Текст книги "Когда боги рыдают (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Первый охранник замешкался, потом метнулся к ближайшему "Мерседесу", надеясь укрыться за ним, но Габай с Чуркой палили из двух стволов, и он, не успев забежать за спасительный капот, рухнул на крыло иномарки, сполз с него и свалился на асфальт.

Габай с братками выжидали ещё минут десять, прислушиваясь к тишине. Из павильона никто не выходил.

Вроде бы всё чисто, – шепнул Качок.

Спускаемся, – сказал главарь. – Только тихо!

Из окна скинули трос, конец которого предварительно привязали к батарее парового отопления. Качок спустился первым и тут же нырнул за машины. Вторым полез Чурка.

Качок, перебегая от машины к машине, подобрался к входу в павильон и скрылся за его широко раскрытыми воротами.

Братки спускались один за другим.

В воротах павильона показался Качок и махнул рукой: дескать, всё нормально, никого нет.

В павильон вбежал Габай.

Вон он! – захрипел он, увидев свой "Гранд-Чероки". – Помыли, суки, не поленились! Как новенький блестит!

У джипа собралась вся бригада, кроме Водолазова, который остался дежурить у ворот, заодно наблюдая за калиткой на противоположной стороне двора.

Вован, давай, хреначь его на х...! – велел главарь

Под правым задним крылом смотри, – прибавил Качок.

Вован, захвативший с собой инструменты, присел у колеса. Бредихин с Чуркой, которые тоже кое-что смыслили в автомеханике, принялись ему помогать.

С джипа сначала сняли правое заднее, потом остальные колёса. Осмотрели багажник и капот.

Вован с фонариком не вылезал из-под днища.

Ну, что? – поминутно спрашивал Габай.

Ничего нету, – отдуваясь, отзывался Вован.

Опять ничего?

Не выдержав, главарь сам полез под машину. Несколько минут он осматривал дно, стучал по металлической обшивке, даже попробовал отвинтить какую-то гайку.

Слева надо посмотреть, – подавал советы Чурка, который вертелся вокруг джипа и то и дело заглядывал под него. – Слева смотрели? Тогда справа. И сиденья надо проверить. Он мог в сиденье спрятать, под обшивку...

Режь сиденья! – рявкнул из-под машины Габай.

Обшивка сидений была тут же вспорота. Братки принялись ожесточённо рыться в пружинах и поролоне.

Обшмонать всё, и покрышки в том числе! – рычал раздосадованный главарь. – И мотор тоже! Вован, вскрывай мотор!...

Через полчаса от джипа остался только выпотрошенный остов. Бандиты стояли вокруг него в растерянности.

Наколол нас жмурик грёбаный, – выразил, наконец, общую мысль Качок. – Липу опять замастырил, падла.

Дёргать надо отсюда, – прибавил Чурка, тревожно озираясь.

Но Габай медлил давать приказ об отходе. Всё ещё надеясь на что-то, он стоял и смотрел, как вымазанные в масле Бредихин с Вованом ковыряются в останках джипа. Когда братки отвинтили очередную деталь и снова ничего не нашли, он опомнился.

Лады! Качок, готовь отход!

У Качка уже всё было под рукой. Он деловито выложил из рюкзака тротиловые шашки, гранаты и бикфордовы шнуры и вместе с Киреем начал обходить машины, закладывая взрывчатку под их днища.

Подготовка к взрыву была в разгаре, когда со стороны ворот прогремел выстрел.

Стоять, суки! – раздался крик. – Никому не двигаться!

Бандиты замерли. Потом, пригибаясь, прячась за машинами, выбежали из павильона во двор. Здесь они в замешательстве остановились: в окне второго этажа, с которого ещё свешивался трос, маячили незнакомые головы! Какие-то люди, видимо пройдя тем же путём, что и они, стояли за окном и всматривались в налётчиков. Бойцы Габая были перед ними как на ладони.

Увидев в их руках автоматы, бандиты попятились назад в павильон.

Из-за ближайшей иномарки вынырнул Водолазов.

Шеф, нас обложили со всех сторон! – в панике заверещал он. – Их много!

Засевшие на втором этаже автоматчики не торопились начинать стрельбу. Вероятно, надеялись, что Габай и его люди сдадутся, а может, опасались повредить машины.

Габай, бросай оружие, ты окружен! – кричали они. – Мы знаем, это ты!

Нас сдали, – прошипел Габай сквозь зубы и взял пистолет обеими руками.

Несколько незнакомцев просочились на территорию автосалона через калитку. Габай выстрелил в их сторону, и они кинулись прятаться за машины.

Это не менты, – сдавленно выговорил Качок. – Это братва Угольника... Нам хана...

Я же говорю, нас кто-то сдал! – Главарь в ярости оглянулся на сообщников. – Кто?

Шеф, они нас перемочат тут, – пробормотал побледневший Бредихин. – Может, вступим с ними в переговоры?...

В переговоры? – Габай побагровел. – Значит ты и есть крыса, который нас сдал! – Он выстрелил в Бредихина, а когда тот упал, вогнал в него ещё две пули. – Переговариваться захотел, падла!... – Главарь, весь дрожа от ярости, оглядел притихших сообщников. – Хрен им в грызло переговоры! Они нам что хошь наобещают, лишь бы мы подняли лапки кверху, а потом всё равно отрежут яйца и живьём сожгут!

Это точно, – согласился Качок.

Лучше сдохнуть в бою, чем... – не договорив, Габай метнулся к ближайшей машине: со стороны входа в павильон треснула автоматная очередь.

В павильон влетели пули, но ни одна не достигла цели – все ушли в потолок или в стены. Ясно было, что нападавшие получили приказ стрелять аккуратно, не задевая машин. Это несколько облегчало положение габаевцев, но не намного. На территорию автосалона проникло не меньше десятка бойцов из банды Угольника. Они рассыпались по двору, засели за машинами и изредка постреливали, не давая браткам Габая высунуться.

Бросай стволы, будете жить! – слышались крики.

Щас, жди! – рявкал в ответ Габай.

В отличие от нападавших, его люди бить по машинам не стеснялись. То там, то здесь со звоном разлетались стёкла. Бойцы Угольника, видя, что машин не спасти, осмелели, начали стрелять увереннее, тоже не церемонясь с иномарками. Павильон наполнился грохотом стрельбы, криками и руганью. Габай с братками ползали между легковушками, стреляли и тут же снова прятались.

Рядом с Габаем упал, получив пулю, Чурка и зашептал, кривя побелевшее лицо:

Глупо вышло... Не думал, что помру так... – Он задёргался всем телом, с его губ потекла пена.

Кулем свалился Вован, прошитый сразу несколькими пулями.

Качок достал гранату.

Стоять всем! – исступлённо завизжал он из-за джипа. – Всё заминировано! Щас взорву на х...!

С разных концов грохнуло несколько очередей. Пули пробили полированный бок внедорожника, и Качок, не успев выдернуть чеку, рухнул с размозжённой головой.

Габай полз от машины к машине, подбираясь к воротам. В каком-нибудь метре, не заметив его, пробежали два бойца Угольника. Будь у Габая два лишних патрона, он уложил бы их на месте, но в его "Макарове" оставалась только одна пуля. Габай берёг её на крайний случай.

Никто из его людей больше не отстреливался. В салоне наступила тишина. Бойцы Угольника поймали Кирея и молча, с остервенением, били его прикладами. Слышно было, как Кирей надрывно хрипит. Через минуту хрипы затихли и слышался только хряск ударов и сопение разгорячённых битьём мужчин.

У стены института сгрудилось с полдюжины бойцов. До Габая долетали обрывки разговора: "заминировано", "тротиловые шашки"... Он дотянулся до бикфордова шнура, растянутого почти по всей территории автосалона, достал зажигалку и несколько секунд раздумывал. Если он сейчас подожжёт шнур, то от взрыва ему не уйти. Тех немногих секунд, в течение которых огонь будет бежать по шнуру, Габаю явно не хватит, чтобы добраться до ограды и перелезть через неё. Но бандит ещё рассчитывал на что-то. В кармане его лежала граната, а в пистолете оставалась пуля, так что надежда не умерла.

Он незамеченным прополз несколько метров и, очутившись у самой ограды, нашёл под ближайшей машиной конец бикфордова шнура. "Качок с Киреем молодцы, – мельком подумал он. – Не поленились заложить взрывчатку под самые дальние машины. Правильно, если уж взрывать, то всё скопом..."

Пот заливал Габаю глаза, когда он подпаливал конец шнура. Огонёк вспыхнул и побежал по чёрной змейке. Теперь счёт шёл на мгновения. Габай выпрямился во весь рост и бросился к ограде. Наперерез ему выскочило двое братков Угольника. Габай выстрелил в одного и тот свалился, второй сам поспешил отпрыгнуть, и в этот миг за спиной Габая оглушительно прогрохотал взрыв.

Слепящие вспышки, сопровождаемые ужасающим лязгом и скрежетом, метнулись во все стороны. Тротиловые заряды начали взрываться один за другим, круша машины, расплёскивая бензин и превращая автосалон в море огня. Взрывы переместились со двора в павильон. Там вдруг грохнуло с такой силой, что обрушилась крыша, погребая под собой искорёженные груды металла и всех, кто находился в помещении. Немногие уцелевшие ошалело носились в хаосе пламени.

Взрывной волной Габая швырнуло на прутья ограды, а потом что-то резануло по ноге. Превозмогая боль, он подобрался к воротам. Какие-то люди, у которых горела спина, лезли через ограду, спасаясь от бушующего пламени. В сполохах пламени все казались на одно лицо и на Габая никто не обращал внимание. Когда он полез за остальными, нога отозвалась такой болью, что пальцы разжались и он свалился на асфальт. Какой-то браток, спасаясь от огня, перепрыгнул через него, но неудачно: ботинок опустился прямо на раненую ногу. Габай истошно завопил и заматерился, но браток даже не повернул головы в его сторону, с ловкостью обезьяны вскарабкался на ограду и исчез.

Габай, сцепив зубы, встал. Каждое движение отзывалось нестерпимой болью. Стараясь не смотреть на пожарище, достал гранату. Это всё, что у него осталось. Он выдернул чеку, просунул гранату в створ ворот и отшатнулся, укрывшись за перевёрнутой машиной.

Со стороны пылающего павильона подбежало ещё несколько обожжённых бойцов. Они полезли на ворота, цепляясь за стальные прутья, как вдруг грянул резкий, как удар сотни бичей, взрыв. Людей раскидало по сторонам, железный каркас погнуло и створ ворот слегка приоткрылся. Как и ожидал Габай, взрывом выбило замок. Бандит выскочил из-за машины и, хромая, устремился к воротам. Вокруг лежали обгорелые трупы. Кто-то ещё стонал, корчась среди обломков. Габай вышел за ворота и, насколько быстро позволяла раненая нога, заковылял по озаряемой сполохами улице.

На добрую сотню метров улица была пустынна, только вдали маячили какие-то люди, которые, впрочем, не делали попыток приблизиться. Габай свернул в первый же переулок. Здесь не было ни людей, ни машин. Лишь единственный "жигулёнок" с затемнёнными стёклами стоял у забора. Из него навстречу беглецу вылез хмурого вида мужчина. Несомненно, это был кого-то из бойцов Угольника.

Мужик, что случилось? – окликнул он Габая, всматриваясь в его красное, кривящееся от боли лицо.

Всё взорвалось на х... .

Ты там был?

Нет... Мимо проходил...

Габай поравнялся с "Жигулями" и только сейчас обнаружил, что мужчина был в них один.

Слышь, кореш, дай прикурить, – сказал он, оглядываясь.

Тот полез в карман. Габай приблизился и, сделав вид, что споткнулся, схватил братка за горло. Мужчина захрипел, и всё же нанёс удар по почке. Габай замычал от боли, ещё сильнее стиснул пальцы на горле противника. Тот снова ударил, а когда попытался ударить ногой, Габай резким движением опрокинул его навзничь, стараясь, чтобы он упал на асфальт затылком.

Череп треснул, как перезрелый арбуз. Несколько секунд Габай смотрел, как лицо водителя "Жигулей" заливает бледность. Потом распахнул дверцу и залез на водительское сиденье.

В переулке появились люди. Габаю свистнули, послышались крики: "Стоять!" Бандит, поёрзав в кресле и кое-как расположив перед собой раненую ногу, которая не желала сгибаться без боли, дотянулся до ключа зажигания. К машине бежали. В тишине отчётливо слышались приближающиеся шаги. Габай повернул ключ, надавил на газ и его рванувший с места "Жигуль" едва не сбил подбегавшего человека. На ходу захлопывая дверь, Габай на полной скорости помчал по переулку.

Слева за домами полыхало пламя, озаряя переулок багряным колеблющимся светом. Бандит выехал на соседнюю улицу, оттуда свернул в другую, а зарево ещё виднелось над крышами. Оно перебивало свет уличных фонарей и проникало в тёмную глубину кабины. Разминувшись с ревущими пожарными машинами, Габай выехал на проспект и только тут немного сбавил скорость, а потом и вовсе остановился у обочины.

Надо было решить, что делать. Мысли в гудящей голове бандита ворочались с трудом. Ему ясно было одно: теперь Жихарь спустит на него всех собак. Сегодняшней ночи ему не простят. Наверное, люди Нугзара или Угольника уже мчатся по всем адресам с приказом доставить его Жихарю живым или мёртвым.

Габаю казалось, что он заснул только на мгновение, но когда очнулся, приведённый в себя вспышкой боли в ноге, за окнами легковушки уже светало. Нога, которой он неловко шевельнул, продолжала ныть, но уже тише, не так, как во время бегства из горящего автосалона.

Мысленно перебрав всех своих знакомых, он остановился на Маргарите, любовнице покойного Сёмы Мозжейко. О ней мало кто знал. Нугзар, скорее всего, разыщет её, но Габай надеялся, что это произойдёт не так скоро. Пару, а то и тройку дней он сможет пожить у неё в Свиблово. А там он раздобудет денег и уедет на Украину. К тому же Маргарита, работавшая санитаркой в больнице, наверное как-нибудь подлечит его раненую ногу.

Глава 17

Габай подъехал к нужной многоэтажке в десятом часу утра. Дверь ему открыла старая мать Маргариты. Сама Маргарита уже уехала на работу. Однако по звонку матери она вернулась и захлопотала вокруг Габая.

Эта говорливая и вечно чем-то озабоченная толстуха жила со своей матерью и двухгодовалым отпрыском Сёмы. Визит Габая радости ей не доставил, это было видно. Она осмотрела рану и заявила, что необходимо ложиться в больницу. Габай о больнице и слышать не хотел. Маргарите пришлось самой промывать и зашивать рану на его ноге, оставленную куском металла.

После операции бандит спал весь день и проснулся только к вечеру. Выпил водки, удобнее устроился на диване и погрузился в мрачные размышления.

По мере того, как он обдумывал своё положение, в нём нарастала волна глухой ненависти к Михалёву. Вернее, к тому, что от него осталось. Михалёв ему вульгарно "навешал лапши" про джип. Как "навешал" про флюгер, про колодец, про раисин дом. Михалёв наверняка не знает, где камни, и попросту издевается над ним, вымещая накопившиеся обиды.

Думая о Михалёве, Габай недоумевал, как это ему пришло в голову принять в бригаду эту хитрую, трусливую и мстительную крысу. Кто ему посоветовал? Бредихин? Водолазов?... Однажды браткам понадобился хороший компьютерщик, и тут появился этот Михалёв. Его отрекомендовали Габаю как умного, старательного, из интеллигентной питерской семьи, а главное – умеющего держать язык за зубами. И Габай "купился" на "умного и интеллигентного", хотя чутьё ему подсказывало, что такому не место в банде. Но надо было следовать новым веяниям, согласно которым всякая уважающая себя группировка должна была, помимо прочего, заниматься и махинациями в области компьютерных технологий, где крутятся большие деньги. Габаю казалось, что этот парень когда-нибудь пригодится ему по-крупному. И вот он "пригодился"!

Габай в бешенстве скрежетал зубами. Он лежал, уставившись в потолок, и представлял, как врывается в лабораторию, вдребезги разбивает аквариум, вываливает на пол склизкий ком пиявок, называемый "мозгом Михалёва", и с наслаждением топчет его ногами. Топчет так, что только брызги летят. Михалёв должен ответить за свои штучки, стоившие жизни стольким отличным пацанам!

Вскоре Габай уже не мог думать ни о чём другом, кроме мести. Он принял твёрдое решение не уезжать из Москвы, покуда не расправится с этим полутрупом. Даже страх перед Жихарём отступил на второй план.

Он снова заснул, и ему приснилось, что он очутился в морге. Вокруг него стоят живые, как будто и не умиравшие никогда Качок, Папаня, Мозжейко, Гугнивый, Бредихин, Пискарь, ещё кто-то из его бригады. Тут же хитроглазый доктор с его рыжей сучкой-ассистенткой и почему-то Нугзар с Жихарём. Все они смотрят на него и ждут, когда он начнёт крушить аквариум и расправляться с "полутрупом". Габай размахивается металлическим прутом и бьёт по стеклу. На пол хлещёт вода. С водой вываливается мозг. И тут вдруг на кушетке начинает шевелиться безголовое тело. Как было, накрытое простынёй, оно медленно поднимается и подступает к главарю. Пересиливая ужас, бандит с рёвом бросается на него и наносит удары. Но труп не реагирует. С него медленно сползает простыня и взору ошеломлённого Габая предстаёт не полуразложившееся тело, а Михаль, живой и здоровый. С головой.

Михаль хохочет и подмигивает ему. Это зрелище приводит Габая в ещё больший ужас...

Бандит содрогнулся с такой силой, что заштопанная нога выстрелила болью. Он застонал и, стряхивая оцепенение, резко сел на кровати. Сквозь щель в оконных шторах сочилось утреннее солнце. Оказалось, он проспал всю ночь. В комнату заглядывала старуха, обеспокоенная его мычанием.

Габай решил ехать в больницу прямо сегодня. К больной ноге он уже более-менее привык, а с палкой, которую одолжила ему Маргарита, дело пошло ещё лучше. Опираясь на неё, он послонялся по квартире в поисках чего-нибудь потяжелее, чем можно раздолбить проклятый аквариум, и нашёл большой разводной колюч. Габай завернул его в газету.

Был второй час дня, когда он покинул гостеприимную свибловскую квартиру, предупредив женщин, чтоб помалкивали о его визите.

До больницы он добрался на такси. Щедро расплатился с шофёром, велел ему подождать, и со свёртком под мышкой, опираясь на палку, направился к знакомому флигелю.

Санитар в морге дежурил какой-то новый, незнакомый. Он встретил бандита неприветливо и объявил, что Куприянова сейчас нет, лаборатория закрыта и посторонним здесь делать нечего. Габай, даже не сочтя нужным ответить, оттёр его плечом и устремился к лестнице. Поднявшись, он обнаружил, что дверь в лабораторию действительно заперта. Бандит подёргал её, прикидывая, как бы её посподручней взломать, но потом подумал, что санитар поднимет шум, прибегут охранники, а лишние неприятности ему сейчас ни к чему.

Помешкав, он достал мобильный телефон, в памяти которого имелся номер доктора Куприянова.

Доктор, как ему показалось, удивился его звонку. Он явно его не ждал. Сначала он лепетал что-то маловразумительное, а потом попросил перезвонить через пять минут. Габай добросовестно выждал пять минут, снова позвонил и на сей раз услышал, что Денис сейчас спит, а сам он занят и освободится только к вечеру, когда – точно не знает. Леонид Аркадьевич попросил перезвонить часа через четыре. Раздражённый Габай, изо всех сил выдерживая миролюбивый тон, ответил, что перезвонит.

Он вышел из морга и как всегда напрямик, по газонам, захромал к воротам. Невзрачный мужчина, сидевший в аллее на одной из скамеек, встрепенулся, увидев его. Мужчина внешне ничем не отличался от прогуливающихся здесь больных и Габай даже не посмотрел в его сторону.

Нугзар, он здесь... – заговорил мужчина в мобильник. – Да, это он... Идёт по саду... Не знаю... Только что из морга вышел...

Получив приказ задержать Габая, пока к больнице не подъедут бойцы, мужчина побежал за хромым.

Тот уже вышел за ворота. Шпион Нугзара припустился ещё быстрее, но Габай залез в такси, захлопнул дверцу и машина тронулась. Браток остановился. Бежать к своей легковушке, припаркованной у главного входа в больницу, было слишком далеко, а других машин у ворот не было.

Братку только и оставалось, что в бессильной досаде смотреть на удалявшееся такси.

Глава 18

Ровно через четыре часа Габай со своим свёртком снова был в больничном саду. Шпион, всё это время просидевший на той же скамейке, в волнении схватился за мобильник.

Габай по-хозяйски ввалился в морг и закричал с порога:

Ну, а щас доктор здесь?

Здесь я, здесь, – с обычной своей сияющей улыбкой откликнулся Леонид Аркадьевич.

Громко сопя и стуча палкой по ступеням, бандит поднялся в лабораторию. Здесь всё уже было готово для разговора с Михалёвым. Из динамика доносился монотонный хрип.

Габай подковылял к аквариуму и водрузил свёрток на стол. Доктора свёрток, как видно, заинтересовал, но из деликатности он спрашивать ни о чём не стал.

Я только что говорил с Денисом, – улыбаясь, сообщил он. – По-моему, его состояние улучшается. Вопреки сомнениям, эксперимент развивается гораздо успешнее, чем можно было ожидать. Извлечённый из черепа и отделённый от тела мозг оказался в состоянии функционировать...

Габай не слушал его. Он смотрел на серые, изборождённые извилинами полушария, покачиваемые поднимающимися пузырями, и думал о том, что вот эта скользкая тварь, эта скрученная кишка размером чуть больше жабы, которую не то что человеком, но даже нормальным живым существом назвать было нельзя, меньше чем за неделю угробила полтора десятка здоровых, крепких мужиков. Фактически положила всю бригаду. Ему вспомнилось, как провалилась крыша, как вытаскивали трупы из загазованного колодца, как удирали из раисиной избы под милицейскими пулями, гибли в перестрелке с бойцами Угольника, и неистовая злоба нахлынула на него с такой силой, что у него задрожали руки. Он отставил палку в сторону и потянулся к свёртку.

"Кранты тебе, Денис Михалёв. Щас ответишь за всё".

Леонид Аркадьевич мягко сказал в микрофон:

Денис, добрый вечер. Как спалось?

Нормально, доктор. Мне только что снился сон. Представьте, лечу над городом, а внизу все такие маленькие, такие маленькие, что даже смешно стало.

"Он что, издевается, падла?" – подумал Габай.

Полёты во сне – это к счастью, – ответил Леонид Аркадьевич. – Это значит, что в самом недалёком будущем к тебе вернётся зрение, ты начнёшь ходить, увидишь своих друзей...

Скорей бы. Надоело лежать в темноте.

Ты полностью здоров, Денис, только немного парализован. Ничего, скоро мы приступим к курсу терапии и ты встанешь на ноги.

Габай слегка оттолкнул доктора плечом.

Всё, Аркадьич, ступай, мне надо с ним базарить.

Ему вдруг пришло в голову, что быстрая смерть будет для этой твари слишком лёгким наказанием. Михалёва надо сперва морально помучить, открыв ему ужасную тайну его состояния.

Дело важное, – прибавил бандит, мстительно усмехаясь. – Касается только нас двоих.

Леонид Аркадьевич понимающе кивнул.

Денис, – пропел он в микрофон, – а у меня есть для тебя приятный сюрприз... К тебе опять пришёл твой друг Ильяс. Он сейчас с тобой поговорит.

В динамике протяжно хрипнуло, как будто Михалёв вздохнул.

Ну ладно, давайте, – согласился больной. – Хоть какое-то развлечение.

Да-да, Денис, развлекись. Это тебе полезно.

Щас мы с ним развлечёмся, – сказал сквозь зубы Габай, почти вырывая у доктора микрофон.

Прежде чем скрыться в кабинете, эскулап оглянулся на гостя и секунды две смотрел на него с каким-то странным выражением. Дождавшись, когда дверь за ним закроется, бандит негромко заговорил в микрофон:

Михаль, ты хоть знаешь, что с тобой творится?

Ильяс, это ты?

Я. Тут тебе, я смотрю, пудрят мозги насчёт выздоровления. От тебя ведь одна голова осталась.

Динамик промолчал.

Был Денис Михалёв, и нету, – продолжал Габай громче. – Всё твоё тело покромсано, черепа нет, только голый мозг плавает в аквариуме. Ставят, Михаль, над тобой эксперимент, как над кроликом.

Не понимаю, о чём ты говоришь.

Габаю показалось, что металлический голос имитатора, обычно бесстрастный, на этот раз дрогнул.

Этого совершенно не может быть, – прибавил Михалёв. – Как это – голый мозг?

Вот он, передо мной плавает! А от него провода идут к приборам. Тебя расшибло в лепёшку, ни рук, ни ног нет, одни мозги целы. И долго ты не проживёшь, это верняк стопроцентный.

Но Леонид Аркадьевич мне говорил совсем другое.

Лапшу он тебе вешает, твой Аркадьич. Он на тебе эксперимент ставит, прославиться хочет. А вот я сейчас открою крышку и дотронусь до твоего мозга, хочешь?

Но это невозможно, Ильяс. Я не верю.

Щас дотронусь, ну-ка, погодь...

Габай сдвинул металлическую крышку. Брезгуя погружать руку в непонятную вязкую жидкость, он взял палку и сунул её туда набалдашником. Пнул мозг раз, потом другой. Тот, подвешенный к трубочкам, кувыркался как пузырь.

Чуешь, Михаль? Чуешь? Это я твой мозг шевелю.

Какие-то искры перед глазами. Вот ещё искра.

Габай с возрастающей яростью пинал мозг палкой, и тот болтался в аквариуме, отскакивая от стенок.

Щас ещё раз ткну, – рычал Габай в микрофон. – Почуял, нет?

Опять искра.

Долго твоим извилинам в этой банке не прожить. Загнёшься скоро. Мне доктор сказал, что загнёшься.

Я хочу с ним поговорить.

Щас устроим, – бандит отставил палку и потянулся к свертку. – Щас...

Ильяс, извини, но я тебе не верю. Ты меня всегда обманывал. И сейчас ты говоришь совершенно невероятные вещи. Шутишь, наверное? Отдельно от тела мозг жить не может.

Габай хмуро посмотрел на ком извилин, который всё ещё раскачивался в аквариуме.

"А ведь, правда, не верит, гнида, – мелькнуло в мыслях. – И я бы на его месте не поверил. Лады, пусть Аркадьич подтвердит..."

Он задвинул на аквариуме крышку и захромал к кабинету.

Аркадьич, выйдь на минуту!

Доктор, как будто ожидавший его зова, тут же вынырнул из-за двери.

Что случилось? – заговорил он, подлетая к столу с аквариумом. – Уже поговорили? Так быстро?

Скажи ему, что от него остался один мозг, а то он мне не верит.

Леонид Аркадьевич уставился на него.

Вы с ума сошли! – воскликнул он. – Этого нельзя было говорить ни в коем случае!

А я уже сказал, – буркнул бандит, скривившись.

Что вы наделали... – Доктор в отчаянии воздел руки к потолку. – Ужас, ужас...

А чё я наделал? Чё? – внезапно разозлился Габай. – Пацан захотел узнать о себе правду!

Ильяс, ты ещё здесь? – снова ожил динамик. – Будь другом, позови Леонида Аркадьевича!

Доктор, хватаясь за голову, бегал по комнате.

Нельзя было этого делать... – бормотал он. – Нельзя... Это сильнейший стресс... Теперь всё может пойти насмарку...

Я, как друг, обязан сказать! – рявкнул Габай. – А теперь ты скажи ему, – и он протянул доктору микрофон. – Ну, давай, чего тянуть!

Доктор остановился и несколько секунд смотрел на него обречённо. Внезапно взгляд его прояснился.

А что, может быть, это даже к лучшему! – проговорил он и поднял указательный палец. – Ведь это новый, неожиданный поворот в эксперименте! – Он бросился к приборам. – Сейчас посмотрим... Посмотрим... Так... Изменений в функционировании коры не наблюдается, кровенаполнение в пределах допустимого, давление в периферических сосудах нормальное...

Ты слышал, чё тебе сказано? – Бандит нетерпеливо толкнул его в спину.

Я занесу сегодняшнее событие в дневник наблюдений. Наверно, это жестоко по отношению к Денису, но наука требует жертв... Денис, – сказал он в микрофон. – Это Леонид Аркадьевич. Ты должен бороться за жизнь! У тебя есть шанс!

Доктор, это вы?

Да.

Так это правда? От меня остался один мозг?

Мужайся, дружок. Какой бы горькой ни была правда, когда-нибудь ты должен её узнать... – Леонид Аркадьевич выдержал многозначительную паузу. – Да, твоё тело изувечено в автокатастрофе, фактически удалось спасти только мозг. Я поместил его в питательный раствор, насыщаемый кислородом, и подключил к аппарату искусственной очистки крови... Правда, я не могу добиться стопроцентной её очистки, но ты можешь жить в таком состоянии ещё довольно долго...

Габай выхватил у него микрофон.

Слышал, Михаль? От тебя только мозг в банке!

Это снова Ильяс?

Он самый. Короче, кончаешься ты. Когда я в прошлый раз к тебе приходил, твои извилины выглядели лучше, а сейчас они что-то все почернели, – Габай врал, стремясь помучить Михалёва, – распухли твои извилины, язвами пошли...

Доктор метнул на него сердитый взгляд.

Ну, это уже явный перебор! – Он попытался отобрать у бандита микрофон, но тот не отдавал.

Хреновы твои дела, братан, – говорил Габай, уворачиваясь от протянутой руки доктора. – Может, в последний раз базарим... Отвали ты! – Это уже относилось к эскулапу.

Ильяс, значит, я умру и камни с деньгами никому не достанутся? – загремело в динамике. – Там были рубины, изумруды, я своими глазами видел, как Папаня рассматривал их. Он думал, что его никто не видит, а я в это время стоял за шкафом и видел его в зеркале. Помнишь большое зеркало у него в доме? Так вот, я видел в нём Папаню, как он рассматривал камни, а потом баксы считал. Пухлую такую пачку пересчитывал, там были одни стодолларовые.

Габай резко обернулся к доктору.

Всё, пошёл отсюда! – Он грубо подтолкнул эскулапа к кабинету. – Остальное тебя не касается!

Доктор послушно устремился к двери.

Габай, я видел, куда он их спрятал, – журчал динамик. – Я следил за ним.

Доктор задержался у двери, явно прислушиваясь.

Исчезни, тебе сказано! – рявкнул бандит, зажав рукой микрофон.

Эскулап скрылся.

Габай снова обернулся к аквариуму.

Ты мне и так уже туфты нагнал, дальше некуда, – заговорил он мстительно. – И про тайник под флюгером, и про колодец, и про джип... Что ещё хочешь напеть?

Свободной рукой он начал разворачивать свёрток. Жить "крысе" осталось считанные минуты.

Ильяс, обещай мне, что часть денег от продажи камней ты пошлёшь моей маме в Питер, – продолжал Михалёв, не прореагировав на его реплику. – Сестре надо поступать в институт, ей понадобятся деньги. Обещай, что ты поделишься с моей мамой и сестрой, а я скажу тебе, где Папаня спрятал "товар". Мне деньги уже ни к чему, но маме с сестрой надо жить дальше. Я их очень люблю. Пусть хоть что-то останется им от меня.

Габай смотрел на мозг с ненавистью.

Про маму, значит, вспомнил? – процедил он и мысленно выругался. – А про пацанов ты не думал, когда гнал пургу? Ты ведь пургу гнал в те разы, признайся!

Я думал, что вылечусь, – вещал динамик обычным своим бесстрастным тоном, выводившим Габая из себя. – Я думал, выйду из больницы и сам заберу "товар" из того места, куда его запрятал Папаня. Понимаешь, я давно уже хотел завязать с бригадой и начать новую жизнь. А для новой жизни, сам понимаешь, нужны деньги. И вот когда я подсмотрел, куда Папаня прячет "товар", я понял, что другого шанса у меня не будет. Поэтому после аварии я тебе стал... говорить... не совсем то... – В динамике как будто начались помехи. Звук спотыкался после каждого слова.

Короче, начал лепить туфту, – злобно закончил за Михалёва главарь.

Но я ведь думал, что вылечусь, пойми! – почти провопил динамик. – Я хотел потом прийти за деньгами и навсегда исчезнуть для всех!

Коли ты хотел завязать с бригадой, то давно бы и завязал, – остервенело проговорил Габай. – Тебя не стали бы держать! Ты и так ни хрена не делал, толку от тебя, как от козла молока!

Ильяс, я боялся уйти от вас. Помнишь, я тебе однажды намекнул, что хотел бы уехать в Питер поступать в институт. А что ты мне ответил?

Что?

Что я слишком много знаю, чтобы так просто уйти. И что уйти из бригады можно только на тот свет. Помнишь? Мне пришлось остаться с вами. А я не бандит по жизни. Всё, чем мы занимались, мне не нравилось, говорю тебе как на духу, всё равно помирать. Я очень хотел уйти от вас, но боялся. Это правда. Можешь считать меня после этого кем хочешь. И камни с баксами я хотел увести. Чтобы, если смыться от вас, то хоть с наваром. Думал, по-быстрому сгоняю в Подольск и возьму их.