Текст книги "Война глазами фронтовика. События и оценка"

Автор книги: Илья Либерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

В этот день горловина между Лохвицей и Лубнами, по которой можно было отвести четыре армии Юго-западного фронта, достигала в ширину не более 30–40 км. Два дня спустя немецкие танковые соединения закрыли эту горловину. 14 сентября начальник штаба фронта генерал-майор В.И. Тупиков счел своим долгом еще раз информировать начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова о катастрофическом положении войск фронта. «Начало понятной Вам катастрофы – дело пары дней». В ответе доклад назван паническим и высказано требование сохранять хладнокровие и выполнять указания тов. Сталина, данные 11 сентября.

Но 14 сентября немцы закрыли горловину выступа и четыре советские армии были окружены. Одна из них, 37-я, еще удерживала в районе Киева плацдарм радиусом примерно 25 км. Все эти войска, говорится в советской книге «История ВОВ», уже понесшие большие потери, были дезорганизованы и в значительной мере утратили боеспособность… Всего этого можно было бы избежать, если бы Ставка в свое время согласилась с предложениями С.М. Буденного и Н.С. Хрущева.

Поскольку Ставка не дала разрешения на общий отход, Военный совет Юго-западного фронта принял самостоятельное решение об оставлении Киева и выводе войск из окружения. Пока фронт противника на реке Псел был еще не прочен, это являлось единственным благоразумным выходом из создавшегося положения, хотя, несомненно, отход войск был связан с преодолением больших трудностей.

16 сентября это решение Военного совета юго-западного направления было передано Кирпоносу устно через начальника оперативного управления Юго-западного фронта генерал-майора И.Х. Баграмяна, прибывшего из штаба фронта.

Вместо немедленного выполнения этого решения Кирпонос усомнился в его достоверности, поскольку оно противоречило приказу И.В. Сталина. После долгих колебаний командующий наконец запросил Ставку: выполнять или не выполнять указание. Только в 11 часов 40 минут вечера Шапошников по поручению Ставки ответил, что Верховное Главнокомандование разрешает оставить Киев, но ничего не сказал о выводе войск за реку Псел. Таким образом, были потеряны два дня, в течение которых могли бы прорваться значительные силы советских войск. Вслед за этим начались неорганизованные попытки вырваться из окружения. Их неорганизованность усиливалась тем, что связь между штабами армий отсутствовала. Так 37-я армия, отрезанная от других армий, еще два дня продолжала свою безнадежную борьбу за Киев и только после этого начала прорываться с боями без всякой надежды на успех. Лишь некоторым частям удалось прорваться. Кирпонос был смертельно ранен. Убиты были член Военного совета и секретарь ЦК Компартии Украины М.А. Бурмистенко, а также начальник штаба фронта В.И. Тупиков.

Немцы утверждают, что во время окружения Киева вермахт захватил не менее 665 тысяч пленных. Согласно «Истории войны» к началу Киевской операции на Юго-западном фронте имелось 677 085 человек. Из этого числа 150 541 человек избежали окружения. Окруженные войска вели бои в течение почти всего сентября и понесли очень тяжелые потери. Некоторым же из них удалось прорваться. При этом в плен попало не более трети первоначально окруженных войск. По нашим данным, число пленных составило около 175 тыс. человек.

По мнению некоторых ведущих германских генералов, время, потерянное на Киевскую операцию, в большей мере опрокинуло планы немцев достичь Москвы до наступления зимы. Немцы считали, что «противник уже не в состоянии создать прочный оборонительный фронт или оказать серьёзное сопротивление на Украине». Фронт был прорван на 300 с лишним километров в ширину, и открылась хорошая перспектива захватить Донецкий бассейн и выйти к Дону.

По поводу киевского окружения, кроме приведенного ранее, существуют воспоминания о Сталине A.M. Василевского, приведенные в его книге «Дело всей жизни» (М., 1976, с. 143–148):

«Вечером 7 сентября военный совет Юго-западного фронта сообщил главкому Юго-западного фронта сообщил главкому юго-западного направления и Генеральному штабу, что обстановка на фронте еще более осложнилась. Противник сосредоточил превосходящие силы, развивает успех на конотопском, черниговском, остерском и кременчугском направлениях…

Военный совет фронта просил разрешить отвести 5-ю армию и правый фланг 37-й армии на рубеж реки Десны. Военный совет юго-западного направления согласился с предложениями Военного совета фронта. Обсудив столь тревожное донесение, мы с Шапошниковым пошли к Верховному Главнокомандующему с твердым намерением убедить его в необходимости немедленно отвести все войска за Днепр и далее на восток и оставить Киев. Мы считали, что подобное решение в тот момент уже довольно запоздало и дальнейший отказ от него грозил неминуемой катастрофой для войск Юго-западного фронта в целом.

Разговор был трудный и серьезный. Сталин упрекал нас в том, что мы, как и Буденный, пошли по линии наименьшего сопротивления; вместо того чтобы бить врага, стремимся уйти от него. При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание. Нам же, видимо, не хватило необходимой твердости, чтобы выдержать эти вспышки неудержимого гнева, и должного понимания всей степени нашей ответственности за неминуемую катастрофу на юго-западном направлении».

Начальник штаба Юго-западного фронта генерал-майор В.И. Тупиков в донесении на имя начальника Генерального штаба от 13 сентября сообщил, что «положение войск фронта осложняется нарастающими темпами».

Ознакомившись с этим донесением, Верховный Главнокомандующий спросил Шапошникова, что он намерен ответить Туликову. И тут же, не дождавшись ответа, сам продиктовал следующий ответ, адресованный командующему Юго-Западным фронтом, в копии – главкому юго-западного направления: «Генерал-майор Тупиков номером 15614 представил в Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад. Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина данные вам 11.IX.». Отправлено за подписью Б. Шапошникова 14.IX.1941 г. 5 ч. 00 м.

Сталин категорически возражал против оставления Киева, на чем настаивал командующий Юго-западным фронтом генерал Кирпонос и Военный совет этого фронта, куда входили Буденный и Хрущев. Сталин настоял на своем и приказал удерживать город любой ценой. Но горловина, по которой можно было отвести четыре армии Юго-западного фронта, достигла в ширину не более 30–40 км, а через два дня немецкие танковые соединения ее полностью закрыли. Буденного от занимаемой должности освободили, а на его место назначили маршала С.К. Тимошенко. Тем не менее было потеряно время на прорыв из окружения, и лишь только некоторым частям удалось прорваться.

На Днепре немцы прорвали фронт на триста с лишним километров в ширину, им удалось в последующие два месяца занять всю Левобережную Украину, почти весь Крым, но были отброшены несколько назад только после первого освобождения Ростова.

Определенную отрицательную роль на отступление Советской армии в начальный период войны сыграли запоздалые поставки союзниками по ленд-лизу самолетов, танков, вооружения, автомашин («студебеккер», «додж» «виллис», «форд»), боеприпасов, продовольствия и др.

В этом отношении наиболее тяжелыми были 1941–1942 гг., так как первые поставки в Советский Союз по ленд-лизу начались в октябре 1941 г. и первые 9 месяцев велись с помощью одиночных транспортных судов.

Резкому ослаблению много лет создаваемых защитных возможностей линии обороны на старой границе способствовало решение Сталина снять там всю артиллерию и перебросить ее к новой границе.

В феврале – марте 1941 г. на Главном Военном совете вооруженных сил дважды обсуждалось, как быстрее закончить строительство укрепленных районов, но не было найдено решение, как обеспечить УРы артиллерией.

Ввиду разногласий, возникших на Главном Военном совете, вопрос был доложен И.В. Сталину. Согласившись с мнением Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова и А.А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления.

Как сообщал Г.К. Жуков и подтверждал A.M. Василевский, нецелесообразно было в непосредственной близости от новой границы строить в 1940–1941 гг. аэродромы и размещать военные склады. Генштаб и лица, непосредственно руководившие снабжением в Наркомате обороны, считали наиболее целесообразным иметь к началу войны основные запасы подальше от государственной границы, примерно на линии Волги. Некоторые же лица из руководства НКО (особенно Г.И. Кулик, Л.З. Мехлис и Е.А. Щаденко) категорически возражали против этого. Они считали, что агрессия будет быстро отражена и война во всех случаях будет перенесена на территорию противника. Видимо, они находились в плену неправильного представления о ходе предполагавшейся войны. Такая иллюзия, к сожалению, имела место.

Из этого тезиса кое-кто сделал неправильный вывод, что действия советских войск обязательно будут носить с самого начала только наступательный и притом непременно успешный характер. А раз это так, то и склады должны быть уже в мирное время придвинуты поближе к войскам. Потом выяснилось, что в этом вопросе была допущена ошибка.

К такому же роду ошибок следует отнести зачаточное состояние использования в Советской армии радара и то, что даже обычная радиосвязь между армейскими частями не являлась общим правилом. Многие командиры не умели пользоваться ею и предпочитали телефонную связь. В условиях высокомобильной войны такая связь зачастую оказывалась совершенно бесполезной.

Ненадежной была также пропускная способность железных дорог в новых приграничных районах, которая была в три-четыре раза ниже, чем на германской стороне.

В вышеупомянутом сборнике содержится ссылка на еще один важный момент поражения в первые два года войны, а именно «отрицательное влияние, которое оказывал на развитие советской военной науки культ личности Сталина». Эта особенность руководства страной вела к догматизму и начетничеству, сковывала инициативу командования войсками. Она вынуждала ждать руководящего указания, без которого окончательное решение не могло быть принято.

Примером такого поведения могут служить разногласия в первую неделю вторжения немцев между начальником штаба Северо-западного фронта генералом Пуркаевым и командующим генералом Кирпоносом. Согласно директиве № 3 Главного Командования фронт должен был нанести контрудар в общем направлении на Люблин, окружить и уничтожить противника. Но эта задача не соответствовала той обстановке, что сложилась на Украине к исходу первого дня войны. Двух суток, отведенных для прихода к месту сражения, было недостаточно, так как войскам предстояло еще пройти 120 км. Генерал Пуркаев считал, что только полное сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, а за это время противник, естественно, успеет продвинуться еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться к Главному Командованию за разрешением создать на рубеже укрепленных районов, вдоль старой государственной границы, прочную оборону, то есть сначала остановить врага, а уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его. Генерал Кирпонос, соглашаясь с доводами начальника штаба, стоял на том, что приказ есть приказ и его надо выполнять во что бы то ни стало. Прибывший в штаб фронта вечером 22 июля генерал армии Г.К. Жуков одобрил мнение Кирпоноса. В результате этих контрударов приграничное сражение было проиграно. Глубокое вклинение немецких танков в районе Дубно создавало опасность тем армиям, которые продолжали сражаться в «Львовском выступе».

Существенной ошибкой Генерального штаба Советской армии было предположение, что войска будут полностью укомплектованы за те несколько дней, которые пройдут между мобилизацией и фактическим началом военных действий.

Серьезные ошибки были допущены при разработке стратегии войны. Она базировалась на принципе, что нападение на СССР закончится для врага полным разгромом на его собственной территории. Стратегия отводила обороне подчиненную роль по отношению к наступлению. При этом вопросы организации обороны в ней разрабатывались неполно. Считалось ее применение возможным только на отдельных направлениях, но не на всем стратегическом фронте. В отношении отступления допускался временный отход, но только на отдельных участках фронта и как временное явление, связанное с подготовкой наступления. Не был проработан вопрос об организации прорыва из окружения крупных воинских частей. На практике при равном соотношении сил в тот период советские войска еще значительно уступали противнику в умении воевать.

Наступления Советской армии зимой в 1941–1942 гг. не обеспечило предполагаемых результатов. Оно проходило в исключительно тяжелых условиях. Суровая зима, глубокий снежный покров и ограниченная сеть дорог затрудняли маневр на поле боя. Доставка в войска материальных средств и организация аэродромного обслуживания были сопряжены с огромными трудностями. Страна еще не могла полностью обеспечить армию необходимым количеством боевой техники, вооружением и боеприпасами. Войска в целом еще не имели крупных танковых и механизированных соединений, что сильно снижало ее маневренность и темпы продвижения. Все это отрицательно сказывалось на ее ударной силе и результатах наступления. Не обошлось без серьезных ошибок со стороны Ставки Верховного Главнокомандования, командования фронтов и армий. Так, например, Наркомат обороны и Генштаб считали, что война начнется, как ив 1914 г.: «Главным силам сторон до вступления в сражение потребуется несколько дней, а то и до двух недель».

О том же свидетельствует следующий пример: переоценив результаты декабрьского – январского наступления под Москвой, Ставка излишне распылила резервы. В бой были брошены девять новых армий: две были брошены на Волховский фронт, одна – на Северо-Западный, одна – на Калининский, три – на Западный фронт и по одной – на Брянский и Юго-Западный фронты. В итоге, когда на завершающей стадии битвы под Москвой создались благоприятные предпосылки для завершения окружения и разгрома главных сил группы армий «Центр», необходимых резервов в распоряжении Ставки не оказалось, и успешно развивавшаяся стратегическая операция осталась незавершенной.

Расположение войск приграничных военных округов не отвечало требованиям обороны государственной границы. Оно исходило из предположения, что внезапное нападение противника исключено. Ему должны предшествовать либо объявление войны, либо фактическое начало военных действий ограниченными силами, после чего советские войска смогут выдвинуться к своим оборонительным позициям.

К тому же эти войска в большинстве своем были рассредоточены вдали от границы. Так войска Прибалтийского особого округа война застала разбросанными на глубину до 330 километров от границы, Западного – до 100–300 километров, Киевского – до 400–600 километров.

Согласно планам и расчетам Генерального штаба доукомплектование войск пограничных округов до штатов военного времени должно было завершиться через несколько суток после объявления мобилизации. Следовательно, предполагалось, что от начала мобилизации до открытия военных действий пройдет какое-то известное время. В соответствии с планом прикрытия… на одну дивизию первой линии приходилось в среднем около 50 километров фронта. На отдельных участках государственной границы, где имелись выгодные для обороны естественные рубежи (лесистые Карпаты, реки Прут и Дунай), ширина фронта обороны стрелковых дивизий достигала 100–120 километров. На остальном протяжении государственной границы ширина дивизионных полос обороны колебалась от 25 до 50 километров, в то время как советская военная наука определяла полосу обороны дивизии в 8–12 километров.

Ошибкой Сталина, несомненно, был его отказ в начале наступления немецких войск от приведения войск приграничных военных округов в боевую готовность. В соответствии с его строжайшими указаниями всякая инициатива по приведению в боевую готовность частей и соединений со стороны командующих стала немедленно пресекаться руководством Наркомата обороны СССР и Генштаба. Строгое указание в этом отношении получили командующий войсками Киевского особого военного округа генерал-полковник Кирпонос и Прибалтийского особого военного округа генерал-полковник Ф. Кузнецов.

В начальный период вторжения Ставка и Генштаб советских вооруженных сил сделали все возможное для реализации планов Гитлера, поскольку рассредоточили большую часть воинских подразделений вдоль всей границы. Как следствие прорывы немецких армий в нескольких точках позволили германским войскам пройти мимо обороняющихся соединений Советской армии и, создав «котел», перерезать им пути к отступлению. Грубой ошибкой правительственных и военных кругов было допущение плохого состояния железных дорог, что чрезвычайно затрудняло стратегическое сосредоточение и развертывание воинских подразделений. В результате войска приходилось разгружать из эшелона близ старой государственной границы и выдвигать на запад походным порядком.

Такой же ошибкой следует считать расположение тыловых военных складов у самой границы. Когда началась война, врагу удалось в короткий срок захватить в свои руки материально-технические запасы военных округов, что осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.

Ошибкой также следуют считать незавершение строительства оборонительных сооружений и укрепрайонов на западной границе. Когда же началась война, пограничникам и войскам прикрытия пришлось бороться с противником в открытой местности, а военному руководству командовать, находясь в не приспособленных для штабной работы помещениях.

Весьма грубую ошибку Сталин допустил в середине марта 1942 г. при составлении стратегического плана военных действий на летнюю кампанию 1942 г. Он решил опередить Гитлера, добиться уже тогда коренного стратегического перелома в войне. А для этого сразу ударить в нескольких местах: под Ленинградом, на Украине и в Крыму. Сейчас известно, что решение это не в последнюю очередь было результатом дезинформационной акции немецкой разведки. Очень сложным путем в руки Сталина попал так называемый план под кодовым названием «Кремль», который как бы раскрывал намерения вермахта на 1942 г. По этому плану главный удар немцы должны были якобы нанести силами группы армий «Центр», то есть прямо на Москву. Об обстоятельствах, в которых принималось это решение, свидетельствует Г. Жуков. Он пишет, что маршал Б. Шапошников выразил несогласие с планом наступательной операции на Украине и указал на отсутствие для этого необходимых резервов. Сталин, не дав ему закончить, сказал: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера».

Верховное Главнокомандование предусмотрело в плане предложение Сталина и решило одновременно и обороняться и наступать. При этом не было учтено, что после московского зимнего наступления 1941 г. советские войска были обессилены и обескровлены и не имели достаточного запаса ни снарядов, ни мин, ни продовольствия. Помимо этого главные резервы советских войск были сосредоточены под Москвой, а Гитлер нанес удар в районе Харькова.

В результате этого ошибочного решения трагедией обернулись действия 2-й Ударной армии в болотах под Ленинградом, гибель войск в Крыму, прорыв нашего фронта под Харьковом, откуда потом фашистские войска стремительно двинулись на Сталинград и Кавказ.

Таким образом, требование Сталина активных наступательных действий на лето 1942 г. задержало более чем на полтора года разгром врага и освобождение всей советской территории.

Серьезные просчеты в развитии отдельных видов вооруженных сил и родов войск допустил занимающий пост наркома обороны К.Е. Ворошилов, который для этой должности не имел достаточной военной эрудиции и оперативного кругозора.

Самым большим его просчетом была недооценка роли танков и переоценка роли кавалерии в будущей войне. Часто, когда нужно было принимать конкретные решения, в нем побеждал кавалерист. В этом плане характерно его выступление на XVII съезде ВКП(б): «Необходимо раз и навсегда покончить с вредительскими “теориями” о замене лошади машиной, об “отмирании лошади”». До самой войны Ворошилов был твердо убежден, что «красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей силой и может решать задачи на всех боевых фронтах». Абсолютизация опыта Гражданской войны в войне грядущей исправлялась дорогой ценой.