Текст книги "Крымская война 1853-1856 гг."

Автор книги: Игорь Бестужев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Война потребовала, во-первых, колоссального количества оружия и боеприпасов, а производить их в достаточном количестве отсталая военная промышленность крепостной России не могла. «Мы должны сознаться в том, – продолжал Милютин в той же записке, – что нам трудно в этом отношении меряться с неистощимым обилием средств западной промышленной Европы… При всей усиленной деятельности наших оружейных заводов не было никакой возможности снабдить в столь короткое время всю массу наших армий таким же усовершенствованным оружием, какое имеют враждебные нам армии»[86]86
  Там же.


[Закрыть]. В результате снабжение русской армии и флота всем необходимым происходило главным образом за счет накопленных до войны запасов. Но к 1856 г. запасы эти начали иссякать: из более чем полумиллиона ружей, хранившихся на складах, осталось лишь 90 тысяч, из 1656 артиллерийских орудий – 253 и т. д. Пороху и свинцу в стране выпускалось почти вдвое меньше, чем требовалось для успешного ведения боевых действий. Столь же плохо обстояло дело и с обмундированием войск. Таким образом, у России не хватало оружия, боеприпасов и снаряжения для продолжения войны.

Война потребовала, в-третьих, громадных денежных средств. За два года военных действий на нее было истрачено до 500 млн. руб. – почти трехлетний доход государства. На третий год требовалось еще несколько сот миллионов рублей, а между тем массовое разорение крестьянства исключало всякую возможность существенно повысить доходы государства. Несмотря на рост налогов, эти доходы выросли по сравнению с 1853 г. всего на 34 млн. руб., в то время как расходы выросли более чем на 200 млн. руб. В результате дефицит бюджета превысил в 1855 г. 282 млн. руб., и попытка покрыть его за счет усиленного выпуска бумажных денег привела к инфляции. Финансовый кризис крайне осложнял положение с ассигнованиями на военные расходы. Таким образом, у России не хватало денежных средств для продолжения войны.

Война потребовала, в-четвертых, огромного количества продовольствия для армии. Между тем ближайшие к театрам военных действий области России были в этом отношении совершенно истощены, а плохие дороги и примитивность транспортных средств очень затрудняли подвоз из отдаленных областей. Таким образом, у России не было запасов продовольствия для продолжения войны.

Наконец, важно отметить, что плохое состояние путей сообщения и транспортных средств осложняло не только подвоз боеприпасов и продовольствия к театрам военных действий. Оно тормозило и само передвижение войск на этих театрах. «А между тем, – отмечал Милютин, – при обороне непомерного протяжения берегов наших против флотов и десантов, весь стратегический расчет основывается только на быстроте передвижения войск»[87]87
  ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6004, лл. 2–5.


[Закрыть]. Таким образом, у России не было ни хороших путей сообщения, ни достаточных транспортных средств для продолжения войны.

«Крымская война, – писал В. И. Ленин, – показала гнилость и бессилие крепостной России»[88]88
  В. И. Ленин. Сочинения, т. 17, стр. 95.


[Закрыть]. Без развитой промышленности, без высокопродуктивного сельского хозяйства, без хорошего транспорта одержать победу на войне в эпоху капитализма оказалось невозможным.

С другой стороны, массовое разорение русского крестьянства в годы Крымской войны не могло не привести и действительно привело к новому подъему борьбы крестьян против их угнетателей – помещиков. Начиная с 1854 г., количество крестьянских волнений, по сравнению с довоенным периодом, увеличилось больше чем в три раза, причем выступления крестьян не только охватывали все большее количество губерний, но и принимали все более решительный характер.

Особенно широкий размах приобрело крестьянское движение в России в связи с созданием в 1855 г. народного ополчения численностью свыше 364 тысяч человек. В военном отношении ополченцы ничем, кроме формы одежды, не отличались от рекрутов. Как и рекруты, они после обучения направлялись в действующие войска, где составляли особые части или подразделения. Несколько дружин (батальонов) ополчения приняло, в частности, активное участие в обороне Севастополя, влившись летом 1855 г. в состав гарнизона города. Но ополченцы существенно отличались от рекрутов в социальном отношении. Рекруты с уходом в армию полностью выходили из крепостной зависимости, а ополченцы освобождались от нее лишь на время войны, а затем снова должны были вернуться в собственность помещиков. С помощью такого маневра царское правительство стремилось оградить интересы помещиков-крепостников, избавив их хозяйство от значительной потери крепостной рабочей силы.

Но крестьяне, готовясь выступить на защиту Родины, естественно, ожидали другого. Им казалось, что освобождение от мук крепостного права будет вполне справедливой наградой за их подвиги на полях сражений. В народе распространились слухи о том, что всем ополченцам после окончания войны будет дарована воля. В результате приток добровольцев в ополчение намного превысил установленные нормы и принял характер массовой антикрепостнической демонстрации, развернувшейся одновременно в шестнадцати губерниях Европейской России. Царским стражникам пришлось задерживать многочисленные группы крестьян, пробиравшихся в города для записи в ополчение, и под конвоем отправлять их обратно. В некоторых же губерниях подавить крестьянские волнения царскому правительству удалось лишь с помощью военной силы. Так, например, в Киевскую губернию были направлены два батальона пехоты и два кавалерийских полка с приданной им артиллерией, которые при усмирении убили и ранили свыше сотни крестьян.

Крестьяне оказывали царским карателям самоотверженное сопротивление. Они решительно отказывались подчиняться помещикам и избирали на сходках собственных старост, которые руководили их борьбой. В Васильковском уезде Киевской губернии крестьянские отряды осадили в одной из деревень посланную туда для усмирения роту солдат, которая вынуждена была надолго «перейти к обороне», ожидая подкреплений. В селе Быкова Гребля каратели попробовали вначале действовать уговорами. Они призывали крестьян возобновить работу на помещика и ожидать «царской милости». Однако крестьяне уже не верили обещаниям. Один из них, по свидетельству очевидца, заявил, что он «не имеет ложки молока для прокормления своего дитяти, тогда как владелец, имеющий тридцать тысяч душ, держит двенадцать голландских коров собственно для кормления огромной стаи английских собак»[89]89
  С. Громека. Киевские волнения 1855 г. СПб., 1863, стр. 650.


[Закрыть]. Крестьяне наотрез отказались выполнить требования властей. Когда же каратели задумали сломить их сопротивление массовой поркой, возмущенная толпа в едином порыве бросилась на солдат. «Бунт» был подавлен зверским расстрелом безоружного населения.

Еще более решительно выступили против карателей крестьяне села Березное и окрестных деревень. 3 апреля 1855 г., вооружившись кольями, три тысячи человек встретили карательный отряд смелой атакой, и только несколько ружейных залпов в упор заставили их отступить, оставив на поле боя убитыми и ранеными до 60 человек. Такой же отпор попытались дать царским войскам крестьяне села Таганча, устроившие нечто вроде демонстрации протеста против работы на помещика. 10 апреля 1855 г. они организованной колонной более чем из четырех тысяч человек явились в соседнее местечко Корсунь и передали местному исправнику, что категорически отказываются продолжать трудиться на помещика. Демонстрация была остановлена шеренгой солдат с ружьями наперевес. «Вы должны работать и повиноваться поставленным над вами властям, – заявил крестьянам начальник карательного отряда, – а вольности вам не будет». – «Нет, будет!» – раздалось в ответ, и вся толпа с криком «ура!» ринулась на солдат[90]90
  «Исторический вестник», 1897, т. LXVII, стр. 987.


[Закрыть]. Ружейным огнем в упор крестьяне и здесь были рассеяны. Но окончательно сломить их сопротивление карателям долго еще не удавалось. Разбежавшись по окрестным лесам, крестьяне домой не возвращались и работы не возобновляли. Царским войскам пришлось устраивать настоящие облавы на скрывавшихся, и только зверское избиение заставляло последних приступить к работе на барщине.

Ожесточенные схватки крестьян с царскими карательными отрядами происходили также в Черниговской и Воронежской губерниях, в Поволжье и на Урале. Крестьяне повсюду отказывались работать на помещиков, требовали объявления им «царского указа о вольности», который, по распространившимся среди них слухам, был уже издан в Петербурге, но сохранялся якобы в тайне местными властями. Кое-где раздавались даже требования о разделе помещичьей земли и имущества.

Из среды крестьян в некоторых селах выделились авторитетные вожаки-организаторы – Иван и Николай Вернадские, Яков Романовский, Петр Швайка, Михаил Гайденко, Василий Бзенко, Аким Пухлый, Михаил Пивень и многие другие. Большую роль в крестьянских выступлениях сыграли агитаторы из среды разночинцев – единственно грамотных людей в деревне того времени. Разночинцы Врублевский, Слотвинский, Рябоконь, Бохемский, Костецкий и другие призывали крестьян к борьбе за освобождение от помещичьего ига, составляли прошения местным властям, отстаивали крестьянские интересы при переговорах с властями. В некоторых селах борьба крестьян принимала до известной степени организованный характер. Крестьяне выставляли караулы у наиболее важных пунктов, запечатывали кабаки, чтобы не было пьянства, совместно вырабатывали свои требования к помещику, совместно давали отпор карательным отрядам.

Но в целом крестьянское движение все еще продолжало оставаться стихийным, выступления крестьян были неподготовленными, разрозненными и подавлялись одно за другим, поодиночке. Выступая против помещиков, крестьяне сохраняли наивную веру в «батюшку-царя». У них не было четкой политической программы, не было сознания необходимости борьбы против самодержавия, как главной опоры крепостников. Не было у них и союза с городскими пролетариями, не представлявшими еще тогда собой той сплоченной, организованной силы, которая оказалась способной впоследствии повести крестьян за собой.

Все это обусловило неудачу крестьянских выступлений 1854–1855 гг. Тем не менее эти выступления сыграли свою историческую роль в расшатывании устоев крепостного права и в создании предпосылок для нового подъема крестьянского движения[91]91
  Подробнее о крестьянском движении в годы Крымской войны см. в кн. Я. И. Линкова «Очерки истории крестьянского движения в России в 1825–1861 гг.» М., 1952.


[Закрыть].

Опираясь на рост крестьянского движения, все шире развертывали свою пропаганду против самодержавия русские революционеры-демократы. В своих нелегальных прокламациях они рассказывали народу о причинах возникновения Крымской войны, о причинах неудач в ней царской России, о необходимости для крестьян бороться за свое освобождение. Именно в эти годы началась публицистическая деятельность Н. Г. Чернышевского на страницах «Современника». В эти же годы развернул свою публицистическую деятельность и А. И. Герцен, основавший в Лондоне незадолго до начала войны русскую типографию и создавший вольную русскую прессу за границей.

Русские революционеры-демократы заклеймили Крымскую войну как войну, начатую исключительно в интересах реакционных правящих клик Англии, Франции и России. «Опять струится кровь мужичья, – с гневом писал Т. Г. Шевченко в одном из своих стихотворений тех лет. – Палачи в коронах, как псы голодные, за кость грызутся снова»[92]92
  Т. Г. Шевченко. Кобзарь. М., 1947, стр. 553.


[Закрыть]. Н. А. Добролюбов на страницах нелегальной студенческой газеты «Слухи» также писал о «самолюбии двух-трех человек, которые для удовлетворения ему губят в кровопролитной войне столько народу»[93]93
  Н. А. Добролюбов. Сочинения. М., 1937, т. IV, стр. 437.


[Закрыть].

Но, наряду с этим, революционеры с горячим сочувствием относились к борьбе народов России против иноземных захватчиков, высоко оценивали подвиги в этой борьбе простых русских людей. В Севастополь по личной просьбе был переведен с Балтики шестидесятилетний декабрист капитан 2 ранга В. П. Романов. Декабрист Н. А. Бестужев, умирая в далекой Сибири, спрашивал в свой предсмертный час: «Держится ли Севастополь?»[94]94
  С. Я. Штрайх. Моряки-декабристы. М., 1946, стр. 237, 280.


[Закрыть] Н. Г. Чернышевский с большой теплотой отзывался о «мужественных защитниках родных укреплений»[95]95
  Н. Г. Чернышевский. Сочинения, т. X, ч. 2, прил. стр. 80.


[Закрыть]. Н. А. Добролюбов писал о «необычайном мужестве войска, одиннадцать месяцев отстаивавшего Севастополь»[96]96
  Н. А. Добролюбов. Сочинения, 1941, т. V, стр. 306.


[Закрыть].

Обличая гнилость самодержавия, революционеры указывали, что неудачи царской России в Крымской войне отнюдь не означают слабости русского народа. «Разве слабые народы дерутся так?» – справедливо спрашивал Герцен, ссылаясь на пример героической обороны Севастополя[97]97
  Цит. по статье Ш. М. Левина «Герцен и Крымская война» («Исторические записки», т. 29, стр. 197).


[Закрыть].

Резкое недовольство политикой царского правительства начинала проявлять даже часть дворянства, убедившаяся в неспособности России одержать победу над своими противниками и напуганная ростом крестьянского движения. Отражая эти настроения, известные русские общественные деятели того времени, вроде М. П. Погодина, Ю. Ф. Самарина, П. А. Валуева и др., в своих записках, расходившихся в рукописях по всей России, критиковали политику правительства, обвиняли его в неумении отстаивать интересы государства. «Зачем завязали мы дело, не рассчитав последствий, или зачем не приготовились, из осторожности, к этим последствиям? – спрашивал, например, Валуев в записке, озаглавленной им „Дума русского в 1855 г.“ – Зачем встретили войну без винтовых кораблей и штуцеров? Зачем ввели горсть людей в Княжества и оставили горсть людей в Крыму? Зачем заняли Княжества, чтобы их очистить, перешли Дунай, чтобы из-за него вернуться, осаждали Силистрию, чтобы снять осаду, подходили к Калафату, чтобы его не атаковать, объявляли ультиматумы, чтобы их не держаться, и прочая, и прочая, и прочая»[98]98
  ЦГИАМ, ф. 722, д. 300, лл. 4–5.


[Закрыть]. «А каких друзей приготовила нам прежняя политика и дипломатика? – вторил ему Погодин. – Никаких. Помощи нам ожидать неоткуда. Друзья нас предали»[99]99
  Отдел рукописей Гос. библиотеки им В И. Ленина, ф М. П. Погодина, М—6334, л. 81.


[Закрыть].

В начале 1855 г. оппозиционное отношение к правительству со стороны части дворянства открыто проявилось в выборах командиров ополчения, когда были избраны опальный генерал Ермолов и другие не угодные царю генералы и офицеры.

Напряженное внутриполитическое положение в стране заставляло царское правительство усиленно искать способа прекращения войны, – на победу оно уже не рассчитывало. К этому побуждало его и международное положение России, непрерывно ухудшавшееся по мере продолжения войны.

Действительно, в связи с явным истощением России в ходе войны, ее западные соседи заметно усилили приготовления к открытому присоединению к антирусской коалиции. В Вене ходили слухи относительно близкого разрыва дипломатических отношений с Россией. В Берлине было опубликовано официальное заявление о том, что между французским и прусским правительствами «существует самое полное согласие в Восточном вопросе»[100]100
  ЦГВИА, ф. 69, д. 37, л. 1.


[Закрыть]. В Стокгольме 21 ноября 1855 г. было заключено англо-франко-шведское соглашение о помощи Швеции, в случае ее нападения на Россию, со стороны Франции и Англии. В это же время под давлением Англии и Франции дали свое согласие на присоединение к коалиции правительства некоторых других государств Западной Европы.

При всем том, однако, положение коалиции было также далеко не блестящим. Турецкая армия, как уже указывалось выше, к осени 1855 г. фактически перестала существовать, а французская и английская армии были значительно ослаблены героической обороной Севастополя, стоившей союзникам несколько сотен тысяч человек. Наполеон III еще в середине 1855 г. сообщил командованию своей армии в Крыму, что он не может больше посылать туда новые дивизии, так как у него во Франции остается слишком мало войск. Английскому же правительству, чтобы восполнить потери своей экспедиционной армии в Крыму, пришлось снимать войска с Гибралтара, с Мальты и даже из Индии, ставя тем самым на карту войны судьбу своей колониальной империи.

Неудивительно, что в такой обстановке Наполеон III счел нереальными те далеко идущие планы, с которыми союзники вступили в войну против России. «В каком положении наши дела? – писал он тогда английской королеве Виктории. – Ваше величество имеете в Крыму около 50 тысяч человек и 10 тысяч лошадей, у меня там 200 тысяч человек и 34 тысячи лошадей; у Вас огромный флот как в Черном, так и в Балтийском море; мой флот также значителен, хотя и не в таких размерах. И все-таки, несмотря на столь могущественные военные средства, теперь вполне очевидно для всякого, что одними нашими силами мы не сможем сломить Россию»[101]101
  «Русский вестник», 1878, № 3, стр. 245.


[Закрыть]. Французский император возлагал все надежды на присоединение к коалиции в самом ближайшем будущем Австрии, Пруссии и Швеции, но даже и в этом случае не рассчитывал на быструю победу: Севастопольская оборона наглядно продемонстрировала, какое героическое сопротивление способен был оказать захватчикам русский народ. «Трудно было ожидать какого-либо решительного результата и потому не было далее цели продолжать войну», – признался впоследствии Наполеон III в беседе с одним из русских генералов[102]102
  «Русская старина», 1885, № 3, стр. 719.


[Закрыть].

Правящие круги Англии были яростными противниками прекращения войны, так как основная масса экспедиционной армии союзников состояла из французских дивизий, и в Лондоне надеялись еще некоторое время таскать каштаны из огня руками своего партнера. Но именно из-за незначительности сухопутных сил Англии и неспособности ее продолжать войну в одиночку, решающее слово в данном случае осталось за Наполеоном III.

Уже в октябре 1855 г. русскому правительству стало известно, что французский император очень недвусмысленно высказывается за прекращение военных действий, а в декабре правительство Австрии, продолжая угрожать разрывом дипломатических отношений, предъявило России условия, на которых союзники были согласны вести с ней переговоры о заключении мира. От России требовалось, во-первых, отказаться от протектората над Молдавией, Валахией и Сербией, а также от «покровительства» православным подданным Оттоманской империи; во-вторых, не восстанавливать более на Черном море военного флота и укрепленных баз для него; в-третьих, передать под контроль всех великих держав устья Дуная.

После некоторых колебаний царское правительство приняло эти условия. В феврале 1856 г. было заключено перемирие, и представители Англии, Франции, Австрии, Турции, Сардинии и России собрались в Париже на конгресс, чтобы согласовать окончательную редакцию статей мирного договора.

30 марта 1856 г., после продолжительной дипломатической борьбы представленных на конгрессе держав, Парижский мирный трактат был подписан. В основу его, как и следовало ожидать, легли условия, выдвинутые антирусской коалицией. Россия возвращала Турции Карс, получая взамен Херсонесский полуостров с Севастополем и Балаклавой, Евпаторию, Керчь, Кинбурн и другие города, занятые союзниками. Россия отказывалась от «покровительства» православным подданным Оттоманской империи, т. е. фактически признавала право вмешательства во внутренние дела Турции только за Англией и Францией. Россия соглашалась на установление коллективного протектората всех великих держав над Молдавией, Валахией и Сербией, т. е. признавала право Англии, Франции и Австрии вмешиваться во внутренние дела и этих стран. Россия соглашалась на установление «свободы плавания» в устьях Дуная и уступала Молдавии южную часть Бессарабии, прилегавшую к Дунаю, т. е. на деле передавала низовья Дуная под контроль все тех же Англии, Франции и Австрии. Наконец, Россия соглашалась на «нейтрализацию» Черного моря, обязуясь, совместно с Турцией, не восстанавливать здесь военного флота, арсеналов и укреплений. Не должны были восстанавливаться русские укрепления и на Аландских островах в Балтийском море.

Это было серьезное внешнеполитическое поражение царизма, кичившегося своей военной мощью.

Международное влияние царизма после войны было подорвано. Царская Россия перестала играть роль главного жандарма Европы. Но это вовсе не означало ослабления реакции, так как место царизма заступили правящие клики Англии, Франции, Австрии и Пруссии, активно помогавшие душить революционное движение и до Крымской войны. «Ни политический, ни социальный уклад Европы не поколеблен в результате войны, – писали по этому поводу К. Маркс и Ф. Энгельс. – Все эти громадные расходы и потоки пролитой крови ничего не дали народу»[103]103
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. X, стр 596.


[Закрыть].

Внутреннее положение царизма также пошатнулось. Доведенные до отчаяния разрухой и голодом, крестьянские массы усиливали свою борьбу против крепостников. В правящих кругах все чаще вспыхивали разногласия по вопросам внутренней политики. К концу пятидесятых годов в России сложилась революционная ситуация, и в результате царское правительство оказалось вынужденным в 1861 г. отменить крепостное право.

Но будучи крупным внешнеполитическим поражением царизма, Парижский мирный договор свидетельствовал, вместе с тем и об успехах борьбы русского народа против иноземных захватчиков. В тексте Парижского трактата не было ни слова ни о контрибуции, ни о серьезных территориальных уступках со стороны России, на чем особенно упорно настаивало правительство Англии. Даже Австрия принуждена была отвести свои войска из Молдавии и Валахии, хотя до последнего момента она рассчитывала удержать за собой эту добычу.

Отчасти такая умеренность требований противников России объяснилась искусством русского делегата на Парижском мирном конгрессе – талантливого дипломата А. Ф. Орлова, который умело сыграл на обострении противоречий между Англией, желавшей принудить Россию к возможно большим уступкам, и Францией, опасавшейся чрезмерного усиления Англии в случае значительного ослабления России. Но главной причиной этой умеренности было, конечно, то впечатление, которое произвело на весь мир героическое сопротивление русской армии и флота. Орлов недаром говорил, что вместе с ним на конгрессе незримо присутствовала тень Нахимова и его славных богатырей-севастопольцев.

Крымская война имела исключительно большое значение не только в области политики, но и в области военного искусства. В ходе ее наглядно выявились преимущества нарезного оружия перед гладкоствольным и парового флота перед парусным. Гладкоствольное оружие и парусный флот отошли после этой войны в прошлое. Вместе с тем в ней впервые нашли применение железные дороги, электрический телеграф и минные заграждения, получили развитие элементы новой прогрессивной для того времени тактики стрелковых цепей, зародились позиционные формы войны. Все это сделало Крымскую войну важнейшим этапом в развитии военного искусства.

Существенной особенностью Крымской войны было то, что благодаря превосходству русских войск над противником в моральном отношении, а также благодаря более сильным прогрессивным боевым традициям русское военное искусство не только не уступало военному искусству союзников, но даже во многих отношениях превосходило его. Тем самым была продемонстрирована неспособность реакционных правящих кругов Англии и Франции привести военное искусство своих вооруженных сил в соответствие с достигнутым в этих странах уровнем промышленного развития.

Крымская война повсюду – и в первую очередь в России – обнаружила настоятельную необходимость последовательных буржуазных реформ в области строительства вооруженных сил и соответствующих сдвигов в области военного искусства. Опыт Крымской войны был использован при проведении военных реформ 1862–1874 гг. в России, а также широко применен в гражданской войне 1861–1865 гг. в США, в австро-прусской войне 1866 г., франко-прусской войне 1870–1871 гг., русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и в других войнах второй половины XIX века.

* * *

Советский народ свято чтит память о героических защитниках Родины в Крымской войне 1853–1856 гг. Он не забыл о подвигах своих предков, сумевших в исключительно тяжелых условиях крепостного гнета и экономической отсталости страны отстоять Родину от иноземных захватчиков.

Столетие отделяет нас от Крымской войны. Неузнаваемо изменилась за это время наша Отчизна. Великая Октябрьская Социалистическая революция, свергнувшая власть помещиков и капиталистов, сделала народ подлинным хозяином страны. За годы Советской власти отсталая царская Россия из экономически слаборазвитой, аграрной страны превратилась в могучую индустриальную социалистическую державу.

В дни Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. советские люди не только сохранили, но и приумножили славные боевые традиции нашего народа. Одним из лучших примеров тому служит героическая 250-дневная оборона Севастополя 1941–1942 гг., во время которой гитлеровцы потеряли около трехсот тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и пленными. Под руководством Коммунистической партии защитники советского Севастополя, преисполненные горячего патриотизма и вдохновленные образами наших великих предков, подняли славу русского воина на недосягаемую прежде высоту. Легендарный Севастополь вошел в число городов-героев Советской страны. 17 октября 1954 г., в память столетия первой Севастопольской обороны и в ознаменование огромных боевых заслуг перед Родиной, он был награжден орденом Красного Знамени.

Учрежденные Советским правительством в годы Великой Отечественной войны орден и медаль Нахимова, а также организованные после войны нахимовские военно-морские училища служат в нашей стране как бы символом героических традиций народа России, традиций, ярко проявивших себя в Крымской войне и крепнущих ныне в рядах Советской Армии и Флота.

«Сто лет назад, в период исторической обороны Севастополя 1854–1855 годов, – заявил при вручении ордена городу-герою на торжественном заседании Севастопольского городского совета депутатов трудящихся 13 октября 1955 г. К. Е. Ворошилов, – наш народ проявил исключительный героизм, стойкость и самоотверженность при защите родной земли.

Невзирая на превосходство соединенных сил врага в живой силе и особенно в военной технике, несмотря на полицейский крепостнический строй России с его экономической и военно-технической отсталостью, русские солдаты и матросы в одиннадцатимесячной осаде Севастополя изумили мир своим подлинным героизмом в битвах с иноземными захватчиками.

…Мы можем с гордостью сказать, что в памяти нашего народа наравне с Полтавской битвой и Бородинским сражением свято хранится первая оборона Севастополя, как величайшая эпопея ратного подвига, мужества и доблести русского народа в борьбе за свою независимость и национальную честь»[104]104
  «Правда», 15.Х. 1955.


[Закрыть].

Великие подвиги защитников Севастополя вечно будут жить в сердцах нашего народа. Советский народ бережно хранит и приумножает боевые традиции Севастополя.

Народы Советского Союза будут всегда помнить о незабываемых ратных подвигах своих предков в Крымской войне 1853–1856 гг. В Крыму, на Кавказе, на далекой Камчатке и на других театрах военных действий народы России продемонстрировали исключительную стойкость и самоотверженность в борьбе с противником за национальную честь своей Отчизны.