Текст книги "Поход Армии Проклятых"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Ну? – завопил Сорген, стараясь перекричать льющийся из глотки несчастного нескончаемый вой. Схватив пленника за волосы и повернув искаженным лицом к себе, колдун как следует его встряхнул. – Теперь ты готов к дружескому разговору, или чувствуешь себя недосоленным?

– Не-еет! – простонал гейнджандец. – Умоляю, ради Святого Облака, а-а-ах… не мучьте меня!

– Ты будешь говорить?

– Да… да.

По щекам пленника текли крупные слезы, размывавшие грязь. Сорген коротко взмахнул рукой. Гримал с сожалением скривил губы и плеснул на рану воды из фляжки. Смыв пузырящуюся кровь, он быстро замотал руку пленника тряпкой. Солдаты, державшие гейнджандца, отпустили его и разошлись по сторонам.

– Быстро сдался, – презрительно бросил какой-то рха-уданец. Гримал немедленно окинул его оценивающим взглядом и глухо спросил:

– А ты бы продержался дольше?

Испуганный солдат застыл с раскрытым ртом и быстро шмыгнул глазами туда-сюда, словно выискивая дорогу для побега. Повернувшись, Гримал слез со ступени и отправился по своим делам.

– Что же ты можешь нам сказать интересного? – спросил тем временем у пленника Сорген. – Какие сюрпризы приготовлены за поворотом?

– О, Небо! – прошептал гейнджандец. Он непрерывно морщился и баюкал искалеченную руку. – Какой же я несчастный человек! Отчего же меня просто не убили, как других везунчиков? Теперь мне приходится выбирать между мучениями и предательством.

– Разве ты еще не выбрал? – вопросительно вскинул брови Сорген. – Учти, если Грималу придется возвращаться, он будет очень недоволен.

– Нет, нет! Не надо… – поспешил плаксиво и испуганно воскликнуть пленник.

– Как тебя зовут? – с усмешкой спросил Сорген.

– Что тебе в моем имени?

– Вопросы – моя привилегия. Отвечай, или я все-таки вызову палача обратно!

– Ах… Ты… – пленник заглотил воздух, словно удерживая внутри себя какое-то неподходящее слово. – Как пожелаешь. Меня зовут Жудда.

– Уже лучше… Так вот, Жудда. Твои приятели умрут в любом случае, поверь мне на слово – если только не совершат благоразумный поступок и не сбегут отсюда подальше. На нашем пути никому не удержаться; вопрос лишь в том, какой ущерб они смогут причинить нам. Я берегу своих людей, хоть и являюсь бездушным Черным злодеем. Ты можешь даже смотреть на эти вещи таким образом: твои товарищи обречены и умрут. Но солдаты, которые идут со мной, по большей части подневольные люди, которых я… хм… поработил своей злой волей. Их жизни ты можешь спасти, рассказав мне все, о чем знаешь.

Жудда смотрел на Соргена с неподдельным ужасом, вжимаясь в камень, чтобы оказаться как можно дальше от ненавистного лица.

– Ты… ты тот, о котором было сказано:

 
И, выйдя из Вечногорящего мира с горстью рабов,
Обрушится он на Счастливые земли прожорливым зверем.
Велики будут страдания, неисчислимы беды!
Речи его будут, как отравленное вино – сладкими и ядовитыми!
 

– Ты вышел из пустыни, которую Мудрые считают вратами в Вечногроящий мир. Ни один обычный человек не способен преодолеть ее! Наши предки веками охраняли горы и никто уже не верил, что в этом есть какой-то смысл. Но вот пришел ты и оказалось, что все наши усилия – лишь жалкие и бессмысленные потуги, обреченные на поражение с самого начала!

– Вот видишь! – поддакнул Сорегн, немного озадаченный пророчеством, о котором поведал Жудда. Впрочем, пророчества, насколько он мог убедиться, зачастую так туманны и всеохватны, что ими можно объяснить что угодно. Как волшебные ботинки, подходящие на любую ногу. – Значит, мне в любом случае суждено пройти горы. Чего ради тебе упорствовать? Давай, быстрее рассказывай. Я не люблю ждать долго.

Жудда закрыл лицо здоровой рукой и глухо заговорил:

– Через три поворота ущелье резко идет вверх. До стен остается всего тридцать локтей. Стены там крошатся, так что дно становится шире, а всходы пологие и сыпучие. Это перевал. За ним крутой спуск, извилистая тропа, но кони по ней пройти могут. Этой тропой в нашу крепость доставляют припасы.

– Что за крепость? Где она?

– Высечена в пещерах, в горном склоне на запад от перевала. До нее довольно далеко, потому что она стоит между двумя проходами в горах. Там есть еще одно ущелье, по которому можно забраться наверх.

На самом перевале склоны обмазаны волшебным составом из рубленых дро, смешанных с кровью склопендр и морскими улитками. Правда, я не знаю, для чего он служит… Говорят, что как только враг взойдет на перевал, его атакует огромное войско тяжеловооруженных рыцарей с длинными копьями, с ног до головы закованных в сталь. На самом деле воинов там только сотня, а остальные – призраки, сотворенные волшебным зеркалом. Только создают вид, но не бьются. Еще в склонах норы гигантских скорпионов, однако, сейчас их осталось очень мало – почти все со временем передохли, а новых никак не присылали…

Считается, что никто не сможет миновать перевал. Рыцари даже уверены, что им не придется вступить в битву, ибо враг, стоит ему увидать огромное войско, обратится в бегство. В темноте же бегущих атакуют Облачные Воины. Они неуязвимы, так как не имеют никакой плоти, однако сами могут разить противника. Не знаю, как, я их ни разу не видел. Может быть, они явятся и тогда, если вы не испугаетесь и нападете на отряд Дэмэдера.

– Дэмэдер – здешний военачальник?

– Да. Белый маг, брат нашего короля Узмаха… И это все, что я могу рассказать.

– Ну что ж, этого будет достаточно – если ты не соврал, конечно. Коли чего запамятовал, советую вспомнить побыстрее. Тебя будут тщательно охранять и беречь, чтобы в случае чего Гримал смог с тобой еще раз побеседовать.

– Я все рассказал! – в отчаянии закричал Жудда. Это вызывало подозрения. – Все, что знал, но я – простой воин, не посвященный в высшие тайны! Откуда мне знать все секреты??

Сорген задумчиво закусил губу. Что же, возможно, пленник сказал полную правду… Возможно также, что он смутно слышал о чем-то еще, или догадывается о каких-то дополнительных сюрпризах. Ладно, они ведь в любом случае не собирались доверяться рассказу Жудды от начала до конца. Сорген велел перевязать гейнджандца и не спускать с него глаз, а сам отправился искать князя и Хейлу.

Когда солнце уже скатилось со своей высшей, полуденной отметки и стало цепляться краем за неровную линию изрядно понизившейся западной стены ущелья, Сорген запел песню на языке, которого не знал даже его перстень-переводчик.

– Йилара эсэтерра пилуота пелеста кенук…

К горлу был плотно прижат мешочек с пеплом Ассаха. Изо рта вместе со звуками легким облачком вылетали крошечные светлячки, едва заметные в ярком свете солнца. Они вились один вокруг другого в странном, завораживающем танце. Когда Сорген, возвысив голос, закончил песню пронзительным зовом: "Сар-Моэн, удда!", прямо из воздуха обильно посыпались крупные искры. Потом небо и скалы задрожали, заколебались, как мираж в пустыне. Словно полотно, на котором нарисована картина, ткань реальности порвалась в клочья под ударами рвущегося на зов демона. Как цыпленок сквозь скорлупу, Сар-Моэн пробился из далекого измерения, в котором был заключен, и радостно взревел. Сорген быстро вытер пот, заливавший лоб: на сей раз ему пришлось как следует потрудиться, чтобы вызвать чудовище. Если он требуется только для одной схватки, чтобы мгновенно защитить владельца амулета, тогда достаточно только произнести короткое заклинание и начертить волшебный круг. Теперь Сар-Моэн должен был охранять повелителя некоторое время, а на это требовалась дополнительная энергия и песня на древнем, мертвом языке…

Сар-Моэн был коротконогим, приземистым существом двухсаженного роста, с шестью руками и сотней пальцев, которые торчали у него, где попало. На треугольной голове росли целые гроздья глаз, ярко-зеленых, словно море.

– Умк! – булькнул демон, переливаясь всеми оттенками желтого цвета от макушки до пяток. – Я жду.

– Иди на перевал, – приказал Сорген. – Убей там все живое, что только найдешь – людей, лошадей, зверей и волшебных созданий.

– Умк… Ты знаком с учением философа Рру? Он считает, что вода, деревья и камни не менее живы, чем мы с тобой, только темп жизни у них очень медленный. Должен ли я испарять лужи и стирать в порошок скалы?

– Забудь философов. Убивай людей и их слуг! Ступай.

Сар-Моэн неуклюже повернулся и заковылял к перевалу, который был скрыт выступом восточной стены и горбом на дне ущелья.

– К бою! – воскликнул Сорген. Вокруг немедленно раздался громкий, многократно усиленный эхом скрежет вынимаемого из ножен оружия и скрипение взводимых арбалетов. Воины, облегченно вздыхающие и провожающие страшного демона подозрительными взглядами, снова обрели дар речи и стали потихоньку переговариваться. – Сар-Моэн долго не провозится. Нам следует явиться сразу после того, как он будет вынужден вернуться в свою тюрьму, и закончить резню… Хотя возможно, там уже нечего будет делать.

Тридцать наемников окружили трех магов сплошной стеной из стали, ощетинившейся дротиками и арбалетами. Они двигались в самой голове армии, за небольшим заслоном из лучших воинов Зэманэхе. Остальные солдаты Хейлы на конях двигались сразу за магами, а вместе с ними – как всегда отчужденный и равнодушный Гуннир. Лошади зэманэхцев были покрыты устрашающими доспехами из толстых кож, с металлическими пластинами на головах и лопатках. Замыкали строй полтысячи рха-уданцев с копьями и луками.

На самом перевале их встретил дикий вой демона, оглушительный треск ломаемого оружия и доспехов, многоголосые крики ужаса и боли. Как раз в тот момент, когда армия выступила из-за поворота, два синих, как васильки, демона атаковали Сар-Моэна справа и слева. Они были сущими крошками – чуть выше человека, и рядом с огромным слугой Ассаха выглядели, как дворняжки, кинувшиеся на медведя. Однако, шустрые противники отвлекли Сар-Моэна от охваченного паникой лагеря людей, стоявшего на склоне горы, что возвышалась над перевалом слева. Пока демон, ухватив четырьмя руками одного из синекожих, стал рвать его на части и разбрасывать их по округе, второй коротышка вцепился в Сар-Моэну в ляжку и принялся пережевывать его плоть. Желтая кровь стекала по плоской лягушачьей морде несколькими струйками, но Сар-Моэн не обращал на рану внимания.

Армия остановилась, не доходя до места схватки десяти саженей. Несколько кусков синей плоти пролетели над головами и солдаты с ужасом бросились врассыпную, чтобы не угодить под этот «дождь». Сорген воздел руки к небу и развел их в стороны. С растопыренных пальцев сорвались потоки зеленого сияния, такого знакомого любому магу, пусть даже самому юному. Хейла перепрыгнула на седло Дикаря, устроившись сзади Соргена, и сплела свои кисти с его кистями. Рогез в это время поднес к губам нечто, похожее на бутылочку из розового стекла – только без дна. Обратив лицо к западу, он дунул во всю мощь легких. Огромный факел вырвался из недр бутылки, впитывая в себя источаемые Хейлой и Соргеном зеленые потоки и разрастаясь до неимоверных размеров. Пламя облизало камни, задрожало и взметнулось ввысь, встретившись с защитным пологом вражеских чар. Воздух почернел и жирный черный дым проглотил солнце; земля задрожала под ногами захрапевших от ужаса коней. Все перемешалось, а дерущиеся демоны исчезли за пеленой дыма и пламени. Вдруг раздался грохот, заметавшийся по перевалу, как испуганный заяц. Видно было, как сами камни и скалы подпрыгивают на несколько саженей вверх и начинают извиваться, рваться на части, съеживаться и превращаться в пепел. Наконец, волшебная бутылочка Рогеза иссякла и огненный факел исчез. Облако дыма все еще клубилось над полем боя, однако у самых камней воздух слегка расчистился. Тут и там валялись ошметки черной, мертвой субстанции, той самой, о которой рассказывал Жудда. Предназначение ее осталось тайной, которую никто не хотел разгадывать.

Сар-Моэн, как ни в чем ни бывало, стоял посреди сажи и закопченных камней – без единой раны, хотя несколько заторможенный и тяжело дышащий.

– Убей волшебника! – крикнул ему Сорген. Гроздья глаз демона дернулись и встопорщились. Шевеля сразу всеми своими многочисленными пальцами, Сар-Моэн отправился выполнять указание – через разгромленный лагерь, вверх по склону, по наезженной дороге.

Тем временем усталые колдуны пропустили вперед конницу. Зэманэхцы не спеша, ровным и плотным строем двинулись вслед за демоном. С одной из плоских вершин, над восточной стенкой превратившегося в канаву ущелья, человек в белых одеждах принялся бросать в конников черные шары. Соприкасаясь с камнями, они лопались и порождали рой осколков в сопровождении облака удушливого дыма. Несколько шаров упало, не причинив никому вреда, но один разорвался в толпе зэманэхцев: десяток всадников покатились по гранитным клыками, превращаясь в кучи кровавого тряпья.

Хейла, завопив от ярости, метнула во вражеского колдуна молнию, но разряд расползся у него под ногами безвредным паучком. Рогез послал замораживающее заклинание – камни покрылись инеем, а Белый продолжал метать шары. Вот еще несколько конников упали, а остальным пришлось размыкать строй, чтобы обогнуть упавших людей и лошадей. Сорген призвал на помощь волшебный вихрь, однако ряса Белого даже не шевельнулась. Сотрясение скалы тоже ни к чему не привело: враг слишком хорошо приготовился к обороне. Одного он не предусмотрел: появления Сар-Моэна. Взобравшись на вершину откуда-то сзади, демон немедленно вступил в бой с волшебником. В руках у Белого появилась сверкающая дубина, от каждого удара которой отлетал десяток демонских пальцев. Один за другим, как осыпь, они валились к подножью скалы. Демон выл от боли и злости, плевал в чародея ядовитой слюной и кидал в него одновременно по нескольку камней за раз.

Несмотря ни на что, волшебник казался сильнее демона, потому как ничто не могло причинить ему вреда. Единственное, чего достиг Сар-Моэн – отвлечь Белого от конницы, которая преодолела брошенный лагерь врагов и очутилась на большой площадке, уступом возвышающейся над перевалом. В дальнем ее конце, под нависшим боком горы, стоял отряд вражеской пехоты, весь покрытый сверкающим металлом и нацеливший на противника копья. Первый ряд держал овальные щиты в рост человека, с длинными тонкими шипами, многочисленными, как щетина дикобраза. Воины во втором и третьем рядах держали копья, у каждого ряда длиннее, чем у предыдущего; сложив копья на щиты и плечи первой шеренги, они превратили фалангу в смертельного противника.

Нисколько не потеряв боевого задора, зэманэхцы понукали коней, заставляя их мчаться прямо на копья. Сорген, догнавший солдат, спешился у них за спиной и с замирающим сердцем смотрел на их самоубийственную атаку. Ничего не получится! – думал он, скрипя зубами. Только трупы… полторы сотни не самых худших воинов станут мясом для здешних падальщиков.

Однако, зэманэхцы, казалось, не боялись ничего, совершенно ничего. Даже враги выказывали признаки беспокойства, их ряды колебались, а копья то опускались, то понимались вверх. Наконец, наступил решающий момент: перед самыми копьями всадники, как один, вскочили ногами на седла своих обреченных скакунов. На полном скаку лошади врезались в стальных дикобразов, иглы и копья разрывали на части их грудные клетки, и не было даже времени в последний раз жалобно захрапеть… Тяжелые туши коней сбивали с ног даже самых крепких солдат. Кровь заливала их лица, лишая ориентировки и заставляя скользить металлические доспехи. Все перемешалось, а зэманэхцы один за другим взлетели в воздух. Сорген не знал, виновата ли тут магия, или же эти южане – просто отчаянно ловкие ребята… Как кошки, они летели и приземлялись на четыре конечности – хищно согнутые ноги и руки, которые сжимали короткие широкие мечи. Некоторые перепрыгивали разом все три шеренги, некоторые падали на головы растерянным пехотинцам и тут же принимались убивать. С закованными с ног до головы в броню воинами широкие лезвия справлялись не лучшим образом – тут больше подошли бы тонкие кинжалы… Однако, боевая ярость зэманэхцев вкупе с их ловкостью и замешательством врагов сделали свое дело: бой превратился в резню. Бронированные враги неловко топтались на месте, цеплялись друг на друга, падали, сталкивались и тщетно пытались вынуть мечи. Копья их разом стали бесполезными. Только одному южанину не повезло, он налетел прямо на вовремя выставленное вверх острие и повис там, как пронзенная острогой большая рыбина.

В строю фалангистов быстро появились большие бреши. Плотный отряд постепенно превратился в скопище мечущихся туда-сюда людей: одни пытались обороняться, другие с воодушевлением их резали. В громоздких шлемах с маленькими прорезями гейнджандцы даже видеть толком не могли. Кто-то один с воплем сорвал с головы свое стальное ведро – но тут череп ему разбили ударом меча. В конце концов зэманэхцы перестали даже разить мечами: бегая между похожими на старых черепах врагами, они толкали их наземь, а потом спокойно добивали. Гейнджандцы уже признали свое поражение: они воздевали руки, умоляя о пощаде, но смеющиеся враги вонзали им клинки в подмышки.

За короткое время площадка превратилась в кровавое болото, как кочками усеянное трупами и их частями. Зэманэхцы осторожно прыгали, отступая от узкой горловины между двумя каменными стенами, куда с площадки вела дорога. Хейла и Рогез присоединились к Соргену, а следом наверх стали проходить рха-уданцы. Зэманэхцам подвели заводных коней и они снова садились в седло, чтобы атаковать горловину: раненых и покалечившихся во врем прыжков оттаскивали в сторону и укладывали рядом с заботливой Хейлой, сразу принявшейся за лечение.

В горловине заняли позицию несколько уцелевших бронированных пехотинцев, какие-то люди в красных плащах и с плюмажами на шлемах, а также простые лучники в невзрачных кожаных одеждах. Всего их было не более полусотни, так что зэманэхцы смело помчались в атаку, не дожидаясь подхода пехоты или магической обработки обороняющихся. Внимание Соргена занимала схватка Белого волшебника и демона: легко подпрыгнув на пять саженей, молодой колдун вскочил на кривой каменный палец, с которого он увидел сражение. Белый маг избивал Сар-Моэна, но никак не мог покончить с ним: сам демон не знал магии, но нес в себе огромный запас жизненной энергии. Сар-Моэн получил уж три десятка ужасающих ран, так что кровь обильно сочилась по его телу и заливала поле битвы большущей желтой лужей. Тем не менее, демон продолжал плясать вокруг чародея, пытаясь найти слабину в его обороне. На лице Белого застыло отчаяние, насколько мог видеть Сорген; это значило, что у Сар-Моэна есть возможность победить. Вопрос заключался в том, сколько он сможет продержаться? Демон происходил из Погибшего Мира и не был похож на остальных живых существ: у него не было ни внутренностей, ни мозгов – лишь сплошная и однородная плоть, по которой струилась сама собой кровь. Питался он, как говорил Рабель, лунным и солнечным светом. Даже если оторвать Сар-Моэну какую-то часть тела, это не отразилось бы на его состоянии слишком уж сильно. Ни заморозить, ни поджечь его тоже нельзя было. Кроме того, Погибший Мир, исчезнувший по неведомым причинам много лет назад, превратился в чистую энергию, которая стала доступной демону. Так что Белый сейчас, в каком-то смысле, пытался уничтожить целый мир – весьма трудное занятие даже для очень способного волшебника.

И все же, время шло, а Сар-Моэн тоже никак не мог победить своего противника. Сорген в очередной раз решил помочь ему: он сосредоточил все свои силы в одном единственном ударе и выпустил ослепительный шар на вершину скалы. Долетев до цели, шар разбился на веер извилистых лучей, похожих на грозовые молнии, которые опутали сетью всю скалу. Со склонов обильно сыпалась каменная крошка и валил дым, но толща осталась по-прежнему нерушимой. Сорген без сил скрючился на верхушке столба, едва находя в себе силы, чтобы дышать. Рядом появилась Хейла на своем чудовищном скакуне, описывающем в воздухе круги. Переведя взгляд с Соргена на сражающихся мага и демона, Хейла плеснула на ладонь масло, подожгла его щелчком пальцев и стала переливать из руки в руку. Лившаяся из ее уст речь казалась песней, ритмичной и плавной; когда она закончилась резким хриплым выкриком, Хейла метнула масло к подножью ненавистной скалы. Все окрестные горы заходили ходуном. На каменных стенах с треском стали появляться новые трещины, по склонам катились обильные осыпи, наполнявшие воздух шелестящим грохотом. Скала Дэмэдера не шелохнулась. Хейла, вся мокрая от пота и тяжело, с надрывом, дышащая, бессильно припала к шее скакуна, который поспешил спланировать вниз.

– Бесполезно, – прошептал Сорген. – Не зря он не покидает вершины – видно на нее наложено столько чар, что с ними не справиться всем Черным сразу!

Внизу появился Гуннир – невозмутимый, будто рядом не кипели схватки. Поджав губы, он посмотрел на грудь Хейлы, готовую прорвать блузу, потом поднял взгляд на Соргена. Тот стоял на вершине каменного пальца на коленях и смотрел на Мясника почти с ненавистью. Однако, он не успел ни в чем обвинить его: Гуннир достал из сумки большую гладкую гальку идеальной овальной формы. Поверхность ее испещрили мелкие руны, похожие больше на беспорядочные царапины.

– К чему тратить время в заведомо проигрышных усилиях? – спросил Гуннир. Сорген мог поклясться, что Мясник надсмехался над ними! – Если собственных силенок не хватает, следует обратиться к артефактам!

– И каким же? – просипела Хейла, поднимаясь в седле. Гуннир поднял гальку в воздух и повертел ею:

– Звездобой.

– Ха!? – презрительно скривилась женщина. – Глупая сказка для детей и идиотов!

– Подожди! – крикнул сверху Сорген. Он все еще не мог найти сил, чтобы спуститься, и потому чувствовал себя дуралеем, который забрался на дерево и боится лезть обратно. – Что это за "звездобой"?

– Не слышал этой истории?? – удивилась Хейла, а Гуннир одарил Соргена безжизненным взглядом и легкой улыбочкой. – В общем, есть такая байка, что в те времена, когда люди еще не умели плавить металл, жил колдун по имени Кекка. И тогда… ну, это полная чушь, конечно… в небе не было ни луны, ни звезд. Ночью было темно, как в самой глубокой пещере, так что люди не могли увидеть даже, как хищник подкрадывается к их горлу. Тогда Кекка решил разбить ту каменную чашу, которой боги, по его мнению, накрывали вечером весь мир. Он вытесал из морских галек множество таких вот снарядов и долгие недели накладывал на них чары. Вышло так, что ему посчастливилось создать очень мощное заклинание, особенно для тех времен. Вот, видишь, сколько здесь рун? Одни придают силу удару, другие заставляют лететь как можно дальше, третьи помогают пронзить защитные чары… Однажды ночью Кекка вышел из землянки и стал пращей метать камни прямо в небо. Мир наполнился звоном, от которого у людей текла кровь из ушей: снаряды пробивали в небе дыры, отчего появлялись крошечные светящие звездочки. Вот только разбить купол колдуну так и не удалось, несмотря на то, что он метал гальку несколько ночей и продырявил весь небосвод. Тогда он решил, что пошел неправильным путем; он выбросил оставшиеся гальки и заколдовал камень, размером больше человеческой головы. Чтобы метнуть его в небо, Кекке пришлось выдумать метательную машину из ясеневых палок. На длинном плече лежал снаряд, а на короткое колдун с помощью магии уронил громадный валун. Его новый «звездобой» ударил в небо так, что земля заходила ходуном. Горы трескались и разваливались на части, моря выплескивались из берегов. От неба откололся здоровенный кусок, который упал прямо на Кекку и раздавил его в лепешку, а среди звезд появилась Луна. В землянке Кекки оставались еще несколько неиспользованных галек, и одна из них, по уверениям Гуннира, прямо перед нами!

– Прекрасный рассказ! – похвалил Мясник. – Только несколько затянутый и неуместный, вам не кажется? Лучше бы действовать.

И правда, от места схватки Сар-Моэна с Дэмэдером донесся особенно громкий звук – это демон получил волшебной дубиной прямо в лоб и с гулким стуком ничком растянулся у ног чародея.

– Не ждать же нам, кто из них первый выдохнется! – воскликнул Сорген и с великим трудом поднялся на ноги. – Гуннир, кидай сюда свой камень!

– Его нельзя кидать просто так! – укоряюще ответил тот. – Он оторвет тебе руку.

Пустив «звездобой» в воздух, Мясник поднял его до руки Соргена медленно и плавно, как перышко в теплом восходящем потоке.

– Глупости! – проворчала Хейла. – Нужно просто идти дальше.

– И оставить его за спиной? – спросил Рогез с опаской. Хейла презрительно фыркнула.

– Чего он нам сделает, когда слезет со своей скалы?

– А ты уверена, что дело в скале, а не в Дэмэдере? – вкрадчиво спросил Гуннир и хищно ухмыльнулся, увидев злое выражение на раскрасневшемся лице Хейлы. Забыв об усталости, она направила коня к своим солдатам, которые добивали последних защитников прохода между горами. Сорген же выложил «звездобой» на одну ладонь, а рядом выставил вторую, с насыпанным на нее "воздушным порошком" из толченых одуванчиков, птичьих костей и крыльев бабочек. Дуя на порошок так, чтобы тот окутал гульку, как облаком, Сорген приговаривал:

– Э, барер тьеса, дайнел паде инда мел туарсен![5]5
  О, невидимая рука, отправь камень в моего врага!


[Закрыть]

Частички порошка закружили вокруг камня вихрем и, воссияв, унесли его в том направлении, в котором указывала ладонь Соргена. «Звездобой» мгновенно набрал скорость и мелькнул в воздухе, как молния – пожалуй, тут можно было обойтись и без магии, просто бросив его рукой.

Дэмэдер как раз замахивался своей дубиной, раздувшейся до неимоверных размеров, чтобы ударом по спине расплющить валявшегося у его ног демона в лепешку. Тонко свистнувший «звездобой» пронзил волшебника насквозь и улетел куда-то дальше, исчезнув в синей дымке между вершин других гор. Следом за ним на целую сажень протянулся шлейф красного цвета, который стал медленно оседать вниз. Дэмэдер на мгновение застыл на месте, словно статуя – Сорген мог поклясться, что сейчас на лице Белого мага застыло очень удивленное выражение. Покачнувшись, волшебник повалился набок и упал со скалы вниз, а его дубина, ударившись о склон, взорвалась. Дэмэдер долетел до подножья скалы вверх ногами и воткнулся головой в камни. Череп его разлетелся, как глиняная чашка, разбрызгав мозги сажени на две вокруг: сразу видно, что это был очень неглупый человек.

– Вот так! – пробормотал Сорген. – И зря она сомневалась…

– Пойду, посмотрю, что можно себе срезать с этой мертвой туши, – откликнулся Гуннир. – Вдруг глаза целы?

– А что же с камнем?

– Ха! Он сейчас на пути к Энгоарду, я думаю…

– И тебе не жаль его потерять?

– Что поделаешь, чем-то всегда приходится жертвовать…