Текст книги "Крымская война 1853-1856 гг."

Автор книги: Игорь Бестужев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Пехота и кавалерия делились в мирное время на полки, которые состояли из одного батальона и подразделялись на десять рот. В военное время каждые три полка сводились в бригаду, а две бригады – в дивизию, причем предполагалось, что состав каждого полка будет усилен до трех батальонов. Однако из-за больших потерь почти все пехотные полки в Крымской войне так и остались однобатальонными. Кавалерийские полки, насчитывавшие всего по 400 всадников в каждом, подразделялись на четыре эскадрона, а в военное время сводились по два в бригады и дивизии. Артиллерия и инженерные войска составляли особые соединения. Батареи полевой артиллерии имели от четырех до шести орудий, смотря по калибру. Инженерные войска делились на саперные и минные роты.

Военно-морской флот Англии состоял из 19 парусных и 11 паровых линейных кораблей, 50 парусных и 32 паровых фрегатов, 67 парусных и 71 паровых судов меньшего размера, а также нескольких сотен вспомогательных судов. Он делился на эскадры различного состава.

Система управления вооруженными силами Англии поражала современников своей архаичностью и явной несообразностью со здравым смыслом. Военный министр, в ведении которого находились средства, ассигнованные на армию, не имел права распоряжаться действиями войск, так как главнокомандующий армией подчинялся лишь королеве, т. е. фактически являлся высшей инстанцией. Но и ему в свою очередь не подчинялся генерал-фельдцейхмейстер, являвшийся высшей инстанцией в управлении артиллерией и инженерными войсками, а также ведавший вооружением и снаряжением всей армии в целом. Министр колоний по собственному усмотрению распоряжался войсками во всех колониях, кроме Индии, где имелся особый командующий войсками. Интендантство по собственному усмотрению распоряжалось снабжением войск продовольствием и т. д. Примерно такое же положение было и в управлении военно-морским флотом.

Нетрудно понять, какая неразбериха царила в отношениях между этими ведомствами. И действительно, в начавшейся войне эта гнилая система скандально обанкротилась, вынудив английское правительство сосредоточить управление вооруженными силами в руках военного и военно-морского министров.

Между тем, несмотря на всю свою внешнюю бессмысленность, подобная система управления вооруженными силами имела скрытый внутренний смысл. Она позволяла английской аристократии держать управление армией и флотом в своих руках, избегая контроля со стороны общественности, что было особенно важно в связи с обострением классовой борьбы внутри страны. Именно благодаря этой системе герцог Веллингтон – самый влиятельный военный деятель Англии на протяжении всей первой половины XIX века – ухитрился сохранить английскую армию почти до самой Крымской войны в том виде, в каком она существовала еще в конце XVIII века, не исключая ни принципов ее комплектования, ни вооружения, ни тактики. Преемник умершего в 1852 г. Веллингтона – лорд Раглан до такой степени слепо подражал во всем своему бывшему начальнику, что даже Пальмерстон раздраженно назвал его как-то «животным, которое действует только по привычке». Почти все остальные английские генералы также были слепыми поклонниками Веллингтона и строго придерживались заведенных им порядков.

По тем же причинам в Англии сохранялась практика покупки офицерских должностей за деньги, и поэтому все значительные командные посты в армии и флоте были заняты представителями аристократии. Такая практика, естественно, имела следствием устранение от командования многих способных людей, не имевших средств для покупки офицерского патента, и обусловливала чрезвычайно низкий уровень офицерского корпуса английской армии.

Комплектование вооруженных сил Англии производилось, как и в XVI–XVIII веках, исключительно за счет наемников, которых правящие круги страны считали наиболее надежными солдатами и для войны против народов колоний и для возможной войны против самого английского народа. Это соображение заставляло английское правительство мириться и с низкими боевыми качествами наемников, и с полной невозможностью существенно увеличить наемную армию в военное время. И действительно, во время Крымской войны, даже при усиленной вербовке наемников за границей, Англия с трудом могла покрывать лишь потери в своих войсках.

Основная масса английской пехоты до 1852 г. имела на вооружении гладкоствольные ружья. Но готовясь к «большой войне», английское правительство решило хоть в какой-то мере компенсировать неустойчивость наемников на поле боя превосходством их оружия в дальнобойности. Мощная промышленность страны позволила за короткий срок перевооружить всю английскую пехоту нарезным оружием, что поставило ее в чрезвычайно выгодные условия по сравнению с противником. Одновременно были приняты на вооружение в виде опыта несколько так называемых ланкастерских орудий, которые имели нарезы в канале ствола и поэтому превосходили своей дальнобойностью обычные орудия. Но в основном английская артиллерия вступила в войну с пушками старых типов.

Перевооружение нарезным оружием было в английской армии перед Крымской войной единственным сдвигом по сравнению с ее состоянием за полвека до этого. Попрежнему английский солдат в яркокрасном мундире являлся хорошей мишенью на поле боя. Попрежнему в области снабжения армии и флота царили неразбериха и злоупотребления. Попрежнему дисциплина среди наемников поддерживалась исключительно страхом перед расстрелом или поркой. Попрежнему английские войска сражались по всем законам линейной тактики, ставшей анахронизмом еще в конце XVIII века, а в английском военно-морском флоте, несмотря на большое количество паровых судов, строго сохранялись боевые приемы, свойственные парусному флоту.

Французская армия накануне Крымской войны, благодаря усиленной подготовке бонапартистской клики в войне, была одной из самых многочисленных в Западной Европе. Она насчитывала в мирное время до 350 тысяч человек, а в случае войны могла развернуться до 540 тысяч, считая в этом числе 383 тысячи пехотинцев, 86 тысяч кавалеристов и свыше 70 тысяч артиллеристов и саперов. Все рода войск делились, как и в Англии, на полки, которые в военное время соединялись по два в бригады, а две-три бригады – в дивизию. Пехотный полк состоял из двух полевых и одного резервного батальонов для обучения новобранцев; батальон делился на восемь – десять рот. В кавалерийском полку было шесть эскадронов, а артиллерийский полк включал в себя от восьми до пятнадцати шестиорудийных батарей, смотря по калибру. Инженерные полки подразделялись так же, как и пехотные.

В состав французской армии входило несколько отборных полков, имевших опыт длительной колониальной войны в Алжире. Пехотинцы этих полков назывались «зуавы», а кавалеристы – «спаги».

Военно-морской флот Франции состоял из 25 парусных линейных кораблей, 38 парусных фрегатов, 108 паровых судов (включая сюда несколько паровых линейных кораблей и фрегатов) и нескольких сотен вспомогательных судов. Он, как и английский флот, делился на эскадры различного состава.

Управление вооруженными силами Франции сосредоточивалось в военном и военно-морском министерствах. Большим минусом было здесь то, что бонапартисткая клика после прихода к власти провела чистку командного состава, изгнав из армии и флота опытных, но враждебно относившихся к Наполеону III генералов, адмиралов и офицеров. Места изгнанных заняли люди, не имевшие, сплошь и рядом, ни таланта, ни опыта военачальника, но зато слепо преданные бонапартистскому режиму. К числу таких людей относились и военный министр маршал Вальян, и последовательно сменившие друг друга главнокомандующие экспедиционной армией маршалы Сент-Арно, Канробер, Пелисье и многие другие генералы и адмиралы. Все три главнокомандующих, например, незадолго до Крымской войны командовали небольшими отрядами в Алжире, и быстрая карьера после бонапартистского переворота отнюдь не расширила, разумеется, их военного кругозора. Авантюризм и бездарность бонапартистских генералов дорого обошлись впоследствии французским солдатам.

Комплектовались вооруженные силы Франции по принципу всеобщей воинской повинности с семилетним сроком действительной службы. Это давало возможность создать значительный запас обученных кадров, за счет которых французская армия и увеличивалась в военное время почти вдвое. Однако положительная сторона всеобщей воинской повинности в бонапартистской Франции во многом сводилась на нет системой заместительства, позволявшей буржуазии откупаться от военной службы, а правящей клике – иметь в армии и флоте людей, готовых идти на все за деньги. «Заместителями» становились часто проходимцы, видевшие в военной службе источник дохода и возможность безнаказанного грабежа. Число этих людей, ничем не отличавшихся, по сути дела, от обычных наемников, доходило во французской армии накануне Крымской войны до 80 тысяч; из них состояли почти все унтер-офицерские кадры.

Основная масса французской пехоты была вооружена гладкоствольными ружьями. Но вместо обычной круглой пули применялась продолговатая, что увеличивало дальнобойность ружья более чем вдвое. Нарезное оружие во Франции, так же как и в России, имелось лишь у застрельщиков и стрелковых батальонов, но число последних значительно превышало число русских. Недостаток нарезного оружия во французской армии никак не вязался с развитой промышленностью страны, и единственной причиной его была отсталость тактической доктрины бонапартистской клики. Треть состава дивизий, отправленных впоследствии в Крым, была, например, без труда вооружена штуцерами.

Артиллерия имела на вооружении орудия примерно тех же типов, что и в России.

В области стратегии и тактики в бонапартистской Франции безраздельно царил культ Наполеона I с его ставкой на генеральное сражение и на действия в массивных колоннах. Мало того, Наполеон III делал иногда шаг назад по сравнению с Наполеоном I, так что французские уставы, по свидетельству тогдашнего начальника генерального штаба бельгийской армии, «не соответствовали тем успехам (в военном искусстве. – И. Б.), которые совершились уже шестьдесят лет тому назад»[24]24
  «Военный сборник», 1858, № 1, стр. 9.


[Закрыть]. Маневрирование французских войск, писал тогда Ф. Энгельс, «отличается сложностью, и строевые занятия содержат в себе много устаревших нелепостей, абсолютно не совместимых с современным уровнем тактической науки», причем в некоторых отношениях здесь «царит такая педантическая муштровка, с которой вряд ли знакомы даже в русской армии»[25]25
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. X, стр. 619.


[Закрыть]. На сходство русских и французских уставов указывали в то время многие современники.

Тактика французского флота, несмотря на наличие в нем паровых судов, сохраняла, как и в Англии, боевые приемы, свойственные парусному флоту.

По злоупотреблениям в области военного снабжения бонапартистская Франция не уступала ни буржуазной Англии, ни царской России. И это было естественно для государства, где воровство и растраты были возведены правящей кликой в принцип существования.

Таким образом, буржуазные военные реформы, которые во Франции благодаря буржуазной революции конца XVIII в. были проведены раньше и последовательнее, чем в других европейских странах, давали вооруженным силам страны значительные преимущества в борьбе с противником, но перечисленные выше недостатки снижали боевые качества французской армии и флота, ослабляя их боевую мощь.

Турецкая армия состояла из шести корпусов, но в ходе Крымской войны почти все ее войска слились в два корпуса – Румелийский на Балканах и Анатолийский в Закавказье, которые составили как бы отдельные армии. Каждый корпус делился на две дивизии, дивизия – на три бригады и артиллерийский полк, бригада – на пехотный и кавалерийский полки. Полки всех родов войск были примерно равны русским. Пехотные полки подразделялись на четыре батальона (по восемь рот в каждом), кавалерийские – на шесть эскадронов, а артиллерийские – на пятнадцать четырехорудийных батарей.

Комплектовалась турецкая армия, как и русская, рекрутскими наборами, но срок действительной службы был всего 5 лет, и это давало возможность накопить достаточное количество обученного запаса, чтобы в случае войны увеличить армию почти вдвое. При этом, кроме регулярной армии, турецкое правительство могло располагать еще войсками вассальных государств Оттоманской империи и значительным количеством иррегулярной конницы (башибузуков). Всего в Крымской войне Турция оказалась способной выставить до 400 тысяч солдат и офицеров.

Турецкий военно-морской флот состоял из семи парусных линейных кораблей, шести парусных и шести паровых фрегатов, а также 24 парусных судов меньшего размера и нескольких десятков вспомогательных судов.

Управление вооруженными силами Турции официально было сосредоточено в соответствующих министерствах, но фактически находилось в руках английских и французских «советников» при турецких генералах. Турецкий командный состав нельзя было сравнивать даже с англофранцузским. Большинство турецких генералов и офицеров, не говоря уже о солдатах, было неграмотно. Блестящую военную карьеру нередко делали лакеи, повара, евнухи и прочая челядь султанского двора.

Вооружена была основная масса турецких войск гладкоствольными ружьями. Только перед самой Крымской войной Англия предоставила Турции довольно большое количество нарезного оружия, и это дало возможность вооружить им около четверти всей турецкой регулярной пехоты. Материальная часть артиллерии и вообще все снаряжение турецких войск также было в основном английского и французского происхождения. В области тактики сухопутных сил турки слепо придерживались французских уставов, а тактика их флота целиком определялась указаниями английских офицеров. Что же касается злоупотреблений в области военного снабжения, то здесь Турция оставляла далеко позади все прочие страны.

В составе вооруженных сил англо-франко-турецкой коалиции действовал и 15-тысячный корпус Сардинского королевства, одного из государств, на которые распадалась в то время Италия. Этот корпус был послан в Крым в начале 1855 г. по настоянию Наполеона III. Войска Сардинского королевства, сателлита Франции, по своей организации, комплектованию, вооружению и тактике во многом напоминали французскую армию. Следует отметить, что впоследствии в борьбе за независимость и объединение Италии эти войска продемонстрировали высокие боевые качества, а в Крыму они сражались плохо, причем многочисленные перебежчики-итальянцы в один голос заявляли, что в их корпусе никто не хочет драться против русских.

Говоря о противниках России в Крымской войне, нельзя не упомянуть также об Австрии, Пруссии и Швеции. Армии этих государств, насчитывавшие в общей сложности свыше миллиона солдат и офицеров, не вели активных боевых действий, но своим угрожающим положением заставили русское командование оставить на западной границе страны около 3/4 своих сухопутных сил. Нетрудно понять, какое серьезное влияние это должно было оказать и, действительно, оказало на ход войны и ее исход.

Сравнение вооруженных сил России и образовавшейся против нее коалиции показывает, что войска коалиции были многочисленнее и располагали гораздо большим количеством нарезного оружия, чем русские войска, а военно-морской флот коалиции насчитывал в несколько раз больше кораблей (особенно паровых), чем русский флот. Но это же сравнение опровергает утверждения буржуазных историков Запада и России об имевшем якобы место абсолютном превосходстве английской и французской армии и флота над русской армией и флотом в отношении стратегии и тактики, в отношении боевой подготовки войск и организаторских способностей командного состава, в отношении всей военной системы в целом. Факты говорят о том, что военные системы Англии, Франции, Турции и примыкавших к ним держав страдали не менее серьезными пороками, чем военная система царской России.

При этом следует учитывать, что на боевые качества вооруженных сил обеих сторон очень существенное влияние оказало отношение солдат и офицеров к начавшейся войне. Вначале это отношение всюду было резко отрицательным: спор о «святых местах» нигде не вызывал воодушевления и готовности идти на жертвы, связанные с войной. «Война с Россией из-за Восточного вопроса весьма непопулярна во Франции», – вынужден был признать английский генерал Дж. Бургойн, посетивший в то время Париж[26]26
  «Русский вестник», 1878, № 3, стр. 219.


[Закрыть]. Муж английской королевы – принц Альберт с тревогой писал о недовольстве, с которым было встречено известие о войне в английской армии и флоте[27]27
  Там же, стр. 247–249.


[Закрыть]. В Турции это известие вызвало, по словам русского консула, «большой ропот» среди народа[28]28
  Центральный государственный военно-исторический архив (ЦГВИА), ф. 69, д. 34, л. 83.


[Закрыть].

«Войны здесь никто не желает», – указывалось в секретном жандармском донесении из одного уголка России о настроении населения накануне разрыва с Турцией. «Желают, чтобы политические вопросы кончились миролюбиво», – сообщалось из другого города. «Надеются, что дело не дойдет до войны, которой никто не желает», – доносили из третьего[29]29
  Центральный государственный исторический архив в Москве (ЦГИАМ), ф. 109, д. 353, лл. 2—39.


[Закрыть]. «Подошла война проклятая, да уж больно и лиха!»[30]30
  Н. А. Некрасов. Избранные сочинения. М., 1947, стр. 88.


[Закрыть] – отзывались о Крымской войне русские крестьяне в поэме Н. А. Некрасова, умевшего необыкновенно точно передавать настроение простого народа тогдашней России. «Царь дурит – народу горюшко», – так укладывались в сознании русского народа причины Крымской войны и ее следствия.

«Войска собираются на готовящуюся войну равнодушно, по привычке безусловно повиноваться – и только… Энтузиазма в пользу вопроса, за который идем ратовать, в них, конечно, незаметно», – писал о своей армии один из русских офицеров. – «Причину настоящей апатии многих из наших офицеров, их безучастия к готовящейся войне надлежит искать в совершенном незнании поводов к ней, так сказать, в непопулярности ее как войны, повидимому, ничем другим не вызванной, кроме каких-то отвлеченных политических и дипломатических соображений, нам совершенно чуждых и непонятных. Быть может, если бы какая видимая опасность грозила нашему отечеству и мы были призваны к оружию для его защиты, другие чувства охватили бы сердца наших офицеров… А теперь значительная часть их не стесняется вслух выражать свое неудовольствие»[31]31
  П. Алабин. Четыре войны, т. II. М., 1892, стр. 9—11.


[Закрыть].

Это «война, в которой я, признаюсь, участвую с отвращением», – еще более резко высказался в своем дневнике другой русский офицер. – «Чтобы воевать усердно, надобно иметь идею, за что охотно пожертвовал бы жизнью, а так, по прихоти деспота, подставлять лоб, право, никому нет охоты»[32]32
  И. С. Вдовиченко. Записки о Крымской войне. Отдел рукописей Гос. библиотеки им. В. И. Ленина, л. 114.


[Закрыть].

С таким настроением шли на войну русские солдаты и офицеры. И не могло быть никакого сомнения в том, что они стали бы относиться к своим обязанностям на войне так же формально, как это наблюдалось в вооруженных силах коалиции, если бы Крымская война не приняла такой оборот, когда «видимая опасность» стала, действительно, грозить России, когда иноземные захватчики вторглись в пределы страны, предавая пожару и разграблению ее города и села. Тогда русские войска встали на защиту Родины со всей свойственной им отвагой и самоотверженностью, обретя моральный перевес над врагом.

Очень ярко и убедительно высказался впоследствии по этому поводу один из русских участников войны. «Вначале, – вспоминал он, – цели Крымской войны для русских были неясны, неопределенны, и понятие „турки бунтуют“, с которым мы брались за винтовку, не воодушевляло, да и не могло воодушевлять народные массы; но как только европейская коалиция окончательно образовалась, когда со всех сторон приходилось ожидать вторжения врага, наконец, когда мы у себя в отечестве столкнулись с врагом, – положение значительно изменилось: туманные, невыясненные цели заменились другими, твердыми, вполне определенными. Ясно стало всем, что надо делать: надо защищать отечество, отстоять свою землю и изгнать врага. Необходимость обороны стала всем понятна, и все, что мыслило и могло действовать в России, сосредоточилось на этой цели…»[33]33
  В. С. Раков. Мои воспоминания о Евпатории в эпоху Крымской войны. Евпатория, 1904, стр. 52.


[Закрыть].

В своей борьбе против иноземных захватчиков русские войска нашли сочувствие и поддержку народов России. Жители прибрежных селений – русские, украинцы, финны, эстонцы, латыши – принимали активное участие в отражении пиратских нападений англо-французского флота на морские побережья России, не раз обращая в бегство вражеские десанты. Грузины, армяне и азербайджанцы перед угрозой очередного опустошения их края турецкими полчищами выделили в помощь русским войскам многочисленное ополчение, а затем развернули партизанскую борьбу, принявшую в Грузии массовый характер.

Кроме того, нанося удары по Оттоманской империи, Россия оказывала серьезную помощь балканским народам, ибо по своим объективным результатам победы русского оружия способствовали успехам национально-освободительной борьбы народов Балканского полуострова против многовекового турецкого ига. Поэтому болгары, румыны, греки, сербы и другие балканские народы, видевшие в русской армии, по выражению К. Маркса и Ф. Энгельса, «свою единственную опору, свою освободительницу»[34]34
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. IX, стр. 394.


[Закрыть], не останавливались ни перед какими жертвами, чтобы помочь ей, с восторгом встречая каждое известие о русской победе.

Вот почему английский, французский и турецкий солдат, дравшийся на чужой земле и во имя чуждых ему интересов, дравшийся только под страхом наказания или в надежде на грабеж, значительно уступал по своему боевому духу русскому солдату, который воспринимал войну как защиту Родины от иноземных захватчиков и пользовался при этом сочувствием и поддержкой со стороны народа. «Наш воин, – писал в связи с этим прогрессивный грузинский публицист Н. Николадзе, – имел перед вражеским то преимущество, что воевал за свою отчизну, очаг, семью. Вражеский же воевал ради разорения и разграбления других».

Превосходство русских войск в моральном отношении и сильно развитые в их среде прогрессивные боевые традиции дали им возможность оказать серьезное сопротивление силам англо-франко-турецкой коалиции, несмотря на значительный численный перевес последней в людях и технике.