веди.

С определением времени в Башэне оказалось очень легко разобраться. Мои сородичи, хоть и Упорствующие, преданные Темноте без остатка, несмотря на тысячелетия, проведённые под её властью, не смогли полностью отказаться от своей изначальной природы. Да, в этом мире было вдосталь чёрного цвета, даже слишком много, но окончательно свою любовь к красоте ярких цветов они не утратили. Всё же для тэнкрисов красота это повод жить не менее важный, чем любовь, или даже власть. А веду я к тому, что решение господ Башэна оказалось довольно оригинальным в своей простоте – время определялось с помощью световых рек, тёкших над городом. Каждый новый час цвет, преобладавший в их потоках, менялся. Я насчитал тринадцать разноцветных "часов".

Так прошли мои первые сутки.

Шелестя невесомым одеянием, я шёл по раскрашенным в цветной полумрак анфиладам, расположение некоторых из которых уже засело в мозгу. Выбираясь на короткие прогулки, я старался запоминать все проходы, лестницы, двери, и чем дольше это продолжалось, тем яснее становился факт – зодчий сего архитектурного творения был изрядно повреждён рассудком. Иначе зачем бы он начал строить лестницу на потолке, а в другом месте создавать сквозной колодец, который пронзал все этажи дворца от крыши до самых глубоких подвалов?

Один из внутренних дворов, совсем небольшой прямоугольник пространства под открытым небосводом, вмещал прямоугольный же бассейн, оправленный в белый кафель мелкой квадратной плитки. Рядом с бассейном на длинной изогнутой софе нежилась женщина, а воду с изяществом и сноровкой дельфина рассекал мужчина.

Она была ослепительна, сверкающая наготой длинных ног, тяжёлых грудей и тонкой талии. Ещё больше волнующего блеска тани придавали массажные масла с нежными ароматами, которыми покрывали её кожу энгинай. Чёрные волосы живой рекой текли по рукам безликих служанок, расчёсывавших их костяными гребнями, пока сама госпожа томно открывала рот и откусывала от грозди чёрного "винограда" один плод за другим. По пухлым выразительным губам тёк сок, поблёскивали длинные клыки, алые рубины глаз мерцали из-за поволоки сонной расслабленности. Единственным, чем женщина решила себя украсить, были серьги и тиара чёрного золота, чьи острые зубцы выступали из волос чуть выше лба. Кормил свою госпожу рослый дракууль, он же аккуратно вытирал сок с её губ и подбородка, поскольку самой ей заниматься этим было лень.

В блеске водных брызг, словно в россыпи искристых бриллиантов из бассейна вынырнул Талио ди'Локойн, которого покорно ждала дракулина с большим воздушным полотенцем. Изучая поведение этих тэнкрисов, и их эмоциональный фон, я лишний раз убедился, что чувство стыда не в традициях у местных господ.

– Не желаешь поплавать, тан ди'Аншвар?

– Благодарю, но нет. Я не очень люблю плавать, с тех пор как едва не утонул.

– Как захватывающе! Расскажи, как это было! – Женщина, очнувшись от сладкой полудрёмы, приподнялась на локте, качнув соблазнительными окружностями, и её эмоции вырвались вовне цветастыми вихрями бесстыдных побуждений.

– Я летел на дирижабле, и мне понадобилось срочно его разбить. Для этого я направил его вниз, дирижабль рухнул на мостовую и взорвался, а я упал в реку. Так я едва не утонул.

Они замерли с непонимающими лицами, а потом громко и почти одинаково рассмеялись.

– Дирижабль это ведь такая железная штука, которая невесть как держится в воздухе, верно?

– Я что-то слышала о таких поделках, кажется их используют на той стороне!

Я кивнул, стараясь вежливой улыбкой подтвердить, что это была шутка. Первая попытка узнать насколько они осведомлены о мире под Луной, показала крайне слабый результат.

Женщина соизволила покинуть своё ложе и грациозно приблизилась; её дракууль следовал за госпожой неотступно, а энгинай поддерживали волосы, чтобы те не испачкались в ароматическом масле. Талио ди'Локойн заключил её в объятья и нежно поцеловал в губы.

– Дорогой Бриан, познакомься, это моя возлюбленная Англэйн.

– Очарован, – я не сразу заметил, что, поцеловав протянутую руку, несколько удивил Англэйн. – Я в неоплатном долгу перед твоим супругом за помощь, которую он оказал мне в несколько затруднительном положении.

Она, с интересом наблюдавшая за моими манипуляциями с её холёной ручкой, вдруг вновь рассмеялась.

– О, Талио, ты был прав, он великолепен!

– Что заставило тебя думать, что она моя жена? – поддержал женщину хозяин дома. – Милая Англэйн – моя дорогая сестра!

– И правда, даже не понимаю, что сбило меня с толку?

Может быть то, как ты её поцеловал, то, как прижимаешь к себе и как сжимаешь её ягодицы?

– Ах, Бриан, скажи, ты действительно прибыли к нам из Талогара?

Англэйн покинула объятья братца и прильнула ко мне, нарушая все мыслимые положения о личном пространстве.

– Это так, о, несравненная. И, будучи чужестранцем, умоляю о снисхождении, если моё поведение выйдет за рамки принятых в вашем прекрасном городе норм…

– Талио рассказал мне, что твоё прекрасное тело, – хрипловатым от возбуждения голосом поделилась Англэйн, – покрыто шрамами… это так?

– У меня была бурная молодость и нелёгкая жизнь, та что…

– И ты закрыл их, укутавшись в старческие одежды! Нечестно! Покажи!

Я аккуратно распахнул одежды и показал ей свою много раз битую и штопаную шкурку. Волна чужой похоти захлестнула сознание, но я немедля абстрагировался от неё, чтобы самому не наброситься на обнажённую женщину и спокойно позволил мягким жадным пальчикам скользить по своей коже, останавливаясь на шрамах, оставленных пулями, клинками, кислотой, огнём. Убить меня в прошлом пытались часто, пытались многие, некоторые почти достигали цели, оставляя на память многочисленные отметины.

Ротик тани ди' Локойн приоткрылся, ноздри стали широко раздуваться и обо мне она забыла, сосредоточив всё внимание на шрамах. Я отметил, что ни на её теле, ни на теле её брата не нашлось места ни единой отметине. Идеально гладкая и безупречно белая кожа, лишённая изъянов.

– Талогарцы безумны, как можно так относиться к телу, данному тебе один раз и навсегда? Я слышала, что среди них есть даже те, кто терял руки и ноги.

– Но их талогарцы восстанавливают с помощью черноустов, а вот шрамы оставляют на память. Я прав, Бриан?

Откуда мне было знать?

– Это не редкость, Талио.

– Безумцы, – томно простонала Англэйн.

Во внутренний двор бесшумно проник один из балахонщиков, приблизился к хозяину, вытянулся и зашептал тому на ухо, прикрывая рот рукавом.

– Милая сестрица, прибыл брат нашего отца. Пригласи его в зал, Обу, мы познакомим Раголаза с нашим дорогим гостем!

Обнажённая тани, наконец, оставила меня в покое и позволила энгинай накинуть на свои плечи длинный халат из тёмной ткани, которая была такой прозрачной, что её существование скорее угадывалось, нежели наблюдалось. Думаю, окажись рядом во время этих ощупываний Бельмере, тани Англэйн лишилась бы целых пальцев на руках, а, может, и жизни. Бель никогда меня не ревновала, не имела повода, но подобное поползновение на честь мужа не простила бы никому.

Мы перешли в одну из многочисленных зал, чей зеркальный свод поддерживали гротескные колонны-статуи, исполненные в виде всеразличных чудовищ. Судя по уродливым мордам, исполненным не в чёрном мраморе, а в белой, отполированной кости, эти твари являлись репродукциями чьих-то Масок.

Меж колонн с кубком в руке ждал высокий худой тэнкрис, чьи чёрные длиннополые одежды придерживала на узких плечах пара изящных застёжек. Его голову охватывал тонкий венок из серебряных веточек, а губы покрывала угольно-чёрная краска.

– Раголаз, как давно ты не навещал родной дом!

– Сейчас время очередного поста, сын моего брата, мы заняты. Дочь моего брата прекрасна как всегда.

Раголаз ди'Локойн принял руку своей племянницы, если я правильно понимал термин "брат нашего отца", притянул Англэйн к себе и поцеловал в губы. Судя по всему, у них было так принято, что не делало этот обычай менее неприятным на мой инородный взгляд.

– Познакомься с нашим гостем, это Бриан ди'Аншвар, гость из далёкого Талогара. Бриан, это брат нашего покойного отца Раголаз ди'Локойн, почтенный служитель в покоях спящего принца, черноуст, старший мужчина нашего рода.

– Ди"Аншвар? – Черноуст взглянул на меня так, будто я только что материализовался из воздуха. При этом его красные глаза как-то странно сверкнули. – Знаменитый род талогарских черноустов, жаль, что почти увядший. Я думал, все мужчины ди'Аншвар уж перевелись. Побочная ветвь?

– Нет – самый что ни на есть ствол.

– Правда? Но, насколько я слышал…

– Ди"Аншвар живы и жить будут ещё долго, уверяю.

– Отрадно знать.

– Выпьем же за это! – воскликнул Талио, поднимая свой кубок.

Как стало понятно вскоре, старшим мужчиной в семье ди'Локойн юридически являлся всё-таки Талио, тогда как его дядя был чем-то вроде духовного лица. По традициям Башэна все городские черноусты покидали родные семьи и отправлялись во дворец принца, где проходили обучение и последующую пожизненную службу. В гости к родичам Раголаз наведывался изредка, и ему были вполне рады. За трапезой дядя и племянник беседовали о разном, непонятном мне, о тэнкрисах, которых я не знал, о событиях, которые имели значение лишь для них. Периодически они с искренне интересовались моим мнением, и тогда спасал лишь Голос – отслеживая их эмоциональный фон, я заранее знал, к какому ответу они отнесутся положительно. Время от времени Англэйн предпринимала игривые поползновения на мою честь, которые всякий раз приходилось мягко отражать.

Проводить гостя вышли брат с сестрой, несколько слуг и мы с Себастиной. Внизу парадной лестницы Раголаза ожидал большой паланкин с уймой ног, состоявших, будто из живой тёмной слизи с перемешанными в ней блёстками.

– Тан ди'Аншвар, ты уже осмотрел красоты нашего прекрасного города? – спроси черноуст, перед тем как залезть на переносное ложе.

– Не успел. Талио окружил меня заботой, я наслаждался обстановкой его дома и пока что не выходил наружу.

– Тогда, быть может, ты составишь мне компанию по пути во дворец принца?

– Не хочу обременять…

– Я настаиваю, – перебил он почти шёпотом, – дети моего брата не любят покидать родную обитель, почти не знают города, а вот я часто посещаю высокие дома разных семей, везде бываю. Прошу в мой паланкин.

Я даже не знал, как ему отказать, а мои добрые хозяева и не пытались помочь. То ли им было всё равно, то ли слово черноуста имело больший авторитет в доме ди'Локойн, чем мне показалось сначала.

Мы с Себастиной устроились на куче мягчайших подушек, на которой господам полагалось возлежать, а вот их телохранителям – нет. Моя горничная села на колени рядом с дракулиной Раголаза, которая оказалась первой увиденной мной дракулиной с каким-то подобием одежды. Спутники Англэйн и Талио, как и Себастина, были совершенно наги, хотя, по сути, одежду им заменяли костяные доспехи. Дракулина Раголаза носила на рогах блестящие кольца, с которых на лицо ниспадала прозрачная вуаль, а остальное тело укрывал полупрозрачный плащ. Она сидела неподвижно, поджав под себя ноги, положив руки на бёдра и обвив их длинным сегментарным хвостом. Себастина в точности повторила эту позу.

Паланкин вздрогнул и мягко двинулся по широкой улице, мощённой сиреневым булыжником.

Черноуст действительно превосходно знал Башэн. Он без устали называл имена благородных семей, занимавших тот или иной дворец, и даже ухитрялся предпринимать коротенькие, но содержательные экскурсы в паутину общей истории, окутывавшую их. Этот город повидал немало крови, немало трагедий, но воздухом, которым он дышал, был разврат. Местные господа редко убивали или грабили друг друга, очень равнодушно относились к большинству титулов, а также к войне за власть. Сибариты и праздные прожигатели жизни, они предпочитали отдаваться плотским утехам, первейшим среди коих почиталось совокупление друг с другом, с родственниками и друзьями обоих полов по согласию и без. Инцест между родителями и детьми считался признаком утончённого благородства… Как они ещё не вымерли с такими взглядами на жизнь, понять я не смог. Большинство конфликтов между семьями возникало, как стало понятно, из-за того, что один тэнкрис выкрал другого из родного дворца и попользовался, теша свою похоть, что есть – неуважительное отношение. Похитителями, кстати, не реже мужчин становились женщины, а наилучшим из всех возможных финалов таких историй становилось согласие жертвы похищения сыграть свадьбу с похитителем, ибо что плохого если тебя насилуют умеючи и со страстью, верно? По крайней мере, владыки Башэна придерживались именно такого мнения.

– Наверное, там, откуда ты прибыл, царят несколько иные нравы. Я слышал, что в Талогаре тэнкрисы намного охотнее орудуют острой сталью, нежели детородным органом.

– Полагаю, что эта слава несколько преувеличена. Хотя…

Я не знал, что отвечать. О родине предков, городе-государстве Талогаре мне было известно лишь то, что его правитель некогда поручил моему деду провести торный путь из этого мира в мир под Луной. Задание оказалось непосильным даже для него, и неудача сильно отразилась на положении рода ди'Аншвар в обществе. Когда я слышал эту историю, мне казалось, что речь шла о задании от всех принцев Темноты, а не только лишь от владыки Талогара, но теперь я не был уверен – память подводила меня.

– Хотя откуда тебе знать, если ты никогда не был в Талогаре, – продолжил вместо меня Раголаз ди'Локойн.

– Прости?

– Ты был рождён и, наверняка, долго прожил в мире под Луной. – Чёрные губы мага растянулись в улыбке. – Ты думаешь, откуда мне стало это известно, так?

На самом деле я думал о том, успею ли убить Раголаза, если Себастина удержит его дракулину? Вырвать кинжал из ножен и ударить под нижнюю челюсть так, чтобы клинок прошёл через ротовую полость, пробил нёбо и достиг мозга. Будь на месте черноуста кто другой, я бы наверняка проделал всё без единой загвоздки, но противник-маг да ещё и так близко – это одновременно и лёгкая и трудная мишень для убийства. Если он ждёт от меня удара, то, скорее всего, в итоге я сам буду убит.

Единственным, что помешало мне рискнуть немедленно, был Голос – не чувствовалось агрессии, не чувствовалось намерения навредить.

– Так. Я удивлён твоей невероятной проницательности, – ответил я, стараясь, чтобы взволнованность в голосе звучала искренне.

– Тебя выдаёт лунный свет. Ты можешь этого не знать, не замечать, но для тех, кто родился в этом мире, он заметен как нечто небывалое и инородное. Не для всех, правда, лишь для черноустов и для истинных чад Темноты.

– Слуги Талио ничего не заметили.

– Может быть, может быть. В древности наш род был, как и все прочие рода, вотчиной благородных воинов. В те времена мы, как и тэнкрисы иных городов, воевали с Раскаявшимися и иной жизни, не знали. Многие слуги нашей семьи продолжают служить нам тысячелетиями. Они сражались вместе с нами в те времена и в том мире, отчего могли потерять чувствительность. Хотя, эти рассуждения несущественны, даже если кто-то из и-чши приметил твою странность и доложил Талио, сын моего брата не будет предпринимать поспешных действий.

– Потому что он такой хороший хозяин и дорожит благополучием своих гостей?

Я изо всех сил постарался сделать так, чтобы это не прозвучало саркастически, но какие-то нотки всё-таки проскользнули и Раголаз улыбнулся, сверкнув длинными клыками:

– Талио похотлив и тщеславен, как и любой молодой тэнкрис. А ещё он любопытен. Пока ты представляешь для него интерес, загадку, он не выпустит тебя из своих когтей, но не забывай о том, что характер детей изменчив и непредсказуем.

– Утратив его интерес, я утрачу и его протекцию. Что произойдёт тогда?

Черноуст неопределённо повёл по воздуху рукой:

– Зависит от того, как долго останется тайной твоё происхождение. А потом – от того, что повлечёт за собой вскрывшаяся правда. В некоторых городах нашего мира пришелец с той стороны был бы немедленно уничтожен. В Башэне ты скорее вызовешь интерес, чем ненависть, тем паче, что кровь в тебе наша. Если не ошибаюсь, твоя мать была из Раскаявшихся, верно?

– Тебе и это известно.

– Делаю выводы из скудных знаний. Откровенно говоря, в этом мире фамилия ди'Аншвар – легенда. Среди черноустов, разумеется. Твой отец, отец твоего отца и его отец тоже, а также женщины этого дома, все были одарёнными и сильными черноустами, обласканными благосклонностью владыки Талогара. Многие считали Отурна ди'Аншвар могущественнейшим магом своего поколения, а потому, многие с восторгом и предвкушением следили за тем, как он пытается осуществить немыслимое.

– Проторить путь, знаю.

– После его провала эстафету подхватил твой отец, но сведения о том, что с ним сталось, противоречивы. Говорили, что он перешёл на ту сторону, стал жить среди Раскаявшихся. Неслыханное, но оттого не менее интересное событие. Вскоре и Отурн, и Крогас исчезли из поля зрения и о них благополучно забыли, однако сегодня я встретил молодого тана, который носит родовое имя почти увядшей династии.

Возникла непродолжительная пауза. Колдун молчал, задумчиво глядя на улицу сквозь защитное полотно, а я обдумывал варианты, изучая его беззащитное белое горло.

– Скажи, всемудрейший Раголаз, что ты намерен делать со всей этой информацией?

– Верю, что тебе очень интересно, ведь от этого зависит твоё будущее. Буду честен с тобой, я не намерен делать ничего. Конечно, будь ныне у власти наш принц, я бы немедленно сообщил ему о пришельце, но так уж получилось, что он всё ещё спит. Мне нет резона распространяться о тебе, Бриан ди'Аншвар, но в качестве благодарности, я бы желал получить кое-что.

– Ну разумеется!

– Расскажи мне, – Раголаз стал особенно серьёзен и сосредоточен, – о мире под Луной. Я хочу знать всё.

– Всё? – переспросил я. – На это не хватит ни твоей, ни моей жизни, хотя кое о чём стоит поведать. Знаешь, у нас есть солнце и луна, а днём небосвод бывает синим…

Ночь этого мира была вечной, но в Башэне её пугающую темень раскрашивали реки света и немногочисленные парящие фонари. По улицам, не знавшим солнца, широким и узким, прямым и извилистым, гуляли немногочисленные прохожие. Благородные таны передвигались в самоходных паланкинах, а их слуги, то бишь рабы, сопровождали хозяев пешком.

Господами всегда были тэнкрисы, а прислуживали им демоны Темноты, самых разных видов и форм. Тёмная Мать породила множество всеразличных чудовищ и заставила их служить своим пасынкам, которых совратила и привела в этот полный черноты мир. В её морали, если у Темноты может быть мораль, была некая извращённая злая воля, заставляющая родных детей быть рабами для приёмышей. Демонам оставалось лишь мириться со своей судьбой, ибо они являлись собственностью всеобщей матери и без её дозволения просто не могли жить.

Запахи пряностей наполняли улицы вместе с ласкающими слух мотивами неизвестных инструментов; из многочисленных фонтанов била влага, чёрная как нефть, но пахшая перчёным вином; исторгали густой текучий свет установленные на вершинах башен чаши. Разъезжая в паланкине, я ощущал, как дух этого странного города въедался в мою кожу, в мясо и кости, будто я мариновался в его атмосфере и всё больше размягчался под её пьянящим напором. Странное было ощущение, тревожное и новое, но вместе с тем… успокаивающее. Абсурд. То, что ты не способен понять, должно пугать, но что если вместе со страхом приходит ощущение "своего места"? Плевать что это глупо, плевать, что неземная красота города резко контрастировала с общим чувством отвращения, которое внушали его нравы. Сам мир шептал, что я оказался на своём месте, и с каждым вздохом его шёпот звучал всё убедительнее.

Когда мы добрались до главного дворцового комплекса Башэна, я отверг предложение Раголаза посетить его покои и продолжить рассказ там, нет, меня в эту берлогу было не затащить. Мало того, что во дворце обитало, наверное, несколько тысяч черноустов, мало того, что где-то там дремал один из опаснейших обитателей этого мира, так ещё и асмодерианская гвардия хранила покой тех величественных стен. Асмодерианцы, уродливые тощие витязи с большими деформированными головами, лишённые ртов, но вооружённые убийственными мечами, несущими распад всему и вся – один раз я столкнулся с ними и впредь предпочёл бы не повторять той памятной встречи.

Черноуст пообещал, что мы ещё встретимся, и я расскажу ему больше всего разного о мире под Луной, а на вопрос по поводу паланкина, ответил, что тот принадлежал городу и пользоваться им мог любой тэнкрис.

– Наша жизнь и наше благополучие отныне зависят от воли уже двух Упорствующих, Себастина.

– Ваша жизнь и благополучие всегда находятся в ваших руках, хозяин. На крайний случай мы можем убить их всех.

– Думаешь?

– Безусловно. Тан Раголаз усыплён вашей покорностью, это понятно по его эмоциям, в нужный момент один удар поставит точку. Что же до тана Талио, то он совершенно не похож на воина. Убийство его и его сестры будет лёгким делом. Гораздо важнее продумать пути отхода на случай, если придётся действовать именно в таком ключе.

– Убить хозяина, который предоставил нам кров и пищу? Когда ты стала столь вульгарной, Себастина? – позволил себе усмехнуться я. И напрасно.

Дракулина как-то странно посмотрела на меня и на её обычно бесстрастном лице будто отразилась прозрачная тень какого-то чувства. Нетипично.

– Я всегда такой была, хозяин, как и вы. Я соответствую вам во всех ваших сильных сторонах, и в отличие от вас, за последнее время я не изменилась. Был заключён договор…

– Я помню, Себастина, он выгравирован на хрусталиках моих глаз…

– …дракулина будет служить своему хозяину, который должен иметь цель, к которой он будет неукоснительно стремиться. Дракулина будет поддерживать хозяина во всех его начинаниях и беспрекословно исполнять его волю…

– Хватит.

– …хозяин будет жить до тех пор, пока не достигнет своей цели, и до тех же пор дракулина будет служить ему. Если хозяин изменит своей цели…

– Дракулина изменит хозяину и мне не надо объяснять, к чему это приведёт. Хочешь выдрать сердце из моей груди?

– Все желания, которыми я располагаю, это ваши желания, хозяин.

– И всё равно, когда я пожелал, чтобы ты замолчала, ты продолжила говорить.

– Простите, хозяин, – бесцветным голосом отозвалась она, – этого не повторится.

– Ты думаешь, что я ослаб, что я потерял цель и превратился из летящей стрелы в… в…

– Брошенный кирпич?

– Допустим.

– Я так не думаю, хозяин.

– Да, я слабею. Да, мой разум больше не так остёр как раньше, но покажи мне хоть одну преграду, которую я ещё не сокрушил на пути к цели.

– Хозяин…

– Я буду жить до тех пор, пока не достигну её, таков был договор, ибо в отличие от чистокровных Упорствующих, моя дракулина досталась мне не как неизменный атрибут, а как привилегия – с условиями. Ничто меня не остановит, Себастина, ни восставшие из забытья боги, ни безумие, творящееся вокруг, ни даже твои сомнения. Однако они всё же делают мне больно.

– Простите, хозяин.

– Не смей во мне сомневаться. Не смей вставлять мне палки в колёса. Вся моя жизнь прошла рядом с тобой, лишь на тебя я и мог положиться, лишь в твою безусловную преданность верил. Если вздумала предать, то лучше просто оторви мне голову, выдерни хребет или сделай что-нибудь другое в этом духе, что-нибудь быстрое и эффектное.

– Я бы никогда не причинила вам вред, хозяин.

Разговор был окончен и я отдался разглядыванию изысков башэнского архитектурного безумия. Что это было? Ссора? Я позволил себе поссориться с Себастиной в первый раз за все прошедшие десятилетия? Что дальше, буду выяснять отношения с собственной ногой или решу поставить на место зазнавшийся мочевой пузырь?

И ведь понятно, что Себастина всего лишь пыталась помочь мне не сбиться с пути, как сама это понимала, однако же любая подобная инициатива с её стороны… пугала. Единственное, в чём она проявляла инициативу прежде, было обеспечение моего удобства и моей безопасности, а также исполнение прямых приказов. Таков был порядок, я указываю путь, а она помогает мне по нему идти.

– Когда у тебя появилось собственное мнение?

– Не знаю, хозяин. Мне кажется, что оно всегда было, но совпадало с вашим мнением, а потому не имело самостоятельной важности.

И только после попадание в этот мир, что-то изменилось. Виной ли тому являлась необычная атмосфера или то, что творилось со мной в последнее время? Плевать! Надо возвращаться обратно. Я позволил этому миру очаровать себя и увлечь своим духом, когда там, за Внешними Пустошами ждал мой родной мир, моя Империя, мой долг и моя священная миссия. Такое поведение иначе как предательским назвать язык не поворачивался, и будь на моём месте кто-нибудь другой, я бы лично казнил его.

Вернувшись во дворец Талио, мы застали тамошних обитателей в некоторой особой оживлённости. В тенистых галереях прибавилось демонов, которые суетливо носись взад-вперёд, при этом почтительно огибая нас с Себастиной.

– Надо найти одного из этих балахонщиков…

– Если многочтимый гость подразумевает одного из нас, то он может не затруднять себя поисками.

Один из и-чши появился передо мной и поклонился.

– Обу?

– Чем могу служить?

– Мне нужно… я бы хотел посетить библиотеку.

– Би-бли-о-те-ку, многочтимый гость?

– Библиотеку. Есть у вас здесь библиотека?

– Боюсь, я не знаю, что такое "бибилиотеку", о многочтимый. Нижайше молю о прощении!

– Библиотека – это помещение, в котором собраны всеразличные материальные источники знаний, такие как книги, к примеру.

– Ах, вот что вам угодно! Боюсь, ваш смиренный слуга не знаком также с понятием "кни-ги", но источник знаний у нас есть! Соблаговолите проследовать за мной.

Зала, двери которой распахнул и-чши, встретила нас тишиной, ринувшейся навстречу, словно пёс, радостно приветствующий хозяина после долгой разлуки. Отчего-то создавалось впечатление, что наш визит в то обширное помещение был первым за долгое время. Громадный простор, тёмные стены, полы, колоны, подпирающие продолговатый свод. Многоярусные балконы с лестничными переходами располагались по всей длине стен, а на них сияли тэнкрисы. Не сразу удалось понять, что на меня взглянули сотни статуй, выполненных, как показали последовавшие события, не из камня или металла, а из света. В середине залы был каменный стол с углублением посередине, из которого торчала ручка каменного черпака и каменные же кресла окружали его.

– Что желает узнать многочтимый гость?

– Допустим, меня интересуют Внешние Пустоши, первые дети Тёмной Матери и всё, что есть о том, как черноусты понимают природу перемещений между миром в Темноте и миром под Луной.

– Сию секунду, многочтимый гость.

Балахонщик принялся носиться от одной светящейся статуи к другой, с балкона на балкон с лестницы на лестницу. Те образы тэнкрисов, к которым он приближался, внезапно потухали, и Обу двигался дальше, целеустремлённый и быстрый. Себастина и я неподвижно следили за его метаниями, стоя у каменного стола и обменивались мыслеобразами. Моя горничная поделилась мнением, что такой выбор тем может вызвать подозрения у местных господ, а я внушал ей, что если Раголаз ди'Локойн был прав относительно своего племянника, Талио лишь ещё больше заинтересуется нами. В конце концов, если он попытается как-то нам помешать, мы всегда может прирезать этого извращённого ублюдка.

– Располагайтесь, многочтимый гость, сейчас всё будет готово.

И-чши изъял из углубления черпак и выставил на стол несколько изящных бутылей, наполненных сияющим "жидким перламутром" с плавающими в нём серебряными нитями. Из каждой бутыли в углубление была вылита всего одна капля, но, каким-то образом, каменная ёмкость оказалась полной, когда Обу прятал прекрасные сосуды обратно под плащ.

– Пейте, многочтимый гость, сначала маленькими глотками, а потом и большими. Пейте, пока не почувствуете, что напились, а я пока верну крипсраструмы на места.

Балахонщик заскользил обратно к постаментам, на которых после его приближения вновь возрождались световые статуи. С моего молчаливого дозволения Себастина взяла черпак и зачерпнула светящейся перламутровой жидкости.

– Вы уверены, хозяин?

– Ты знаешь ответ.

Первый глоток, маленький и быстрый, я почти не почувствовал. Он проскользнул в моё горло как порция холодного воздуха, а не что-то материальное. Последующие глотки оказались более ощутимы, но вместо того, чтобы наполнять мой желудок, они наполняли мою голову – голосами.

– Довольно, – через силу выдавил я, откидываясь на холодный камень кресла, который вдруг стал казаться таким мягким и уютным. – Кажется, я засыпаю. Не отходи от меня.

– Слушаюсь, хо…

Кто они все? Почему говорят одновременно? Почему я их слушаю и понимаю? Почему мне так интересно то, о чём они говорят? Почему мне кажется, что от всего моего естества, от всего чем я когда-либо был, остались лишь способности слышать, понимать и запоминать? Почему…

– Великолепно. Ох… как хочется пить!

– Прошу, многочтимый гость.

Когда я открыл глаза, на столе уже стоял бокал с чистейшей водой, предусмотрительно принесённый балахонщиком.

– После окунания в Купель Познания всегда хочется пить. Желаете ли узнать ещё что-нибудь, многочтимый гость?

– Пожалуй. Что за… что за переполох творится в обители моего дорогого друга Талио?

– Подготовка к большому празднеству в вашу честь.

– Ну, разумеется.

Прислушиваясь к внутреннему чувству времени, я по привычке делил бесконечную ночь Башэна, расцвеченную калейдоскопом красок, на двадцать четыре часа, так что точно знал – к празднеству мои гостеприимные хозяева готовились без малого седмицу. Был ли я взволнован таким затянувшимся пребыванием в мире в Темноте? Нет, не был. К моим услугам оказалась Купель Познания и то, что она дарила – успокаивало.