Текст книги "Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 1"

Автор книги: Илья Варшавский

Соавторы: Генрих Альтов,Ариадна Громова,Анатолий Мицкевич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Нет, вы не все простили ему…

– Не все? Ну, пока он был жив, я еще пытался переубедить его. Ведь никто не может заранее примириться со смертью товарища, да еще такого гениального ученого, как Лоран! Я понимал, что он в смертельной опасности, что он убивает себя, и все же думал: как-нибудь обойдется, он вытянет, он сможет отдохнуть… Он был жив, и я с ним спорил как с живым… да, признаюсь, иногда слишком резко, слишком горячо, – но ведь речь шла о деле всей жизни, и его, и моей. Но теперь, когда Анри Лорана нет в живых, я могу только преклонить голову перед его подвигом. Он водрузил знамя науки на высоте, с которой открываются новые дали… И самые его ошибки, то, что привело его к жестокой катастрофе, к гибели, – и это поможет другим, тем, кто пойдет вслед за ним. Они увидят: здесь опасность!

– И все-таки странно… – тихо сказал Альбер. – Странно и печально, что даже такое великое открытие, такой героический труд не оставляют следов в жизни…

– Как – не оставляют?

– Ну, я хочу сказать – ничего не изменилось. Жизнь остается все такой же…

– Вы романтик, я вам уже говорил это, – помолчав, сказал Шамфор. – Разве один человек, даже самый гениальный, может изменить мир? Работа Лорана – это отчаянный, головоломный прыжок в будущее. Когда человечество дойдет на своем далеком пути до цели, которой стремился достичь Лоран, тогда… тогда, может быть, ему поставят памятник. А может быть, его и не вспомнят…

– Вам скоро можно будет выписываться из клиники. – Врач отложил рентгеновские снимки. – Организм у вас здоровый, заживление идет нормально. И рука, и ребра в порядке.

– Ладно, – без энтузиазма сказал Роже. – В порядке так в порядке.

– У вас тоже все идет нормально. – Пальцы врача легко и уверенно касались головы Альбера. – Как вы себя чувствуете?

– Неплохо, – сказал Альбер. – Голова болит редко.

– Вам следовало бы после клиники поехать к морю… Могу порекомендовать также курс физиотерапевтических процедур…

– Благодарю, – сказал Альбер. – Это именно то, чем я рассчитываю заняться по выходе из клиники…

Врач уловил иронию и, смущенно кашлянув, ушел. Роже невесело ухмыльнулся, глядя ему вслед:

– Он думает: лежим в хорошей клинике, значит, и всякие процедуры можем себе позволить.

– Кстати, я что-то не понимаю: как мы попали в хорошую клинику?

– А мы сначала и не попали сюда. Это Луиза, когда немного пришла в себя, распорядилась, чтоб нас сюда перевезли…

– И она за нас платит?! – ужаснулся Альбер.

– Она и Шамфор. Я бы не согласился, но ты долго в себя не приходил, опасались за твою жизнь. А там было прескверно, где нас поместили.

Роже прошелся по палате, посмотрел в окно:

– Места в бистро уже давно заняты, Виго приходил ко мне. Что будем делать? Шамфор нас не сможет как-нибудь устроить?

– У Шамфора серьезные неприятности. Фирма прогорает, лаборатория под угрозой. В разгар работ начались увольнения: экономят на жалованье. Уволили двух лаборантов, требуют, чтоб Шамфор убрал еще троих.

– Понятно… Ну что ж, начнем все сначала. Правда, Луиза нас к себе приглашает…

– Куда же?

– У нее еще остались деньги. Хочет снять домик где-нибудь на берегу Сены, под Парижем, пожить там, подальше от людей. Нет, она от души приглашает, не думай, ей с нами будет легче. Только Луиза не скоро выйдет отсюда: врачи говорят, она очень плоха. Когда немного поправится, будут ей делать что-то с лицом. Обещают убрать все пятна и рубец тоже. В общем, месяца два-три она еще здесь пробудет. Да и все равно: не жить же нам с тобой у бедной девочки на харчах, надо что-то придумывать.

Они вышли по улице д'Обинье на набережную Генриха IV. К вечеру похолодало, дул сильный ветер.

– Ведь это подумать только: даже на ночлежку опять не заработали! – Роже сплюнул с ожесточением. – Что будем делать?

– А что делать? – Альбер невесело улыбнулся. – Вон напротив набережная Сен-Бернар… Тот самый киоск, по-моему, ожидает нас.

Роже с минуту постоял. Потом поднял воротник куртки и молча поплелся к Аустерлицкому мосту. Альбер шел за ним следом, глядя на серо-свинцовую Сену.

Начинал накрапывать дождь. Это был уже осенний дождь.

Анатолий Днепров. Уравнение Максвелла

1

Это приключение началось в один из субботних вечеров, когда я, устав после своих математических занятий, просматривал местную вечернюю газету и на последней странице натолкнулся на объявление:

«Компания Крафтштудта принимает от организаций и частных лиц заказы на все виды вычислительных, аналитических и расчётно-математических работ. Высокое качество исполнения гарантируется. Обращаться по адресу: Вельтштрассе, 12».

Это было как раз то, что мне нужно. В течение нескольких недель подряд я мучился над решением уравнений Максвелла, которое описывало поведение электромагнитных волн в неоднородной среде особой структуры. В конце концов мне удалось путём ряда приближений и упрощений придать уравнениям такой вид, что их могла решить электронная счётно-решающая машина. Я уже представлял, как мне придётся совершить поездку в столицу и упрашивать администрацию вычислительного центра произвести все нужные мне вычисления. Ведь в настоящее время вычислительный центр так загружен военными заказами. И там никому нет никакого дела до теоретических упражнений провинциального физика, интересующегося законами распространения радиоволн. И вот пожалуйста, в нашем небольшом городке объявился вычислительный центр, через газету взывающий к заказчикам!

Я встал из-за стола и подошёл к телефону, чтобы немедленно связаться с компанией Крафтштудта. Но тут я обнаружил, что, кроме адреса вычислительного центра, газета ничего не сообщала. «Солидный вычислительный центр без телефона? Не может быть». Тогда я позвонил в редакцию газеты.

– К сожалению, это все, что мы получили от Крафтштудта, – сказал мне секретарь редакции. – Никакого телефона в объявлении не было.

В телефонной книжке компания Крафтштудта также не значилась.

Сгораемый от нетерпения поскорее получить решения моих уравнений, я ждал до понедельника. Раз или два я отрывался от аккуратно выписанных на бумаге расчётов, за которыми скрывались сложные физические процессы, и мои мысли обращались к компании Крафтштудта. «Правильно ориентируются, – думал я. – В наш век, когда любым человеческим мыслям пытаются придать математическую форму, трудно придумать более выгодное занятие». Кстати, кто такой этот Крафтштудт? Я давно живу в нашем городе, но фамилия Крафтштудт мне почти неизвестна. Я говорю «почти», потому что очень смутно припоминаю, что когда-то с этой фамилией я уже встречался. Но где, когда, при каких обстоятельствах? Все мои старания были напрасны, я не мог вспомнить.

Наконец наступил долгожданный понедельник. Спрятав в карман листок со своими уравнениями, я отправился на поиски Вельтштрассе, 12. Моросил мелкий весенний дождь, и мне пришлось взять такси.

– Это довольно далеко, – сказал шофёр, – за рекой, рядом с психиатрической больницей.

Я молча кивнул головой.

Ехать пришлось около сорока минут. Мы миновали городские ворота, затем мост над рекой, обогнули озеро и углубились в холмистое поле, покрытое высохшим прошлогодним кустарником. Кое-где пробивалась ранняя зелень. Дорога была просёлочной, немощёной, и машина часто останавливалась меж холмов, яростно буксуя задними колёсами в густой глинистой грязи.

Затем показались крыши и красные кирпичные стены психиатрической больницы, расположенной в низине, которую у нас в городе в шутку называли «Приют мудрецов».

Вдоль высокой кирпичной ограды с битым стеклом наверху вела дорога, посыпанная шлаком. Сделав несколько поворотов в лабиринте стен, шофёр, наконец, остановил машину у небольшой двери.

– Это двенадцатый номер.

Я был неприятно удивлён, обнаружив, что дверь, которая, по-видимому, вела в апартаменты компании Крафтштудта, составляла как бы единый ансамбль с «Приютом мудрецов». «Уж не мобилизовал ли Крафтштудт сумасшедших, для того чтобы выполнять "все виды математических работ"?» – подумал я и улыбнулся.

Я подошёл к двери и нажал кнопку. Ждать пришлось долго, затем дверь отворилась, и в ней показался бледный человек с взъерошенными густыми волосами и с глазами, сощуренными от дневного света.

– Да, господин, – обратился он ко мне.

– Здесь математическая компания Крафтштудта? – спросил я.

– Да.

– Вы давали объявление в газету…

– Да.

– Я принёс вам заказ.

– Пожалуйста, войдите.

Я повернулся к шофёру, сказал ему, чтобы он меня ждал, и, нагнувшись, проскользнул в дверь. Она закрылась, и я оказался в кромешной темноте.

– Прошу вас за мной. Осторожно, здесь ступеньки. Теперь налево… Опять ступеньки. Теперь пойдём вверх…

Говоря это, мой провожатый держал меня за руку, волоча по тёмным кривым коридорам, по спускам и подъёмам. Наконец над головой забрезжил тусклый желтоватый свет, и, поднявшись по крутой каменной лестнице, я оказался в небольшом холле, окружённом со всех сторон застеклёнными стенами.

Молодой человек быстро прошёл за перегородку, обогнул её и открыл широкое окошко. Через него он обратился ко мне:

– Я вас слушаю.

У меня было такое чувство, будто бы я попал не туда, куда направлялся.

Этот полумрак, этот подземный лабиринт и, наконец, эта глухая комната, без окон, с единственной слабой электрической лампочкой под потолком, создавали представление, отнюдь не похожее на то, которое у меня было, когда я ехал на поиски современного вычислительного центра.

Я стоял, в недоумении оглядываясь вокруг.

– Я вас слушаю, – повторил молодой человек, высунувшись в окошко.

– Ах, да! Так, значит, здесь и помещается вычислительный центр компании Крафтштудта?..

– Да, да, – прервал он меня не без нотки раздражения в голосе. – Я уже вам сказал, что именно здесь помещается вычислительный центр компании Крафтштудта. В чем заключается ваша задача?

Я извлёк из кармана листок бумаги с уравнениями и протянул его в окошко.

– Это линейное приближение вот этих уравнений в частных производных, – неуверенно начал я объяснять. – Я бы хотел, чтобы вы хотя бы численно их решили, ну, скажем, непосредственно на границе раздела двух сред… Понимаете, это дисперсионное уравнение, и здесь скорость распространения радиоволн меняется от точки к точке.

Скомкав мой листок, молодой человек вдруг произнёс:

– Все ясно. Когда вам нужно будет решение?

– Как – когда? – удивился я. – Это вы должны мне сказать, когда вы сможете его решить.

– Вас устраивает завтра? – спросил он, вскинув на меня глубокие чёрные глаза.

– Завтра?!

– Да, завтра. Скажем, часам к двенадцати, самое позднее к часу дня…

– Боже, да что это у вас за вычислительная машина? Такая скорость работы!

– Итак, завтра в двенадцать дня вы получите решение. Стоимость – четыреста пятьдесят марок. Плата наличными.

Стоимость решения была довольно высока. Но, если учесть, что сложнейшие уравнения будут решены за сутки, это было дёшево. Поэтому я, ни слова не говоря, протянул ему деньги вместе с визитной карточкой, на которой значились моя фамилия и мой адрес.

Провожая меня по подземному лабиринту к выходу, молодой человек спросил:

– Так, значит, вы и есть профессор Раух?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Да так. Когда мы организовывали математический центр, мы рассчитывали, что рано или поздно вы к нам придёте.

– Почему вы на это рассчитывали? – удивлённо спросил я.

– А от кого же ещё можно ждать заказов в этой дыре?

Ответ показался мне довольно убедительным.

Не успел я попрощаться с молодым человеком, как дверь за мной захлопнулась.

Всю дорогу домой я думал об этом странном вычислительном центре рядом с «Приютом мудрецов». Где и когда я встречал фамилию Крафтштудт?

2

На следующий день я с нетерпением ждал дневной почты. Когда в половине двенадцатого у двери моей квартиры послышался звонок, я вскочил и помчался встречать почтальона. К моему удивлению, я увидел перед собой тоненькую бледнолицую девушку с громадным синим пакетом в руках.

– Вы профессор Раух? – спросила она.

– Да.

– Вам пакет от компании Крафтштудта. Прошу расписаться.

Её тонкие руки секунду порылись в карманах пальто, и она протянула мне книжку.

На первой странице значилась единственная фамилия – моя. Я расписался, затем протянул девушке монету.

– О, что вы! – вспыхнула она и, произнеся едва внятно «до свиданья», удалилась.

С пакетом я вернулся в кабинет.

Глядя на фотокопии исписанной мелким почерком рукописи, я вначале ничего не понял. От электронной счётно-решающей машины я ждал совсем другого: длинные столбики цифр, в одной колонке которых должны были стоять значения аргумента, а во второй – значения решения уравнений.

Ничего подобного здесь не было.

Это было точное решение моих уравнений! Чья-то рука, руководимая выдающейся математической мыслью, совершенно строго, без всяких приближений, решала мои уравнения.

Я пробегал глазами страницу за страницей, все больше и больше углубляясь в поражающие своей красотой, остроумием и изобретательностью выкладки. Человек, решивший уравнения, обладал огромными математическими знаниями, которым могут позавидовать самые первоклассные математики. Для решения был привлечён почти весь математический аппарат – теория линейных и нелинейных дифференциальных и интегральных уравнений, теория функций комплексного переменного, теория групп, теория множеств, и даже такие, казалось, не имеющие отношения к данной задаче математические дисциплины, как топология, теория чисел и математическая логика.

Я чуть было не вскрикнул от восхищения, когда в результате синтеза большого числа теорем, промежуточных выкладок, формул и уравнений в конце концов появилось и само решение – математическая формула, занимавшая в длину целых три строчки.

Но самым изящным было то, что неведомый мне математик позаботился и о том, чтобы придать этой длинной формуле то, что в нашей науке называется «обозримый вид». Он нашёл приближённую, но очень точную, краткую и ясную математическую запись, состоящую только из элементарных алгебраических и тригонометрических выражений.

В конце, на небольшой вклейке, решение уравнений было изображено графически.

Большего желать было невозможно. Уравнение, которое, как я считал, не может быть решено в конечном виде, оказалось решённым.

Несколько опомнившись от удивления и восхищения, я во второй раз стал перечитывать фотокопии, исписанные формулами. Теперь я заметил, что тот, кто решал мою задачу, писал торопливо, мелким почерком, как бы экономя каждый миллиметр бумаги и каждую секунду времени. Всего было исписано двадцать восемь страниц, и я мысленно прикинул, какой титанической была работа этого математика. Попробуйте написать за сутки от руки двадцать восемь страниц письма своему знакомому, напишите двадцать восемь страниц своей биографии, наконец, попробуйте из любой книжки, не думая, не понимая ни слова, просто переписать двадцать восемь страниц, и вы убедитесь, что это адский труд.

А ведь это было решение сложнейшей математической задачи. И оно было выполнено за сутки!

Может ли такое быть?

Несколько часов подряд я смотрел на исписанные страницы, с каждым часом удивляясь все больше и больше. Где Крафтштудт нашёл такого математика? На каких условиях он у него работает? Кто он такой? Какой-нибудь безвестный гений? Или, может быть, это одно из тех чудес человеческой натуры, которое иногда встречается на границе между нормальным и ненормальным? Может быть, это один из уникумов, которого Крафтштудту удалось разыскать в «Приюте мудрецов»? История знает случаи, когда гениальные математики в конце концов оказывались в больнице для душевнобольных. Может быть, и математик, так блестяще решивший мою задачу, относится к той же категории людей?

Все эти вопросы мучили меня в течение всего дня.

И тем не менее факт оставался фактом. Задача была решена не машиной, а человеком, выдающимся математическим гением, о котором мир ничего не знает.

На следующий день, несколько успокоившись, я ещё раз перечитал решение, на этот раз наслаждаясь им, как наслаждаются, слушая хорошую музыку. Оно было так красиво, так строго, так ясно, что я решил… повторить эксперимент. Я решил заказать компании Крафтштудта решение ещё одной задачи.

Я выбрал то уравнение, которое мне всегда казалось совершенно невозможным не только решить в конечном виде, но даже придать ему форму, нужную для решения на счётно-решающей машине.

Это уравнение также относилось к теории распространения радиоволн, но случай был очень сложным и специальным, с подвижными излучателями, со средой, свойства которой меняются в пространстве и во времени. Это было одно из тех уравнений, которые часто пишут физики-теоретики только для того, чтобы ими полюбоваться и затем забыть, потому что они из-за своей сложности оказываются никому не нужными.

3

…Когда дверь в кирпичной стене открылась, я увидел того же молодого человека с прищуренными от дневного света глазами. Увидев меня, он криво улыбнулся.

– У меня ещё одна задача… – начал было я. Он кивнул головой и, как и в первый раз, повёл меня по тёмным коридорам в свою мрачную приёмную без окон.

Теперь я знал процедуру и, подойдя к стеклянному окошку, протянул ему уравнение:

– Значит, решают у вас эти штуки не машины?

– Как видите, – ответил он, не отрывая глаз от уравнения.

– Тот, кто решил мою первую задачу, – талантливый математик, – сказал я.

Молодой человек ничего не ответил, углубившись в мою рукопись.

– Он у вас один или… – спросил я.

– А разве это имеет какое-либо отношение к тому, что вам требуется? Фирма гарантирует…

Он не успел окончить фразу, как вдруг глубокую тишину подвала прорезал резкий вопль. Я вздрогнул и прислушался. Крик доносился откуда-то из-за стены, которая была за стеклянной перегородкой. Кто-то кричал, вернее, вопил так, как будто бы его подвергали нечеловеческим пыткам. Молодой человек, скомкав листки бумаги с моей задачей, метнул взгляд в сторону стены и затем в меня и, выбежав из-за перегородки, схватил меня за руку и потащил к выходу.

– Что это? – спросил я его, еле переводя дух у самой выходной двери. Вместо ответа он выпалил:

– Решение получите послезавтра в двенадцать. Деньги передадите посыльному.

С этими словами он оставил меня одного перед такси. Стоит ли говорить, что после этого случая я совершенно потерял покой. Во-первых, я ни на мгновение не мог забыть страшный крик, который, казалось, потряс каменные своды вычислительного центра компании Крафтштудта. Во-вторых, я все ещё находился под впечатлением того, что один человек решил тяжёлую математическую задачу за сутки. И в-третьих, я как в лихорадке ждал решения моей второй задачи. Если и она будет решена, то тогда…

Через два дня я дрожащими руками принимал пакет от посыльной из компании Крафтштудта. Я с испугом смотрел на худенькое существо, стоявшее передо мной. Вдруг меня осенила мысль.

– Войдите, пожалуйста, я приготовлю деньги.

– Нет, не нужно, – заторопилась она, как бы испугавшись, – я подожду здесь…

– Да войдите же, зачем вам мёрзнуть, – сказал я и почти насильно втащил её в комнату.

– Я должен посмотреть работу и установить, заслуживает ли она того, чтобы за неё платить.

Девушка прижалась спиной к двери и следила за мной широко раскрытыми глазами.

– Это запрещается… – шептала она.

– Что запрещается?

– Входить в квартиры клиентов… Такова инструкция, господин.

– Плюньте на инструкцию. Здесь я хозяин, и никто не узнает, что вы были у меня.

– О господин… Они все узнают, и тогда…

– Что – тогда? – спросил я, приблизившись к ней.

– О, это так страшно…

Она вдруг заплакала.

Я положил ей руку на плечо, но она встрепенулась и выскочила за дверь.

– Немедленно отдайте мне семьсот марок, и я пойду.

Я протянул деньги, она вырвала их у меня из руки.

Когда я открыл пакет, то чуть не вскрикнул от удивления. Несколько минут я смотрел на стопку фотокопий, не веря глазам своим. Теперь меня уже поражало не то, что мои безнадёжные уравнения были, по-видимому, решены. Самым поразительным было то, что выкладки были написаны другим почерком.

Второй гениальный математик! Однако этот был ещё более гениальным, чем первый, потому что он на протяжении пятидесяти трех страниц решил в аналитическом виде уравнения, в сотни раз более трудные, чем первое. Пробегая взглядом строки, написанные энергичным, размашистым почерком, всматриваясь в интегралы, суммы, вариации и прочие символы самых высших разделов математической науки, я представил себя в каком-то неведомом, странном математическом мире, где сложности потеряли всякое значение. Здесь их просто не было.

Казалось, будто математик, решавший вторую мою задачу, делал это так же легко, как мы складываем или вычитаем в столбик двузначные числа.

Как простую школьную задачу!

Читая рукопись, я несколько раз бросал её, чтобы обратиться к математическим справочникам и учебникам, и, к своему крайнему удивлению, обнаруживал, что второй математический гений прекрасно знал и помнил все то, что знал и помнил я, но, кроме этого, и многое другое. Меня поражало его умение пользоваться самыми сложными математическими теоремами и доказательствами. Его математическая логика была невероятной, глубина мысли бездонной, метод решения безукоризненным. Я был уверен, что, если бы самые гениальные математики всех веков и народов, такие, как Ньютон, Лейбниц, Гаусс, Эйлер, Лобачевский, Вейерштрасс, Гильберт и многие другие, увидели решение этой задачи, они бы удивились не меньше, чем я.

И тем не менее факт оставался фактом: вторая задача была решена ещё более красиво и изящно, чем первая. Прочитав рукопись, я, обессиленный и потерявший способность ощущать реальность, оставался в задумчивости ещё долгое время.

Откуда Крафтштудт набрал этих математиков? Теперь я был уверен, что их у него было не два и не три, а, наверно, целая бригада. Ведь не мог же он всерьёз основать целую фирму, эксплуатируя только двух-трех человек. Как это ему удалось? Почему его фирма находится рядом с сумасшедшим домом? Кто и почему кричал нечеловеческим голосом за стеной?

«Крафтштудт, Крафтштудт…» – билось у меня в сознании. Где и когда я встречал эту фамилию? Что за ней скрывается? Я ходил по кабинету, сжимая голову руками, силясь вспомнить, что я знал о Крафтштудте. Затем я снова уселся за гениальный математический манускрипт, наслаждаясь его содержанием, перечитывая по частям, углубляясь в доказательства промежуточных теорем и формул. Внезапно я вскочил. Я вскочил оттого, что вдруг снова вспомнил страшный нечеловеческий крик, а вместе с ним и фамилию Крафтштудт.

Эта ассоциация была неслучайной. Именно так оно и должно было случиться. Нечеловеческий крик пытаемого человека и Крафтштудт! Это неразрывное целое. Во время второй мировой войны некий Крафтштудт был следователем гитлеровского концентрационного лагеря в Граце. Во втором туре Нюрнбергского процесса его судили за преступления, совершенные против человечности. За пытки и убийства его приговорили к пожизненному тюремному заключению. И после этого о нем ничего и нигде не было слышно.

Я вспомнил портрет этого человека, напечатанный во всех газетах, в форме оберштурмфюрера СС, в пенсне, с широко раскрытыми, даже удивлёнными, глазами на добродушном полноватом лице. Никто не хотел верить, что человек с такой физиономией мог быть палачом гитлеровских застенков. Однако портрет сопровождали подробные показания свидетелей и заключение следствия. Да, Крафтштудт действительно был палачом.

Что сталось с ним после процесса? Не выпустили ли его в настоящее время, как и многих других военных преступников?

Но при чем здесь математика? Где здесь связь: следователь-палач и гениальные решения дифференциальных и интегральных уравнений?

В этом пункте цепь моих рассуждений прерывалась, я чувствовал себя бессильным соединить эти два звена воедино. Чего-то не хватало, в чем-то была тайна, разгадать которую умозрительным путём я был бессилен.

Сколько ни ломал я голову, сколько ни пытался скомбинировать Крафтштудта с «Приютом мудрецов» и с бригадой талантливых математиков, это мне никак не удавалось. И затем эта девушка, заявившая, что «они все равно узнают»… Какая она запуганная и робкая!

После нескольких дней мучительных раздумий я, наконец, пришёл к выводу, что если я не раскрою эту тайну, то сойду с ума.

Прежде всего я решил убедиться, что Крафтштудт из математической фирмы – это Крафтштудт, военный преступник, следователь концентрационного лагеря в Граце.