Текст книги "Изменяя прошлое (СИ)"

Автор книги: Игорь Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 10

Я тусовался в локалке, отгоняя от себя любых возможных собеседников. Мне надо было как следует обдумать произошедшее со мной. Нечай попробовал составить мне компанию, но я так рыкнул на него, что он обиженно бросив «Да пошел ты!», отвалил в отряд. Ничего, перебьется, мне сейчас ни до кого.

Итак, представляю уважаемым зрителям, – кривлялся я мысленно, новую версию неизменной сволочной судьбы уголовника с погонялом «Пастор». А если серьезно, то, как я «вспомнил» вернувшись, в тот день все случилось почти так, как я предсказал, по крайней мере, для Джина. Он приперся в ментовку с жалкой мордой и сдался прямо в дежурке. Мурыжили их долго, но, поскольку терпилы достаточно быстро согласились забрать только что написанное заявление, обрадованные тем, что деньги и документы нашлись (а также можно было теперь сразу похмелиться, ведь «Зубровка» тоже была целехонькой) то, собственно, и дела уже не было. Ну, по крайней мере, спокойно можно было сделать вид, что его не было. Ну а что: похищенное вернули сами преступники, телесных повреждений потерпевшие не имеют, заявление они, испуганные, что в противном случае все возвращенное у них опять отберут как вещественные доказательства, забрали. Все довольны, все смеются. Понятно, кроме Микроба, которого как совершеннолетнего закрыли в камеру, и которому на следующее утро отвесили полноценные пятнадцать суток подметания улиц и сажания деревьев с ночевкой в камере. Ну, это для примера, какие у него там были общественные работы, я не знаю. А Джина, вызванный с работы батя, подзатыльниками погнал домой, он вообще отделался, можно сказать, легким испугом. Ну и постановкой на учет в детскую комнату милиции, как и было предсказано.

Я же в тот раз вышел сухим из воды, главное потом было не встретить тех ментов патрульных, которым я дружбанов сдал. С другой стороны, а что бы они мне предъявили? Ну, испугался и убежал мальчонка, бывает! Самое плохое, что я не мог вспомнить тот свой разговор с самим собой, каким-то образом получилось так, что вспомнил я его только сейчас, сорок пять лет спустя. Уже не знаю, как объяснять подобные выверты мозга, но, может быть, я тогда списал это на стрессовое состояние, в котором пребывал после всего случившегося. Ну, как списал? Это я сейчас так выражаюсь, вряд ли тогда я размышлял в подобных категориях, но что-то подобное, скорее всего, и произошло. Мозг, как говорят сведущие люди, вообще орган темный и малоизученный. В смысле, конечно, известна каждая его загогулина, но вот многое из того, что, как и почему он именно так поступает, остается загадкой. Это как с электричеством, с которым, с одной стороны, тоже все понятно: наука знает, что и как именно происходит, но, с другой стороны, с ответом на вопрос, почему это происходит, сплошные проблемы. Есть, конечно, принятые гипотезы (даже не теории), но там всё мутно. Это мне Сурок как-то рассказывал, я не до конца, если честно, вкурил, кроме того, что мы, люди, научились широко использовать явление, природы которого до конца не понимаем. Вот и с мозгом такая же фигня: уже многое о нем знаем, но столько еще не знаем, что ученым работы хватит не на одно поколение.

Короче, как бы там ни было, но урок я, получается, тогда не выучил, и лето 1979 года так и осталось роковым и поворотным в моей судьбе. С луноходами я продолжил встречаться еще какое-то время, думаю, просто потому, что больше не с кем, другой компании не было, а одному тусоваться не в кайф в таком возрасте, молодежь – понятие стайное. Мы тогда перестали практиковать гоп–стопы, и все наши тусовки свелись к банальным детским летним купаниям на речке, походам на танцы по выходным дням, да периодическим стычкам с другими такими же конкурирующим тусовками.

А где-то, через месяц я стал постепенно отходить от этой «лунной» компании, и сходиться с другими ребятами, центровыми – как их называли. Это была совсем другая компания, главным интересом которой служили иностранные туристы. И в этом моя жизнь, казалось бы, изменилась. И, знаете, что? Я стал постепенно забывать свою прошлую судьбу, которая буквально у меня на глазах выветривалась, заменяясь новой версией. Это было так странно: вот, только что я что-то помнил, а потом с удивлением обнаруживал, что все было совсем не так, и прежняя версия событий уже выглядела как сон, который, проснувшись, еще почти помнишь, но очень быстро начинаешь забывать.

В новом своем прошлом (я еще помнил, что оно новое, но уже стал забывать почему), с одной стороны, все было иначе, а с другой стороны – результат как бы даже не хуже, в итоге.

Тут я, сообразив, что со мной происходит, забежал в барак и уже в нашем отсеке, достав тетрадь и ручку, игнорируя удивленные реплики Нечая, стал быстро записывать ускользающие воспоминания о прошлом варианте моей жизни. А когда дописал, отложил тетрадь и выкурил сигарету, то уже не помнил, что там написано. Пришлось все прочесть для того, чтобы все снова осело в памяти, но, как я заметил, осело в ней не как что-то происходившее со мной, а как какой-то рассказ о жизни, которая могла бы быть у меня, если бы все случилось так, как написано. Но на самом деле все было иначе. Парадокс? Да хоть и парадокс, хрен бы с ним!

Главное, что мне опять удалось что-то изменить, но на этот раз поменять, не как в прошлые разы шило на мыло, а еще и ухудшить свою судьбу в каком-то смысле. Короче, для затравки, теперь мы с Нечаем скентовались еще на малолетке, в воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних, где вдвоем сумели противостоять беспредельщику рогу отряда и его прихлебалам. На малолетке все не так, как на взросляке, все гораздо жестче и перепутано до удивления. Скажем, в авторитете там «бугры», то есть – официальные бригадиры, назначенные администрацией и ею же поддерживаемые. Такой авторитетный бугор может быть «рогом» отряда или даже всей колонии, и это правильным пацанам как бы в падлу – с одной стороны, но, с другой стороны, хрен против этих бугров попрешь, они все здоровые и вокруг себя здоровых парней группируют, подкармливают их и помогают им, обирая всех остальных. А малолетки, сами понимаете, тянутся к тем, у кого сила и власть. При этом ни хрена не задумываясь о завтрашнем дне, мозгов для этого еще не хватает. Короче, такого беспредела как на малолетке, таких идиотских, но очень жестоких правил и понятий нет больше нигде во всей системе исполнения наказаний. Даже вспоминать за те два года не хочется, хотя есть чем гордиться: нас все же стали уважать и сторониться даже самые отмороженные бугры рогатые. Как мы там с Нечаем выжили и не скурвились, я до сих пор понять не могу. Но с тех пор Нечай для меня как брат, я за него любого порву, как и он за меня.

В общем, возвращаясь назад, в новой «центровой» компании мне нравилось, тут и девчонки свои были, которым нравилась та «красивая», как им казалось, жизнь, которую мы вели. А денежки у нас водились, не Бог весть какие, но хватало на то, чтобы угостить девчонок коктейлем в интуристовском баре. Ну, как интуристовском, на самом деле до шести вечера территория древнего кремля, где располагался международный молодежный центр (ММЦ) с двумя барами и рестораном, была, как это ни странно, открыта для всех желающих. Даже в гостиницы для интуристов, сделанные частично прямо в крепостной стене, проход никем не охранялся. Чем мы, кстати, и пользовались. Ну а после шести вечера ворота, конечно, закрывались, и вход на территорию кремля был только по пропускам, но для знающих нас вахтеров пропуск у нас был всегда готов. Обычно таким пропуском служила бутылка красного сухого вина с незатейливым названием «Яблочное», «Грушевое» или «Осеннее». Стоил такой пузырь тогда рупь две копейки, и пить эту гадость было совершенно невозможно, но пили, конечно. Мы же, считавшие себя чуть не городской элитой, предпочитали в своей компании употреблять крымскую «Мадеру» или краснодарский «Рислинг», девочки обожали ликер «Кофейный». Ну и, конечно, время от времени мы с шиком потребляли продававшийся в баре ММЦ кубинский ром «Havana Club», стоивший там аж целых 18 рублей за бутылку – целое состояние. Иногда позволяли себе сигары, но это больше для понтов. Уж больно они глоткораздирающие, а мы тогда не то что не понимали, мы просто не знали, что курить их надо не затягиваясь.

Кстати, если кто-то считает, что в СССР семидесятых сигары были предметом роскоши, то он сильно ошибается. Сигары продавались практически в каждом табачном отделе любого магазина и профильных киосках – как в коробках, так и поштучно. Если не ошибаюсь, стоила одна сигара что-то около восьмидесяти копеек (или немного меньше), но это, если кубинская, кубинских было много – «Partagas Habana», «Belinda», «La Corona» и другие. Однако мало кто сегодня помнит, что были и советские сигары, например, «Сокол» или «Посольские», они стоили даже дешевле, копеек по тридцать – сорок штука. Еще были кубинские сигариллы и сигареты (тот же «Partagas», например) по цене обычных средних сигарет. Но, повторю, что сигары, что кубинские сигареты мало кто брал – слишком крепкие, а сигары еще и дорогие по тем меркам, поэтому они всегда лежали на витринах.

Мы же в нашей компании предпочитали курить болгарские сигареты «BT» в твердой пачке, – они, и правда, были весьма неплохие, но стоили дороже тех же болгарских в мягкой пачке («Стюардесса», «Ту-134», «Опал» и т.д.) – сорок копеек против тридцати пяти. Еще пользовались популярностью тоже болгарские сигареты «Интер», они были хоть и в мягкой пачке по тридцать пять копеек, но зато с еле уловимым приятным ароматом абрикосовых косточек.

Чем мы занимались? В основном тусовались в кремле или, как мы чаще тогда называли – в ММЦ, в биллиардной. Понемногу фарцевали, скупая по дешевке у интуристов шмотки, жвачку, сигареты и изредка попадавшиеся журналы «Плейбой», перепродавая все это даже не втридорога, а, скорее, вдесятидорога жаждущим приобщиться к западной культуре местным аборигенам.

Благодаря этому я и сам в августе 79-го (на год раньше, чем в прошлой истории и без квартирной кражи, пока помню!) натянул на свой тощий зад тогда еще самые настоящие американские (а не китайские или турецкие) джинсы «Wrangler». Конечно, не нулёвые, уже поношенные, но одно это сразу выделило меня из основной массы местного населения, одетого либо в уродские изделия отечественной легкой промышленности, либо пошитые в многочисленных ателье, что тогда было нормой, брюки. Пусть «Wrangler» и не так ценился среди нашей тусовки как, скажем, супермодные тогда «Montana» или «Levis», но все же стоял выше тех же «Lee», например. Не знаю, почему так было, не спрашивайте.

Другой статьей дохода нашей компании «центровых» было воровство все тех же шмоток, жвачки и прочего барахла из номеров трех гостиниц для интуристов, расположенных внутри кремлевских стен ММЦ. Своей жвачки, между прочим, в СССР тогда не было совсем – не выпускалась еще, хотя уже в преддверии грядущей Олимпиады, необходимое оборудование и сырье было закуплено именно в том, 1979-м году. Но это к слову.

Что-то стырить из номера было не так просто. Хотя охраны и не было, но в каждом коридоре сидела дежурная, да и горничные шныряли периодически. Все усугублялось еще и тем, что существовал только небольшой отрезок времени, наиболее удобный для кражи. Ночью не полезешь, там интуристы спят, днем они на экскурсиях, но тоже разные группы в разное время. Лучшее время – это обед, на который ходили все сразу, поскольку он одновременно для всех проходил в большом ресторане. По сути, у нас было минут пятнадцать, да и то если повезет. И в этот момент можно было тихо пробраться в гостиницу и пробежаться по номерам с копией ключа, не знаю, откуда у них уже бывшего, что подходил сразу к нескольким номерам, если правильно помню. А может, что-то уже и подвираю, стерлось как-то в памяти. Тут главное было – не наглеть, не обносить все подчистую, а просто взять какую-то одну шмотку. Чаще всего в этом случае, туристы кипиша не поднимали, а если и поднимали, то особо никто не искал – мало ли где они могли свою шмотку потерять. Тем более что группа обычно бывает в нашем городке сутки или двое, не больше, в рамках маршрута «Золотое кольцо России». В общем, обычно все сходило, вспоминая сейчас, удивляюсь этому, но что было, то было, слов из песни не выкинешь. М-да, вот только не в тот раз, в конце августа 1979 года.

Спалила меня горничная, приведшая сантехника починить, как оказалось, потекший унитаз, поэтому дверь номера оказалась открытой, на что я и клюнул. Сделали они меня грамотно: сантехник подпер дверь снаружи, а горничная сгоняла за ментами, благо пункт милиции у них находился прямо в самом кремле. Окна в номере, по сути, не было, если не считать за таковое небольшое резное отверстие в крепостной стене, в которое и ребенок не пролезет, к тому же забранное декоративной кружевной решеткой. А менты прибыли так быстро, словно стояли за дверью, так что я даже не успел стащить надетые под собственные штаны украденные джинсы. Короче, взяли с поличным на месте преступления.

Не знаю, что сыграло тогда главную роль, не хочу даже гадать, но не посмотрели в этот раз ни на мое малолетство, ни на отсутствие приводов в милицию, и впаяли два года с отбыванием наказания в воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних. Думаю, то, что преступление было совершено против иностранных туристов, сыграло свою негативную роль: честь страны, то-сё, даже суд сделали показательным, не в здании суда, а в клубе им. Ленина. А может, ментов достали постоянные жалобы туристов на пропажи, и они отыгрались, списав на меня все свои аналогичные висяки, а суд согласился с их мнением.

Ну и как мне все это понимать? Блин, Сурка не хватает, когда он уже выйдет из ШИЗО?

Пока я гонял мысли по кругу, Нечай сварил купчика и во время чаепития так насел на меня с просьбой метнуться в свое прошлое, что я молча отдал ему прибор, даже не спросив, что именно он собирается сделать. Как-то, знаете, голова своим была забита, а Сурок только завтра выйдет. Без него я больше лукаться в прошлое не собирался, надо было сначала все детально обсудить.

***

Декабрь 1976 года.

За те почти полтора года, что прошли со смерти отца, некогда беспечный, как все дети в его возрасте, Андрюшка Нечаев сильно изменился. Он стал злым, чуть, что кидался в драку, учеба резко просела, поведение – сплошные двойки, нависла реальная угроза остаться на второй год. Ему было плевать, он уже вовсю курил, да и выпить, если попадется, был не дурак. В общем, в сравнении с летом прошлого года это уже был совсем другой мальчик. Для людей взрослых полтора года – срок не очень большой, а в детстве – это же целая эпоха.

Нечай долго думал, что делать, переваривая слова Пастора о том, что если хочешь изменить свое прошлое, то надо менять его конкретно у себя, а не у других. Он это не очень понимал: что значит, у себя? Как он может за один день поменять свою жизнь, если, судя по приключениям Пастора, ты в прошлом даже не будешь помнить ни о каком вмешательстве? Нечай прикинул так и этак и решил, что это просто невозможно. Он ведь менялся не сразу, это был процесс, растянутый во времени, и кто его знает, что именно на этом пути надо поменять, чтобы изменилась вся жизнь? Лично он даже не представлял, ведь причин и обстоятельств было так много, что не знаешь, за что и браться. Поэтому он решил, что не будет даже пытаться как-то изменить свою жизнь, он просто будет мстить, поскольку его душа жаждала мести. Мести за все то зло, что произошло в его жизни еще тогда, когда он был глупым ребенком, и потом продолжалось всю его жизнь. Он не желал думать о том, что во многом, если не во всем он виноват сам, он думал иначе: во всем виноват отчим, и за это он заслуживает смерти. Где-то в глубине души он даже осознавал, что со смертью отчима, мама, скорее всего, опять сорвется в алкогольное пике и лучше точно не будет. Но разве и без этого было лучше? Нечай так не считал и даже думать не хотел о последствиях: отчим должен быть убит и все тут! Вот для этого Нечай и вернулся в этот раз: привести смертный приговор для этого гада в исполнение. Все равно больше спецшколы ему не светит в этом возрасте, а мир станет хотя бы немного чище, – рассуждал он.

Нечай уже все прикинул, поэтому, как только осознал себя в теле ребенка у себя дома, сразу стал одеваться. Дома он был один, мать, приструненная отчимом, наверное, мыла полы в больнице, ее пока больше никуда не брали. Спасибо хоть в больничку взять согласились с испытательным сроком. Мысль о том, что отчим все же положительно в некотором смысле повлиял на мать, мелькнула у мальчика и пропала. Все его благое влияние с лихвой перекрывалась его домашними побоями своей новой жены и приемного сына. Отчим был еще тем домашним тираном, похоже, ему просто нравилось издеваться над слабыми, теми, кто не может дать отпор. В двадцать первом веке, возможно, те же органы опеки или еще какие органы и могли бы что-то с этим сделать, но в семидесятых годах двадцатого века милиция предпочитала не ввязываться в дела семейные. Ну, учит муж жену и сына, что в этом странного? Тем более, все знают, есть за что учить: жена его – вчерашняя пьянчужка, которую он, считай, из жалости вытащил из той ямы, в которую она падала, а приемный сын – двоечник и прогульщик, школьный хулиган. А потому, считали соседи, ему еще и спасибо сказать надо за то, что учит их, кому, как не ему? Сейчас это кажется странным, но именно так рассуждали люди в то время. Ну, скажем, многие люди, пусть не все, конечно.

Андрей оделся: валенки, побитая молью кроличья шапка и уже немного маловатое зимнее пальто с рыжеватым уже воротником, не пойми из чего сделанным, но точно не из натуральной шерсти, и вышел на улицу. Ему нужен был хороший нож, он знал, где его взять, вопрос в том, что за нож надо заплатить, а денег у него нет. Значит, их нужно достать: деньги или их эквивалент в бутылках водки. Деньги достать где-то практически невозможно, а вот водка… Здесь у старого Нечая был план, который он намеревался реализовать с помощью маленького Нечая. План был, конечно, так себе, рассчитанный на хапок, то есть – на банальное везение, но Нечай есть Нечай, в этом он весь и, что интересно, его отчаянные планы нередко срабатывали и, надо сказать, ничуть не реже, чем чьи-то глубоко проработанные и хитрые комбинации.

Поэтому мальчик Андрей, ведомый старым разумом прожженного зека, не особо раздумывая и почти не боясь, просто дошагал до большого гастронома, что располагался за пару кварталов от его дома на первом этаже жилой пятиэтажки. Однако центральный вход не заинтересовал малолетнего вора, он сразу свернул во двор и улыбнулся, увидев настежь распахнутые двойные двери заднего хода, через которые грузчики сейчас затаскивали ящики с водкой на склад, находившийся в подвальном помещении. Даже не останавливаясь, просто регулируя скорость движения то замедлением, то ускорением шагов, учащийся четвертого класса Андрей Нечаев подгадал так, что когда он поравнялся с распахнутыми дверями, очередной грузчик, подхватив ящик с машины, скрылся в проеме двери, а тот грузчик, что на машине, отвернулся, чтобы подвинуть другой ящик к краю борта, просто проскользнул внутрь, особо ни от кого не прячась. Грузчик, что на машине, кстати, успел увидеть со спины заходящего ребенка, но тут же выкинул его из головы: мало ли к какой продавщице сын пришел, они же все почти чьи-то матери.

Андрюха, между тем быстро скользнув дальше по проходу и услышав шаги поднимающегося снизу грузчика, оглянулся и шмыгнул вглубь небольшого ответвления, заставленного какими-то коробками. А когда спрятался между рядов коробок и поднял глаза, то прочитал прямо перед собой надпись на одной из них: «Слънчев Бряг, бренди, «Бакхус 4, ООД, Пазарджик». Старый Нечай сразу вспомнил этот болгарский трехзвездочный коньяк, популярный в СССР, но покупавшийся большинством населения редко и больше на праздники, все же стоил он целых шесть рублей и семьдесят копеек. То есть, более чем в два раза дороже водки, которая тогда стоила три рубля и семь копеек. К тому же водочную бутылку можно было сдать в любом месте, вернув себе 12 копеек, а бутылки из-под конька принимали далеко не везде.

Недолго думая, Нечай ногтями разорвал мягкую стенку ближайшей коробки и, расстегнув пальто, стал пихать невысокие, но толстенькие бутылки себе за пояс брюк. Как он ни старался, но даже три бутылки еле-еле входили так, что пуговицы пальто хоть и с трудом, но можно было застегнуть. Прикинув, он решил, что трех бутылок коньяка по-любому будет достаточно, и стал потихоньку выбираться, что оказалось делом трудным. Залезал-то он между коробок худеньким пацанчиком, а назад пытался пролезть пузатый и откормленный маменькин сынок. Андрюха даже испугался, что застрянет, но, как гласит поговорка, вывешенная на плакате у них в школе: упорство и трут всё перетрут. Пробравшись к краю штабеля коробок, Нечай осторожно выглянул: похоже, разгрузка машины подходила к концу, в фургоне ГАЗ-51 остался последний ряд ящиков. Старый урка прикинул, что лучше не гнать лошадей, а подождать удобного случая, поэтому остался стоять на месте, острожно выглядывая время от времени. Ему повело, что коробки с коньяком стояли в неосвещенной нише, а сам проход освещался не только тусклой лампочкой, свисавшей с потолка, но и светом, падавшим из открытых дверей с улицы. Тень скрывала его, и он стоял спокойно, руководимый старым и опытным мозгом пришельца из будущего. Будь сейчас у руля родной мальчишеский мозг, не факт, что Андрей вел бы себя так хладнокровно, скорее, он бы уже обоссался от страха и хорошо, если только фигурально.

Но вот все грузчики скрылись внизу, а тот, что был в фургоне, спрыгнув на землю, подхватил последний ящик и тоже ушел за остальными. Сейчас, понял Андрей и вышел из своего укрытия, даже не заметив сначала, как его рука в последний момент прихватила из коробки еще одну бутылку. Обнаружил ее у себя в руке, лишь когда, никем не остановленный и даже не замеченный, свернул за угол дома и спокойно пошел по улице, удаляясь от магазина. А обнаружив, только довольно пожал плечами: ну, теперь точно ножик отдадут за четыре-то бутылки дорогого коньяка! Свой старый нож «лисичка» он уже давно на что-то обменял, кажется, на сигареты. Да и не подошел бы он для задуманного дела.

Так оно и вышло, старшие пацаны, которых он нашел на постоянном месте их сбора, не чинясь, обменяли ножик с наборной рукояткой из оргстекла на четыре пузыря, похлопав его по плечу и наказав, если что, приносить еще.

Уже потом, тщательно осмотрев приобретение, Нечай понял, что нож ему попался что надо, для его разовой акции подойдет, главное, наточить его как следует!