Текст книги "Поход Армии Проклятых"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Некоторое время противники разглядывали друг друга. Затем Сокол лениво пошевелил конечностями, давая понять, что пора начинать бой. Огромные крылья, распластавшись, удерживали его на мощном потоке восходящего воздуха, так что Соргену приходилось дрейфовать прочь от горящего корабля, чтобы оставаться от волшебника на расстоянии. Вдруг из раскрытого клюва раздался клекот, резкий и скрипучий. Сорген с трудом разобрал слова:

– Дрожи, черный червь! Зри ярость Облака!

Одним движением Сокол сложил лезвия мечей вместе и поднял их над головой. Крылья сделали мощный взмах, бросая человека-птицу к врагу; одновременно, с них сорвалось несколько перьев. Сорген был защищен парой амулетов с сильными заклятиями, однако похожие на ножи перья их словно не заметили. Одно колдун сумел отбить мечом, два воткнулись в щит, а одно пронзило плащ с правой стороны. Все это отвлекло его – наверное, на большее Сокол и не рассчитывал. Он обрушился на Соргена с правой стороны, огромный, великолепный, неотразимый! Едва Черный парировал Вальдевулом удар одного меча, второй отрубил ему нижний край щита и впился в кирасу. К счастью, она смогла удержать вражеское лезвие – осталась только глубокая вмятина. Сокол проскользнул мимо и, по изящной широкой петле стал набирать высоту для новой атаки. Тяжело дышащий, дрожащий, как лист на ветру, Сорген лишь смотрел ему вослед. Затем он очнулся и медленно двинулся следом. Никаких мыслей не приходило в голову. Как, с помощью какой хитрой тактики, каких запредельных сил он может победить этого могучего противника? Оказавшись рядом с разворачивающимся Соколом, Сорген ударил его, но смог достать только кончиком меча. Вальдевул скользнул по прочным перьям, не оставив на них даже царапины. Враг опять пронзительно заклекотал, хотя на сей раз слов разобрать было невозможно. Ловко повернувшись и оглушительно хлопнув крыльями, он внезапно оказался у Соргена над головой, закрыв солнце величественной тенью. Мелькнули сияющие мечи, чей блеск ослепил Черного мага. Он беспорядочно отмахнулся Вальдевулом и услышал зловещий глухой звон, когда мечи соприкоснулись. Через миг второй меч впился в щит и пронзил его насквозь. Серебристое лезвие выросло в опасной близости к подбородку Соргена и ужалило его в ключицу. Воротник кирасы встал у него на пути, но боль все равно обожгла кожу. Прекрасная волшебная сталь прорвалась, смялась и воткнулась в кость зазубренными краями. С криком боли Черный опрокинулся навзничь и начал падать вниз. Враг преследовал его, нанося быстрые удары обоими мечами поочередно. Сорген отбивался из последних сил: Вальдевулом и исковерканным, почти бесполезным щитом. Один из ударов Сокола прорубил поножь и сорвал пластину кружевной металлической юбки – бедро тут же пронзила жгучая боль. От удара Сорген перевернулся и оказался к противнику спиной. Он успел подумать о том, что теперь-то его прикончат наверняка! Такой прекрасный воин, великий маг, как Облачный Сокол, обязан размазать в лепешку ничтожную букашку вроде Соргена. Ему остается только нырнуть прямо в море, чтобы не тратить драгоценное время и не отнимать сил этого божественного существа… Каким-то чудом Сорген смог погасить самоубийственный порыв и, собрав в кулак остатки воли, заставить себя бороться. Он резко замедлил падение, изогнулся и скользнул в сторону. Раздался тихий треск: что-то дернуло его назад. Он оглянулся и увидел Сокола, улетающего далеко вниз, потому что он не мог затормозить так же резко, как Сорген. От плаща, располосованного мечами Белого, остались только лохмотья. Повиснув в десяти саженях над поверхностью моря, тяжело дыша и с трудом сжимая в ослабевших пальцах меч, Черный маг с тоской и обреченностью смотрел, как далеко впереди Сокол снова разворачивается и набирает высоту. Он так же легок, могуч и неудержим, ни одного намека на усталость! Белый оказался рядом слишком быстро, чтобы Сорген мог прийти в себя и быть готовым к отражению новой атаки. Кажется, Сокол уже считал себя победителем и решил поиграть: вместо того, чтобы сделать решительный выпад, он пронесся над головой Соргена, рубанув ему по шлему шпорой. Кррачч! Колдуну едва не оторвало голову. Чешуйчатый ремень лопнул. Кррачч! Еще один удар. Голова запрокидывается назад и шлем, сорвавшись с нее, летит в море. В глазах Соргена потемнело, а к горлу подкатил ком тошноты. Еще один заход? Сейчас его бедная головушка расколется, как орех… Прощай, прощай, глупый мальчишка!

Резкий, холодный ветер взлохматил волосы Соргена, просветлив единым порывом его мысли, до того странным образом угнетенные и безнадежные. Вспотевшую кожу пробрала дрожь, казалась, влившая в мышцы новых сил, которые прятались до того, неведомо где. Соргена наконец стошнило прямо на щит; виски прострелила жестокая вспышка боли, а после нее наступило невыносимое облегчение и какая-то нереальная легкость.

И тогда, за единый миг, он расправил плечи и почти без всяких усилий взмыл вверх, в бездонное синее небо. Где же были его силы? Здесь, прятались глубоко внутри, захваченные в дурманную пелену вражеской магии. Проклятый Сокол наполнил его слабостью и тупой покорностью, превратив в барана!

– О, деравер Ассахи! Пексел Турру[8]8
  О, великий Ассах! Дай мне силу!


[Закрыть]! – воскликнул воспрянувший духом и разумом Сорген. Прижав к груди Вальдевул, он повернулся к Соколу, который не замечал произошедших с Черным изменений. Вытянув вперед мечи, человек-птица летел к врагу, чтобы наконец пронзить его и закончить поединок. В последний момент Сорген поднырнул под него и снизу ударил Сокола по рукам щитом. С клекотом Белый отшатнулся назад и вверх, а мечи бесполезно сверкнули над головой. Сорген быстро метнул в грудь птице пузырек с составом под названием «Кровь демонов». На самом деле это была сильная кислота, приготовленная почти без всяких магических ухищрений. Щедро окропив панцирь Сокола, «Кровь демона» проела в нем несколько дыр. Человек-птица замолотил крыльями, одарив Соргена целым потоком острых перьев. Спрятав голову за остатками щита, колдун смог отделаться лишь парой царапин. Сокол обрушил сверху меч: удар был так силен, что колдун перестал чувствовать руку. Многострадальный щит со стоном раскололся на куски и слетел с ремней. Прощально высвистывая в воздухе каждым своим кусочком, он последовал за шлемом, в толщу зеленой воды моря. Тем временем Сорген парировал Вальдевулом удар второго меча Белого волшебника. В следующий момент он сделал нечто странное: скользнув вплотную к противнику, он прижался грудью к его груди. Их головы оказались на расстоянии ладони друг от друга. Огромные желтые буркалы впились в прищуренные глаза человека. Сокол, растерянный и недоумевающий, бесполезно скрестил свои мечи за спиной Соргена. Тот, выхватив освободившейся левой рукой из-за пояса короткий и кривой сурахийский кинжал, коротким движением вогнал его под раззявленный клюв.

Хрипло заклекотав, Сокол отшатнулся назад. Когда он уклонялся, Сорген успел огреть его вдогонку Вальдевулом по макушке, но увы, волшебная голова Белого выдержала натиск одиннадцати древних заклятий! Только клок белых волос прилип к лезвию меча. Сокол, медленно работая крыльями, стал подниматься в небо все выше и выше. Кинжал торчал у него под клювом, но крови видно не было; более того, Белый и не думал умирать – разве что стал казаться немного усталым.

Солнце заволокли не то тучи, не то дым от горящего корабля. Взглянув вниз, Сорген увидел, что они отлетели от вражеской эскадры на порядочное расстояние. Схватка увела их на северо-восток, а флоты, тем временем, сошлись в морском сражении. Издалека, без Острого Зрения, рассмотреть, что же там твориться, было невозможно. К тому же, враг не даст времени, чтобы следить за битвой кораблей. Сокол снова парил вверху и готовил удар. Могучий, громадный, непобедимый, величественный и просто прекрасный… Тьфу ты!! Сорген яростно закричал и изо всех сил шлепнул себя ладонью по лбу. Опять это наваждение, дурманящая мозги магия Белого выродка!

– Смерть прихвостню вонючего клочка болотного зловония! – завопил колдун и бесстрашно понесся навстречу двум мечам и злым желтым глазам. Он сможет победить этого переросшего воробья! Должен!

За десяток мгновений до столкновения Сорген расстегнул застежку плаща и сбросил его с плеч. За два мгновения до столкновения он поджал ноги и, кувыркнувшись, опять нырнул под удар врага. Маневренность, вот что было его главным оружием против такого грозного, но неуклюжего соперника! Одурманенный магией, он не мог додуматься до этого, а теперь все казалось простым и осуществимым.

Словно кусок падающей скалы, массивный и всесокрушающий, Сокол промелькнул мимо Соргена и врезался в распластавшийся по ветру плащ. Алая тряпка накрыла его с головой, опутав плечи и вытянутые руки с мечами. Сорген быстро сменил направление полета и догнал тормозящего, борющегося с путами противника. Когда Сокол, клокоча, сорвал плащ с головы, Черный маг ждал его. Желтый глаз сверкнул в последнем приступе неудержимой ярости, из горла вырвался горестный крик. Через миг Вальдевул преградил ему путь, глубоко вонзившись в глотку Сокола. Человек-птица задрожал, так сильно, что вооруженная рука Соргена заходила ходуном. Выпученные глаза подернулись поволокой – и закрылись пленчатым веком. Огромные стальные крылья в последний раз взмахнули, потом безвольно повисли вдоль тела. Сокол разом превратился в кучу плоти и перьев, беспорядочно валящуюся в море. Сорген проводил его медленно опускающимся вниз острием меча. У него больше не было сил, чтобы держать Вальдевул в одной руке. На самом деле, он почти что был готов рухнуть следом за поверженным Белым волшебником.

К тому времени сумрак сгустился вокруг него еще сильнее, и вдруг оказалось, что это не просто грозовая тьма – наступал вечер, а солнце садилось где-то там, за густой пеленой облачности над западным горизонтом. Соргена опять тошнило; голова отказывалась соображать и единственное, что он мог держать в ней, была бьющаяся в унисон с пульсом мысль: "только бы не упасть!". Дыхание стало сиплым свистом, глаза слезились и едва видели, что творится вокруг. Понадобилось некоторое время, чтобы колдун смог понять – он остался совершенно один. Сильный ветер, дующий порывами, уносил его в неведомую сторону. Мимо неслись клочья низких черных туч, казавшиеся кусками оторвавшейся от восточного горизонта тьмы. Вот оно! Как же трудно соображать… Там, где видны пятна багрового света – запад. Там, где сплошная чернота – наступающая ночь. Между ними север и берег моря. Как ни туго ворочались мысли в голове у Соргена, он быстро понял, что в его теперешнем состоянии рискованно носиться над морем в поисках кораблей. До спасительного берега не так уж далеко; там он сможет передохнуть и отправиться на соединение со своей армией. В противном случае можно запросто утонуть. Пожалуй, это будет чересчур обидная смерть.

Внизу бесновались серые волны с шапками зеленоватой пены на макушках. Далеко не такие высокие и страшные, как были утром – это простой, совсем не волшебный шторм. Вот только усталого, лишенного волшебных сил человека он утопит ничуть не хуже. Сорген содрогнулся от холода. Его плащ, теплый просторный плащ превратился в кучу тряпья, болтающегося по волнам, или шел на дно вместе с трупом Белого волшебника. Как бы победителю не последовать за ним! Сорген вцепился в мешочек с пеплом Ассаха, но даже он не мог помогать ему бесконечно. Ветер дул все сильнее и сильнее, относя человека куда-то на восток, дальше и дальше от прятавшегося в темноте флота. Не было никакой возможности пересилить его и лететь навстречу. Сжавшись в комочек, жалкий и мокрый от витавшей в воздухе мороси, Сорген отправился на северо-восток. Внезапно, что-то вцепилось ему в ноги. Колдун устремил взгляд усталых глаз вниз и увидел совсем рядом пенящиеся валы. Он свалился непростительно низко и сейчас загребает воду сапогами! Сжав пальцами рукоять меча, Сорген осторожно разрезал ремни на боках, чтобы сбросить панцирь. Хорошая была броня, удобная, крепкая и красивая… но у него нет сил тащить на себе столько железа. Он и так чувствовал себя как человек, поднимающийся вверх по крутому склону с тяжким грузом на плечах. Вспомнив о поножах, он срезал и выбросил их тоже. Ненадолго стало легче, так что Сорген поднялся над морем на пару саженей. Дождь уже хлестал по нему со всех сторон сразу; единственная рубаха облепила тело липкими, противными объятиями и ни от чего не защищала. Он летел словно бы голый. Нет, скоро он просто замерзнет насмерть и упадет без чувств в эти волны, которые тут же сомкнутся над головой и больше не выпустят обратно! Кто знает, сколько лететь до берега? Нужно предпринять нечто другое…

– Пейтарел мел «Благочестивые намерения»! – прошептал Сорген, поднеся к самым губам свой перстень с желтым опалом. Он служил не только переводчиком, но и указателем цели. Из камня, зажатого в раскрытых пастях двух змей, вырвался луч, указывавший в безбрежную тьму в точности против ветра. Цвета он был песочного… значит, корабль отсюда очень далеко. Сорген жалобно сморщился и попытался расслабиться. Нужно отдаться на волю ветра, лишь немного подправляя курс, чтобы его несло к берегу без всяких усилий. Тело ломило, каждая мышца стенала и просила отдыха, тепла. Ни того, ни другого не предвиделось. Логичнее было бы раскинуть руки и ноги, чтобы хоть как-то ловить ветер и лететь быстрее, но это невозможно. Ничто не заставит его расстаться с иллюзией тепла, создающейся, когда он сжимается в комочек. Он окоченеет и рухнет вниз камнем. Нет, нет!!

Тут в голову ему пришла новая идея, такая простая и спасительная, что он даже выругал себя за тупость. Ну конечно! Дрожащими руками он нашарил на поясе дудочку и с великой осторожностью – только бы не выскользнула из непослушных пальцев – поднес ее к губам. Обычно пронзительный звук, который издавал волшебный инструмент, слышно не было. Все заглушал вой ветра, стук дождевых капель по телу и бешеный плеск волн.

– Хейла!… Рогез! – хрипло выкрикнул Сорген раз, другой, третий. Напрасно – никакого ответа, ни единого проблеска в ночной тьме! Колдун опустил руки и подумал о том, что теперь настает его смертный час. Обессиленный, он стал падать в воду, но прежде, чем пятки снова коснулись волн, из мрака явилось смутное желтое пятно. Через мгновение Сорген что было силы приложился лицом о какую-то плотную и скользкую поверхность. Перед глазами его загорелись десятки солнц, ослепивших, ворвавшихся в мозг и поглотивших в своих сияющих глубинах разум. После этого все погрузилось во тьму, непроницаемую и невыразимо приятную…

Город Колокольчика

Сорген очнулся и увидел застившую взор багровую тьму, странную, покрытую разводами, которые медленно клубились, меняя форму и размеры. Это были его веки, освещенные с той стороны ярким дневным солнцем. Он раскрыл глаза и застонал: так больно было вновь увидеть свет! Сорген перевернулся и уткнулся носом в мокрый песок… Ни один мускул его измученного тела не желал двигаться, тело сковывал знобящий холод, рождаемый мокрыми одеждами. Впрочем, мокрыми они были только на спине, потому что та была скрыта от солнца. Наверное, так чувствует себя старый, избитый и выгнанный под дождь пес. Ребра ноют сильнее всего, голова трещит, мысли путаются… Да, а есть ли у псов головная боль и мысли? Вопрос. Дурацкий вопрос, если разобраться. Гораздо важнее выяснить, где он оказался и что делать дальше? Способен ли встать, не говоря о большем?

Совсем рядом ритмично вздыхало море, шуршал гладящий песок прибой. Собрав последние силы и призвав на помощь волю, Сорген смог сесть на корточки – однако, поднять веки пока не решился. Стерев с лица песок, он прикрыл глаза ладонью и только тогда быстро посмотрел себе под ноги. Все еще больно! Тем не менее, он увидал носки сапог: потерявшие форму, потрескавшиеся, белые от налета морской соли. Потом он тщательно прищурился и поглядел вокруг.

Сколько хватало взгляда, плескалось нежно-голубое, на границе с зеленым, море. Кажется, такое ласковое и теплое, но Соргена бросила в дрожь мысль о том, что эти игривые волны могли бы сейчас стучать о берег его бездыханным телом… Небо тоже было голубым, но уже ближе к белому цвету, словно бы слегка полинявшее. Солнце заполонило его рядом с зенитом, оставляя для глаз узкую полосу вдоль горизонта. Там было пусто, если не считать крошечного облачка где-то справа.

Синее море под синим небом, прямо, направо и налево. Больше ничего и никого… Сорген тряхнул головой, отчего за шиворот ему посыпались песчинки. В который раз содрогнувшись всем телом, он решительно встал на ноги и тут же едва не рухнул обратно. К счастью, рука его уперлась в шероховатую стену, прятавшуюся за спиной. В глаза вернулась вчерашняя тьма, горизонт запрыгал, дурачась и норовя перевернуться вверх тормашками. Накатила волна тошноты, которая обожгла рот какой-то противной жижей. Схватившись за виски, Сорген согнулся и с омерзением выплюнул тягучую желтую слюну. Будто бы харкнул кислотой! Песок у дрожащих, подгибающихся ног запенился. Колдун злобно шаркнул по пятну подошвой; снова выпрямившись, он гордо вскинул голову и опять всмотрелся вдаль. Перед глазами танцевали разноцветные пятна, все кружилось и плыло, словно он стоял под водой. Кривая усмешка, с которой он привык встречать в жизни и радости, и горести, медленно вернулась на свое законное место. Лихорадочный взгляд, бледная кожа, взлохмаченные волосы: сбежавший сумасшедший, смеющийся в тон своим странным мыслям!

Медленно ведя взглядом слева направо, Сорген тоскливо кричал сам себе, глубоко внутри – хотя, кто бы мог его тут услыхать? Я один! Я гол и немощен! Я потерян для всех… Он знал, что положение отчаянное; но, также, он знал и то, что до сих пор жив и свободен. На самом деле, положение еще не безнадежное, потому как под ногами твердая почва. Сил мало, пищи нет никакой, времени на отдых – тоже, однако, если он смог встать, значит сможет и идти. Неважно как – спотыкаясь, падая. Идти и все-таки победить обстоятельства. Так, как он победил вчера в безнадежной битве с Облачным Соколом.

С такими мыслями он ощупал свой пояс. Почти все кошельки и коробочки все еще висели там, но они не волновали Соргена. Он застыл, не в силах двигаться и готовясь свалиться обратно, на мокрый берег: на поясе болтались пустые ножны, испачканные песком и солью… Дудочки тоже не было. Вот так, словно бы в пику всем решительным мыслям, жизнь лишает его двух самых нужных вещей. Кажется, дудочку он сжимал в пальцах в тот самый момент, когда его стукнуло об обрывистый берег. Быть может, она валяется где-то недалеко? А вот куда мог деться Вальдевул, никаких воспоминаний не было. В надежде найти пропажу Сорген быстро осмотрелся. За спиной, в паре шагов от него возвышался двадцатисаженный обрыв, сверху ощерившийся переплетенными корнями, чуть ниже желтевший глиной, а внизу скалившийся выпуклыми, сточившимися камнями. Узкая полоса пляжа, состоявшего из белого песка, тянулась направо и налево, загибаясь и исчезая за каменной стеной. Совсем рядом, в тени обрыва, Сорген вдруг заметил трех спрятавшихся маленьких человечков, которые доставали ему макушками разве что до колена. Если не присматриваться, их можно было принять за стоявшие в ряд камни. Тем не менее, это были живые существа – с крошечными ножками, грушеподобными телами, длинными корявыми ручками и бесформенными головками. Наверное, человечками их называть не стоило, больно не похоже… Скорее, какая-то глупая пародия на дро, уменьшенного раз этак в двадцать.

– Вот, человечишка уже очнулся! – пропищал тот карлик, что стоял справа. – Давайте, наконец, вливайтесь в меня, и мы покажем ему!

– Чегой-то в тебя? – возмутился тот, что стоял слева. – Я с самого рассвета тебе доказываю, что ничем не хуже!

– Вы, дуроломы! – басовито взвизгнул третий, который был чуть побольше остальных. – Мой кусок был гораздо больше ваших, значит, я и есть настоящий Шшурк!

Тут карлики завопили все разом и кинулись бороться друг с другом. Со стороны походило на кучку дерущихся крыс. Заинтересованный Сорген забыл о своей усталости и обескураживающих потерях. Он подошел к карликам чуть поближе и рявкнул:

– Эй, мелюзга! Не вы ли раньше были огромным страшным дро с гор Гирм-Марах?

– Это я был! – пискнул один карлик, прекратив мутузить других. Остальные тут же накостыляли ему по шее и обиженно закричали:

– Врет, это я! Нет, я! Я! Я!

Выдав друг другу еще по несколько тумаков, маленькие дро перестали драться и стали хором кричать, надрываясь и подпрыгивая:

– Конец тебе, человечишка! Мы тебя настигли, от нас не скроешься! Все знают – от дро не уйдешь! Проклятый слизняк, теперь ты узнаешь силу нашего гнева! Меча у тебя нету, чар тебе не сотворить, помочь некому. Уж все-таки увидим, какого цвета у тебя мозгушочки, да хорошо ли брызжет твоя кровушка!

Тут Сорген не смог удержаться и захохотал, уперевши руки в боки.

– Он от страха хохочет? – спросил один из карликов.

– Кто разберет этих мягких карапузов? – важно ответил ему другой. – Я уже не помню, как там у них – от страха смеются, от радости плачут, или наоборот. Наверное, так и есть, ведь он нас боится! Давайте, порвем его на кусочки!

После этой команды все три крошечных дро дружно бросились на Соргена. Средний, обладавший ножками чуть подлиннее, вырвался вперед. Как обычно, чудовища приняли облик той среды, в которой находились, то есть состояли из песка от макушки до пяток. Сорген поднял ногу повыше и со всех сил опустил ее на первого дро: тот рассыпался, как детский песочный замок. Встав на его останки, маг разметал их по округе несколькими пинками. Братец убиенного дро с писком впился в лодыжку Соргена, но прокусить голенище сапога своими мягкими зубками не смог. Правда, ему удалось повалить человека на пляж – слишком уж нетвердо тот стоял на ногах. Однако Сорген быстро дотянулся до него и ударами кулаков превратил в полудюжину куч песка, которые стали медленно ползти навстречу друг другу. Все еще лежа, колдун пяткой разбросал их по сторонам точно так же, как первого карлика-дро.

Пляж огласился заунывным тоненьким воем: последний дро улепетывал, неуклюже переваливаясь на своих коротеньких лапках и помогая себе руками, будто бы веслами. Сорген не имел ни сил, ни желания его преследовать. Поднявшись, он поглядел на песок в том месте, где впервые увидал всех трех карликов. Больно подозрительный там был бугор… Маг осторожно разгреб кучу и обнаружил свой меч. Увы, дудочки он так и не нашел.

Волны дурачились рядом, прыгая друг за другом на берег и тут же отступая обратно, но море приобрело цвет скорее стали, чем голубизны. Из-за горизонта быстро ползла серая пелена, будто бы дожидавшаяся там, когда солнце ослабнет и начнет устало клониться к закату. Над берегом пролетели несколько истошно вопящих чаек: заметив Соргена, бредущего по пляжу на запад, они стали носиться у него над головой, как преследующие вора оскорбленные хозяева украденного имущества. Иногда птицы пролетали над самой макушкой человека, обдавая его ветром, но колдун ничего не замечал. Мысли его путались от усталости и слабости, живот болел так, что, казалось, сейчас там появится дыра. За сутки, прошедшие с тех пор, как Сорген покинул палубу "Благочестивых намерений", в его желудке побывали лишь пять маленьких, мерзких на вкус устриц и один краб, для поджаривания которого пришлось потратить больше сил, чем было потом получено от крошечной порции жесткого мяса. Больших усилий стоило заставить себя передвигать ноги.

– Ну же! – шептал Сорген потрескавшимися губами. Жажда его тоже изрядно мучила. – Надо идти. Найти, где можно хоть чего-то поесть, потом как следует выспаться – и все будет в порядке. Этот берег не может быть необитаемым. Рыбачья деревушка, хижина отшельника… Нужно идти и искать. Каждый час дорог.

Он уговаривал сам себя, и за словами дикая усталость немного отступала. Ноги загребали песок, но продолжали шевелиться.

Сорген недоумевал: почему Рогез или Хейла не вызовут его? Это было бы лучшим решением… прекрасным выходом… логичным выходом… выпадом… выгулом… Ох, что за бред лезет в голову! Там песок, в точности как под подошвами пришедших в негодность сапог. Нет, не к добру это их молчание. Пускай Хейла после своего могучего морского заклинания была без сил и, к примеру, спит до сих пор, но Рогез… и еще Гуннир – или на него рассчитывать не стоит? Вот уж скользкий и мерзкий тип, от которого и помощи принимать не хочется. Пусть лучше и не вспоминает о Соргене… или все-таки не лучше? А может все гораздо проще и страшнее: эскадра не смогла отбиться от врага и сейчас их распухшие тела носят волны!? Или они захвачены в плен, обездвижены и лишены голоса, чтобы не могли колдовать. Нет, это слишком уж плохо, так что лучше о таком исходе не думать – тем более, он самый вероятный. Нет! Надо сосредоточиться на ходьбе. Впереди, далеко впереди темнели какие-то камни, торчащие из песка и из воды у берега. Перстень указал туда, как на ближайшее поселение людей. Сорген искренне надеялся добраться туда до темноты и найти там хоть какую-то помощь.

Камней было очень много – самого разного размера, формы и цветов, от черного до темно-коричневого. Самые большие были угловатыми, покрытыми трещинами глыбами размером с трех дро – настоящих, больших дро, конечно. Мелкие валялись тут и там между ними, а самые великолепные экземпляры, сточенные "в талиях", высились в воде, саженях в десяти от полосы прибоя. Впрочем, их скорее стоило назвать скалами, а не камнями. Одна из них, словно вожак в стае, была особенно велика. Ее плоскую вершину украшали несколько кривых маленьких сосен и росшая пучками серо-зеленая трава, в многочисленных выступах гнездились чайки, а крутые бока украшали дыры. Это уже остров, не иначе!

Оторвавшись от созерцания прибрежных скал, Сорген принялся огибать торчащие из песка камни. Один, другой, третий – и вдруг вода оказалась у него перед носом. Сначала он подумал, что запутался и свернул налево, но потом вгляделся внимательно. Он стоял на берегу залива… даже нет, на берегу впадающей в море реки. Мутная полоса текла точно с севера и шириной была саженей тридцать. Обрывистые кручи берега отступили прочь, а пляж резко повернул направо и раздался вширь. Камней там почти не было, да и песок вскоре кончался, превращаясь в полосу бурой глинистой почвы, поросшую редкими кустами и чахлой травой. Еще дальше к северу утесы постепенно снижались, расплывались и становились прерывистой цепочкой конических холмов. За ними даже можно было увидеть зелень леса, хотя это мог быть обман зрения… С его-то состоянием не мудрено ошибиться. Сердце Соргена, неподвластное холодному рассудку, судорожно сжалось: ему почудилось, будто он видит за холмами дубовые рощи со вкраплением красных пятен рябин. В страшной дали от родины он жил больше пяти лет и никогда его не мучила ностальгия; иная природа, другая погода, непохожие города – все оставляло равнодушным. Однако сейчас, едва увидев, или даже подумав, что увидел, такой знакомый и одновременно забытый лес, Сорген занервничал, как невеста на первой встрече с будущим мужем. Тело его стало необычно легким, а усталость переродилась в некое состояние, когда разум отделен от своей оболочки и не получает от нее никаких сигналов. Он видел себя со стороны: измученный человек, бледно-серый, как покойник, в грязных и рваных одеждах, с лихорадочным блеском во ввалившихся глазах и кривой щелью в том месте, где у обычных людей находится рот. Неравномерно шагая, качаясь и тяжело дыша, он брел к лесу и не видел, что творится под носом.

Впереди на склонах холмов теснились низкие хибары с грязными каменными стенами, а с той стороны холмов над водой возвышались мачты кораблей. На противоположном берегу стояли дома поприличнее, из огромных глиняных кирпичей красного цвета – в один и два этажа. Людей видно не было, но они должны были здесь жить, потому что ветер доносил запах дыма, а на окраинах лежали кучи свежего мусора. Именно дым вернул молодого мага к действительности. Он остановился, как вкопанный и огляделся, пытаясь сосредоточиться.

Кажется, он оказался в каком-то убогом портовом городке, на юго-восточной его окраине. Ближайшие три холма были тесно облеплены домишками, кое-как сделанными из мелких камней, с плоскими крышами из дубовых плах. Стояли они так плотно, что, свернув с кривой улочки, протиснуться между соседними домами можно было только боком. На «набережной» вместо халуп стояли длинные бараки, окруженные частоколом из небольших заостренных бревен. Еще дальше, у деревянных мостков-причалов качались на легкой волне, идущей с моря, десятки лодок и баркасов, казавшиеся в наступающих сумерках тушами морских животных, всплывших на поверхность. Среди них, как киты в стае дельфинов, затесались громады морских судов – не менее пяти штук вытянулись цепью вдоль реки. Шальной луч солнца, напоследок пробивший закрывшую небо пелену, окрасил вороньи гнезда на верхушках мачт в красный цвет; сами же корабли погружались во мрак. За ними, на другом берегу, Сорген с трудом разглядел группы точно таких же, как рядом с ним, хибар. Там тоже стояли корабли, правда, гораздо меньшие по размерам – что-то вроде парусных вельботов или мелких бригантин.

Сорген обернулся к ближайшей улочке: рядом, у домишки, размером заметно большего, чем остальные, появилась темная фигура. Изрыгая невнятные ругательства, она вывалилась наружу из раскрывшейся двери, а следом за ней неслись хриплые вопли, женский визг и стук посуды. Крохотные окна тускло светились, труба густо дымила. Судя по всему, это была таверна. Вышедший из нее посетитель до сих пор сжимал в руках здоровенную глиняную кружку, к которой периодически прикладывался. Даже с расстояния в двадцать шагов можно было увидеть пьяный блеск в глазах этого грязного, буйноволосого гиганта. Одет он был в распахнутую на голой груди полотняную куртку с рогожными вставками на плечах, а также в кожаные штаны, покрытые многочисленными белыми разводами. Морская соль.

– Эй!! – заревел вдруг гигант, явно обращаясь к Соргену, потому как больше на улице никого не было. Колдун вздрогнул: ему в голову немедленно пришло, что не стоило бы вот так сразу вступать в контакт с местным населением. Надо было спрятаться и понаблюдать… но теперь уже поздно. Не так он пьян, как кажется, этот здоровяк.

– Поди сюда, замухрышка! Не испытывай моего терпения! – снова заорал тот. Он допил из кружки и выбросил ее прочь.

– Ты мог бы разговаривать и повежливее, – заметил Сорген.