Текст книги "Когда боги рыдают (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Они ошеломлённо переводили глаза с трупа на аквариум и обратно.

Это значит, – продолжал Леонид Аркадьевич, увлекаясь, – что мозг из черепной коробки старика можно пересаживать в черепную коробку юноши, давая тем самым старому мозгу молодое тело и продлевая его существование. Если подходить к проблеме философски, то это прямой путь к бесконечному продлению функционирования отдельно взятого индивидуального сознания, иными словами – путь к вечной жизни, индивидуальному бессмертию!...

Стало быть, вы его будете в новую голову пересаживать, да? – догадался Пискарь.

Нет, что вы, – доктор даже улыбнулся такому наивному вопросу. – Если операции по пересадке мозга и будут возможны, то ещё очень нескоро. Для этого необходимы сотни, если не тысячи экспериментов... Я пока ставлю перед собой более скромные задачи. Единственное, что я хочу выяснить – это возможно ли в принципе отдельное от тела функционирование головного мозга. Я имею в виду сохранение присущих ему функций, вроде памяти, логического мышления, воспроизводства речи и тому подобного. Сейчас он снабжается кровью, насыщенной кислородом, и получает всё необходимое для жизнедеятельности, но, пока он не очнулся, у меня нет уверенности, что внутри него не произошли необратимые психосоматические изменения...

Что не стал дебилом, да? – Пискарь покрутил у виска пальцем.

Вот именно, – снова улыбнулся доктор. – Это самое главное в моём эксперименте: доказать, что ваш друг даже в таком виде продолжает сохранять адекватное восприятие окружающего.

А вы ещё не знаете? – спросил Пискарь.

Пока нет, но надеюсь скоро выяснить. Понимаете, какие-то процессы в мозгу вашего друга идут, это видно по показаниям приборов. Он реагирует на некоторые внешние раздражители, например, на звуки, но я ещё не могу однозначно интерпретировать характер этих реакций. Это станет возможным только тогда, когда удастся восстановить его речевые функции. У него сохранены гортань, язык и горловые связки, – доктор показал на перебинтованные шею и челюсти безголового. – Иногда он шевелит губами и языком, пытаясь, по-видимому, воспроизвести звук. Я собираюсь приспособить для него механический имитатор речи, применяемый при лечении некоторых случаев немоты. С его помощью, возможно, удастся различить отдельные слова или даже целые фразы. Вот тогда мы и будем делать вывод о том, адекватен он или нет.

Из всего сказанного Габай понял только, что с помощью какого-то имитатора у Михалёва есть шанс заговорить.

Слушай, Аркадьич, – он взял доктора за халат и притянул к себе. – Сделай, чтоб пацан заговорил. Мне позарез нужно!

Мне тоже, и не меньше, чем вам, – ответил доктор, высвобождаясь и отступая на шаг. – Но гарантий, сами понимаете, никаких. Речевой имитатор – штука не слишком надёжная и к нашему случаю может не подойти...

А ты сделай, чтоб подошла, – Габай достал из кармана бумажник. – Ты уж постарайся.

Уверяю вас, мне самому не терпится поговорить с ним, – доктор с живейшим интересом смотрел, как гость извлекает из бумажника стодолларовые купюры. – Но раньше, чем через три дня, это осуществить не удастся...

Завтра пацан должен заговорить! – решительно произнёс главарь. – Завтра, понял?

Помешкав пару секунд и для вида испустив сокрушённый вздох, доктор взял протянутые ему двести долларов.

Обещать не могу, честное слово... Это же эксперимент...

Нам срочно надо базарить с ним! – прорычал бандит.

Вы должны быть готовы к тому, что вместо членораздельной речи услышите бессвязный бред, – робко заметил эскулап.

Габай посмотрел на него сурово.

Ты уж постарайся, чтоб не бредил. Хотя бы один день. А там уж хрен с ним, пусть бредит.

Я не Господь Бог. Обещать не могу...

Бандит обернулся к аквариуму.

Денис! – рявкнул он во всё горло. – Слышишь меня?

Тише, тише, – встревожился доктор. – Тут надо соблюдать тишину!...

О, губы вроде шевельнулись! – воскликнул Пискарь, вглядываясь в повязки на горле.

Я что-то не заметил, – возразил Качок.

Братки расхаживали по комнате, рассматривали приборы, трогали провода, тыкали пальцами в тело под простынёй, но самый большой интерес вызывал аквариум с мозгом. Гугнивый подошёл к нему вплотную и принюхался.

Пахнет, вроде, спиртом, – заметил он.

Осторожней, не заденьте провода! – волновался Леонид Аркадьевич. – Если слетит хотя бы один провод, жизнедеятельность мозга будет непоправимо нарушена и всё пойдёт насмарку. Мозг погибнет...

Жмурик, в натуре... – Гугнивый дурашливо смеялся.

Отвали от аквариума! – велел ему главарь. – Никому у проводов не ходить, поняли, нет?

Тем более кричать сейчас Денису бесполезно, – прибавил доктор. – Он всё равно вас не слышит. Звуковые сигналы должны воздействовать непосредственно на его слуховые рецепторы, а для этого надо соединить с микрофоном соответствующие отделы его мозга. Я займусь этим завтра.

Займись, а мы уж отблагодарим, – заверил его Габай. – Будешь доволен.

Озираясь, он прошёлся по помещению, подёргал ручку небольшой дверцы в дальнем конце. Дверца оказалась незапертой. За ней обнаружилась крохотная комнатка, в которой хватало места только для письменного стола, двух стульев и массивного шкафа, мешавшего двери распахнуться настежь. В комнатке никого не было.

Здесь мой рабочий кабинет, – сказал доктор.

Тесновато тут у вас, – заметил Габай, закрывая дверь и возвращаясь в лабораторию.

Приходится довольствоваться тем, что есть, – развёл руками Леонид Аркадьевич. – Больничное начальство мои опыты не слишком-то одобряет. Провожу их, как говорится, на свой страх и риск...

Риск – дело благородное, – изрёк бандит.

Заметив на одном из столов ручку, нацарапал ею на каком-то подвернувшемся листке свой телефон.

Как будет чего нового – сразу звони мне. Звони в любое время дня и ночи!

Ошеломлённые увиденным, братки спустились вниз и вышли из здания морга.

А что, может, пацан прочухается и вспомнит что-нибудь про Папаню, – задумчиво сказал Толубеев. – Всякое на свете бывает...

Ты думаешь, он прочухается? – скептически ухмыльнулся Качок.

Этот очкарик – не дурак! – вскинулся Пискарь. – Михаля он откачает, кишками чую! Видел, какая у него рожа хитрая?

На жмурика надежды мало, – хмурясь, сказал главарь после долгого молчания. – Поэтому давайте думайте, где Папаня мог камни заныкать. Думайте, думайте все!

Глава 5

Браткам не пришло в голову ничего лучшего, как ещё раз съездить в деревню под Климовском и осмотреть папанин дом. Заодно, по предложению Гугнивого, "конкретно побазарить" с вдовой, у которой "хрен знает что на уме". Камни и деньги вполне могла "заныкать" она, узнав о смерти мужа.

Дом при обыске чуть не разнесли на куски. Проверили и перепроверили тайники, "конкретно" поговорили с вдовой, но всё это ничего не дало. Лидия, с какой бы стороны к ней ни подступались, ничего о камнях сказать не могла.

Общее замешательство рассеял Пискарь. Мало принимавший участия в поисках и напряжённо думавший о чём-то, он неожиданно поднял палец и произнёс торжественно:

"Вольво"!

Все посмотрели на него с недоумением.

Помните ту старую "четвёрку", которую Качок зимой разбил под Подольском? – вдохновенно продолжал Пискарь. – В ней Папаня тайник оборудовал! В заднем крыле, у самой покрышки!

Да, верно, верно, – закивали братки. – Был у него такой тайничок.

Так вот, тайник мог быть и в "Вольво", – Пискарь понизил голос. – В том самом, который разбился!

Бандиты переглянулись.

А разве в "Вольво" был тайник? – пробормотал Толубеев.

Я что-то не слышал о таком, – прибавил Габай.

Пискарь с многозначительным видом пожал плечами.

Папаня мог просто не успеть сказать о нём...

Габай сомневался недолго.

Надо проверить! – решил он.

Тачку давно уж на переплавку отвезли, – заметил Качок.

Вряд ли её успели переплавить, – возразил Пискарь. – Она наверняка сейчас в отстойнике. Знать бы только, где этот отстойник!

Узнать можно, – сказал Габай.

И тут же, прямо из папанинской деревни, он начал названивать по мобильному телефону какому-то своему знакомому из ГИБДД.

Не прошло и часа, как бандиты снова мчались по подмосковным дорогам, на этот раз держа курс к свалке старых машин. Среди ржавых груд они разыскали свой "Вольво" со смятым в гармошку капотом и залитыми кровью сиденьями. Здешним служащим дали "на лапу", чтоб не задавали лишних вопросов, и принялись кромсать и вспарывать корпус машины. К вечеру они раскурочили остатки многострадальной иномарки до последнего винтика, но тайника не нашли.

Габай вернулся в Москву за полночь. Настроение было хуже некуда, а стоило вспомнить, что завтра – суббота, и предстоит объяснение с Жихарём, как его начинало мутить. Он пил, злился на братков и матерно ругал Папанина, который так некстати погиб.

Глава 6

В квартиру позвонили рано утром, когда рассвет только начинал брезжить. Звонки были долгими, требовательными.

Гугнивый, протирая слипающиеся глаза, подбежал к окну.

Два джипа у подъезда стоят! – сообщил он взволнованно.

Жихарь, – прошептал побледневший Габай. – А с ним Нугзар с отморзками...

Он заметался по комнате, пряча на всякий случай деньги. Выпитое накануне не выветрилось ещё из головы, ноги держали плохо. Габай задевал стол и стулья. Споткнувшись, он упал, потянул клеёнку и с ней всё, что стояло на столе. Квартира наполнилась грохотом падающих стаканов и бутылок.

В воцарившейся затем тишине снова прозвучала заливистая трель звонка.

Гугнивый подкрался к двери и заглянул в "глазок".

Габай, открывай! – рявкнули с площадки, услышав, как он подошёл. – Мы знаем, что ты тут!

Браток обернулся к главарю.

Что делать будем?

С усилием переставляя ноги, Габай вышел в прихожую.

Открой, – хрипнул он.

Едва Гугнивый щёлкнул замком, как дверь с грохотом распахнулась и в прихожую ввалилось четверо коротко стриженых мужчин.

Поджарый, смуглый, с резкими волевыми чертами лица Нугзар, сунув руки в карманы кожаной куртки, остановился перед Габаем. Под его глазом темнел синяк, рубашка и куртка были распахнуты, обнажая заросшую густым чёрным волосом грудь.

Что, Габай, перепил? – с ухмылкой спросил он. – Пахнет у тебя, как в параше!

Габай попятился в комнату, поднял с пола опрокинутый стул и сел.

Жихарь послал меня за камнями, – сказал Нугзар. – Давай сюда.

Нету.

Уже сплавил?

И не думал сплавлять. Зачем оно мне? – Габай тяжело задышал. – Я же объяснил, этот жлоб Папаня где-то их заныкал, а потом разбился... Теперь найти не можем... – Он огляделся по сторонам и почему-то остановил взгляд на Пискаре, жавшемся к стене. – Где они – хрен их разберёт...

Значит, камней нет?

Габай отрицательно мотнул головой.

Ты хоть знаешь, гнида, что Жихарь из-за тебя на крутые бабки попасть может? – зло, сквозь зубы, произнёс Нугзар.

Его подручные достали пистолеты. Люди Габая, предчувствуя недоброе, сгрудились в дальнем углу.

Габай начал подниматься со стула, но ослабевшие ноги не удержали его и он с руганью свалился на пол.

Найду я камни... – просипел он, тяжело вставая с четверенек. – Никуда они не делись, лежат где-нибудь в папанином тайничке... Найду, погоди...

Тебе и так целых два дня дали! – рявкнул Нугзар.

У нас пацан выжил в аварии, – с трудом ворочая языком, заговорил Габай. – Он всё время с Папаней был, так он завтра-послезавтра прочухается и всё нам расскажет... Он наведёт на след... Да найду я камни! – Он рванул на себе рубаху. – Гадом буду – найду! Передай Жихарю, всё в норме будет!

Нугзар прошёлся по комнате, оглядывая скудную обстановку.

И взять-то с тебя нечего, – процедил он. – Живёшь как нищета... В заграничный банк, что ль, всё переводишь?

Откуда у меня бабки, Нугзар, сам подумай, – Габай, наконец, поднялся на ноги. – Два ларька и мастерская... Какой с них навар? Слёзы, а не навар...

Ты вроде бы недавно крутую тачку купил? – резко обернулся к нему Нугзар. – Джип, да?

Габай замялся.

Да, – нехотя подтвердил он.

Сегодня к двенадцати пригони его ко мне.

Зачем?

Оформлять в мою собственность будем, как будто не ясно!

Но... – пролепетал растерявшийся Габай. – При чём тут джип?

При том. Тогда можешь искать ещё два дня.

Камни я найду, верняк...

Я тебя прямо щас должен доставить к Жихарю на разбор, но за джип уговорю его подождать пару дней. Только пару, не больше! – Нугзар показал два пальца. – Это всё, что я могу для тебя сделать, учитывая нашу старую дружбу.

Габай посмотрел на него исподлобья. Никакой дружбы у него с Нугзаром не было, а вот джип было жаль. Совсем новая машина, на ней и поездить-то не успели.

Сегодня к двенадцати вряд ли получится, – пробормотал он. – Тачка далеко отсюда, в Подмосковье...

Меня не гребёт. Короче, ты понял насчёт джипа, да?

Понял, – кивнул Габай, вздохнув, и обречённо махнул рукой. – А, ладно, хрен с ним! Не найду камней – забирай его, так и быть!

Нугзар засмеялся.

Ну нет, Габай, ты не понял. Джип ты отдашь мне за два дня, которые у тебя будут на поиски камней. А камней не найдёшь – пипец.

Расслабленной походкой он прошёлся перед Габаем и вдруг резким замахом ударил его в живот. Здоровяк Габай даже не сдвинулся с места, только начал багроветь.

Это аванс, – Нугзар плотоядно улыбнулся. – А окончательный расчёт будет через два дня, если не найдёшь камни.

Габай промолчал. Нугзар направился к двери, но у порога остановился.

И не вздумай слинять, – сказал он тихо, искоса поглядев на хозяина квартиры. – Из-под земли достанем.

В прихожей хлопнула дверь. Габай с братками, приникнув к окну, смотрели, как посланцы Жихаря садятся в джипы.

Да, попали мы... – нарушил затянувшееся молчание Гугнивый.

Пискарь, налей мне, – хрипнул Габай. – Тошно что-то... Ну, Папаня, чтоб тебя на том свете в мясорубке измесило...

Через полчаса, осушив два стакана, он завалился на кровать и заснул. Братки тоже разбрелись по углам досыпать.

Габай спал тревожно. Временами начинал бормотать во сне и пытаться встать. Однажды это привело к тому, что он свалился с кровати. Поворочался, удобнее разлёгся на полу среди шелухи и пустых бутылок и снова заснул.

Сквозь штору в полумрак захламлённой комнаты сочился утренний свет. Зычно сопел Качок в углу.

Глава 7

Бандитов разбудил телефон. К аппарату никто не подходил. Братки лежали, делая вид, что ещё спят. Габай зашевелился у кровати, приподнялся на локте и, бормоча ругательства, несколько секунд всматривался в трезвонивший аппарат. Потом схватил бутылку и со злостью швырнул в него. Вместо телефона попал в Качка.

Звонки смолкли. Главарь облегченно перевёл дыхание, встал с пола и подошёл к столу. Обследовал стоявшие на столе бутылки. Убедившись, что выпить нечего, он уже собрался направиться в туалет, как вдруг звонок взвился снова. Выругавшись, Габай схватил трубку.

Да! – Он тяжело задышал в микрофон. – Кто это?... Аркадьич, ты?...

В радостном волнении эскулап сообщил ему, что работал над установкой речевого имитатора весь вечер и всё получилось как нельзя лучше. Задумка сработала. Имитатор сделал голос Дениса разборчивым и теперь стало совершенно ясно, что мозг не пострадал, а если и пострадал, то очень незначительно.

Правда, я ещё не знаю точно, вполне ли Денис адекватен, – как бы спохватившись, прибавил доктор. – Он похож на больного в бреду. В его ответах чувствуются некоторые несообразности. Но даже это большой успех, согласитесь. Главное – мозг жив! Признаюсь, я не слишком надеялся на это. И вдруг такая удача. Это же мировая сенсация... Ещё раз убедительно прошу никому не говорить о том, что вы видели у меня в лаборатории, иначе начнётся ажиотаж, набежит целая свора любопытных, газетчики, телевидение...

Ладно, с этим замётано, – сипло перебил бандит. – Ты лучше скажи, с Михалём можно нормально побазарить?

Понимаете, Денис пока не осознаёт своё положение. Автокатастрофу он помнит, и считает, что попал в больницу с сотрясением мозга. Говорит, что чувствует себя хорошо. Спрашивает, когда его выпишут...

Ты гений, Аркадьич! – заревел в трубку обрадованный Габай. – Следи, чтоб он у тебя не откинулся! Я щас еду!

Окрылённые надеждой хоть что-то узнать о потерянных камнях, бандиты наскоро привели себя в порядок и помчались в морг. С ними не поехал только Толубеев, которого Габай отправил к папаниной вдове за джипом.

А может, потянем с тачкой? – попробовал возражать Гугнивый. – Может, как-нибудь и так утрясётся?

Скажи об этом Нугзару, – Габай криво ухмыльнулся. – Давай, скажи, а я на тебя посмотрю!

Гугнивый промолчал.

Глава 8

В дверях морга их встретил знакомый санитар.

Доктор вас ждёт, – сказал он с дружелюбной улыбкой, пропуская их в здание. – Не совсем погиб дружок ваш, котелок у него ещё варит...

Габай взлетел по лестнице, перескакивая через ступеньку. За ним побежали братки. В дверях лаборатории главарь едва не столкнулся с вышедшим ему навстречу доктором.

Тсс! – Леонид Аркадьевич приложил палец к губам.

Но Габай с напарниками, не обращая на него внимание, ввалились в лабораторию и окружили аквариум. Мозг по-прежнему плавал в прозрачной эмульсии, слегка покачиваясь от медленно всплывавших воздушных пузырей.

Габаю бросилось в глаза, что на этот раз в боковые части мозга были вставлены провода, соединённые с небольшим микрофоном, лежавшим здесь же, на столике рядом аквариумом, а челюсти и шея Михалёва накрыты пластиковым футляром со слегка выступающим круглым динамиком. Из динамика неслись какие-то несвязные монотонные хрипы, похожие на храп.

Тише, ради Бога, тише! – повторял доктор. – Микрофон включён!

Аркадьич, ну чего? – зашептал Габай. – Что он тебе сказал?

Просил не говорить матери, потому что не хочет её волновать. Он считает, что с ним ничего страшного не случилось... Я, естественно, не стал разуверять его в этом...

Ну-ка, потолкуй с ним при мне, – сказал бандит. – Я хочу посмотреть, как это выглядит.

А он хоть видит нас? – спросил Гугнивый, оглядывая мозг со всех сторон.

Нет, – ответил доктор. – Я сказал ему, что у него проблемы со зрением. Пока у него якобы на глазах повязка.

Габай нетерпеливо кивнул.

Правильно. Ну, давай!

Доктор поднёс микрофон к губам.

Денис, добрый вечер, – заговорил он мягко. – Ты спишь?

Хрип в динамике прервался. После нескольких секунд затишья оттуда вырвался звук, похожий на зевок.

Разве я спал? – надтреснутым металлическим голосом воспроизвёл имитатор слова Михалёва. На нормальный человеческий голос это совершенно не походило.

Да, ты спал, – ответил доктор.

А мне казалось, что я сейчас ехал в машине. До сих пор всё мелькает перед глазами.

Ты ехал в машине? – заинтересовался Леонид Аркадьевич.

Да. И вдруг – бум. Вспышка, а потом удар. И ещё боль в кишках.

Боль пройдёт, – сказал доктор.

Она уже прошла.

А что ещё с тобой было?

Гулял по Питеру. Зашёл к себе домой.

Давно это было?

Вот сейчас, только что.

Братки переглянулись. Пискарь повертел пальцем у виска.

Денис, как ты мог гулять по Питеру, ты же лежишь в больнице в Москве, – увещевающе сказал Леонид Аркадьевич. И повторил: – Ты лежишь в больнице, тебя лечат...

Я в больнице, меня лечат, – эхом отозвался динамик.

Всё будет хорошо, не волнуйся, – сказал доктор.

Я ехал в машине, потом – удар, заболело в кишках, а потом я попал в Питер и зашёл к себе домой, – говорил Михалёв. – А ещё я ехал в поезде. Я точно помню, что ехал в поезде. Это когда было? После удара или после прогулки по набережной?

Габай скривился в досаде.

Он всё время несёт эту хрень? – спросил шёпотом.

Я же сказал, он не совсем адекватен, – тоже шёпотом ответил доктор. – Но это, возможно, пройдёт со временем. А вообще его ответы вполне разумны. У меня складывается впечатление, что он многое, если не всё, помнит из того, что было с ним...

А нас он помнит? – вмешался Гугнивый

Доктор поднёс ко рту микрофон.

А друзей своих ты помнишь? – спросил он.

Славку из пятого подъезда, – ответил Михалёв. – Мы с ним травку курили и на роликах катались. И Маринку.

Спроси, он Ильяса помнит? – прошептал главарь. – И Папанина?

И Пискаря, – прибавил Пискарь.

Денис, – мягко сказал доктор. – Ты помнишь своих друзей – Ильяса, Папанина, Пискаря?

Динамик несколько секунд безмолвствовал.

Помню, – ответил, наконец, Михалёв. – Только они мне не друзья. Сам не знаю, на фига я связался с ними. Думал, хоть денег подзаработаю, а они такие жмоты, из-за копейки лишней удавятся.

Денис, – укоризненно сказал доктор, покосившись на братков, – как ты можешь так неуважительно отзываться о своих друзьях...

Тамбовский волк им друг. Заставляли им жратву готовить, а если за водкой надо было бежать, то всегда меня посылали. А как нажрутся, весь пол заблюют, так мне же убирай, как будто я им нанимался. Качок, гад, заставлял трусы его стирать.

Пискарь засмеялся.

Значит, не отшибло у Дениски память! – Он довольно потёр руки и подмигнул Габаю. – Значит, он и тот день, когда Папаня камни прятал, должен помнить...

Габай обернулся к доктору.

Вот что, Аркадьич, щас ты нас оставь с ним наедине. Надо кое о чём побазарить. Это быстро. Мы потом тебя позовём.

Только, пожалуйста, не тревожьте его, – сказал доктор. – Сейчас ему ни в коем случае нельзя испытывать отрицательных эмоций. Воспоминания должны быть приятные.

Не бойся, – Габай забрал у него микрофон, – всё будет хоккей.

Леонид Аркадьевич скрылся в кабинете.

Габай, уставившись на мозг, поднёс к губам микрофон:

Денис, это я, Габай. Пришёл тебя проведать.

Габай, – сказал Михалёв после нескольких секунд молчания. – Это ты?

Я, Денис, я. Как услышал, что ты в аварию попал, первым в больницу помчался, ночь не спал, сидел у твоей кровати. И братва тоже волнуется, спрашивает, как там дела у Дениски.

Врач сказал, что у меня что-то с глазами. У меня повязка на лице.

Ничего, всё будет нормалёк. Скоро выздоровеешь.

Габай, скажи Качку, зря он заставлял меня трусы его стирать. Мне это было очень неприятно, потому что он всегда дрочил под одеялом, а сперму потом вытирал этими трусами.

Бандиты засмеялись, а Качок побагровел от ярости.

Врёт, сука! – зашипел он. – Не дрочил я под одеялом никогда! Врёт! Будь он, падла, здоровый, урыл бы его тут же, задушил собственными руками...

Ладно, уймись, – отмахнулся главарь. – Щас не до тебя. Денис, – снова заговорил он в микрофон, – не принимай это близко к сердцу. Качку я сделаю внушение и он извинится перед тобой... А ты мне лучше скажи, помнишь, как вы с Папаней и Сёмой в тот день ехали в Москву?

Помню. Давно это было, но помню.

Как это – давно? Три дня всего прошло! Вы возвращались из деревни в Москву и попали в аварию.

Ну да, мы ещё пили армянский коньяк. Сёма платил за всех. Это было в ресторане. Там ещё Людка была.

Какой ресторан, какая Людка, Денис, что ты гонишь? – Габай начал терять терпение. – Вы жили в деревне у Папани, а потом я позвонил ему и велел припрятать камни!

Да, в деревне у Папани, – согласился Михалёв. – Это точно. А когда же был ресторан? Я ведь помню, как мы там сидели.

Ты хоть помнишь, как мы взяли камни?

Конечно. Мы их взяли в той квартире, у нотариуса. Там ещё собака была. Толубей с Ваней сняли железную дверь, а она выскочила и вцепилась в Толубея.

Габай засопел.

Денис, нотариуса мы выставили до этого, а камни взяли в церкви. Вспомни! Пошевели извилинами! Ночью мы залезли в церковь...

В церковь, – бесстрастно повторил динамик.

Ну. И что дальше?

Я всё хорошо помню. Собаку прирезали, взяли шубы, аппаратуру, рыжьё, а потом мне всего триста баксов выдали. Очень мне было обидно. Я же тоже в деле участвовал, а дали всего триста баксов.

Денис, когда ты поправишься, я выдам тебе десять тысяч баксов! – пообещал Габай, подмигивая браткам.

Те понимающе закивали.

Ты пацан конкретный, бабки эти заслужил, – говорил главарь, нависнув с микрофоном над аквариумом. – Малость поправишься и получишь их прямо налом. Отправим тебя в Грецию долечиваться. А с этим раздолбаем Качком я самолично разберусь.

И с Чуркой разберись. А то он когда занимается боксом, использует меня как грушу. Однажды так изфиздил, что я целый день встать не мог.

Чурку урою прямо сегодня, – пообещал бандит.

Двинь ему за меня. Сделай апперкот правой в челюсть.

И в нижнюю, и в верхнюю, и нос ему разобью, падле, чтоб знал, как Дениса обижать. Ты, главное, не беспокойся ни о чём, лежи, отдыхай. Я всё устрою, найму любых врачей, любые бабки заплачу, только чтоб ты встал на ноги...

Спасибо, Ильяс, – размеренно рокотал динамик. – Я всегда знал, что ты относишься ко мне хорошо. А что избил тогда, после ресторана, так это за дело. Я не в обиде.

Денис, ну что насчёт камней? – Габай попытался повернуть разговор в нужное русло. – Их Папаня в тот день должен был спрятать!

Папаня всегда прячет. Он у меня коробку дисков увёл и спрятал. А шубы, которые в той квартире взяли, он не прятал. Мы их сразу к скупщику отвезли.

Я тебя не про квартиру спрашиваю, а про церковь! – Взбешённый Габай едва удержался, чтоб не ударить по аквариуму. – Церковь в Подмосковье! Там только иконы были!

Иконы, – автоматически повторил Михалёв.

А камни помнишь? Красненькие, зелёненькие... Куда их Папаня заныкал?

Камни помню, а куда заныкал – нет.

Главарь в сердцах заматерился. Пискарь потянул у него из рук микрофон.

Дай я с ним побазарю, – прошептал он. – Тут надо аккуратно действовать, наводящими вопросами... В самом деле, откуда он может знать, куда Папаня заныкал камни? Надо просто расспросить его про то утро, выяснить, где находился Папаня, куда ходил, где останавливался по дороге...

Ну, давай, – Габай отдал ему микрофон и вытер своё вспотевшее лицо. – Расследуй, прокурор...

Завладев микрофоном, Пискарь заговорил вкрадчиво, как совсем недавно доктор:

Денис, это я, Пискарь.

И ты, Пискарёк, здесь?

Да, Дениска... Не мог не приехать, когда узнал, что с тобой такое стряслось. Ведь мы всегда были друзья, да?

Да, Пискарь, ты ко мне хорошо относился, не то что эта крыса Гугнивый. Он, гнида, на той неделе, когда я спал, у меня из куртки сто пятьдесят баков вынул. Кроме него некому больше. А когда я сказал ему, развопился, сука, в драку полез.

Не крал я у него ничего! – рявкнул разозлённый Гугнивый. – Опять путает, придурок! У него после аварии совсем крыша съехала!

За тобой это водится, – заметил Качок.

Глохни! – огрызнулся Гугнивый.

Динамик на горле Михалёва продолжал вещать слегка надтреснутым, лишённым эмоций голосом:

Но я его прощаю. Пискарь, передай ему, что я его прощаю, хотя он был не прав.

Передам, Денис, обязательно передам, – сказал Пискарь. – Но ты всё-таки помнишь, как мы церковь брали? Иконы те помнишь в окладах?

Помню. Офигенные были иконы. Зря их не взяли. Можно было большие бабки за них срубить.

С иконами связываться стрёмно. Мы только камни из окладов вынули. Помнишь камешки? – Пискарь говорил медленно, внятно выговаривая каждое слово. – Папаня их должен был спрятать... Ты был тогда с ним... Он тебе, конечно, не сказал, куда он их спрятал...

Нет.

Наверно, он правильно сделал, что не сказал. Ведь это такое дело, которое нельзя доверить никому... Где вы были в то утро? У него в доме?

Да, – ответил Михалёв после паузы.

А потом поехали в Москву?

Да.

Папаня взял камни с собой или он пустой сел в машину?

Он что-то держал в руках.

Что?

Снова пауза.

Сумку полиэтиленовую.

И вы поехали в Москву?

Да.

Вы где-нибудь останавливались по дороге?

Вечером тормознули на Кутузовском у бара, там биксы тусуются. Уже ночь была, а Гугнивый сказал, что знает, как снять биксу и не заплатить.

Это было месяц назад, если не больше! – встрепенулся Гугнивый. – Пискарь, скажи ему, что это было месяц назад!

Пискарь, даже не обернувшись в его сторону, продолжал прежним убаюкивающим тоном:

Какие биксы, Денис, вспомни... Там не было бикс... Вы с Папаней и Сёмой поехали в Москву утром. Вы нигде не останавливались по дороге?

Останавливались.

Где?

Там был дом с флюгером, – после продолжительной паузы произнёс Михалёв.

Щербинка! – рявкнул Габай. – Я так и знал! Это им как раз по дороге!

Пискарь жестом призвал его к тишине.

Дом с флюгером? – переспросил он. – Двухэтажный дом, в котором никто не живёт? Вы там останавливались?

Да. Там на крыше стрелка.

И что же? Папаня с сумкой входил в дом?

Ему зачем-то захотелось починить эту стрелку. Он полез к ней по крыше.

Братки недоуменно переглянулись.

К флюгеру, что ль, полез? – пробормотал Качок. – На хрена?

Денис, значит, Папаня полез по крыше к флюгеру? – продолжал спрашивать Пискарь.

Да... Он лез и скатывался вниз, а потом всё-таки долез до флюгера и сидел там минут двадцать.

Пискарь, зажав микрофон ладонью, обернулся к напарникам.

Тайник на крыше, под флюгером! А то на хрена Папане туда лазить? – И снова поднёс микрофон к губам: – А в руках у Папани ничего не было?

Не помню. Он сказал, что чинил флюгер.

В гробу он видел этот флюгер! – прогудел Качок.

Конечно, он лазил туда не флюгер чинить, – согласился Пискарь, снова прикрыв микрофон рукой.

Папаня любил делать тайники на крышах, – припомнил Гугнивый.

У Габая загорелись глаза.

Выходит, камни в том доме, – он оглядел подручных. – Ну и хмырь же этот Папаня! Какое место выбрал!

Братки оживились.

Надо ехать прямо сейчас! – хрипнул Качок.

Да, поканали, быстро!

Гугнивый подёргал дверь кабинета. Она оказалась не заперта. Браток раскрыл её и заглянул внутрь.

Парочка, сидевшая за столом, вздрогнула и обернулась. Это были доктор Леонид Аркадьевич и молодая женщина лет двадцати, тоже в бледно-зелёном медицинском халате. На её пышные рыжие волосы были нахлобучены наушники. Когда в кабинет заглянул Гугнивый, она торопливо сняла их с себя..

Доктор, явно смущенный этим неожиданным вторжением, встал навстречу Гугнивому.

Э-э, – пробормотал он, – разрешите представить мою ассистентку Оленьку. Оказывает неоценимую помощь по уходу за вашим другом, дежурит у него в моё отсутствие...

Браток, встретившись с Ольгой глазами, улыбнулся и подмигнул ей.

Симпатичная девочка, – и он ткнул пальцем ей в бок.

Какая вульгарность! – выкрикнула она пронзительным фальцетом и, вильнув задом, отодвинулась. – Невоспитанность!

Гугнивый засмеялся.

А чё тебе не нравится? Я, может, люблю рыженьких!

Вы бы... действительно... держали себя в рамках, – замямлил доктор. – Она на работе.

Гугнивый! – зычно гаркнул главарь. – Пошли, здесь тебе не массажный салон!

Где-то я тебя видел, лапусик, не помню где... – Гугнивый, игриво щурясь, облизнул губы. – Кого-то ты мне напоминаешь...

Девушка, не без кокетства поведя плечиком, отвернулась от него к окну.

Мы ведь ещё встретимся? – спросил браток и, не дожидаясь ответа, бросился вслед за напарниками.

Глава 9

Бандиты уселись в свою "девятку" и покатили в Щербинку. По дороге Габай обзванивал подручных. Всем, с кем удавалось связаться, приказывал ехать к щербинской фазенде.

Когда мчались по шоссе через лес, пришлось включить фары. Из-за нависших облаков вечер сгустился раньше обычного. Заморосил дождь. Габай вертел руль, вглядываясь в пронизанные светом фар сумерки.