Текст книги "Поход Армии Проклятых"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Княжеский дворец от площади не отделял ни двор, ни изгородь. Словно мыс, центральное здание выдавалось далеко вперед, к дереву. Видимо, с балкона, поддерживаемого каменными великанами могучего телосложения, князья красовались перед толпами по праздникам. Желтые солнечные лучи, в двух местах пробившиеся через крону Великого древа, отразились от золотистых шпилей, в беспорядке настроенных на крыше дворца. У основания белых стен гнездился сумрак, а в прудах, устроенных по обеим сторонам «мыса», квакали лягушки.

Какой-то мальчишка, голый по пояс, подбежал к балкону Соргена и стал кричать:

– Прикажите мне принести вам вина! Рыбы! Фруктов! Господи-и-ин!

Сорген не удостоил его даже взглядом: внимание его привлекли две дамы в пышных платьях со шлейфами, пересекавшие площадь в паланкине с креслами. Мальчишка покричал еще немного, с убывающим пылом, потом пробурчал невнятное ругательство и вприпрыжку побежал прочь. Однако, спокойно любоваться красотами Сурахии дальше Соргену не дали.

– Эй, чего ты тут делаешь? – грубо окликнул кто-то сзади. Сорген обернулся и увидел одного из гвардейцев; тот узнал волшебника и немного побледнел. Тем не менее, нахальное выражение его лица с надутыми от важности щеками и нахмуренными крашеными бровями, не переменилось. – Это княжеский балкон. Ты… вы не имеете права здесь находиться!

Сорген спокойно облокотился на перила и стал разглядывать наглеца. Вояка был разряжен в пух и прах: понять, из чего сшили его короткую куртку, было невозможно, потому как золотое и серебряное шитье заслоняли ткань. Тюрбан при малейшем движении откликался бренчанием позолоченных цепочек и подвесок, а узкие штаны украшали лампасы из мелких жемчужин.

– Разве я не лучший друг князя? – пробормотал наконец Сорген. Гвардеец уже стал багроветь, ожидая его реакции на окрик. Задохнувшись, сурахиец потряс кулаком над своим плечом.

– Ты… ты, низкородный выскочка! Князь тебе не друг, а господин, которому ты должен служить!

– Вот как? Это он тебе сказал? – задумчиво сказал Сорген и поднял собранные в щепоть пальцы правой руки на уровень глаз, чтобы полюбоваться зловещим багровым огнем, плясавшим у кончиков холеных ногтей. Гвардеец громко икнул от страха и мгновенно потерял всю спесь. Сгорбившись, он попятился и исчез за портьерами. Багровый огонь превратился в бабочку с бархатистыми крыльями. Трепеща ими, она исчезла за перилами, провожаемая улыбкой Соргена. Пожав плечами, колдун вернулся к созерцанию. Желто-розовое солнце полностью выползло из-за высокого серого дома с остроконечной крышей и множеством вяло шевелящихся флюгеров. С моря дул едва заметный бриз, сгонявший с прибрежных улиц полупрозрачный туман. Воздух, свежий, прохладный ласкал кожу и шевелил волосы колдуна. Появившееся было раздражение тут же исчезло без следа, словно уличная дымка. Совсем как в какой-нибудь деревне, вдали кричали петухи и брехали собаки; у пристани устроили гвалт чайки, которые дрались за требуху, вываленную на берегу. Из улиц, впадающих в площадь, выходили редкие фигуры, нагруженные тюками и коробами, скрипела телега, влекомая понурым мулом. За Великим Древом была огорожена рыночная площадь, куда все и направлялись с утра пораньше. Пока за забором высотой по пояс человеку было пусто, только бродил колченогий зевающий сторож с колотушкой и погасшим фонарем.

Сзади послышались быстрые уверенные шаги. Кто бы это мог быть? Сорген задумчиво нахмурился и провел пальцем по верхней губе. Еще один служака? Ах нет, это благоухание долго еще будет преследовать его в воспоминаниях… Но как изменилась походка! Очевидно, дворцовый воздух благотворно влияет на владык. Сорген резко развернулся: Халаин стоял у самой портьеры и не шелохнулся. Не то что раньше, когда он дергался от любой мелочи. Кажется, он стал выглядеть совсем по-другому. Полмесяца подряд рядом с Соргеном ошивался туповатый здоровяк, похожий на маменькиного сыночка, вечно ноющий, источающий уныние и унижение. Теперь никто не узнал бы в надменном князе в великолепном сюртуке с длинными фалдами и золотистых панталонах того жалкого нытика. Царственная осанка, гордая посадка головы, которую венчает крылатая корона. Острый длинный нос нацелен на собеседника, глаза смотрят в сторону, выражая презрение, губы плотно сжаты и чуть искривлены… Прямо картинка из учебника для настоящих правителей!

Когда Сорген повернулся к Халаину, тот немедленно принял петушиную позу: выпятил грудь, расставил ноги, уперся руками в бока. Эх, хвоста ему не хватает! – подумал Сорген и прикинул, не исправить ли этот недостаток немедленно?

– Экий ты невоспитанный, колдун! – процедил князь сквозь зубы. Голос был тихий и ленивый. – Даже жена правителя не может слоняться по дворцу без разрешения, а уж тем более выходить на балкон без супруга.

– Я ведь тебе не жена, – пожал плечами Сорген, стараясь не язвить и говорить спокойно. Тем не менее, он едва сдерживал смех. Халаин покраснел и стал похож на петуха еще больше, даже дернул ногой, будто рыл землю. Если бы он сейчас раскукарекался, Сорген ни капли не удивился бы. Однако, к его великому изумлению, князь вдруг опустил плечи, нервно дернул свою бородку и принужденно улыбнулся. Из-за маски государя выглянул прежний Халаин, смешной и жалкий.

– Да… да. Ты можешь себе позволить вольности, – сказал князь, мелко кивая головой. На лице у него промелькнули несколько разных выражений: сначала горестная, искаженная гримаса, потом натянутая строгость, а под конец – какая-то нелепая радость, словно он вспомнил о чем-то очень хорошем. Халаин суматошно взмахнул рукой, словно хотел подарить Соргену весь дворец, но в последний момент спохватился. – Ты славно поработал… гм, заслужил почести и уважение.

– И деньги – не забыл? – вежливо напомнил Сорген.

– Да-да, как же. Я уже был в сокровищнице.

– И как там дела?

– О… Очень плохо. Ануар отнесся к казне чрезвычайно расточительно.

– Но ты не намерен отказываться от нашего договора?

– Что? Нет. Нет! Как ты мог так подумать! – Халаин отчаянно замахал руками, словно у него загорелись полы сюртука. – Проклятье Наодима на голову узурпатора… но я выполню обязательства, чего бы мне это не стоило. Вот, ты заставляешь князя оправдываться!

Халаин капризно надул щеки и отвернулся. Разглядывая портьеру, он загадочно добавил:

– Ты получишь все, чего заслужил. Сполна!

Сорген запрокинул голову и беззвучно рассмеялся; когда Халаин повернул к нему лицо, колдун опять был серьезен и недвижен.

– Я попросил бы тебя поторопиться. Сурахия – красивый город, но я не собираюсь задерживаться у тебя надолго. Наверное, тебе от этого будет только легче?

– Да нет! Можешь гостить во дворце, сколько угодно! – Халаин снова замахал руками. Сощурившись, Сорген придумал новое сравнение: сейчас князь походил на девицу, отмахивающуюся от осы. – Я должен покинуть тебя. Приглашаю на трапезу в честь нашей великой победы. Одень что-нибудь подходящее.

– У меня нет особых одежд для пиршеств – потому как я очень редко в них участвую.

– Да?

– Точно так. Омою руки и приду. Ступай, Халаин, я не заставлю тебя ждать.

Князь скривился и глаза у него забегали из стороны в сторону.

– Ахм… Сорген, я прошу тебя! Не нужно называть меня так. Теперь я господин или Ваше величество.

– Как вам будет угодно, Ваше величество! – Сорген глубоко поклонился, чтобы скрыть насмешку в глазах. Халаин удовлетворенно хмыкнул и пошел прочь.

*****

Потолок в малой обеденной зале находился на высоте всего пары человеческих ростов. Он был совершенно черным, с хрустальными звездами, посаженными на белую основу. Сорген оценивал картину несколько мгновений, и нашел ее чересчур искусственной. Видно, мастера был лишены таланта, или освещение было неправильным? В центре куполообразного потолка висела небольшая люстра с магическими свечами; разделенные ею, среди звезд были нарисованы две фигуры. Одна принадлежала сияющему золотому мужчине с гордым профилем. Заложив руки за спину он выгнулся дугой и, кажется, улетал прочь от второй фигуры – бледной тонкой женщины с круглым лицом. Крупные слезы текли по пухлым щечкам девушки, а похожие на веточки руки тянулись вслед улетавшему мужчине. Несомненно, это была иллюстрация легенды о сбежавшем муже-Солнце и догоняющей его жене-Луне. Жена удалась художнику на славу: Сорген еще не видел более печального и измученного лица. Вглядевшись, он вздрогнул и затаил дыхание. Лицо, да и вся фигурка Луны до боли напоминала Призрака, явившегося Соргену в Вейдзале. «Я – Луна!», сказала призрачная девушка. Что же она имела в виду? Разве он похож на этого надутого дурака, что бежит от несчастной жены? Ах, что гадать, ведь понятно, что призрак не имел в виду именно убегание. Наверное, речь шла о том, что Сорген отдаляется от нее, уходит все дальше от того идеала, о котором плачет привидение. Горько усмехнувшись, молодой маг подумал: вчера он точно не сделал шага обратно, к плачущей «луне», когда перебил такое множество народа. Почему-то воспоминания о битве причинили ему боль, словно там погибли его друзья. Внутри все забурлило от злобы и Сорген, сжав кулаки, окинул взглядом обеденный зал.

Халаин сидел во главе длинного стола из тяжелого и мрачного черного дерева. Кресло его походило на громадную гору подушек; вместо сюртука и тесных штанов князь надел халат и шаровары. Едва ли не впервые Сорген его видел без головного убора. Волосы у властителя Сурахии были редкие и тусклые. Глаза Халаина, неотрывно следящие за каждым движением колдуна, лихорадочно блестели. Князь быстро облизнул пересохшие губы и небрежно повел рукой, приглашая Соргена сесть за стол. Тот немного удивился – кроме них, в зале не было ни души, только слуги приносили блюда и исчезали за плотным пологом. Кажется, должно было состояться празднование победы… неужели, кроме них двоих этой победе некому радоваться? К тому же, прибор Соргена стоял по левую руку от Халаина, в трех креслах от него. Очевидно, месть за то, что он без спроса вышел на балкон?

– Удивлен? – криво улыбнулся князь, кивая на стол. – Думал, будет пышный пир, да? Я слыхал, будто колдуны не дураки выпить, но у меня нет денег, чтобы устраивать обширные торжества. Только я и ты – те, кто больше всего заслужил праздника. Садись, садись! Я велел принести кувшин крепкого вина из дворцового погреба; он стоял в ожидании своей участи полсотни лет.

Сорген медленно прошел к своему месту, простому деревянному стулу с жестким сидением и неудобной спинкой. По дороге он сжимал и разжимал подрагивающие пальцы… Ему отчаянно хотелось запрыгнуть на столешницу, подбежать к князю и изо всех сил пнуть его в наглую, ухмыляющуюся рожу. Нет, еще не время. Он осторожно сел на стул и взял бокал с вином, предусмотрительно налитым и подогретым. Аромат был терпкий и сладкий. Так и представлялась нагретая солнцем виноградина, раздавленная в руке… Сорген глубоко вдохнул запах вина и отпил крошечный глоток.

– Хорошее вино, – сдержанно похвалил он. – Признаться, я боялся, что в Сурахии пьют кукурузную водку.

– Хочешь меня задеть? – гнусно захихикал Халаин. – Не знаю, кто в это случае невежа – ты или я? Сурахийское вино – лучшее в Приморье. А ты… ты вообще-то не должен был пить вперед меня.

– Что, я испортил какой-то ритуал? Нарушил традицию? Или это все глупые идеи насчет того, что первым пригубляет государь?

Халаин снова нехорошо рассмеялся. Дернув бородку, он поглядел в окно, на кружащую на фоне голубых небес чайку.

– Нет, ничего, кроме правил приличия и поведения за столом князя, ты не нарушил. Однако, ты только и делаешь, что нарушаешь все подряд. Я уже не обижаюсь… Ты, очевидно, думаешь, будто твоя помощь ставит тебя вровень со мной? Ну, я не хочу тратить силы, обучая тебя этикету.

– Надо же… Это так любезно с вашей стороны! – буркнул Сорген. Подозрительно поглядев через вино на свет, он еще раз понюхал бокал.

– Сколько времени мы знакомы? – чуть ли не жизнерадостно спросил князь. – Две недели? Три? Ты все время издевался надо мной, демонстрировал свое превосходство, делал все нарочно, чтобы вывести меня из себя.

– Это невинная шалость, – пожал плечами Сорген. Помимо его воли, короткая кривая усмешка скользнула по краешку губ и оживила мрачное лицо.

– Больше так продолжаться не может. Мы должны расстаться, – твердо заключил Халаин. – Но прошу тебя, приступай к трапезе! Вчера ты не соизволил откушать, свалившись спать. Наверное, теперь тебе не терпится отведать этой заливной рыбы? А там, в глубокой чаше, сурахийские пикули – клянусь, ты больше никогда не поешь ничего прекраснее, чем они!

Подавая пример, князь первый принялся ковырять вилкой в блюде. Впрочем, ел он без аппетита и постоянно поглядывал на Соргена. Тот и в самом деле почувствовал, что есть очень хочется. Рыба была залита каким-то жгучим коричневым соусом, от которого сразу захотелось пить. Пикули тоже оказались острыми, с заметной кислинкой.

– Какие у тебя планы? – вкрадчиво спросил Халаин, подождав, пока Сорген прикончит большую часть рыбины. – Куда думаешь отправиться?

– Зачем тебе это? – от обилия острой пищи голос колдуна слегка сел, так что он поспешил промочить горло вином.

– Ну… – князь развел руками, а потом сложил их ладонями вместе. – Я должен быть радушным хозяином. Нужно дать тебе провизии на дорогу… может быть, коней?

– Отдай лучше деньги. На них я сам смогу купить себе все, что потребуется.

– Ах, деньги… конечно, – Халаин быстро уткнулся носом в блюдо и стал старательно счищать мясо с толстых, выгнутых ребер рыбы. – После трапезы мы займемся расчетами.

Сорген оставил на своей тарелке только горку костей. Вино он тоже допил, однако жажды не утолил. Вот только, знаменитого кувшина, о котором говорил князь, на столе не было. Все слуги тоже куда-то исчезли.

– Если ты спрашиваешь о том, куда я собираюсь отправиться… – начал Сорген, ощущая в горле сильное жжение. – … с целью… с целью…

Он отчаянно закашлялся, стараясь прочистить першащее горло, но мало преуспел. В глотку словно вцепилась стальная рука.

– Халаин, дай мне вина! Твой обед слишком острый… у меня перехватывает дыхание!

Князь оторвался от еды и пристально вгляделся в лицо колдуна. Вилку и нож Халаин сжимал так яростно, что побелели костяшки пальцев. Сорген, непрерывно кашляя и будто бы пытаясь выплюнуть из себя пылающий комок, уперся ладонями в стол и склонялся все ниже. Лицо его побагровело, на висках вздулись жилы, а по подбородку стекала слюна.

– Ты… ты… ты…. – хрипел он, но больше ничего выговорить не мог. Привстав на ноги, он сделал взмах руками, как если бы собирался поплыть. По сторонам полетели, жалобно звеня, бокал, тарелка и чаша; остатки соуса расползлись по полированному дереву безобразной лужей. Сорген дернул ногами, отбрасывая прочь стул, потом вытянулся, снова согнулся и упал грудью на стол. Ноги его в последний раз дернулись и остались безвольно висеть, упираясь в пол вывернутыми ступнями. Халаин дрожащими руками отложил от себя столовые принадлежности, облизал губы и осторожно поднялся. Со стороны он напоминал испуганного шакала, подбирающегося к туше только что издохшего носорога: жажда вонзить в огромное тело клыки велика, но еще больше страх, который внушал гигант шакалу при жизни. Некоторое время князь стоял у своего кресла, вытягивая шею и внимательно разглядывая неподвижное тело Соргена. Наконец он крадущимися шагами подошел ближе. В глазах разгорался огонь торжества.

– Вот видишь, колдун! – прошептал Халаин дрожащим от возбуждения шепотом. – Я не зря терпел твои насмешки и издевательства. Это того стоило. Ты казался себе очень умным? Сильным? Могучим? А глупый, ничтожный Халаин был просто денежным мешком, который можно безнаказанно ограбить. Где теперь могучий Сорген? Где теперь несчастный Халаин? Разве они не поменялись местами?

Властелин Сурахии громко хлопнул в ладоши – из-за полга тут же появились два гвардейца с обнаженными мечами. Жестом Халаин приказал им убрать оружие.

– Возьмите это нечестивое тело и бросьте его в мусорный костер за пристанью. Все его вещи, все эти гнусные колдовские мешочки и коробочки тоже сожгите; оставьте только меч. Пусть гвардия немедленно нападет на наемников и без жалости перебьет их всех до одного.

Сложив руки на груди, с медленно разгорающейся торжествующей улыбкой, Халаин надменно смотрел на жалкое, скрюченное тело колдуна. Гвардейцы грубо подхватили его под руки и рывком подняли. В тот же самый момент ноги отказались держать князя.

Колдун смеялся, глядя прямо на него своими безумными и злыми глазами.

Один из гвардейцев отлетел вбок, споткнулся о лежащий на боку стул и свалился на пол. Второй резко отшатнулся и упал спиной на столешницу: из груди у него торчала рукоять столового ножа, вонзенного на всю глубину лезвия. Сорген медленно выпрямился, поправляя свой помятый халат и продолжая криво усмехаться самым уголком губ. Халаин стоял, ни жив, ни мертв, и только стена, на которую он оперся спиной, не давала ему упасть.

– Видишь? – спросил Сорген хрипло и потрогал горло. – Я тоже могу играть в твою игру. "Где теперь могучий Халаин?" Ах, в жизни больше не стану жрать ваши пикули… Сейчас мне понадобится, наверное, целая бочка вина.

Князь медленно сползал на пол. Колдун встряхнул плечами и потер затекшую багровым рубцом щеку, на которой он лежал на столе.

– Гримал! – попытался крикнуть он, но вышел только похожий на стон хрип. Раздраженно дернув щекой, Сорген шагнул к столу и потянулся за бокалом Халаина, в котором еще оставалось вино. Затем он крикнул гораздо громче: – Гримал!!

Дверь с грохотом распахнулась, впустив капитана наемников в полном боевом облачении, с мечом в руке. Следом шли два солдата со взведенными арбалетами и цепкими, жестокими взглядами. Гвардеец, валявшийся на полу, имел неосторожность резко подняться на колени и сразу получил стрелу в глаз. Удар был такой сильный, что бедняге сломало шею. Тело, как тряпичная кукла, которую пнули, улетело под стол. Халаин вздрогнул всем телом и сжался в комочек.

– Что с тобой? – насмешливо спросил Сорген. – Что-то пошло не так?

Гримал деловито прикрыл двери, а солдаты с арбалетами заняли позиции в разных концах зала. Сорген нагнулся, заглядывая под стол. С недовольной гримасой он снова повернулся к Халаину:

– Где же вино? Неужто ты велел унести его в подвал, жмот?

– Я… я велю принести его обратно! – пискнул тот, подпрыгивая при каждом слове, словно ластящаяся к хозяину собачонка. Сорген медленно покачал головой. Он сел на стол, уперся рукой в колено и стал пристально смотреть на князя, будто думал, что же с ним делать.

– Э, нет… Твоя услужливость, как оказывается, опасная штука. Кто знает, вдруг ты опять решишь поиграть в отравителя?

– О чем ты? – голос Халаина срывался на каждом звуке. Он едва выговорил слова, борясь с заиканием.

– Не нужно быть таким глупым, князь. Ты проиграл, теперь надо иметь мужество, чтобы признаться в этом.

– В чем? О, Сорген, я просто подумал, что тебе стало плохо и хотел… хотел…

– Я слышал, ты говорил что-то о мусорном костре. Так у вас лечат отравления?

– Нет! Ты просто не так понял… я хотел… я имел в виду, что надо выбросить негодное блюдо…

– Ну, полно, Ваше величество! Я ведь лежал только на одном ухе, так что вторым все прекрасно слышал. Кроме того, мне давно все известно. С того самого дня, когда я согласился тебе помочь… Именно тогда, за ужином, твой человек капнул мне яду в суп. Ты, наверное, гордился своей хитростью и изворотливостью, правда? Это был яд, добытый из инзора. Я, глупый иностранец, не мог знать, что в Приморье есть такая отрава, которая ни за что не подействует, пока не соединиться еще с одним компонентом. Он содержится в мясе белой жарги, которую я только что съел… Но ты зря считал, будто другие не могут перехитрить тебя. Я слишком долго прожил в ваших краях, столь славных своими отравителями и подлецами. Я принимал противоядие каждый день и теперь белая жарга для меня не вреднее, чем для тебя. Эх, Халаин! Тебя погубило самомнение. А также жадность и десяток других твоих пороков, которые оказались слишком большим грузом для скудного ума. Я славно повеселился сейчас, несмотря на некоторое неудобство… Хорошо, что не дал волю чувствам и не прикончил тебя сразу, быстро и скучно.

– Ты – Великий!! – завопил Халаин и бросился в ноги Соргена, подметая коротенькой бородой пол. – Все, все правда! Я не знал! Я не мог предположить, сколь велико на самом деле твое могущество… Прости меня, прости, умоляю и заклинаю!!! Пусть величие твоей мудрости сравнится только с твоим милосердием!

– Я лишен этой добродетели так же, как и хвоста или раздвоенного языка! – со смехом ответил Сорген. Князь продолжал валяться на полу, вертя задницей и заглядывая в лицо колдуна. Для этого ему приходилось изгибаться всем телом.

– Прости меня! Накажи меня! Забирай все богатства! Прикажи высечь!! Что угодно, только не лишай жизни…

– Я Черный маг, Халаин! – проникновенно сказал Сорген, наклонившись к ползающему князю. – Может, ты слышал? Мы не способны дарить жизнь. Только смерть.

– Нет!! – Халаин проворно отполз в сторону и попытался вскочить на ноги. При этом он истошно вопил: – Стража!!! Стража!! На помощь!!

Сорген одним прыжком настиг его и пинком сбил обратно на пол. Князь заскулил и забился под стол. Колдун присел на корточки и поглядел на трясущегося Халаина с интересом лиса, оценивающего упитанность загнанного в тупик кролика.

– Скажи мне честно, вот если бы я покушался на твою жизнь, а ты победил меня… что бы ты со мной сделал?

– Я… я отпустил бы тебя на все четыре стороны!

– Ха-ха! Ты сам веришь в это? Впрочем, от страха мозги набекрень, – почти добродушно покачал головой колдун.

– Это правда! Правда! Чистая правда! – завопил Халаин, высовываясь из-под стола для каждого нового выкрика и потом ныряя обратно. Сорген тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Сделав знак Грималу, он неспешно прошел к княжескому креслу и удобно в нем устроился. Капитан приблизился к столу и запустил руку под столешницу. Раздался визг: князь на карачках выполз с другой стороны и бросился к окну. Сорген выкрикнул слова Каменного заклятия и Халаин застыл на бегу; на мгновение показалось, что его глаза сейчас выскочат из орбит и продолжат путь самостоятельно. Гримал неторопливо обошел стол вокруг и приблизился к Халаину вплотную. Сорген снял заклятие; капитан крепко ухватил князя, отчаянно цеплявшего его рукава, левой рукой за ворот и повернул его лицом к колдуну.

– Эй, убери свои лапы, а не то мне придется их отрубить! – прорычал наемник.

– Пощады, пощады! – задушено шептал Халаин. Слезы ручьем лились по его щекам, покрытым красными пятнами; борода была выпачкана пылью, одежда порвалась. – Ты ведь пил вчера мое вино! Ел мой хлеб!

– Спасибо, – прогудел Гримал. – Это тебя удовлетворит? Большего дать не могу.

Одним могучим рывком он опрокинул немаленькое тело князя на стол и распластал его там. Солдаты с арбалетами отложили свое оружие, приблизились к столу и стали держать Халаина за ноги и руки. Тот уже не сопротивлялся, только жалобно хныкал, по очереди обращая полные слез и безмолвной мольбы глаза то к одному мучителю, то к другому.

– Ты не услышал шагов смерти! – торжественно сказал Гримал. – Зачем тебе уши?

Двумя быстрыми и точными движениями он отсек уши Халаина. Они упали на столешницу, сопровождаемые потоками крови и истошными воплями. Князь задергался, пытаясь вырваться из рук солдат, но Гримал легко успокоил его, двинув навершием меча по лбу.

– Пощады! Пощады! – скулил Халаин едва слышно.

– Ты не увидел приближения смерти, – ответил ему капитан. – Зачем тебе глаза?

Ухватив князя за редкие волосы, Гримал выколол ему глаза. Халаин извивался, как разрезанный червяк и тонко визжал; тело его сотрясали волны крупной дрожи. Глазницы быстро наполнились черной кровью, в которой плавали мутные остатки глазного яблока. Князь выл и ревел, не хуже буйного сумасшедшего, попавшего на привязь и пытающего вырваться. Брызги крови летели от его изуродованной головы во все стороны.

– Итак, ты не увидел смерти! – продолжал Гримал, повысив голос. – Она пришла, и теперь ты мертв. Зачем мертвецу сердце?

В руках капитана вместо меча оказался Цветок – круглая рамка с четырьмя острыми треугольными лепестками, которые с помощью тонких проволочных тяг складывались вместе наподобие бутона. Коротко размахнувшись, Гримал глубоко вонзил устрашающее орудие в грудь жертвы, нажал на рычаг, раздвигая, разрывая кости и плоть. Тело князя выгнулось дугой: в последнем усилии руки и ноги вырвались из плена – но было поздно. В следующий момент Халаин был мертв. Обмякшие члены со стуком ударились о столешницу, а Цветок появился наружу, густо покрытый кровью и зажимающий в лепестках, больше похожих теперь на зубы, добычу. Сердце, которое в последний раз сжалось, выплевывая струю крови. Сплющенный, мерзкий с виду мешок мышц, который глупые мечтатели наделяют разными романтическими качествами.

– Да содрогнутся враги! – почтительно сказал Гримал, внимательно глядя на Соргена. Тот задумчиво подпер кулаком подбородок. Пристально всматриваясь в громадную лужу крови, расползающуюся по черному дереву, вязко скатывающуюся через край на пол, он думал о том, что опять все сделал не так, как хотел бы Призрак. Он снова бросился убегать! Впрочем, какая теперь разница. Ей все равно не догнать.

– Сколько крови, – пробормотал он едва слышно.

– Если режешь свинью – надевай фартук, – нравоучительно заметил Гримал. – Пойду, отдам сердце Хаку. Когда вы будете готовить из него зелье?

– Позже, – Сорген вяло взмахнул рукой. Он чувствовал себя разбитым и страшно усталым, словно встал с постели не два часа назад, а позавчера, и больше не ложился. Все это казалось веселым, но воспоминание о Призраке испортило радость. Теперь Сорген хотел как можно скорее покинуть Сурахию и найти себе какое-нибудь важное дело.