Текст книги "Голубой болид"

Автор книги: Илья Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

КУРЬЕЗЫ ДОКТОРА ЛУЧИНСКОГО

Врач Лучинский оказался интересным партнером. Профессор Антонов был сильным игроком, но должен был признать, что играет слабее. Правда, Лучинскому и в шахматы не везло так же, как и с рыбной ловлей. Взяв инициативу в свои руки в начале игры и, создав для противника тяжелые условия, он делал зевок, начинал волноваться и, в лучшем случае, верную партию сводил вничью.

Лучинский шахматист был очень похож на Лучинского рыболова.

– Шах!.. Еще раз шах! И… вашему королю остался один выход – поднять руки вверх и рассчитывать на милость победителя… Мат! Михаил Алексеевич, – громко опустив на доску ферзя, ликовал он.

– Да, если бы я не имел этого белого офицера, партия была бы проиграна… Но на сей раз вы ошиблись… Ничья! – сказал Антонов, снимая слоном подставленного ферзя.

На веранде, ярко освещенной электрическим светом, за шахматным столиком сидели Антонов и Лучинский. Из глубины дома в открытые двери доносились мелодичные звуки рояля. Лозы дикого винограда, обвивавшие веранду, делали ее уютной.

– Кого можно поздравить с победой? – спросил весело Лукич, вошедший со двора.

– Опять Корней Карпович сделал ошибку и выгодную для него партию свел вничью, – ответил, улыбаясь Антонов. – Присаживайтесь, Лукич. Сейчас вы будете свидетелем кровопролитного сражения. Думаю, что Корней Карпович постарается взять реванш и перейдет к яростным атакам.

Шахматы расставлены. Началась следующая партия. Лучинский умело разыграв северный гамбит, быстро захватил инициативу.

– Теперь-то, ваше величество, вам не уйти от меня – с твердой уверенностью в голосе сказал он, атакуя левый фланг Антонова.

– Цыплят по осени считают, уважаемый партнер, – упорно защищаясь, возразил Антонов. – От добровольных пожертвований не отказываюсь, особенно в трудные минуты жизни… Закусим лошадкой! – сказал он, объявляя шах и снимая ферзем коня.

Потеря коня сразу ослабила атаки Лучинского и после нескольких разменов, проведенных Антоновым, привела партию к невыгодному для врача эндшпилю…

– А теперь попробуйте, догоните! – продвигая проходную пешку в ферзи, сказал Антонов.

Перевес на ферзя привел Лучинского к поражению.

– Я, пожалуй, пойду? – сказал он, поднимаясь с места. – Рассчитывать на успех сегодня нельзя, да и уже поздно… пора на отдых.

– А мне, пожалуй, отдыхать не придется – уже двенадцать часов, а через час меня поднимет моя подруга, – сказал Антонов.

– Разве ваша жена тоже здесь? – удивился врач.

– Нет… Я вдовец… Я имею в виду другое… Меня уже с давних пор не покидает бессонница.

– Это дело не опасное. Расскажите, как она протекает… Мы подберем средства и метод лечения, – предложил Лучинский.

– Уже несколько лет подряд я имею обыкновение просыпаться в час-два ночи и не спать до рассвета… Я не могу назвать это явление в полном смысле бессонницей – спутницей больного.

Несмотря на мои пятьдесят восемь лет, я чувствую себя прекрасно… С вечера я быстро засыпаю и ночью просыпаюсь бодрым. В это время мой мозг, отдохнув от непродолжительного сна, требует дополнительной нагрузки… Я испытываю какую-то особую потребность думать, или, как принято говорить, у меня наступает момент творческого вдохновения. В обычных для меня условиях, в Москве, я в эти часы удалялся в свою лабораторию и использовал подъем творческой энергии для решения наиболее сложных вопросов, возникавших у меня в течение дня… Здесь я лишен этого удовольствия.

– И вы это время, наверное, проводите в постели?

– Нет, я выхожу к морю и наслаждаюсь свежестью его дыхания и шумом волн.

– А перемена климата и обстановки не изменили вашу привычку?

– Частично да… За четыре дня пребывания здесь бессонница посещала меня всего лишь два раза… Вот и сегодня я ожидаю ее.

– Интересно! Очень интересно!.. Правда, это невропатологическое[10]10
  Невропатология – наука о нервных болезнях,


[Закрыть] явление, которым я обычно не занимаюсь… Но у меня есть хорошее проверенное средство, – сказал Лучинский.

– Которое вы хотите мне предложить? – спросил

Антонов.

– Да. Я сегодня же пришлю его вам. Принимайте по четыре раза в день… Надеюсь, что ваша бессонница не повторится, – сказал самодовольно Лучинский, надевая шляпу и направляясь к выходу.

* * *

На другой день после завтрака научные сотрудники, прикомандированные к экспедиции Антонова, собрались в своей комнате.

– Ничего не понимаю! Для чего ему потребовало возбуждать нервную систему у профессора?.. Таблетки Лучинского от бессонницы оказались наоборот сильным возбуждающим средством! – размахивая результатом химического анализа, возбужденно говорил Окунев.

– А может быть он ошибся?.. Как он привык это делать на шахматной доске и в море при ловле бычков? – Высказал свое мнение Зимин.

– Но тогда ему надо запретить врачебную практику… Ведь он своим клиентам может по ошибке дать яд, – сказал Окунев.

– А вы оставили Антонову лекарство Лучинского? – спросил Грачев.

– Конечно, нет… Я на всякий случай заменил его таблетками от кашля… Профессор кашляет, и они ему вреда не принесут… Придется установить наблюдение за «чудаком» Лучинским. Боюсь, как бы он чего-нибудь не натворил… Эта история со спасением дочери профессора у меня вызывает сомнения – не слишком ли это наивный прием для того, чтобы познакомиться с Антоновым и завоевать его расположение?.. Вот что! – после небольшой паузы, что-то обдумывая, сказал Окунев – Ты, товарищ Зимин, займись Тоней, а Лучинского поручаю тебе, товарищ Грачев. С выполнением этих задач надо торопиться, но так, чтобы не вспугнуть дичь.

ЗИМИН И ГРАЧЕВ ВЫПОЛНЯЮТ ЗАДАНИЕ

Галя Антонова тихо вошла в гостиную. То, что она там увидела, невольно заставило ее остановиться, сделать шаг назад и притаиться за портьерой. В комнате перед большим трюмо, под ритмичные звуки танца заведенной радиолы, какая-то фигура в светлом костюме выделывала самые уморительные па. По пышной светло-русой шевелюре и по-детски почти круглому лицу, густо покрытому веснушками, она узнала научного сотрудника Зимина.

Он, заметив в зеркало Галю, легкими быстрыми движениями очутился у двери.

– А! Галина Михайловна. Разрешите вас пригласить…

– Что-то вы рано растанцевались, Василии Петрович – ответила Галя, не дав Зимину закончить приглашение.

– Тренируюсь, – ничуть не смутившись, ответил Зимин. – Хочу сегодня вечером сходить в парк на танцы. Давно не приходилось заниматься этим спортом. Решил проверить – не разучился ли?

– Нет, пожалуй, не разучились… Только вы танцуете «стилем», а это сейчас не в моде.

– Это и хорошо, что не в моде… Значит, я скорее привлеку внимание.

– Чье?

– Тони… Вашей знакомой по плаванию… Говорят, что она очаровательна, – ответил Зимин.

– Да… Она не дурна. Но вы со своим «стилем» можете наломать дров… Современные девушки не любят «стиляг»… Разве этого вы не знаете?

– А вы мне не поможете, Галина Михайловна?

– В чем?.. Танцевать с вами «стилем»?

– Нет. Познакомиться с Тоней.

– Вот так-то лучше… Если хорошенько попросите – попробую.

– Очень, очень прошу, дорогая Галина Михайловна, – прижимая руки к груди, вкрадчивым голосом сказал Зимин.

* * *

Вечером приморский парк, как всегда, был полон народа. По центральной аллее непрерывно двигались два встречных потока людей, наслаждающихся прохладой после знойного дня. Прогуливавшиеся о чем-то говорили, оживленно шутили… Иногда раздавался веселый смех. Свободные места на скамейках быстро занимались. Издалека доносились веселые звуки джаза.

Галя Антонова и Зимин, придя в парк, дважды обошли центральную аллею и побывали на танцевальной площадке, но Тоню не встретили.

– Посидим? – предложил Зимин, показывая Гале свободные места на скамейке. Оставив живой поток, они сели.

– А может быть она не ходит в парк? – спросил Зимин, посматривая на проходящую публику.

– Нет. Она говорила, что бывает здесь каждый вечер.

– А это не она? – спросил он, показывая глазами в сторону приближавшейся смуглой девушки, державшей под руку стройного молодого мужчину.

Когда парочка поравнялась с их скамейкой, Галя взяла девушку за руку и вывела ее вместе с партнером из людского потока.

– Что ж. Давайте знакомиться! – задорно сказала она;

– Леонид Андреевич Лагунин – брат Антонины Андреевны, – представился спутник Тони.

– Василий Петрович Зимин, – пожимая руку Тоне ее брату, отрекомендовался Зимин. Пока происходила церемония знакомства, места на скамейке оказались занятыми.

– Разрешите быть вашим партнером? Вы, наверное, наскучили своему брату? – беря Тоню под руку, шутливо сказал Зимин.

Лагунин предложил руку Гале и они опять слились с потоком гуляющих.

Зимин, оторвавшись от Лагунина с Галей, повел Тоню на танцевальную площадку. Протанцевав два танца, они пошли в тихую аллею и присели на скамейку.

– Разрешите узнать, Антонина Андреевна, где вы отдыхаете?

– Мы с братом остановились в гостинице «Кавказ»… Как говорят, отдыхаем «неорганизованно».

– И долго думаете пробыть в Синеводске?

– Один месяц… Пока у нас не кончится отпуск.

– А скоро он кончится?

– А это вас очень интересует? – лукаво щуря черные глаза, с улыбкой спросила девушка.

– А как же? Очень… Я хочу, чтобы наше знакомство продолжалось.

– Я здесь всего еще с неделю… Мы, кажется, приехали семнадцатого мая.

Зимин узнал у Тони, что она с братом приехала из Куйбышева. Лагунины работали в куйбышевском горторге – брат в управлении, а она калькулятором в столовой.

Наговорившись вдоволь, Зимин и Тоня вышли на центральную аллею. Немного походив, они встретили в Галю и Лагунина. Было поздно. Публика выходила из парка. Попрощавшись с Лагуниными, Зимин и Галя пошли домой.

* * *

Получив задание от Окунева, Грачев, захватив книгу, полотенце, бинокль и очки с темными стеклами отправился на городской пляж. Его предположение что он найдет незадачливого рыболова, оправдалось. Лодка с Лучинским, выделяясь среди других лодок своим пестрым зонтиком, маячила посредине бухты. Был полдень.

На пляже, как и в любой солнечный день купального сезона, было людно. Каждый по-своему проводил здесь время. Большинство загорало и купалось. Некоторые отдыхающие, составлявшие меньшинство, предпочитали принимать воздушные ванны. Они сидели в плетеных из ивовых прутьев креслах в тени больших парусиновых зонтов, установленных вдоль пляжа в два ряда в шахматном порядке.

Купив в киоске Союзпечати номер «Комсомольской правды», Грачев разыскал свободное кресло под зонтом и, раздевшись, расположился в нем.

Уже около двух часов Грачев вел наблюдение за Лучинским. Успел два раза выкупаться и обсохнуть, но заядлый рыболов был невозмутим. Его лодка достигла последней позиции – отмели у выхода из бухты в открытое море… Грачев видел как Лучинский, достав корзину с провизией, не спеша позавтракал и опять принялся за свое дело.

Газета была прочитана. Грачев стал читать книгу. Книга была интересная – «За власть Советов» Валентина Катаева, но содержание книги не доходило до сознания Грачева – все его внимание было поглощено Лучинским. Он раздумывал о том, как бы получше выполнить задание. Молодость – Грачеву было двадцать четыре года – требовала активных действий, а здесь были необходимы выдержка и терпенье.

«Вот слежу. А наверное без результата», – думал Грачев.

Размышляя таким образом, он заметил, что одна из лодок, плававших в бухте, стала приближаться к лодке Лучинского… Наконец лодки сблизились. Грачев взял бинокль. Хотя бинокль был шестикратный, лица сидевших в лодках рассмотреть не удалось. Видно было что незнакомец о чем-то разговаривал с Лучинским. Через шесть минут лодка, подплывшая к Лучинскому, стала удаляться от него… Теперь Грачев не выпускал ее из виду… С полчаса поплавав по бухте, незнакомец направил лодку к лодочной станции. На носу лодки в бинокль удалось прочитать – «Чайка». Грачев, одевшись, быстро направился к лодочной станции, которая находилась у границы пляжа. На лодочную станцию он поспел вовремя. В будке лодочника Грачев застал мужчину, только что поставившего к причалу «Чайку». Незнакомец получил свой паспорт, служивший залогом, и рассчитывался за два часа пользования лодкой… Мужчине на вид было лет тридцать пять. Он был среднего роста и имел военную выправку. Продолговатое худощавое лицо его было чисто выбрито. Холодный взгляд серых глаз, тонкий нос с горбинкой и прямая линия губ придавали лицу незнакомца энергичное и вместе с тем хищное выражение… «Лагунин» – прочитал Грачев, глядя как он расписывался в платежном листе лодочника. Когда Лагунин вышел из будки лодочника, Грачев посмотрел на ручные часы и произнес вслух:

– Вот жаль… Скоро двенадцать… Можно опоздать на процедуры.

Этим он предупредил возможный вопрос со стороны лодочника и последовал за Лагуниным.

Грачев следил за Лагуниным до тех пор, пока за ним не закрылась дверь гостиницы «Кавказ». В гостиницу он не зашел, а направился в городскую амбулаторию, где Лучинский работал врачом-терапевтом.

Грачев зашел в регистратуру и попросил записать его на прием к врачу Лучинскому.

– Врач Лучинский в отпуску, – ответила регистраторша.

– Вот жаль… Не знал… А когда же он пошел в отпуск? – с чувством досады спросил Грачев.

– С восемнадцатого мая… А вы запишитесь, к Ломакину – это тоже опытный врач… Правда, он принимает завтра.

– Хорошо, тогда я завтра запишусь к Ломакину, – согласился Грачев и, попрощавшись, вышел из амбулатории.

ЭКСПЕДИЦИЯ ПРИСТУПАЕТ К РАБОТЕ

На даче «Синие скалы» чувствовалось оживление. С аэродрома приехали прилетевшие из Москвы ассистенты профессора Антонова – Остапенко и Кравцов. Вслед за ними прибыла грузовая автомашина, груженная ящиками различных размеров.

Не отдохнув с дороги, ревностные служители науки Потапенко и Кравцов вместе с профессором Антоновым и другими сотрудниками экспедиции принялись распаковывать и приводить в порядок привезенное имущество.

– Здесь, Михаил Алексеевич, и радиолокатор[11]11
  Радиолокатор – устройство, определяющее с помощью радиоволн месторасположение различных объектов.


[Закрыть] есть с фотокамерой для подводных съемок, – сказал Остапенко. – Из-за него и задержаться пришлось на два дня.

– А мне удалось достать эхолот… Мы до прибытия эпроновцев сможем определить глубину залегания метеорита, – вставил Кравцов.

– Надо сегодня же после обеда проверить аппаратуру и привести ее в готовность, а завтра с утра отправиться в море на поиски метеорита… А то мы и так целую неделю бездельничаем… – сказал Антонов. – Андрей Максимович, в Академии наук, наверное, уже ожидают результатов нашей работы? – обратился он к Остапенко.

– Вообще-то не ожидают… Рано еще… Но работам нашей экспедиции придают большое значение… Если бы не помощь академии, мы с Кравцовым и сегодня не смогли бы вылететь из Москвы.

Остапенко и Галя, занимаясь делом, обменивались взглядами. После годовой разлуки, они еще не успели как следует рассмотреть друг друга. Гале казалось, что Остапенко возмужал, но она ошибалась. Остапенко только двадцать шесть лет, и он выглядит так же, как и год назад: те же черные курчавые волосы, тот же высокий без морщин лоб, брови, как разметанные в полете крылья чайки, черные умные глаза, прямой тонкий нос, небольшой рот с правильно очерченными губами.

Остапенко, наоборот, казалось, что Галя не изменилась, а только немного пополнела.

Закончив разборку ящиков и приведя в порядок инвентарь, члены экспедиции направились к дому, где на веранде был накрыт большой обеденный стол.

Галя шла рядом с Остапенко.

– Андрей! Встань рядом со мной, – сказала она останавливая за руку своего друга. – Смотри-ка да ведь ты вырос чуть ли не на десять сантиметров, – добавила она, глядя ему в глаза.

– А мне кажется, что ты стала ниже и, причем ровно на десять сантиметров.

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Посмотри вниз.

– Ничего не понимаю.

– Да ведь у тебя сейчас тапочки, а когда ты уезжала в Ленинград, у тебя были туфли вот с такими каблуками, – показал Остапенко правой рукой, до отказа раздвинув большой и указательный пальцы.

Молодые люди рассмеялись.

* * *

Рослый сторож, выйдя из сторожки, преградил путь Лучинскому, пытавшемуся войти в калитку дачи «Синие скалы».

– Гражданин! Вход воспрещен! – сказал он.

– Позвольте, но я каждый день прихожу сюда… Я лечу профессора Антонова… Я врач, – возразил Лучинский.

– Не могу знать… Приказано никого из посторонних не впускать, – по-военному отчеканил бдительный страж.

– Тогда позовите кого-нибудь… – настаивал Лучинский.

– Это можно, – ответил сторож и нажал на кнопку.

На сигнал из глубины сада появился Окунев.

– Здесь доктор! Профессора спрашивает! – выкрикнул сторож.

– Сейчас позову! – ответил

Окунев и скрылся в саду. Через некоторое время к сторожке подошел профессор Антонов.

– А, Корней Карпович! Рад вас видеть, очень рад! – сказал он, протягивая руку. – Но вы извините меня. Я сейчас занят и не имею права кого-нибудь посвящать в содержание своей работы… Я вас попрошу, приходите вечером… Я буду свободен и с удовольствием проведу время в вашем обществе.

– Раз нельзя, ничего не поделаешь, – смутился Лучинский. – Я понимаю вас, Михаил Алексеевич… Собственно говоря, я не думал у вас долго задерживаться… Я хотел только справиться о вашем здоровье и узнать, помогает ли вам мое лекарство?

– Очень благодарен вам за внимание, но должен признаться, что я пока не чувствую его целебного свойства… Вероятно, оно действует не сразу?

– Да, да… Я не предупредил вас, что необходим определенный курс лечения… Вы принимали через каждые шесть часов?

– Да.

– Теперь надо сократить время до четырех часов… Я уверен что дня через три-четыре вы избавитесь от своей бессонницы… Вот еще, если не хватит, – пошарив в кармане и найдя что-то, протянул руку Лучинский.

– Очень благодарен. Буду следовать вашему совету, – сказал Антонов, беря из его руки коробочку с таблетками.

– Извините за беспокойство. Не имею права отрывать вас от работы, – сказал Лучинский, протягивая на прощанье руку.

Проводив Лучинского, Антонов возвратился в сад. В цветнике, возле веранды, стоял аппарат внешним видом напоминающий переносную радиостанцию. Это и был секретный рентгенопеленгатор. Возле него сидели Галя и Зимин.

– Кто приходил, папа? – спросила Галя.

– Корней Карпович… Опять принес свое патентованное средство, – ответил Антонов, показывая коробочку, принесенную Лучинским, и отбрасывая ее далеко в сторону. – Вот еще чудак… Думает, что я буду принимать лекарства, предлагаемые каждым случайным эскулапом.

Одев наушники, Антонов включил портативный двигатель.

– Внимание! Продолжаем работу! – скомандовал он кому-то, приблизив ко рту микрофон. – Сто пятьдесят на север!

Рентгенопеленгатор еще не был усовершенствован и для определения местоположения источника радиации требовал трех точек наблюдения. Поэтому Остапенко и Кравцов с такими же пеленгаторными установками расположились в отдаленных уголках сада. По центральной аллее с наушниками на голове, закрепленным на спине ранцем с радиоприемником и с чемоданом в руке ходил Грачев. Иногда он делал остановки и по чьей-то команде опять продолжал движение.

Профессор, склонившись над планшетом, наносил на него пеленги[12]12
  Пеленг – угол между направлением компасной стрелки и направлением на какой-нибудь предмет, радиостанцию, источник звука и т. д.


[Закрыть] , передаваемые Остапенко и Кравцовым.

– Михаил Алексеевич, вы отмечаете движение Грачева? – спросил Зимин, внимательно следивший за работой профессора.

– Нет, Василий Петрович, не Грачева, а чемодан с «байкалием», который он переносит с места на место… Пожалуй, можно кончать. Пеленгаторы работают превосходно!.. Кончай работу! Завтра утром в море! – скомандовал Антонов.

* * *

Солнце невысоко поднялось над морем, когда все приготовления были закончены. На поиск метеорита отправлялось три катера с газотурбинными двигателями, недавно поступившими в серийное производство. Все катера имели рентгенопеленгаторные установки, коротковолновые радиостанции для связи и приборы для точного определения своего местонахождения. На катере профессора Антонова, самом большом, кроме того, были установлены радиолокатор с фотокамерой и эхолот.

Катер, на котором находились профессор Антонов и Галя, вел Лукич. Пеня за кормой воду, он стал быстро удаляться от берега. Вслед за ним устремились катера, на которых старшими были Остапенко и Кравцов.

На планшете перед Антоновым лежала карта. Красной пунктирной линией на ней был проложен маршрут до места падения метеорита, сообщенного штурманом парохода «Россия».

Выйдя из синеводской бухты, катера разошлись веером и, когда потеряли друг друга из вида, легли на параллельные курсы.

– Кажется, пеленгатор реагирует на работу турбины?.. Лукич, выключите двигатель… Так! Превосходно!.. Придется через каждые два-три километра выключать турбину и двигаться по инерции… Иначе пеленгатор нам ничего не покажет, – сказал Антонов

Колебавшаяся из стороны в сторону стрелка прибора при остановке работы двигателя застыла в нулевом положении.

Пропеленговав основные направления поворотом рамочной антенны и убедившись, что прибор не возбуждается, Антонов сказал Лукичу, чтобы он продолжал движение.

– Остапенко!.. Кравцов!.. Как успехи?.. Что? Мешает вибрация стрелки?.. Выключайте газовые турбины, они мешают работе пеленгаторов… Двигайтесь скачками, – сказал Антонов своим помощникам по радио.

Через каждые пять – шесть минут Лукич, сидевший за штурвалом катера, выключал турбину. Катер скользил вперед по инерции, постепенно замедляя движение. Профессор, нагнувшись над приборным щитком пеленгатора, настраивал его. Эфир был спокоен. Остапенко и Кравцов передавали по радиотелефону, что поиски не дают никаких результатов.

– Да, пожалуй, надо возвращаться… Метеорит молчит. Значит предположение о наличии на нем радиоактивных веществ было ошибочно, и он, как и его предшественники, состоит из мертвого сплава никелевого железа или из камня… Лукич! Еще раз попытаем счастье, да и прекратим поиски, – безнадежным голосом сказал Антонов.

– А далеко мы ушли от берега? – спросила Галя. – Да уже на двадцать километров… И на восемь километров в сторону от предполагаемого места падения метеорита, – ответил Антонов. – Кравцов?.. Заработал пеленгатор? – прерывая разговор с Галей, оживился Антонов. – Где находитесь?.. Так… – делая пометки на карте, говорил он взволнованным голосом.

– Пеленг 224?.. Хорошо… Ждите меня и Остапенко… Это Остапенко?.. Вы нас подслушали?.. Меняйте курс, соберемся у Кравцова!

– Лукич! Курс 296! Полный ход!.. Метеорит, кажется, обнаружен, – торжествовал Антонов.

Как бы перенимая настроение ликовавшего профессора, заревела турбина. Катер, накренившись на борт, резко изменил курс и, оставляя за собой длинный пенистый след, быстро помчался вперед… Через несколько минут на горизонте показалась черная точка, которая, быстро увеличиваясь, превратилась в катер, покачивающийся на волнах. В нем были Кравцов и Грачев. Профессор Антонов стал настраивать свой пеленгатор. Движения его были бойкими, как у юноши. Лицо светилось веселой молодой улыбкой.

– Правильно, Кравцов! Центр излучения отсюда не более как в трех километрах, и мы с небольшой погрешностью можем нанести его на карту… Но мне все-таки не ясно, как метеорит мог попасть сюда? Может быть, штурман «России» ошибся?.. Слишком грубо в таком случае – почти на шестнадцать километров

Во время этих рассуждений подошел катер с Остапенко и Зиминым.

– Вот и все в сборе… Теперь нам надо произвести точную засечку… Метеорит, примерно, здесь! – и казал на карте острием карандаша Антонов перешедшим в его катер Остапенко и Кравцову. – Вы обойдете и запеленгуете его, а я буду двигаться строго по пеленгу… В точке пересечения встретимся.

Через некоторое время Антонов наносил на карту принятые от Остапенко и Кравцова пеленги.

– Вот это здорово!.. На этот раз результат превзошел мои ожидания… Судя по силе возбуждения пеленгатора, метеорит должен быть в трех километрах, а по засечке до него более пяти… Значит, он состоит из радиоактивных веществ, подверженных более активному распаду, чем уран, байкалий и плутоний… И, следовательно, новых для нас, – громким голосом говорил он.

У места засечки метеорита все три катера встретились.

– Таких сильных радиоактивных веществ мы еще не встречали, Михаил Алексеевич! – кричал возбужденно Остапенко, наблюдая за поведением своего пеленгатора. – Посмотрите, что делается с прибором!

Профессор, следивший за пеленгатором, так же был немало удивлен. Индикаторная лампочка рентгенометра[13]13
  Рентгенометр – прибор, указывающий дозу радиоактивного излучения в рентгенах.


[Закрыть] светилась ярким ровным светом и грозила перегореть. Стрелка прибора, указывающего уровень радиации в рентгенах, отклонилась до предела и неподвижно застыла. Даже легкие щелчки по стеклу прибора не могли вывести ее из этого положения.

– Папа!.. Посмотри-ка, там из глубины моря мелкими пузырьками поднимается воздух, – прерывая наблюдения профессора, воскликнула Галя, показывая рукой в сторону.

– Это, наверное, еще не улеглась пена от наших катеров, – ответил Антонов, посмотрев беглым рассеянным взглядом в сторону, показанную дочерью. – А впрочем, это не так! – воскликнул он, заметив на прозрачной зеленовато-голубой поверхности воды большое, напоминающее отражение белого облака, пятно. – Лукич! Подведите катер к этому пятну!.. – показал он рукой.

Когда катер остановился посреди пятна, профессор перегнулся через борт и опустил руку в воду. Рука, вынутая из воды, покрылась мелкими пузырьками воздуха. Видно было как из глубины поднималось множество таких же пузырьков. Вода своим видом напоминала выдыхающийся газированный напиток.

– Товарищи, наши измерения произведены точно! Я нахожусь как раз над метеоритом, который, погрузившись в морскую воду, по-видимому, вступил с ней в химическую реакцию… Теперь надо с помощью радиолокатора произвести фотосъемку, определить размеры метеорита и на какой глубине он залегает… Сейчас для большей точности я еще раз уточню его местоположение по береговым ориентирам и на этом закончим.

– Надо торопиться, так как мы находимся в зоне повышенной радиации и можем заболеть лучевой болезнью, – предостерег Кравцов.

– Ради науки и умереть почетно, – ответил Антонов.