Текст книги "Война глазами фронтовика. События и оценка"

Автор книги: Илья Либерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

И.А. Либерман
ВОЙНА ГЛАЗАМИ ФРОНТОВИКА
События и оценка

Глава 1.
МОЯ ОДИССЕЯ

В газете «Морские вести России» № 5 за 2010 г. на страницах 16 и 17 к 65-й годовщине Великой Победы была опубликована моя статья «На туапсинском направлении». Она содержала мои воспоминания об эвакуации из Одессы и боевых действиях, в которых я принимал участие в период 1942–1945 гг. на Кавказе, Украине, Румынии, Болгарии, Венгрии, Австрии, Чехословакии и Югославии.

В мыслях я обозначил свои заметки как мою военную одиссею, так как совершенные мною многочисленные, на огромные расстояния передвижения по стране во время войны в какой-то степени корреспондировали с мифологическими странствиями греческого царя Итаки Одиссея, участника осады Трои, героя «Илиады» Гомера. Помимо исторических обстоятельств, такое название статьи как бы связываются в моих военных воспоминаниях с родным городом Одессой, от которого начался отсчет моего большого пути.

Название этой статьи определила особая важность туапсинского направления, поскольку про этот участок фронта, когда я писал свои воспоминания, было очень мало информации в печати. Но реально она отражала в сокращенном виде весь мой боевой путь от школьной скамьи до завершения моей военной службы.

Написал я статью по памяти, будучи уже в преклонном возрасте. С имеющейся литературой о ВОВ я был мало знаком, так как тогда у меня свободного времени было мало, поскольку после войны мне пришлось много трудиться и продолжать прерванную военной службой учебу.

Мне давно хотелось привести в порядок мои воспоминания далекой юности и разобраться в информационном потоке многочисленных документальных, научных и публицистических трудов как советских, так и зарубежных авторов, подробно описавших события войны. Это было вызвано давним желанием понять, почему противник 25 июня, т.е. через три дня после начала войны, сумел взять Минск, за остаток лета 1941-го продвинуться до Москвы и Ленинграда, а в июле 1942 г., после захвата Ростова, смог так быстро, за три дня, развернуть бои за Краснодар.

В 2010 учебном году администрация Московского открытого университета без моего согласия меня уволила, нарушив при этом десять статей Трудового кодекса. Ссылка была на прекращение срока действия срочного договора, что противоречило закону, но фактически за критику заведующего кафедрой и ее преподавателей в связи с низким уровнем подготовки студентов. После увольнения с работы у меня появилось больше свободного времени и возникло желание более углубленно разобраться с военными событиями моей далекой юности и молодости, затронутыми в моей вышеупомянутой статье. Но прежде чем приступить к изложению моего исследования, так как статья в газете представляет определенный интерес и не каждый смог с ней ознакомиться, привожу отдельно ее полное содержание.

«На туапсинском направлении»

Время безудержно катится в неизвестность. Мне уже до восьмидесяти шести лет осталось несколько месяцев. И все чаще приходят воспоминания о пережитом, особенно ярки эпизоды минувшей войны. Наверное, потому что это было время моей юности.

Косвенное отношение к войне я получил, когда я был ещё школьником. Жила моя семья в то время в Одессе, а её постоянно бомбили уже в конце июня 1941 г. Мы, мальчишки, в начале бомбардировок лазили на крышу и сбрасывали с неё зажигательные бомбы. Позднее, когда мы познакомились с разрушительной силой бомбежки, после сигнала налета авиации уходили в бомбоубежище, которое было оборудовано в подвале нашего дома. Мой отец, начиная с Первой мировой войны, был военным, и перед занятием немцами Одессы меня, мать и сестру эвакуировали из города морем через Херсон в Запорожье. Остальные родственники, включая мою бабушку, братьев и сестер матери и их детей, остались в оккупации в Одессе и были расстреляны в числе 25 тысяч евреев на территории казарм Чапаевской стрелковой дивизии, которой в августе 1941 г. командовал генерал-майор И.Е Петров. Впоследствии, в период обороны Одессы, Крыма, Севастополя, Кавказа, он стал видным военачальником, генералом армии, Героем Советского Союза. В заголовке к моей статье, подготовленной к 65-й годовщине Великой Победы, было написано: «Мне уже до восьмидесяти пяти лет осталось несколько месяцев (теперь уже девяносто). Нас, школьников старших классов, включили в группу содействия истребительного батальона. Наша задача была выявлять вражеских шпионов и диверсантов и сообщать о них в милицию. Комических случаев задержки жителей Одессы было немало, так как мы обычно указывали на тех, кто носил шляпу».

Эвакуация

Вскоре немцы стали продвигаться и к Запорожью, и мы по реке перебрались в г. Днепропетровск. Вместе с нами эвакуировалась семья приятеля моего отца по воинской службе по фамилии Джамирдзе, который был родом из Адыгеи.

При приближении немцев к Днепропетровску решили вместе с его семьей ехать к нему на родину в аул Пчегатлукай Краснодарского края. Там мы прожили до ноября 1941 г., не имея никаких сведений о судьбе отца.

Но в один прекрасный день в село приехал отец! Радости нашей не было предела. Оказывается, он участвовал в буксировке плавучего дока из Одессы в Новороссийск и, воспользовавшись оказией, решил навестить родителей своего сослуживца, проживавшего в ауле, и, к нашей радости, узнал, что мы живы и невредимы. Он перевез нас в Краснодар и поселил в одном из домов на территории, где располагалось эвакуированное из Винницы пехотное училище. Комиссаром училища был полковник Н.С. Иванов, сослуживец отца еще по Гражданской войне. Он и посоветовал мне продолжать учебу в восьмом классе в Краснодаре, а после окончания учебного года поступить в училище. Предложение комиссара мне не очень понравилось, так как все свои сознательные годы, как и все одесские мальчишки, грезил о море. Даже 22 июня 1941 г., в день начала войны, проходил приемную комиссию в Одесскую военно-морскую спецшколу, но меня забраковали по причине плоскостопия и не стопроцентного зрения.

Но теперь, в эвакуации и военной обстановке, пришлось согласиться с предложением комиссара, и 22 июня 1942 г. я был зачислен курсантом. Но учиться военному делу в училище мне пришлось недолго. Через месяц училище в полном составе отправили под Сталинград, а нашу роту, состоящую из новобранцев, оставили охранять казармы училища.

Моя мама и сестра, в последний момент перед приходом немцев, были эвакуированы из Краснодара на машинах до Адлера, а затем в Тбилиси. Долгое время я не знал их судьбу, так как они из Тбилиси через Баку и Кисловодск отправились в Среднюю Азию, в город Коканд, где пережили последующие годы войны. С ними я увиделся только после демобилизации.

Не была мне известна также судьба отца. Только после окончания войны узнал, что его часть при отступлении под Сталинградом потеряла знамя, и всех офицеров привлекли к судебной ответственности. В конце концов суд его оправдал, но из прежнего звания «инженер-интендант 2-го ранга» его разжаловали и присвоили звание старшего лейтенанта. В этом звании он прошагал всю войну и закончил её на севере Германии. После окончания войны отец демобилизовался и приехал жить к матери в Коканд. Так как он демобилизовался до введения в армии надбавки за выслугу лет, то пенсия его была очень маленькой.

Но вернемся к моей судьбе. Здесь, в Краснодаре, мне снова пришлось познать тяготы войны. В 1942 г. обстановка на Кавказе была тревожной. Со дня на день ожидали, что Турция начнет войну на стороне немцев. Неспроста ведь на границе с Закавказьем были сосредоточены двадцать шесть турецких дивизий. Сдерживало их выступление на стороне немцев ожесточенное сопротивление наших людей на всех участках огромного по протяженности фронта боевых действий. Кроме того, на границе Турции и Ирана, куда вошли советские войска, в 1941 г. был создан Закавказский фронт. Прикрывалось Закавказье и войсками другого фронта – Северо-Кавказского. Опасностью для наших войск в 1942 г. было слабое прикрытие перевалов через Главный Кавказский хребет, новороссийское и туапсинское направления.

В это время на Южном фронте складывалась для наших войск неблагоприятная обстановка. После многодневного отступления в районе Барвенково немцы захватили стратегическую инициативу и, подводя свежие резервы, начали широкомасштабное наступление на Кавказ и вскоре захватили Ростов (в начале июля 1942 г.).

При отступлении Южный фронт, которым командовал С.М. Буденный, понес большие потери. В четырех армиях, прикрывавших Кавказ на ставропольском и краснодарском направлениях, развитие событий складывалось не в нашу пользу. Превосходящие силы противника настойчиво продвигались вперед и за короткое время подошли к Краснодару. 10 августа 1942 г. вражеские войска захватили Майкоп, а 11-го числа начали бой за Краснодар.

Отступление

Наша рота курсантов отошла за Кубань, взорвав Пашковскую переправу. Путь нашего отступления пролегал через многие населенные пункты Краснодарского края к предгорью Главного Кавказского хребта. Запомнились населенные пункты и поселения, через которые мы отступали: Пашковская, Понежукай, Горячий Ключ, Апшеронский, Нефтегорск, Комсомольский. Двигались мы с оружием и полной выкладкой только ночью. Днем горные дороги и тропы контролировались немецкой авиацией, которая обстреливала и бомбила каждую движущуюся цель, даже одного солдата.

Запомнились сгоревшие после непрерывных бомбежек населенных пунктов разрушенные дома, трупы людей и лошадей, а на деревьях заброшенные от взрывов бомб и снарядов мертвые куры, утки, свиньи, поросята и другая живность.

За переход мы проходили не менее 50–60 километров с полной выкладкой, что для меня, городского жителя, который в школу в Одессе, находившуюся от дома на расстоянии 5 кварталов, добирался на трамвае, такие переходы, да ещё по горам, требовали напряжения всех сил. Особенно трудно было оторваться от земли после пяти – десятиминутного привала.

Пищей нам во время отступления служили терн (особый род слив), дички яблок и 120 граммов муки, из которой только в гуще леса готовили в котелке на кострах жидкую похлебку. Почти целый месяц мы не видели хлеба и впервые его попробовали, только когда заняли оборону в районе горы Индюк, вблизи Черного моря. В конце августа наша рота курсантов вместе с отступающими войсками достигла предместья Туапсе и заняла оборону на перевалах, ведущих к городу. Нас включили в состав Приморской оперативной группы под командованием генерал-полковника Я.Т. Черевиченко.

В исторической литературе об отечественной войне обычно выделяют операции по защите Москвы, Ленинграда, Сталинграда, Киева, Одессы, Севастополя, битву на Курской дуге. В определенной степени отмечают роль боев за Новороссийск, где служил будущий глава нашего государства Л.И. Брежнев и располагалась база нашего военно-морского и торгового флота. Но о роли туапсинского направления, закрывающего беспрепятственное продвижение немецких войск вдоль берега Черного моря, вплоть до границ с Турцией, почти не говорят, не пишут, и получается, мало помнят.

А между тем в конце августа – начале сентября 1942 г. немцы захватили Таманский полуостров и большую часть Новороссийска. Отсюда они намеревались наступать на Туапсе с севера, вдоль морского побережья. Но им перегородили дорогу моряки, вошедшие во вновь созданную Черноморскую группу войск во главе с генералом И.Е. Петровым.

Командование Северо-Кавказского фронта, в состав которого входила эта группа, слишком недооценило недоступность гор, и уже 15 августа враг захватил Клухорский перевал и был уже вблизи Марухского перевала, при взятии которого создавалась бы угроза выхода немцев к Черному морю и дальше по побережью на юг. Но все попытки немецких горно-альпийских отрядов захватить перевал не увенчались успехом. Также не удалось им прорваться к Сочи из района Красной Поляны.

Бои в районе Туапсе были чрезвычайно тяжелыми и длительными. С конца сентября, после основательной перегруппировки сил, немцы снова атаковали город с явным намерением окружить и уничтожить находящиеся там войска. Мы зацепились за последнюю горную гряду на подступах к городу, не пропустили продвижения противника и последующими контрударами отбросили к реке Пшыш.

Здесь, в районе горы Индюк, вблизи Туапсе, я был в первый раз ранен. На санитарной летучке меня перевезли в сочинский госпиталь, который находился на территории теперешнего санатория имени Орджоникидзе. Оттуда через некоторое время перевезли в госпиталь в поселке Очамчира в Абхазии, а потом в Тбилиси, где госпиталь располагался в самом центре города, возле главпочтамта, на улице Плеханова, рядом с городским кладбищем.

Харьковское пехотное училище в Намангане

После выздоровления меня отправили в Харьковское пехотное училище, в город Наманган в Узбекистане, где зачислили на минометное отделение. Учеба курсантов в училище проходила по суворовскому принципу: тяжело в учении, легко в бою. Высокая температура воздуха (до 60 градусов Цельсия) создавала гнетущее настроение, даже в период дневного отдыха с 11 часов до 5 часов, когда у нас была самоподготовка.

Постоянная строевая подготовка, муштровка строевым шагом, бессмысленные штыковые упражнения над чучелом (сверху прикладом бей, штыком прямо коли и др.), бесконечные построения и повороты в строю: налево, направо, кругом, навевали тоску и ухудшали наш настрой. Этому в еще большей степени способствовали бесчисленные утренние марш-броски бегом за малейшие провинности (например, не по уставу заправленная койка) с винтовкой с приткнутым штыком в руках и надетым противогазом, в патрубок которого для облегчения дыхания мы вкладывали спички.

Особенно досаждали фортификационные занятия и стрельбы из батальонного миномета, которые проходили за городом и ферганским каналом, который мы переходили по узкой трубе, переброшенной с одного берега канала на другой. До стрельбища нужно было нести под палящим солнцем на себе тяжеленную минометную трубу, опорную плиту и треногу, а все они в отдельности весили более тридцати килограммов.

И когда нам на четвертом месяце учебы предложили досрочно выехать на фронт (а всего надо было учиться шесть месяцев), ни один курсант из нашего минометного батальона не отказался от поездки.

Был сформирован отряд из пятисот курсантов, и нас в июле 1943 г. эшелоном отправили под Москву, где в Подмосковье, под городом Солнечногорском, формировался 7-й механизированный корпус, командующим которым был назначен генерал Ф.Г. Катков.

По прибытии на место нас всех зачислили в 64-ю механизированную бригаду этого корпуса. Он состоял из танкового полка, трех механизированных пехотных батальонов, двух артиллерийских противотанковых дивизионов и технических инженерных служб.

Я до училища экстерном изучил профессию шофера, но водительских прав не получил, а имел только стажерку, подтверждающую мою учебу в автошколе. Несмотря на это, меня зачислили в противотанковый артиллерийский дивизион водителем автомашины «студебеккер», поставленной в процессе ленд-лиза из США. В артиллерийский дивизион, куда я был зачислен, входило двенадцать 76-миллиметровых пушек типа М-3 с надульным тормозом. Во втором же артдивизионе бригады были 45-миллиметровые пушки, перемещаемые при помощи американской автомашины «Додж три четверти». Командование бригадой и корпусом пользовалось автомашинами «Виллис».

После окончания формирования корпуса нас погрузили в воинский эшелон и по железной дороге направили в сторону только что освобожденного Харькова в состав Степного фронта, которым в то время командовал маршал И.С. Конев. Дорога из Москвы проходила через г. Оскол, где во время войны в потрясающе короткие сроки, за несколько месяцев, была построена железнодорожная ветка на Белгород.

Выгрузившись с эшелона в Харькове, бригада сразу двинулась на запад через Мерефу (пригород Харькова), где сразу вступила в бой в составе наступающих войск на полтавско-кременчугском направлении.

Во время боевых действий приходилось постоянно выполнять огромный объем земляных работ по устройству укрытия громадного «студебеккера». Обычно орудийный расчет в этой тяжелой работе не участвовал, так как занимался оборудованием позиции для пушки. Во время боя позицию орудия приходилось менять неоднократно, так что можно представить, насколько тяжелым был мой труд. Из боев под Полтавой мне запомнилось, как я провалился на реке Ворскла под лед между деревнями Правобережий Лучки и Сокилки Кобелякского района Полтавской области.

Наша часть первоначально входила в состав Степного фронта, но он в конце октября был переименован во 2-й Украинский. В нем я служил до самой демобилизации в 1947 г.

Во время боев по вине нашего командира дивизиона противотанковых пушек, фамилию не запомнил, под хутором Калачевским, в районе узловой железнодорожной станции Знаменка, дивизион без предварительной разведки въехал прямым ходом в одну из балок, прямо в расположение обороны немцев, оборудованной на ее вершине, и был расстрелян прямой наводкой. Бронебойный снаряд прошел через кабину моей машины, и я из неё еле выбрался, и стремглав бросился бежать из западни. В результате мы потеряли из трех две батареи пушек.

После схватки наш командир дивизиона, который получил звание Героя Советского Союза ещё в финскую кампанию, стрелялся, но его денщик вовремя вмешался, и он себя только тяжело ранил. Дальнейшая его судьба мне неизвестна. Позже я отбуксировал подбитую немцами машину на СПАМ (место сбора поврежденных автомашин).

По возвращении в часть меня перевели пехотинцем в один из механизированных стрелковых батальонов, входивших в состав нашей бригады. Поэтому при наступлении приходилось нередко участвовать в танковых десантах. Эти атаки против окопавшегося противника были серьезным испытанием нервов, так как башня танка не прикрывала полностью туловище и мы были открыты всем ветрам. Это не то что врыться в землю, которая хотя бы могла спасти от прямых попаданий пуль.

После Полтавы наша бригада участвовала в форсировании Днепра в районе пос. Перевалочный в устье реки Ворсклы, Кировоградской битве и, развивая наступление в январе 1944 г., участвовала в окружении большой группировки вражеских войск в так называемой Корсунь-Шевченковской операции. Особенно ожесточенные бои были в районе Звенигородки – Канево. После ожесточенных боев эта группировка подверглась полному уничтожению, но все же ее небольшая часть после длительного сопротивления вырвалась из окружения.

В этих боях наша бригада понесла большие потери, и её отправили на краткосрочное переформирование. Мы получили существенные пополнения из жителей Украины, достигших за годы оккупации призывного возраста и бывших военнопленными, которых немцы отдавали украинкам в «приймы». Когда бригаду после формировки снова выступала в бой, новобранцев даже не успели обмундировать, и они ходили в своей обычной одежде. Мы их так и называли – чернорубашечники. Из оставшихся живыми после ожесточенных боев старослужащих были сформированы две роты: автоматчиков и разведки. Я решил стать разведчиком.

Плацдарм

В феврале – марте 1944 г. наш 7-й механизированный корпус, приданный 5-й гвардейской танковой армии под командованием генерала П.Л. Ротмистрова, продолжал наступление в направлении городов Кировоград, Новоукраинка и Первомайск.

Запомнилась скверная погода, сопровождающаяся непрерывными дождями вперемежку со снежными метелями, от которых не было спасения ни днем, ни ночью. Вся местность и проездные фунтовые дороги превратились в сплошное болото. Немцы при отходе плугом разрывали и растаскивали железнодорожные рельсы и разрыхляли полотно, взрывали мосты и мы продвигались на Запад по сплошному бездорожью, утопая в грязи по колено, а то и глубже.

После ночевок в блиндажах и окопах, оставленных немцами, насквозь мокрое обмундирование сплошь покрывали полчища вшей, от которых не было спасения. Только чрезвычайно редко после дезинфекции обмундирования в бочке, под которой горел костер, можно было немного просушить одежду, портянки и получить временное успокоение от насекомых.

Наше наступление продолжалось по Украине на запад в упорных боях, и когда мы проходили через железнодорожную станцию Раздельную вблизи Одессы, хотелось взглянуть на недавно освобожденный родной город. Но судьба распорядилась по-иному. Нас бросили в сторону Днестра, и мы, форсировав реку, заняли небольшой плацдарм всего 4 км шириной и до одного километра глубиной в районе поселка Делакеу в Молдавии. Позже этот плацдарм был назван Огненной землей.

Во время пребывания на плацдарме, в течение более чем четырех месяцев, на нашу роту разведки навалилась сверхтяжелая задача, которая требовала огромного напряжения всех сил и нервов – взять языка (пленного) в условиях сплошного скопления немецких войск на маленьком пятачке. Против нашей части действовала немецкая горно-егерская дивизия, знакомая мне еще по Кавказу. Началось противостояние двух разведок. Добыть языка, которого от нас требовало командование, никак не удавалось, хотя командиру роты разведки обещали в случае его захвата присвоение звания Героя Советского Союза. Плотность обороны немцев не позволяла этого сделать. Но каждую ночь, попеременно разбиваясь на группы нападения, захвата и прикрытия, мы ползали в расположение к немцам, а захватить языка не получалось. Однажды мы понесли большие потери, когда противостоящие нам немцы-разведчики устроили засаду и половина роты, а нас было в ней всего 25 человек, была перебита. В моей группе автоматная очередь прошила живот моему другу еще по харьковскому училищу Александру Итунину, и кишки вывались из его живота. Пришлось оставить его в ближайшей воронке. На меня лично упала осветительная ракета, и пулей была разрезана обмотка на правой ноге, не нанеся мне серьезного повреждения.

Днем на плацдарме мы поочередно вели наблюдение за передвижением немцев, находившихся в деревне. Поражал их внешний вид: все они были на подбор огромного роста и почти доставали головой до края крыши домов деревни. Плацдарм непрерывно подвергался вражеской бомбежке и артналетам. Волны «юнкерсов» в сопровождении «мессершмиттов» один за другим заходили и пикировали над окопами, сбрасывая бомбы с сиреной, издававшие зловещий режущий ухо звук. Но самое неприятное было, когда их сбрасывали не над местом, где мы находились, а немного впереди. Эта траектория полета бомбы была наиболее опасной.

Но по-настоящему страшно стало, когда на расстоянии 5–10 метров от наших окопов в шахматном порядке стали рваться ошибочно выпущенные нашими артиллеристами мины «катюш».

В начале августа 1944 г. немцы перешли в контрнаступление и сбросили нас с плацдарма. Во время отступления в реке потонуло немало наших солдат. Днестр, потеряв свой естественный цвет, стал красным. И только через несколько дней подошедшие к Днестру армии 4-го Украинского фронта, до этого уже освободившие Крым, спасли положение, и мы вернулись на плацдарм.

На Дунай!

20 августа 1944 г. началась известная Ясско-Кишиневская операция и мы с нашего плацдарма в Делакеу начали наступление на Кишинев, а затем заняли города Галац, Браил, Бухарест и через всю Румынию дошли до Дуная. Во время нашего наступления Румыния откололась от гитлеровской коалиции, и её войска стали действовать против немцев вместе с нами. Вскоре наш корпус форсировал Дунай, и мы вошли на территорию Болгарии в районе Пловдива.

Но через несколько дней болгарское правительство, так же как Румыния, объявило о выходе из войны. Из Болгарии нас перебросили на север Румынии, в Трансильванию, где в горах шли ожесточенные бои в районе города Арадэо-Марэ. Здесь на моих глазах убило командира нашей бригады. Мина попала в его «виллис», на котором он объезжал перед атакой наши передовые позиции.

Дальше с беспрерывными боями мы продвигались по территории Венгрии, где мы вели бои в Будапеште, столице страны. Здесь с особыми трудностями мы столкнулись в боях за Буду, представляющую собой часть города, расположенную по другую сторону Дуная. В Венгрии нам также пришлось вести тяжелые бои под Секешфехерваром в районе озера Балатон. Затем бригада участвовала в освобождении Болгарии, во взятии Вены, столицы Австрии, совершила многокилометровый бросок через всю Венгрию по тылам немецко-венгерской армии на соединение с 4-м Украинским фронтом, который действовал в Карпатах.

Под городом Дебрецен в Венгрии я был вторично ранен, и меня, после оказания первой помощи в санбате, отвезли в госпиталь в румынский город Фокшаны. После выздоровления нас отправили в составе команды солдат самостоятельно догонять фронт, который за время моего излечения далеко продвинулся на запад.

Нашу команду мы выздоравливающие в шутку назвали «унде примария», что на румынском языке означало «где правление населенного пункта». Заходя в румынские деревни, нам приходилось требовать, чтобы староста разместил нас на ночевку и снабдил пищей. Мы догнали штаб фронта, куда получили направление, в феврале 1945 г., но меня распределили не в мою бригаду, а отправили в распоряжение 300-го автомобильного батальона, который обслуживал подразделения 2-го Украинского фронта. В этой воинской части я закончил войну, был избран комсоргом батальона и проводил комсомольские собрания в подразделениях, собирал комсомольские взносы и по этой причине объездил почти всю территорию Чехословакии, Венгрии и Австрии.

После войны я по возрасту не имел права на демобилизацию и прослужил за рубежом до лета 1946 г., когда наша воинская часть из города Модра, близ Братиславы, через Карпаты, Западную Украину (Ужгород) и Молдавию (Тирасполь) своим ходом была переведена в Одессу. Здесь меня назначили старшиной автомобильной роты при штабе Одесского военного округа, где командующим округом в то время был маршал Жуков, и его машина стояла в нашем гараже, а его шофер был солдатом роты, где я был старшиной.

Демобилизовался я в конце лета 1947 г. и поехал из Одессы в город Коканд, находящийся в Средней Азии, где в эвакуации проживала моя мать. В Коканде я закончил десятый класс вечерней школы и в 1948-м поступил в Одесский институт инженеров морского флота.

С этого времени началась гражданская жизнь, но это уже совсем другое.

Меня в праздничные дни, посвященные Дню Победы, бывает, приглашают выступать в подшефной школе перед школьниками старших классов. Обычно во время выступления спрашивают: не страшно ли было на войне? Ответ на этот вопрос у меня такой: о страхе подумать было некогда, так как нас постоянно поджидали, как говорили во время войны, или Наркомздрав – Народный комиссариат здравоохранения (теперь это министерство), или Наркомзем – Народный комиссариат земледелия, другого пути не было. А вот тяжко было все время войны. Ну и, конечно, угнетала мысль, что мы можем погибнуть молодыми, так и не познав все радости любви и прелести женской ласки.

P.S. Значение многодневной обороны Туапсе от немецких захватчиков не менее важна, чем оборона Новороссийска. Учитывая это обстоятельство, как участник тех боёв, считаю необходимым присоединиться к тем голосам, которые предлагают присвоить этому городу на побережье Черного моря почетное звание города-героя.

Начал я свою трудовую деятельность сразу после демобилизации из армии в 1947 году, работая машинистом дизельной установки на текстильной фабрике в г. Коканде Узбекской АССР. Одновременно учился в вечерней средней школе, где за один год закончил 9-й и 10-й классы. В 1948 г. поехал в Одессу и поступил на учебу в Институт инженеров морского флота, который закончил в 1953 г. Так как первые годы учебы стипендию мне не давали, пришлось работать в ночную смену грузчиком в морском порту. После окончания института меня распределили на работу в Астраханский строительно-монтажный трест Главморстроя СССР. Здесь я проработал до 1956 г. в качестве экономиста планового отдела, старшего инженера по труду и зарплате производственно-технического отдела, зам. начальника планово-финансового и старшим инженером производственного отдела. С 1956 по 1958 г. был преподавателем спецдисциплин в Астраханском строительном техникуме. Затем я переехал в Москву и с февраля 1958 г. до октября 1962 г. работал в управлении начальника работ № 19 военно-строительного управления Москвы в должности инженера-сметчика. Позже некоторое время работал в системе Главмосстроя в СУ-57 на должности старшего инженера и СУ-106 – начальника производственного отдела.

С 14 января 1963 г. перешел на работу в проектно-исследовательский институт «Союзморниипроект» на должность старшего инженера отдела экономики и организации строительства. С 9 июля 1964 г. был переведен во всесоюзный трест «Арктикстрой Главсевморпути», имеющий строительные управления на Новой Земле, Диксоне, Амдерме, Тикси, Нижне-Колымске, Певеке, в бухте Провидения, Анадыре, Магадане и Усть-Камчатске. В тресте я был главным экономистом и заместителем управляющего треста по экономике до 1995 г. С 1974 г. работал по совместительству на кафедре экономики строительства Московского государственного открытого университета. Сюда на постоянную работу я перешел после увольнения из Арктикстроя в 1995 г. Одновременно был экспертом по важным стройкам при Совете Министров СССР и Госстрое СССР. Являюсь профессором, кандидатом экономических наук, членом-корреспондентом международной академии информатизации. Параллельно с основной работой с 1953 г. на общественных началах был тренером по плаванию, в том числе много лет в бассейне «Динамо», а в настоящее время продолжаю эту деятельность в бассейне «Олимпийский».

На этом заканчивается изложение моей статьи «На туапсинском направлении», и пора приступать к задуманному исследованию воспоминаний советских и зарубежных участников и работ авторов изданий об этой кровавой, страшной войне.