Текст книги "Дети Русколани (СИ)"
Автор книги: Илья Маслов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
“У меня будет сын!” – мелькнуло, подобно вспышке молнии, в голове у Володара. “Сын, который не будет знать моих терзаний и сомнений, потому что я расскажу ему о своих ошибках и своем пути к Правде. Я оставлю ему в наследство великую Державу, прославленную среди иных стран и народов, равной которой нет по всем четырем концам света! В его жилах будет течь кровь ария… Я буду гордиться своим сыном…”
Ночной воздух в огромном зале был холоден. Но тепла их тел было достаточно, чтобы не чувствовать этого.
Утренний туман обнимал воинов, мешая обзору. Но и без того всадники не торопили коней – впереди их ждала смерть, и добровольно приближать ее было выше человеческих сил. На вертикально поднятых копьях поникли маленькие штандарты. Сырость заползала под брони, напоминая о вечном, могильном холоде…
Есть великая радость в том, чтобы рубиться с врагом грудь в грудь, когда над головою поют стрелы, и восторг, и гнев, и ненависть смешиваются в сердце, и воин знает – победа или смерть в его собственных руках. Но как обнажить меч, если это будет добровольным шагом к неизбежной гибели, и не важно, сколько неприятелей умрет перед этим? Как живой может избрать смерть? Ведь это были не религиозные фанатики, не сектанты, верящие в грядущее «вечное блаженство» и стремящиеся к нему, а воины, привыкшие думать о земном и настоящем.
Но в их душах была та единственная достойная витязя вера, которая происходит от слова «верность». На их землю пришли чужие, захватчики, инородцы. После всей пролитой крови, всех пожаров и разрушений, после всех минувших столетий напряженного и безмолвного противостояния двух цивилизаций с чужими было не о чем разговаривать. Их можно было только убивать. Их можно было только гнать прочь. Чтобы отомстить. Чтобы доказать, что твой народ сильнее и выше. Эта вера древнее цивилизации и древнее человека, древнее жизни на Земле и древнее самой Земли. Перед ее величием и космической грандиозностью меркнут все возвышенные ахинеи об ангелах, бренчащих в Раю на арфах, и чертях, варящих грешников в котлах. Живи, совершенствуйся и размножайся, а когда пробьет час – убей. Если не сможешь – умри. С этой заповедью человек стал человеком, а белый человек – великим. Он, древний варвар, никогда не был «мистически настроен» или «религиозен», но был так же прогматичен, находчив и разумен, как атакующая волчья стая, как преследующая добычу акула, как обороняющие самок и детей туры. Поэтому путь воина – всегда к смерти, всегда к большей опасности, чтобы когда он победит своего самого страшного врага – он смог сказать, что он совершеннее и сильнее поверженного. Или умереть – чтобы за его смерть отомстили братья. Чтобы снова увидеть мир большими, удивленными глазами своего новорожденного потомка… Чтобы другие сеяли хлеб, проникали в тайны Природы, писали стихи… Это – врожденное, изначальное, воинское.
Пусть кабинетные ученые гадают, как гордые северные племена бросались в атаку на вымуштрованные и закованные в броню полчища деспотий Юга – и побеждали! Пусть выродившиеся, измельчавшие потомки недоумевают, какая Сила стояла за дружинами Святослава, гренадерами Суворова, защитниками Брестской крепости! Тому, кто не знает, что это такое – когда «враги сожгли родную хату…», бессмысленно говорить о героизме. Впрочем, зачем героизм рабу?
Родина – это не просто земля, где живешь ты и жили твои предки, как народ – это не просто «люди вокруг». Родина – это хемосфера, мельчайшие элементы которой есть в каждом дереве и камне ее просторов, в крови каждого живого существа – и в твоей собственной. Народ же – это уже отжившие поколения, это твои современники, это те, кому еще только предстоит родиться, с которыми ты связан прочными, хоть и незримыми узами, которые нельзя разорвать – но лишь предать. За это стоит умереть! И сама Смерть в почтении склоняется перед открывающейся Вечностью…
А нынешний враг был не просто удачливым полководцем соседнего народа. Это была сила, втаптывающая в прах цивилизации, перемешивающая племена и страны, уничтожая элиту и оставляя самых подлых, трусливых, ничтожных! Предстояло сражаться и умирать за Родину – но в мировых масштабах это была война за все человечество, за все самое лучшее, что есть в нас, что еще может открыть новые горизонты – если не сгинет под кнутом рабовладельца. И пусть обреченные воины, как уже было сказано, не были ни мудрецами, ни поэтами, и не могли ясно выразить своих чувств, они думали именно так.
‑Селение рядом. – негромко сказал один из воинов Вратибою, не проронившему за весь минувший путь ни одного слова.
‑Я знаю. – откликнулся предводитель. – Я здесь родился.
Воин понимающе кивнул, и продолжать разговора не стал.
Отряд достиг жалкого подобия частокола, и после переклички с дозорными проехал сквозь открывшиеся ворота. Вышедший встречать их староста долго вглядывался в лицо предводителя, а затем неуверенно спросил:
‑Вратибой? Вратко! Никак в большие люди вышел?
Боярин кивнул:
‑Вышел, дядька Смысл. Ты моим молодцам дай коней напоить. А мне бы с матерью проститься…
‑На войну, стало быть?
‑На войну. Царев приказ.
Староста вздохнул:
‑Сходи, простись. Пусть за старшего сына порадуется…
Слух, как всегда, летит наперед. Ладислава уже стояла у калитки и ждала сына. Казалось, что прошло совсем немного времени, но даже издали Вратибой увидел, что эта сильная и волевая женщина изменилась. И дело было не в новых морщинках у глаз и в уголках рта, и не в первых седых прядях… Просто она устала, очень устала. Витязь спрыгнул с коня и встал рядом с нею, лицом к лицу:
‑Здравствуй, мама.
Ладислава улыбалась, по лицу ее текли слезы, но она не замечала этого.
‑Сынок! Ты вернулся…
‑Я здесь проездом, и тороплюсь. Видишь, я теперь боярин, витязь. Самому царю Володару служу!
Сын и мать замолчали. Как всегда, в минуту краткой встречи после долгой разлуки было не найти слов для разговора.
‑Я рада за тебя, сынок. Брат бы тоже порадовался, да он при царском воинстве – хорошие кузнецы нынче нужны!
‑Вот как… Жаль, что не свиделись под Русколанью. Может, помочь тебе чем по хозяйству, пока люди да кони отдыхают?
Но Ладислава не ответила. В глубине ее глаз Вратибой уловил разгорающиеся искры тревоги и опустил взгляд. Он догадался, что сейчас она спросит. А матери он никогда не врал…
‑Ты с отрядом всадников. Ты идешь на войну?
И молчание показалось вечностью. Голос Вратибоя, бывало ‑ перекрывавший шум битвы или бури, дрогнул:
‑На смерть.
Ладислава была женщиной народа Рос и умела владеть собою. Сын и мать обняли друг друга, и долго стояли так. Чтобы хоть что‑то сказать, Вратибой пояснил свои слова:
‑Я должен отвлечь внимание врагов, чтобы царь Володар смог напасть на них внезапно. Когда начнется бой, я и мои воины в одиночестве встретим удар всей мощи Хейда…
И сам не зная почему, добавил:
‑А ведь так я и не женился. Женщин много знал, а Единственной – не встретил.
Неожиданно Ладислава отстранила его и сказала:
‑Мне больно отпускать тебя, зная, куда ты идешь. Но прощание и мои слезы не должны сделать тебя слабее. Ступай – и да хранят тебя родные Боги, сынок!
Хейду казалось, что исполнились его самые сокровенные мечты. Будто бы, повинуясь его воле, темные духи разом лишили ариев всей их былой мощи. Или народ Рос поражен моровым поветрием?
Селения, попадавшиеся на пути войска Повелителя Заката, были пусты, и конные разъезды не могли найти ни следа жителей. Впрочем, время от времени пленников все‑таки удавалось захватить, и Хейд, наученный прежним опытом, уже не пытал мужчин, а просто заставлял их смотреть на мучения жен и дочерей. Но тщетно – ничего нового о положении дел в Арьяварте узнать не удавалось… Может быть, этот трусливый, ничтожный, как описывали его соглядатаи, царишка Володар бросил страну на произвол судьбы при первом известии о вторжении?
Сопротивление оказывали только крупные города, защищенные крепкими стенами кремлей, но мужество их защитников было тщетным – Хейд вполне мог позволить себе не жалеть воинов во время штурмов. Та же участь – доблестная, но бесполезная гибель – ждала и ополченцев, на свой страх и риск пытавшихся нападать на врагов в лесах. Похоже, что весь путь до Русколани будет таким же… И Хейду было как‑то не по себе: он мечтал одолеть великий народ, завоевать могущественную страну – а теперь видит лишь жалкие остатки былого.
…Но что это?
Прямо перед Хейдом, едущим во главе войска, над невысокими зелеными холмами, поднималось Солнце, словно отвечая на самонадеянный вызов, который бросил ему завоеватель в самом начале похода. И оттуда же, с Восхода, радостно и гневно взревел рог – к бою!
И на холме появились всадники. На могучих конях, в остроконечных шлемах, с копьями, увенчанными маленькими алыми стягами. Хейд даже не успел сообразить, сколько их, когда рог протрубил еще раз, и предводитель появившегося отряда с силой воткнул в землю древко знамени. Порыв ветра с треском развернул ярко – красное полотнище с крутящимся в левую сторону солнечным крестом.
Значит, будет бой.
Хейд задержал коня и вынул меч, высоко поднимая его над головой, словно грозя солнцу. Обегая завоевателя, уже торопливо выстраивались в линию копьеносцы – фалангиты, наемники родов Гарца, Турша и Пелесет. Застывала на флангах конница, чтобы по первому приказу окружить и растоптать противника. Лучники заранее натягивали тетивы… Теперь Хейд видел, что ариев совсем немного по сравнению с его неисчислимой армией, и что у них нет никаких шансов. Может быть, это последние витязи, сохранившие верность царю и решившие погибнуть, но не сдаться?
Но еще Хейд хорошо знал: никакая сила не заставит вождя из рода ариев вырвать древко знамени из земли и отступить, если боевой стяг уже установлен. И чужое мужество вопреки всему мешало Хейду быть до конца уверенным в победе. Что они, черт возьми, задумали?
Вратибой хорошо видел, как стремительно ощетинивается копьями вражеское войско. Его час и час всех, кто следует за ним, пробил. Но он знал, что с трех сторон войско Хейда уже окружено. А стало быть – обречено.
Немного помедлив, Вратибой вытащил клинок и медленно поднес к губам. За его спиною уже опускался лес копий, и кони нетерпеливо рыли копытами землю, фыркали и потряхивали гривами. Он прикрыл на миг глаза, собираясь с духом – и взмахнул мечом, полуобернувшись к своим воинам и с каждым словом вознося голос:
‑Витязи народа Рос! Воители ариев! УМРЕМ ЗА РУСКОЛАНЬ!
И даже мертвые, бестрепетные сердца вампиров дрогнули, когда в ответ на слова вождя прокатился торжествующий, неудержимый, как летняя гроза, клич:
‑УРА!!!
Множество копыт согласно ударило оземь, и арии помчались на врага. Они выдерживали строй – линию с тремя «зубьями», которые и должны были первыми прорваться сквозь фалангитов… или захлебнуться кровью на копьях. Всадники, слившись с конями в одно целое, пытались подгадать тот миг, когда можно будет принять вражеский наконечник на щит и нанести свой удар. Навстречу им уже понаслись стрелы – но неожиданный встречный порыв ветра, словно поднятого самими ариями, помешал им поразить намеченые цели. И вновь грянул над всадниками древний боевой клич… А конница на флангах войска Хейда уже пришла в движение, обходя витязей.
Как невыносимо тяжело было смотреть на эту обреченную атаку тем воинам, что до поры таились в засадах! Когда с лязгом, криками и лошадиным ржанием отряд Вратибоя налетел на стену копий, царь Володар закрыл глаза. Бывший рядом Ярополк, едва сдерживая злые слезы, громко прошептал:
‑Дозволь, царь, бой начинать! Наши же братья гибнут! Сил нету глядеть!
Царь ничего не ответил. Ариев было уже не видно за окружившими их вражескими воинами. Но ряды Хейда еще не смешались, не утратили координацию. А значит – следовало стоять и ждать.
Таранная атака страшна тем, что в ней слишком многое зависит не от самого воина, а от поведения коня и от удачи. Вратибою повезло – он попал точно на стык двух щитов, и копья прошли по сторонам от него. Он ткнул вниз мечом, стремительно повернул его и вырвал из тела врага, одновременно ударом щита сбив с ног пехотинца с другой стороны. Фалангит второй линии попытался заколоть боярина выпадом, но чье‑то копье, опередив, скользнуло над щитом и вонзилось в лицевой проем каски с гребнем – насмерть.
А за линиями фалангитов Вратибоя окружили тяжелые пехотинцы Хейда. Он содрогнулся, увидев горящие ненавистью глаза вампиров, когтистые пальцы, оскаленные клыки – но рядом были другие витязи, которым следовало подавать пример. И Вратибой принялся рубить направо и налево, отбрасывая вражеское оружие щитом. Он не мог видеть, как позади столкнулись страшные челюсти двух конных лавин, как тщетно пытаются отбиться и гибнут его воины, как конники Хейда перемешиваются, окружая каждого ария со всех сторон, как вражеское войско превращается в бесформенное месиво, поглотившее их отряд… Конечно, Вратибой чувствовал, что смерть близко. Но вот блеснул его меч – и завалился навзничь пехотинец – вампир с тяжелым боевым топором. Вот еще одна ослепительная дуга – и слетел с коня узкоглазый степняк, в давке пытавшийся накинуть на него аркан. Так, должно быть, без надежды на победу, но с верой в нечто более грандиозное, чем собственная жизнь, будут сражаться в долине Вигридр Боги и герои сказаний Галогаланда, когда придет Последний День Рагнарека!
Конь Вратибоя взвился на дыбы и с силой ударил передними копытами в грудь подбежавшего меченосца. Успев окинуть взглядом поле боя, боярин все понял. Но сдаваться он не собирался. И крикнул, снося зазубреным мечом очередную голову:
‑За Русколань!
Сразу две стрелы промелькнули в воздухе и, трепеща, засели в его щите. А с трех сторон поля брани разом донеслось, словно эхо, заставляя Вратибоя забыть про усталость и раны:
‑ЗА РУСКОЛАНЬ!
8.
Это была гибель. Хейду все сразу стало ясно – еще до того, как вслед за боевым кличем со всех сторон появились пешие и конные воины царя Володара. Все, что осталось в его распоряжении – это его личная стража, все остальное войско безнадежно смешалось и потеряло строй. Отдать ему приказы не было никакой возможности. Вампиры и люди, добивавшие остатки отряда Вратибоя, были уже обречены – хотя и не знали об этом.
Верный Виндраум еще попытался организовать тех, кто не успел вступить в бой и направить их на нового противника. Однако это требовало времени – а его арии Хейду не оставляли. Завоеватель хорошо видел несущийся во весь опор клин Конной Гвардии, над которым реяло знамя царей Русколани. Несомненно, его возглавлял сам Володар. Тем лучше…
Хейд решился. Жестом подозвав Ульру, он приказал:
‑Скачи к войску. Когда там добьют тот первый отряд, попробуй хоть как‑то их сплотить по отрядам. И смотри по обстоятельствам – или веди ко мне на помощь, или – на прорыв, к Закату.
Королева вампиров кивнула и помчалась к сражающимся. Хейд опустил забрало, и по сторонам от него начала строиться личная стража. В полном молчании завоеватель тронулся с места, навстречу ариям, и за его спиною хором завыли, застонали его всадники. Взвились плащи и плюмажи. Может быть, если царь ариев падет от руки Хейда, течение битвы изменится еще раз?
Володар понял, чего хочет Хейд. И развернул клин атаки точно на приближающихся вампиров. Стремительно мчались они друг к другу – и для них время постепенно замедляло свой бег. Володар и Хейд были не просто врагами – они олицетворяли собою две цивилизации, две системы ценностей, два взгляда на жизнь, которые не могут существовать одновременно. Некогда точно так же повелитель вампиров мчался на Светозара, царя венетам, позднее погибшего в бою. Теперь времена изменились…
…И шум боя, топот коня, отдававшиеся в ушах удары собственного сердца сливались для царя ариев в один грандиозный гимн, исступление Правого Боя, которое донесли до нас Рихард Вагнер и Джузеппе Верди!
Перед самым столкновением Володар замахнулся мечом. Война последним скачком налетела грудью на белого коня завоевателя, и на миг царь Арьяварты оказался выше своего противника. Хейд не успел ударить сам – клинок Володара со звоном опустился на его шлем, снеся великолепный плюмаж. Не давая врагу опомниться, Володар ударил еще раз. Хейд окончательно потерял равновесие и упал с коня.
…Радостным ревом откликнулись арии, увидев подвиг своего предводителя…
‑Ура! – крикнул Володар, высоко поднимая меч над головою – Ура!
А вокруг витязи конной гвардии уже теснили ошеломленных стражников Хейда, стремясь туда, где еще вопреки всему держались остатки отряда Вратибоя. Впереди всех были Ярополк и Златояр, и никто не мог надолго задержать их на пути к названному брату. Зря Виндраум бросил с трудом перестроенную им пехоту навстречу арийской коннице – ее смяли и рассеяли в считанные мгновения! А с двух других сторон уже вступили в схватку пехотинцы Морры Линдхольм и Немира, всадники Аптархия и лучники Эйтаарса, и все арии, следовавшие за своими предводителями. Володар проделал с войском Хейда то же самое, в чем сам Хейд видел залог своих побед – медленно, но верно атакующие расчленяли аморфную массу противника на части, которые и добивали по отдельности, окружив.
‑Держись, Вратко! Наша берет! – во все горло заорал Ярополк, завидев через головы врагов не сдающегося витязя. Но именно в этот миг перед ним и Златояром появились новые конные противники, скрывая собою названного брата…
Вратибой услышал. Лошадь под ним давно убили, и он стоял среди трупов, на трупах, продолжая рубиться с наседающими врагами. Шлема не было, и он едва успевал утирать рукавом кровь, попадавшую в глаза из раны на лбу. Конечно, он устал. Но стремление вопреки всему, назло неприятелю, выжить, лютая ненависть и неистощимая физическая сила не давали Вратибою опустить оружие. И раз за разом враги валились к его ногам!
Все ближе и ближе боевой клич ариев…
И новый противник встал перед Вратибоем ‑ женщина с бледным лицом и длинными темными волосами, в доспехах, с кавалерийским мечом в руке. В ее глазах читалась ненависть. Два клинка устремились навстречу друг другу.
Удача изменила Ульре. Рукоять оружия выскользнула из ее ладони. Королева вампиров зашипела и, отступив на шаг, вдруг прыгнула на Вратибоя. Он попытался ударить ее мечом, но изящная рука Ульры с непреодолимой силой сомкнулась на его запястье, мешая рубить. Витязь успел перехватить другую когтистую руку, нацеленную ему на горло, но потерял равновесие и упал на спину. Прямо над ним скалилась пасть вампира, которую он едва мог удерживать на расстоянии. Ульра визгливо рассмеялась и плюнула в лицо Вратибою:
‑Из‑за тебя мы разбиты! Но ты не будешь радоваться победе!
В груди Ладиславы замерло сердце, и мир перед глазами померк. Вопреки огромному расстоянию, она поняла все так же, как если бы видела своими глазами. Разве важны для материнского сердца мили пути, чтобы почувствовать – там, далеко, где решается судьба великих Империй, ее сын оказался на пороге смерти!
За окном громко каркнул ворон – вестник Смерти, и в его голосе явственно слышалось торжество. Женщина стиснула владони оберег – солнечное колесо, висевшее на шее, но страх и тревога не уходили. Ладислава медленно вышла во двор, миновала ворота и пошла прочь от дома. Вот и селение осталось позади, и перед нею простерлось поле, на другом конце которого виднелась стена Леса. Снова тревожно крикнул ворон, кружа в вышине…
Ладислава не встала на колени, хотя даже величайшие вожди так выражали свое почтение Высшим Силам. Потому что они были вождями и обращались к вождям, которые были выше, а она была Матерью. И обращалась тоже к Матери.
Протягивая руки к небу над Лесом, Ладислава заговорила:
‑Мать – Сыра – Земля! Всем даешь Ты рождение и всех любишь одинаково, и всех принимаешь в себя. Ведаю, что всякому положено умереть в его час. Но у Тебя много сыновей! Не отнимай у меня старшего… Неужто останешься Ты глуха к моему плачу? Хочешь – мою жизнь забери, только пусть он живым вернется…
И увидела мать витязя, как складываются над горизонтом облака да солнечные лучи в лик женщины прекраснейшей. Русые волосы были у нее и голубые глаза. И улыбалась та женщина, а голос ее наполнял собою Природу, и тянулись к ней травы и ветви деревьев:
‑Не печалься, Ладислава! Не видишь разве, как светит Солнце Великой Победы? Не бесплотной тенью, но Воином – Освободителем вернется сын твой с Заката, ибо от Родной Земли сил набрался и втрое сильнее стал! Я сама оберегаю стражей Правды, защитников Жизни…
Теперь Ладислава до земли поклонилась Богине. И почувствовала, как там, далеко на Закате, все меняется.
…‑Врешь, гадина подколодная! Нет такой нечисти, что нашего витязя осилит! – через силу выдавил Вратибой, напрягая все мускулы в борьбе с Королевой Вампиров. На стороне его страшного врага было все темное могущество семитического Востока. Но глаза Вратибоя так же бестрепетно и грозно выдерживали взгляд Ульры. К витязю вернулось спокойствие, и он, не обращая внимания на усталость за предыдущие часы битвы, не уступал.
И его мужество все‑же оказалось выше, чем власть мрака! Медленно, очень медленно, испытывая жуткую боль в едва не рвущихся мышцах, он поднял Ульру над собою на вытянутых руках. Она попыталась ударить витязя в пах, но он перевернулся и придавил Королеву Вампиров к земле коленом. А затем рывком встал и занес ее над собою. Ульра поняла, что сейчас произойдет, и закричала так, что у Вратибоя едва не лопнули барабанные перепонки. Но этим витязя было уже не напугать…
‑Не творить тебе больше зла, не губить людей! Вышел ваш срок, твари!
С этими словами Вратибой швырнул Ульру наземь. Раздался хруст костей, и оскаленные клыки замерли в бессильной угрозе. Властелин Заката лишился своей Королевы.
Казалось, враги уже разбиты. После того, как Хейд упал с коня, его никто не видел. Ульра была мертва. Всякий организованный строй рассеян. Арии, наполненные жаждой мести, истребляли противников десятками. Тщетно иные пытались молить о пощаде – ее не было и не могло быть.
Но Виндраум был еще жив. И были еще живы личные стражники Хейда, вокруг которых сплачивались все остальные, еще не обезумевшие от страха. Они сомкнули щиты, образуя кольцо, в центре которого стоял Виндраум. Кольцо, окруженное ариями…
Теперь всем стало ясно – исход битвы предрешен. Оставшимся воинам Хейда все равно было бы не прорваться из окружения. И Виндраум понял, что пришел миг последний раз послужить Вождю. Хейд дал ему долгую жизнь, могущество, славу. И эта долгая жизнь должна быть закончена достойно! Ведь в отличии от многих и многих вампиров, Виндраум твердо следовал тем принципам древнего благородства, которых придерживался, будучи человеком. И Хейда он не боялся, как не боялся смерти – но был благодарен и одновременно восхищался великим завоевателем.
‑Стойте!
Услышав голос Виндраума, арии остановились. И он продолжал:
‑Я – Виндраум, правая рука Хейда. Если вы позволите нашим воинам сложить оружие и покинуть поле боя, я… я сдамся.
‑Глядите! Он нам еще условия ставит! Да кому ты нужен? – крикнул в ответ Ярополк. И для того, чтобы арии вновь бросились в бой, не понадобилось даже приказа… У самой линии вражеских щитов Ярополк обернулся к Златояру:
‑Во как! Пощады запросили!
Златояр широко улыбнулся и занес меч, готовясь врубиться в строй противника, но две стрелы, промелькнув перед лицом Ярополка, вонзились в грудь его товарища. Витязь побледнел и начал медленно сползать с седла. Ярополк удержал его и поворотил обоих коней прочь. Краем уха он услышал шепот названного брата:
‑Помру… Забаве скажи…
‑Я тебе помру! Только попробуй! – огрызнулся Ярополк, поддерживая его в седле.
Вампиры погибали гораздо достойней, чем наемники и ополченцы Закатных Земель. Люди, следовавшие за Хейдом, бросали оружие, валились в ноги ариям, рыдали и заламывали руки – тщетно. Вампиры же, понимавшие, что отступать некуда и пощады не будет, стремились хоть на немного продлить эту жизнь и держались стойко. Но все же гибли, падая на тела уже сраженных…
Один Виндраум стоял, как будто оцепенев. Он не нашел в себе даже силы броситься в сечу и умереть, как умирали его воины. Позор невиданного поражения и горькая правда происходящего заставляли его просто ждать смертельного удара. Перед ним мелькали клинки, лилась кровь, рядом пели стрелы – он ничего не видел и не слышал. Наконец, звон и возгласы начали становиться реже – арии добивали последних врагов. Рядом раздался громкий крик – и под ноги Виндрауму упала отрубленая голова вампира. Очнувшись от оцепенения, он поднял взгляд – перед ним, верхом на черной лошади, был сам царь ариев. Володар резким движением задвинул клинок в ножны:
‑Вашего войска больше нет… Ступай, куда хочешь. Тебе никто не причинит вреда!
Виндраум не поверил своим ушам и не двинулся с места. Царь ариев подъехал еще ближе:
‑Ты был достойным противником, и был готов ради вождя совершить такой подвиг, на который способны лишь единицы. Иди – и пусть Боги пошлют тебе достойную гибель в следующей битве!
Виндраум кивнул. Он повернулся спиной к Володару, сделал несколько шагов… И вдруг схватил рукоять своего меча двумя руками и вогнал его острие себе в живот, а затем – рванул лезвие вверх. Виндраум разжал пальцы и упал лицом вниз, отчего клинок пронзил его насквозь.
…Девы – лебеди возносили души погибших в Небеса. Туда, где обломки сломаного меча вновь соединяются, где исцеляются любые раны, где лошади скачут без узды и правят наши Предки…
Златояр лежал в своем шатре на походной постели. Страшный холод, казалось, наполнял его тело, а каждый вздох причинял боль. Ярополк и Вратибой стояли над ним, повесив головы. Рана была промыта и перевязана – но надежда выжить была слабой. Когда Златояр приходил в себя, он просил названых братьев покинуть его – чтобы они не мучались из‑за его собственных страданий. Затем он начинал бредить, шепча имя Забавы и моля ее о прощении за то, что не вернулся. Слушать это сил не было никаких. Вратибой плакал, не скрывая слез:
‑Я шел на верную смерть – и невредим остался, а он вот…
Несколько раз в шатер заходил Володар, шепотом, чтобы не тревожить раненого, переговариваясь с витязями. Не смотря на всю ярость боя, некоторое число вампиров смогло ускользнуть из ловушки и теперь двигалось на Закат. Труп Хейда, легко узнаваемый по особым доспехам, также не был найден. Ярополк и Вратибой кивали в ответ, понимая – война еще далеко не закончена.
Неожиданно, когда царь очередной раз зашел посмотреть на раненого, снаружи послышались голоса воинов, и полог шатра отодвинулся. Внутрь вошла необычного вида девушка с чашей какого‑то зелья в руках, сопровождаемая двумя стражами. Один из них доложил:
‑Вот. Требовала, чтоб пустили к боярину Златояру! А оружия при ней нет.
Витязи и царь с интересом принялись разглядывать незнакомку. Она была очень худой, с едва заметной грудью, а не слишком длинные волосы были выкрашены в черный цвет, как это водилось у тех знахарок, которые водили дружбу не с водяными и лешими, а с болотниками и прочими Ночными Духами. В ее облике была какая‑то злая красота. Зеленые глаза смотрели внимательно и настороженно. Наконец Ярополка осенила догадка:
‑А ты уж не Вила ли будешь? Мне про тебя Златояр рассказывал.
Та кивнула и негромко попросила:
‑Позвольте мне к нему подойти.
‑Зачем? – настороженно спросил Володар.
Вила чуть заметно улыбнулась:
‑Я не причиню ему зла. В этой чаше – исцеляющее зелье… Я хорошо знаю, какие травы придают сил тем, кто потерял много крови и кто ранен в грудь.
Витязи посторонились, и знахарка опустилась на колени у ложа раненого. Держа чашу в одной руке, она провела другой по влажному лицу Златояра, но он даже не открыл глаз. И Вила негромко прошептала:
‑Ты, я знаю, даже не вспоминал обо мне. А ведь я тебя люблю… ты узнаешь, как сильно я люблю тебя…
Она поднесла к губам витязя чашу и по‑особому коснулась его подбородка. Златояр приоткрыл рот и мелкими глотками, не приходя в сознание, начал пить зелье. Вила же нараспев говорила:
‑А пойду я, ведающая, не Солнечным путем, не Дневной дорогой, не полем, не лугом – а лесом дремучим да бором могучим. А стоит во чаще леса того бел‑горюч камень, не рожденный, не сотворенный, а лишь сведущим явленный. Собирались круг белого камня леший – лесовик, водяной – водяник да болотный – болотник, судить – рядить да витязя губить… Вы могучие – сильные духи, вам ли радость искать в витязевой гибели? А пусть раны его да перейдут на бел‑горюч камень, что вреда не ведает. И пусть встанет витязь, как прежде был здоров и силен, как матерью с отцом урожден! Будет же слово мое крепко и лепко, кое никто не разнимет…
На глазах к бледному лицу Златояра приливала кровь. Он еще несколько раз судорожно вздохнул… и вдруг повернулся на бок, дыша уже как здоровый человек во сне. Теперь это был естественный сон, восстанавливающий силы. Вила еще раз улыбнулась и коснулась его волос. Пораженный Володар подошел к знахарке и негромко сказал:
‑Ну спасибо тебе, Вила! Вернула ты мне витязя с того света, с самых Сварожьих Лугов. Да и верно – рановато ему от ратных дел почить. Проси теперь, чего хочешь!
Вила посмотрела на царя – и он увидел, как ясный и мудрый взгляд ее зеленых глаз тускнеет и затуманивается. У нее хватило сил, чтобы безмолвно пройти мимо Володара и витязей, покинуть палатку, а потом и лагерь. Лишь дойдя до леса, который скрыл ее даже от внимательных взглядов дозорных, Вила позволила накатывающейся волнами слабости восторжествовать. Знахарка упала на изумрудную траву и зашептала:
‑Силы водные, огненные да воздушные, лесные, каменные да болотные, и ты, Мать‑Сыра‑Земля! Так жила я, как вы меня научили, и на судьбу свою не гневаюсь. Ведала я, что лишь такое зелье умирающего исцелит, которому лекарь свою жизнь отдаст! И я жизнь отдала, потому что больше нее люблю я Златояра. Водяные да лешие, горные да болотники, огневицы с огневиками да ветры буйные, и ты, Мати Великая! Храните витязя моего… и отпустите меня… теперь…
Дыхание знахарки прервалось, и застонали над нею ветви могучих дубов. И что‑то откликнулось деревьям плачем в глубине чащи.
…А на утро Златояр проснулся совершенно здоровым, и свежая рана на груди зарубцевалась, словно прошло несколько месяцев внимательного лекарского ухода.
Да, Хейд не только остался в живых, но и смог самостоятельно покинуть поле брани. Особой гордостью в такие моменты он никогда не страдал, и потому просто прополз под ногами сражающихся, по счастью никем не затоптаный и не искалеченый. В лесу он легко миновал стражников оцепления и пешком направился к Закату, понятия не имея, что произошло со всей его армией.
Что‑то эпическое, грандиозное было в этом – бывший еще несколько часов назад вождем самого могущественного воинства на Земле, он в одиночестве, без оружия, в пробитом доспехе и лохмотьях вместо плаща, брел по лесу в глубине чужой земли. Полководец, потерявший армию…
